Страница:
Вперед вышла пожилая женщина. Она вытерла испачканные пеплом ладони о платье, которое когда-то было темно-зеленым, но теперь его покрывали черные пятна и полосы. Ее седые волосы сзади стягивал красно-белый шарф. В морщины на лице забилась сажа, глаза покраснели. Женщина взяла протянутую Юраном руку и сцепила пальцы в традиционном атресском приветствии.
— Маршал-защитник Юран, добро пожаловать.
Джереда она одарила взглядом, полным отвращения.
— Я опоздал на два дня. Я отдаю почести вашим мертвым, претор Горсал, и позже помолюсь в Доме Масок с вашим чтецом. А сейчас скажите, чем я могу вам помочь.
Плечи Горсал ссутулились.
— С чего начать? У нас сгорели дома, посевы, мастерские и лавки. Наших людей захватили в плен, наш скот угнали. У нас не было возможности защититься от цардитов. Нас смяли. Мужчины и женщины вынуждены были бежать из своих домов. Храбрейшие наши жители убиты. Маршал, некоторые из них сгорели дотла, и их циклы завершились. Они больше не появятся на Божьей земле. Такая жестокость! Ведь это не убийцы. Это невинные люди, которые якобы находились под защитой Конкорда.
По толпе прокатился ропот. По оценке Джереда, на форуме собралось больше ста человек. Он сделал пальцами едва заметный знак, призывая своих людей расслабиться. Атмосфера была горькой и гневной. И, похоже, Юран поощрял эту демонстрацию.
— Мне понятны твои чувства, Лина, — сказал Юран. — Меня тоже уверяли, что наши границы хорошо защищены. Все силы, которые я могу выделить для защиты граждан, находятся в приграничных фортах. Я делаю все, что могу, чтобы обеспечить безопасность жителей Атрески. Но вы должны понять, насколько тяжел груз финансовых проблем. Почти все наши действующие легионы, вся регулярная армия, покинули нашу территорию. Ты знаешь, сколько атресцев сейчас участвует в кампании в Царде. Мы обсуждали это на совете всего десять дней назад.
— И что я должна сказать людям? Что каждое утро, вставая, мы должны надеяться, что грабители не вернутся, потому что, если это произойдет, мы не в силах будем их остановить? Что Конкорд не желает нас защищать? Что наши собственные правители в Хароге сидят без дела и не могут дать нам средств, чтобы мы защитили себя?!
Голос претора становился все пронзительнее и сорвался на крик. Женщина пребывала в явном отчаянии. Толпа позади нее шевелилась и недовольно роптала. Джеред слышал отдельные оскорбительные выкрики. Он кашлянул. Юран на секунду повернулся к нему.
— Вы уверены, что добиваетесь именно того, чего хотите? — негромко спросил Джеред, скрестив руки на груди.
— Я слушаю моих людей! — ответил Юран. — Имейте уважение.
Джеред придвинулся ближе к Юрану и понизил голос так, чтобы никто из толпы не услышал:
— Я не хотел бы проявлять неуважение, но раздувать гнев бессмысленно. Лучше вместе с претором осмотрите нанесенный ущерб. Оцените то, что необходимо сделать, а потом выслушайте правителей города в базилике. В соответствии с протоколом. Скоро наступит ночь, и я не намерен отчитываться перед толпой.
— Это ваши разорительные налоги сделали нас беззащитными перед нападением, — прошипела Лина Горсал. — Вы непосредственно отвечаете за то, что здесь погибли люди.
— Такие утверждения необходимо доказывать. К счастью, со мной приехали специалисты, которые просмотрят ваши книги и укажут на ошибки и недостатки вашей экономики. У вас больше возможностей получать прибыль, чем вы думаете. Но прежде всего я приехал с намерением лично осмотреть ваш город и оценить нанесенный ущерб и то, как это скажется на налогообложении, которое будет определено вам на следующее полугодие. Если у вас есть желание обвинить меня и Конкорд в целом в чем-то неподобающем, сделайте это внутри базилики. Мы находимся в состоянии войны, и все должны делать свой вклад в то, чтобы она была успешной. А теперь я предлагаю поручить нашим людям нечто более конструктивное, чем выслушивание недовольства.
Джеред замолчал. Он знал, что они не станут бросать ему вызов. Не так уж много можно позволить себе во взаимоотношениях со сборщиками — а в особенности с их главой. Несмотря на весь их гнев и горе, его присутствие произвело впечатление горожан. Немногим удавалось увидеть Пола Джереда во плоти, а уж тем более поговорить с ним лично. Он возглавлял сборщиков уже семнадцать лет и в свои сорок семь все еще был молод для этого поста. Джеред знал все слухи, которые ходили о нем, и тот, который он чаще всего обыгрывал, — слух о его громадном росте. Конечно, это преувеличение. Уж что-что, а выше дома он не был. Хотя порой жалел, что это не так.
Казначей повернулся к своим подчиненным: четверым мужчинам и двум женщинам. Пятеро в самом младшем чине сборщиков, один недавно получил звание пробера. Все не слишком привычны к поездкам в далекие поселения и, соответственно, нервничают.
— Я пройдусь по городу один, — сказал он. — Вы начинайте просмотр отчетов и книг. Несомненно, вы услышите рассказы о несчастьях и трудностях. Придерживайтесь фактов. Сохраняйте бдительность и ищите в записях преувеличения. Отмечайте все, что сочтете подозрительным. Я хочу получить честную оценку уровня налога, который здесь собирался. Действительно ли он не оставил им средств, чтобы нанять защитников? Я вернусь с прикидочной оценкой стоимости восстановления Брода Чаек, новых посадок и закупки скота. Мы по меньшей мере могли бы оставить им приятные известия относительно налогов на ближайшее полугодие. Вопросы есть?
Его служащие покачали головами.
— Отлично. Пробер Арин, ты знаешь, где находится моя печать и верительные грамоты. Обязательно предъявляйте их, когда будете запрашивать сведения. Не берите с собой оружия. Выполняйте.
— Да, господин.
Казначей оглядел их. Достойные ученики, все до одного. Арин имел хорошие шансы занять высокий пост, если выдержит суровую жизнь сборщика. Повернувшись, Джеред посмотрел на город. Ему надо обойти две главные улицы, обе ведут к форуму. Посетить какую-нибудь виллу со стороны долины и Дом Масок. Работы на два часа, не больше. А потом — долгая ночь, в течение которой придется выслушивать жалобы людей, не имеющих представления о том, как устроен Конкорд.
Джеред пошел через форум, жестом раздвигая толпу и рассчитывая, что Юран и Горсал пойдут за ним. Всегда полезно заставить местных вождей прибавить шагу. Добрые жители Брода Чаек могут сколько угодно их уважать, но горожанам следует понимать, чей голос тут действительно важен. Атреска — гордая и сильная нация, но прежде всего она провинция Эсторийского Конкорда.
Он двинулся по середине когда-то аккуратной улицы, вымощенной булыжником. Мостовая и сточная канава были завалены мусором, отверстия стоков забились, пятна высохшей крови облепили мухи. Справа и слева черные дыры оконных проемов обрамляли потемневшие от копоти стены. Черепица потрескалась и осыпалась от пламени, которое жадно терзало здание за зданием.
Запахи были едкими и горькими, как настроение жителей. Казначей неспешно шагал по улице, и металлические подковы сапог звякали о камни мостовой. Джеред представлял себе тот ужас, который пронесся по Броду Чаек. Эти люди не были воинами. Крайне неприятное происшествие. Но не первое, потревожившее Атреску с начала цардитской кампании, и определенно не последнее.
— Мы почти в ста милях от границы, — сказала претор Горсал, словно читая его мысли. — Мы всего в одном дне пути от Харога. Однако они напали на нас среди бела дня. Цардиты были нашими друзьями. Ваша война превратила их во врагов. Моих людей убили те, с кем они прежде торговали и выпивали. Вы знаете, почему они это делают, так ведь? И вы знаете, почему они обещали вернуться.
— Потому что они в отчаянном положении. Это достаточно распространенная тактика для тех, кто проигрывает войну. Атреска тоже ею пользовалась. Вы — относительно новые члены Конкорда. Шрамы тех войн, в результате которых Эстория вас аннексировала, еще свежи в памяти многих людей. И они полагают, что такими действиями могли бы подорвать вашу веру в Конкорд.
— И они в чем-то правы, — коротко бросила Горсал, поднимая глаза на Джереда. И встретила твердый, непреклонный взгляд. — Вы почувствовали настроение людей. Что нам думать? Что делать? Ваши ястребы увидят, что налоги, которыми нас обложили, не оставили нам средств, чтобы содержать наемников. Мы полагались на добровольцев и ржавое оружие. Результаты — вот они, перед вами.
Джеред немного помолчал.
— Полагаю, вы признаете, что никогда прежде не знали такого благополучия. Что Конкорд дал вам экономическую стабильность и больше возможности для развития, если вы этого пожелаете. И я полагаю, что вам следует верить — Конкорд принесет вам мир и безопасность.
— Когда? Сейчас я не вижу никакого благополучия! И какой прок от него тем, кто сгорел дотла? — Лина Горсал указала на превращенную в руины улицу. — Сколько раз нам придется бежать из наших домов, не имея возможности защититься?
Джеред остановился и повернулся к ней.
— Я вырос в приграничной провинции. Я жил в деревне, которая страдала от набегов. И, как и вас, никто не спрашивал меня или моих родных, хотим ли мы стать членами Конкорда. Мы потерпели поражение в войне так же, как это произошло с вами и всеми провинциями Атрески. Как и мне, вам придется жить в реальном мире и знать, что ваше будущее при Конкорде обеспечено так, как никогда не было бы при вашей беспорядочной торговле и договорах с Цардом. Конкорд даст вам все. А пока я сожалею о ваших нынешних потерях и о тех, которые еще могут выпасть на вашу долю. Устройство приграничных фортов — не единственный способ обеспечить безопасность. Оценивайте, действительно ли ваш правитель обеспечивает вам всю защиту, какая только возможна. Это его обязанность.
Юран поперхнулся — или, по крайней мере, так это прозвучало. Джеред твердо посмотрел на него.
— Вы что-то хотели сказать, маршал?
— Казначей Джеред, я нахожу подтекст ваших слов оскорбительным. — Лицо Юрана казалось багровым в солнечном свете, уже блекнущем с наступлением вечера. — Мои люди знают, что я делаю все, что могу. Я оплакиваю каждого, кто погибает ради Конкорда, в то время как тех, кто мог бы их защитить, забирают для участия в кампании в Царде. Ваша попытка посеять подозрения — это низость.
Джеред мрачно улыбнулся.
— Я просто хочу добиться, чтобы каждый получал то, что ему положено. Казначейство — легкая мишень для нападок. Я просто спросил, все ли стороны дела приняты во внимание.
Они пошли дальше. Опытным взглядом Джеред оценивал ущерб и стоимость восстановления, мысленно подсчитывая и запоминая. Возможно, этот визит все-таки окажется не совсем бесполезным. Город пострадал сильно, очень сильно для поселения, расположенного так далеко от границы. Пережить такое за столь короткий срок!
Юран вышагивал позади казначея, и от него исходили волны возмущения. Претор Горсал шла по левую руку, в некотором отдалении. Она сжимала губы, явно чтобы не сказать что-то лишнее.
В нескольких ярдах впереди из разбитой двери на улицу выбрел мужчина. Он был небрит и отвратительно грязен. Его волосы слиплись, а на лице отражалось такое отчаяние, что сердце Джереда дрогнуло. Несчастный заметил их, обвел взглядом. Его глаза остановились на Джереде, и лицо изменилось и потемнело. Он схватил обломок разбитого кувшина и бросился на сборщика.
Лина Горсал окаменела, на ее губах замер крик. Джеред качнулся навстречу замахнувшейся руке и остановил удар резко поднятым левым локтем. Осколок отлетел в сторону и разбился о стену дома. Джеред схватил мужчину за руки выше локтя и удержал на расстоянии. В лицо казначею вместе со скорбными причитаниями брызгами летела слюна.
— Она пропала из-за тебя, ублюдок! Их обоих увели. Мы просто хотели жить мирно, а из-за тебя у меня отняли все. Все, что я любил, пропало! — Мужчина обмяк, и жилы на его шее расслабились. — Обратно! Я просто хочу их вернуть. Где они? Они увели мою жену и сына. Ты должен мне помочь! Должен!
Джеред обхватил его рукой за шею и привлек к себе. Теперь несчастный неудержимо рыдал, его тело отяжелело от горя. Ощущая каждое содрогание, Джеред крепче обнял его.
— Цард падет, — пообещал он, его дыхание ерошило волосы мужчины. — Конкорд призовет его к ответу, и все, что было отнято, вернут. Бог защитит твоих любимых. Верь моим словам. Верь Адвокату. Верь Конкорду. Как твое имя?
— Джессон, — глухо сказал мужчина, уткнувшись Джереду в грудь, — Хан Джессон.
— Крепись, Хан Джессон. Я Пол Джеред. Я казначей сборщиков и говорю от лица Конкорда. Мы вернем тебе жену и сына.
Он передал Джессона в руки претора Горсал. Лина взирала на казначея с удивлением, граничащим с недоверием.
— Этого человека не следует оставлять одного, — велел Джеред. — Послушайте меня. Единственный способ остановить набеги — это покорить Цард. На это уходят ваши налоги, для этого ведут набор рекрутов среди ваших жителей. Настанет мир, и Атреска расцветет, а ее народ будет принят в сердце Конкорда. Мы все ведем это сражение. И мы победим. А теперь пойдем в Дом Масок. Я должен помолиться за продление циклов тех, кто погиб.
ГЛАВА 6
— Маршал-защитник Юран, добро пожаловать.
Джереда она одарила взглядом, полным отвращения.
— Я опоздал на два дня. Я отдаю почести вашим мертвым, претор Горсал, и позже помолюсь в Доме Масок с вашим чтецом. А сейчас скажите, чем я могу вам помочь.
Плечи Горсал ссутулились.
— С чего начать? У нас сгорели дома, посевы, мастерские и лавки. Наших людей захватили в плен, наш скот угнали. У нас не было возможности защититься от цардитов. Нас смяли. Мужчины и женщины вынуждены были бежать из своих домов. Храбрейшие наши жители убиты. Маршал, некоторые из них сгорели дотла, и их циклы завершились. Они больше не появятся на Божьей земле. Такая жестокость! Ведь это не убийцы. Это невинные люди, которые якобы находились под защитой Конкорда.
По толпе прокатился ропот. По оценке Джереда, на форуме собралось больше ста человек. Он сделал пальцами едва заметный знак, призывая своих людей расслабиться. Атмосфера была горькой и гневной. И, похоже, Юран поощрял эту демонстрацию.
— Мне понятны твои чувства, Лина, — сказал Юран. — Меня тоже уверяли, что наши границы хорошо защищены. Все силы, которые я могу выделить для защиты граждан, находятся в приграничных фортах. Я делаю все, что могу, чтобы обеспечить безопасность жителей Атрески. Но вы должны понять, насколько тяжел груз финансовых проблем. Почти все наши действующие легионы, вся регулярная армия, покинули нашу территорию. Ты знаешь, сколько атресцев сейчас участвует в кампании в Царде. Мы обсуждали это на совете всего десять дней назад.
— И что я должна сказать людям? Что каждое утро, вставая, мы должны надеяться, что грабители не вернутся, потому что, если это произойдет, мы не в силах будем их остановить? Что Конкорд не желает нас защищать? Что наши собственные правители в Хароге сидят без дела и не могут дать нам средств, чтобы мы защитили себя?!
Голос претора становился все пронзительнее и сорвался на крик. Женщина пребывала в явном отчаянии. Толпа позади нее шевелилась и недовольно роптала. Джеред слышал отдельные оскорбительные выкрики. Он кашлянул. Юран на секунду повернулся к нему.
— Вы уверены, что добиваетесь именно того, чего хотите? — негромко спросил Джеред, скрестив руки на груди.
— Я слушаю моих людей! — ответил Юран. — Имейте уважение.
Джеред придвинулся ближе к Юрану и понизил голос так, чтобы никто из толпы не услышал:
— Я не хотел бы проявлять неуважение, но раздувать гнев бессмысленно. Лучше вместе с претором осмотрите нанесенный ущерб. Оцените то, что необходимо сделать, а потом выслушайте правителей города в базилике. В соответствии с протоколом. Скоро наступит ночь, и я не намерен отчитываться перед толпой.
— Это ваши разорительные налоги сделали нас беззащитными перед нападением, — прошипела Лина Горсал. — Вы непосредственно отвечаете за то, что здесь погибли люди.
— Такие утверждения необходимо доказывать. К счастью, со мной приехали специалисты, которые просмотрят ваши книги и укажут на ошибки и недостатки вашей экономики. У вас больше возможностей получать прибыль, чем вы думаете. Но прежде всего я приехал с намерением лично осмотреть ваш город и оценить нанесенный ущерб и то, как это скажется на налогообложении, которое будет определено вам на следующее полугодие. Если у вас есть желание обвинить меня и Конкорд в целом в чем-то неподобающем, сделайте это внутри базилики. Мы находимся в состоянии войны, и все должны делать свой вклад в то, чтобы она была успешной. А теперь я предлагаю поручить нашим людям нечто более конструктивное, чем выслушивание недовольства.
Джеред замолчал. Он знал, что они не станут бросать ему вызов. Не так уж много можно позволить себе во взаимоотношениях со сборщиками — а в особенности с их главой. Несмотря на весь их гнев и горе, его присутствие произвело впечатление горожан. Немногим удавалось увидеть Пола Джереда во плоти, а уж тем более поговорить с ним лично. Он возглавлял сборщиков уже семнадцать лет и в свои сорок семь все еще был молод для этого поста. Джеред знал все слухи, которые ходили о нем, и тот, который он чаще всего обыгрывал, — слух о его громадном росте. Конечно, это преувеличение. Уж что-что, а выше дома он не был. Хотя порой жалел, что это не так.
Казначей повернулся к своим подчиненным: четверым мужчинам и двум женщинам. Пятеро в самом младшем чине сборщиков, один недавно получил звание пробера. Все не слишком привычны к поездкам в далекие поселения и, соответственно, нервничают.
— Я пройдусь по городу один, — сказал он. — Вы начинайте просмотр отчетов и книг. Несомненно, вы услышите рассказы о несчастьях и трудностях. Придерживайтесь фактов. Сохраняйте бдительность и ищите в записях преувеличения. Отмечайте все, что сочтете подозрительным. Я хочу получить честную оценку уровня налога, который здесь собирался. Действительно ли он не оставил им средств, чтобы нанять защитников? Я вернусь с прикидочной оценкой стоимости восстановления Брода Чаек, новых посадок и закупки скота. Мы по меньшей мере могли бы оставить им приятные известия относительно налогов на ближайшее полугодие. Вопросы есть?
Его служащие покачали головами.
— Отлично. Пробер Арин, ты знаешь, где находится моя печать и верительные грамоты. Обязательно предъявляйте их, когда будете запрашивать сведения. Не берите с собой оружия. Выполняйте.
— Да, господин.
Казначей оглядел их. Достойные ученики, все до одного. Арин имел хорошие шансы занять высокий пост, если выдержит суровую жизнь сборщика. Повернувшись, Джеред посмотрел на город. Ему надо обойти две главные улицы, обе ведут к форуму. Посетить какую-нибудь виллу со стороны долины и Дом Масок. Работы на два часа, не больше. А потом — долгая ночь, в течение которой придется выслушивать жалобы людей, не имеющих представления о том, как устроен Конкорд.
Джеред пошел через форум, жестом раздвигая толпу и рассчитывая, что Юран и Горсал пойдут за ним. Всегда полезно заставить местных вождей прибавить шагу. Добрые жители Брода Чаек могут сколько угодно их уважать, но горожанам следует понимать, чей голос тут действительно важен. Атреска — гордая и сильная нация, но прежде всего она провинция Эсторийского Конкорда.
Он двинулся по середине когда-то аккуратной улицы, вымощенной булыжником. Мостовая и сточная канава были завалены мусором, отверстия стоков забились, пятна высохшей крови облепили мухи. Справа и слева черные дыры оконных проемов обрамляли потемневшие от копоти стены. Черепица потрескалась и осыпалась от пламени, которое жадно терзало здание за зданием.
Запахи были едкими и горькими, как настроение жителей. Казначей неспешно шагал по улице, и металлические подковы сапог звякали о камни мостовой. Джеред представлял себе тот ужас, который пронесся по Броду Чаек. Эти люди не были воинами. Крайне неприятное происшествие. Но не первое, потревожившее Атреску с начала цардитской кампании, и определенно не последнее.
— Мы почти в ста милях от границы, — сказала претор Горсал, словно читая его мысли. — Мы всего в одном дне пути от Харога. Однако они напали на нас среди бела дня. Цардиты были нашими друзьями. Ваша война превратила их во врагов. Моих людей убили те, с кем они прежде торговали и выпивали. Вы знаете, почему они это делают, так ведь? И вы знаете, почему они обещали вернуться.
— Потому что они в отчаянном положении. Это достаточно распространенная тактика для тех, кто проигрывает войну. Атреска тоже ею пользовалась. Вы — относительно новые члены Конкорда. Шрамы тех войн, в результате которых Эстория вас аннексировала, еще свежи в памяти многих людей. И они полагают, что такими действиями могли бы подорвать вашу веру в Конкорд.
— И они в чем-то правы, — коротко бросила Горсал, поднимая глаза на Джереда. И встретила твердый, непреклонный взгляд. — Вы почувствовали настроение людей. Что нам думать? Что делать? Ваши ястребы увидят, что налоги, которыми нас обложили, не оставили нам средств, чтобы содержать наемников. Мы полагались на добровольцев и ржавое оружие. Результаты — вот они, перед вами.
Джеред немного помолчал.
— Полагаю, вы признаете, что никогда прежде не знали такого благополучия. Что Конкорд дал вам экономическую стабильность и больше возможности для развития, если вы этого пожелаете. И я полагаю, что вам следует верить — Конкорд принесет вам мир и безопасность.
— Когда? Сейчас я не вижу никакого благополучия! И какой прок от него тем, кто сгорел дотла? — Лина Горсал указала на превращенную в руины улицу. — Сколько раз нам придется бежать из наших домов, не имея возможности защититься?
Джеред остановился и повернулся к ней.
— Я вырос в приграничной провинции. Я жил в деревне, которая страдала от набегов. И, как и вас, никто не спрашивал меня или моих родных, хотим ли мы стать членами Конкорда. Мы потерпели поражение в войне так же, как это произошло с вами и всеми провинциями Атрески. Как и мне, вам придется жить в реальном мире и знать, что ваше будущее при Конкорде обеспечено так, как никогда не было бы при вашей беспорядочной торговле и договорах с Цардом. Конкорд даст вам все. А пока я сожалею о ваших нынешних потерях и о тех, которые еще могут выпасть на вашу долю. Устройство приграничных фортов — не единственный способ обеспечить безопасность. Оценивайте, действительно ли ваш правитель обеспечивает вам всю защиту, какая только возможна. Это его обязанность.
Юран поперхнулся — или, по крайней мере, так это прозвучало. Джеред твердо посмотрел на него.
— Вы что-то хотели сказать, маршал?
— Казначей Джеред, я нахожу подтекст ваших слов оскорбительным. — Лицо Юрана казалось багровым в солнечном свете, уже блекнущем с наступлением вечера. — Мои люди знают, что я делаю все, что могу. Я оплакиваю каждого, кто погибает ради Конкорда, в то время как тех, кто мог бы их защитить, забирают для участия в кампании в Царде. Ваша попытка посеять подозрения — это низость.
Джеред мрачно улыбнулся.
— Я просто хочу добиться, чтобы каждый получал то, что ему положено. Казначейство — легкая мишень для нападок. Я просто спросил, все ли стороны дела приняты во внимание.
Они пошли дальше. Опытным взглядом Джеред оценивал ущерб и стоимость восстановления, мысленно подсчитывая и запоминая. Возможно, этот визит все-таки окажется не совсем бесполезным. Город пострадал сильно, очень сильно для поселения, расположенного так далеко от границы. Пережить такое за столь короткий срок!
Юран вышагивал позади казначея, и от него исходили волны возмущения. Претор Горсал шла по левую руку, в некотором отдалении. Она сжимала губы, явно чтобы не сказать что-то лишнее.
В нескольких ярдах впереди из разбитой двери на улицу выбрел мужчина. Он был небрит и отвратительно грязен. Его волосы слиплись, а на лице отражалось такое отчаяние, что сердце Джереда дрогнуло. Несчастный заметил их, обвел взглядом. Его глаза остановились на Джереде, и лицо изменилось и потемнело. Он схватил обломок разбитого кувшина и бросился на сборщика.
Лина Горсал окаменела, на ее губах замер крик. Джеред качнулся навстречу замахнувшейся руке и остановил удар резко поднятым левым локтем. Осколок отлетел в сторону и разбился о стену дома. Джеред схватил мужчину за руки выше локтя и удержал на расстоянии. В лицо казначею вместе со скорбными причитаниями брызгами летела слюна.
— Она пропала из-за тебя, ублюдок! Их обоих увели. Мы просто хотели жить мирно, а из-за тебя у меня отняли все. Все, что я любил, пропало! — Мужчина обмяк, и жилы на его шее расслабились. — Обратно! Я просто хочу их вернуть. Где они? Они увели мою жену и сына. Ты должен мне помочь! Должен!
Джеред обхватил его рукой за шею и привлек к себе. Теперь несчастный неудержимо рыдал, его тело отяжелело от горя. Ощущая каждое содрогание, Джеред крепче обнял его.
— Цард падет, — пообещал он, его дыхание ерошило волосы мужчины. — Конкорд призовет его к ответу, и все, что было отнято, вернут. Бог защитит твоих любимых. Верь моим словам. Верь Адвокату. Верь Конкорду. Как твое имя?
— Джессон, — глухо сказал мужчина, уткнувшись Джереду в грудь, — Хан Джессон.
— Крепись, Хан Джессон. Я Пол Джеред. Я казначей сборщиков и говорю от лица Конкорда. Мы вернем тебе жену и сына.
Он передал Джессона в руки претора Горсал. Лина взирала на казначея с удивлением, граничащим с недоверием.
— Этого человека не следует оставлять одного, — велел Джеред. — Послушайте меня. Единственный способ остановить набеги — это покорить Цард. На это уходят ваши налоги, для этого ведут набор рекрутов среди ваших жителей. Настанет мир, и Атреска расцветет, а ее народ будет принят в сердце Конкорда. Мы все ведем это сражение. И мы победим. А теперь пойдем в Дом Масок. Я должен помолиться за продление циклов тех, кто погиб.
ГЛАВА 6
844-й Божественный цикл, 40-й день от рождения соластро, 11-й год истинного Восхождения
— Успокойтесь же, ну! — воскликнула Шела Хаси, хлопая в ладоши.
Трое ребят снова покатились со смеху, и даже губы Гориана чуть раздвинулись в улыбке. Такой редкой и такой необходимой. Ему всего десять, и он лишком серьезен! Казалось, что мальчик привыкает — хотя и чересчур рано — к тому, кто он. Разум отца Восхождения раздирала тревога, хотя он и не позволял, чтобы дети это заметили. Скоро. Это должно случиться скоро! Сегодня. Боже Всеведущий!
Все четверо вместе с Шелой и Кессианом взобрались наверх по длинному склону, ведущему к плато над гаванью. Здесь цвели сады. Стоял отличный, лучший в этом году день. В синем, без единого облачка небе сияло солнце, ветер с залива смягчал жару.
Со своего великолепного наблюдательного пункта они глядели, как солнечные блики танцуют на воде залива между рыбацкими баркасами и отражаются от ярко окрашенных бортов торговых кораблей, вставших на якорь недалеко от берега. На склонах позади Вестфаллена лениво паслись или грелись на солнце овцы и коровы. На террасах волнами качались колосья, ленивые и почти созревшие. Урожай будет прекрасным, как и предсказывала Эстер в холода первых дней от рождения генастро.
Кессиан привалился спиной к апельсиновому дереву, под которым сидел, наслаждаясь тенью. Листья шуршали по созревающим плодам. Они все ненадолго спрятались от солнца: даже загорелое тело может получить ожог в такой день, как сегодня. Ардол Кессиан посмотрел на юных Восходящих, которых, мягко уговаривая, успокаивала Шела. Все четверо в легких светлых туниках с красными полосами Восхождения, на ногах — открытые сандалии, головы покрыты соломенными шляпами с широкими полями.
Гориан спрятал улыбку, и его красивое юное лицо хмурилось все сильнее. Светло-голубые глаза мальчика под копной курчавых белокурых волос сверлили взглядом сверстников, руки были скрещены на груди. Миррон, сидевшая рядом, заметила перемену в его настроении и напустила на себя притворную серьезность. Кессиан улыбнулся.
— Ты видишь? — тихо спросил он у Шелы.
— Вижу, — ответила она. — Славно, правда?
— Очень, — согласился Кессиан. — Полно, вы двое! Ардуций, Оссакер. Будет вам. Вам еще многому надо научиться, а я человек старый.
Двое мальчишек попытались успокоиться, но их первые слова снова перешли в хихиканье.
— Гориан. Наш отец… — передразнил Оссакер, пытаясь говорить басом.
Оба посмотрели на Гориана и снова зашлись смехом.
— Им не стоит надо мной смеяться, — заявил Гориан.
— Они не смеются над тобой, — успокаивающе проговорила Шела. — Это просто глупая шутка про отцов, так ведь?
— Они смеются над моим именем, — сказал Гориан, и в его голосе внезапно прорезался лед. — Они смеются над нашей историей.
Кессиан пристально посмотрел на Гориана, пытаясь понять, не шутит ли он.
— Что ж, возможно, это так, хотя они этого не понимают, — мягко произнес Кессиан. Он бросил пристальный взгляд на расшалившихся мальчишек, мгновенно умеривший их веселье. — И возможно, им следовало бы внимательнее относиться к твоим чувствам. Но они ничего плохого не имели в виду, так ведь?
Но Гориан игнорировал вопрос.
— Гориан умер как герой и сделал для нас все возможное. Ардуций и Оссакер были простыми воинами. И оба умерли во сне. Ничего героического. Посмеемся над ними?
— Совсем не обязательно геройски погибать, чтобы стать героем, — возразил Кессиан. — Твои поступки в течение всей жизни определяют то, какая о тебе останется память.
— Два старика, — продолжал Гориан, — мочились в постель как новорожденные. Умерли беспомощными, как младенцы. Вот это достойно смеха.
И он захохотал, хватаясь за живот, как это только что делали Ардуций и Оссакер, затем резко смолк. Не потому, что понял, что зашел слишком далеко, а чтобы оценить их реакцию. Кессиан почувствовал, как его охватывает холодный гнев. Рука сжала лежащий рядом посох.
Сочувствие Миррон сменилось недоумением, а оба мальчишки посмотрели на Кессиана, ожидая восстановления справедливости. Другие на их месте набросились бы на Гориана с кулаками. Но не эти двое. Оба слишком миролюбивы. Оссакер к тому же хилый и болезненный, а Ардуций — худенький и тонкокостный. И оба прискорбно слабы по сравнению с сильным телосложением того, кто бросил им вызов.
Кессиан повернулся к Гориану. Мальчик ответил ему вызывающим взглядом. Чересчур вызывающим.
— Никто не смеет оскорблять память героев Восхождения! — Ардол Кессиан говорил так, чтобы его голос, всегда отличавшийся звучностью, разнесся по саду.
Четверка сидевших перед ним детей поежилась.
— Но… — начал Гориан.
— Их неудачная шутка была произнесена с теплотой и любовью. А твои выпады рассчитаны на то, чтобы ранить и умалить память наших лучших защитников. Научись чувствовать разницу, прежде чем снова заговоришь.
— Я…
— Ты считаешь меня таким слабым стариком, что со мной можно пререкаться? — Глаза Кессиана сверкнули. Он ощутил, как у него дрожат руки и ноги. Его голос гремел. Отзвуки, наверное, услышат даже внизу, в заливе Генастро. — Ты считаешь себя настолько ученым, что бросаешь мне вызов? Тебе всего десять, и ты всего лишь росток. Мне сто сорок. Я отец Ступеней. Единственный член первой пряди, который еще жив. — Ардол Кессиан понизил голос. — И могу тебя заверить: я полностью управляю своим мочевым пузырем.
Миррон прижала ладошку к губам. Гориан глотал слезы, отчаянно пытаясь не потерять лица.
— А теперь, — сказал Кессиан, снова превращаясь в доброго наставника, — давайте внесем ясность. Все ваши имена славятся в истории Восхождения. Без тех, в честь кого вы названы, вас здесь бы не было. Вместо этого наши предки превратились бы в золу, которую орден Всеведущего развеял по ветру, чтобы лишить нас новых циклов под оком Божьим.
Ты прав, Гориан, твой предок был отцом всех Восходящих. Тем самым человеком, который познал закономерности и занес все, что видел, слышал и понял, на пергамент, чтобы те, кто придет после него, могли продолжить его дело. Он сознательно подверг себя огромной опасности. Он успешно выступил против ордена, считая Восхождение законной эволюцией людей.
Но он был не одинок. Миррон прокладывала ложный след для тех, кто пытался захватить Гориана. Она любила и поддерживала Гориана. Она была его сильной половинкой, тем краеугольным камнем, на который опиралась его жизнь. Миррон чертила схемы и диаграммы, которыми мы пользуемся сегодня. Она пошла на огромный риск, спрятав от любопытствующих все, что им удалось узнать, когда Гориан был вынужден обратиться в бегство. В конце концов его настигли и убили. И если Гориан — отец Восхождения, то Миррон была нашей матерью.
Кессиан увидел, насколько завладел вниманием ребят, и на его губах невольно появилась улыбка. Все четверо сидели, поджав ноги и подавшись вперед. Они снова были просто детьми. Но еще мгновение — и они станут чем-то иным. Он понимал, с каким трудом они каждый день обретают равновесие. И легче им не станет.
— Но из всех наших преданий и записей, передаваемых из поколения в поколение, также ясно, что ничего бы этого не было, если б не постоянные усилия Ардуция и Оссакера. Это они создали организацию преданных людей, мужчин и женщин, которые сообщали обо всех действиях ордена. Это они поспешили на помощь юным членам пряди, оказавшимся в опасности. Это они стояли рядом с Горианом в битве при Карао, это они помогли ему бежать из темницы Кирандона в день, когда его собирались казнить. И это было сделано задолго до того, как он нашел те главные знания, которыми мы сейчас владеем.
Да, Ардуций и Оссакер умерли стариками. Но они умерли, окруженные заботами тех, кто их любил, зная, что их жизни не прошли впустую. Они потрачены, чтобы стало возможным все то, что произошло после. И в самое недавнее время появились вы, четверо. Хотя, как вы знаете, после вас на свет появились и другие, и пять матерей из прядей сейчас беременны. У нас есть серьезные надежды.
Они, все четверо, — герои. И вы сидите здесь благодаря их общим усилиям. Не забывайте об этом. И я не желаю слышать новые колкости и шутки, какими бы невинными вы их ни считали. — Его улыбка стала шире. — Вы меня поняли?
— Да, отец Кессиан, — хором отозвались дети.
— Хорошо. А теперь — за работу.
По их лицам Ардол Кессиан увидел, что они готовы, и кивнул, выражая одобрение. Эти четверо, как все члены прядей, воспринимали свои способности без лишних вопросов. Проблема заключалась в том, чтобы объяснить: не все имеют такие таланты и потому они невероятно ценны. В будущих поколениях все должны иметь какие-то способности по праву рождения. Несомненно, именно так назначил Бог людям на Его земле. А до той поры…
— Сегодня я хочу, чтобы вы постарались и подумали о том, что находится за пределами данного вам от природы. — Сад огласился стонами. Он поднял обе руки. — Знаю, знаю! Мы уже сто раз это пробовали, как вы любите мне напоминать, но я ощутил, что в прошлый раз мы были близки к результату. Да, я знаю, что испытываю ваше терпение, но помните: для нас это тоже ново. — Кессиан вскинул руки. — Кто знает, возможно, еще через несколько поколений такое обучение станет простым и естественным для тех, кто вырастет. Для таких, как вы, вероятно.
Миррон подняла руку.
— Да, моя малышка?
— Мы не понимаем. А вы нам не объясняете. Почему мы должны искать другие таланты?
— Это часть обучения для всех. Миррон, ты — Огнеходец, таланта подобной силы еще никогда не видели в Восхождении. Точно так же твои братья проявляют свои таланты лучше, чем кто бы то ни было. Нам нужен новый великий Слушающий Ветер. — Он подмигнул Ардуцию. — Молодой. Нынешний уже очень устал. Но учения Гориана говорят, что истинные Восходящие способны на большее. И что когда они этого достигнут, то смогут управлять своими талантами и миром вокруг них. Это будет началом.
Кессиан был не уверен в том, что дети его понимают, но, похоже, это все равно их успокоило.
— Итак, Миррон, почему бы тебе не начать? Можешь не двигаться. Мы пришли в апельсиновую рощу не случайно. Эти деревья полны жизни, как и трава вокруг. Ты можешь это почуять, правда? Но можешь ли ты по-настоящему это ощутить? Положи ладони на землю. Углубись в то, что ты ощущаешь под кончиками пальцев. Расскажи мне все. Но будь честной. Гадание никуда нас не приведет.
— А почему здесь нет Эстер? — спросил Оссакер. — Она могла бы сказать нам, что мы должны искать.
— Именно по этой причине, юный воин. Если у тебя нет подсказки, тебя не могут к чему-то подтолкнуть. Все, что ты ощутишь, будет исходить из твоего сердца. Миррон, продолжай, пожалуйста.
Миррон быстро взглянула на Гориана, но сразу же опустила голову, почувствовав, как краснеет под его пристальным взглядом. Она положила ладони на траву. Травяное тепло приятно покалывало кончики пальцев. Отец Кессиан тихо говорил с ней, подбадривал. Как ее учили, девочка очистила разум от посторонних мыслей и постаралась сосредоточиться на пространстве непосредственно вокруг нее.
С огнем было легко. Всегда легко. Миррон ощущала природную близость с ним и, закрывая глаза, видела картины пламени, обволакивающего ее, ласкающего, защищающего. Она могла увидеть путь сквозь пламя, могла ощутить, где именно огонь наносит самый серьезный ущерб, так же как могла увидеть более холодные участки в очаге или в только что выкованной стали. Кузнец в ней души не чаял.
Значит, точно так же должно происходить и с землей под ее ногами и пальцами. Миррон успокоилась, стала дышать медленнее и глубже. Она расправила пальцы на траве, сосредотачиваясь на них, стараясь почувствовать землю и отдельные травинки, прикасающиеся к коже.
— А теперь, — сказал Кессиан, — устремись вниз, к энергии, которая лежит под поверхностью земли. К тому, что связывает все и дает жизнь каждому растению, что качается под ветром и растет под заботливой дланью солнца. Что ты чувствуешь, Миррон, дитя мое? Скажи нам.
Миррон попыталась. Ей хотелось ощутить, как червяк ползет сквозь почву. Хотелось почувствовать едва заметное движение корешков, которые ищут новую опору, утолщаются и растут. Ей хотелось обнаружить крошечные капли воды, питающие землю жизнью, и знать, что земля здорова.
— Успокойтесь же, ну! — воскликнула Шела Хаси, хлопая в ладоши.
Трое ребят снова покатились со смеху, и даже губы Гориана чуть раздвинулись в улыбке. Такой редкой и такой необходимой. Ему всего десять, и он лишком серьезен! Казалось, что мальчик привыкает — хотя и чересчур рано — к тому, кто он. Разум отца Восхождения раздирала тревога, хотя он и не позволял, чтобы дети это заметили. Скоро. Это должно случиться скоро! Сегодня. Боже Всеведущий!
Все четверо вместе с Шелой и Кессианом взобрались наверх по длинному склону, ведущему к плато над гаванью. Здесь цвели сады. Стоял отличный, лучший в этом году день. В синем, без единого облачка небе сияло солнце, ветер с залива смягчал жару.
Со своего великолепного наблюдательного пункта они глядели, как солнечные блики танцуют на воде залива между рыбацкими баркасами и отражаются от ярко окрашенных бортов торговых кораблей, вставших на якорь недалеко от берега. На склонах позади Вестфаллена лениво паслись или грелись на солнце овцы и коровы. На террасах волнами качались колосья, ленивые и почти созревшие. Урожай будет прекрасным, как и предсказывала Эстер в холода первых дней от рождения генастро.
Кессиан привалился спиной к апельсиновому дереву, под которым сидел, наслаждаясь тенью. Листья шуршали по созревающим плодам. Они все ненадолго спрятались от солнца: даже загорелое тело может получить ожог в такой день, как сегодня. Ардол Кессиан посмотрел на юных Восходящих, которых, мягко уговаривая, успокаивала Шела. Все четверо в легких светлых туниках с красными полосами Восхождения, на ногах — открытые сандалии, головы покрыты соломенными шляпами с широкими полями.
Гориан спрятал улыбку, и его красивое юное лицо хмурилось все сильнее. Светло-голубые глаза мальчика под копной курчавых белокурых волос сверлили взглядом сверстников, руки были скрещены на груди. Миррон, сидевшая рядом, заметила перемену в его настроении и напустила на себя притворную серьезность. Кессиан улыбнулся.
— Ты видишь? — тихо спросил он у Шелы.
— Вижу, — ответила она. — Славно, правда?
— Очень, — согласился Кессиан. — Полно, вы двое! Ардуций, Оссакер. Будет вам. Вам еще многому надо научиться, а я человек старый.
Двое мальчишек попытались успокоиться, но их первые слова снова перешли в хихиканье.
— Гориан. Наш отец… — передразнил Оссакер, пытаясь говорить басом.
Оба посмотрели на Гориана и снова зашлись смехом.
— Им не стоит надо мной смеяться, — заявил Гориан.
— Они не смеются над тобой, — успокаивающе проговорила Шела. — Это просто глупая шутка про отцов, так ведь?
— Они смеются над моим именем, — сказал Гориан, и в его голосе внезапно прорезался лед. — Они смеются над нашей историей.
Кессиан пристально посмотрел на Гориана, пытаясь понять, не шутит ли он.
— Что ж, возможно, это так, хотя они этого не понимают, — мягко произнес Кессиан. Он бросил пристальный взгляд на расшалившихся мальчишек, мгновенно умеривший их веселье. — И возможно, им следовало бы внимательнее относиться к твоим чувствам. Но они ничего плохого не имели в виду, так ведь?
Но Гориан игнорировал вопрос.
— Гориан умер как герой и сделал для нас все возможное. Ардуций и Оссакер были простыми воинами. И оба умерли во сне. Ничего героического. Посмеемся над ними?
— Совсем не обязательно геройски погибать, чтобы стать героем, — возразил Кессиан. — Твои поступки в течение всей жизни определяют то, какая о тебе останется память.
— Два старика, — продолжал Гориан, — мочились в постель как новорожденные. Умерли беспомощными, как младенцы. Вот это достойно смеха.
И он захохотал, хватаясь за живот, как это только что делали Ардуций и Оссакер, затем резко смолк. Не потому, что понял, что зашел слишком далеко, а чтобы оценить их реакцию. Кессиан почувствовал, как его охватывает холодный гнев. Рука сжала лежащий рядом посох.
Сочувствие Миррон сменилось недоумением, а оба мальчишки посмотрели на Кессиана, ожидая восстановления справедливости. Другие на их месте набросились бы на Гориана с кулаками. Но не эти двое. Оба слишком миролюбивы. Оссакер к тому же хилый и болезненный, а Ардуций — худенький и тонкокостный. И оба прискорбно слабы по сравнению с сильным телосложением того, кто бросил им вызов.
Кессиан повернулся к Гориану. Мальчик ответил ему вызывающим взглядом. Чересчур вызывающим.
— Никто не смеет оскорблять память героев Восхождения! — Ардол Кессиан говорил так, чтобы его голос, всегда отличавшийся звучностью, разнесся по саду.
Четверка сидевших перед ним детей поежилась.
— Но… — начал Гориан.
— Их неудачная шутка была произнесена с теплотой и любовью. А твои выпады рассчитаны на то, чтобы ранить и умалить память наших лучших защитников. Научись чувствовать разницу, прежде чем снова заговоришь.
— Я…
— Ты считаешь меня таким слабым стариком, что со мной можно пререкаться? — Глаза Кессиана сверкнули. Он ощутил, как у него дрожат руки и ноги. Его голос гремел. Отзвуки, наверное, услышат даже внизу, в заливе Генастро. — Ты считаешь себя настолько ученым, что бросаешь мне вызов? Тебе всего десять, и ты всего лишь росток. Мне сто сорок. Я отец Ступеней. Единственный член первой пряди, который еще жив. — Ардол Кессиан понизил голос. — И могу тебя заверить: я полностью управляю своим мочевым пузырем.
Миррон прижала ладошку к губам. Гориан глотал слезы, отчаянно пытаясь не потерять лица.
— А теперь, — сказал Кессиан, снова превращаясь в доброго наставника, — давайте внесем ясность. Все ваши имена славятся в истории Восхождения. Без тех, в честь кого вы названы, вас здесь бы не было. Вместо этого наши предки превратились бы в золу, которую орден Всеведущего развеял по ветру, чтобы лишить нас новых циклов под оком Божьим.
Ты прав, Гориан, твой предок был отцом всех Восходящих. Тем самым человеком, который познал закономерности и занес все, что видел, слышал и понял, на пергамент, чтобы те, кто придет после него, могли продолжить его дело. Он сознательно подверг себя огромной опасности. Он успешно выступил против ордена, считая Восхождение законной эволюцией людей.
Но он был не одинок. Миррон прокладывала ложный след для тех, кто пытался захватить Гориана. Она любила и поддерживала Гориана. Она была его сильной половинкой, тем краеугольным камнем, на который опиралась его жизнь. Миррон чертила схемы и диаграммы, которыми мы пользуемся сегодня. Она пошла на огромный риск, спрятав от любопытствующих все, что им удалось узнать, когда Гориан был вынужден обратиться в бегство. В конце концов его настигли и убили. И если Гориан — отец Восхождения, то Миррон была нашей матерью.
Кессиан увидел, насколько завладел вниманием ребят, и на его губах невольно появилась улыбка. Все четверо сидели, поджав ноги и подавшись вперед. Они снова были просто детьми. Но еще мгновение — и они станут чем-то иным. Он понимал, с каким трудом они каждый день обретают равновесие. И легче им не станет.
— Но из всех наших преданий и записей, передаваемых из поколения в поколение, также ясно, что ничего бы этого не было, если б не постоянные усилия Ардуция и Оссакера. Это они создали организацию преданных людей, мужчин и женщин, которые сообщали обо всех действиях ордена. Это они поспешили на помощь юным членам пряди, оказавшимся в опасности. Это они стояли рядом с Горианом в битве при Карао, это они помогли ему бежать из темницы Кирандона в день, когда его собирались казнить. И это было сделано задолго до того, как он нашел те главные знания, которыми мы сейчас владеем.
Да, Ардуций и Оссакер умерли стариками. Но они умерли, окруженные заботами тех, кто их любил, зная, что их жизни не прошли впустую. Они потрачены, чтобы стало возможным все то, что произошло после. И в самое недавнее время появились вы, четверо. Хотя, как вы знаете, после вас на свет появились и другие, и пять матерей из прядей сейчас беременны. У нас есть серьезные надежды.
Они, все четверо, — герои. И вы сидите здесь благодаря их общим усилиям. Не забывайте об этом. И я не желаю слышать новые колкости и шутки, какими бы невинными вы их ни считали. — Его улыбка стала шире. — Вы меня поняли?
— Да, отец Кессиан, — хором отозвались дети.
— Хорошо. А теперь — за работу.
По их лицам Ардол Кессиан увидел, что они готовы, и кивнул, выражая одобрение. Эти четверо, как все члены прядей, воспринимали свои способности без лишних вопросов. Проблема заключалась в том, чтобы объяснить: не все имеют такие таланты и потому они невероятно ценны. В будущих поколениях все должны иметь какие-то способности по праву рождения. Несомненно, именно так назначил Бог людям на Его земле. А до той поры…
— Сегодня я хочу, чтобы вы постарались и подумали о том, что находится за пределами данного вам от природы. — Сад огласился стонами. Он поднял обе руки. — Знаю, знаю! Мы уже сто раз это пробовали, как вы любите мне напоминать, но я ощутил, что в прошлый раз мы были близки к результату. Да, я знаю, что испытываю ваше терпение, но помните: для нас это тоже ново. — Кессиан вскинул руки. — Кто знает, возможно, еще через несколько поколений такое обучение станет простым и естественным для тех, кто вырастет. Для таких, как вы, вероятно.
Миррон подняла руку.
— Да, моя малышка?
— Мы не понимаем. А вы нам не объясняете. Почему мы должны искать другие таланты?
— Это часть обучения для всех. Миррон, ты — Огнеходец, таланта подобной силы еще никогда не видели в Восхождении. Точно так же твои братья проявляют свои таланты лучше, чем кто бы то ни было. Нам нужен новый великий Слушающий Ветер. — Он подмигнул Ардуцию. — Молодой. Нынешний уже очень устал. Но учения Гориана говорят, что истинные Восходящие способны на большее. И что когда они этого достигнут, то смогут управлять своими талантами и миром вокруг них. Это будет началом.
Кессиан был не уверен в том, что дети его понимают, но, похоже, это все равно их успокоило.
— Итак, Миррон, почему бы тебе не начать? Можешь не двигаться. Мы пришли в апельсиновую рощу не случайно. Эти деревья полны жизни, как и трава вокруг. Ты можешь это почуять, правда? Но можешь ли ты по-настоящему это ощутить? Положи ладони на землю. Углубись в то, что ты ощущаешь под кончиками пальцев. Расскажи мне все. Но будь честной. Гадание никуда нас не приведет.
— А почему здесь нет Эстер? — спросил Оссакер. — Она могла бы сказать нам, что мы должны искать.
— Именно по этой причине, юный воин. Если у тебя нет подсказки, тебя не могут к чему-то подтолкнуть. Все, что ты ощутишь, будет исходить из твоего сердца. Миррон, продолжай, пожалуйста.
Миррон быстро взглянула на Гориана, но сразу же опустила голову, почувствовав, как краснеет под его пристальным взглядом. Она положила ладони на траву. Травяное тепло приятно покалывало кончики пальцев. Отец Кессиан тихо говорил с ней, подбадривал. Как ее учили, девочка очистила разум от посторонних мыслей и постаралась сосредоточиться на пространстве непосредственно вокруг нее.
С огнем было легко. Всегда легко. Миррон ощущала природную близость с ним и, закрывая глаза, видела картины пламени, обволакивающего ее, ласкающего, защищающего. Она могла увидеть путь сквозь пламя, могла ощутить, где именно огонь наносит самый серьезный ущерб, так же как могла увидеть более холодные участки в очаге или в только что выкованной стали. Кузнец в ней души не чаял.
Значит, точно так же должно происходить и с землей под ее ногами и пальцами. Миррон успокоилась, стала дышать медленнее и глубже. Она расправила пальцы на траве, сосредотачиваясь на них, стараясь почувствовать землю и отдельные травинки, прикасающиеся к коже.
— А теперь, — сказал Кессиан, — устремись вниз, к энергии, которая лежит под поверхностью земли. К тому, что связывает все и дает жизнь каждому растению, что качается под ветром и растет под заботливой дланью солнца. Что ты чувствуешь, Миррон, дитя мое? Скажи нам.
Миррон попыталась. Ей хотелось ощутить, как червяк ползет сквозь почву. Хотелось почувствовать едва заметное движение корешков, которые ищут новую опору, утолщаются и растут. Ей хотелось обнаружить крошечные капли воды, питающие землю жизнью, и знать, что земля здорова.