Барклай Джеймс. Крик Новорождённых

   А вдоль долины побежала вода. Казначей увидел, как кони встают на дыбы, как люди бросаются наутек от несущегося на них колоссального потока воды, направленного Восходящими.
   Они не знали, что именно сделали. Масса из камней и твердого дерева обрушилась на беспомощных цардитов. И как бы быстро те ни бежали, вода летела за ними, ловя их и заключая в смертельные объятия. Или же склоны плато рушились, чтобы зажать их в огромные каменные клещи. Круша, давя, ломая.
   Звуки разрывающейся земли били по ушам. Вопли цардитов потонули в реве воды. Топот копыт стих под градом камней.
   — Стойте! — крикнул Джеред в ухо Гориану. — Стойте! Дело сделано.
   Вода волной ударила в противоположный склон долины и отхлынула. Обратный ход докатился до них. Река уже успокаивалась, перекатывала обломки скал на несколько ярдов, а потом роняла и расходилась рябью. Влажное прикосновение к рукам и ногам заставило Восходящих прийти в себя.
   Они бессильно упали на землю: лица, испещренные морщинами, безжизненные волосы, иссушенные пальцы. Восходящие лежали, жадно хватая воздух ртами, беспомощные и измученные. Миррон первой попыталась встать, но Менас быстро вскочила и заставила ее снова лечь.
   — Не смотри, милая. Тебе лучше не смотреть.
   Джеред поднялся и повернулся спиной к хаосу. К бесчисленным трупам, изломанным водой, камнями и стволами, к крикам раненых и убегающих — немногим цардитам, которые каким-то чудом остались живы, — и к счастливцам, находившимся в самом конце колонны и поэтому уцелевшим. К разгромленным семи тысячам.
   Казначей посмотрел на легионы Конкорда, на знамена и штандарты, которые по-прежнему вздымались высоко и гордо. На лица пехотинцев и всадников. На центурионов, хирургов и инженеров.
   И его оглушила тишина.

ГЛАВА 63

    848-й Божественный цикл, 40-й день от вершины соластро, 15-й год истинного Восхождения
   В конце концов Роберто приказал армии вернуться на плато и разбить лагерь. Он ждал, что солдаты смешают ряды и побегут в долину. Что они налетят на Джереда и его колдунов и разорвут их на части за те зверства, которые они сотворили под Божьим небом. Но легионеры не двинулись с места. Ведь если Восходящие способны были сотворить такое с горными склонами, то что они могут сделать с человеком?
   Дел Аглиос неподвижно сидел в седле и слушал молитвы и мольбы о спасении. Наиболее рассудительные воины пытались найти разумное объяснение случившемуся. Естественное явление. Наказание, которое Всеведущий наслал на злобных цардитов. Молитвы о спасении кое-где даже сменились благодарственными. Но в глубине души они все поняли. Все видели темноту, которая ровным кругом отходила от стоящих на коленях детей. Они не знали, что это было, но это предваряло сход селей на равнину и уничтожение врага.
   Роберто проехал вдоль переднего и заднего рядов пехоты. Дисциплина оказалась превосходной, чему он порадовался. Но на каждом лице Дел Аглиос видел смятение и страх. Это ощущалось в осанке солдат, когда они стояли в строгих рядах манипул. И центурионы, которые сохранили их построение, чувствовали себя не лучше. Тысячи глаз с немым вопросом и мольбой устремлялись на него из-под украшенных плюмажами шлемов, и Роберто кивал им, выражая благодарность.
   Он приказал сотне всадников под личным командованием Элиз Кастенас задержаться, чтобы обеспечить отход. Она перевела свой отряд к краю долины. Земля была усеяна трупами, камнями, раскрошившимися стволами и ветками деревьев. Казалось, будто Бог схватил горсть земли и бросил вниз, не думая о том, кого Он убьет.
   Наконец Роберто достаточно успокоился, чтобы в одиночку проехать те полмили, которые отделяли его передние ряды от места, где остались Джеред, пробер Менас, одурманенный ересью Кован Васселис и Восходящие. Кован отыскал двух вздрагивающих лошадей и одной рукой удерживал поводья.
   Когда Роберто подошел, двое Восходящих казались очень расстроенными. Он не обнаружил в себе сочувствия к ним. Впервые оказавшись рядом, Дел Аглиос нашел их близость отвратительной. Он спешился в нескольких шагах от них, отпуская коня, чтобы тот нашел какую-нибудь траву, которую можно пощипать, и коротко кивнул юному Васселису.
   — Тебе следовало быть умнее. Почему ты позволил втянуть себя в это?
   Джеред, склонившийся над подростками, которым он вместе с Менас помогал прийти в себя, выпрямился и направился к Роберто, жестом приказав Ковану молчать.
   Один из Восходящих, крепкий с виду паренек, мускулистый, но с покрытым старческими морщинами лицом, встретился с ним взглядом. Роберто содрогнулся. Глаза, в которые он заглянул, были неестественными. Разные цвета волнами бежали по поверхности глазного яблока: оранжевый сменялся темно-серым.
   — Смотрите, что мы сделали! — сказал он севшим, хриплым голосом. — Мы помогли вам. Одержали для вас победу.
   — Неужели? — откликнулся Роберто. Он посмотрел на Джереда. — Что ты тут наделал?
   — Именно то, что сказал Гориан, — ответил Джеред. В его тоне и лице сквозила радость удовлетворения. — С помощью деревьев мы сломали склоны. Мы сэкономили тебе несколько дней. И ты не потерял ни одного человека.
   — Правда? — Роберто с трудом держал себя в руках. — Все солдаты моей армии травмированы, казначей. Каждый будет переживать увиденное сегодня в кошмарах. Возможно, некоторые из них никогда не смогут поднять меч недрогнувшей рукой. Я построил почти одиннадцать тысяч воинов — а ты устроил им балаган с уродцами!
   — Ты отказался меня слушать, Роберто, — напомнил Джеред. — Я говорил тебе, что мы можем это сделать. Я должен был тебе это доказать. У тебя была возможность оставить солдат твоих легионов там, где они ничего не увидели бы.
   — Ты не дал мне выбора! — рявкнул Роберто. — Нам нужен был этот бой. Нам нужно было ощутить плоть врагов под нашими клинками, чтобы обрести веру. Нас с начала заката генастро преследовали эпидемия, дезертирство и предательство. А ты лишил нас даже этого. Эта… — Роберто обвел рукой картину разрушений, — эта демонстрация не пошла мне на пользу. Она сделана в личных интересах, она противоречит моему приказу, и она оставила мне армию, не уверенную в том, что следующая гора, под которой они пойдут, не обрушится на их головы.
   — Мы на твоей стороне! — Голос Джереда стал повышаться. — Восходящие никогда не причинят зла ни одному солдату Конкорда!
   — И ты считаешь, что я могу поехать и сказать им об этом так, что они мне поверят? Я знаю, что видел, и это пугает меня до самой глубины души. Ты непредсказуем, Джеред. Ты опасен.
   — Проклятье, не смей мне хамить, генерал Дел Аглиос! — Джеред сверкнул глазами. — Все, что я делаю, делается ради Конкорда и твоей матери. И я не намерен допустить, чтобы ты ставил это под вопрос!
   — Тогда уезжайте, казначей Джеред. Я не стану вам мешать. Но я не намерен оставить вас при моей армии или даже при обозе. Вы действительно не понимаете, что вы наделали?
   — Сегодня я уничтожил или рассеял армию из семи тысяч человек, генерал. А что сделали вы?
   Роберто поднял палец в латной перчатке и приставил его к груди Джереда.
   — Будьте очень осторожны, казначей. Вы можете пользоваться немалым вниманием в Эсторре и в провинциях, которые вы запугиваете, чтобы получить ваши налоги. Но здесь командую я.
   — Настанет день, Роберто, когда ты осознаешь свою ошибку. И в этот день я буду горд обнять тебя как моего друга. Я только надеюсь, что, когда настанет этот день, у нас по-прежнему будет Конкорд, которому мы служим.
   Роберто опустил руку.
   — Я такого дня не предвижу, — негромко сказал он.
   — Не надо нас ненавидеть! — Это заговорил один из Восходящих.
   — Что? — Роберто гневно посмотрел на паренька, без сил лежащего на земле.
   — Говори громче, Ардуций, — посоветовал Джеред.
   — Не надо нас ненавидеть, генерал Дел Аглиос. Мы хотим только вернуться к нашим семьям и тем, кого мы любим. Точно так же, как вы и ваша армия. Мы не зло. Никто не должен нас бояться.
   Роберто покачал головой.
   — Вы чудовищны. Никто не должен разрушать горы. Никто. Он повернулся и уехал, ни разу не оглянувшись.

* * *

   — Даже люди с сердцем льва подвержены страхам.
   — А?
   Джеред, смотревший вслед удаляющемуся Роберто, обернулся. К нему подошел Кован.
   — Так часто говорил отец Кессиан. В душе он понимал, что Восхождение будут принимать с трудом. Он всегда улыбался при этом, но он знал.
   Джеред провел пальцами по волосам. Они были влажными и покрыты пылью.
   — Он знал много такого, что нам сейчас пригодилось бы.
   — И что мы будем делать теперь? — спросил Кован.
   Джеред почувствовал, что на него устремлены все взгляды.
   Как он был уверен в том, что Роберто преодолеет страх и догматы веры ради того, чтобы выиграть войну! Эта демонстрация должна была его окончательно убедить. Джеред меньше всего рассчитывал, что они останутся одни здесь, у плоскогорий Атрески. Далеко от безопасных мест и далеко от новых битв. И даже без необходимого количества лошадей.
   Казначей скрыл разочарование и постарался избавиться от гнетущего чувства полного провала. Он присел на корточки рядом с Восходящими, между Ардуцием и Горианом. Миррон лежала в объятиях Менас, и ее залитое слезами лицо больно ранило его сердце. Оссакер не мог отвести слепых глаз от разгромленной равнины, его губы беззвучно шевелились. Этими двумя предстоит заняться чуть позже.
   Джеред положил руки на плечи Гориану и Ардуцию — как ему хотелось надеяться, по-отцовски ободряюще.
   — Чего мы не станем делать, так это сдаваться, — сказал он. — Пускай генерал Дел Аглиос испугался ваших способностей. Пускай он и его армия вас ненавидят. Но мы знаем, что поступаем правильно и что у нас нет выбора, если мы хотим спасти наши дома, наших близких и Конкорд. Я горжусь вами. Всеми. Я поручил вам очень трудное дело, и вы меня не подвели. Более того, вы одержали большую победу, и настанет день, когда она станет частью славных преданий Конкорда. Очень легко отчаяться при виде ненависти тех, кому мы пытаемся помочь, но мы не должны этого делать. Я в вас верю. Карку в вас верят, а это нельзя недооценивать. И очень скоро Конкорд тоже вас примет и будет в вас верить. Вы — будущее этого мира.
   Джеред почувствовал, что Ардуций и Гориан откликнулись на его слова. Они сели прямее, несмотря на усталость, и сумели посмотреть на него с верой, которую ему так хотелось им внушить. Но Миррон вообще не отреагировала, а постаревшее лицо Оссакера горько сморщилось.
   — Вы заставили нас убивать! — прошептал он срывающимся голосом. Ардуций обнял его, и слепой мальчик снова зарыдал. — Мы здесь не для того, чтобы убивать! Погибли тысячи. Я не чувствую там ничего, кроме серости и темноты. Вы превратили нас в убийц!
   — Ш-ш, Осей, — прошептал Ардуций. — Никто в этом не виноват. Мы не могли предвидеть, что корни найдут в скалах так много слабых мест. Мы не могли знать, что это зайдет так далеко. Ты не должен себя винить.
   — Но тысячи людей все равно умерли. И это сделали мы.
   — Да, — отозвался Джеред. — Это сделали вы. Но вы выполняли мои указания. И поскольку я ваш командир, то кровь на моих руках, а не на ваших. Это моя ответственность.
   Казначей понимал, что для Оссакера эти слова, возможно, ничего не значат. Он был таким юным! Слишком юным, чтобы находиться рядом с тем, что он сделал.
   — Послушайте, — сказал Джеред. — Нам надо отсюда уходить. Скоро сядет солнце и станет холодно. Нам нужны огонь и горячая еда. Так что давайте поднимемся на плато, которое вы раскололи, потому что в одном мы можем быть уверены: на нем цардитов не будет. Ладно?
   — Но куда мы пойдем дальше? — спросил Оссакер, смахивая слезы с глаз.
   — Прямо сейчас — на юг, в Гестерн. Поскольку что бы там ни думал Роберто Дел Аглиос, мы можем помешать цардитскому флоту добраться до Эстории и Карадука. И если он по-прежнему вас не примет, то мы отправимся в тот уголок Конкорда, где вас понимают. Тот уголок, где вас знают и где могут защитить тех, кого вы любите. Мы отправимся в Вестфаллен.

* * *

   — Но вы же не можете их отпустить, генерал! — заявил Эллас Леннарт, первый глас армии. — Они — еретики. Они против священного писания. Они возомнили себя выше Бога. Ради вашей армии вы должны их арестовать.
   — И что сделать, Эллас? — резко спросил Роберто.
   Час был поздний, он устал и еще не пришел в себя после увиденного. Дел Аглиос вытерпел многочисленные визиты старших солдат, которые по очереди являлись к нему в палатку, требуя чего угодно — начиная с немедленного сожжения Восходящих до использования их в качестве самого мощного оружия Конкорда. Его удивило только то, что глас явился так поздно.
   — Выполнить ваш долг командира легионов Конкорда и человека, преданного Богу Всеведущему.
   — Не надо говорить мне о долге, Эллас. Здесь никто не осознает свой долг так остро, как я. — Роберто отвернулся от входа в палатку и единственного костра, который горел на разбитом южном плато. — И если я доставлю их сюда, что потом? Я разбужу страх среди моих солдат, потому что среди нас окажутся те дети, которые ответственны за уничтожение целой армии Царда. Если бы я добивался мятежа, то это было бы самым простым способом его вызвать.
   — А потом вы должны позаботиться, чтобы их судили и казнили.
   — Ты так уверен в их виновности? — поинтересовался Роберто. — Тогда зачем утруждать себя судом, а?
   — Действительно, зачем?
   Роберто поднял брови. Обычно Эллас — такой мягкий и доброжелательный, но сейчас в его глазах горел огонь фанатизма.
   — Затем, Эллас, что Адвокат запретила нам причинять им вред. По какой-то причине Пол Джеред сумел убедить ее в том, что они полезны — по крайней мере пока. И я не стану нарушать ее приказ. Но непричинение им вреда не требует, чтобы я баюкал их на своей груди, и определенно не требует, чтобы я привел это зло в центр моей армии.
   — Но если вы почитаете их злом, то, конечно же…
   — Хватит, хватит! — оборвал его Роберто. — Решение уже принято, Эллас. А сейчас я устал, а через несколько часов мы уже выступаем. Дай человеку возможность отдохнуть, прошу тебя.
   Эллас возмущенно выпрямился.
   — Вы мне такой возможности не даете. Я не смогу спать, пока эти твари насмехаются над моим Богом. Над нашим Богом.
   — Ну, мне придется как-то это вытерпеть, ладно?
   Роберто махнул рукой, требуя, чтобы глас ушел. Он подошел к койке и тяжело опустился на нее. Пусть этот день и принадлежал Конкорду, но сам он чувствовал, что у него украли победу. А его армия была так встревожена и напугана, словно победу одержали цардиты.
   — Будь ты проклят, Пол! Что ты наделал?
   Дел Аглиос лег и вытянул усталые ноги. Он заставил себя разобраться с сумятицей мыслей, которая царила в его голове после невероятных событий этого дня. Тут были и положительные стороны. Теперь они избавлены от многих дней погони и стычек и не понесли потерь в живой силе. На их пути нет препятствий, семь тысяч цардитов выведены из игры, и они смогут вступить в бой за Гестерн в самое ближайшее время.
   Утром он отправит гонцов, которые попытаются прорваться к границе Нератарна. Сейчас у его защитников не осталось надежды. А не имея надежды, они не смогут остановить армии Царда и мятежной Атрески. Роберто даст им эту надежду. Они должны узнать, что если продержатся до середины рождения дуса, то получат помощь. Он, Роберто Дел Аглиос, придет и приведет свои легионы.
   Утром.
   Он проснулся полностью одетым и лежащим поверх одеяла и не сразу сообразил, что происходит. В лагере было тихо, холодный ветер шевелил ткань палатки. Роберто потер ладонями голые предплечья и сел, собираясь разуться и укрыться одеялом, хотя и не был уверен, что его разбудил именно холод. Он заморгал, глядя в темноту.
   — Принято называться, прежде чем входишь в палатку генерала, — сказал Дел Аглиос. — И мне всегда хотелось знать, кто именно пришел меня убить.
   — Я пришел не для того, чтобы тебя убить.
   Тень, которую заметил Роберто, приблизилась и оказалась грязным атресским мечником. С кинжалом в руке.
   — Горан?
   — Извини, что я тебя потревожил, Роберто, — пробормотал Шакаров.
   Глаза Дел Аглиоса постепенно привыкали к темноте. На Шакарове та же одежда, в которой он ушел из лагеря, хотя теперь у него снова оружие и доспехи Конкорда.
   — В Атреске масса погибших легионеров, — объяснил он, заметив взгляд Роберто. — Поэтому я здесь.
   — Как ты сюда попал? — Потрясение Роберто сменилось гневом.
   — Не все оставшиеся с тобой согласны. Вы не настолько наивны, чтобы этого не понимать. А мне нужно было к тебе попасть.
   — Даваров?
   — Нет, — ухмыльнулся Шакаров. — Он бы убил меня, если бы знал, что я здесь.
   — И не только он. Где Эридес? Где моя охрана?
   — Их временно отвлекли. Не надо никого обвинять. Я не представляю опасности.
   — Вот как? — Роберто пристально посмотрел на Шакарова, а потом вздохнул. — Ну что ж, теперь ты здесь. Ради бога, убери этот кинжал и сядь. Сядь. — Он указал на стул рядом со столом для карт. — Пришел умолять, чтобы тебя взяли обратно?
   — Нет, генерал. — Шакаров сел и положил кинжал себе на колени. — Для того чтобы увести вас с пути, который ведет к катастрофе.
   — Чудесно! — проговорил Роберто, чувствуя невероятное раздражение. — Еще один человек, которого я не желаю видеть, является без предупреждения и учит меня, как командовать моей армией. Убирайся, Горан. Возвращайся к своим дезертирам.
   — Дезертиры бегут и прячутся, — ощетинился Шакаров. — Мы сражались с цардитами в своейстране. Исполняли свойдолг перед Конкордом.
   — Вам следовало остаться здесь и исполнять свойдолг там, где это нужнее. Мне нечего тебе сказать.
   — Роберто, ты должен меня выслушать! Битва за Конкорд произойдет не на границе с Гестерном. Она идет сейчас по всей Атреске до самой границы с Нератарном. Я ходил по нашим землям в течение двадцати дней. Я видел, что там происходит.
   — Но ты не видел, что происходит в Гестерне и на Тирронском море, — возразил Роберто. — Говори, что хотел сказать. Лагерь проснется уже через пару часов, и тебе лучше уйти к этому времени.
   — У Гестерна оборону несут четыре легиона, которые окопались по всей их границе. И к ним на помощь идет Джорганеш. Вы нужны Атреске. Ей важно, чтобы мы сражались бок о бок.
   Роберто встал с койки и навис над Шакаровым.
   — Позволь мне объяснить тебе, как обстоят дела на самом деле. Четырем легионам Гестерна, если их все удалось мобилизовать, противостоят больше тридцати тысяч цардитов, которые обрушатся на самый западный край границы с Атреской. Джорганеш не придет им на помощь, потому что он и вся его армия уничтожены. А флот Царда направляется в Тирронское море, чтобы перевезти их армию прямо к Эсторру. Если я их не остановлю, они захватят нашу столицу раньше, чем на земле Нератарна успеет пролиться хотя бы одна капля крови.
   — Они уже захватили мою столицу! — закричал Шакаров, вскакивая со стула. — И я видел ваше новое оружие! Вы могли бы разбить свою армию на две части и победить на обоих фронтах!
   — Это не мое оружие, — процедил Роберто. — То, что ты видел, — воплощенное зло. И понизь голос, иначе тебя услышат те охранники, которых вы не отвлекли.
   — И пусть они меня слышат! Цардиты заполонили мою страну с благословения этого предателя, Юрана! — Шакаров, всегда отличавшийся вспыльчивостью, уже не сдерживал ярости. — И так же они захлестнут Нератарн! У Гестерна есть окетаны, и они потопят врага. У нас нет ничего!
   — Я не допущу, чтобы на меня кричал человек, у которого не хватило храбрости остаться со мной.
   — Вы должны помочь нам, генерал. Вы должны повернуть. Атреска…
   — Атреска уже потеряна! — отрезал Роберто. — Возвращайся к своим боям. И не мешай мне позаботиться о том, чтобы Гестерн к ней не присоединился.
   — Нет, Роберто, нет!
   Шакаров левой рукой схватил Роберто за плечо. Роберто сбросил его руку и оттолкнул атресца от себя. Ответный выпад Шакарова был чисто инстинктивным. Он ударил правой рукой. Кинжал вошел в грудь Роберто по самую рукоять.
   Дел Аглиос охнул и отшатнулся, почувствовав во рту вкус крови. Он уставился на Шакарова, который отлетел к столу: рот у того был открыт, глаза потрясенно расширились.
   — Роберто, я не хотел…
   Но генерал уже не слышал. Нахмурившись, он опустил взгляд на кинжал, застрявший между двух его нижних ребер. Кровь текла по тунике и наполняла рот. Он начал формулировать вопрос, но со зрением у него что-то происходило. Ноги Роберто подогнулись, и он рухнул на колени, ухватившись рукой за край койки.
   — Боже милостивый! — пробормотал Горан.
   Роберто услышал топот ног и крики. Острая боль обожгла тело, сменяясь прохладным онемением. Он закрыл глаза, радуясь его приходу.

* * *

   Дахнишев отошел от койки и вытер окровавленные руки о фартук. Они вынесли труп Шакарова из палатки и постарались свести к минимуму утечку информации, но весь лагерь уже проснулся, и слухи начали распространяться.
   Хирург положил Роберто на бок, чтобы тот не захлебнулся собственной кровью, и как можно тщательнее зашил и перевязал рану у него на груди. Дыхание генерала было поверхностным и болезненным. Восьмидюймовый кинжал Шакарова лежал на столе для карт. Извлекая его, Дахнишев отчаивался все сильнее. Он провел тыльной стороной руки по лбу и повернулся к Даварову, Кастенас и Неристусу.
   — Ну что? — спросила Кастенас. У нее по щекам текли слезы, как и у него самого. — Он жив, да? Ты его спас?
   Дахнишев кивнул, почувствовав себя обманщиком.
   — Но он умирает.
   Даваров охнул. Кастенас прижала ладонь к губам. Неристус уронил голову на грудь.
   — Не может быть! — воскликнул Даваров. — Ты же волшебник! А он — Роберто. Он пережил чуму. Он не может умереть!
   — Он умирает от кровотечения. Кинжал разорвал ему легкое и рассек столько вен, что я даже определить не могу. Очень сильное внутреннее кровотечение! Я не могу его остановить.
   — Сколько? — спросила Кастенас.
   — Какая разница? — Голос Даварова звучал гневно. — Даже если десять дней, мы не двинемся, пока он не уйдет. Я не допущу неуважения к нему.
   — Я не об этом. Речь не о переходе, — помотала головой Кастенас. — Как ты мог так обо мне подумать? Так что, Дахнишев?
   — Ну, это определенно не десять дней, — признал хирург. — Меньше десяти часов, я бы сказал. Бог свидетель, я не знаю. Он может умереть уже на рассвете.
   — Ты знаешь, что нам надо делать, — проговорил Неристус — Мы не можем медлить с назначением.
   — Я не стану заменять его, пока он еще дышит! — прошипел Даваров.
   — Возможно, это не понадобится, — сказала Кастенас.
   — Не глупи! — укорил ее Даваров.
   Но Кастенас уже натягивала перчатки. Она наставила палец на Дахнишева.
   — Не дай ему умереть до моего возвращения!
   — Куда ты собралась? — изумился Дахнишев.
   — Просто не дай ему умереть.
   Кастенас выбежала из палатки. Дахнишев перевел взгляд на Роберто и опустился на колени у его головы.
   — Ты ее слышал, — сказал он. — Не пытайся от меня ускользнуть, дружище.

ГЛАВА 64

    848-й Божественный цикл, 41-й день от вершины соластро, 15-й год истинного Восхождения
   Восходящие спали. Это было глубокое оцепенение измученного тела. Джеред видел такой сон бессчетное количество раз. У них уже намечались признаки восстановления. Лицо Ардуция постепенно приходило в норму, хотя руки еще оставались сухими и сморщенными. Он выглядел лучше всех. Оссакер совсем не изменился с того момента, когда закрыл глаза. И спал он беспокойно.
   Джеред привалился спиной к стволу дерева, чтобы всю ночь присматривать за ними. Кован попытался последовать его примеру, но события дня оказались ему не по силам, и он заснул, лежа на ножнах. Огонь еще горел, давая желанное тепло ясной и холодной ночью. До дуса оставалось сколько?.. Пять дней. Казалось, что он наступает рано.
   Казначей поднял руку и погладил Оссакера по голове.
   — Что, размякли к старости?
   — Пробер Менас, тебе полагается нести дозор.
   — А я так и делаю, господин казначей. И вижу, как маска моего командира начинает таять.
   Менас вышла к свету костра и согрела руки. Ее кираса сияла, меховой плащ красиво лежал на плечах. Джеред негромко засмеялся.
   — Они сегодня справились! — проговорил он. — И я ими горжусь. Я не допущу, чтобы с ними что-то случилось.
   — И не просто потому, что они — ценное оружие?
   — Каких слов ты от меня добиваешься? Что я к ним привязался? Ну да, я к ним привязался. Они сделали это чертовски трудным, но они неплохие. При всем этом нытье.
   — Какое щедрое признание! — рассмеялась Менас.
   — Менас… Эрит. — Он откашлялся. — Спасибо.
   — За что?
   — За все, чем ты пожертвовала, чтобы отправиться со мной. И за то, что стала другом для Миррон. Я не уверен, что она выдержала бы без тебя.
   Лицо Менас под шлемом с плюмажем покраснело.
   — Вы — казначей. Я — сборщик. Я отправилась бы куда угодно по вашему приказу, господин Джеред.
   — Пол. Думаю, что Пол здесь будет уместнее, — проворчал Джеред.
   — Вы уверены? А как насчет их? — Она указала на спящих подростков. — Мы договорились соблюдать дисциплину.
   — Помню, — ответил Джеред. — И это было правильно. Но теперь мы перешли на другой уровень отношений. Они сделали то, что навсегда останется с ними. Они будут испытывать вину и раскаяние. Им нужно нечто большее, чем окрики сержанта. Они тоже могут называть меня Полом.