Страница:
— Но ведь ты выглядишь, как «настоящий мужчина».
Он вздрогнул.
— Я не похож на тебя, — сказал он. — Я не могу исправить тот облик, которым меня наделила природа.
— Не можешь, — согласилась она.
— Но в любом случае, это неважно. Витли — это «американская» деревня Доро. Он свозит туда всех людей, которых не следует оставлять в их бедных семьях. Там все смешаны и перемешаны много раз. Никому и в голову не придет беспокоиться о том, кто и как выглядит. Они ведь никогда не знают, кого Доро может привести им для скрещивания, и как могут выглядеть их собственные дети.
Энинву позволила себе немного отвлечься.
— Так значит, люди там даже женятся только по его приказу? — спросила она. — Никто не пытается противиться ему?
Исаак долго и серьезно смотрел на нее.
— Родившиеся в диких племенах иногда сопротивляются, — сказал Исаак очень тихо. — Но он всегда побеждает. Всегда.
Она промолчала. Ей не нужно было напоминать, каким опасным и каким требовательным мог быть Доро. Напоминания пробуждали в ней страх перед ним, и страх за свое будущее рядом с ним. Напоминания заставляли ее забыть о безопасности детей, которую она купила ценой собственного рабства. Ей хотелось забыть и бежать!
— Иногда люди убегают, — продолжал Исаак, будто читая ее мысли. — Но он всегда ловит их и чаще всего возвращается в их дома, облачаясь в их тело, как предупреждение оставшимся. Единственный путь избежать этого и лишить его удовольствия в очередной раз захватить чье-то тело, я думаю, это путь, который избрала моя мать. — Он сделал паузу. — Она повесилась.
Энинву уставилась на него. Он произнес эти слова, не меняя интонации, как будто он относился к своей матери почти так же, как к брату Лейлу. Но в то же самое время он говорил ей, что не помнит ни одного случая, когда бы он и Лейл не испытывали ненависти по отношению друг к другу.
— Твоя мать умерла из-за Доро? — спросила она, внимательно наблюдая за ним.
Он пожал плечами.
— Точно я не знаю. Тогда мне было всего четыре года. Но я так не думаю. Она была чем-то похожа на Лейла, могла посылать и принимать мысли. Но в этом отношении она была гораздо способнее его, особенно по части восприятия. Оставаясь в Витли, она временами могла «слышать» людей, находящихся в Нью-Йорке, более чем за сто пятьдесят миль от нее. — Он взглянул на Энинву. — Длинный путь. Я имею в виду, что это очень большое расстояние для демонстрации подобных способностей. Она могла слышать все что угодно. Но временами она не могла спрятаться от этих «звуков». Я помню, как пугался ее. Она сидела, затаившись в углу, закрыв руками свое окровавленное лицо, и кричала, кричала, кричала. — Он слегка вздрогнул. — Вот и все, что я помню о матери. Это единственная картина, которая всплывает в памяти, когда я о ней думаю.
Энинву опустила ладонь на его руку, проникнувшись симпатией и к матери и к сыну. Как ему, родившемуся в такой семье, удалось сохранить рассудок? Так вот, значит, что делает Доро со своими людьми — с собственными детьми… Он пытается получить из них нечто большее, чем просто дети, которых могло бы дать его собственное, навсегда потерянное для него тело. Сколько было подобных Лейлу и его матери на одного такого, как Исаак?
— Исаак, неужели так и не было ничего хорошего в твоей жизни? — тихо спросила она.
Он чуть прикрыл глаза.
— Кое-что было. Доро, родители, которых он нашел для меня и которые меня воспитывали, путешествия. Вот, пожалуй и все. — Он поднялся на несколько дюймов над палубой. — Это было прекрасно. Я очень беспокоился, что могу оказаться таким же безумным, как моя мать, или похожим на бешеную собаку, как мой брат Лейл, но Доро всегда говорил мне, что этого не случится.
— Как он мог знать это?
— Когда он стал моим отцом, он использовал другое тело. Он хотел, чтобы у меня были иные способности, ведь иногда он точно знает, какие именно семьи следует скрещивать друг с другом, чтобы получить именно то, чего он хочет. Я очень рад, что со мной он не ошибся.
Она молча кивнула.
— Да, мне не захотелось бы знакомиться с тобой, будь ты таким же, как Лейл.
Он продолжал смотреть на нее с тем же напряженным беспокойством, которое не покидало его за все время плавания, и тогда она убрала свою ладонь с его руки. Ни один сын не должен смотреть подобным образом на жену собственного отца. Как глупо со стороны Доро, что он до сих пор так и не подыскал ему подходящую девушку. Он должен жениться и начать плодить рыжеволосых сыновей. Он должен работать на собственном поле. Что хорошего в том, чтобы плавать туда-сюда по бескрайнему морю, перевозя рабов, и богатеть, если у тебя нет детей?
Ветер был слабым и неустойчивым, но путешествие вверх по реке, до Витли, заняло меньше пяти дней. Капитаны-датчане и их экипажи из чернокожих рабов, говоривших только по-голландски, смотрели на почти обвисшие паруса, переглядывались, явно напуганные чем-то. Однако Доро лишь похвалил их за то, что они так быстро проделали столь длинный путь. Затем, уже на английском, он предупредил Исаака:
— Не стоит сильно пугать их, мальчик, дом уже не так далеко.
Исаак только усмехнулся в ответ и продолжал тянуть шлюпы вперед с прежней скоростью.
На пути им встречались скалы, холмы, высокие горы, поля и леса, притоки и отмели, мимо них проплывали другие шлюпы и небольшие лодки с рыбаками и индейцами… Доро и Исаак, которым было нечем заняться на чужом судне, развлекали Энинву, произнося по-английски названия всего, что только привлекало ее внимание. У нее была прекрасная память, и к тому времени, когда они добрались до Витли, она могла даже обменяться несколькими словами с афро-голландским экипажем. Она была очень красива, и рабы охотно обучали ее, пока Доро, Исаак или ее собственные дела не прерывали этого занятия.
Наконец они прибыли в Гилпин. Так капитаны и экипаж называли деревню Витли. Название Гилпин было дано этому поселению шестьдесят лет назад первыми поселенцами из Европы. Их было всего несколько семей, главным среди них был Питер Виллем Гилпин. Но английские поселенцы, которых Доро начал привозить сюда, где-то около 1664 года переименовали это место в Витли — «пшеница». Кроме того, это была и фамилия английской семьи, чье главенство в этом месте поддерживал Доро. Население Витли состояло сплошь из людей Доро на протяжении поколений. Почти все они имели неясно выраженные и не слишком беспокоящие окружающих способности к чтению чужих мыслей, что было дополнением хорошим к их деловым качествам. Благодаря небольшой помощи со стороны Доро, старый Джонатан Витли сейчас владел чуть меньшим количеством земли, чем Ван Ренселлерс. Люди Доро имели достаточное жизненное пространство. Без этой деревни, окруженной пастбищами, они не размножались бы так быстро, как хотел Доро. Но здесь были еще и другие, весьма странные люди, относящиеся к породе колдунов. Датчане, немцы, англичане, индейцы и переселенцы из Африки. И все они либо являлись материалом для селекции, либо, подобно другим людям из Витли, могли пригодиться для иных полезных целей. При всем этом многообразии, Витли нравилось Доро больше всех других поселений, созданных им в Новом Свете. В Америке Витли был его домом.
Радостно принятый своими людьми, он распределил новых рабов по нескольким отдельным хозяйствам. Некоторым повезло: они попали в дома, где говорили на их родном языке. Другие, кто не нашел достаточно близких соплеменников, были расселены в дома, в которых доминировали чужие языки и привычки. Родственники, как правило, всегда держались вместе. Доро объяснил всем вновь прибывшим рабам, что происходит. Они поняли, что им можно будет вновь видеться друг с другом. Дружба, которая завязалась во время плавания, не должна прерываться и теперь. Они были очень озабочены, чувствовали себя неуверенно, им не хотелось жить в замкнутых обособленных группах, но они подчинялись Доро. Лейл отбирал их по особым признакам — едва ли не на ощупь отыскивая малейшие проявления странностей, почти невидимые ростки талантов, подобных его собственному. Он осматривал каждую группу рабов, которую пригоняли из лесов к Бернарду Дейли во время отсутствия Доро, всячески третировал их при проверках, испытывал на прочность — порой даже больше, чем следовало, чтобы не иметь никаких сомнений в их пригодности. Разумеется, при этом он мог потерять нескольких из них — возможно, весьма полезных. Способности, которыми обладал Лейл, были ограничены, а его неустойчивая психика очень часто приводила к таким потерям. Но тем не менее он не выбрал ни одного, кто не имел бы нужных склонностей. С большим успехом эту работу мог проделать только сам Доро. Но теперь, пока люди, обладавшие задатками Лейла и попавшие к нему, еще не достигли зрелости, ему придется самому заниматься такой работой. Он не доводил людей до болезненного состояния, как делал это Лейл, преднамеренно и умышленно прикладывая особое рвение. Он отыскивал их почти безошибочно, как в свое время нашел Энинву. Он легко чуял их, почти так же легко, как волк чует кролика, когда ветер дует с нужной стороны, и начинал преследовать их с той же целью, с какой и волк преследует свою добычу. Он начал разводить их по тем же самым причинам, по которым люди разводят кроликов. Эти странные люди, его колдуны, были весьма полезной добычей. Они предоставляли ему самую лучшую еду и жилище. Он же все время грабил их и продолжал охотиться на новых. Скоро он должен будет забрать одного из них. Люди, жившие в Витли, ожидали этого, принимали это как должное, как приношение жертвы в религиозном обряде. Теперь все его города и деревни безотказно предоставляли ему все, что он хотел. Проекты по скрещиванию, которые он с ними осуществлял, занимали его больше всего на свете. При этом качества людей развивались — от крошечных, едва заметных, скрытых талантов до способностей Лейла, Исаака и, возможно, Энинву. Он создавал людей для самого себя, и он получал хорошую отдачу. Если же иногда он и чувствовал себя одиноким среди недолго живущих людей, то, по крайней мере, ему не приходилось страдать от лишнего беспокойства. Все недолгожители, которые так или иначе должны были умереть, не имели понятия о таких врагах, как одиночество и скука.
На самом краю города стоял невысокий и большой дом из желтого кирпича, принадлежавший Доро. Когда-то здесь была ферма датчан-переселенцев. Дом был скорее удобным, чем красивым. Поместье, принадлежавшее Джонатану Витли, выглядело гораздо лучше, как и его большой дом в самом Нью-Йорке, но Доро был полностью удовлетворен этим сельским домом. Случалось, что в удачный год он посещал его дважды.
Английская пара, жившая в доме, следила за ним и обслуживала Доро, когда он приезжал в Витли. Это были фермер Роберт Катлер и его жена Сара, младшая из девяти дочерей Витли. Это были крепкие, стойкие люди, поставившие на ноги Исаака, они помогли ему преодолеть самые трудные годы его жизни. Мальчик был очень трудным и даже опасным в юные годы, пока его способности окончательно не сформировались. Доро был очень удивлен, что эти двое выжили, проделав такую работу. Приемные родители Лейла не справились с ним, но следует отметить, что Лейл был агрессивно недоброжелателен. Исаак же мог причинить вред только случайно. К тому же, те, кто воспитывал Лейла, не имели таких качеств, которые были у четы Витли. Сара, занимаясь с Исааком, в который раз доказала свои способности — при том что она была самым обычным человеком, непригодным для выведения новой породы. Этот факт навел Доро на мысль, что даже если его опыты по разведению новой человеческой породы дадут нужные результаты лишь в далеком будущем, все равно полезно будет оставлять в живых и людей, похожих на этих Витли. Это очень одаренные люди, хотя и не до такой степени, чтобы их способности могли искалечить или уничтожить их самих.
Но сейчас ему было необходимо позаботиться о своих колдунах, которые должны быть защищены, и в первую очередь — защищены от него самого. Например, Энинву. Он должен сказать ей сегодня ночью, что собирается выдать ее за Исаака. Но при этом ему не следует обходиться с ней как с обычным непокорным человеком из дикого племени, нужно потратить на нее много времени и сил. Он должен быть максимально убедительным и мягким, принуждая ее к этому, и более терпеливым, нежели в обращении с менее ценными людьми. Он должен будет поговорить с ней обязательно после хорошей еды, которую так прекрасно готовит Сара, когда они останутся вдвоем в его комнате с камином, тепло которого создает дополнительный уют и располагает к беседе. Он должен сделать все, что в его силах, чтобы заставить ее подчиниться ему и жить здесь.
Думая о ней, он не переставал беспокоиться о ее упрямстве, когда шел по дороге к дому, где она ожидала его. Он только что разместил Окойю и Аденкву в доме, где жила пожилая пара из их же страны, которая могла помочь молодым освоиться на новом месте. Он шел медленно, отвечая на приветствия людей, узнававших его в новом теле. В стороне, на верандах, сидели мужчины и женщины, одетые на голландский манер, и как всегда о чем-то сплетничали. Руки женщин были заняты шитьем, мужчины курили трубки. Исаак поднялся со скамьи, где он сидел рядом с пожилой женщиной, и торопливо пошел рядом с Доро.
— Аннек на пороге переходного возраста, — сказал он с беспокойством. — И миссис Виманс говорит, что ее ожидают неприятности.
— Это следовало предвидеть, — сказал Доро. Аннек Стайкер была одной из его дочерей, подававших большие надежды. При благоприятных обстоятельствах она могла бы занять место Лейла, когда она перейдет через кризис переходного возраста и ее способности окрепнут. Сейчас она жила со своей приемной матерью Маргарет Виманс — энергичной, психически устойчивой вдовой лет пятидесяти. Не было сомнений в том, что пожилой женщине придется сейчас мобилизовать все свои ресурсы, чтобы справиться с воспитанием молодой девушки.
Исаак откашлялся.
— Миссис Виманс боится, что она… может сделать что-нибудь с собой. Она частенько заговаривает о смерти.
Доро кивнул. Сила приходит так же, как появляется ребенок на свет — через агонию. Люди в переходном возрасте подвержены движению любой мысли, любому проявлению радости или боли в сознании других людей. В их голове постоянно бушует воющий вихрь психической энергии, производя мозговой «шум». При этом невозможно ни на минуту обрести покой, поэтому источником кошмаров может оказаться кто угодно. Некоторые из самых лучших людей, которых Доро смог вырастить — а вернее, очень многие, — останавливались в своем развитии именно на этой стадии. Они могли лишь передать свои потенциальные возможности детям, если те жили достаточно долго, чтобы дать им проявиться, но сами, как правило, оказывались бесполезны. Они никогда не умели управлять своими способностями. Они становились либо кормушкой для Доро, либо производителями. Доро скрещивал их с очень дальними их родственниками. Этот вид скрещивания позволял иногда получать именно таких детей, каким был Лейл. Только огромная забота и фантастическая удача позволяли получить такого ребенка, как Исаак. Доро ласково посмотрел на молодого человека.
— Завтра я первым делом навещу Аннек, — сказал он.
— Хорошо, — облегченно вздохнув, ответил Исаак. — Это должно помочь. Миссис Виманс говорит, что она посылала за тобой несколько раз, когда начались ночные кошмары. — Он замолчал в нерешительности. — Насколько тяжело это может быть?
— Так же, как для тебя и для Лейла.
— Боже мой! — заволновался Исаак. — Она ведь совсем еще девочка. Она не выдержит и умрет.
— У нее не меньше шансов, чем у тебя и у Лейла.
Исаак взглянул на Доро с неожиданной яростью. — Ведь тебе наплевать, что с ней будет, верно? Если она умрет, то на ее месте будет кто-нибудь другой.
Доро повернулся в его сторону и посмотрел на него. Исаак отвел взгляд.
— Здесь ты можешь быть хоть ребенком, если тебе так нравится, — сказал ему Доро. — Но пожалуйста, веди себя сообразно своему возрасту, когда мы войдем в дом. Я собираюсь уладить отношения между тобой и Энинву сегодня вечером.
— Уладить… ты окончательно собрался отдать ее мне?
— Подумай об этом несколько иначе. Я собираюсь женить тебя на ней.
У Исаака округлились глаза. Он остановился, прислонившись к высокому клену.
— Ты… я надеюсь, ты подумал об этом. Я имею в виду… ты действительно этого хочешь?
— Разумеется. — Доро остановился около него.
— Ты уже сказал ей?
— Еще нет. Я скажу ей после обеда.
— Доро, ведь она из дикого племени. Она может отказаться.
— Я знаю.
— Но что если ты окажешься не в состоянии убедить ее?
Доро пожал плечами. И без того озабоченный этим, он не хотел делиться своими мыслями с Исааком. Энинву либо подчинится ему, либо нет. Ему бы очень хотелось управлять ею так, как это мог делать Лейл, но у него не было таких способностей, как не было их и у Исаака.
— Если тебе не удастся уговорить ее, — сказал Исаак, — если она откажется понимать, позволь попытаться мне. Прежде чем ты… сделаешь что-то другое, дай мне попробовать поговорить с ней.
— Хорошо.
— И… и не давай повода, чтобы она ненавидела меня.
— Я не думаю, что смогу подтолкнуть ее к этому. Она скорее начнет ненавидеть меня, но уж никак не тебя.
— Не обижай ее.
— Не буду, если мне только удастся. — Доро чуть улыбнулся, обрадованный решением сына. — Я вижу, тебе понравилась эта мысль, — заметил он. — Тебе хочется жениться на ней.
— Да. Но я никогда не думал, что ты разрешишь мне это.
— Она будет гораздо счастливее с мужем, если он будет не навещать ее пару раз в год, а даст нечто большее.
— Ты хочешь оставить меня здесь работать на ферме?
— Можешь стать фермером, если тебе так нравится, можешь открыть лавку или кузницу. Никто не сможет это сделать лучше тебя. Делай все, что тебе понравится, но я собираюсь оставить тебя здесь одного — по крайней мере, на некоторое время. Она будет нуждаться в человеке, который поможет ей приспособиться к жизни, пока меня здесь не будет.
— Господи, — пробормотал Исаак. — Жениться. — Он покачал головой, а затем улыбнулся.
— Идем. — Доро направился к дому.
— Нет.
Доро обернулся и взглянул на него.
— Я не могу видеть ее, пока ты не скажешь ей… Я не могу. Я пообедаю вместе с Аннек. Должна же быть у нее хоть какая-то компания.
— Неизвестно, что подумает об этом Сара.
— Я знаю. — Исаак виновато взглянул в сторону дома. — Извинись перед ней за меня.
Доро кивнул, повернулся и пошел в дом, где его ждала Сара Катлер и накрытый полотняной скатертью ломящийся от угощений стол.
Энинву внимательно наблюдала, как белая женщина сперва накрыла длинный узкий стол чистой скатертью, а после этого расставила тарелки и другие приборы. Энинву была очень обрадована, когда заметила, что многие из приготовленных блюд знакомы ей еще по кораблю. Она знала, как их нужно есть, и поэтому могла не выглядеть за столом чересчур невежественной. Она, правда, не умеет готовить такую еду, но это придет со временем. Она должна учиться. А сейчас она только наблюдала и впитывала удивительные запахи, чтобы подогреть собственный аппетит. Ощущение голода было знакомым и здоровым. Благодаря ему она не слишком пристально следила за белой женщиной, и в то же время удерживала себя от того, чтобы полностью сконцентрироваться на собственной нервозности и неуверенности, охвативших ее в необычной обстановке. На стол был подан суп, очень густой от мяса и овощей. Затем жареная оленина — так белая женщина называла это мясо, — и большая домашняя птица, которая называлась индейкой. Энинву повторяла эти названия, убеждая себя, что они непременно должны пополнить запас ее слов. Новые слова, новые отношения, новая пища, новая одежда… И все же теперь она радовалась этой новой обременительной одежде. Благодаря ей она могла выглядеть гораздо привлекательнее других женщин, белых и черных, которые попадались ей в деревне, и это было очень важно. Она много раз вступала в брак и достаточно пожила в самых разных местах, чтобы понять, как важно усвоить общепринятую манеру поведения. То, что было самым обычным в одном месте, оказывалось совершенно нелепым и смешным в другом, а в третьем вызывало отвращение. Пренебрежение приличиями всегда обходилось очень дорого.
— Как мне называть тебя? — спросила она белую женщину. Доро назвал ее имя только один раз и притом очень быстро, когда представлял их друг другу, а сам спешил по срочным делам. Энинву показалось, что имя звучало похоже на «Саракатлер», но она не была уверена, что правильно произнесет его без напоминания.
— Сара Катлер, — сказала та очень отчетливо. — Миссис Катлер.
Энинву нахмурилась, смущенная. — Так как же будет правильно на самом деле? Миссис Катлер?
— Да. Ты произнесла это совершенно верно.
— Я все еще продолжаю учиться. — Энинву пожала плечами. — Я должна учиться.
— А как ты произносишь собственное имя?
— Энинву. — И хотя она произнесла его очень медленно, женщина все-таки спросила: — Это единственное имя?
— Да, только одно. У меня были и другие, но Энинву самое лучшее. Я всегда возвращаюсь к нему.
— Остальные короче?
— Мбгафо. Это имя дала мне мать. Одно время меня звали Атагбузи, и я очень гордилась этим именем. А еще меня звали…
— Не беспокойся, можешь не продолжать. — Женщина вздохнула, а Энинву улыбнулась собственным мыслям. Ей пришлось перечислить Исааку все пять имен, прежде чем он решил, что Энинву было самым лучшим.
— Могу я помочь тебе? — спросила она, когда Сара Катлер начала расставлять еду на столе.
— Не надо, — сказала женщина. — Просто посмотри. Очень скоро тебе придется все это делать самой. — Она с любопытством взглянула на Энинву. Она не то чтобы смотрела на нее во все глаза, но время от времени позволяла себе вот такие короткие любопытные взгляды. Энинву подумала, что у каждой из них уже накопилось множество вопросов друг к другу.
Сара Катлер спросила первой:
— Почему Доро называет тебя «Солнечная женщина»?
Доро обычно делал это с известной степенью нежности, когда обращался к ней по-английски, однако Исаак произносил это имя на манер индейского.
— На вашем языке мое имя означает «Солнце», — ответила Энинву. — Доро намеревался подобрать для меня английское имя, но я не захотела этого. Теперь же он просто переводит мое имя на английский.
Белая женщина лишь покачала головой и рассмеялась.
— На самом деле тебе везет гораздо больше, чем ты думаешь. Если у него такой повышенный интерес к тебе, то просто удивительно, что ты до сих пор не стала какой-нибудь Джейн, Элис или кем-нибудь еще.
Энинву пожала плечами.
— Ведь он не изменил свое собственное имя. Зачем бы ему понадобилось менять мое?
Казалось, что взгляд женщины был наполнен жалостью.
— А что такое Катлер? — спросила Энинву.
— Что это означает?
— Да.
— Катлер означает производитель ножей. Я думаю, что предки моего мужа занимались как раз этим делом. Вот, попробуй это. — Она протянула Энинву кусочек чего-то очень душистого, пропитанного маслом, наполненного фруктами и восхитительного на вкус.
— Как хорошо! — сказала Энинву. Сладость была не похожа ни на что знакомое ей. Она даже не знала, как выразить свой восторг теми немногими словами, которым Доро научил ее.
— Спасибо. Как это называется?
Женщина улыбнулась, явно довольная.
— Это своего рода печенье, которого я никогда не делала раньше, а сегодня приготовила специально к приезду Доро и Исаака.
— Ты сказала… — Энинву задумалась на мгновенье. — Ты сказала, что предки твоего мужа производили ножи. Катлер — это его имя?
— Да. Здесь после свадьбы женщина принимает имя своего мужа. До замужества я была Сара Витли.
— Так имя Сара ты оставляешь для себя?
— Да.
— А можно, я буду называть тебя Сара, твоим собственным именем?
Женщина внимательно посмотрела на нее.
— А я должна буду называть тебя Мгбафо? — Она с ужасной неразборчивостью произнесла это слово.
— Если тебе так хочется. Но только ведь Мгбафо — очень общее имя. Оно означает всего лишь день, в который я появилась на свет.
— Как… понедельник или вторник?
— Да. У вас их семь. У нас их всего четыре: Ико, Ойе, Афо, Нквоу. Людям часто дают имена по названиям дней их рождения.
— Наверное, твоя страна просто переполнена людьми с одинаковыми именами.
Энинву согласно кивнула.
— Но многие при этом имеют и другие имена.
— Как я понимаю, «Энинву» гораздо лучше.
— Да. — Энинву улыбнулась. — Сара тоже хорошее имя. Женщина всегда должна иметь что-то свое.
Когда в комнату вошел Доро, Энинву заметила, как женщина преобразилась. Она и до этого не была печальной или угрюмой, но вдруг показалось, будто годы слетели с нее. Она улыбнулась и сказала лишь несколько слов о том, что обед готов, однако в ее голосе прозвучало столько тепла, сколько не было за все предыдущее время, несмотря на ее более чем дружеское поведение. Возможно, что когда-то эта женщина была либо женой, либо любовницей Доро. Вероятнее всего, любовницей. Между ними и сейчас можно было заметить какую-то нежность, хотя женщина была явно немолода. Интересно, где же ее муж? Как это может быть, что женщина готовит обед для какого-то мужчины, который не является ни ее родственником, ни даже родней со стороны мужа (которому полагалось бы в это время сидеть в мужской компании перед одним из домов и покуривать свою трубку)?
Он вздрогнул.
— Я не похож на тебя, — сказал он. — Я не могу исправить тот облик, которым меня наделила природа.
— Не можешь, — согласилась она.
— Но в любом случае, это неважно. Витли — это «американская» деревня Доро. Он свозит туда всех людей, которых не следует оставлять в их бедных семьях. Там все смешаны и перемешаны много раз. Никому и в голову не придет беспокоиться о том, кто и как выглядит. Они ведь никогда не знают, кого Доро может привести им для скрещивания, и как могут выглядеть их собственные дети.
Энинву позволила себе немного отвлечься.
— Так значит, люди там даже женятся только по его приказу? — спросила она. — Никто не пытается противиться ему?
Исаак долго и серьезно смотрел на нее.
— Родившиеся в диких племенах иногда сопротивляются, — сказал Исаак очень тихо. — Но он всегда побеждает. Всегда.
Она промолчала. Ей не нужно было напоминать, каким опасным и каким требовательным мог быть Доро. Напоминания пробуждали в ней страх перед ним, и страх за свое будущее рядом с ним. Напоминания заставляли ее забыть о безопасности детей, которую она купила ценой собственного рабства. Ей хотелось забыть и бежать!
— Иногда люди убегают, — продолжал Исаак, будто читая ее мысли. — Но он всегда ловит их и чаще всего возвращается в их дома, облачаясь в их тело, как предупреждение оставшимся. Единственный путь избежать этого и лишить его удовольствия в очередной раз захватить чье-то тело, я думаю, это путь, который избрала моя мать. — Он сделал паузу. — Она повесилась.
Энинву уставилась на него. Он произнес эти слова, не меняя интонации, как будто он относился к своей матери почти так же, как к брату Лейлу. Но в то же самое время он говорил ей, что не помнит ни одного случая, когда бы он и Лейл не испытывали ненависти по отношению друг к другу.
— Твоя мать умерла из-за Доро? — спросила она, внимательно наблюдая за ним.
Он пожал плечами.
— Точно я не знаю. Тогда мне было всего четыре года. Но я так не думаю. Она была чем-то похожа на Лейла, могла посылать и принимать мысли. Но в этом отношении она была гораздо способнее его, особенно по части восприятия. Оставаясь в Витли, она временами могла «слышать» людей, находящихся в Нью-Йорке, более чем за сто пятьдесят миль от нее. — Он взглянул на Энинву. — Длинный путь. Я имею в виду, что это очень большое расстояние для демонстрации подобных способностей. Она могла слышать все что угодно. Но временами она не могла спрятаться от этих «звуков». Я помню, как пугался ее. Она сидела, затаившись в углу, закрыв руками свое окровавленное лицо, и кричала, кричала, кричала. — Он слегка вздрогнул. — Вот и все, что я помню о матери. Это единственная картина, которая всплывает в памяти, когда я о ней думаю.
Энинву опустила ладонь на его руку, проникнувшись симпатией и к матери и к сыну. Как ему, родившемуся в такой семье, удалось сохранить рассудок? Так вот, значит, что делает Доро со своими людьми — с собственными детьми… Он пытается получить из них нечто большее, чем просто дети, которых могло бы дать его собственное, навсегда потерянное для него тело. Сколько было подобных Лейлу и его матери на одного такого, как Исаак?
— Исаак, неужели так и не было ничего хорошего в твоей жизни? — тихо спросила она.
Он чуть прикрыл глаза.
— Кое-что было. Доро, родители, которых он нашел для меня и которые меня воспитывали, путешествия. Вот, пожалуй и все. — Он поднялся на несколько дюймов над палубой. — Это было прекрасно. Я очень беспокоился, что могу оказаться таким же безумным, как моя мать, или похожим на бешеную собаку, как мой брат Лейл, но Доро всегда говорил мне, что этого не случится.
— Как он мог знать это?
— Когда он стал моим отцом, он использовал другое тело. Он хотел, чтобы у меня были иные способности, ведь иногда он точно знает, какие именно семьи следует скрещивать друг с другом, чтобы получить именно то, чего он хочет. Я очень рад, что со мной он не ошибся.
Она молча кивнула.
— Да, мне не захотелось бы знакомиться с тобой, будь ты таким же, как Лейл.
Он продолжал смотреть на нее с тем же напряженным беспокойством, которое не покидало его за все время плавания, и тогда она убрала свою ладонь с его руки. Ни один сын не должен смотреть подобным образом на жену собственного отца. Как глупо со стороны Доро, что он до сих пор так и не подыскал ему подходящую девушку. Он должен жениться и начать плодить рыжеволосых сыновей. Он должен работать на собственном поле. Что хорошего в том, чтобы плавать туда-сюда по бескрайнему морю, перевозя рабов, и богатеть, если у тебя нет детей?
Ветер был слабым и неустойчивым, но путешествие вверх по реке, до Витли, заняло меньше пяти дней. Капитаны-датчане и их экипажи из чернокожих рабов, говоривших только по-голландски, смотрели на почти обвисшие паруса, переглядывались, явно напуганные чем-то. Однако Доро лишь похвалил их за то, что они так быстро проделали столь длинный путь. Затем, уже на английском, он предупредил Исаака:
— Не стоит сильно пугать их, мальчик, дом уже не так далеко.
Исаак только усмехнулся в ответ и продолжал тянуть шлюпы вперед с прежней скоростью.
На пути им встречались скалы, холмы, высокие горы, поля и леса, притоки и отмели, мимо них проплывали другие шлюпы и небольшие лодки с рыбаками и индейцами… Доро и Исаак, которым было нечем заняться на чужом судне, развлекали Энинву, произнося по-английски названия всего, что только привлекало ее внимание. У нее была прекрасная память, и к тому времени, когда они добрались до Витли, она могла даже обменяться несколькими словами с афро-голландским экипажем. Она была очень красива, и рабы охотно обучали ее, пока Доро, Исаак или ее собственные дела не прерывали этого занятия.
Наконец они прибыли в Гилпин. Так капитаны и экипаж называли деревню Витли. Название Гилпин было дано этому поселению шестьдесят лет назад первыми поселенцами из Европы. Их было всего несколько семей, главным среди них был Питер Виллем Гилпин. Но английские поселенцы, которых Доро начал привозить сюда, где-то около 1664 года переименовали это место в Витли — «пшеница». Кроме того, это была и фамилия английской семьи, чье главенство в этом месте поддерживал Доро. Население Витли состояло сплошь из людей Доро на протяжении поколений. Почти все они имели неясно выраженные и не слишком беспокоящие окружающих способности к чтению чужих мыслей, что было дополнением хорошим к их деловым качествам. Благодаря небольшой помощи со стороны Доро, старый Джонатан Витли сейчас владел чуть меньшим количеством земли, чем Ван Ренселлерс. Люди Доро имели достаточное жизненное пространство. Без этой деревни, окруженной пастбищами, они не размножались бы так быстро, как хотел Доро. Но здесь были еще и другие, весьма странные люди, относящиеся к породе колдунов. Датчане, немцы, англичане, индейцы и переселенцы из Африки. И все они либо являлись материалом для селекции, либо, подобно другим людям из Витли, могли пригодиться для иных полезных целей. При всем этом многообразии, Витли нравилось Доро больше всех других поселений, созданных им в Новом Свете. В Америке Витли был его домом.
Радостно принятый своими людьми, он распределил новых рабов по нескольким отдельным хозяйствам. Некоторым повезло: они попали в дома, где говорили на их родном языке. Другие, кто не нашел достаточно близких соплеменников, были расселены в дома, в которых доминировали чужие языки и привычки. Родственники, как правило, всегда держались вместе. Доро объяснил всем вновь прибывшим рабам, что происходит. Они поняли, что им можно будет вновь видеться друг с другом. Дружба, которая завязалась во время плавания, не должна прерываться и теперь. Они были очень озабочены, чувствовали себя неуверенно, им не хотелось жить в замкнутых обособленных группах, но они подчинялись Доро. Лейл отбирал их по особым признакам — едва ли не на ощупь отыскивая малейшие проявления странностей, почти невидимые ростки талантов, подобных его собственному. Он осматривал каждую группу рабов, которую пригоняли из лесов к Бернарду Дейли во время отсутствия Доро, всячески третировал их при проверках, испытывал на прочность — порой даже больше, чем следовало, чтобы не иметь никаких сомнений в их пригодности. Разумеется, при этом он мог потерять нескольких из них — возможно, весьма полезных. Способности, которыми обладал Лейл, были ограничены, а его неустойчивая психика очень часто приводила к таким потерям. Но тем не менее он не выбрал ни одного, кто не имел бы нужных склонностей. С большим успехом эту работу мог проделать только сам Доро. Но теперь, пока люди, обладавшие задатками Лейла и попавшие к нему, еще не достигли зрелости, ему придется самому заниматься такой работой. Он не доводил людей до болезненного состояния, как делал это Лейл, преднамеренно и умышленно прикладывая особое рвение. Он отыскивал их почти безошибочно, как в свое время нашел Энинву. Он легко чуял их, почти так же легко, как волк чует кролика, когда ветер дует с нужной стороны, и начинал преследовать их с той же целью, с какой и волк преследует свою добычу. Он начал разводить их по тем же самым причинам, по которым люди разводят кроликов. Эти странные люди, его колдуны, были весьма полезной добычей. Они предоставляли ему самую лучшую еду и жилище. Он же все время грабил их и продолжал охотиться на новых. Скоро он должен будет забрать одного из них. Люди, жившие в Витли, ожидали этого, принимали это как должное, как приношение жертвы в религиозном обряде. Теперь все его города и деревни безотказно предоставляли ему все, что он хотел. Проекты по скрещиванию, которые он с ними осуществлял, занимали его больше всего на свете. При этом качества людей развивались — от крошечных, едва заметных, скрытых талантов до способностей Лейла, Исаака и, возможно, Энинву. Он создавал людей для самого себя, и он получал хорошую отдачу. Если же иногда он и чувствовал себя одиноким среди недолго живущих людей, то, по крайней мере, ему не приходилось страдать от лишнего беспокойства. Все недолгожители, которые так или иначе должны были умереть, не имели понятия о таких врагах, как одиночество и скука.
На самом краю города стоял невысокий и большой дом из желтого кирпича, принадлежавший Доро. Когда-то здесь была ферма датчан-переселенцев. Дом был скорее удобным, чем красивым. Поместье, принадлежавшее Джонатану Витли, выглядело гораздо лучше, как и его большой дом в самом Нью-Йорке, но Доро был полностью удовлетворен этим сельским домом. Случалось, что в удачный год он посещал его дважды.
Английская пара, жившая в доме, следила за ним и обслуживала Доро, когда он приезжал в Витли. Это были фермер Роберт Катлер и его жена Сара, младшая из девяти дочерей Витли. Это были крепкие, стойкие люди, поставившие на ноги Исаака, они помогли ему преодолеть самые трудные годы его жизни. Мальчик был очень трудным и даже опасным в юные годы, пока его способности окончательно не сформировались. Доро был очень удивлен, что эти двое выжили, проделав такую работу. Приемные родители Лейла не справились с ним, но следует отметить, что Лейл был агрессивно недоброжелателен. Исаак же мог причинить вред только случайно. К тому же, те, кто воспитывал Лейла, не имели таких качеств, которые были у четы Витли. Сара, занимаясь с Исааком, в который раз доказала свои способности — при том что она была самым обычным человеком, непригодным для выведения новой породы. Этот факт навел Доро на мысль, что даже если его опыты по разведению новой человеческой породы дадут нужные результаты лишь в далеком будущем, все равно полезно будет оставлять в живых и людей, похожих на этих Витли. Это очень одаренные люди, хотя и не до такой степени, чтобы их способности могли искалечить или уничтожить их самих.
Но сейчас ему было необходимо позаботиться о своих колдунах, которые должны быть защищены, и в первую очередь — защищены от него самого. Например, Энинву. Он должен сказать ей сегодня ночью, что собирается выдать ее за Исаака. Но при этом ему не следует обходиться с ней как с обычным непокорным человеком из дикого племени, нужно потратить на нее много времени и сил. Он должен быть максимально убедительным и мягким, принуждая ее к этому, и более терпеливым, нежели в обращении с менее ценными людьми. Он должен будет поговорить с ней обязательно после хорошей еды, которую так прекрасно готовит Сара, когда они останутся вдвоем в его комнате с камином, тепло которого создает дополнительный уют и располагает к беседе. Он должен сделать все, что в его силах, чтобы заставить ее подчиниться ему и жить здесь.
Думая о ней, он не переставал беспокоиться о ее упрямстве, когда шел по дороге к дому, где она ожидала его. Он только что разместил Окойю и Аденкву в доме, где жила пожилая пара из их же страны, которая могла помочь молодым освоиться на новом месте. Он шел медленно, отвечая на приветствия людей, узнававших его в новом теле. В стороне, на верандах, сидели мужчины и женщины, одетые на голландский манер, и как всегда о чем-то сплетничали. Руки женщин были заняты шитьем, мужчины курили трубки. Исаак поднялся со скамьи, где он сидел рядом с пожилой женщиной, и торопливо пошел рядом с Доро.
— Аннек на пороге переходного возраста, — сказал он с беспокойством. — И миссис Виманс говорит, что ее ожидают неприятности.
— Это следовало предвидеть, — сказал Доро. Аннек Стайкер была одной из его дочерей, подававших большие надежды. При благоприятных обстоятельствах она могла бы занять место Лейла, когда она перейдет через кризис переходного возраста и ее способности окрепнут. Сейчас она жила со своей приемной матерью Маргарет Виманс — энергичной, психически устойчивой вдовой лет пятидесяти. Не было сомнений в том, что пожилой женщине придется сейчас мобилизовать все свои ресурсы, чтобы справиться с воспитанием молодой девушки.
Исаак откашлялся.
— Миссис Виманс боится, что она… может сделать что-нибудь с собой. Она частенько заговаривает о смерти.
Доро кивнул. Сила приходит так же, как появляется ребенок на свет — через агонию. Люди в переходном возрасте подвержены движению любой мысли, любому проявлению радости или боли в сознании других людей. В их голове постоянно бушует воющий вихрь психической энергии, производя мозговой «шум». При этом невозможно ни на минуту обрести покой, поэтому источником кошмаров может оказаться кто угодно. Некоторые из самых лучших людей, которых Доро смог вырастить — а вернее, очень многие, — останавливались в своем развитии именно на этой стадии. Они могли лишь передать свои потенциальные возможности детям, если те жили достаточно долго, чтобы дать им проявиться, но сами, как правило, оказывались бесполезны. Они никогда не умели управлять своими способностями. Они становились либо кормушкой для Доро, либо производителями. Доро скрещивал их с очень дальними их родственниками. Этот вид скрещивания позволял иногда получать именно таких детей, каким был Лейл. Только огромная забота и фантастическая удача позволяли получить такого ребенка, как Исаак. Доро ласково посмотрел на молодого человека.
— Завтра я первым делом навещу Аннек, — сказал он.
— Хорошо, — облегченно вздохнув, ответил Исаак. — Это должно помочь. Миссис Виманс говорит, что она посылала за тобой несколько раз, когда начались ночные кошмары. — Он замолчал в нерешительности. — Насколько тяжело это может быть?
— Так же, как для тебя и для Лейла.
— Боже мой! — заволновался Исаак. — Она ведь совсем еще девочка. Она не выдержит и умрет.
— У нее не меньше шансов, чем у тебя и у Лейла.
Исаак взглянул на Доро с неожиданной яростью. — Ведь тебе наплевать, что с ней будет, верно? Если она умрет, то на ее месте будет кто-нибудь другой.
Доро повернулся в его сторону и посмотрел на него. Исаак отвел взгляд.
— Здесь ты можешь быть хоть ребенком, если тебе так нравится, — сказал ему Доро. — Но пожалуйста, веди себя сообразно своему возрасту, когда мы войдем в дом. Я собираюсь уладить отношения между тобой и Энинву сегодня вечером.
— Уладить… ты окончательно собрался отдать ее мне?
— Подумай об этом несколько иначе. Я собираюсь женить тебя на ней.
У Исаака округлились глаза. Он остановился, прислонившись к высокому клену.
— Ты… я надеюсь, ты подумал об этом. Я имею в виду… ты действительно этого хочешь?
— Разумеется. — Доро остановился около него.
— Ты уже сказал ей?
— Еще нет. Я скажу ей после обеда.
— Доро, ведь она из дикого племени. Она может отказаться.
— Я знаю.
— Но что если ты окажешься не в состоянии убедить ее?
Доро пожал плечами. И без того озабоченный этим, он не хотел делиться своими мыслями с Исааком. Энинву либо подчинится ему, либо нет. Ему бы очень хотелось управлять ею так, как это мог делать Лейл, но у него не было таких способностей, как не было их и у Исаака.
— Если тебе не удастся уговорить ее, — сказал Исаак, — если она откажется понимать, позволь попытаться мне. Прежде чем ты… сделаешь что-то другое, дай мне попробовать поговорить с ней.
— Хорошо.
— И… и не давай повода, чтобы она ненавидела меня.
— Я не думаю, что смогу подтолкнуть ее к этому. Она скорее начнет ненавидеть меня, но уж никак не тебя.
— Не обижай ее.
— Не буду, если мне только удастся. — Доро чуть улыбнулся, обрадованный решением сына. — Я вижу, тебе понравилась эта мысль, — заметил он. — Тебе хочется жениться на ней.
— Да. Но я никогда не думал, что ты разрешишь мне это.
— Она будет гораздо счастливее с мужем, если он будет не навещать ее пару раз в год, а даст нечто большее.
— Ты хочешь оставить меня здесь работать на ферме?
— Можешь стать фермером, если тебе так нравится, можешь открыть лавку или кузницу. Никто не сможет это сделать лучше тебя. Делай все, что тебе понравится, но я собираюсь оставить тебя здесь одного — по крайней мере, на некоторое время. Она будет нуждаться в человеке, который поможет ей приспособиться к жизни, пока меня здесь не будет.
— Господи, — пробормотал Исаак. — Жениться. — Он покачал головой, а затем улыбнулся.
— Идем. — Доро направился к дому.
— Нет.
Доро обернулся и взглянул на него.
— Я не могу видеть ее, пока ты не скажешь ей… Я не могу. Я пообедаю вместе с Аннек. Должна же быть у нее хоть какая-то компания.
— Неизвестно, что подумает об этом Сара.
— Я знаю. — Исаак виновато взглянул в сторону дома. — Извинись перед ней за меня.
Доро кивнул, повернулся и пошел в дом, где его ждала Сара Катлер и накрытый полотняной скатертью ломящийся от угощений стол.
Энинву внимательно наблюдала, как белая женщина сперва накрыла длинный узкий стол чистой скатертью, а после этого расставила тарелки и другие приборы. Энинву была очень обрадована, когда заметила, что многие из приготовленных блюд знакомы ей еще по кораблю. Она знала, как их нужно есть, и поэтому могла не выглядеть за столом чересчур невежественной. Она, правда, не умеет готовить такую еду, но это придет со временем. Она должна учиться. А сейчас она только наблюдала и впитывала удивительные запахи, чтобы подогреть собственный аппетит. Ощущение голода было знакомым и здоровым. Благодаря ему она не слишком пристально следила за белой женщиной, и в то же время удерживала себя от того, чтобы полностью сконцентрироваться на собственной нервозности и неуверенности, охвативших ее в необычной обстановке. На стол был подан суп, очень густой от мяса и овощей. Затем жареная оленина — так белая женщина называла это мясо, — и большая домашняя птица, которая называлась индейкой. Энинву повторяла эти названия, убеждая себя, что они непременно должны пополнить запас ее слов. Новые слова, новые отношения, новая пища, новая одежда… И все же теперь она радовалась этой новой обременительной одежде. Благодаря ей она могла выглядеть гораздо привлекательнее других женщин, белых и черных, которые попадались ей в деревне, и это было очень важно. Она много раз вступала в брак и достаточно пожила в самых разных местах, чтобы понять, как важно усвоить общепринятую манеру поведения. То, что было самым обычным в одном месте, оказывалось совершенно нелепым и смешным в другом, а в третьем вызывало отвращение. Пренебрежение приличиями всегда обходилось очень дорого.
— Как мне называть тебя? — спросила она белую женщину. Доро назвал ее имя только один раз и притом очень быстро, когда представлял их друг другу, а сам спешил по срочным делам. Энинву показалось, что имя звучало похоже на «Саракатлер», но она не была уверена, что правильно произнесет его без напоминания.
— Сара Катлер, — сказала та очень отчетливо. — Миссис Катлер.
Энинву нахмурилась, смущенная. — Так как же будет правильно на самом деле? Миссис Катлер?
— Да. Ты произнесла это совершенно верно.
— Я все еще продолжаю учиться. — Энинву пожала плечами. — Я должна учиться.
— А как ты произносишь собственное имя?
— Энинву. — И хотя она произнесла его очень медленно, женщина все-таки спросила: — Это единственное имя?
— Да, только одно. У меня были и другие, но Энинву самое лучшее. Я всегда возвращаюсь к нему.
— Остальные короче?
— Мбгафо. Это имя дала мне мать. Одно время меня звали Атагбузи, и я очень гордилась этим именем. А еще меня звали…
— Не беспокойся, можешь не продолжать. — Женщина вздохнула, а Энинву улыбнулась собственным мыслям. Ей пришлось перечислить Исааку все пять имен, прежде чем он решил, что Энинву было самым лучшим.
— Могу я помочь тебе? — спросила она, когда Сара Катлер начала расставлять еду на столе.
— Не надо, — сказала женщина. — Просто посмотри. Очень скоро тебе придется все это делать самой. — Она с любопытством взглянула на Энинву. Она не то чтобы смотрела на нее во все глаза, но время от времени позволяла себе вот такие короткие любопытные взгляды. Энинву подумала, что у каждой из них уже накопилось множество вопросов друг к другу.
Сара Катлер спросила первой:
— Почему Доро называет тебя «Солнечная женщина»?
Доро обычно делал это с известной степенью нежности, когда обращался к ней по-английски, однако Исаак произносил это имя на манер индейского.
— На вашем языке мое имя означает «Солнце», — ответила Энинву. — Доро намеревался подобрать для меня английское имя, но я не захотела этого. Теперь же он просто переводит мое имя на английский.
Белая женщина лишь покачала головой и рассмеялась.
— На самом деле тебе везет гораздо больше, чем ты думаешь. Если у него такой повышенный интерес к тебе, то просто удивительно, что ты до сих пор не стала какой-нибудь Джейн, Элис или кем-нибудь еще.
Энинву пожала плечами.
— Ведь он не изменил свое собственное имя. Зачем бы ему понадобилось менять мое?
Казалось, что взгляд женщины был наполнен жалостью.
— А что такое Катлер? — спросила Энинву.
— Что это означает?
— Да.
— Катлер означает производитель ножей. Я думаю, что предки моего мужа занимались как раз этим делом. Вот, попробуй это. — Она протянула Энинву кусочек чего-то очень душистого, пропитанного маслом, наполненного фруктами и восхитительного на вкус.
— Как хорошо! — сказала Энинву. Сладость была не похожа ни на что знакомое ей. Она даже не знала, как выразить свой восторг теми немногими словами, которым Доро научил ее.
— Спасибо. Как это называется?
Женщина улыбнулась, явно довольная.
— Это своего рода печенье, которого я никогда не делала раньше, а сегодня приготовила специально к приезду Доро и Исаака.
— Ты сказала… — Энинву задумалась на мгновенье. — Ты сказала, что предки твоего мужа производили ножи. Катлер — это его имя?
— Да. Здесь после свадьбы женщина принимает имя своего мужа. До замужества я была Сара Витли.
— Так имя Сара ты оставляешь для себя?
— Да.
— А можно, я буду называть тебя Сара, твоим собственным именем?
Женщина внимательно посмотрела на нее.
— А я должна буду называть тебя Мгбафо? — Она с ужасной неразборчивостью произнесла это слово.
— Если тебе так хочется. Но только ведь Мгбафо — очень общее имя. Оно означает всего лишь день, в который я появилась на свет.
— Как… понедельник или вторник?
— Да. У вас их семь. У нас их всего четыре: Ико, Ойе, Афо, Нквоу. Людям часто дают имена по названиям дней их рождения.
— Наверное, твоя страна просто переполнена людьми с одинаковыми именами.
Энинву согласно кивнула.
— Но многие при этом имеют и другие имена.
— Как я понимаю, «Энинву» гораздо лучше.
— Да. — Энинву улыбнулась. — Сара тоже хорошее имя. Женщина всегда должна иметь что-то свое.
Когда в комнату вошел Доро, Энинву заметила, как женщина преобразилась. Она и до этого не была печальной или угрюмой, но вдруг показалось, будто годы слетели с нее. Она улыбнулась и сказала лишь несколько слов о том, что обед готов, однако в ее голосе прозвучало столько тепла, сколько не было за все предыдущее время, несмотря на ее более чем дружеское поведение. Возможно, что когда-то эта женщина была либо женой, либо любовницей Доро. Вероятнее всего, любовницей. Между ними и сейчас можно было заметить какую-то нежность, хотя женщина была явно немолода. Интересно, где же ее муж? Как это может быть, что женщина готовит обед для какого-то мужчины, который не является ни ее родственником, ни даже родней со стороны мужа (которому полагалось бы в это время сидеть в мужской компании перед одним из домов и покуривать свою трубку)?