Браун Сандра. Рикошет

   Дункан подошел ближе и сказал тише, но гораздо настойчивей:
   — Расскажите мне про него.
   — Не могу! — Взгляд, брошенный ею поверх его плеча, говорил об опасности. — Като.
   Повернувшись, он увидел входящего в столовую Като. Судья сразу же заметил их. Встав позади Элизы, Дункан сказал:
   — Знаете, я ведь могу просто спросить у него, хочет ли он вас убить и почему.
   Эти слова были сказаны только для того, чтобы взглянуть на ее реакцию.
   Она страшно побледнела, хотя всего несколько минут назад была пунцовой от гнева. Испуг был неподдельный. Или она отлично притворялась.
   Нет. Прошу вас.
   Она попросила беззвучно, одними губами, и это подействовало сильнее, чем если было бы сказано вслух.
   — Детектив Хэтчер, а я думал, вы давно уехали. — Подходя к ним, судья улыбался, но Дункан был готов поручиться, что эта встреча не доставляет судье никакого удовольствия. Он вопросительно взглянул на детектива, потом на жену. — Вы, кажется, были глубоко захвачены вашей беседой.
   — Я неожиданно повстречала детектива, когда выходила из уборной, — сказала она.
   — Я объяснял миссис Лэрд, что должен с вами поговорить. Наедине. — Краем глаза он наблюдал за Элизой. Казалось, она перестала дышать.
   — У меня назначен массаж, — сказал судья. — Можем пройти в раздевалку, поговорим, пока я буду переодеваться.
   — Внизу? — Судья кивнул. — Жду вас там. Миссис Лэрд. — Дункан посмотрел ей прямо в глаза и отвернулся.
   Судья пришел в раздевалку через несколько минут.
   — Она еще не пришла в себя, — начал он, не дожидаясь приглашения. — Нервничает. Взвинчена. Думаю, ей понадобится время, чтобы оправиться.
   — В такой ситуации испугаешься.
   — Еще бы. Мой шкаф вон там. — Он провел Дункана через ряд шкафов, остановился возле своего и принялся набирать код на замке.
   Дункан сел на мягкую скамейку рядом.
   — Пока не забыл — свой обед я записал на ваш счет. Клубный сэндвич и чай со льдом. Имейте в виду, добавка тоже оплачивается. Плюс двадцать пять процентов чаевых.
   — Двадцать пять? Вот это щедрость.
   — Я подумал, местному обслуживающему персоналу вы Должны быть особенно благодарны.
   — Значит, копались в нашем прошлом, — кисло улыбнулся судья.
   — Работа такая.
   — Тогда вам известно, где и кем работала Элиза. И чем она занималась до того, как пришла работать в этот клуб, вы тоже знаете. — Это прозвучало как утверждение. — Из-за этого она упала в ваших глазах?
   — Нет. А в ваших?
   Прямолинейный вопрос Дункана вызвал раздражение судьи. Резко щелкнул тяжелый замок на шкафчике светлого Дерева. Судья гневно обернулся к Дункану. Но ссоры не получилось — весь его запал вдруг испарился. Лэрд опустился на другой конец скамьи.
   Обреченно покачал головой:
   — Видимо, моя история проста до банальности. Я знаю, что это так. Я был уверен, что так и выйдет, когда начал встречаться с Элизой не только здесь, в клубе, но и за его стенами.
   — То есть когда вы начали с ней спать. Судья небрежно дернул плечом.
   — Сплетня мгновенно облетела всех моих друзей и коллег. Здесь, в клубе, только и говорили что о нашем романе. Потом об этом заговорила вся Саванна. По крайней мере, так мне казалось.
   — Вас это не волновало?
   — Нет, потому что я был влюблен. И до сих пор влюблен. Я старался по мере возможности не обращать внимания на пересуды. Тогда один друг, как говорят в таких случаях, «из самых лучших побуждений», — судья нарисовал в воздухе кавычки, — пригласил меня на ланч и сообщил, что официантка, с которой я встречаюсь, не совсем подходящая пара для человека моей должности и социального статуса. Рассказал, где она работала до «Серебристой волны». Он думал, я ужаснусь, буду шокирован. Но я к тому времени знал весь послужной список Элизы.
   — Провели собственное расследование?
   — Нет. Элиза мне сама все рассказала. Она с самого начала была со мной честна, и за это я полюбил ее еще сильнее. Знакомых, которые откровенно презирали ее, я считаю своими бывшими друзьями. Да и кому нужны такие друзья? Но Элиза беспокоится. Она считает, наша свадьба мне повредила.
   — А она вам повредила?
   — Нисколько.
   — Со времени вашей свадьбы вы еще не переизбирались на должность судьи. Ваши избиратели могут отвернуться от вас так же, как и бывшие друзья.
   — Конечно, любой, кто захочет мне насолить, будет копаться в прошлом Элизы. Мы к этому готовы. Мы не собираемся делать из него секрета; нам кажется, оно к делу не относится, да так и есть на самом деле.
   — Если не считать, что оно может стоить вам должности. Вас это не волнует?
   — А вы, детектив, что бы предпочли? Кресло судьи или Элизу в своей постели каждую ночь?
   Он проверяет меня, понял Дункан. Несколько секунд они с судьей смотрели друг другу в глаза, потом детектив сказал:
   — А разве есть выбор?
   — Я тоже так думаю, — рассмеялся судья. Он примирительно поднял ладони. — В глазах многих я достоин сожаления: несчастный, от любви потерявший голову. Я полюбил ее, как только увидел, и люблю до сих пор.
   Дункан вытянул ноги и посмотрел на носы своих ботинок.
   — Охотно верю, — сказал он. Выждав несколько секунд, он добавил: — Чему я не верю, так это тому, что с Мейером Наполи вы общались только в зале суда, и нигде больше. — Он перевел взгляд с ботинок на судью. — Здесь вы, судья, наврали.
   Игру в гляделки выиграл Дункан. Ярость, наполнявшая взгляд судьи, медленно погасла. Наконец он вздохнул, сдаваясь.
   — А вы молодец, детектив.
   — Спасибо, но мне ваши комплименты не нужны. Лучше объясните мне, зачем было врать.
   Он глубоко вздохнул и неторопливо ответил:
   — Чтобы Элиза не узнала, что я нанял Мейера Наполи за ней следить.
   Примерно такого ответа Дункан и ожидал.
   — А зачем вы его наняли?
   — Я стыжусь своего поступка.
   — Я не об этом спрашивал.
   — Не могу поверить, как опустился до того, что нанял такого…
   — Грязного проныру, — нетерпеливо закончил Дункан. Прямого ответа он еще не получил. — Рекомендательных писем Наполи с собой не носил, и все-таки вы его наняли. Наняли, чтобы следить за своей женой. Зачем?
   — Опять-таки, причина банальна. Старейшая в мире. — Судья грустно посмотрел на Дункана.
   — Она вам изменяла.
   Дункан не предполагал, что человек с характером судьи может улыбаться столь жалкой улыбкой; хотя, конечно, рогоносцы — одни из самых жалких созданий на земле.
   — У меня возникли подозрения, — ответил судья. — Но прежде, чем вы узнаете от меня хоть что-нибудь, имейте в виду: это случилось далеко не вчера. В прошлом году.
   — Ясно.
   — С этим покончено, и сейчас она мне верна, — настаивал он.
   — Ясно.
   Довольный тем, что он прояснил этот важный момент, судья продолжил:
   — Несколько месяцев я пытался не замечать признаков.
   — Каждый вечер у нее болела голова?
   — Нет, — хохотнул судья. — Элиза всегда была страстной в постели, даже когда мои подозрения сильно обострились. Мы испытывали друг к другу неиссякаемую сексуальную жажду.
   Дункан постарался сохранить на лице безразличие; но даже если бы попытка вышла неудачной, судья все равно бы ничего не заметил — его захватили воспоминания.
   — Здесь было другое, — сказал он. — Классические признаки. Звонки по телефону, когда, по ее словам, ошибались номером. Она опаздывала к обеду или ужину и не могла толком объяснить почему. Время свидетельствовало против нее.
   — Похоже, она встречалась с любовником. — Дункан испытал какое-то злорадное удовольствие, высказав Лэрду свои сомнения насчет того, что Элиза испытывала к мужу неиссякаемую сексуальную жажду.
   — Мне тоже так показалось. И эта мысль не давала мне покоя. Я не мог думать ни о чем другом. Если это было правдой, я должен был все выяснить и узнать, кто он.
   — И вы решили прибегнуть к услугам Мейера Наполи.
   — Это лишь свидетельствует о глубине моего отчаяния. В офис к нему я идти отказался. Мы встретились вечером на развязке. Я отрабатывал повороты, а он тем временем задавал обычные для такого дела вопросы. Знаю ли я, кто ее любовник? Как давно они встречаются? — Он с отвращением тряхнул головой. — Я не мог поверить, что обсуждаю свою жену с подобным типом. Эти выражения, вульгарные словечки — я не мог применить их к Элизе. Все это казалось настолько неправильным, что я хотел тогда же прекратить дело. Но, — со вздохом продолжил он, — я зашел слишком далеко, а незнание причиняло мне боль. Поэтому я заплатил ему требуемую сумму в качестве аванса и уехал. Тогда я видел его в последний раз.
   Дункан следил за рассказом и угадывал в нем почти каждое слово еще до того, как его произносил судья. За время работы в полиции он наслушался немало подобных историй. Страсть ведет к собственничеству и ревности, а заканчивается все нанесением увечий различной степени тяжести, а нередко и убийством.
   Но последняя фраза судьи выбивалась из общего хода рассказа.
   — Видели его в последний раз? Наполи не смог ничего выяснить?
   — Смог, — напряженно сказал судья.
   — У нее был любовник.
   — Не знаю.
   — Простите, судья. Вы меня запутали.
   — Наполи связался со мной, — пояснил тот. — Он следил за Элизой во время нескольких тайных свиданий. Выяснил, кто этот мужчина. Записал время и место встреч. Но… я не дал ему договорить. Не мог больше слушать. Не хотел доказательств ее измены.
   — Необычная реакция, судья, — медленно сказал Дункан. — Муж, возможно, и узнает все последним, но узнать он все-таки хочет.
   — От этого я бы не стал любить ее меньше. Я бы не расстался с ней.
   «А убить ее тебе бы захотелось?» — подумал Дункан.
   — Значит, подробностей этих тайных свиданий вы так и не узнали?
   — Нет, — покачал головой судья. Очевидно, воспоминания причиняли ему боль.
   — А она знает о том, что вам все известно?
   — Нет. Я не хотел, чтобы она знала о том, до какой низости я опустился: нанял детектива шпионить за ней. Мне было стыдно. И потом, через несколько недель после того, как я отказал Наполи, это было уже неважно.
   Дункан непонимающе сморщил лоб:
   — Она перестала ходить к нему на свидания?
   — В каком-то смысле да. — Помедлив, судья добавил: — Элиза изменяла мне с Коулманом Гриэром.
   Даже в середине дня в «Белом фраке» было темно, как в глухую ночь. Темноту рассеивали только сверкавшие на костюме танцовщицы стразы и розово-голубые звезды, покрывавшие потолок.
   До прихода толпы, каждую субботу с наступлением темноты заполнявшей зал, было еще далеко. Вдоль полукруглой сцены расположились несколько посетителей. Они потягивали напитки и увлеченно следили за танцовщицей. Лишь один свистел и бурно хлопал в такт.
   Савич занимал нишу в задней части клуба, вдали от сцены — чтобы не мешала громкая музыка. Он сидел на диванчике у стены, лицом к залу. Он никогда не оставлял спину открытой.
   Он увидел, как официантка в бюстгальтере из черных перьев и кожаных гамашах показывает Элизе дорогу среди хаоса пустых столиков и стульев. Когда они подошли к его нише, он жестом пригласил Элизу садиться.
   — Вам принести что-нибудь, мистер Савич? — спросила официантка.
   Он вопросительно взглянул на Элизу. Она покачала головой.
   — Уверена? — спросил он. — Извини, если обижу, но вид у тебя измотанный, самое время выпить.
   — Нет, спасибо.
   Он отмахнулся от официантки:
   — Нас не беспокоить.
   На обратном пути она особенно старалась вилять обнаженным задом.
   — Новенькая. Старается попасть в танцовщицы. — Улыбнувшись, он повернулся к Элизе: — Прости, что тебе пришлось так далеко идти. Кении сказал, у тебя что-то срочное.
   — Спасибо за то, что так быстро согласился со мной встретиться.
   — Говоря о быстроте, Элиза, времени ты мне дала немного. Должно быть, ты спешишь сильнее, чем при прошлой нашей встрече.
   — Так и есть.
   — А в чем дело? Что случилось?
   — Ничего. Больше ничего. Просто не терпится услышать от тебя новости.
   Он знал, что она лжет, но не стал говорить этого вслух. До чего трогательны были ее тщетные попытки скрыть разочарование от того, куда зашло расследование. Иначе она не стала бы звонить ему в субботу днем и голос ее не звучал бы, по выражению Кении, «донельзя расстроенным». Ей так не терпелось увидеться с ним, что она согласилась приехать в стриптиз-клуб, где они впервые встретились. Он располагался за много миль — и световых лет — от ее особняка, загородного клуба и жизни в качестве миссис Като Лэрд.
   — Что чувствуешь, снова оказавшись в «Белом фраке»? Она внимательно огляделась.
   — Кажется, я работала здесь сто лет назад.
   — Тебя здесь по-прежнему не хватает.
   — В этом я сомневаюсь. Уже заметила новое дарование.
   — Но некоторые девушки надолго западают в память. Он помолчал, фраза повисла в воздухе. Затем откинулся на мягкую спинку диванчика и вынул золотой портсигар и зажигалку.
   — Савич, тебе удалось…
   — Хэтчер.
   Она вздрогнула от удивления. Или от чего-то другого.
   — Что о нем известно?
   Савич неторопливо зажег сигару.
   — Он по-прежнему расследует дело?
   — Так же, как и час назад.
   — Дункан Хэтчер, детектив из отдела убийств, — сказал он. — Почему он продолжает расследование?
   — Говорит, есть факты, которые нужно прояснить до закрытия дела.
   — И ты в это веришь? — спросил он, раздраженный ее наивностью. — Элиза, он подкапывается. Старается найти ошибку в твоей истории про самозащиту.
   — Он с нами беседует, и все.
   — С тобой и мужем вместе?
   — Сейчас они с Като говорят наедине.
   — Почему наедине?
   Она глубоко вздохнула:
   — Не знаю.
   — Ага. Вот почему ты перепугалась.
   — Я ничуть не испугана.
   Резкость ее тона заставила Савича поднять одну бровь, напомнив ей, что это она пришла просить у него помощи и что таким тоном просительницы не разговаривают. Подействовало. Она взяла себя в руки.
   — Ты смог сделать то, о чем я тебя просила? — повторила она.
   Он выпустил в потолок облако дыма, который завился спиралью в розово-голубом свете неоновых звезд.
   — Элиза, скажи, что ты думаешь про Дункана Хэтчера?
   — Резкий. Грубый. Как ты меня и предупреждал. Понизив голос, он продолжил:
   — Возможно, гораздо интереснее было бы узнать, что детектив Хэтчер думает о тебе, прекрасная Элиза.
   — Он считает меня лгуньей.
   — Неужели? — Не мигая, он смотрел на нее своими голубыми глазами. — Это правда?
   — Нет.
   — Тогда тебе нечего бояться.
   — Я боюсь, что детектив Хэтчер и дальше будет считать меня лгуньей.
   — Заставь его передумать, — пожал плечами он.
   — Уже пробовала. Не получилось.
   — Это меня не удивляет. Он может быть таким обаятельным. По крайней мере, так говорят. Но внутри этого задиры-южанина, этого рыжего красавчика, сидит полицейский. И только долбаный полицейский, — сказал Савич, не сдержав злобы на Хэтчера. — Он не закроет твое дело до тех пор, пока у него в голове останется хоть крохотное сомнение, что это была самозащита. Послушай меня внимательно, Элиза. Он пролезет в любую щель, обшарит каждый угол и запляшет от радости, если найдет хоть какую-то грязь. Между ним и твоим мужем черная кошка пробежала.
   — Знаю. Они недавно сцепились из-за суда над тобой.
   — Да, и поэтому Хэтчеру будет вдвойне приятно унизить тебя и судью. Желательно публично. Но это пустяки по сравнению с тем, что он задумал для меня. Этот парень выполняет миссию. Такие никогда не прощают и никогда не сдаются.
   — В нем это чувствуется.
   — Элиза, ты попала в серьезную переделку. Она закусила губу.
   — У него нет никаких доказательств, что это была не самозащита.
   — Хэтчер прославился умением слепить дело буквально из пустяка, и, за исключением моего суда, он добивается вынесения приговора, который никакие апелляции потом не могут смягчить. — Он продолжил, почти недоумевая: — Этот парень в самом деле верит в то, что он делает. Правда против кривды. Добро против зла. Рыцарь. Чист и, кажется, неподкупен.
   Савич замолчал, словно споткнувшись на этой своей мысли. «Кажется, неподкупен», — подумал он.
   Сквозь сигаретный дым он окинул взглядом свою гостью. Чудесная девушка, ничего не скажешь. Стиль и сексуальность в одном сногсшибательном флаконе. Мощное оружие. Против такого даже рыцарь не устоит.
   Эта мысль вызвала у него приятную улыбку.
   — Прелестная Элиза, — сладчайшим голосом начал он, — поговорим об услуге, о которой ты меня просила. Думаю, тебе будет приятно узнать, что я ее уже выполнил.

Глава 11

   В спальне громко запищал предупредительный сигнал, сообщая об открытой входной двери. Элиза торопливо вышла в коридор. У лестницы она услышала, как внизу набирают код на панели управления сигнализацией. Като возвратился домой.
   Он показался внизу, в прихожей. Она окликнула его по имени. Он поднял голову, увидел ее на вершине лестницы.
   — Здравствуй, Элиза. До сих пор не спишь? Я почему-то не удивлен. — И, вместо того чтобы подняться к ней, прошел дальше по коридору и исчез из виду.
   Свидание с Савичем ее взбудоражило. Свидания с Савичем всегда так на нее действовали.
   Когда она вернулась, дома никого не было. По субботним вечерам у миссис Берри выходной, ее Элиза и не ожидала застать. Но и Като отсутствовал, и это было необычно. С наступлением ночи она несколько раз пыталась дозвониться ему на мобильный, но смогла лишь оставить несколько сообщений. Като на них не ответил.
   Это на него не похоже — с ним всегда можно было связаться. Дурное предзнаменование. Всю ночь до рассвета она провела в ужасном беспокойстве, гадая, что же такого Дункан Хэтчер сказал ее мужу.
   Она быстро спустилась по лестнице.
   — Като?
   — Я здесь.
   Голос доносился из кухни. Когда она вошла туда, он повернулся и посмотрел на нее. В руке Като сжимал большой нож для разделки мяса. Она посмотрела на сверкающее лезвие, потом на него:
   — Что ты делаешь?
   — Бутерброд. — Он сделал шаг в сторону, и она увидела на столешнице хлеб и ветчину. — Хочешь?
   — Нет, спасибо. Может, лучше позавтракаешь? Я могу приготовить…
   — Мне хватит и бутерброда.
   — Я всю ночь звонила тебе на мобильный. Где ты пропадал?
   — Разве тебе не передали? — Нет.
   — Меня пригласили сыграть в покер по-крупному. Я попросил администратора клуба позвонить тебе и предупредить, что домой я вернусь поздно.
   Он потянулся к стоявшему за ней телефону, нажал кнопку громкой связи. Новых сообщений нет — просигналил длинный гудок.
   — Странно. Обычно на парня можно положиться.
   Элиза сомневалась, что он вообще говорил с администратором. Если уж он действительно не хотел, чтобы она волновалась, почему не позвонил ей сам?
   Он сложил бутерброд и отрезал ножом половину.
   — Элиза, во сколько ты вернулась домой?
   — Кажется, около пяти. После клуба мне позвонили из ателье, сказали, что мой заказ готов. Я поехала забрать его, потом прошлась по магазинам.
   Это была правда. Но перед тем, как заехать в бутик, где она часто делала покупки, Элиза побывала на окраине города, в «Белом фраке», где встретилась с Робертом Савичем.
   Он положил бутерброд на тарелку и пошел к обеденному столу.
   — Купила что-нибудь?
   — Брючный костюм и платье для коктейля.
   — Потом покажешь. — Он слизнул с пальца майонез.
   — Мне кажется, тебе должно понравиться. — Она села напротив, вгляделась ему в лицо, пытаясь встретиться с ним глазами. Но он избегал ее взгляда. — Ты впервые не ночевал дома. Впервые с тех пор, как мы поженились.
   Он прожевал кусок, вытер рот салфеткой.
   — У меня впервые, с тех пор как мы поженились, был такой день, как вчера.
   Он снова откусил, прожевал, отер губы. Он по-прежнему избегал ее взгляда. Элиза встревожилась не на шутку.
   — Меня донельзя расстроила беседа с Дунканом Хэтчером.
   Она перестала дышать.
   — Даже стальные пальцы Курта не смогли размять мне спину и плечи. — Он снова откусил.
   — Чем он тебя так огорчил? О чем вы говорили?
   — О наших взаимоотношениях. Твоих и моих, конечно, а не моих с ним, — прибавил он, безрадостно улыбнувшись.
   — Наши отношения его не касаются. Тогда он посмотрел ей прямо в глаза:
   — Видимо, он думает иначе.
   — С какой стати?
   — Это ты мне скажи.
   — Прости, Като. Я тебя не понимаю.
   — Я дважды застаю вас вместе, голова к голове, вы стоите и о чем-то увлеченно разговариваете. Тогда, на торжественном ужине. Сегодня, в клубе. И ни в тот, ни в другой раз радости мне это не доставило.
   — На ужине он был просто незнакомцем, который попросил меня разменять купюру. Сегодня, когда я вышла из Дамской комнаты, он дожидался в холле тебя.
   Своими темными глазами он вгляделся в ее глаза.
   — Чтобы найти меня сегодня, вовсе не нужно было рыскать по таким углам. А в тот вечер он мог обратиться со своей просьбой к кому угодно. Он специально ищет встречи с тобой. И ты, Элиза, должна понимать почему. Ты не настолько наивна.
   — Думаешь, Хэтчер в меня влюблен? Судья презрительно фыркнул:
   — При чем здесь любовь! Просто он хочет переспать с тобой, чтобы выставить меня на посмешище.
   Като где-то шатался всю ночь из-за ревности и уязвленного самолюбия. Она почувствовала, что снова может дышать.
   — Я отправил его в тюрьму, и таким образом он бы мне превосходно отомстил, — сказал он. — Соблазнив мою жену.
   Хотя тем же самым Дункан Хэтчер грозил ей после торжественного ужина, она с улыбкой покачала головой:
   — Ты ошибаешься, Като. Вне расследования ему нет до меня ровно никакого дела.
   — Разве есть мужчина, способный против тебя устоять? Она улыбнулась на этот комплимент.
   — А ты сама, Элиза?
   — Что я?
   — Как ты относишься к детективу?
   — Зачем ты спрашиваешь? — Она слегка пожала его лежавшую на столе руку. — Като, с того момента, как я выстрелила, детектив Хэтчер только и делает, что меня унижает. Меня тошнит от одного его вида.
   Его лицо смягчилось.
   — Рад это слышать. — Он оттолкнул тарелку и потрепал жену по щеке. — Пойдем в бассейн.
   — Сейчас? Ты только что поел, скоро рассвет. Неужели ты не устал?
   — Я бодр, как никогда. И потом, я не говорил, что собираюсь поплавать.
   Он взял ее за руку, и вместе они вышли из дома. Она хотела включить подсветку и фонтан в центре бассейна.
   — Оставь, — попросил он.
   Потом разделся донага. Стало ясно, что усталости у него не было и в помине. Он подошел к ней, развязал пояс ее халата и снял его, потом — тонкую кружевную ночную рубашку. Его руки властно заскользили по ее телу, сегодня грубее обычного.
   Она отвечала, как от нее ожидалось, но мысли ее были заняты другим. Она думала о Дункане Хэтчере. Он не передал Като их разговор. Значило ли это, что он ей поверил? Хоть немного?
   Като взял ее за руку и повел по ступенькам в бассейн. Он взял ее руками за талию и увлекал все дальше в воду, до тех пор, пока она уже перестала касаться ногами дна. Ее тело скользило в воде, касаясь его тела, и тут она заметила, что здесь, в центре бассейна, вода глубокая и темная. Как секреты.
   — Дункан?
   Он пробурчал что-то в ответ.
   — Это тебя.
   — А? — Он оторвал голову от подушки и приоткрыл глаз.
   — Тебе звонят на мобильный.
   — Спасибо. — Одной рукой он потер глаза, чтобы они открылись, другой взял телефон. — Да?
   — Угадай, что за птичка попалась вчера в нашу клетку и до сих пор в ней кукует?
   — Который час? — прохрипел он, вглядываясь в расплывающиеся стрелки будильника.
   — Гордон Балью.
   — Кто? — Удивительно, как это Диди умудряется всегда быть такой бодрой, даже воскресным утром.
   — Горди! — воскликнула она. — Горди Балью, один из дружков Савича.
   — Понял. — Он со стоном перекатился на спину и сел. Спавшая рядом с ним девушка уже встала и одевалась, собирая разбросанную по комнате одежду. — Что он натворил?
   — Это важно? — сказала Диди. — Пока он хочет с нами сотрудничать. Встретимся на месте.
   Прежде чем он успел открыть рот, она уже повесила трубку. Он положил телефон обратно на ночной столик и свесил ноги с кровати.
   — Прости, мне надо бежать. Работа.
   — Все нормально, — сказала девушка, натягивая через голову кофточку. — Мне тоже пора уходить.
   Они познакомились вчера ночью в одном из оживленных местечек на Маркет-сквер. Маленькая симпатичная брюнетка. Больше он ничего про нее не знал. Она о чем-то ему рассказывала, но музыка была слишком громкой, он крепко выпил и не вслушивался, потому что ее болтовня все равно его не интересовала.
   Ни разговора, ни ее имени он не запомнил. Как и приглашения провести с ним ночь у него дома. Наверно, он ее все-таки пригласил. Что касается самого секса, одно он помнил точно: презерватив он надел. Стоило ему кончить, и он мгновенно заснул.
   Вообще приводить домой незнакомок было не в его правилах. Но он подумал, что секс, пусть даже бездумный, бессмысленный секс, поможет ему отвлечься от мыслей об Элизе Лэрд.
   Не тут-то было.
   Мыслями он был далеко, и это наверняка чувствовалось, а допускать подобную несправедливость по отношению к женщине нельзя. Чувствуя себя виноватым, он сказал:
   — Слушай, ты вовсе не должна уходить отсюда, потому что мне пора. Оставайся. Поспи. Чувствуй себя, как дома. Если дело пустяковое, мы сможем потом вместе съездить куда-нибудь позавтракать.
   — Нет, спасибо.
   — Тогда оставь свой телефон. — Он попытался придать голосу хоть немного энтузиазма, но голос не слушался. — Хочу снова с тобой встретиться.