Ашар Амеде. Удары шпаги господина де ла Герш, или Против всех, вопреки всем

   - О! Лучше умереть здесь, чем продолжать убегать! - услышали они слова одного из них.
   Арман-Луи посмотрел вокруг - везде он видел только пики и мушкеты, хмурые лица и раненых.
   Вихрь движения привел путешественников в сад, окруженный с трех сторон высокими стенами. В то время, как де ла Герш искал выход, имперцы бросились в сад по стопам буржуа.
   - Смерть еретикам! - вскричал валлонский офицер.
   Лавина пуль обрушилась на буржуа и смешала их ряды. Вдруг лошадь Адриен споткнулась и упала на колени. Пришлось Арману-Луи посадить девушку к себе.
   - Бегите! - обратился де ла Герш к Рено. - Я догоню вас, если смогу!
   В этот момент м-ль де Парделан подошла к м-ль де Сувини и сжала её руку в своей.
   - Твоя участь будет моей, - прошептала она с чувством.
   Конечно, можно было преодолеть стену сада и достичь ворот, но лошадь, уставшая нести двойную ношу и к тому же дважды раненая, была не способна к подобным усилиям.
   Вдруг Магнус спешился и, указывая концом шпаги вдаль, произнес:
   - Смотрите, Жан де Верт!
   - И с ним капитан Якобус! - добавил Каркефу.
   И оба посмотрели на де ла Герш.
   - Нет! Нет! Только не это! - вскричал он.
   Но было поздно. Жан де Верт уже узнал их и, указывая на отряд капитану Якобусу, прорычал:
   - На этот раз они будут моими!
   Окруженный баварцами, он бросился в сад, а в этот же момент новый отряд всадников показался в конце улицы. Их кирасы блестели на солнце, они шли в полном порядке, со шпагами наизготовку. Возглавлял отряд какой-то человек.
   - О! Да это граф Паппенхейм! - вскричал Арман-Луи, узнавший его.
   - Тигр и лев! - заметил Каркефу, смотря по очереди то на баварского капитана, то на великого маршала империи.
   - Следуйте за мной! - громко скомандовал де ла Герш. И, не разбирая хорватов, валлонцев, круша и разбрасывая всех, кто попадался им на пути, четверка смельчаков проложила кровавую тропу к кирасирам Паппенхейма. Тот, удивленный происходящим, взирал на бой с лошади.
   - Граф! - обратился Арман-Луи к своему заклятому врагу. - Вот две женщины, они ни в чем не виноваты. Я вверяю их судьбу в ваши руки. Если вы действительно тот, кто называется солдатом, вы спасете их. Что касается нас, мосье Шофонтена и меня, то мы ваши пленники - вот моя шпага!
   - И моя тоже! - прибавил Рено.
   Жан де Верт наконец пробился через ряды буржуа и очутился рядом с лошадью мадам де Сувини.
   - Наконец-то! - прошептал он и дрожащей рукой сжал руку девушки.
   Увидев это, Паппенхейм встал между нею и баварцем:
   - Господин барон! - произнес он надменным голосом. - Вы, наверное, забыли, что мадемуазель де Сувини находится под моим покровительством? Я отомщу каждому, кто посягнет на её безопасность!
   Взгляды двух капитанов скрестились, подобно двум шпагам. Паппенхейм стоял в окружении своих кирасир.
   Жан де Верт понял, что положение не в его пользу и опустил шпагу.
   - Мадемуазель де Сувини - узница генерала императора Фердинанда, произнес он. - Я ничего не имею против этого. Выкуп за неё войдет в казну Его Величества Апостольского и Римского, также как и выкуп за мадемуазель де Парделан.
   Поклонившись Диане, он продолжил:
   - Я думаю, что эту добычу командующий имперской армии, граф Тилли, кстати знакомый с маркизом де Парделаном, оценит по достоинству!
   И Жан де Верт с достоинством отступил.
   5.
   Цена западни
   Имя графа Тилли было упомянуто в этом разговоре со смыслом, который не мог ускользнуть от Паппенхейма. Сейчас он становился в каком-то роде ответственным за судьбу молодых женщин. Жан де Верт наверняка расскажет графу Тилли о том, что произошло, а граф любил, чтобы ему подчинялись беспрекословно. Поэтому Паппенхейм предвидел, что он уже не сможет действовать так свободно, как он хотел. Первой его мыслью была мысль отплатить долг г-ну де ла Герш, отдав ему м-ль де Сувини. Это был бы самый благородный способ доказать на деле, что он ещё способен на героические поступки. Но принадлежат ли ему м-ль де Сувини и м-ль де Парделан сейчас, когда имя Его Величества, императора Фердинанда было произнесено?
   В то время, когда Паппенхейм обдумывал все это, Жан де Верт не терял ни часа, направляясь к графу Тилли, чтобы рассказать ему о факте, свидетелем которого он стал.
   Прибыв в расположение его войск, баварец поспешил к графу. Обрисовав во всех деталях картину произошедшего и назвав имена обеих женщин, которых судьба привела во вражеский лагерь, Жан де Верт не посмел напомнить графу Тилли о том, что они связаны кровными узами с одним из самых известных шведских сеньоров. Он не преминул остановиться на том, что по законам войны имеет на часть выкупа. Также этим правом должен воспользоваться главный генерал армии.
   - К тому же, - продолжал капитан свою мысль, - не забывайте о том, что мадемуазель де Парделан, по своему происхождению является графиней Маммельсберг по матери, и она более цыганка, чем шведка. Это может бросить тень на репутацию на Его Светлость императора. К тому же, у неё в Австрии обширные земли. Можно будет забрать часть их в виде выкупа. Свет зажегся в глазах графа Тилли.
   - Теперь, - подумал граф, - Адриен будет всегда у меня под рукой.
   Некоторое время спустя после этого разговора, офицер, посланный графом Тилли уведомил Паппенхейма, что генерал ожидает его в том же дворце, где некогда размещался Фалькенберг, и где некогда происходило всеобщее гулянье.
   К визиту граф Паппенхейм одел свой самый красивый военный наряд.
   - Не оставляйте этот дом, - сказал он г-ну де ла Герш, уходя, - ни вы и никто из ваших товарищей... Этот дом принадлежит мне... Город в руках графа Тилли.
   Он отдал приказ своим кирасирам никого не впускать ни под каким предлогом и отправился к победителю Магдебурга.
   Имена м-ль де Сувини и м-ль де Парделан скоро зазвучали в разговоре.
   - Я ждал этого, - подумал Паппенхейм, глядя на Жана де Верта. Тот подкрутил усы и начал:
   - Это драгоценная добыча, у одной из молодых женщин в Австрии обширные земли, который позволят опекуну не заботиться ни о чем; другая происходит из одной из самых знатных семей Германии. Нельзя терять возможность присоединить к короне земли, принадлежащие её матери. К тому же, мосье де Парделан не только богатый человек, но и советник нашего заклятого врага. Пленницы смогут послужить нашему общему делу.
   - Когда они будут в ваших руках, мосье де Парделан сам примчит к нам, чтобы заплатить выкуп! - подхватили остальные.
   - Кто знает, - продолжил граф Тилли, - быть может желание как можно скорее освободить девушек заставит его поведать нам секреты своего хозяина! Лишенный самого дорогого, старый служака посвятит нас в планы Густава-Адольфа.
   - Мосье де Парделан - военный человек, - поспешил заметить Паппенхейм, - и он скорее всего не сделает этого никогда.
   - Тогда ему не останется ничего сделать, как наполнить свои сундуки и заплатить за возвращение свое дочери и её сестры в Швецию. В случае раскрытия этого плана, император Фердинанд, наш хозяин, найдет золото, чтобы заплатить свои солдатам.
   - Золото?.. - воскликнул Паппенхейм, - его достаточно в Магдебурге, чтобы содержать многочисленную армию в течении трех месяцев... Золото, что с ним стало?
   В хитрых глазах графа засверкали искры, но не отвечая прямо на вопрос капитана, смелость и авторитет которого в армии он хорошо знал:
   - Курьер, отправившийся сегодня в Мюнхен и Вену с новостью о взятии Магдебурга, назовет имена мадемуазель де Сувини и мадемуазель де Парделан, как главных пленников.
   - Я не сомневаюсь, что император не замедлит призвать их ко своему двору. Они будут блистать своей красотой, как некогда блистали при дворе Александра Македонского дочери поверженных царей.
   Удар был нанесен ловкой рукой.
   - Если император мне позволит, я хотел быть лично гидом и покровителем мадемуазель де Сувини и мадемуазель де Парделан, - отвечал великий маршал.
   - Лучшего покровителя им не найти! - воскликнул Жан де Верт; - я сомневаюсь только, что Его Светлость император Фердинанд откажется от услуг воина, который умеет побеждать.
   - О! Жизнь предоставит ему новых, они смогут меня заменить!
   Жан де Верт улыбнулся и больше на настаивал. Он уже не надеялся увести маршала империи от мысли о пленницах. Самое главное для него было то, что кузин не отправили сейчас в лагерь Густава-Адольфа.
   - Мне также доложили, что у вас в руках находятся два французских дворянина! - продолжил разговор Тилли.
   - Да, это мосье граф де ла Герш и маркиз де Шофонтен!
   - О! Так это правда!
   - Да! Удачная находка для нас! - добавил Жан де Верт с презрением. Два врага, преданных во власть императора... Они не появятся при дворе, государственная тюрьма - вот что для них нужно.
   - Вы забываете, капитан, что эти два дворянина отдали мне свои шпаги! - возразил Жану де Верту Паппенхейм, гордо понимаясь со своего места.
   - О! Я вас понимаю! Вы, наверное, хотите предоставить им свободу? Это благородный поступок.
   - А ведь вы сделали так однажды, даровав, как мне помнится, свободу мосье де Парделан в битве при Люттере, - язвительно заметил Паппенхейм.
   Жан де Верт поджал губы. Аргумент был веским и ответить на него он не мог.
   - А я? - вскричал граф Тилли. - Неужели я здесь никто? Я полагаю, что дымящиеся руины ясно говорят о том, кто хозяин Магдебурга!
   - Если вы - генерал армии, то я, полагаю, маршал империи!.. То, что принадлежит мне, я не отдам никому.
   - Граф, знаете ли вы, с кем говорите?
   - Господин граф Тилли, вы говорите с графом де Паппенхеймом, вот в чем я уверен!
   Два командира посмотрели друг на друга, как два волка, пришедшие пить к одному источнику; один - с высоты поста, который занимал, другой - с надменностью, которое давало его происхождение; оба были бледны, как никогда.
   Доведенный до крайности, граф де Папенгейм уже готов был удалиться, и никто не смог бы его остановить; возможно, часть армии последовала бы за ним, она предпочла бы все потерять, чем подчиниться кому-либо другому.
   - О! Сеньоры! - воскликнул Жан де Верт. - Мы решаем участь двух пленников, выкуп за которых не будет превышать десяти золотых экю! Хорошо было бы, чтобы наши враги знали, с каким презрением мы к ним относимся. Они поведают шведам о том, какая участь ожидает армию, не подчинившуюся приказам графа Тилли. Она одержала десяток побед и слывет непобедимой и я уверен, что немало побед ожидает её впереди.
   Речь, наполненная комплиментами в адрес имперской армии, уменьшила гнев генерала. Легкая улыбка появилась на его лице.
   - Жан де Верт прав, - заключил он. - Пусть маршал делает с этими авантюристами все, что ему заблагорассудится, коль случай отдал их в его распоряжение.
   Паппенхейм в раздумье направился к дому, где группа кирасир несла службу. Он прекрасно осознавал, что только что вел себя вызывающе с человеком, который не сможет ему этого простить. Также, он хорошо знал Жана де Верта, чтобы быть уверенным в том, что тот не откажется от своих планов. Необходимо было теперь защитить графа де ла Герш и маркиза де Шофонтена от возможных вражеских поползновений.
   По выражению его лица пленники сразу поняли, что что-то произошло. Адриен и Диана поспешили к нему, чтобы узнать последние новости.
   - Вы, надеюсь догадываетесь, откуда я пришел, - начал Паппенхейм. - Не пугайтесь, ещё не все потеряно, но вам необходимо разъединиться.
   - Разлука? Сейчас? - удивленно воскликнула Адриен.
   - Имя человека, против которого я не могу ничего сделать, высочайшее имя было упомянуто в разговоре. Мадемуазель де Сувини - узница Его Величества великого императора Германии, её сестра - мадемуазель де Парделан, - тоже!
   Удивление не позволило м-ль де Сувини возразить.
   Паппенхейм воспользовался наступившей тишиной, чтобы передать содержание состоявшегося разговора. Узнав, что их возлюбленых собираются увезти в Мюнхен или в Вену, Арман-Луи и Рено набросились на генерала, как две пантеры, в которых были пущены стрелы.
   - Обе узницы! А мы? - наперебой спрашивали они.
   - А вы, сеньоры, свободны.
   - Это предательство! - воскликнул Рено.
   - А вот эти слова, сеньор, я бы вам не простил, не были бы вы моим гостем! - ответил Паппенхейм, побледнев. - Я сделал все возможное, чтобы спасти вас; но не все в моей власти, я не хозяин и тем более не Фердинанд Габсбург! Более высокие головы склоняются пред этим высоким именем. Тем не менее, будьте спокойны, девушки будут находится под моей опекой.
   - И вы отвечаете за них своей жизнью и честью! - воскликнул де ла Герш.
   - Нет никакой надобности мне об этом напоминать, граф. А сейчас, сеньориты, вы можете ехать!
   - Как, уже? - воскликнул Арман-Луи, подходя к Адриен.
   - Чем раньше, тем лучше!
   - Чего вы боитесь? - спросила м-ль де Сувини.
   - Я ничего не боюсь, и я сомневаюсь во всем. Откуда я могу предвидеть, что придет в голову человеку, командующему Магдебургом? Около него находится человек, ненавидящий вас, - быть может, он поддастся его советам.
   - О! Поехали скорей! - закричала Адриен.
   Граф де ла Герш поднялся.
   - Объясните нам, наконец, - попросил он, - мы обязаны своей свободой графу де Паппенхейму?.. Это правда?
   - Да! - тихо ответил граф.
   - Мы находимся под вашим покровительством, но я вижу здесь кирасир, который по знаку своего генерала убьют каждого, кто посмеет посягнуть на его безопасность.
   - Да, вы совершенно правы! - Но против вас граф Тилли, Жан де Верт и армия!
   - Это значит сила, хитрость и гнев!
   - Значит, если последовать вашему совету, нам нужно уезжать этой ночью?
   - Лучше прямо сейчас.
   - И мы должны следовать прямо к шведским позициям?
   - Не оглядываясь назад!
   Адриен и Диана глубоко вздохнули. Этот вздох отозвался в сердцах Армана-Луи и Рено.
   - О! Я понимаю вас! - воскликнул маршал. - У вас есть тысяча вещей, чтобы сказать друг другу, тысяча мыслей, чтобы обменяться ими...быть может, это мечты о том, как и что предпринять, чтобы соединиться вновь и обрести свободу.
   - И мы верим, что у нас будет свобода, и нам помогут наши шпаги и Бог! - воскликнул Рено.
   - Останьтесь пока... Я вам даю ночь, это предосторожность, но, быть может, она будет содействовать вашей безопасности. Я не буду бороться с любовными советами, я знаю, каких глупостей можно натворить, если следовать им. Хорошо, что это будут только глупости!
   Этот намек на события, произошедшие в Гранд-Фортеле, заставили покраснеть м-ль де Сувини. Г-н де ла Герш получил доказательство, что Паппенхейм уже не тот, каким был прежде; он взволнованно пожал ему руку. При виде этого, Рено подошел к великому маршалу.
   - Две женщины в ваших руках, - произнес он взволнованно, - благородное желание сделать их свободными. Есть ли у вас силы, чтобы победить императора? Одно ваше слово, и эти женщины будут молиться за вас всю жизнь!
   Не отвечая, Паппенхейм быстро подошел к окну и открыл его.
   - Посмотрите! - указал он вдаль.
   И молодые люди увидели вдали черный занавес дыма, озаряемого вспышками. Это были солдаты, стрелявшие из мушкетов.
   - Там, вдалеке, валлонские отряды, а ещё дальше, баварские полки. О! Жан де Верт предпринял все меры предосторожности... Я думаю, вы не хотите сражения, где столь велики шансы потерять жизнь!
   - Да, но мы думаем не о себе, а о них! - показал Арман-Луи на девушек.
   Великий маршал закрыл окно.
   - Я не могу сегодня исполнить вашей просьбы, - со вздохом ответил он. - Там, где командует граф Тилли, где находится Жан де Верт, нужно вверять свою судьбу Богу! Сегодня они на коне, а завтра, быть может - мы победим!
   6.
   Шутки вокруг теста
   В то время, как описанные выше события происходили в одном их уголков Магдебурга, вокруг дома, где расположился Жан де Верт, кружил монах, по виду принадлежавший к ордену капуцинов. Это был человек, длинный, как жердь, худой, как лапка зайца, сухой, как кусок веревки и, к тому же, бледный, как саван. Его живые глаза никогда не упускали того, что творилось вокруг; всегда в движении, с хмурым взглядом из-под нависших бровей, он производил впечатление человека беспокойного, нелюдимого и лукавого. Иногда монах забывал отвечать на просьбы солдат, ожидающих его благословения. Иногда он небрежно крестил их правой рукой, и в этот момент на его лице блуждала лукавая улыбка. Он старался не удаляться от окна, перед которым прохаживался баварский часовой.
   Наступила ночь. Умолк шум. Несколько ещё горевших домов отбрасывали свет на потемневшее небо. Вдруг на соседней улице послышались тяжелые шаги. Люди шли быстро и звук их шагов отдавался в тишине. Тень капуцина уже четко вырисовывалась на стене дома, освещенного отблесками пожара.
   Монах наклонился вперед, чтобы лучше разглядеть происходящее.
   - Это он, - прошептал монах, - ещё немного через час я обрету то, что судьба некогда отобрала у меня.
   Тем временем перед домом появился Жан де Верт.
   Капуцин поспешил к нему и, скрестив руки на груди, поклонился ему с серьезным видом.
   - Вы соизволите уделить несколько минут своего драгоценного времени, чтобы выслушать скромного служителя церкви? - обратился он к Жану де Верту.
   - Прямо сейчас? - спросил баварец.
   - Сейчас, если вас не затруднит, - попросил монах и с серьезным видом добавил. - Речь идет о человеке, которого вы особенно ненавидите, я говорю о г-не де ла Герш.
   Жан де Верт окинул монаха острым взглядом.
   - Пирог с мясом, дополненный четырьмя бутылками доброго вина, отвоеванными у ренегатов Магдебурга, вам пойдет, отец мой?
   - Не смотря на то, что мы с вами делаем одно и тоже дело, вы - своей шпагой, а я - словом, склоняюсь в пользу пирога.
   - А как насчет бутылки вина?
   - Согласен, сеньор.
   - Итак, пойдем, поговорим за трапезой.
   Монах низко поклонился и последовал за Жаном де Вертом в низкий зал дома, где располагались хорваты.
   Большой дубовый стол украшал огромный пирог, его дополняли блюда из дичи и рыбы; в комнате стоял дивный запах. Четыре бутылки с тонкими горлышками украшали стол.
   Жан де Верт улыбнулся:
   - Да, хорошо захватить Магдебург! - и, делая знак капуцину, предложил ему сесть. - Пейте и ешьте, отец мой!
   Монах поднял глаза к небу.
   - О! - произнес он потеплевшим голосом, - когда целый день работал на Господа Бога, хорошо немного расслабиться и почувствовать себя немного свободным.
   После этих слов монах подобрал широкие полы своего платья и набросился на пирог, не упуская также остальные блюда и запивая их рейнским вином.
   - Сеньор, - произнес он наконец, вздыхая, - молитвы служителей церкви дают нам прощение. Мы помогаем всем, кто блуждает в потемках, кто ошибается и сам не может найти правильный путь к спасению.
   - Святая церковь не ошибается никогда, - согласился Жан де Верт, откусывая огромные куски мясного пирога.
   - Мне вдруг пришло в голову, что мы не должны проявлять жалость и снисхождение к тому, кто среди братьев-еретиков известен под именем де ла Герш.
   - Ни жалости, ни снисхождения, вы правы, отец мой. Но вы не забывайте, что им заинтересовался главный генерал империи и маршал граф де Паппенхейм.
   - Я это знаю и хорошо знаю, и вижу в этом дело рук самого дьявола. Но надеюсь, что колдовство победит оружие. Я должен заняться этим и тогда несомненно, мы победим этого гугенота.
   - Ваш стакан!
   Монах наполнил свой стакан до краев и выпил его залпом.
   - Мосье граф де ла Герш, - произнес он с глупым видом, - отправится в путь через несколько дней. Он поедет по дороге, ведущей от Магдебурга к тому, кого шведы называют Густавом-Адольфом. Он постарается найти у него поддержку.
   - Это невероятно, отец мой, но вы рассуждаете с такой ясностью ума, что я просто очарован.
   - Таким образом, объединив оружие духовное и оружие времени, можно легко объявить г-нов де ла Герш и де Шофонтена вне государства!
   - Вне государства? Я правильно понял?
   - Дороги полны опасности! Мудрец никогда не может отвечать за завтрашний день!
   Монах поспешил опустошить бутылку и выбросил её через окно.
   - "Передо мной капуцин с рукой убийцы", - подумал Жан де Верт.
   - Следите внимательно за моими рассуждениями, - продолжал монах, - эти нечестивцы, имена которых я не могу произнести, не испытав ненависти, однажды отправятся из Магдебурга, полные самых злобных планов. Дорогой они будут замышлять преступление. Но провидение не позволит им его совершить! Они все равно придут в таверну, хозяином которой будет святой человек, преданный интересам церкви. Он сжалится над ними и предоставит им ночлег.
   - Но это нужно будет сделать так, чтобы ничья репутация не была запятнана.
   - Сеньор принимает меня не за того человека. У меня есть девиз: быстрота и соблюдение тайны.
   - Вы очень осторожны.
   Монах склонил свою голову над тарелкой, которая была почти пуста.
   - Я не ошибусь, если скажу, что мы не желаем никому смерти.
   - Без сомнения, - произнес Жан де Верт и в его голосе слышалось восхищение. Он подумал, что этот человек, с которым он едва знаком, пожалуй превосходит в ловкости и хитрости Франца Креса в сотни раз.
   - Знаете ли вы трактир, где можно все это сделать?
   - Да, знаю.
   - И вы беретесь проводить мосье де ла Герш туда, где он предастся долгим размышлениям?
   - Мосье де ла Герш и, если вы согласны, и мосье де Шофонтена!
   - Я соглашусь на это с превеликим удовольствием!
   - Вы прекрасный человек! - радостно воскликнул монах. Оживленный, он позвал слугу и приказал принести ещё бутылок с вином, и немного мяса.
   - Я восхищаюсь вашим аппетитом! - произнес, улыбаясь, Жан де Верт.
   - Это привилегия чистого разума, - отвечал капуцин.
   - А теперь, скажите, отец мой, вы взялись за это дело исключительно из любви к ближнему?
   - Увы, нет.
   - Тогда почему?
   - Сейчас такое тяжелое время, что иногда я должен заниматься делами земными.
   - Я слушаю вас, отец мой, и думаю, что мы сможем объединить усилия ради общего дела.
   - В этом заключается мое самое сокровенное желание... Я ведь не всегда был ярым служителем церкви. Когда-то, в иные времена, я носил шпагу... Я признаюсь, что владел шпагой довольно хорошо.
   - Я засомневался в этом, когда увидел вашу руку.
   - К несчастью, дьявол сыграл со со мной злую шутку: однажды ночью, когда мы шутя сражались с оруженосцем Его Светлости герцогом Фринландом...я потерял...я убил его ударом кинжала.
   - В порыве вспыльчивости, отец мой?
   - Да, я долго раскаивался в этом перед людьми и перед Богом... Сейчас я должен получить прощение у его Светлости герцога Фринланда.
   - Я беру на себя заботу об этом!
   - Позже, путешествуя по Палантине, я повстречался с казначеем Его Преосвященства, архиепископом города Майнца; мы провели ночь в беседке. Наутро там не обнаружили ни казначея, ни казны. Злые люди пустили слух, что я имел к этому какое-то отношение. Было прекрасно, что Его Преосвященство предаст случившееся забвению и прекратит поиск казначея.
   - Я напишу сеньору, архиепископу Майнца.
   - Еще позже, находясь в Баварии, в одном из замков, где играли свадьбу, группа студентов и цыган одели невесту в свой свадебный наряд, расшитый драгоценными камнями. Непредвиденный случай привел меня накануне в эту компанию бродяг, окрестившую меня своим капитаном... Невеста вернулась в замок через восемь дней и подстриглась в монахини. Но, увы, никто не знал, что случилось с драгоценностями.
   - Такие вещи так легко теряются?
   - Меня обвинили в похищении и ограблении! Было трудно убедить хозяина замка, графа святой империи, монсеньора, не вспоминать больше об этой истории...
   - Я замолвлю слово выборщику Максимилиану, моему другу, и я надеюсь, что он не откажет мне в просьбе.
   - А теперь мне остается, сеньор, рассказать о моей последней просьбе. Я был бы полностью счастлив, если бы такой человек, как вы, богатый и знатный, приютил бы меня. Простое одеяние подходит мне больше, чем монашеская ряса; я ничего не имею против этой одежды, но у каждого есть тайные желания, а я хотел бы носить военную форму. Но это вовсе не помешает при случае спрятать голову под капюшоном.
   - Дьявол, отец мой, вот уже час, как мне пришла мысль, что вы могли бы заменить моего старого слугу, которого я потерял. Моему Францу не было равных. В труднейших обстоятельствах он не раз выручал меня. Он был, правда, очень жадным, но не смотря на это, я любил его. Вы мне подходите.
   - Вы мне льстите!
   - Нисколько. Я говорю так, как есть: вы умны, энергичны, находчивы.
   - Итак, вы согласны?
   - Без сомнения.
   - И я теперь при вас?
   - С этого вечера.
   - Сеньор, - вскричал монах, швырнув четыре пустых бутылки в окно, если верно то, что упавший стакан непременно разбивается, то также верно, что я упаду к вашим ногам, если увижу этих проклятых де ла Герш и Шофонтена с веревками на шее и со связанными руками! Один - вам, другой - мне!
   - О! Так ты их тоже ненавидишь?
   - Посмотрите, на моей груди огромный шрам. Его нанес кинжалом один из них. Надо ли говорить о том, что я не забуду человека, который меня ранил!
   - Скажи мне свое имя!
   - Матеус Орископп!
   - За дело, Матеус, и, если ты будешь служить мне верой и правдой, скоро не будет в Германии капитана, более богатого и преуспевающего, чем ты!
   7.
   Хор монахов
   Закончив трапезу, Жан де Верт забеспокоился; он думал, что его новый слуга не сможет встать после такого сытного обеда. Какого же его было удивление, когда капуцин вскочил из-за стола с быстротой кошки, а в это время последний кусок мяса и последний стакан вина исчезли в его животе. Но по его виду можно было сказать, что Матеус питался одним хлебом и водой. Он остался таким же бледным, как и был.
   - Теперь я хочу денег! - произнес он звонким голосом. Жан де Верт положил свой кошелек на стол.