Браун Сандра. Рикошет

   Его мысли прервал Жерар.
   — Прежде всего я должен поговорить об этом с шефом; хотя, кажется, пора еще раз потрясти Горди Балью. — Он попросил Диди вызвать Горди бесплатного адвоката и назначить допрос. — Надо поговорить с ним как можно скорее, — добавил он, когда она повернулась, чтобы уйти. — Сегодня вечером. Дай ему это понять.
   — Есть.
   — Кажется, на этот раз маленький засранец говорит правду, — заметил Уорли. — Кто бы мог подумать?
   Из кабинета Дункана вышел судья. Глаза у него были влажные и покрасневшие.
   — Я хотел бы сам рассказать об этом шефу Тэйлору. Билл, вы меня проводите?
   — Конечно.
   — Благодарю вас.
   — Вам, судья, не поздоровится, когда обо всем узнают, — сказал Жерар.
   — Отлично понимаю. И все же эти фотографии доказывают со всей очевидностью только то, что Элиза говорила с Савичем. Ничего криминального в снимках нет. Никакого секса. Возможно, я их неправильно датировал. Что, если они были сделаны несколько лет назад, еще до того, как Элиза познакомилась со мной?
   Жерар выразительно посмотрел на Дункана, давая ему понять: в его обязанности входит развенчать предположения судьи.
   — Честно говоря, судья, есть свидетель, который видел миссис Лэрд с Савичем в клубе, где она раньше работала. Они встречались всего за несколько дней до ее исчезновения.
   Судья отшатнулся:
   — Как? Недавно?
   — Так он говорит.
   — Кто это?
   — Парень, которого недавно посадили за нападение, — ответил Дункан.
   — Вам давно это известно? Почему мне ничего не сообщили?
   — Этот человек — уголовник со стажем, — вмешался Жерар. — Шеф Тэйлор принял его рассказ за попытку получить вашу награду или, вероятно, смягчение приговора. И он просил не тревожить вас этой историей, пока у нас не появятся доказательства.
   — Хотя, — сказал Дункан, — его долго допрашивали, и он клянется, что сказал правду. Если это так… — Он проглотил комок, подступавший к горлу. — Если это так, Савич, возможно, связан с исчезновением вашей жены.
   — Этот заключенный… как его зовут? — воскликнул судья, оживившись.
   — Горди Балью.
   — Если он связан с Савичем, он может знать больше, чем рассказывает. Он может знать, где Элиза.
   Наблюдать за этим воодушевлением было еще тяжелее, чем за предшествовавшим ему горем. Если жена отыщется, ей предъявят обвинение в убийстве Наполи. Кажется, судья про это забыл. Или ему было все равно, главное — увидеть ее живой.
   Жерар попытался поддержать его оживление.
   — Кто уж сумеет добыть из Горди информацию, так это Дункан. Можете прийти полюбоваться, как он будет его допрашивать.
   — Не будет, — подойдя ко всем, сказала Диди, но смотрела при этом на Дункана. — Примерно час назад Горди Балью вскрыл себе сонную артерию зубцами пластиковой вилки. Он мертв.
   Сообщение Диди всех словно придавило. Уорли вернулся к своему столу и принялся рыться в ящиках в поисках сигареты, спрятанной на случай отчаянной необходимости.
   Жерар сел на край стола и бессмысленно уставился в пол.
   Судья, казалось, не понял значения самоубийства Горди.
   — Но у вас остался Савич. Почему бы не пойти и не спросить его обо всем прямо?
   Дункану показалось, что он сейчас задохнется в этой комнате. Сначала фотографии, на которых Элиза вместе с Савичем. Затем мучительная догадка, что его соблазнение было подстроено Савичем. А теперь смерть Горди Балью.
   И хотя ему хотелось долго материться по поводу каждого из этих открытий, каким-то образом он сумел действовать спокойно и непредубежденно, как и полагалось. Но замечание судьи привело его в ярость.
   — Почему бы нам не спросить его обо всем прямо? А вы думаете, мы не спрашивали? — закричал он срывающимся от душившего его гнева голосом. — Горди Балью мертв.
   Значит, встречи Савича с вашей женой все равно что не было. Ее удалили. Вот так. — Он хлопнул в ладоши, словно убивая комара. — И с чего это теперь вы вдруг хотите засадить Савича? Вы его отпустили! Если бы не вы с вашим проклятым незачтенным судом, он бы уже сидел за решеткой, а не убивал людей. Не калечил судьбы.
   — Дункан, — Жерар произнес это мягко, но тем сильнее оно подействовало.
   Каждая клеточка организма Дункана клокотала от ярости. Ему хотелось бить, крушить, но вместо этого он стиснул зубы, чтобы не сказать чего-нибудь еще.
   Диди откашлялась и дипломатично пояснила:
   — Савич отрицал любую встречу с вашей женой, судья. И теперь нового свидетеля нам вряд ли удастся найти.
   Судья шумно выдохнул и тяжело опустился на ближайший стул.
   — Фотографии многое объясняют. Элиза вела двойную жизнь, которая и привела ее к убийству Наполи. Затем она прыгнула с моста. — Он по очереди посмотрел всем в глаза, словно надеялся, что кто-то оспорит его мысль. Все молчали. — Все то время, пока мы ее искали, надеялись увидеть ее живой, она была мертва, верно? — Голос изменил ему, судья всхлипнул. — Мне кажется, все кончено.
   — Нет, — сказал Дункан. — Тело еще не нашли.
   Он выбежал из «Казарм», сел в машину и погнал. И лишь проехав половину пути, он сообразил, куда едет. В отделе он думал только о том, чтобы поскорее оказаться как можно дальше оттуда. Иначе он не ручался за себя и свои слова.
   Между тем подсознание, видимо, уже решило, что смерть Горди Балью не пройдет незамеченной. Он был новой жертвой Савича, это ясно, как если бы Савич своими руками воткнул ему в горло эту вилку.
   Каким-то образом Савичу удалось добраться до Горди и внушить, что подобное самоубийство — гораздо лучший способ свести счеты с жизнью, чем мучительная смерть, приготовленная для него Савичем.
   Его не спасли даже тюремные запоры. У Савича везде были свои люди, в любой отрасли бизнеса, в любом отделе местного правления, во всех органах правопорядка. У него были длинные и очень сильные руки. Для него передать Горди Балью в тюрьму сообщение было парой пустяков.
   Но на этот раз Дункан не позволит ему так легко отделаться.
   Нарушив все ограничения скорости, Дункан примчался к тюрьме в два раза быстрее, чем обычно. Поставил машину на стоянку, вышел и заторопился ко входу. Он хотел устроить хорошую взбучку охране, чья невнимательность позволила Горди совершить самоубийство. Кому-то из них Савич приплачивал, хорошо, если не обоим сразу.
   Размышляя об этом, он заметил Савича. Тот неторопливо шел по коридору к выходу.
   Дункан первым оказался у дверей, рванул их и, войдя в здание, загородил Савичу путь. Савич удивился неожиданному появлению Дункана, но мгновенно овладел собой. Губы его растянула приятная улыбка.
   — А, детектив, здравствуйте. Какая приятная встреча, и в таком месте.
   Дункан сжал кулаки.
   — Пришел проверить, жив Горди Балью или умер?
   — А, вы тоже слышали про бедного Горди. Жизнь была к нему неласкова, и кончил он, откровенно говоря, плохо. Я пришел забрать его тело, чтобы достойно похоронить.
   — Вранье собачье. Ты пришел проверить, сделал ли он то, что ты ему приказал.
   — Понятия не имею, о чем вы говорите, — склонив напомаженную голову, он критически оглядел Дункана. — Вы весь красный. Неужели вы так близко к сердцу принимаете смерть Горди? Я и не знал, что вы с ним друзья.
   — Пришел намочить руки в его крови.
   — Что за возмутительное предположение.
   — Тебе надо было убедиться, что Горди больше ни слова сказать не сможет, что он не опасен. Газетным новостям о самоубийстве ты не поверил, вот и пришел убедиться сам, подошла ли пластиковая вилка для такого дела.
   Савич поморщился.
   — Детектив Хэтчер, вы просто превзошли себя. Более абсурдного предположения я от вас еще не слышал. Я пришел сюда, чтобы позаботиться о своем бывшем служащем. Больше ничего. А сейчас прошу меня извинить…
   Он попытался обойти Дункана, но тот схватил его за руку выше локтя, впечатал Савича в стену и прижал. Приблизив к нему свое лицо, Дункан спросил:
   — Это ты подослал ее ко мне?
   — Девчонку, которую ты подцепил в баре на Ривер-стрит? Отлично знает свое дело, правда?
   Дункан придавил горло Савича локтем и прорычал:
   — Элизу!
   — А, женушку судьи. — Локоть Дункана давил Савичу на горло, его лицо потемнело от нехватки воздуха, но он по-прежнему улыбался. — Так я был прав. Она интересует тебя не только как подозреваемая.
   — Эй вы, парни?
   Краем глаза Дункан заметил приближавшихся к ним двух охранников. Вид у тех был настороженный. Он сказал:
   — Детектив Хэтчер, полиция Саванны, отдел убийств.
   — А, детектив, мы в курсе, кто вы такой. Может, помощь нужна?
   — Нет. Проваливайте. — Он надавил на горло Савича сильнее и еще понизил голос, чтобы слышать его мог только Савич: — Ты подослал ко мне Элизу?
   — Что за бредовая идея? Сомневаешься в своей сексуальной привлекательности?
   Охранники подошли ближе. Один расстегнул кожаную кобуру на бедре и положил руку на рукоятку пистолета.
   — Детектив Хэтчер, — сказал он, — если вам нужна помощь…
   — Вы хотите арестовать его? — спросил другой охранник. — Если да, то…
   — Я сказал, проваливайте! — крикнул Дункан.
   Из-за того, что горло у него было наполовину придавлено, смех Савича походил на клекот.
   — Ты жалкий неудачник. Слабак. Ничего не можешь из того, что хочешь. А теперь еще и влюблен. В привидение. — И прибавил еле слышно: — Не раскисай, детектив. Может, Наполи ее быстро убил.
   Кулак Дункана тяжело впечатался в скулу Савича, словно копер в сваю. Дункан увидел, как кулак рассек скулу, как потекла кровь и лицо Савича исказилось от боли. Но его радость была недолгой. Бросившиеся вперед охранники, теперь их было уже четверо, оттащили его от Савича. Тот хладнокровно вытащил из кармана платок и промокал им кровь.
   Дункан не сопротивлялся охранникам. Позволил себя оттащить. Но глаза его сверлили Савича.
   — Готовься. Я тебя достану.
   Улыбка сбежала с лица Савича. Глаза вспыхнули злобой.
   — Жду с нетерпением, — прошипел он.

Глава 22

   Бармен вытер влажные от лимонного сока пальцы и нож о полотенце.
   — Ну и дождь — их и винить-то не стоит, что остановили поиски. Наверное, тело уже никогда не найдут. Теперь, видно, эта история навсегда останется загадкой. Убили ее или она покончила с собой? — Бармен отложил полотенце и наклонился над барной стойкой. — Как думаешь, что там произошло?
   Посетитель поднял мутные от усталости глаза и хрипло сказал:
   — Я знаю, что произошло. Бармен насмешливо поднял брови:
   — Это точно. Уж ты-то знаешь наверняка.
   После потасовки с Савичем Дункан прямиком отправился в этот бар. Охранники, которые вывели его на улицу, посоветовали заглянуть в какое-нибудь местечко и остыть, а уже потом возвращаться. Он не сердился на них. Они просто выполняли свою работу. Ему еще повезет, если Савич не станет подавать на него в суд за оскорбления.
   Он послушно ушел и возвращаться не стал. Все равно попытки допросить охранников Горди Балью ни к чему бы не привели. Он был не в том состоянии, чтобы расследовать убийство подобной важности. Да сейчас это и бесполезно. Ни один человек Савича его не выдаст. Кровь Горди еще слишком свежа.
   И он отправился искать утешение в бар «У Смитти», где виски подают неразбавленным и не нужно ни от кого скрывать раздирающую сердце боль. Против воли он снова посмотрел на безмолвный экран за стойкой бара. Пресс-конференция продолжалась. Как сказал бармен, тело пошло на корм рыбам. Так почему бы на этом не успокоиться? Не заткнуться и не перейти к «Сейнфелду»?
   Выловленная из реки вторая босоножка Элизы уничтожила всякую надежду на то, что она выжила после падения с моста. Неважно, сама ли она прыгнула или ее толкнули. А теперь прекращались и поиски тела. Расследование пора закрывать. Завтра все примутся за другие дела, отложенные десять дней назад.
   Все, но только не он.
   Внезапно дверь распахнулась, впустив в бар посетительницу и порыв ветра с дождем. Она покрепче затворила за собой дверь, потом повернулась. Дункан заскрипел зубами и схватился за стакан.
   Диди подождала несколько секунд, пока ее глаза не привыкли к темноте. Потом она разглядела в баре Дункана и пошла прямо к нему. Сняла дождевик, стряхнула с него воду. Села на соседний стул и резко встряхнула мокрыми волосами, окатив Дункана брызгами.
   Он нахмурился и демонстративно смахнул капли с рукава рубашки.
   — Ты в курсе, изобрели очень удобные штуки, зонты называются.
   — Сегодня утром я оставила свой у тебя в машине.
   — Вышла прогуляться? Шла себе по улице и случайно заглянула сюда, чтобы выпить?
   — Я поразмыслила и установила, что ты можешь оказаться здесь.
   — И как ты это установила?
   — На моей памяти ты приходил сюда только один раз: когда мы расследовали убийство матери и ребенка, которым отрубили головы.
   Дункан поднял стакан:
   — Спасибо, что напомнила. Мне как раз не хватало этого воспоминания, чтобы взбодриться.
   — В тот раз ты мне сказал, что здесь хорошо напиваться. — Она брезгливо огляделась. — Так и есть. Диетическую колу, — заказала она бармену. Когда тот поставил перед ней напиток, она кивнула на стакан Дункана: — И сколько таких он уже успел выпить?
   — Скажем так: я рад, что вы сможете отвезти его домой.
   — Так много?
   — Диди, проваливай отсюда, — пробормотал Дункан.
   — Слушай, это я должна на тебя злиться, а не ты, — сердито сказала она. — Я несколько часов колесила по городу под проливным дождем, искала тебя. И домой к тебе заезжала, и в спортзал, и куда я только не заглянула.
   — Я тронут.
   — Зачем ты сбежал сюда, никого даже не предупредив? Почему не отвечал на звонки?
   — Подсказываю: хотел побыть один.
   — Черта с два. Вдвоем веселее. — Она сняла с соломинки обертку, сунула ее в стакан с колой и втянула в себя чуть не полстакана.
   — Если хочешь поднять мне настроение и подбодрить, то напрасно теряешь время, — сказал он. — Что бы ты ни сказала, веселее мне все равно не станет.
   — Тогда какого черта тебе вздумалось напиваться, как свинья?
   — Хочется, и все! — рявкнул Дункан.
   Несколько секунд она смотрела ему в глаза, потом перевела взгляд на экран телевизора. Шеф Тэйлор все еще сыпал прочувствованными фразами. По бокам стояли Билл Жерар и Като Лэрд.
   — Ты знаешь, что поиски официально прекращены? Он кивнул.
   —  — Так решили после того, как судья и Жерар поговорили с шефом Тэйлором. Эти фотографии, на которых миссис Лэрд в компании Савича, изменили ситуацию. — Она сделала паузу, давая возможность Дункану высказаться. Он молчал, угрюмо глядя в стакан. — Сегодня судья не хотел ничего говорить или отвечать на вопросы, зато настоял на своем присутствии на конференции, когда будут объявлять решение. Еще они… хм… решили помалкивать о связи миссис Лэрд с Савичем столько, сколько смогут, или пока их не вынудят. Это против правил, но так, конечно… лучше. Для всех, — и Диди сделала большой глоток колы. Дункан по-прежнему молчал. Через некоторое время она спросила: — Ты сегодня ел?
   Он покачал головой.
   — Тебе надо поесть.
   — Мне надо поесть. Мне надо поспать. Мне надо сосредоточиться на других расследованиях. Диди, я все это знаю, — вспылил он. — Я уже достаточно от тебя этого наслушался за последние дни. Хватит опекать меня. Убирайся отсюда. Езжай домой. Оставь меня в покое.
   Ее задело, что он отказался от заботы и помощи. И рассердило.
   — Да что с тобой творится в последнее время? Дункан, расскажи мне. Это из-за нее? — Она испуганно посмотрела на него. — Ведь из-за нее, правда? Она зацепила тебя, да? Я имею в виду, по-настоящему зацепила. С самого начала.
   Дункан поставил локти на стойку бара и стиснул голову руками, запустив пальцы в спутанные волосы.
   — Да, — хрипло сказал он. — Она зацепила меня с самого начала.
   Она предчувствовала это еще с вечера, когда был убит Гэри Рэй Троттер. А может, Дункан был обречен с того раза, когда впервые увидел Элизу на торжественном вечере. Гор-ди Балью стал для него переломившим хребет перышком. Но причина его плачевного состояния — двуличная женушка судьи. Раз уж она повстречалась на его пути, Дункан неминуемо должен был упасть в пропасть.
   — Еще порцию, — сказал он, толкнув стакан к бармену.
   — Дункан…
   — Я по-хорошему просил тебя проваливать.
   — Дункан, что случилось, то случилось. Ты ничего не можешь поделать.
   — Вранье. Я могу напиться.
   — Ладно, сдаюсь, — сказала Диди. И махнула бармену, чтобы тот наполнил стакан.
   Потом заметила, что пресс-конференция закончилась. Диктор вкратце пересказывала ее итоги. Затем на экране замелькали кадры «Сейнфелда». Она смотрела на молчащий экран, когда Дункан сказал:
   — Она просила меня о помощи.
   Диди посмотрела на его профиль. На измученном заботами лице Дункана играли отсветы телевизионного экрана.
   — Элиза Лэрд?
   — Она приходила дважды. И дважды я ей отказал. Диди боялась услышать подробности, но продолжила расспросы:
   — Дункан, о чем ты? Она приходила к тебе лично?
   — Сначала передала записку, попросила встретиться наедине. Я не ответил. Тогда она неожиданно заявилась ко мне домой. Рано утром в субботу, мы потом еще ездили в загородный клуб. Столик на террасе. Белые зонты.
   — Я помню.
   — До этого ты звонила мне, предлагала выложить судье, что мы знаем о Троттере. В тот момент Элиза была у меня.
   Она представила, как Дункан говорил с ней о деле, а та, кого они в первую очередь подозревали, стояла рядом и все слышала. Элиза Лэрд была в двух шагах от Дункана. Больше всего на свете Диди ненавидела, когда из нее намеренно делают дурочку.
   — Почему ты не сказал мне?
   — Сейчас говорю, — отрезал он.
   — Ты спровадил ее из дома до моего приезда, а потом, в клубе, разыграл для меня и судьи, будто… будто…
   — Будто мы с ней утром не виделись.
   Диди усилием воли подавила закипающий гнев. Если они поссорятся, она никогда в жизни не услышит продолжения, а этого она допустить не могла. Главное, Дункану необходимо высказаться. Если он будет и дальше держать в себе эти воспоминания, они сожрут его и он пропадет.
   — Что произошло, когда она пришла к тебе?
   — Какая теперь разница?
   — Если никакой, расскажи.
   — Мы считали ее главным подозреваемым.
   — И правильно делали.
   — У нее была своя версия.
   — Еще бы. Ты ей поверил?
   Постепенно враждебность Дункана смягчалась. Диди заметила, как расслабились его плечи.
   — Ни единому слову.
   Она помолчала, размышляя над тем, стоит ли заказать еще колы. Решила не заказывать, чтобы не сбивать Дункана.
   — Ты сказал, она дважды просила тебя о помощи.
   — Во второй раз она позвонила мне на мобильный, оставила сообщение, в котором назвала время и место.
   — Предполагая, что ты поедешь.
   — Ей ни черта не надо было предполагать. Я знал, что не должен держать это в секрете. Я знал, что не должен идти туда один. Но я все равно пошел. О, я придумал себе оправдание. Убедил себя, что телефонный звонок был от Савича, что он хочет поймать меня. Но в глубине души я понимал, что увижу там Элизу Лэрд.
   — Где вы встретились? Он горько рассмеялся.
   — Диди, это было совершенно неважно. Где угодно, я бы все равно туда пошел. Ничто не могло остановить меня, так я хотел ее видеть. Видишь ли, я отлично понимал, что она предложит мне нечто взамен. Я надеялся на это.
   — Почему?
   — Я знал, что именно она предложит. — Он повернулся и посмотрел на Диди; взгляд его ясно разъяснял смысл слов.
   Она сглотнула.
   — Понятно.
   — Она знала, что я хочу, вот и предложила.
   — И ты принял?
   — Да. — Он закрыл глаза и отрывисто повторил: — Да. У Диди мелькнула мысль о том, какая же это должна быть сила, чтобы так подчинить себе человека; как, наверное, опьяняет обладание властью, которая может заставить другого пожертвовать честью и любимой работой ради нескольких минут сексуальных утех.
   Он залпом проглотил содержимое стакана.
   — После того, как мы… Короче, я расторгнул сделку. И ушел, оставив ее в слезах, когда она молила меня помочь.
   — Помочь в чем?
   — Выбраться из всего. Сейчас неважно, в чем именно было дело. Через несколько часов после того, как я ее обманул, Наполи застрелили, а мы принялись искать ее труп. — Он снова взлохматил волосы и стиснул голову руками. — Господи, помоги.
   Теперь она поняла, почему он в таком отчаянии. Он поставил под удар их расследование, нарушил личные нормы морали и этики и никогда не простит себе подобную слабость.
   Много лет назад, когда она только начинала работать, двоих офицеров полиции Саванны обвинили в интимной связи с женщиной-подозреваемой. Они утверждали, что женщина сама предложила им заняться сексом и все произошло по обоюдному согласию. Так и было. Но Дункан, Диди это помнила, был возмущен отказом офицеров признать свою вину. По его мнению, у них был выбор. Мало того, они обязаны поступать по закону, независимо от того, насколько силен соблазн. А теперь он сам совершил точно такой же проступок, и, конечно, для себя никаких оправданий у него не было.
   И все же, несмотря на это, Диди по-прежнему гордилась Дунканом. При виде того, как он винит себя, ее сердце наполнилось состраданием, а не презрением. Его она приберегла для Элизы Лэрд, этого исчадия ада. И черта с два Диди позволит призраку этой соблазнительницы свести Дункана с ума.
   — Ты оступился, — мягко сказала она. — Но ведь признал это. Забудь. Все закончилось.
   — Только не для меня. Мне до самой смерти не забыть, как она смотрела на меня, когда я…
   — Дункан, она манипулировала тобой! — воскликнула Диди так громко, что бармен обернулся и посмотрел на них. — Она знала, что нравится тебе, и пользовалась этим. Что может быть надежнее, чем избежать тюрьмы, соблазнив полицейского, который хочет предъявить обвинение в убийстве?
   — Диди, я знаю. Господи, неужели ты думаешь, что все это не приходило мне в голову? Но это не снимает с меня ни капли вины. Трое мертвы, это даже не считая Троттера, с которого все началось. Наполи, Горди Балью и Элиза. Если бы я поступил так, как нужно, никто бы из них не умер.
   — Ты не можешь знать это наверняка. И никто не может. Так или иначе, конец был бы трагический. — Она наклонилась к нему так, что он вынужден был посмотреть ей в глаза. — Она могла соблазнить любого. Ты сам это сказал, когда мы начали расследование. И хотя ты желал ее тело, это не мешало тебе оставаться объективным насчет ее характера. Я в этом убеждена. Ты верил ей ничуть не больше меня. Она врала не переставая, врала всем и каждому; может быть, той ночью на мосту ее убила ее же ложь. Честно говоря, я ничуть не жалею о ней и Наполи. Я рада, что она Умерла прежде, чем успела разрушить твою карьеру. Прежде, чем разрушила тебя.
   Она редко прикасалась к Дункану — не хотела рисковать их профессиональными отношениями. Но теперь она положила ладонь на его руку и многозначительно пожала.
   — Дункан, забудь об этом. Прости себе то, что с ней не мог забыть о своей мужской природе, о том, что ты человек Постарайся сознательно изгнать ее из памяти. Переключись. Завтра мы снова попытаемся взять Савича за задницу. — Она отодвинула стакан подальше от него. — А для этого тебе нужно быть трезвым, как стеклышко.
   Дункан позволил увести себя из бара прямо под проливной дождь. Пока они добрались до машины Диди, он вымок насквозь. Ну и пусть.
   — А моя машина? — спросил он, когда она усадила его к себе на пассажирское сиденье.
   — Я заеду за тобой утром и отвезу сюда.
   Он не стал спорить. Завтра его совершенно не интересовало.
   До его дома было рукой подать; эти несколько кварталов они проехали за пару минут. Диди выключила двигатель и уже взялась за ручку дверцы, но Дункан ее остановил:
   — Не надо заходить.
   — Обязательно зайду.
   — Со мной все будет в порядке. Я не стану больше пить. Обещаю, — прибавил он в ответ на ее скептическую гримаску.
   — Ладно, верю. Но ты уверен, что тебе не нужна компания?
   — Абсолютно.
   — Поиграй на пианино.
   — Я не играю на пианино.
   — Верно, — улыбнулась она.
   Он тоже выдавил из себя улыбку; получилась не улыбка, а просто растянутый рот.
   — Попробуй отдохнуть немного. Увидимся утром.
   — Только не в самую рань, — нахмурился он. Открыл дверцу и вышел.
   По сточным желобам вдоль тротуара бежали настоящие реки. Он перешагнул через стремительный поток, прошел по дорожке. Поднялся на крыльцо и открыл дверь. Повернулся, махнул Диди рукой. Она посигналила в ответ, потом уехала. Дождь лил ей вслед.
   Войдя в дом, Дункан включил лампу на столике и сразу прошел в кухню, чего обычно никогда не делал. Но, войдя туда, он так и не смог заставить себя поесть. Голода он не чувствовал. Пить тоже не хотелось, хотя виски, выпитый в «у Смитти», не затуманил его мозг так, как хотелось.
   Не обращая внимания на воду, стекавшую с него на коврики и доски пола, он вернулся в гостиную, постоял в центре комнаты, как будто оказался здесь впервые. Потом огляделся, пытаясь различить в обстановке что-то родное. Впервые в жизни он с невероятной отчетливостью понимал, что он один.
   Можно было позвонить родителям. У них всегда находилось для него время, всегда были наготове нежность, молитва, слова поддержки. Они всегда делились с ним бесценной любовью. Но он не смог бы рассказать им про все. Не сейчас.
   Диди в мгновение ока примчалась бы обратно. Она ведь сама хотела остаться с ним. Но он не мог затягивать ее в это болото вины и самобичевания. И потом, он был с ней не до конца честен.