Барклай Джеймс. Крик Новорождённых

   Мальчик попытался вспомнить то, что говорила Миррон. Что надо расслабить мышцы и направить окружающую тебя свободную энергию в те потоки, какие тебе нужны. Она сказала, что ты как будто превращаешь свое сознание в сеть, а потом просто вытягиваешь палец — и потоки наполняются энергией и жизнью.
   Но все это ужасно расплывчато. Миррон не умела выразить свои чувства и ощущения словами. И она говорила про управление огнем и водой. Его задача сейчас состояла в том, чтобы изменить живую материю. Погрузившись сознанием в строение травы, Гориан начал понимать, что ему нужно сделать. В сердцевине стебля, в основании, где корень утолщался, чтобы вырваться на поверхность, шла пульсация. У каждой нити она оказалась разной. Где-то яркой и доминирующей, где-то слабой и угасающей, и потоки энергии подходили ко всем растениям без исключения. Он погрузился глубже, пытаясь сконцентрировать восприятие на этой пульсации.
   Гориан замер. Его сердце почему-то вдруг отчаянно забилось. Почему это казалось таким естественным… таким понятным? Эти чувства, эти удивительные ощущения так долго оставались скрытыми. Они все время находились на краю сознания, но никогда не приближались настолько, чтобы ими можно было насладиться. До этого мгновения. Его охватило радостное возбуждение. Оно могло бы нарушить его сосредоточенность. Но вместо этого Гориан направил его в пульсацию стеблей. Он превратил возбуждение в быстрый и решительный приток энергии к жизненной силе сотен травинок, которые его окружали. Это должен быть правильный путь к желаемому результату.
   И в тот момент, когда он это сделал, каждая пульсация вспыхнула в его внутреннем зрении. Некоторые быстро начали меркнуть, как огни угасающих свечей, и погасли. Другие забурлили здоровьем, ростом и энергией. Гориан мгновенно почувствовал, как его концентрация начинает таять. Как будто он стоял и держал в руках два конца веревки, каждый из которых с силой тянул его в противоположную сторону. А он отчаянно цеплялся за оба, не зная, что может случиться, если отпустить один из них. Однако чем больше стараний он прилагал, тем труднее становилось сохранять сосредоточенность.
   Все оборвалось внезапно. Гориан больше не мог направлять потоки силы во вспыхивающие и угасающие пульсации. Он отступил внутрь себя, сознавая, что растратил все силы. В его сознании оба конца веревки были отпущены. Гориан почувствовал, что валится на бок, но, несмотря на внезапную усталость, в нем пылала искра торжества.

* * *

   Кессиан молча, потрясенно наблюдал за прорывом Гориана. Все они были поражены. Он стыдился, что принял поведение мальчика за надменность и похвальбу, как это бывало прежде. К счастью, Васселис вовремя все понял.
   Отец Восхождения осознавал, что должен восторгаться не столько демонстрацией, сколько пониманием процессов, которые за этим стояли, но он ничего не мог с собой поделать. Ничто в трудах первого Гориана не подготовило Ступени к тем картинам, какие они наблюдали в последние несколько дней. Конечно, он мог только строить теории, поскольку сам никогда ничего подобного не видел. Однако даже в момент полного изумления Кессиан нашел время подивиться прозрению Гориана-первого.
   Но вернемся к мальчику, названному в его честь. Его определенно ждет столь же легендарный статус. Но в этот момент мальчика скрывала густая стена стеблей травы, поднявшихся над землей на три фута. Кессиан видел, как они выросли — в десять раз быстрее, чем он успел досчитать до тридцати. За это время по лицу Гориана начали пробегать морщинки. Не слишком глубокие, они могли быть вызваны его мимикой, но Кессиан так не думал. Прежде чем мальчика скрыла трава, у него от уголков глаз пробежали морщины.
   А теперь Гориан лежал неподвижно, и его мать, Меера Наравни, бежала к сыну. Остальные от нее не отставали. Миррон и Ардуций первыми прыгнули на Гориана и обняли его — Миррон яростно, а Ардуций осторожно. Оба были вне себя от радости. А остальные гладили ладонями роскошную длинную траву, переполненные восхищением и гордостью.
   Все шло так, как планировали Ступени. Кессиан снова ощутил внутреннее тепло, никак не связанное с жаркой погодой. Он зашагал к ним величественной походкой человека, достигшего мудрости и просветления. Кессиан не желал прятать искренней радости, которая затопила его больное, старое, усталое тело.
   Как и остальные, он погладил рукой только что выросшую траву. А потом посмотрел на нее и сдвинул брови, задумавшись. Среди полных жизни зеленых зарослей виднелись коричневые ломкие травинки, словно бы давно умершие и высохшие. Возможно, позднее Гориан сможет это объяснить. Однако тут крылось нечто странное.
   Меера взяла Гориана на руки, опустившись на колени рядом с измученным Восходящим. Она отогнала в сторону его друзей, гладила мальчика по голове и что-то шептала. Гориан прижимался к ней, нуждаясь в ее тепле.
   — О, смотрите! — воскликнула Меера. — Ардол, посмотри сюда.
   Кессиан подошел к ней. Меера указала на висок Гориана. Секунду старик не мог понять, что ее обеспокоило, но потом сообразил. Его волосы. Среди пышной ребячьей шевелюры появилась седина.

* * *

   В ответ на вопрос Васселиса Кессиан только пожал плечами. Мужчины ужинали вдвоем в небольшой комнате на вилле. В главной столовой Нетта и Кован Васселисы принимали остальных Ступеней.
   Поистине день был богат контрастами. От отчаяния, вызванного состоянием Брина, к радости от прорыва Гориана. Теперь же на них навалился тяжкий груз реальности.
   — Несомненно, у Восхождения есть множество последствий, которые нам только предстоит увидеть. Мы будем наблюдать за юным Горианом, хоть я и уверен, что он очень быстро восстановится.
   Мальчика пришлось поддерживать по дороге к повозке: ноги у него совсем ослабели. Помимо седых волос все заметили крошечные морщинки у глаз, появление которых наблюдал Кессиан. Они остались даже тогда, когда Гориан перестал широко улыбаться. Многое следовало записать. Дженна и Меера занялись этим еще до трапезы.
   Кессиан вздохнул и выпрямился из полулежачего положения на диване. На стоявшем между ним и Васселисом невысоком столе еще оставались еда и питье. Хлеб, баранина и жареные овощи. Пряные соусы в красиво вылепленных и изящно расписанных кувшинчиках из гончарных мастерских Атрески по-прежнему испускали легкий аромат. Полупустой кувшин с подогретым вином, также приправленным пряностями, стоял у правой руки Васселиса. Кессиан подвинул пустой кубок к маршалу и стал разглядывать пищу, приходя к выводу, что съел достаточно.
   Васселис наполнил сначала подставленный кубок, а потом и собственный. Он улыбался, но Кессиан прочел на его лице озабоченность мужчины, чья молодость уже позади.
   — И ты рад, что дожил до этого? — спросил маршал.
   — Дурацкий вопрос, — отозвался Кессиан. — Помнится, я ни разу не спросил, был ли ты счастлив увидеть рождение своего сына?
   — Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, Ардол. Ты сейчас уже пришел в себя после бурных восторгов. И остальные Ступени тоже.
   — Я не могу не думать о будущем.
   — И реакция кузнеца тебя встревожила.
   — Она глубоко меня потрясла, — признался Кессиан, находя утешение в том, что Васселис так хорошо его понимает. — Именно поэтому мы сейчас сидим здесь, а не с остальными. Забавно, друг мой. Хотя мы всегда знали, что столкнемся с этой проблемой и не сможем вечно их прятать — да и не хотели прятать, — я не думал, что все начнется прямо сейчас. Они еще такие юные!
   Кессиан вздохнул и покачал головой. Под ложечкой неприятно сосало.
   Васселис поставил кубок и тоже выпрямился. Перегнувшись через стол, он дотронулся до рук Кессиана, которые мелко дрожали.
   — Ардол, прежде всего нельзя впадать в панику. И допустить, чтобы предстоящие задачи выросли до таких масштабов, что ты счел бы их невыполнимыми. Вот почему я здесь. — Он улыбнулся ироничной улыбкой, которая так нравилась Кессиану. — Эй, я ведь правлю этой территорией. Я хорошо умею делать такие вещи.
   Кессиан почувствовал, как судорога, перехватившая его горло, начинает отступать. Он размял виски и лоб большим и указательным пальцами.
   — Прости, — сказал он. — Глупый старик.
   — Ничуть, — мягко откликнулся Васселис. — Бог свидетель: ты единственный из Ступеней по-настоящему понимаешь масштаб того, что нам предстоит. Нельзя недооценивать те проблемы, которые ждут нас впереди. Мы не должны пренебрегать ничем, даже самым малым, и мы должны быть едиными в наших усилиях. Брин просто помог нам яснее осознать это.
   Кессиан кивнул. Он испытывал явное облегчение. Благодарение Богу, приславшему в этот мир Арвана Васселиса! Благодарение Богу, за четыре последних поколения рода Васселисов, если уж на то пошло. То, что династию маршалов-защитников посвятили в тайну происходившего, оказалось мудрым ходом.
   Эта семья имела древние корни в Карадуке и славилась непредубежденным отношением к религии. Ступени приняли решение поговорить с ними в тот момент, когда орден заинтересовался подозрительными слухами относительно Вестфаллена. Правившая в тот момент маршал оказалась сторонницей течения Восхождения внутри ордена Всеведущего, и был заключен союз.
   Вскоре в Вестфаллене обосновался чтец, избранный ею, а Ступени начали получать сведения относительно военных, священников или торговцев, которые могли представлять опасность, так что эксперименты по Восхождению продолжались в городе без удушающей завесы конспирации.
   Спустя три поколения каждый житель Вестфаллена знал, чего именно они пытаются добиться, и играл свою роль в обеспечении необходимой секретности. По сею пору карадукские корабли патрулировали в море рядом с бухтой, солдаты дежурили на сторожевых постах на всех дорогах, ведущих из города, а Васселис и Ступени использовали гонцов Адвокатуры, чтобы поддерживать необходимый обмен информацией.
   Никого, кто мог бы представлять потенциальную опасность, отсюда не выпускали. Более того, маршалам-защитникам из семейства Васселисов приходилось принимать нелегкие решения. Невинные люди погибали только лишь из-за того, что увидели или услышали нечто такое, что не предназначалось для их глаз или ушей. Это хоть и было крайне неприятно Кессиану, однако же не мешало спать по ночам. Его вера в то, что они служат великому благу, оставалась непоколебимой.
   Отец Восхождения посмотрел на своего благодетеля — человека, который предоставлял ему деньги, защиту и, что самое главное, дарил неизменной дружбой.
   — Итак, — сказал Кессиан, — с чего мы начнем?
   — Давай к делу, — откликнулся Васселис, поправляя парадную тогу, темно-синюю, с золотой и кремовой отделкой. — Время, которое ты выбрал для разговора с жителями Вестфаллена, представляется мне удачным. Торговцев, уезжающих по окончании праздника, должна окружать обычная обстановка. Что нам необходимо сделать — это закрыть город после твоего объявления, в каком бы виде ты это ни сделал. Это я организую. Вы ничего не заметите, не беспокойся. Пугать людей нет смысла. Это будут учения для моих солдат. Я придумаю какой-нибудь убедительный предлог.
   — Интересно узнать какой?
   — Как насчет карантина для ограничения вспышки коровьего гриппа? Это позволит нам не выпускать никого из горожан, если у некоторых возникнет… неожиданное желание уехать. И конечно, мы прекратим все въезды в город по морю и суше.
   — Слишком просто, правда? — Кессиан рассмеялся.
   — Как я уже сказал, это я хорошо умею делать. — Лицо Васселиса стало жестким. — К несчастью, это легкая часть дела. Я не могу держать моих солдат на учениях неопределенно долго, а вы не можете жить, не торгуя. К чему мы должны стремиться — и как можно быстрее — к тому, чтобы обеспечить надежность ваших границ, не вызвав никаких подозрений. Я займусь планами и согласую их с тобой при первой же возможности. Только после этого можно будет обдумывать, как представить Восходящих кому-то из посторонних людей. Трудно оценить, какой окажется реакция людей непосвященных, но, как ты, конечно же, согласишься, наивно рассчитывать на всеобщее признание. Подозреваю, что преобладать будут страх и подозрительность.
   — Ах, если бы только люди поняли, что это может означать для всех нас! — взволнованно воскликнул Кессиан.
   — Мы не имеем права на это рассчитывать, — отрезал Васселис. — И ты это знаешь не хуже меня. Нам надо постараться, чтобы информация как можно дольше не стала всеобщим достоянием. Но ясно одно. Сведения обязательно просочатся. По мере того как эти Восходящие будут взрослеть и будут рождаться новые, люди начнут замечать необычные происшествия и обсуждать увиденное. Прежде чем это произойдет, нам нужно получить поддержку влиятельных людей. Мне надо подумать, когда стоит открыть истину Адвокату и сборщикам. Они стали бы особо полезными союзниками. Союзниками могут стать также другие династии маршалов-защитников и те представители ордена, про которых мы знаем, что их вера совпадает с нашей.
   Васселис замолчал и сделал глоток вина. Кессиан увидел, как в складках его губ и в глазах появляется тревога.
   — В чем дело, Арван? — мягко спросил он.
   Маршал улыбнулся:
   — Я знаю этот город уже сорок лет. С тех пор, как маленьким мальчиком играл у Ивового озера и плавал в море у водопада Генастро. Я люблю каждую его улочку, каждый дом в городе и каждую пригородную виллу. Я люблю запах рыбачьих сетей на пристанях у гавани и тот звук, с которым борта кораблей стукаются о глубоководные доки, когда начинается прилив или отлив. Ты и Дженна входите в число моих ближайших и самых дорогих друзей, несмотря на то что ты на девяносто лет меня старше. Я надоедал отцу просьбами переехать сюда — и я нисколько не изменился. Бог свидетель, не будь я маршалом-защитником, я жил бы здесь постоянно, такова моя любовь к Вестфаллену и его жителям. Это самый прекрасный и дружелюбный уголок во всем Конкорде, а тебе ли не знать, что я повидал немалую часть нашей дорогой империи.
   — Но сейчас я услышу большое «но», так ведь? — догадался Кессиан, чувствуя, как гордость за родной город поднялась в его душе в ответ на слова Васселиса, который так ясно объяснил, почему множество людей, приезжающих в Вестфаллен, влюбляются в него и почему те, кто здесь родился, не хотят уезжать.
   — Меня пугает то, что все это может быть разрушено, — признался Васселис. — Ты должен это знать, Ардол, и тебе тоже следует бояться. Ты, Ступени и весь Вестфаллен в течение многих поколений были удалены от настоящего лица ордена Всеведущего. А я нет. Служители ордена обладают немалой властью, и их решительность соответствует их рвению. Канцлер — женщина, ослепленная верой, не способная увидеть ничего за пределами святости ордена, который она возглавляет.
   Я знаю, что ты немало слышал о них от Элсы Геран, но она не рассказывает тебе всего. Если хоть один человек канцлера прослышит о том, что мы здесь успели сделать, на нас обрушатся армии ордена. В общем-то, они ведь не заинтересованы, чтобы кто-то становился ближе к Богу, не пользуясь их любезной помощью, так? И их суд добьется, чтобы Вестфаллен сгорел до последней щепки, а пепел его жителей развеялся по ветру и их терзали лапы демонов.
   Если мы не окружим себя союзниками, Адвокатура тоже поддержит канцлера, не осознавая, какое преступление совершает против людей всего мира.
   Кессиан уставился на Васселиса: он не мог отвести глаз от лица маршала, чья речь неожиданно изливалась потоком красноречия. Он почти ощущал запах горящих стропил своей виллы, видел, как мечутся горожане, которым негде спрятаться от пламени, вырывающегося из их пылающих домов. Он почувствовал волну безнадежного отчаяния оттого, что они сотворили с множеством невинных людей. И отец Восхождения вдруг понял, куда вели Брина его раздумья!
   — Скажи мне, что мы должны делать, — проговорил Кессиан, заставляя голос звучать твердо и спокойно.
   Васселис кивнул.
   — Ты — сильный человек, Ардол. И хорошая новость — это то, что наши планы составлены правильно. Но с этого дня ни на секунду не забывай, что твоим друзьям, в том числе и Элсе, угрожает опасность. Положись на защиту, которую я буду вам обеспечивать. Будь бдительным в тот момент, когда твои горожане осознают важность случившегося. Снова и снова заучивай планы бегства. Помни это и передай тем, кто будет направлять Ступени после твоего возвращения в землю. Восхождение и его Ступени — это единственное и главное звено, соединяющее нас с будущим. Если случится худшее, не оглядывайтесь, не испытывайте вины за тех, кто останется у вас за спиной и падет, чтобы помешать врагам, жаждущим вашей смерти. Мы все избрали свой путь и будем жить, или умрем в соответствии с этим. Ты никогда, ни на мгновение не должен колебаться, жертвуя любым из нас, если это будет означать, что вы спасетесь.
   — Молю Бога, чтобы до этого никогда не дошло.
   — Ежедневно и еженощно, — согласился Васселис. — Однако будь готов на случай, если дойдет.

* * *

   На следующее утро начались приготовления. И Кессиан оказался прав: Гориан полностью оправился и нисколько не пострадал от своих усилий. Седина исчезла, как и морщины на его лице. Глядя на Гориана, трудно было поверить, что накануне он казался таким постаревшим. Более того: Кессиан усомнился бы в своей памяти, если б рядом не было других свидетелей. Способность мальчика восстанавливаться оказалась еще одним чудом, происшедшим в это удивительное время.
   Время, которое омрачило печальное напоминание о том, что необходимо с великой осторожностью отнестись к публичному объявлению о Восхождении. Тем же утром Брина Марра нашли повесившимся в кузнице, над горном.

ГЛАВА 11

    846-й Божественный цикл, 45-й день от вершины соластро, 13-й год истинного Восхождения
   Йен Шалк, опустившись на глубину, искала косяки белорыбицы для промысловой флотилии, чьи лодки покачивались рядом на волнах. Она привела Восходящих в закрытую бухточку, где они любили играть на воде и под водой, а потом покинула их, таща за собой на леске поплавок с флажком, который указывал яликам ее местонахождение.
   Миррон смотрела, как Йен плывет сквозь спокойную прозрачную воду, прижав руки к бокам и двигаясь только за счет сильных ног. За последние два года все они переняли у Йен приемы подводного плавания. От первой секунды, когда втягиваешь воду в легкие и испытываешь нестерпимый страх и желание захлебнуться, до изучения способов дыхания, воздействия давления на организм и медленного подъема, который помогает его нейтрализовать. А потом они познали чистую радость погружения в воду, поиска рыбы и знакомства с чудесами и опасностями морского дна.
   Миррон отвернулась и быстро взглянула наверх, на солнце, яркими бликами игравшее на поверхности воды примерно в сорока футах над ее головой, и поплыла к остальным. Мальчики уже приближались к любимому месту, в котором они часто резвились — в водопаде Генастро, на плато, где его воды обрушивались в море. Там так здорово играть в подводные прятки! Девочка сильнее заработала ногами, чтобы догнать остальных. Внезапно она почувствовала острый приступ одиночества. Эти трое мальчишек, которых она считала своими братьями, ее единственные друзья.
   Йен старалась, как могла, но она была слишком взрослой, так что это воспринималось как фальшь и неловкость. А родители школьных подруг Миррон все реже и реже приглашали ее в дом или отпускали к ней своих дочерей. Миррон плохо понимала, в чем дело. Она знала, что отличается от других, потому что ее дар действовал. Однако у ее подруг в раннем возрасте тоже был тот или иной дар. Возможно, они ей завидовали, хотя никак этого не показывали.
   Когда девочка догнала остальных, они уже начали игру. Гориан завис в воде, почти скрывшись среди пузырьков, которые вихрем кружились рядом с падавшими с высоты струями. Они мягко щекотали кожу, а рев водопада звучал в ушах, как далекий гром. Увидев Миррон, Гориан поманил ее к себе. Она ощутила дрожь восторга и послушно поплыла к нему, сознавая, что на несколько мгновений они остались наедине.
   Гориан был прекрасен. Как всегда, мрачен, но полон жизни! Волосы колыхались вокруг его головы, глаза сияли, мышцы на руках, груди и ногах гордо бугрились. Девочка подплыла к нему совсем близко и остановилась. Пузырьки воздуха мелькали перед их лицами. Внезапно она почувствовала острое желание поцеловать Гориана и испугалась, потому что в глазах у него прочитала то же самое. Но здесь царило такое спокойствие… Ей не хотелось, чтобы это мгновение закончилось, и девочка постаралась справиться с желанием дотронуться до него, опасаясь, что все испортит. Гориан открыл рот, втянул пузырьки и выпустил их в нее. Миррон рассмеялась — и звук собственного смеха показался ей чужим.
   «Кто водит?» — спросила она знаками: повернув ладони вверх, а потом положив руку на лоб, прикрывая глаза.
   «Оссакер», — ответил Гориан, показав четыре пальца. Ее он обозначал двумя, Ардуция — тремя пальцами. Себя, конечно же, одним. Сразу стало понятно, почему Гориан прячется в струях воды и потоках воздушных пузырьков, хотя такую тактику не назовешь честной. У Оссакера стремительно ухудшалось зрение. Два года назад, после шока, вызванного прорывом Миррон, Оссакер заболел, и это положило начало процессу. Все усилия врачей не помогали ни улучшить зрение, ни остановить наступление слепоты. Он полностью потеряет зрение еще до середины дуса. Но пока мальчик наслаждался тем, что у него осталось, с яростной сосредоточенностью погружаясь в игры и учебу.
   «Где Ардуций?» — Она использовала знаки «искать» и «три».
   Гориан пожал плечами, а потом указал наверх.
   «Оссакер?»
   Гориан ухмыльнулся и несколько раз указал вниз, обозначив большое расстояние. Он протянул руку к девочке и провел пальцами по ее волосам, прядь которых выбилась из-под повязки и плыла в теплой пузырящейся воде. У нее не было желания отстраняться. Внизу живота возник горячий комок. Миррон задрожала. Стайка крошечных серебристо-серых рыбок проплыла мимо них, на секунду окружив со всех сторон, а потом скользнув дальше через залив. Гориан подался вперед, сближая их лица. Девочка представила, что ощущает на своем лице его дыхание. Ее взгляд сосредоточился на губах Гориана.
   Глухой звон разнесся по воде. Один удар, два, три. Эстер или Шел а вызывали их на берег. Миррон отшатнулась от Гориана, а тот нахмурился и поманил ее к себе. Она покачала головой и указала вверх и вдаль, в сторону берега, подняв брови в знаке «сейчас». Гориан кивнул. Мгновение закончилось. Он протянул руку. Девочка приняла ее, и они вдвоем поплыли в сторону Вестфаллена. Оссакер и Ардуций присоединились к ним, поднявшись из глубины.

* * *

   — А когда нам можно будет начать развивать дар Воднорожденных? — спросил Гориан. — Йен говорит, что мы уже не хуже ее. Нам надо бы попытаться стать лучше.
   — Мечтаешь управлять рыбами, да? — спросила Миррон, выныривая из складок полотенца, чтобы полюбоваться, как блестит на солнце кожа Гориана.
   — Скорее уж дельфинами и акулами.
   — Всему свое время, — сказала Эстер. — Не думаю, что нам уже удалось разработать методику. По-моему, тебе лучше попробовать этот номер на овцах.
   Оссакер засмеялся.
   — Только представьте себе! Гориан управляет умом овцы и ведет ее в атаку.
   Шутка рассмешила всех. Всех, кроме Гориана.
   — Ты не увидишь, потому что ослепнешь, — пробурчал он.
   — Гориан, ты немедленно извинишься! — велела Шела.
   — Так он же ослепнет.
   — И не надо, чтобы ему напоминал об этом твой гадкий язык, так? Извиняйся.
   Гориан мгновение упрямо смотрел на Шелу, но потом промямлил:
   — Извини.
   Миррон попыталась понять, как Оссакер это воспринимает. Тот смотрел вниз и возил ногой по песку. А потом поднял голову.
   — А мне все равно не будут нужны глаза, — ответил он. — Со временем за меня будут видеть животные.
   Эстер нахмурилась, пристально глядя Оссакеру в глаза. Спустя несколько мгновений ее лицо просветлело, и она хлопнула в ладоши.
   — Так. Если вы все отдохнули и почти обсохли, одевайтесь, потому что пришло время еды — и сюрприза.
   Миррон и мальчики встали и двинулись за Эстер и Шелой в сторону от берега, к склонам, которые вели к фруктовому саду. По дороге они миновали дом маршала-защитника. Миррон посмотрела на закрытые ставнями окна и с любопытством подумала, когда же вернется его семья. Когда приезжал погостить Кован, становилось весело. Он всегда присоединялся к ним, если мог, и, похоже, не опасался их, как некоторые из горожан. И Кован почти не отходил от нее — конечно, если они не играли как Воднорожденные, — и ей это очень нравилось. Жаль, что они с Горианом плохо ладили.
   Вилла маршала соседствовала с красивым садом, который тянулся на пятьдесят ярдов в обе стороны. Ее высокие стены были побелены, а крыша выложена красной черепицей. По углам здания и посередине каждой стены стояли скульптурные изображения предыдущих маршалов, в позах героических или, напротив, задумчивых. Ребята следом за Эстер прошли внутрь через деревянную боковую дверь, ведущую прямо в сад.
   Миррон обожала эти сады с мраморными дорожками, разрезавшими газоны, плодовыми деревьями, дарившими яблоки, апельсины и лимоны, и декоративными прудами и фонтанами, в которых лениво плавали великолепные золотистые карпы. В самом центре сада пряталась открытая со всех сторон беседка с высоким мраморным полом. Ее купол поддерживали четыре колонны. Внутри по периметру располагалось кольцо скамеек, и на одной из них сидел отец Кессиан. Миррон радостно вскрикнула и бросилась вперед, увлекая за собой возбужденно галдящих мальчиков.