Страница:
— А я не помню, чтобы мой Адвокат становилась жертвой такого слепого безрассудства. Прошу вас, — мягко произнес он. — Сейчас.
Эрин смерила его взглядом. Он увидел едва заметный кивок.
— Я снова призову вас всех утром, — пообещала она. — Прошу прощения за неуместное вторжение моего казначея.
Среди организаторов раздалось облегченное хихиканье. Джеред с трудом сдержал ярость, продолжая смотреть в глаза Эрин. Консорт неохотно выскользнул из игривых объятий Адвоката и встал. Проходя мимо Джереда, он бросил на него недовольный взгляд.
— Адвокат принимает решения исключительно на благо Конкорда. Мы вправе праздновать наши триумфы, — проговорил он ломким голосом, который оказался неожиданно высоким для его телосложения. — Тебе следовало бы поду…
Джеред схватил консорта за подбородок, с силой закрыв ему рот, и поволок к дверям, приговаривая:
— Никогда не стану выслушивать советы недочеловека, который к тому же лишится яиц, если, к нашему изумлению, окажется способным заделать ребенка. Не уверен, что она не сделала ошибки, когда выбрала тебя. Твой голос звучит так, как будто их уже отрезали. Вон! — Казначей вытолкнул консорта за дверь, так что тот отлетел к противоположной стене коридора. — Вон!
Джеред повернулся и захлопнул дверь, успев уловить плохо скрытую ухмылку на лице стражника. Консорт напоследок одарил его убийственным взглядом. Пусть попробует! Джеред прошагал обратно к Адвокату, ожидая ядовитой отповеди и видя веселую улыбку. Он давно знал этот прием и постарался не растерять запал.
— Ах, Пол, тебе не следовало бы так обращаться с моим новым возлюбленным. У него такой тонкий ум.
— Никакого ума я не заметил, — проворчал Джеред. — И буду обращаться с недоумками, которыми ты себя окружила, именно так, как они того заслуживают.
— Ты наживешь новых врагов, — заметила Эрин, поднося кубок к губам. На ее лице снова играла улыбка. Джеред пожал плечами. — Знаю, знаю. Внести их в список, да? Ну, ты немного успокоился или мне звать стражу?
— Я для тебя не так опасен, как ты сама с этим нелепым решением. Праздничные игры? Что на тебя нашло? Или это сборище пустоголовых жирдяев что-то подсыпало тебе в вино?
— Пол, я бы…
— Бог Всеобъемлющий свидетель, с чего нам праздновать?
— Сядь, Пол. — Эрин глубоко вздохнула.
— Нет, я лучше постою.
— Ты будешь делать то, что тебе прикажет твой Адвокат, казначей Джеред.
Джеред закашлялся.
— Разве нам с тобой еще нужны эти демонстрации?
— Ты можешь всерьез об этом спрашивать после столь драматичного явления?
Джеред замолчал и заставил себя сделать пару медленных вдохов. Вот почему он никогда не станет жить с какой-нибудь женщиной. Что-то в их поведении заставляло его взрываться — причем невероятно быстро. Он махнул рукой и сел.
— Вина?
— Нет, спасибо. Эрин, я пришел не для того, чтобы с тобой спорить или чтобы ты напоминала мне, кто из нас главнее. Я просто хочу узнать, что, во имя Бога Всемилостивейшего, заставило тебя решить, будто праздничные игры будут чем-то полезны для твоей репутации или репутации Конкорда.
— В разгар дуса, пока тебя не было, мы…
— Мы?
— Мы. — Эрин махнула рукой в сторону опустевших подушек. — Дело было не столько в холодной погоде, сколько в холоде, охватившем сердца людей. Настроение упало. Мы воюем с Цардом уже пять лет — и до сих пор не нанесли решающего удара. Было решено, что десятидневные игры в начале соластро поднимут упавшее настроение и напомнят нашим гражданам о славе и блеске Эсторийского Конкорда.
Джеред нахмурился. Похоже, что она верит в это — или убедила себя, что верит.
— Пол, битву за Конкорд сначала придется вести на наших улицах. К чему все, если наши собственные граждане не будут нас любить и уважать? Им нужно что-то, что бы их развеселило, и они это получат. Эти игры будут триумфом.
Джеред кивнул, безуспешно пытаясь найти слова, которые могли бы передать его чувства. Он почесал переносицу и потер уголок глаза грязным пальцем.
— Я не согласен. Во время крупной кампании суровость должна распространяться на всех, чтобы они чувствовали, что разделяют общие усилия и трудности. И как все это оплатит казна? Игры ужасно дороги. Твои организаторы не могут рассчитывать на то, что смогут собрать средства на мероприятия такого масштаба, какой, как я полагаю, ты задумала.
Эрин рассмеялась — очень весело, словно он задал элементарный вопрос.
— Ах, Пол, казна богата! У нас есть средства.
— Нет, черт подери, у нас их нет! — прогремел казначей, окончательно выйдя из себя.
Джеред ударил кулаком по блюду, подбросив остатки фруктов в воздух, и вскочил на ноги.
— Я и мои сборщики провели дус, таскаясь из одной промерзшей провинции в другую, чтобы выжать капли налогов, на которые можно набрать новые легионы. И нам мало удалось получить. Ничего нельзя взять с Атрески и Госланда, ничего с Тундарры, Истхейла или Гестерна. Просить у Васселиса ты не станешь, хотя он, наверное, нашел бы деньги. Денег просто нет. Мы с тобой оба это знаем.
— Тогда найди их для меня, Пол! — закричала в ответ Эрин. — Ты мой казначей. Это твоя обязанность.
Джеред ненадолго замолчал.
— Ты ведь не ждешь, чтобы я на это ответил, правда? Ты знаешь, что я хочу сказать.
— Ты ослеплен войной, Пол. У казны есть бюджет на все аспекты жизни Конкорда. Другие могут выделить деньги на это.
— При всем моем уважении, мой Адвокат, ты не понимаешь, в чем дело. — Он увидел, как Эрин ощетинилась, но все равно продолжил: — Если ты можешь выделить деньги на игры, ты могла бы выделить их на войну в Царде или оборону Атрески. Это совершенно ясно каждому генералу, включая и твоего собственного сына. И я поражен, что ты сама этого не видишь. Признайся. Ты потворствуешь прихотям дюжины скучающих богачей, которым понадобилась новая игрушка. И в это время твои легионы сражаются и умирают ради тебя. Каждая монета, которую ты потратишь на эти игры, могла бы пойти на то, чтобы им помочь. На эти деньги можно было бы защитить границы Атрески и Госланда.
— Я уверена, что маршал Юран убедится в пользе этих игр, когда он сюда приедет.
— Ты его пригласила! — ахнул Джеред.
— Вызваны все маршалы-защитники.
— Боже правый, это же все равно как показать приговоренным к казни кузницу, где собираются отковать меч, который их обезглавит! Ты пытаешься вызвать бунт?
— Он не станет бунтовать.
— Да неужели? Ты давно не смотрела ему в глаза. Гражданская война в Атреске не дает ему покоя. Он знает, как плохо защищена граница с Цардом. Достаточно одной неудачи — и их армии без помех пойдут на Харог.
— Пол, я…
— А когда они в него войдут, кто помешает им двинуться на Эсторр?
— Господин Джеред, изволь замолчать! — взревела Эрин. — Мне плевать на то, кто ты такой, я не позволю обращаться ко мне в таком тоне в моем собственном дворце!
— Джеред собрался что-то ответить, но выражение глаз Адвоката заставило его замолчать. Он ограничился тем, что скрестил руки на груди и отрывисто кивнул.
— Ах, большое тебе спасибо за согласие! — сморщилась Эрин. — А теперь изволь меня послушать. Я не допущу таких несдержанных речей у меня во дворце или на улицах моей столицы. Ты ведешь себя так, будто Конкорду что-то угрожает. Это неправда. Ты говоришь так, словно мы на грани банкротства. И это неправда. У меня в Царде шестнадцать легионов и четырнадцать ал, и я направляю туда подкрепления, что тебе прекрасно известно. Конкорд еще ни разу не собирал такой большой армии — и любой здравомыслящий человек понимает, что мы одержим победу.
А если даже произойдет невозможное и Цард станет угрожать нашим границам, количество граждан и обученных легионов во всем Конкорде просто подавляющее. Цард это знает. Они вынуждены продолжать защищаться, пока не будут побеждены, но нас им не сломать.
Ты говоришь об общей суровости. Джеред, полно! Всегда было так, что приграничные государства сталкиваются с новыми врагами, тогда как те, кто живет в центре, чьи размеры постоянно растут, наслаждаются жизнью, за которую в ходе истории сражались их отцы и матери. Так принято. Мы — система заслуженных привилегий. Мы зарабатываем свое право на роскошь. Когда Цард присоединится к Конкорду, Атреска тоже пожнет плоды победы. Игры, которые мы готовим, — это чествование того, что мы уже построили, и того, что предстоит построить. Они состоятся, и ты не станешь их саботировать.
— Но я не стану принимать в них хоть какое-то участие, — отрезал Джеред. — И на них не буду присутствовать ни я сам, ни хоть кто-то из сборщиков. Я выслушал тебя и надеюсь, что ты права. Искренне надеюсь. Однако это моим людям приходится ездить по дальним областям, и я не допущу, чтобы их обвиняли в том, что они растрачивают сборы, которым можно найти лучшее применение. Их работа и без того достаточно опасна.
Они прекрасно знали друг друга, Эрин Дел Аглиос и Пол Джеред. И казначей понимал, что большего она с его стороны не потерпит. Какое-то время оба молча сверлили друг друга взглядами. Джеред сознавал, что Эрин нужна его поддержка, чтобы игры получили необходимый кредит доверия. Адвокат понимала, что ей понадобится найти уважительную причину для его отсутствия. К счастью, таких было множество.
— Пол, я уважаю тебя и все, что ты говоришь, но ты по-прежнему не потерял способности удивлять и разочаровывать меня.
— Именно для этого ты меня и держишь, — проворчал казначей.
— Возможно, ты прав. Но порой твой вариант видения событий настолько же искажен, как и, по-твоему разумению, мой. — Она отпила глоток вина, и Джеред увидел, что Эрин приняла решение. — Как видишь, я занята, и, откровенно говоря, мне ни к чему, чтобы ты оставался здесь, распространяя дурное настроение. Однако я не хочу, чтобы ты уезжал далеко.
Мы слишком долго тянули с разбирательством относительно Арвана Васселиса и Вестфаллена. Это не давало мне покоя весь дус. Какую позицию займет орден? Какая роль будет отведена мне как высшему гласу? Мне нужны ответы, Пол, и, честно говоря, я не могу доверить это никому, кроме тебя. Хотя меня пугает то, что ты там обнаружишь. — Адвокат позволила себе перейти на шепот. — Меня преследует кошмар, что я подписываю приказ о казни Васселиса.
— Я разделяю это беспокойство, — отозвался Джеред.
— Не сомневаюсь. Так что отправляйся в Карадук. Узнай, что там происходит. И смотри не возвращайся до окончания игр. И скажи Арвану, что он может не приезжать. Думаю, у него будут другие заботы, когда ты приедешь.
Джеред улыбнулся, довольный принятым решением.
— Возвращаясь к теме, как канцлер приняла известие об играх?
— Она в восторге, как ты мог бы предположить. Игры всегда были ареной, на которой орден занимался просвещением, так ведь? И предвкушая присутствие такого количества маршалов, в чьих областях продолжают процветать еретические верования, она буквально слюнки пускает.
— В воображении возникает не слишком приятная картина, — проворчал Джеред. — Мне пора идти.
Он поприветствовал Адвоката, ударив левой рукой по правому плечу, и повернулся к двери.
— Пол. — Джеред остановился и обернулся. Эрин поднялась на ноги. — Ты мой самый доверенный друг. Но даже ты не стоишь выше закона. Действуй осмотрительно и следи за своими словами. Игры уже одобрены сенатом. Их дискредитация — преступление.
Он вздохнул.
— Все, что я делаю, и все, что я говорю, делается из любви к тебе и Конкорду. Тебе следовало бы спросить себя, чем определяются твоирешения. — Казначей взялся за ручку двери. — Твои приближенные — твой единственный недостаток. Не позволь им себя ослепить. Ты слишком нужна Конкорду.
Джеред ушел, оставив ее и не зная, воспримет ли Эрин Дел Аглиос его слова как оскорбление или как комплимент.
ГЛАВА 20
Эрин смерила его взглядом. Он увидел едва заметный кивок.
— Я снова призову вас всех утром, — пообещала она. — Прошу прощения за неуместное вторжение моего казначея.
Среди организаторов раздалось облегченное хихиканье. Джеред с трудом сдержал ярость, продолжая смотреть в глаза Эрин. Консорт неохотно выскользнул из игривых объятий Адвоката и встал. Проходя мимо Джереда, он бросил на него недовольный взгляд.
— Адвокат принимает решения исключительно на благо Конкорда. Мы вправе праздновать наши триумфы, — проговорил он ломким голосом, который оказался неожиданно высоким для его телосложения. — Тебе следовало бы поду…
Джеред схватил консорта за подбородок, с силой закрыв ему рот, и поволок к дверям, приговаривая:
— Никогда не стану выслушивать советы недочеловека, который к тому же лишится яиц, если, к нашему изумлению, окажется способным заделать ребенка. Не уверен, что она не сделала ошибки, когда выбрала тебя. Твой голос звучит так, как будто их уже отрезали. Вон! — Казначей вытолкнул консорта за дверь, так что тот отлетел к противоположной стене коридора. — Вон!
Джеред повернулся и захлопнул дверь, успев уловить плохо скрытую ухмылку на лице стражника. Консорт напоследок одарил его убийственным взглядом. Пусть попробует! Джеред прошагал обратно к Адвокату, ожидая ядовитой отповеди и видя веселую улыбку. Он давно знал этот прием и постарался не растерять запал.
— Ах, Пол, тебе не следовало бы так обращаться с моим новым возлюбленным. У него такой тонкий ум.
— Никакого ума я не заметил, — проворчал Джеред. — И буду обращаться с недоумками, которыми ты себя окружила, именно так, как они того заслуживают.
— Ты наживешь новых врагов, — заметила Эрин, поднося кубок к губам. На ее лице снова играла улыбка. Джеред пожал плечами. — Знаю, знаю. Внести их в список, да? Ну, ты немного успокоился или мне звать стражу?
— Я для тебя не так опасен, как ты сама с этим нелепым решением. Праздничные игры? Что на тебя нашло? Или это сборище пустоголовых жирдяев что-то подсыпало тебе в вино?
— Пол, я бы…
— Бог Всеобъемлющий свидетель, с чего нам праздновать?
— Сядь, Пол. — Эрин глубоко вздохнула.
— Нет, я лучше постою.
— Ты будешь делать то, что тебе прикажет твой Адвокат, казначей Джеред.
Джеред закашлялся.
— Разве нам с тобой еще нужны эти демонстрации?
— Ты можешь всерьез об этом спрашивать после столь драматичного явления?
Джеред замолчал и заставил себя сделать пару медленных вдохов. Вот почему он никогда не станет жить с какой-нибудь женщиной. Что-то в их поведении заставляло его взрываться — причем невероятно быстро. Он махнул рукой и сел.
— Вина?
— Нет, спасибо. Эрин, я пришел не для того, чтобы с тобой спорить или чтобы ты напоминала мне, кто из нас главнее. Я просто хочу узнать, что, во имя Бога Всемилостивейшего, заставило тебя решить, будто праздничные игры будут чем-то полезны для твоей репутации или репутации Конкорда.
— В разгар дуса, пока тебя не было, мы…
— Мы?
— Мы. — Эрин махнула рукой в сторону опустевших подушек. — Дело было не столько в холодной погоде, сколько в холоде, охватившем сердца людей. Настроение упало. Мы воюем с Цардом уже пять лет — и до сих пор не нанесли решающего удара. Было решено, что десятидневные игры в начале соластро поднимут упавшее настроение и напомнят нашим гражданам о славе и блеске Эсторийского Конкорда.
Джеред нахмурился. Похоже, что она верит в это — или убедила себя, что верит.
— Пол, битву за Конкорд сначала придется вести на наших улицах. К чему все, если наши собственные граждане не будут нас любить и уважать? Им нужно что-то, что бы их развеселило, и они это получат. Эти игры будут триумфом.
Джеред кивнул, безуспешно пытаясь найти слова, которые могли бы передать его чувства. Он почесал переносицу и потер уголок глаза грязным пальцем.
— Я не согласен. Во время крупной кампании суровость должна распространяться на всех, чтобы они чувствовали, что разделяют общие усилия и трудности. И как все это оплатит казна? Игры ужасно дороги. Твои организаторы не могут рассчитывать на то, что смогут собрать средства на мероприятия такого масштаба, какой, как я полагаю, ты задумала.
Эрин рассмеялась — очень весело, словно он задал элементарный вопрос.
— Ах, Пол, казна богата! У нас есть средства.
— Нет, черт подери, у нас их нет! — прогремел казначей, окончательно выйдя из себя.
Джеред ударил кулаком по блюду, подбросив остатки фруктов в воздух, и вскочил на ноги.
— Я и мои сборщики провели дус, таскаясь из одной промерзшей провинции в другую, чтобы выжать капли налогов, на которые можно набрать новые легионы. И нам мало удалось получить. Ничего нельзя взять с Атрески и Госланда, ничего с Тундарры, Истхейла или Гестерна. Просить у Васселиса ты не станешь, хотя он, наверное, нашел бы деньги. Денег просто нет. Мы с тобой оба это знаем.
— Тогда найди их для меня, Пол! — закричала в ответ Эрин. — Ты мой казначей. Это твоя обязанность.
Джеред ненадолго замолчал.
— Ты ведь не ждешь, чтобы я на это ответил, правда? Ты знаешь, что я хочу сказать.
— Ты ослеплен войной, Пол. У казны есть бюджет на все аспекты жизни Конкорда. Другие могут выделить деньги на это.
— При всем моем уважении, мой Адвокат, ты не понимаешь, в чем дело. — Он увидел, как Эрин ощетинилась, но все равно продолжил: — Если ты можешь выделить деньги на игры, ты могла бы выделить их на войну в Царде или оборону Атрески. Это совершенно ясно каждому генералу, включая и твоего собственного сына. И я поражен, что ты сама этого не видишь. Признайся. Ты потворствуешь прихотям дюжины скучающих богачей, которым понадобилась новая игрушка. И в это время твои легионы сражаются и умирают ради тебя. Каждая монета, которую ты потратишь на эти игры, могла бы пойти на то, чтобы им помочь. На эти деньги можно было бы защитить границы Атрески и Госланда.
— Я уверена, что маршал Юран убедится в пользе этих игр, когда он сюда приедет.
— Ты его пригласила! — ахнул Джеред.
— Вызваны все маршалы-защитники.
— Боже правый, это же все равно как показать приговоренным к казни кузницу, где собираются отковать меч, который их обезглавит! Ты пытаешься вызвать бунт?
— Он не станет бунтовать.
— Да неужели? Ты давно не смотрела ему в глаза. Гражданская война в Атреске не дает ему покоя. Он знает, как плохо защищена граница с Цардом. Достаточно одной неудачи — и их армии без помех пойдут на Харог.
— Пол, я…
— А когда они в него войдут, кто помешает им двинуться на Эсторр?
— Господин Джеред, изволь замолчать! — взревела Эрин. — Мне плевать на то, кто ты такой, я не позволю обращаться ко мне в таком тоне в моем собственном дворце!
— Джеред собрался что-то ответить, но выражение глаз Адвоката заставило его замолчать. Он ограничился тем, что скрестил руки на груди и отрывисто кивнул.
— Ах, большое тебе спасибо за согласие! — сморщилась Эрин. — А теперь изволь меня послушать. Я не допущу таких несдержанных речей у меня во дворце или на улицах моей столицы. Ты ведешь себя так, будто Конкорду что-то угрожает. Это неправда. Ты говоришь так, словно мы на грани банкротства. И это неправда. У меня в Царде шестнадцать легионов и четырнадцать ал, и я направляю туда подкрепления, что тебе прекрасно известно. Конкорд еще ни разу не собирал такой большой армии — и любой здравомыслящий человек понимает, что мы одержим победу.
А если даже произойдет невозможное и Цард станет угрожать нашим границам, количество граждан и обученных легионов во всем Конкорде просто подавляющее. Цард это знает. Они вынуждены продолжать защищаться, пока не будут побеждены, но нас им не сломать.
Ты говоришь об общей суровости. Джеред, полно! Всегда было так, что приграничные государства сталкиваются с новыми врагами, тогда как те, кто живет в центре, чьи размеры постоянно растут, наслаждаются жизнью, за которую в ходе истории сражались их отцы и матери. Так принято. Мы — система заслуженных привилегий. Мы зарабатываем свое право на роскошь. Когда Цард присоединится к Конкорду, Атреска тоже пожнет плоды победы. Игры, которые мы готовим, — это чествование того, что мы уже построили, и того, что предстоит построить. Они состоятся, и ты не станешь их саботировать.
— Но я не стану принимать в них хоть какое-то участие, — отрезал Джеред. — И на них не буду присутствовать ни я сам, ни хоть кто-то из сборщиков. Я выслушал тебя и надеюсь, что ты права. Искренне надеюсь. Однако это моим людям приходится ездить по дальним областям, и я не допущу, чтобы их обвиняли в том, что они растрачивают сборы, которым можно найти лучшее применение. Их работа и без того достаточно опасна.
Они прекрасно знали друг друга, Эрин Дел Аглиос и Пол Джеред. И казначей понимал, что большего она с его стороны не потерпит. Какое-то время оба молча сверлили друг друга взглядами. Джеред сознавал, что Эрин нужна его поддержка, чтобы игры получили необходимый кредит доверия. Адвокат понимала, что ей понадобится найти уважительную причину для его отсутствия. К счастью, таких было множество.
— Пол, я уважаю тебя и все, что ты говоришь, но ты по-прежнему не потерял способности удивлять и разочаровывать меня.
— Именно для этого ты меня и держишь, — проворчал казначей.
— Возможно, ты прав. Но порой твой вариант видения событий настолько же искажен, как и, по-твоему разумению, мой. — Она отпила глоток вина, и Джеред увидел, что Эрин приняла решение. — Как видишь, я занята, и, откровенно говоря, мне ни к чему, чтобы ты оставался здесь, распространяя дурное настроение. Однако я не хочу, чтобы ты уезжал далеко.
Мы слишком долго тянули с разбирательством относительно Арвана Васселиса и Вестфаллена. Это не давало мне покоя весь дус. Какую позицию займет орден? Какая роль будет отведена мне как высшему гласу? Мне нужны ответы, Пол, и, честно говоря, я не могу доверить это никому, кроме тебя. Хотя меня пугает то, что ты там обнаружишь. — Адвокат позволила себе перейти на шепот. — Меня преследует кошмар, что я подписываю приказ о казни Васселиса.
— Я разделяю это беспокойство, — отозвался Джеред.
— Не сомневаюсь. Так что отправляйся в Карадук. Узнай, что там происходит. И смотри не возвращайся до окончания игр. И скажи Арвану, что он может не приезжать. Думаю, у него будут другие заботы, когда ты приедешь.
Джеред улыбнулся, довольный принятым решением.
— Возвращаясь к теме, как канцлер приняла известие об играх?
— Она в восторге, как ты мог бы предположить. Игры всегда были ареной, на которой орден занимался просвещением, так ведь? И предвкушая присутствие такого количества маршалов, в чьих областях продолжают процветать еретические верования, она буквально слюнки пускает.
— В воображении возникает не слишком приятная картина, — проворчал Джеред. — Мне пора идти.
Он поприветствовал Адвоката, ударив левой рукой по правому плечу, и повернулся к двери.
— Пол. — Джеред остановился и обернулся. Эрин поднялась на ноги. — Ты мой самый доверенный друг. Но даже ты не стоишь выше закона. Действуй осмотрительно и следи за своими словами. Игры уже одобрены сенатом. Их дискредитация — преступление.
Он вздохнул.
— Все, что я делаю, и все, что я говорю, делается из любви к тебе и Конкорду. Тебе следовало бы спросить себя, чем определяются твоирешения. — Казначей взялся за ручку двери. — Твои приближенные — твой единственный недостаток. Не позволь им себя ослепить. Ты слишком нужна Конкорду.
Джеред ушел, оставив ее и не зная, воспримет ли Эрин Дел Аглиос его слова как оскорбление или как комплимент.
ГЛАВА 20
848-й Божественный цикл, 8-й день от вершины генастро, 15-й год истинного Восхождения
Разведчики Клинков Харога заметили отряды цардитов семью днями раньше, и Роберто сразу же увеличил скорость марша, намереваясь сблизиться с ними на расстояние однодневного перехода. Они легко углубились в земли Царда, двигаясь по проложенным тропам и дорогам там, где это было возможно, и по прямой — там, где пригодных дорог не было. Местность пересекали глубокие балки и овраги, так что Дел Аглиос отправил дополнительные отряды разведки, чтобы избежать засад. В стороне от главных колонн произошли три стычки, в которых победа осталась за Эсторией, однако вероятность крупного сражения возрастала.
Окрестные поселения уже обнаружили и вооруженные отряды разослали для сбора припасов с приказом не прибегать к силе, если не будет явного противодействия. Роберто не сомневался в том, что кое-кто из фуражиров придумает такое противодействие, чтобы получить возможность помахать клинками. Так было всегда — и, возможно, нелишне изредка демонстрировать решимость Конкорда.
После трех дней быстрого марша облако пыли, отмечавшее передвижение армии Царда, стало ясно видно с верхушки каждого холма. Разведка докладывала, что вражеская армия замедляет ход — видимо, в поисках выгодной позиции, которую можно занять. Тем временем гонцы с юга и востока сообщали, что обе эсторийские армии тоже сближаются со значительными силами цардитов. И это происходило в самом начале сезона!
Роберто отправил ответные сообщения, выражая озабоченность высоким уровнем организации и осведомленности врага и, что важнее, размерами армий, выдвинутых против них. Ему противостояли силы, которые он оценил в две трети собственных, и это повторялось на всех фронтах. Он рекомендовал проявить осмотрительность при выборе места сражения, бдительность по отношению к провокациям и соблазну втянуться в мелкие оборонительные схватки, предпочитаемые противником.
Спустя два дня его армия вступила на неудобную скалистую местность, где повозкам стало трудно двигаться. Разведчики сообщили, что цардиты остановились и разбили лагерь. Роберто решил не торопиться. Он отдал приказ снизить скорость передвижения вдвое и перевел четыре манипулы назад, чтобы те помогли повозкам преодолеть предательские места.
Это был напряженный момент. Цардиты прошли перед ними, и путь теперь усеивали тотемы и идолы. Ученые, сопровождавшие Роберто, истолковали большинство из них как насланные богами Царда проклятия на вражеские ноги, которые должны вызывать переломы костей, потертости и болезни. Но некоторые тотемы были призывами отступить и содержали в себе угрозы смерти в том случае, если армия поднимется на следующий холм, пересечет следующую реку или пройдет через следующую долину.
Суеверные атресские алы дрогнули, поскольку их верования имели тесную связь с цардитскими. Их тревога передавалась остальным легионам, и Роберто немедленно принял меры. В одиночку он проехал в голову колонны и поднялся до середины ущелья, по обе стороны которого теснились отвесные скалы, а под ногами тек мелкий приток реки. Там он повернулся и обратился к верховым лучникам Клинков и всем остальным, кто мог его слышать.
— Кто мы — закаленные ветераны или необученные рекруты, боящиеся брошенных идолов врага, который отступает перед нами? Разве мы не едины перед Богом, который обнимает всех нас, находящихся под небом и над камнями? Или же мы просто толпа суеверных людей, которая воспринимает каждый знак, словно это священное писание? Никто не умрет в конце этого ущелья. Никто не умрет из-за каких-то безделушек, что попадаются на нашем пути. Я вам это докажу.
Он спешился и подошел к тотему, из-за которого всадники прервали движение. Это оказалась невысокая каменная башенка, построенная вокруг деревянного кола. На кол насадили один изогнутый рог горного барана, и все сооружение залили кровью животного. Такой тотем был уже вторым на их пути, но более крупным — более серьезное предостережение. Оно говорило, что горный зверь набросится на тех, кто поднимется на вершину, что камни низвергнутся на них и прольется кровь.
Роберто пнул тотем ногой, обрушив осколки камня и кол. Рог ударился о скалу позади и покатился вниз по склону.
— Это сооружение так же слабо, как и вложенная в него угроза! — крикнул он. — Клинки! За мной! Вперед!
Дел Аглиос довел воинов до конца ущелья, раскинув руки, чтобы продемонстрировать пустоту, которую там обнаружил, и торжествующе улыбаясь тысячам, что шли за ним. Он услышал восторженные крики, которые издавали даже те, кому виден был только его силуэт. Роберто наклонил голову и повернулся, чтобы осмотреть открывшийся перед ним вид.
Схватка близилась. На севере сирранский лес уходил вверх по склонам невысокой горной гряды. На юге устье ущелья, где он сейчас стоял, переходило в длинный ровный хребет, возвышавшийся на сотни или даже на тысячу футов над поросшей деревьями речной долиной внизу. На другой стороне долины, примерно в шести милях, на нижней части склона, которым начиналась гряда гор с заснеженными вершинами, расположился лагерь цардитов. Гряду перерезали перевалы, а на юге, куда едва достигал взгляд, она понижалась, сменяясь более пологими холмами. На севере гряда шла сплошной стеной до границы с Сирраном и дальше.
Позади него останавливалась армия. Роберто стоял на месте, целый и невредимый, принимая не слишком сложное решение. Лагерь цардитов располагался удачно. Они знали, что их враг не пойдет через Сирран, поэтому северный подступ был закрыт. Лагерь защищал все три легко различимых перевала и был обращен к армии, двигавшейся к южным холмам.
Облака закрыли стоящее еще достаточно высоко солнце. Идти дальше сегодня смысла не имело. Роберто прошел обратно к кавалеристам и принял от помощника поводья своего коня. Сев в седло, он обратился к мастеру конников Клинков.
— Вниз по склону и резко направо. Три мили к югу — и разбивайте лагерь. Пусть знаменосцы и инженеры идут вперед с вами, чтобы разметить границы. Промедление будет означать пустые желудки.
— Есть!
— Действуй, — приказал Дел Аглиос и ударил пятками в бока коня, переводя его на рысь и направляя туда, где приток реки вырывался из-под земли. — Клинки! Мастер мечников! — прокричал он. — Ты где, Даваров?
— Здесь! — донесся ответ из плотной массы мужчин и женщин, толпящихся в сужающемся ущелье.
— На время постройки лагеря разверни легкую пехоту между нами и врагом. Я придам тебе кавалерию. Вас не потревожат, но никогда не мешает продемонстрировать решимость. — На губах Роберто возникла улыбка. — И тебе не помешает лишнее учение, а?
— Могу я напомнить моему генералу, что на прошлых играх пехота Клинков быстрее всех выполнила эту задачу? — скупо улыбнулся мастер мечников. Рядовые вокруг него разразились радостными криками. — И если нам не помешает учение, то что говорить о пехоте Стрел, Кулаков и Ястребов?
Крики стали еще громче, и к ним примешался смех.
— Надо сказать, что вы все расслабились за время дуса, когда упражняли только бедра и языки, — откликнулся Роберто и хлопнул в ладоши. — А теперь шагай. Кавалерия ушла вперед.
Он проехал обратно к перевалу и отвел коня чуть в сторону, наблюдая за прохождением армии, ободряя каждого солдата, попадавшего ему на глаза, уверяя, что каждый шаг приближает их к славе.
Голова Дел Аглиоса гудела от возбуждения. Сражение близилось!
Пока основная часть легионеров и кавалеристов занимались снаряжением и лошадьми, плотники и кузнецы работали под руководством инженеров, устраняя поломки в повозках, возникшие в результате последнего нелегкого перехода. Хирургам также нашлось занятие — укусы насекомых, мозоли, растяжения, вывихи и даже редкие переломы. Лагерь наполнился громкими разговорами, песнями и суетой.
Цардиты, расположившиеся на противоположной стороне долины, решили не атаковать — как и предполагал Роберто. Он давно вернул Клинков в лагерь, и теперь только немногочисленные всадники объезжали открытое пространство за оградой, готовые дать сигнал тревоги в случае налета или полномасштабной атаки. Дел Аглиос был уверен, что они не подвергнутся ни тому, ни другому.
Этим вечером он ужинал в своей палатке со всеми старшими командирами. Разведчики должны были вернуться к воротам лагеря только ближе к рассвету, а Роберто желал немного расслабиться и сделать некие предположения, до того как они доставят ему конкретные сведения.
Он поднял серебряный кубок, украшенный гербом Дел Аглиосов, с выгравированной на нем семейной молитвой. Эти слова Роберто выучил в детстве одним из первых:
Если вокруг темно, всегда есть огонь для нас,
Если грядет потоп, всегда есть земля для нас,
Если падет гора, всегда есть приют для нас,
Если ударит враг, всегда есть щит для нас,
Если обнимет Бог, страха нет для нас.
— Дамы и господа, приветствую вас в вашем новом доме. По крайней мере на ближайшие несколько дней.
Они выпили, и армейский глас ордена Эллас Леннарт начал молитву:
— Пусть руки Бога всегда объемлют армию, которая творит дела Его во имя Его. И да пребудет каждый из нас цел и невредим в Его объятиях!
— И да будет так, пока заря освещает небо! — отозвались все.
— Спасибо, Эллас, — сказал Роберто. — Ешьте, ешьте.
Низкий стол, вокруг которого они расположились, был уставлен копченым мясом, выпечкой и пряными соусами, горячими и холодными. Сосуды с вином и водой располагались в трех местах. Тарелки наполняли в молчании: все ждали, чтобы генерал начал обсуждение. Он с оживлением заговорил.
— У нас несколько возможностей. Вы их знаете, и я их знаю. Так что скажите мне, о чем думают командиры цардитов этим вечером.
— Мы — захватчики, — отозвалась Элиз Кастенас, мастер конников Восьмого легиона. Ее домом был Карадук, сердце северных равнин, где все рождаются всадниками. Профессиональный воин, невысокая и крепкая, она с гордостью носила шрамы на удлиненном, с резко очерченными чертами лице. — Им хотелось бы до бесконечности держать нас на расстоянии. Но они — во многих отношениях странные противники, и в последние пять лет нам неизменно удавалось их провоцировать. Думаю, движение в их направлении окажется слишком сильным соблазном.
— Согласен, — поддержал ее Горан Шакаров, мастер мечников Стрел Харога, массивный широкогрудый уроженец Атрески с крупными чертами лица и черными волосами, спускавшимися почти до пояса. — Они гордый народ, и наше присутствие здесь, на их земле, в качестве захватчиков — оскорбление для них. Я всю жизнь провел рядом с ними. Цардиты не станут ждать, чтобы нам наскучило бездействие, и мы сами растаяли, как снег под солнцем соластро. Они захотят изгнать нас из своей страны. — Он улыбнулся, демонстрируя сломанные зубы. — Я знаю, что они чувствуют.
Прислушиваясь к его словам, мастер конников десятой тундаррской алы Томас Энгаард качал головой. Высокий, светловолосый, с внушительным телосложением, он был великолепным конным лучником — лучшего Роберто никогда не встречал.
— Не понимаю, как ты можешь говорить так. Твои слова могли быть верны года три назад, но за последние четыре-пять сезонов мы видим, как цардиты постоянно отдают нам территории. Для этого есть две вероятные причины, и обе должны нас встревожить. Первая — они учатся у нас, и нам будет все труднее спровоцировать их на сражение на наших условиях. И вторая — они намеренно нас заманивают. Что меня беспокоит, так это то, что, если наши сведения верны, восточный фронт снова крепко застрял. А это значит, что позади нас — значительные силы цардитов. И мы должны учитывать то, что генерал Гестерис их не свяжет.
— Не думаю, чтобы нам стоило опасаться, что нас отрежут, Томас, — отозвался Роберто. — Я понял, что ты хочешь сказать, но наш противник — перед нами. Гестериса не смять, давайте реально смотреть на вещи. Если нам удастся победить тех, кто противостоит нам, мы сможем зайти в тыл и нанести решающий удар.
— Я хочу сказать только, что мы отходим все дальше вглубь страны, и погоня за врагом изолирует нас еще больше.
— Вот почему мне хотелось бы узнать мысли их командующего, — задумчиво протянул Роберто. — Они разбили лагерь и позволили нам догнать их. Что бы там ни было, я не думаю, чтобы они стали отступать дальше. Они хотят дать нам бой сейчас. Вопрос в том, встретят ли они нас в долине, а если нет, то где они встанут и нельзя ли нам навязать им действия? Не следует ли нам, например, свернуть лагерь и начать обманное движение на юг?
— Не сразу, — голосом, хриплым от громких криков и сильных холодов, вмешался в разговор Даваров, командир пехоты Клинков. — У нас здесь хорошая позиция. Превосходный обзор по всем направлениям и отсутствие опасности удара в тыл. Давайте спустимся и проверим, не выйдут ли они к нам на ровный участок.
— Вот как? — Бену Рекеросу, уроженцу Эстории, было далеко за пятьдесят, в конце этой кампании он собирался уйти на покой, освободив должность мастера мечников в Десятом легионе. Он говорил мало, но взвешенно, и Роберто глубоко уважал его как за ум, так и за талант командира и физическую силу. — Думаю, на их месте я бы остался на склоне под лагерем и проверил, не попробуем ли мы взломать их фаланги или подойти на расстояние выстрела лучников.
Разведчики Клинков Харога заметили отряды цардитов семью днями раньше, и Роберто сразу же увеличил скорость марша, намереваясь сблизиться с ними на расстояние однодневного перехода. Они легко углубились в земли Царда, двигаясь по проложенным тропам и дорогам там, где это было возможно, и по прямой — там, где пригодных дорог не было. Местность пересекали глубокие балки и овраги, так что Дел Аглиос отправил дополнительные отряды разведки, чтобы избежать засад. В стороне от главных колонн произошли три стычки, в которых победа осталась за Эсторией, однако вероятность крупного сражения возрастала.
Окрестные поселения уже обнаружили и вооруженные отряды разослали для сбора припасов с приказом не прибегать к силе, если не будет явного противодействия. Роберто не сомневался в том, что кое-кто из фуражиров придумает такое противодействие, чтобы получить возможность помахать клинками. Так было всегда — и, возможно, нелишне изредка демонстрировать решимость Конкорда.
После трех дней быстрого марша облако пыли, отмечавшее передвижение армии Царда, стало ясно видно с верхушки каждого холма. Разведка докладывала, что вражеская армия замедляет ход — видимо, в поисках выгодной позиции, которую можно занять. Тем временем гонцы с юга и востока сообщали, что обе эсторийские армии тоже сближаются со значительными силами цардитов. И это происходило в самом начале сезона!
Роберто отправил ответные сообщения, выражая озабоченность высоким уровнем организации и осведомленности врага и, что важнее, размерами армий, выдвинутых против них. Ему противостояли силы, которые он оценил в две трети собственных, и это повторялось на всех фронтах. Он рекомендовал проявить осмотрительность при выборе места сражения, бдительность по отношению к провокациям и соблазну втянуться в мелкие оборонительные схватки, предпочитаемые противником.
Спустя два дня его армия вступила на неудобную скалистую местность, где повозкам стало трудно двигаться. Разведчики сообщили, что цардиты остановились и разбили лагерь. Роберто решил не торопиться. Он отдал приказ снизить скорость передвижения вдвое и перевел четыре манипулы назад, чтобы те помогли повозкам преодолеть предательские места.
Это был напряженный момент. Цардиты прошли перед ними, и путь теперь усеивали тотемы и идолы. Ученые, сопровождавшие Роберто, истолковали большинство из них как насланные богами Царда проклятия на вражеские ноги, которые должны вызывать переломы костей, потертости и болезни. Но некоторые тотемы были призывами отступить и содержали в себе угрозы смерти в том случае, если армия поднимется на следующий холм, пересечет следующую реку или пройдет через следующую долину.
Суеверные атресские алы дрогнули, поскольку их верования имели тесную связь с цардитскими. Их тревога передавалась остальным легионам, и Роберто немедленно принял меры. В одиночку он проехал в голову колонны и поднялся до середины ущелья, по обе стороны которого теснились отвесные скалы, а под ногами тек мелкий приток реки. Там он повернулся и обратился к верховым лучникам Клинков и всем остальным, кто мог его слышать.
— Кто мы — закаленные ветераны или необученные рекруты, боящиеся брошенных идолов врага, который отступает перед нами? Разве мы не едины перед Богом, который обнимает всех нас, находящихся под небом и над камнями? Или же мы просто толпа суеверных людей, которая воспринимает каждый знак, словно это священное писание? Никто не умрет в конце этого ущелья. Никто не умрет из-за каких-то безделушек, что попадаются на нашем пути. Я вам это докажу.
Он спешился и подошел к тотему, из-за которого всадники прервали движение. Это оказалась невысокая каменная башенка, построенная вокруг деревянного кола. На кол насадили один изогнутый рог горного барана, и все сооружение залили кровью животного. Такой тотем был уже вторым на их пути, но более крупным — более серьезное предостережение. Оно говорило, что горный зверь набросится на тех, кто поднимется на вершину, что камни низвергнутся на них и прольется кровь.
Роберто пнул тотем ногой, обрушив осколки камня и кол. Рог ударился о скалу позади и покатился вниз по склону.
— Это сооружение так же слабо, как и вложенная в него угроза! — крикнул он. — Клинки! За мной! Вперед!
Дел Аглиос довел воинов до конца ущелья, раскинув руки, чтобы продемонстрировать пустоту, которую там обнаружил, и торжествующе улыбаясь тысячам, что шли за ним. Он услышал восторженные крики, которые издавали даже те, кому виден был только его силуэт. Роберто наклонил голову и повернулся, чтобы осмотреть открывшийся перед ним вид.
Схватка близилась. На севере сирранский лес уходил вверх по склонам невысокой горной гряды. На юге устье ущелья, где он сейчас стоял, переходило в длинный ровный хребет, возвышавшийся на сотни или даже на тысячу футов над поросшей деревьями речной долиной внизу. На другой стороне долины, примерно в шести милях, на нижней части склона, которым начиналась гряда гор с заснеженными вершинами, расположился лагерь цардитов. Гряду перерезали перевалы, а на юге, куда едва достигал взгляд, она понижалась, сменяясь более пологими холмами. На севере гряда шла сплошной стеной до границы с Сирраном и дальше.
Позади него останавливалась армия. Роберто стоял на месте, целый и невредимый, принимая не слишком сложное решение. Лагерь цардитов располагался удачно. Они знали, что их враг не пойдет через Сирран, поэтому северный подступ был закрыт. Лагерь защищал все три легко различимых перевала и был обращен к армии, двигавшейся к южным холмам.
Облака закрыли стоящее еще достаточно высоко солнце. Идти дальше сегодня смысла не имело. Роберто прошел обратно к кавалеристам и принял от помощника поводья своего коня. Сев в седло, он обратился к мастеру конников Клинков.
— Вниз по склону и резко направо. Три мили к югу — и разбивайте лагерь. Пусть знаменосцы и инженеры идут вперед с вами, чтобы разметить границы. Промедление будет означать пустые желудки.
— Есть!
— Действуй, — приказал Дел Аглиос и ударил пятками в бока коня, переводя его на рысь и направляя туда, где приток реки вырывался из-под земли. — Клинки! Мастер мечников! — прокричал он. — Ты где, Даваров?
— Здесь! — донесся ответ из плотной массы мужчин и женщин, толпящихся в сужающемся ущелье.
— На время постройки лагеря разверни легкую пехоту между нами и врагом. Я придам тебе кавалерию. Вас не потревожат, но никогда не мешает продемонстрировать решимость. — На губах Роберто возникла улыбка. — И тебе не помешает лишнее учение, а?
— Могу я напомнить моему генералу, что на прошлых играх пехота Клинков быстрее всех выполнила эту задачу? — скупо улыбнулся мастер мечников. Рядовые вокруг него разразились радостными криками. — И если нам не помешает учение, то что говорить о пехоте Стрел, Кулаков и Ястребов?
Крики стали еще громче, и к ним примешался смех.
— Надо сказать, что вы все расслабились за время дуса, когда упражняли только бедра и языки, — откликнулся Роберто и хлопнул в ладоши. — А теперь шагай. Кавалерия ушла вперед.
Он проехал обратно к перевалу и отвел коня чуть в сторону, наблюдая за прохождением армии, ободряя каждого солдата, попадавшего ему на глаза, уверяя, что каждый шаг приближает их к славе.
Голова Дел Аглиоса гудела от возбуждения. Сражение близилось!
* * *
Устройство лагеря удалось завершить к наступлению сумерек, и теперь темнеющее небо прочертили языки костров. Запахи готовящейся еды доносились отовсюду. Инженеры нашли чуть приподнятое плато почти напротив лагеря цардитов. У его основания тек ручей, а почва была достаточно твердой, чтобы разбить шатры и укрепить секции ограды.Пока основная часть легионеров и кавалеристов занимались снаряжением и лошадьми, плотники и кузнецы работали под руководством инженеров, устраняя поломки в повозках, возникшие в результате последнего нелегкого перехода. Хирургам также нашлось занятие — укусы насекомых, мозоли, растяжения, вывихи и даже редкие переломы. Лагерь наполнился громкими разговорами, песнями и суетой.
Цардиты, расположившиеся на противоположной стороне долины, решили не атаковать — как и предполагал Роберто. Он давно вернул Клинков в лагерь, и теперь только немногочисленные всадники объезжали открытое пространство за оградой, готовые дать сигнал тревоги в случае налета или полномасштабной атаки. Дел Аглиос был уверен, что они не подвергнутся ни тому, ни другому.
Этим вечером он ужинал в своей палатке со всеми старшими командирами. Разведчики должны были вернуться к воротам лагеря только ближе к рассвету, а Роберто желал немного расслабиться и сделать некие предположения, до того как они доставят ему конкретные сведения.
Он поднял серебряный кубок, украшенный гербом Дел Аглиосов, с выгравированной на нем семейной молитвой. Эти слова Роберто выучил в детстве одним из первых:
Если вокруг темно, всегда есть огонь для нас,
Если грядет потоп, всегда есть земля для нас,
Если падет гора, всегда есть приют для нас,
Если ударит враг, всегда есть щит для нас,
Если обнимет Бог, страха нет для нас.
— Дамы и господа, приветствую вас в вашем новом доме. По крайней мере на ближайшие несколько дней.
Они выпили, и армейский глас ордена Эллас Леннарт начал молитву:
— Пусть руки Бога всегда объемлют армию, которая творит дела Его во имя Его. И да пребудет каждый из нас цел и невредим в Его объятиях!
— И да будет так, пока заря освещает небо! — отозвались все.
— Спасибо, Эллас, — сказал Роберто. — Ешьте, ешьте.
Низкий стол, вокруг которого они расположились, был уставлен копченым мясом, выпечкой и пряными соусами, горячими и холодными. Сосуды с вином и водой располагались в трех местах. Тарелки наполняли в молчании: все ждали, чтобы генерал начал обсуждение. Он с оживлением заговорил.
— У нас несколько возможностей. Вы их знаете, и я их знаю. Так что скажите мне, о чем думают командиры цардитов этим вечером.
— Мы — захватчики, — отозвалась Элиз Кастенас, мастер конников Восьмого легиона. Ее домом был Карадук, сердце северных равнин, где все рождаются всадниками. Профессиональный воин, невысокая и крепкая, она с гордостью носила шрамы на удлиненном, с резко очерченными чертами лице. — Им хотелось бы до бесконечности держать нас на расстоянии. Но они — во многих отношениях странные противники, и в последние пять лет нам неизменно удавалось их провоцировать. Думаю, движение в их направлении окажется слишком сильным соблазном.
— Согласен, — поддержал ее Горан Шакаров, мастер мечников Стрел Харога, массивный широкогрудый уроженец Атрески с крупными чертами лица и черными волосами, спускавшимися почти до пояса. — Они гордый народ, и наше присутствие здесь, на их земле, в качестве захватчиков — оскорбление для них. Я всю жизнь провел рядом с ними. Цардиты не станут ждать, чтобы нам наскучило бездействие, и мы сами растаяли, как снег под солнцем соластро. Они захотят изгнать нас из своей страны. — Он улыбнулся, демонстрируя сломанные зубы. — Я знаю, что они чувствуют.
Прислушиваясь к его словам, мастер конников десятой тундаррской алы Томас Энгаард качал головой. Высокий, светловолосый, с внушительным телосложением, он был великолепным конным лучником — лучшего Роберто никогда не встречал.
— Не понимаю, как ты можешь говорить так. Твои слова могли быть верны года три назад, но за последние четыре-пять сезонов мы видим, как цардиты постоянно отдают нам территории. Для этого есть две вероятные причины, и обе должны нас встревожить. Первая — они учатся у нас, и нам будет все труднее спровоцировать их на сражение на наших условиях. И вторая — они намеренно нас заманивают. Что меня беспокоит, так это то, что, если наши сведения верны, восточный фронт снова крепко застрял. А это значит, что позади нас — значительные силы цардитов. И мы должны учитывать то, что генерал Гестерис их не свяжет.
— Не думаю, чтобы нам стоило опасаться, что нас отрежут, Томас, — отозвался Роберто. — Я понял, что ты хочешь сказать, но наш противник — перед нами. Гестериса не смять, давайте реально смотреть на вещи. Если нам удастся победить тех, кто противостоит нам, мы сможем зайти в тыл и нанести решающий удар.
— Я хочу сказать только, что мы отходим все дальше вглубь страны, и погоня за врагом изолирует нас еще больше.
— Вот почему мне хотелось бы узнать мысли их командующего, — задумчиво протянул Роберто. — Они разбили лагерь и позволили нам догнать их. Что бы там ни было, я не думаю, чтобы они стали отступать дальше. Они хотят дать нам бой сейчас. Вопрос в том, встретят ли они нас в долине, а если нет, то где они встанут и нельзя ли нам навязать им действия? Не следует ли нам, например, свернуть лагерь и начать обманное движение на юг?
— Не сразу, — голосом, хриплым от громких криков и сильных холодов, вмешался в разговор Даваров, командир пехоты Клинков. — У нас здесь хорошая позиция. Превосходный обзор по всем направлениям и отсутствие опасности удара в тыл. Давайте спустимся и проверим, не выйдут ли они к нам на ровный участок.
— Вот как? — Бену Рекеросу, уроженцу Эстории, было далеко за пятьдесят, в конце этой кампании он собирался уйти на покой, освободив должность мастера мечников в Десятом легионе. Он говорил мало, но взвешенно, и Роберто глубоко уважал его как за ум, так и за талант командира и физическую силу. — Думаю, на их месте я бы остался на склоне под лагерем и проверил, не попробуем ли мы взломать их фаланги или подойти на расстояние выстрела лучников.