Барклай Джеймс. Крик Новорождённых

   Цардитские горны предупредили о приближении левимов. Головы и копья повернулись в их сторону. Заслоны были составлены очень быстро. Всего двести ярдов отделяло их от задних рядов колонны, готовящейся атаковать ворота. Арин поднял меч и резко опустил его. Левимы разделились на три отряда по пять сотен в каждом.
   Центральный понесся прямо на скопление врагов, надеясь связать большую часть копейщиков. Левый фланг повернулся, чтобы проехать позади них и ворваться в промежуток, освобожденный отрядами, уже начавшими атаку на стены. Арин командовал правым флангом. Они на полном галопе проскакали под углом к флангу противника. Его лучники повернулись в седлах, посылая стрелу за стрелой в гущу армии, заставляя солдат поднимать щиты. Цардитские лучники начали ответную стрельбу. Арин пригнулся к луке седла.
   Впереди него рычаги вражеских катапульт поднялись вверх. Камни полетели в цель. Он проследил за их траекторией и увидел, как они ударяют в ворота и основание стен. Некоторые не долетели до цели и бесполезно упали на землю. Пробер моргнул. Ворота начали открываться. На лице Арина появилась улыбка.
   — Как это мы подгадали!
   Из проема галопом вынеслись всадники, за ними последовала пехота, четкий строй манипул. Они сразу же повернули направо, двигаясь в поле и ко второй группе катапульт. Цардиты отреагировали моментально. Пехота стала отходить. Около тысячи солдат побежали налево цепочками, в которых явно не хватало дисциплины.
   — Левимы! — закричал Арин, снова поднимая меч вверх. Они промчались перед передним краем цардитской армии — краем, который начал перестроение, чтобы защитить артиллерию.
   — Поворот!
   Пробер сделал клинком круговое движение и снова опустил его вниз. Держа поводья в левой руке, он направил коня за передний край армии и поскакал к рядам катапульт. Слева от него левимы неслись вдоль передних рядов пехоты, вламываясь в них. Крики десятков тысяч голосов разорвали воздух.
   Арин пригнул голову. Левимы справа и слева от него сделали то же. Команды орудий начали поворачиваться. Некоторые взялись за луки, другие — за мечи, а кое-кто продолжал вращать вороты. Стрелы проносились рядом с головой Арина. Он доскакал до артиллеристов, рубанул первого мечом и одновременно развернул коня влево. Клинок перерубил руку мужчины, сломал ему лук и задел лицо.
   Арин продолжил движение налево. Пробер налетел конем на одного цардита, отбил выпад сабли и ударил врага острием в грудь. Левимы с грохотом скакали рядом, галопом проносясь между орудиями. Он осадил коня и развернул его, сбив врага с ног. Стремительно перерубил обвязку, удерживающую чашу катапульты, и повредил тяжелую канатную спираль в основании рычага.
   Не останавливаясь, Арин двинулся дальше, видя, как легион Конкорда отходит от ворот, чтобы атаковать врага у бреши и обезвредить другие орудия цардитов. Однако враги наваливались на них огромными силами. Тысячи, собравшиеся у бреши, быстро сомнут их на открытом пространстве.
   Арин оглянулся. Цардиты прорвались сквозь оборону левимов и двигались на подмогу своим артиллеристам. На севере и востоке левимы вели отчаянные схватки, но путь к ним уже отрезали. Пробер направил коня к следующей цели. Нельзя вернуться назад — значит, надо двигаться вперед. Повсюду цардиты хлынули на поле, поняв, что враги оказались среди них.
   Необходимо вырваться на открытое пространство перед стенами и захватить с собой как можно больше плащей. У них оставалось мало времени.

* * *

   Роберто видел признаки сражения у границы Нератарна, и, что главное, это могла видеть вся его армия. Дни переходов были длинными и мучительными. Маркитанты давно повернули обратно в Гестерн. Трофеев здесь не ожидалось — только грязь, холод и смерть.
   У Дел Аглиоса не было времени беспокоиться о том, что все мужчины, женщины и, наверное, даже кони ненавидели его. Он сбил ноги так же сильно, как и остальные. Все тело ныло от бесконечных часов на марше. Колени распухли, доспехи да вили тяжелым грузом, руки ужасно мерзли. К этому времени сапоги у всех расползались, а лоскуты, которыми многим приходилось оборачивать ступни, не защищали от холода, обжигавшего конечности.
   Несмотря на уговоры Дахнишева, Дел Аглиос отказывался ехать верхом. В седле весь день сидели только те, кто совсем не мог идти. Кавалерии также было приказано идти пешком вместе с пехотой. Генерал объявил, что главное на сегодняшний момент — солидарность. Они несли потери из-за поломки фургонов, сломанных костей и дезертирства. Повозки бросали там, где те останавливались, а относительно дезертиров беспокоиться было некогда. Что касалось переломов костей, то солдат оставляли тоже — если не находилось товарища, который вызывался поддерживать получившего травму.
   Роберто сознавал, что держится на волоске. Он получил от своих легионеров столько, сколько сам считал невозможным. Они были усталые, голодные и злые. Но они сохраняли шансы добраться до места сражения на день раньше. И этот день мог оказаться решающим. Разведка доносила, что граница еще держится. Дел Аглиос молился, чтобы она продержалась еще и этот день. Ветер время от времени доносил до них далекие звуки.
   Генерал ходил вдоль колонны, требуя от легионеров верности и разжигая их ярость. Некоторые огрызались. Большинство слишком устали, чтобы реагировать. У некоторых еще хватало сил смеяться и шутить. Роберто хотелось расцеловать Даварова. Какими бы ни были его личные чувства, этот человек оставался оплотом преданности и силы. И там, где шел он, боевой дух поднимался. Дел Аглиос даже слышал пение.
   Падал сильный снег, и ветер дул им в лицо. Сегодня переход был самым трудным, а он не мог допустить, чтобы армия замедлила темп.
   — Вы злитесь? — спрашивал генерал, шагая вдоль колонны и прилагая все силы к тому, чтобы не хромать и не допустить, чтобы на его лице отражалась боль. — Отлично! Храните гнев в сердцах, и пусть он пылает там. Вы меня ненавидите? Отлично! Запомните эту ненависть, и, когда все будет позади, вы сможете ее излить. Но это будет завтра. Завтра мы встретимся с цардитами, и весь наш гнев и ненависть падут на них. К ночи мы уже почуем вонь их страха, потому что они знают о нашем приближении. И Конкорд, который мы спасем, будет вечно петь о нас. Этой ночью ваш сон будет благословенным, потому что завтра на рассвете вы ощутите у себя на руках кровь ваших врагов. И они узнают, каков вкус поражения. Идите вперед! Потому что, когда завтрашний день закончится, мы все сможем помечтать о доме.

ГЛАВА 76

    848-й Божественный цикл, 18-й день от рождения дуса, 15-й год истинного Восхождения
   Многие кавалеристы вооружились топорами. Дина Келл вела их в атаку по открытому полю, куда устремились цардиты, чтобы преградить им дорогу. В правой руке она держала непривычное оружие и пятками сжимала бока коня, подгоняя его. Впереди команды артиллеристов перестали вращать вороты и выстраивались, чтобы отразить нападение.
   Нунана и пехоту Келл оставила далеко позади. Их задача была примерно такой же, что и накануне, — удержать цардитов и оставить за собой безопасный коридор. Дальше к югу без помех завывали катапульты. Камни молотили в стены. Каждый залп наносил новый урон. Келл опасалась, что еще одна брешь сломит и без того уже напряженную оборону.
   Дальше в направлении Бискара и побережья можно было разглядеть тучу пыли, возвещавшую о подходе Роберто Дел Аглиоса. Однако они не имели представления, насколько близко он подошел. Не знали этого и цардиты. Они все поставили на то, чтобы одержать победу сегодня, и не повернули никого навстречу новой армии. Дел Аглиос мог находиться на расстоянии тридцати миль или семидесяти — определить невозможно.
   Перед тем как вломиться в ряды артиллеристов прямо перед собой, Келл посмотрела на север и восток. Цардиты цепочками отделялись от колонн, собравшихся атаковать ворота. Тысячи цардитов. У Келл на миг остановилось сердце. Необходимо действовать стремительно, иначе их просто затопят! Среди цардитов она заметила левимов, атакующих катапульты. Гордые и умелые всадники были в безнадежном меньшинстве — но продвигались в ее сторону.
   Келл направила коня прямо на хлипкий заслон, поставленный орудийными командами. Ее кавалерия понеслась следом. Они рассредоточились среди тридцати тяжелых орудий. Келл соскользнула с коня и ударила топором по канатной спирали первой катапульты. Поднимая оружие для второго удара, она резко обернулась, ощутив какое-то движение у себя за спиной. Клинок цардита уже опускался. Келл отвела удар в сторону и вниз, а потом ударила бойца обухом по лицу. Он отшатнулся. Она метнулась к нему, перехватив топорище, замахнулась от пояса и погрузила лезвие ему в живот.
   Упершись ногой в тело, Келл извлекла топор и осмотрелась. Ее кавалеристы двигались по обе стороны от нее, расчищая проход, нанося удары по врагам прямо с седла. Справа летели стрелы. Келл услышала удар тела о землю. Снова повернувшись к катапульте, она перерубила раму, канаты и металлические крепления. Одна есть!
   Келл подняла голову. Враги были близко. Рядом она видела только своих всадников и трупы цардитских артиллеристов. Она подбежала к целой катапульте и принялась за нее. Рядом с головой в раму впилась стрела. Келл отпрянула назад. Прямо на нее шел вражеский лучник. Поблизости никого! Он наложил на тетиву следующую стрелу. Сделать можно было только одно. Келл с криком кинулась на него.
   Цардит натянул лук. Брошенный кем-то нож попал ему в шею, боком бросив на землю. Келл испустила глубокий вздох облегчения. Рядом с ней простучали копыта.
   — Садись сзади! Пора уходить!
   Она подняла голову на конного левима, которого сопровождали еще двое, и кивнула в знак благодарности.
   — А где мой конь?
   — Некогда. Садись!
   Келл схватила его за руку и взлетела в седло. Левим пришпорил лошадь и послал ее вперед, чтобы присоединиться к плащам сборщиков, которые перестраивались перед орудиями. Больше половины катапульт разрушили, орудийная команда была выбита полностью, но цардиты подходили к ним спереди и слева. Она увидела, как множество коней, оставшихся без седоков, мчатся галопом, не разбирая дороги, а оставшиеся воины ее кавалерии стремительно несутся на приближающиеся отряды, пытаясь выиграть еще немного времени.
   На глазах мастера конников один из капитанов дал сигнал отступать, и они повернули назад, чтобы пробиваться обратно. Цардитские лучники успели изготовиться, и, как только кавалерия Конкорда отделилась от них, они открыли стрельбу. Стрелы наполнили воздух и ударили по ее людям. Кони и всадники полетели на землю. Келл закрыла глаза.
   — Нам надо прикрыть твою пехоту! У них трудности.
   Нунан. Келл посмотрела за плечо всаднику в сторону стен.
   Камни продолжила падать у надвратного форта и южнее. Пехота Мести ввязалась в беспорядочный ближний бой. Цардиты окружили их с обеих сторон и сломали строй манипул в таком количестве мест, что она даже подсчитать это не могла.
   — Их раздирают на части, — пробормотала Келл.
   — Это ненадолго, — сказал сборщик. У него был знак пробера. — Левимы! Покажем этим ублюдкам, что такое атака кавалерии! — Он поднял меч высоко над головой. — Очистить брешь!
   Его клинок опустился, и атака началась. Пробер вел кавалерию чуть по дуге, чтобы выйти в тыл строя цардитов перед воротами. Они перешли на быстрый галоп и помчались на врага. Келл переложила топор в левую руку и закричала, давая выход возбуждению и страху. Правой рукой она вцепилась в пояс пробера и наклонилась налево, готовая нанести удар.
   Цардиты видели их приближение, но не успевали ничего предпринять. Они развернулись только частично — и три сотни всадников налетели на них. Келл рубила топором, наблюдая за тем, что происходит впереди. Тела отлетали в сторону под весом коня и всадника, людей сбивали мечами, пиками и копьями. Пробер вел коня все дальше и дальше к стене. Он сбавил скорость в толпе людей, но с обоих флангов двигались другие левимы.
   Цардиты по краям атакующего отряда разбегались. Келл ударила топором по голове одному, зажатому между двумя конями, разрубив на нем шлем. Пробер дал сигнал разворачиваться, подводя левимов сзади к тем, кто продолжал атаковать пехоту Мести.
   — Месть, ко мне! — закричала Келл.
   Некоторые ее услышали, и бой на земле стал жарче. Сверху лучники выцеливали противников. Цардиты начали отступать.
   — Другая сторона! Нам надо очистить другую сторону!
   — Идет! — согласился пробер. — Левимы!
   Он повернулся и двинулся прочь от стены. В суматохе немало всадников не расслышали его слов. Они поворачивали по одному или по двое, когда замечали передвижение командира. В итоге примерно семьдесят присоединились к проберу. Через поле волной хлынули цардиты. Над головой и к югу летели камни. Четыре ударили прямо в центр стены, пробив ее насквозь. Сооружение мгновение держалось, а потом обрушилось вперед. Келл выругалась.
   — Нам надо вернуться внутрь! — прокричала она в ухо проберу, сомневаясь, что он услышит ее в окружающем грохоте.
   — Ты читаешь мои мысли.
   На дальней стороне поля зазвучали горны. Цардиты у бреши вышли из боя и побежали. Келл показалось, что она услышала, как Нунан взревел, отдавая какой-то приказ, но уверенности у нее не было. Она осмотрелась и увидела мастера мечников. Похлопав пробера по плечу, она соскользнула с лошади. Он кивнул ей и поскакал дальше, ведя левимов между пехотой и противником.
   Пылающие камни вылетели из-за стены, поднимаясь по крутой дуге. Цардитов, увязших среди пехоты Конкорда, отгоняли или убивали. Келл пробилась к Нунану, который командовал отступлением через бреши. Его пехотинцы втягивались внутрь, выполняя приказ.
   — Пошли, — устало сказала Келл. — Нам пора.
   — Уже обед? — спросил он с улыбкой. — И дело того стоило?
   Келл обернулась на поле боя. Цардиты скорее медленно продвигались вперед, чем шли в атаку. Новые камни полетели в форт и ворота. Их стало значительно меньше — и все равно слишком много.
   — Не знаю, — ответила она. — Но в любом случае, мы хорошо потрудились перед финальной сценой.
   — Тогда нам надо лучше к ней подготовиться.
   Нунан еще раз прокричал приказ и вбежал в двадцатиярдовую брешь вместе с Келл. Следом за ними проскакали левимы.

* * *

   Стояла невыносимая тишина. После нескольких часов такого шума, что кровь едва не шла из ушей, молчание причиняло боль. В голове не проходил звон. Цардитские катапульты прекратили стрельбу и отодвинулись назад. Их армия остановилась вне досягаемости стрел и снарядов. Остатки левимов, сражавшихся восточнее, объехали их, не встретив сопротивления. И теперь группа из трех цардитов приближалась к ним под флагом для переговоров.
   — А почему они просто не атаковали нас? — спросила Келл.
   — Потому что они боятся, что мы сможем выстоять, — ответил пробер левимов, назвавшийся Арином. — Мы потеряли две трети левимов, но степной кавалерии почти не осталось, и пехота понесла ужасные потери. Этим утром мы их сильно потрепали.
   — Недостаточно сильно.
   Келл посмотрела с наблюдательного поста на стене на врагов, построившихся перед ними. Они вооружились лестницами, крюками и тараном для ворот. Когда приступ начнется, промедления не будет. Позади нее шли лихорадочные приготовления. Манипулы с сариссами выстраивались у брешей. Отряды лучников перешли под собственное командование для быстрого перемещения, и все оставшиеся манипулы гастатов перемешали с принципиями и триариями. На этом этапе нельзя было допустить, чтобы хотя бы один солдат повернулся и побежал.
   Даже с присоединением левимов они оставались в численном меньшинстве: перевес цардитов составлял по меньшей мере два, если не три к одному. Плохое соотношение.
   — Если бы они только знали, что достаточно легонько ударить по воротам, чтобы они упали! — сказал Гестерис, указывая на таран.
   Он приводил в порядок доспехи и одежду, пытаясь скрыть прорехи и пятна.
   — Надолго нам их не задержать. Опоры очень слабые.
   — Ну, хорошо хоть они этого не знают. Пошли, Келл, Нунан. И ты тоже, пробер. Возможно, вид плаща заставит их еще немного призадуматься.
   Гестерис первым спустился по лестнице и вышел через центральную брешь в стене. Легионеры сверху кричали и улюлюкали. Гестерис помахал им в ответ. Трое цардитов впереди остановились. Посередине, положив руку на эфес сабли, стоял командующий. Средних лет, чисто выбритый, в сверкающих доспехах. По обе стороны от него держались мужчины с гордой осанкой и одинаковыми знаками различия.
   — А, одноглазый генерал! — проговорил командующий на эсторийском, но с сильным акцентом.
   Гестерис наклонил голову.
   — Я человек занятой. Говори, с чем пришел.
   Цардит поднял брови, но его улыбка не погасла.
   — Битва проиграна. Твоя армия смело сражается и умирает тысячами. Как и моя. Но наша сила гораздо больше. Нет нужды продолжать кровопролитие. Результат уже ясен.
   — Правда? Как интересно. Возможно, мы могли бы обсудить это в течение нескольких часов.
   — Ты человек занятой.
   — Мы с тобой оба знаем реальное положение дел. — Гестерис скупо улыбнулся. — Разница только в том, что мне не приходится врать моим легионам. С наступлением темноты нам на помощь подойдет армия, и ты не уверен, что сможешь сломать нас до их прихода. И к тому же я не доверяю тебе. Я никогда тебе не сдамся. Это территория Конкорда, и таковой она останется.
   — Я победил тебя при Цинтарите. Я побью тебя и здесь, — сказал командующий.
   — Это мы еще посмотрим. Но скажу одно. — Гестерис позволил себе чуть расслабиться. — Та песня, которую поют твои люди. Она нас всех тронула. Мы уважаем вас за это.
   Командующий кивнул с печалью в глазах.
   — Мы поем ее и для наших врагов. Война вырывает сердце у каждого из нас. Вот что делает твое решение таким трагическим. Когда я вернусь к моей армии, а ты — к своей, погибнут еще тысячи.
   — Мы будем защищать нашу страну до последнего солдата. Твоя песня — это твой обычай, а это наш. Вам никогда не сломить Конкорд.
   Командующий цардитов развернулся и пошел прочь. Гестерис тоже. Келл, Нунан и пробер Арин присоединились к генералу.
   — Вы сказали, с наступлением темноты, генерал, — ухмыльнулся Нунан. — А мне казалось, вы не лжете своим людям.
   Гестерис рассмеялся и хлопнул его по плечу.
   — Все зависит от того, как ты понимаешь ложь. Я предпочитаю назвать это предположением.
   — Будем надеяться, что оно из разряда ваших лучших предположений.
   — Есть только один способ проверить, согласен?
   Они вошли в брешь. И сразу зазвучали горны цардитов.

* * *

   — Казначей!
   Джереда окликнули из середины корабля. Все утро погода улучшалась, и сквозь редеющий туман им удавалось разглядеть вдали берег Эстории. Ветер ослабел, так что весла снова ритмично погружались в небольшие волны. Парус еще оставался развернутым, но капитан зорко следил за тем, чтобы он не стал тормозить движение.
   Джеред поспешно двинулся на зов со своего места у руля. Дозорные рассредоточились по палубе, высматривая врага. По-видимому, его удалось заметить.
   — Восток-юго-восток, господин. Их очень много. Матрос передал Джереду увеличитель и показал, в какую сторону смотреть. Казначей нашел линию горизонта и, прильнув глазом, провел трубой слева направо. Да, корабли были там. Выдвигались из дымки и направлялись к сердцу Конкорда. Трудно оценить, сколько их. Он видел множество — так что, вероятно, величина флота измерялась трехзначной цифрой.
   — Твоя оценка. Скорость, направление, место высадки.
   — Они направляются прямо к Эсторру, господин Джеред. Они идут под парусами, наверное, у них еще есть ветер, который мы поймали утром. Мы сближаемся. Я не берусь предсказывать, кто доберется до гавани первым. Думаю, что мы подойдем почти одновременно.
   Джеред пожевал верхнюю губу.
   — А с юга и юго-востока ничего?
   — Пока нет, господин.
   — Проклятье! Где окетаны? — Он повернулся к корме. — Ардуций! Пусть кто-нибудь приведет ко мне Ардуция. И любого другого Восходящего, которому хочется подышать свежим воздухом. А остальные — высматривайте наш флот. Он должен быть где-то рядом!
   Казначей ждал, нетерпеливо постукивая кулаком по фальшборту, пока не появились Восходящие. Он очень обрадовался, увидев Оссакера. Их разговор в начале этого дня принес Джереду глубокое удовлетворение.
   — Мы уже можем их видеть? — спросил Ардуций, возбужденно блеснув глазами.
   — Можем, — ответил Джеред. — Ты сможешь рассмотреть их в увеличительную трубу. А скоро и без нее. Они идут наперерез нашему курсу, в гавань Эсторра. Посмотри.
   Ардуций так и сделал. Джеред почувствовал, как он напрягся, разыскав вражеские корабли с помощью подсказок дозорного. Потом мальчик передал увеличитель Ковану, который поднялся наверх следом за ними.
   — Их очень много!
   — Да, — подтвердил Джеред. — Надо их остановить. Необязательно потопить, но заставить повернуть обратно.
   — Я понимаю, но… — Ардуций искоса посмотрел на него.
   — Сейчас подходящий момент. Нам надо дать окетанам несколько часов, чтобы они добрались до берега — это если считать, что они вообще сюда плывут. Если они еще в блокаде, то мы все равно погибли.
   — Они далеко отсюда, — сказал Ардуций.
   — Да, и я хочу, чтобы так продолжалось и далее. Завтра к рассвету они будут практически рядом с нами, если мы ничего не предпримем.
   — Нет, вы не понимаете. Я не могу отправить ураган или шторм, или что вы там подумали, так далеко. Вспомните, что случилось на плоскогорье. Это был для нас предел дальности, а плато находились гораздо ближе, чем эти корабли. И даже тогда мы не смогли управлять тем, что происходит с энергией… И помните, какой был результат.
   — Безусловно. Извини, Оссакер, но вы обращаетесь к человеку, которого не волнует, что ваш шторм может выйти из-под вашего контроля. По правде говоря, это могло бы оказаться к лучшему. — Джеред ощутил нарастающее раздражение.
   — Это сложное явление, — негромко проговорил Оссакер. — Оно может обратиться против нас.
   — Ну, попробуйте мне объяснить, — вздохнул Джеред. — Я ведь не безнадежно тупой.
   — Энергия ветра и погоды не похожа на энергию деревьев и трав. Совсем не похожа. У растений, если мы перестаем питать и усиливать их, процесс просто прекращается. Но в случае бури, если ее уже создали, ее нужно тщательно контролировать, а потом дать ей рассосаться под нашим управлением. Если ее просто отпустить, она превратится в неуправляемое погодное явление. А это значит, что она может просто исчезнуть под действием противоположных природных энергий, а может напитаться ими и превратиться в нечто гораздо большее, чем мы создали изначально.
   — И в чем тут проблема? — поинтересовался Джеред.
   — Что она не будет под нашим контролем, — со вздохом сказал Оссакер, словно объяснял всем очевидные истины. — Так что она сможет повернуть и двинуться на нас. Такая погода бывает непредсказуемой и непростой.
   — Не надо говорить со мной свысока, молодой человек. И не принимай меня за дурака. Во-первых, Ардуций умеет предсказывать погоду. Вот почему мы так быстро пересекли море. А во-вторых, если он обнаружит, что шторм поворачивает, вы ведь можете просто обуздать энергию — я знаю, вы умеете, — и его рассеять. Разве это не так?
   Наступила выразительная тишина. Джеред немного подождал, чтобы кто-нибудь ему ответил.
   — Так в чем проблема на самом деле?
   Ардуций замялся, а Оссакер опустил взгляд на настил палубы — рефлекторное действие, сохранившееся с тех времен, когда он еще мог видеть.
   — Теперь нас всего трое, — пояснил Ардуций. — Мы не можем просить Осей проводить для меня энергию, потому что все знаем, что может случиться. А если я вложу много сил в создание шторма, который будет могучим и грозным и повредит им на большом расстоянии, то я не уверен, что потом сумею разогнать его, если он повернет к нам. Даже если Миррон будет мне помогать. Но я попробую, если вы хотите, чтобы я сделал это.
   Джеред протяжно выдохнул, начиная улыбаться. Его досада растаяла в приливе отеческой гордости.
   — Пожалуйста, — проговорил он, — не скрывайте от меня такого рода опасений. Вы ведь уже достаточно хорошо меня знаете. Я не стану винить никого из вас за то, что вы боитесь потерпеть неудачу. И я уважаю ваше понимание своих способностей и возможностей. Если мы ничего не можем сделать — так тому и быть. Нам просто надо найти другой способ сделать то, что необходимо. Давайте посмотрим, насколько близко они подойдут к нам за день, но если сегодня вы сможете осуществить какое-то дело, не откладывайте, или завтра вы будете не в состоянии сделать ничего. Идите, занимайтесь чем хотите. Но сделайте для меня одну вещь: подумайте о том, когда вы сможете что-то сделать и как. Ладно?
   Джеред взъерошил Оссакеру волосы и проводил их взглядом. А потом повернулся к фальшборту и опустил голову на руки.
   — Нам надо было вывести их из игры, и сделать это сейчас! — пробормотал он.
   — Но ведь чем ближе окажутся враги, тем более точно мы сможем действовать, — попытался возразить Кован.
   — Нет, ты не понимаешь. — Джеред поднял голову и посмотрел на юного Васселиса. — Только при большой удаче первые корабли, которые мы увидим на юге, окажутся кораблями Конкорда. А если это будут не они, то нам придется смириться с тем, что окетаны не успеют прийти нам на помощь. Два флота с двух сторон? Каким бы хорошим Слушающим Ветер ни был Ардуций, он просто не сможет остановить всех врагов.