Ашар Амеде. Удары шпаги господина де ла Герш, или Против всех, вопреки всем

   Семь или восемь человек прыгнули на спины лошадей и направились к воротам; Жан де Верт присоединился к ним и все вместе они пустились преследовать беглецов.
   На дороге было видно только белое облачко. Всадники с трудом преодолели эту дистанцию в несколько сотен шагов, когда перед ними внезапно появились четыре человека и стали напротив.
   Тот, кто ехал впереди, и кого можно было узнать по его высокому росту, внезапно вскинул мушкет и выстрелил прежде, чем Жан де Верт успел сориентироваться. Один из всадников упал, широко раскинув руки. Отряд остановился.
   - Скоты! - закричал Жан де Верт. - Вперед!
   В руке Магнуса уже был другой мушкет. Жан де Верт был военным человеком, ему не трудно было догадаться, что этот удар предназначен ему; он мгновенно натянул поводья и пустился вскачь.
   Прозвучал выстрел, и раньше, чем звук его дошел до всадников Жана де Верта, пуля пронзила грудь его лошади, и она рухнула на землю.
   Прозвучало ещё два выстрела. Жан де Верт тщетно пытался освободить свою ногу от тяжести придавившей его лошади. Два всадника упали замертво, сраженные меткой рукой Магнуса. Когда Жан де Верт, наконец, поднялся, отряд уже поворачивал назад.
   Капитан в ярости затопал ногами, разразился отчаянной бранью, но ничего больше поделать не мог. Магнус и его люди уже спешили вдогонку м-ль де Парделан и м-ль де Сувини. После часа езды все увидели вдали башни Магдебурга.
   - Бог спас нас! Бог будет вознагражден! - прокричал Магнус.
   Скоро уже можно было видеть вершину самой высокой башни, там развевался флаг Швеции.
   Наконец молодые женщины смогут быть под покровительством Густава-Адольфа!
   Перво-наперво Магнусу необходимо было послать одного из людей договориться о приезде г-на де ла Герш и г-на де Шофонтена, затем нужно было подумать, где их спрятать. Магнус решил поручить это дело Бенко.
   Нужно сказать, что Магдебург в это время был окружен имперцами со всех сторон. Число их отрядов росло с каждым днем. Тысячи знамен постепенно заполняли пространство, пики и мушкеты можно было встретить на всех тропинках, повсюду виднелись дула пушек. Армия графа Тилли расположилась на подступах к Магдебургу. Тилли настаивал на добровольной сдаче города. Город же в ответ отказался открыть ворота.
   Курьер, которому было поручено доставить в стан врага этот ответ, не достиг лагеря имперцев. Город был окружен со всех сторон. Все пути, соединяющие его с соседними деревнями, были отрезаны.
   - Да, я не ошибся, - подумал про себя Магнус, - что поспешил отправить своего гонца.
   С этого дня бесчисленное множество ядер упало на пригороды Нистад и Сюдембург; дым, поднимающийся в тех местах, где произошли взрывы, говорили жителям Магдебурга, что неприятности войны скоро потревожат их мирное существование. Разрушенные стены, побитые крыши напоминали о том, что пришел конец их торговли и безопасности. Одни дрожали при мыслях об осаде, сулившей им большие неприятности, другие, надеясь на свою смелость и решительность, готовились достойно пережить трудности вражеского штурма.
   При первых же звуках канонады, сотрясающей старинные здания Магдебурга, Адриен и Диана выбежали на балкон, с которого были видны главные улицы города.
   Везде царила суматоха. В большой спешке по улицам под звуки барабанов маршировали буржуа; группы волонтеров, с мушкетами в руках, сновали туда и сюда, призывая всех в армию. Проходили взводы солдат Шведской армии. Это были бравые солдаты, на их лицах были написаны уверенность и спокойствие. Их не страшили предстоящие трудности.
   Многочисленные торговцы, покинувшие свои лавочки, стаскивали со всех сторон пушки и устанавливали их в тех местах, где защита была слабой. Воинственные женщины появились с ведрами воды там, где могли возникнуть пожары. Они вдохновляли своих мужей и братьев на защиту города, в то время, как самые молодые, бледные и взволнованные, но с твердым намерением защитить свой кров, заготавливали белье и бинты, покрывала для раненых, съестные припасы для сражающихся.
   Городские советники и представители различных организаций сновали по городу, собирая своих единомышленников; они раздавали похвалы тем, кто был готов к защите в случае опасности. Везде слышались громкие разговоры. Толпа следовала за ними, плотная, серьезная, иногда, казалось, безумная. Иногда она расступалась, давая дорогу офицерам, скачущим на лошадях и раздающим приказы.
   Адриен и Диана, взволнованные происходящим, вглядывались в каждого всадника. Никто из них не был похож на Армана-Луи и Рено. Наконец появился Магнус.
   - Что означает этот шум? - спросила у него м-ль де Сувини.
   - Я думаю, что мы приставили ловушку к клетке, - отвечал старый солдат. - Лучше, если бы клетка была честной. Единственное, туда нельзя никого пускать.
   Узнав о том, что Магнус послал Бенко к г-ну де ла Герш и г-ну де Шофонтену, Диана захлопала в ладоши.
   - Осталось немного времени и мы их увидим! - радостно воскликнула она.
   - Ты уверена? - возразила Адриен, - а каким образом они пересекут вражеские заслоны, не избежав сражения?
   - Ах, - продолжила Диана, глаза которой налились слезами, - я уверена, они прорвутся, ведь они знают, что мы находимся здесь!
   ...А сейчас мы вынуждены покинуть Магдебург и возвратиться к двум дворянам, которые спешили по горам и равнинам в разных направлениях в погоне за мадам д`Игомер.
   Ни Арман-Луи, ни Рено не встретили никаких следов тех, кого так хотели догнать. Три или четыре раза сбившись с пути из-за неверных указателей, они оказались в тех местах, где никто не слышал о мадам д`Игомер.
   Для г-на де ла Герш мадам д`Игомер была неуловимой феей, для г-на де Шофонтена - самой ужасной из химер. Сколько они посетили городов и монастырей, сколько повстречали людей! Идея поскорее догнать баронессу вытесняла на время воспоминания о прекрасных глазах двух кузин.
   Проехав вдоль и поперек множество деревень, Арман-Луи и Рено медленно направились по дороге в трактир, где они оставили по совету Магнуса верного человека. Там они нашли Каркефу, который тоже никого не обнаружил и продолжал дрожать от воспоминаний об опасностях, которые он пережил.
   Часовой, в свою очередь доложил, что он никого не видел. То и дело со всех сторон приезжали разные курьеры и рассказывали о своих наблюдениях. Но они тоже не заметили ничего подозрительного, ни с южной, ни с северной стороны.
   Взглянув на г-на де ла Герш, Рено понял, что его поиски были безуспешными; грустная улыбка г-на де Шофонтена говорила Арману-Луи, что его поездка тоже не была счастливой.
   Встреча двух старых друзей была полна эмоций. Лица их были бледны, в глазах стояли слезы. Их руки соединились в крепком рукопожатии.
   Каркефу так устал, что еле двигался.
   - Если Адриен потеряна для меня, и это благодаря Жану де Верту, воскликнул де ла Герш, - и если она скрывается во дворе Фердинанда Австрийского, около императорского трона, я убью его!
   - А если в Германии существуют несколько людей с именем мадам д`Игомер, - произнес в свою очередь де Шофонтен, - я предоставлю их останки мадемуазель де Парделан!
   И все-таки надежда теплилась в их душе. Быть может кто-нибудь из женщин подадут весточку о себе мосье де Парделану. Одна и та же мысль пришла им в голову одновременно и они решили направиться ко двору шведского короля, где старый дворянин оставался все это время.
   Часть вторая
   1
   Серьезные обстоятельства
   Тридцатилетняя война вошла в тот период, когда сражения и пожары прокатились по всей Германии. Это были страшные часы, когда лучшие военачальники Европы должны были сразиться и привести к концу правление, дотоле существовавшее от Эльбы до Дуная, от Померании до Палантины.
   Две фигуры были главенствующими в эту эпоху: Густав-Адольф - герой Швеции, и Валленштейн - король шпаги старой германской империи. Сколько событий должно было произойти?
   В самый разгар этих волнующих и кровавых событий мы встречаемся с героями первой части до нашего повествования, и мы будем продолжать следить за их приключениями, интригами и сражениями, наполненными их ненавистью и любовью. Это с мадмуазель де Сувини и мадмуазель де Парделан, графом Паппенхеймом и графом Тилли, Жаном де Вертом и Матеусом Ольскоппом, мадам баронессой д`Игомер и Маргаритой, Магнусом и Каркефу, Арманом-Луи и Рено мы будем встречаться на берегах Балтики, в полях Лютцена, следуя за ними повсюду, через города и замки.
   Вы, конечно, помните, что де ла Герш и Рено, бросившись в погоню за своими возлюбленными, Адриен де Сувини и Дианой де Парделан, направились на лошадях к лагерю шведского короля, надеясь найти в его лице протекцию и поддержку. Густав-Адольф в это время вместе с несколькими тысячами человек находились в пригороде Потсдама. Тут же располагалась его артиллерия и самые сильные из его полков. Он всеми силами пытался отговорить своего тестя, выборщика Бранденбурга, от союза с Фердинандом. В этом Густав-Адольф видел свою главную задачу.
   Как предостережения, так и защита принцев-протестантов со стороны короля Густава-Адольфа, ущемленных со стороны могущественного дома Габсбургов, не возымело воздействия на лукавое сердце Жоржа-Гийома; артиллерийские орудия производили, напротив, слишком сильное впечатление на его ум. По мере того, как количество их увеличивалось, выборщик Бранденбурга все больше склонялся к переговорам. Тогда король Швеции, устав от долгих колебаний и потеряв драгоценное время, решился повернуть дула своих пушек на дворец своего тестя, хозяина Бранденбурга, - и тот, сраженный, наконец предоставленными ему аргументами, решился на переговоры.
   К несчастью, в деле, которое предстояло защитить в Германии королю Швеции, в переговорах, которые велись то под стенами Потсдама, то под стенами Берлина, он был не один.
   Герцог Франсуа-Альберт знал все, что происходило на королевских советах и информировал об этом генерала имперской армии.
   Граф Тилли, будучи уверенный в том, что король Швеции будет продолжать бездействовать ещё долго и не преодолеет пассивное сопротивление Жоржа-Гийома, задумал нанести решающий удар и овладеть Магдебургом, где принц-архиепископ объявил союз со Швецией, поставив во главе своей маленькой армии Тьерри де Фалькенберга, одного их лейтенантов молодого короля.
   В спешке собрав разрозненные отряды из соседних стран, и, подстегиваемый горячностью графа де Паппенхейма, жаждущего видеть себя героем севера, он появился в свободном городе в тот момент, когда де ла Герш и Рено очутились у мосье де Парделан.
   Прибыв в шведский лагерь, они тут же узнали, что городу угрожает опасность. Через двадцать четыре часа прибывший курьер возвестил о том, что город окружен. С ним был ещё один посланец. Первый курьер, посланный принцем Кристианом-Гийомом, протестантским архиепископом Магдебурга, требовал короля. Другой же, сопровождаемый Каркефу, просил провести его к мосье де Парделану, который лежал в кровати, больной и расстроенный.
   Неожиданное известие о том, что Магдебург обстрелян, вызвало гнев короля; послание Бенко в свою очередь повергло в ужас мосье де Парделана.
   Густав-Адольф почувствовал опасность поражения, и по поводу этого он обнажил шпагу; старый гугенот же думал только о своей дочери и о своем ребенке, о тех лишениях, которые они испытывали при осаде.
   На лице мосье де Парделана была написана ярость, когда он вызвал к себе де ла Герш и Рено. Им он показал послание Магнуса.
   - Мы избежали страшной опасности, для того, чтобы попасть в ещё более ужасные условия, - сказал он им.
   - Бог посылает нам испытания для того, чтобы мы их преодолели! воскликнул Арман-Луи.
   - Вот Магнус, настоящий плут, - продолжил Рено, - но ничего, я обниму его от всего сердца, когда мы войдем в Магдебург.
   - Войти в Магдебург! - прервал его Парделан, - с кем же вы собираетесь войти туда?
   - Я предполагаю, что с Густавом-Адольфом, и я уверен, что драгуны де ла Герш будут первыми там.
   - Почему вы говорите о короле? Разве он собирается поднять свои войска и пойти на врага? О, не надейтесь на это! Граф Тилли один у Магдебурга, один он и войдет туда.
   - Так вы полагаете, что Густав-Адольф, этот король, которому вы посвятили свою жизнь, не придет на помощь городу, который так предан ему?
   - Ах! Так вы полагаете, что Магдебург не будет спасен? - спросил де ла Герш, который побледнел.
   - Магдебург не будет ничей, не будь я там, кто я есть.
   Мосье де Парделан сделал усилие, чтобы подняться и взять оружие, но страшная боль заставила его рухнуть в кресло и застонать.
   - Вот несчастье! - произнес он, - один лишь отец мог им пожать руки, но этот отец сейчас ничего не может.
   - Вы ошибаетесь, маркиз, - сказал Арман-Луи, - мадемуазель де Сувини и мадемуазель де Парделан, которым я предан душой и телом, не будут покинуты, не смотря ни то, что годы и болезнь не дают вам действовать: разве нас здесь нет, Шофонтена и меня?
   - Да, мы здесь! - воскликнул Рено, - и мы докажем вам это.
   Взволнованный мосье де Парделан пожал им руки.
   - Как! Вы отправляетесь в путь? - спросил он отважных воинов.
   - Вы можете в нас не сомневаться, - ответил де ла Герш. - Через час мы покинем лагерь. Я прошу у вас разрешения увидеть короля; быть может, он передаст какие-либо указания коменданту Магдебурга.
   - Я не уверен, спасем ли мы город, - произнес Рено, - помощь двух человек это не так уж много; но пока мы живы, не думайте о том, что вы потеряете мадемуазель де Сувини и мадемуазель де Парделан.
   - Вот слова, которые я никогда не забуду! - воскликнул маркиз.
   Он заключил в объятия молодых людей и долго прижимал их к своему сердцу.
   Выйдя из шатра мосье де Парделан, они увидели Каркефу. Тот чистил шпагу рукавом своего кожаного плаща.
   - Мосье, - обратился он к Шофонтену, - у меня длинные уши. Я слышу даже тогда, когда не слушаю... Почему вы только что говорили с мосье де Парделаном о помощи двух человек? А меня вы не считаете? Или на ваш взгляд я не подходящий воин? Можно быть трусом от рождения, трусом по характеру и по убеждению, но это не мешает быть храбрым в чрезвычайных обстоятельствах. Я докажу вам это, когда мы будем под стенами Магдебурга. Разрешите мне пойти с вами, вы не пожалеете!
   Арман-Луи, оставив Рено заботу о последних приготовлениях к отъезду отправился к королю. Его славное имя открывало передним все двери. Он нашел рядом с королем герцога Франсуа-Альберта, рассматривающего планы и карты, разложенные на столе.
   Увидев саксонца, он вспомнил наставления Маргариты. На приветливую улыбку герцога он ответил холодным приветствием; при этом громко заявив:
   - Я пришел сюда не по делам службы, меня привел к вам личный интерес. Могу я надеяться, что Ваше Величество уделит мне немного внимания?
   Герцог нахмурил брови.
   - Я не хочу никого смущать, - недовольно произнес он, - поэтому я ухожу!
   Арман-Луи молча поклонился и Франсуа-Альберт вышел.
   - Ах! Вы не любите бедного герцога! - воскликнул король.
   - А вы, сир, вы слишком его любите! - отвечал Арман-Луи.
   Король повысил голос:
   - Если бы эти слова я слышал не из дружеских уст, я бы ответил вам, что я волен в своих привязанностях!
   - Есть один человек, которого нельзя обвинить в предательстве; женщина, которая молиться за Густава-Адольфа с того дня, как его судно покинуло берега Швеции, она не любит больше Левенбурга; могу ли я назвать ее? Это Маргарита!
   Король вздрогнул.
   - О! Маргарита вам все рассказала! - воскликнул он. - Я знал об этом. Он ей внушал ужас. Никто вокруг его не любит, этого бедного герцога, но это мой друг детства; однажды я его жестоко обидел...
   - Думаете, сир, что я забыл об этом?
   - Достаточно, что я помню об этом и не могу себе этого простить! О! Мой долг состоит в том, чтобы как можно скорее стереть следы этого проступка!
   Густав-Адольф прошелся по комнате, которую только что покинул Франсуа-Альберт.
   - Что привело вас сюда, что-нибудь случилось? - продолжил он тут же.
   Арман-Луи понял, что нужно перевести тему разговора. - Мадемуазель де Сувини в Магдебурге, - продолжил он, - дипломат в это время поддерживает идею войны; имперские отряды под командованием Торкато Конти не сидят в деревне, а движутся во всех направлениях; мое присутствие здесь бессмысленно, я направляюсь в Магдебург!
   - В Магдебург! - воскликнул Густав-Адольф, - а могу я отправиться туда вместе с вами?
   - А не имеете ли вы что-либо передать Тьерри Фалькенбергу, Ваше Величество?
   - Передайте ему, пусть держится в любых обстоятельствах и сражаться до последней пули, пусть защищает каждый клочок земли, пусть умрет, если потребуется; слово Густава-Адольфа, что я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь ему.
   - Это все?
   - Все! Да, скажите ему, что если выборщик Бранденбурга не задержит меня здесь, вы придете на помощь вместе со мной! Решительным жестом король смял планы и карты, разложенные на столе.
   - Если бы Жорж-Гийом не был бы отцом Элеоноры, - продолжал Густав-Адольф глухим голосом, - не прошло бы и шести недель, как от Шпандау не осталось бы камня на камне, и мои всадники уже бы организовали пикеты на улицах Бранденбурга. Арман-Луи уже направлялся к двери со словами: "Извините меня, сир, у меня совсем нет времени, я ухожу.
   - Итак, счастливого пути, - отвечал король, пожимая ему руку. - Вы самый счастливый из всех нас.
   - Я попросил бы вас об одном одолжении, - добавил Арман-Луи. - Ваше Величество, вы один в курсе того, куда я отправляюсь. Постарайтесь никому об этом не говорить!
   - Особенно герцогу Левенбургу, не так ли? - отвечал король с улыбкой.
   - Ему особенно.
   - Ваши дела - это ваши дела, я, в свою очередь буду молчать, - ответил Густав-Адольф с оттенком досады.
   Выйдя из покоев короля, Арман-Луи не нашел уже в галерее Франсуа-Альберта, но зато там он встретил Арнольда де Браэ.
   - О! - воскликнул он, направляясь к нему, - как приятно увидеть лицо друга там, где ожидаешь увидеть врага... Это двойная удача!
   И увлекая Арнольда к окну, тихо спросил у него:
   - Любите ли вы короля так же, как любите Швецию?
   - Это мой хозяин с рождения, и мой хозяин по выбору: моя жизнь и моя кровь принадлежат ему.
   - Итак, вы должны оберегать Густава-Адольфа!
   - Что случилось, скажите!
   - Есть человек, который любит короля и одновременно ненавидит его лютой ненавистью!
   - Вы имеете в виду герцога Сакс-Левенбургского?
   - Тише, прошу вас! Когда этот человек будет в покоях короля, спрячьтесь за дверью и держите свою шпагу на изготовке. Если король отправится с ним на охоту, будьте рядом с ним. Если же какая-нибудь экспедиция забросит Густава-Адольфа далеко от лагеря, не теряйте его из вида. Пусть он знает, что преданное сердце рядом, что верные глаза следят за его безопасностью. Герцог по природе трус, поэтому он может и ничего не сделать. Слово дворянина, что если я говорю с вами об этом, то только потому, что имею на это право.
   - Не волнуйтесь, - отвечал отважный воин, - я стану его тенью и буду дышать вместе с ним.
   Обменявшись рукопожатием с Арнольдом, Арман-Луи покинул королевский дворец.
   С наступлением ночи трое всадников были далеко от лагеря. Они ехали по дороге, ведущей из Шпандау в Магдебург.
   - О! - говорил в это время герцог Левенбург, который желал никогда не видеть г-на де ла Герш, - если бы капитан Якобус был бы здесь, я отправил бы его по следам этого проклятого француза!
   2.
   Магдебург
   Между тем, надо сказать, что троих всадников, проехавших огромное расстояние между шведским лагерем и городом, осажденным графом Тилли без особых приключений, ожидали большие опасности при подъезде к имперскому лагерю. Вокруг города были расставлены многочисленные патрули, которые осуществляли круглосуточное наблюдение. Кроме этого, они никого не впускали и никого не выпускали из города. Любой, желавший пройти сквозь заслоны и задержанный ими, получал пулю в лоб прежде, чем пытался что-либо сделать. Кордон часовых, количество которых все увеличивалось, делал невозможным сообщение города с близлежащими деревнями. Следовательно, проникнуть в город было очень сложно, и Арман-Луи, также как и Рено не строили насчет этого никаких иллюзий.
   Скоро далекий гул канонады дал понять, что их отделяет от города только лес и поле. Этот шум придал им задора и они пришпорили своих лошадей.
   Выезжая из густого леса, всадники заметили впереди многочисленные колонны артиллерии, продвигавшиеся по направлению к городу, окутанному клубами дыма и языками пламени. Везде им встречались посты имперцев; трупы, лежавшие повсюду на равнине, говорили о том, что ядра и пули сделали здесь свое дело.
   Окраины города были охвачены пламенем. На вершине башен крепости развивались вражеские флаги.
   - Они готовятся к приступу, - подумал Арман-Луи.
   - Да, этим вечером будет много жертв, - философски заметил Каркефу, проверяя, хорошо ли заряжены их пистолеты.
   Все хорошо понимали, что им предстоит и двигались очень осторожно, стараясь не попасть на глаза часовых. Взгляд г-на де ла Герш внимательно следил за тем, что происходило вокруг.
   В свою очередь кавалерийские патрули и часовые внимательно следили за тем, что происходило на подступах к городу.
   За несколько минут Арман-Луи, Рено и Каркефу достигли передовых позиций имперской армии. Проезжая мимо убитых имперских солдат, г-н де ла Герш спешился и снял с офицера зеленый пояс.
   - О! Это мне кажется выходом из положения! - произнес г-н де Шофонтен, в то время, как г-н де ла Герш одевал пояс на себя.
   Остальные скоро нашли то, что искали и сделали тоже самое.
   - Итак, удачи! - произнес Арман-Луи.
   - И по коням! - продолжил Рено.
   - Я с вами! - подхватил Каркефу.
   Лошади помчались во весь опор. Два или три часовых повернули головы, но увидев зеленые пояса, приняли всадников за своих.
   Кавалерийский патруль, мимо которого проследовали смельчаки, не сомневался, что мимо него проследовали солдаты передовых частей имперской армии.
   По пути им встретились пехотинцы, расположившиеся прямо на дороге, ведущей к предместью Магдебурга.
   - Приказ от генерала графа Тилли! - прокричал г-н де ла Герш, который ехал первым.
   Солдаты беспрепятственно пропустили их и всадники проследовали дальше.
   - О! Впереди я вижу стаю из десяти тысяч волков, - сказал Каркефу.
   Вскоре они пересекли границу лагеря; новый заслон ждал впереди; видно было, что здесь произошло сражение. Раненые расположились тут и там вдоль стен, некоторые из них, поддерживаемые своими товарищами, продвигались к госпиталю. Несколько случайных пуль вдруг ударились о штукатурку близлежащего дома.
   - Эй! Друг! - обратился г-н де ла Герш к ландскнехту, - как продвигается осада ворот?
   - Ворота довольно крепкие и ещё никак не удается их открыть. Эти проклятые буржуа поливают нас сверху огнем.
   - Вперед! - скомандовал Рено.
   - Как это странно! - произнес Каркефу, - пули наших друзей впереди, а пули наших врагов за нашими спинами!
   Они уже были в первых рядах войск. Сражение было ужасным; бились уже у стен Магдебурга. Становилось очевидным, что атакуемый сейчас графом Тилли пригород очень скоро будет в руках имперцев.
   Чтобы спасти часть гарнизона, офицер, командующий здесь, открыл потайную дверь, через которую можно было проникнуть в город. Вокруг неё столпились солдаты. Огонь был непрерывным: одни падали, другие вставали. Это было похоже на морские волны. Победители хотели войти вместе с побежденными.
   Тут был и Жан де Верт; стоя во весь рост, он внимательно следил за происходящим, командир уступил в нем место солдату; не был ли перед ним город, где в данный момент находилась мадемуазель де Сувини?
   - Слава создателю! Мы пришли вовремя! - произнес Каркефу, узнав Жана де Верта.
   Рено уже хотел броситься к Жану де Верту, но Каркефу остановил его решительным жестом.
   - Господин маркиз, - обратился он к нему, - вы, наверное, забыли, что мы сейчас, как Давид в клетке со львами? Не следует предвосхищать события!
   К потайной двери было не пробраться, вокруг трупы, сражающиеся солдаты.
   В середине этого водоворота Магнус размахивал своим мушкетом, как палицей. От его ударов враги рассыпались в разные стороны.
   - Наш друг здесь! - прокричал Каркефу, указывая Рено на Магнуса.
   Но лихорадка сражения уже передалась г-н де Шофонтену.
   - Долой эти тряпки! - воскликнул он, и, сбросив зеленый пояс, со шпагой в руке, он обрушился на капитана ландскнехтов.
   Г-н де ла Герш уже вступил в бой с двумя имперцами, которые преграждали ему путь к потайной двери.
   Магнус, заметив друга, с новой яростью накинулся на австрийцев, его шпага, красная от крови, находила все новые жертвы. Горстка солдат следовала за ним по пятам. Огонь пушек возобновился; наступающие отхлынули; перед потайной дверью образовалось пустое пространство.
   - Ко мне! - закричал Магнус.
   В одно мгновение неведомая сила вовлекла Армана-Луи, Рено и Каркефу в потайную дверь, за ней их ждал отряд шведов. В этот момент Жан де Верт узнал всех троих.
   - А! Бандиты! - вскричал он.
   Быстрым взглядом он измерил расстояние, отделявшее его от беглецов; они были слишком далеко, чтобы их догнать. Повернувшись к отряду солдат, находившихся поблизости, капитан скомандовал:
   - Огонь!
   Но Арман-Луи, Рено, Каркефу и Магнус уже пересекли расстояние, отделявшее их от имперцев, проникли через потайную дверь; несколько пуль были выпушены им вслед, но напрасно - они не достигли цели.
   - Я думаю, что пришло наше время! - произнес Каркефу. Магнус, не теряя ни минуты, провел Армана-Луи и Рено в дом, где с момента приезда в Магдебург укрывались кузины. Обеспокоенные взрывами, они часто подходили к окну, чтобы поглядеть на происходящее вокруг. Сколько они уже насчитали ударов пушек, сколько патрулей прошло мимо их дома, решительных и смелых! Через некоторое время они возвращались, израненные и пыльные...