Буссенар Луи Анри. Необыкновенные приключения Синего человека (= Голубой человек)

   Оказавшись в городской тюрьме, которая ничуть не походила на тюрьмы, в которых пришлось побывать в Бразилии, Беник и Жан-Мари стали строить планы, как расправиться со своими врагами.
   - Почему мы до сих пор еще сидим взаперти? - в сотый раз спрашивал себя Беник, запуская пятерню в косматую бороду.
   - Очевидно, потому, что мы не совсем прилично обошлись с англичанами, отвечал рассудительный Жан-Мари.
   - О! Сие ясно как божий день! Ты на удивление прозорлив, но меня интересует не это. Почему они притащились к нам? Почему решили арестовать месье Феликса?
   Жан-Мари не находил ответа:
   - Мы им наступили на мозоль, там, на "Дораде". Что верно, то верно! Но если капитан Анрийон взорвал их крейсер, то как же они узнали о месье Феликсе?
   - Быть может, кто-то спасся?..
   - Но на судне ни один человек не знал месье Феликса. Кроме того, они понятия не имели, что он посинел. Да и кто мог проследить весь его путь с момента крушения до нашего приезда в Буэнос-Айрес?
   - Ты прав. Тут какая-то тайна. А разгадать ее мы не в состоянии.
   - Ладно! Посмотрим.
   - Только бы месье Феликс выздоровел!
   - Его отвезли в больницу, авось вылечится.
   - А если заберут?..
   - Думаю, что Ивон займется этим.
   - Мальчуган слишком молод.
   - Не страшно!
   - Во всяком случае, как бы нам самим здесь не покрыться плесенью!
   - Конечно! Но надо подождать, пока парень подаст знак. Иначе его не найти.
   - Ну что ж. Подождем!
   Тем временем юнга слонялся вокруг тюрьмы и мучительно думал о том, как дать о себе знать узникам. Тщетно! Ничего не получалось.
   Жан-Мари, сам того не подозревая, был близок к истине. Сказать, что после крушения английского крейсера кто-то спасся, было бы неправильно. И в то же время ни один член экипажа не погиб. Ни один.
   Крейсер спасли водонепроницаемые переборки, которыми снабжены все современные суда. Вода дошла до релингов* и остановилась. Известно, что корпус судна разделен множеством таких перегородок на отсеки, чтобы в случае серьезной аварии избежать полного затопления. При такой системе под водой оказывается лишь часть корпуса. Корабль накреняется, но кое-как продолжает двигаться.
   ______________
   * Релинг - горизонтальный стальной прут вдоль борта корабля.
   Быть может, отсеки на крейсере были недостаточно изолированы - затворы опущены не до конца, или, возможно, их оторвало взрывом. Но только корабль стал погружаться все глубже. Матросов охватила паника, и они, недолго думая, попрыгали в воду. Однако вскоре обнаружилось, что крейсер все же окончательно не ушел под воду. Несколько секторов, видимо, были герметично* закрыты, и там оказалось достаточно воздуха, чтобы удержать махину на плаву. Слишком тяжелое для того, чтобы плыть, судно все же было достаточно легким, чтобы медленно дрейфовать**. Между тем "Дорада" уносилась вдаль на всех парусах.
   ______________
   * Герметично - непроницаемо для воды и воздуха.
   ** Дрейфовать - при неработающем двигателе перемещаться под влиянием ветра или течения.
   Англичане вновь собрались на палубе. Ночь для моряков была поистине страшной. Но вдруг произошло невероятное. Крейсер перестал дрейфовать, замер. На шлюп-боте чудом сохранились лодки. Теперь можно было начать эвакуацию. На всех шлюпок не хватило. Спасение экипажа требовало времени, но английская дисциплина - залог успеха. Постепенно на берегу оказались все, от адмирала до юнги. Экипаж покинул тонущее судно. Ее Величество лишилось первоклассного крейсера, что вполне восполнимо, ведь адмиралтейство достаточно богато.
   Очутившись в безопасности, командование крейсера тут же отправило рапорты по инстанциям, так что все, от полпредов до консульских представительств, оказались в курсе случившегося. Власти отдали приказ задержать "Дораду", где бы она ни появилась.
   Естественно, получив донесение, английский посол в Буэнос-Айресе тут же оповестил всех своих подчиненных. Тем не менее Синему человеку и его друзьям удалось бы остаться незамеченными, если б не телеграммы, посланные Феликсом в Европу. Ведь в каждой из них говорилось о "Дораде". Это сослужило друзьям скверную службу.
   Немцам, как бы им того ни хотелось, не принадлежит монополия на шпионаж. Англичане располагают прекрасно организованными секретными службами. Это дорого, но окупается с лихвой. Однако особо ценятся сведения, полученные из частной и деловой переписки. Если англичане не контролируют тот или иной канал связи, то подкупают одного или нескольких служащих.
   Понятно, что телеграммы, посланные Феликсом из Буэнос-Айреса в Париж, незамедлительно очутились в канцелярии английского посольства.
   "Дорада"! Одно это слово, несмотря на врожденное хладнокровие, заставило посла вздрогнуть.
   Феликс Обертен - одиозная* фигура! Под этим именем Джеймс Бейкер продолжал свою недостойную игру. Он вынашивал планы новых преступлений.
   ______________
   * Одиозный - неприятный, опасный, вызывающий отрицательное отношение.
   Посол сверился с рапортом командующего крейсером. В вопросах, касающихся защиты чести Ее Величества и государства, даже рядовой англичанин не имеет права ошибиться. Что уж говорить об официальном лице! Вина Джеймса Бейкера - Феликса Обертена не вызывала сомнения.
   Абсурд! Идиотизм! Но - так и было.
   Хитрецы и умники тем и отличаются, что никогда в жизни не поверят простым объяснениям, а прислушаются к самым невероятным, неправдоподобным. Даже ответы, присланные из Франции, не разубедили дипломатов. Они ни на секунду не усомнились в том, что Обертен и есть Бейкер, тот самый Бейкер работорговец и вор. Доказательством служило то, что разбойник прикарманил денежки, присланные его наивными корреспондентами из Франции.
   О англичане! Ваша логика немыслима!
   Из всего вышеизложенного следовало, что необходимо срочно арестовать означенного Обертена - Бейкера и отдать под суд.
   При этом никому даже и в голову не пришло уведомить французского консула в Аргентине. А ведь его роль в этом деле должна бы быть не последней.
   Правда, надо сказать, что представители французских властей за границей не очень-то заботились о благе своих соотечественников. Есть, конечно, исключения. Но они лишь подтверждают правило.
   Остается надеяться, что рано или поздно центральная власть призовет к ответу чиновников, и те станут с большим уважением и вниманием относиться к своим соотечественникам за рубежами Франции.
   Одним словом, английский посол намеренно или по забывчивости не ввел своего французского коллегу в курс дела.
   Нечего и сомневаться, что, не окажись рядом благородного доктора Роже, Феликсу бы несдобровать. Не посмотрели бы на его болезнь и отправили в тюрьму.
   Доктору удалось предотвратить лишь первый штурм*. Он хорошо знал, на что способны эти люди. Поэтому приставил к парижанину самую лучшую и верную сиделку. Ей предписывалось ограждать больного от любых посетителей.
   ______________
   * Штурм - нападение, атака укреплений противника.
   Сиделка выполняла свои обязанности столь ревностно, что даже Ивону, как он ни старался, не удалось проникнуть в палату. А ему так хотелось обнять Феликса и рассказать о судьбе друзей.
   Юнге ничего другого не оставалось, как написать письмо. Однако он понимал, что письмо могут распечатать до того, как оно попадет в руки Обертена. Мальчик решил дождаться доктора Роже в вестибюле и упросить сделать для него исключение - позволить навестить Синего человека.
   Но главным по-прежнему оставалось налаживание связи с двумя заключенными. На первый взгляд дело безнадежное. У другого бы руки опустились. Только не у Ивона. Племянник Беника был истинным бретонцем. Если уж он что-нибудь задумал, то так тому и быть - он не привык отступать.
   Вот уже два дня Ивон, смешавшись с прохожими, осторожно рыскал возле тюрьмы - изучал здание, завязывал знакомства, вынюхивал, выспрашивал, обдумывал план действий.
   Три раза в день из ресторана напротив выходил маленький продавец пирожных. На голове у него возвышалась огромная корзина. Мальчишка пересекал площадь и скрывался в дверях тюрьмы.
   Эти огольцы одинаковы везде: в Париже, Лондоне, Вене или Петербурге. Даже в Нью-Йорке они такие же. Наглые зубоскалы. Всем показывают язык, дразнят кучеров и мгновенно убегают, сохраняя при этом равновесие и удерживая на голове полную корзину. Им все интересно: лошадь ли пала, собаку ли задавило, пьяный ли скандалит на почте, сплетницы ли сцепились на углу.
   Ивон приметил мальчишку и понял, что тот может ему пригодиться. Ведь он вхож в любые двери.
   Только бы он говорил по-французски!
   В одно прекрасное утро юнга подошел к пироженщику и спросил:
   - Скажи, этот ресторан принадлежит твоим родителям?
   Тому явно польстило внимание матроса. Важно выпятив грудь, он ответил с грубоватым парижским акцентом:
   - О-ля-ля! Да это всего лишь забегаловка! Убогий трактир!
   К счастью, парнишка говорил по-французски. У Ивона отлегло от сердца.
   - Я просто так спросил, потому что у тебя очень довольный вид. Я и подумал, что твои родители - владельцы ресторана.
   - Довольный? Ну а чего же мне быть недовольным? Я ведь тоже плаваю.
   - Плаваешь?..
   - Конечно! В чане с водой. Мою посуду, тряпки... Люблю бегать с поручениями.
   - Ты носишь товар по городу?
   - Да... То есть... в тюрьму. Другие носят к богачам и получают чаевые.
   - А ты?
   - А я таскаю арестантам отбросы из дядюшкиной кухни.
   - Твой дядюшка?..
   - О! Это законченный негодяй. Полгода назад вызвал меня из Франции, чтобы обучить делу. А гоняет, словно негра.
   - Бедняга!
   - А ты что здесь делаешь? Ты моряк?
   - Да!
   - Здорово! Вот это дело!
   - Ну, в этой работе от многого зависишь. Иногда бывает не очень-то весело.
   - А где твой корабль? Ты мне его покажешь?
   - Мой корабль на дне морском!
   - Ого! Вы потерпели кораблекрушение?!
   - Да! И в этом, доложу тебе, мало романтики.
   - У тебя ни гроша?
   - Точно!
   - Послушай! А что, если попробовать устроить тебя на кухню? Это не так плохо, если нечего есть.
   - Что делать! Я согласен. Мне бы тоже хотелось бегать туда. - Ивон показал на тюрьму. - Чем их там кормят?
   - Что перепадет, то и едят.
   - И ты можешь туда заходить, видеть узников?
   - Конечно!
   - Каким образом?
   - Там есть внутренний дворик. Их выводят три раза в день на прогулку. Тогда-то я и прихожу со своей корзиной.
   - Я хочу посмотреть.
   - Тебе скоро надоест. Это не так интересно, как кажется.
   - Неужели интереснее глазеть на прохожих да на коляски?
   - Эх! Был бы я на твоем месте, с утра до вечера только бы и делал, что гулял.
   - А жить на что?
   - Послушай, если хочешь, могу отдать тебе побрякушки.
   - С ума сошел! Хочешь меня посадить?
   - Болван! Побрякушки по-нашему - это отходы с кухни... Понимаешь?
   - Так бы сразу и сказал! Отдай мне завтра корзину и можешь часок погулять.
   - Ты это делаешь ради меня?
   - Но ведь ты же выручаешь меня, обещаешь подкормить.
   - Да, но у тебя нет фартука и куртки...
   - Дашь мне свои!
   - Ты немного крупнее меня, но это не беда. Брюки, пожалуй, подойдут.
   - Думаешь, меня пропустят?
   - Ерунда! Скажешь охраннику, что только вчера поступил на работу к месье Дюфуру.
   - А! Твоего дядю зовут месье Дюфур? Подходящее имя для булочника!
   - Ладно! Ладно! Не смейся! Охранник проведет тебя во двор, и ты увидишь тамошних обитателей. Я назову тебе цены, ты все продашь, а потом встретимся за рестораном. Там, где строят дом.
   - До завтра!
   - Пока!
   - Будь здоров!
   Они пожали друг другу руки и расстались как старые приятели. Продавец шмыгнул в тюремную дверь, а Ивон, довольный сегодняшним днем, направился к отелю, обдумывая, как лучше использовать подвернувшуюся возможность.
   На следующий день приятели встретились вновь. Они потоптались возле тюрьмы, обошли вокруг здания и побежали на стройку, чтобы обменяться одеждой.
   Ивон облачился в белую курточку, повязал на шею салфетку и водрузил на голову корзину. Его новый знакомый надел матросскую форму, сдвинул набекрень берет и к тому же закурил огромную сигару.
   Мальчики остались довольны друг другом.
   - Настоящий матрос! - засвидетельствовал Ивон.
   - А ты смахиваешь на торговца! Запомни цены: двадцать су* за волован, десять су - бриоши**, пять су за кулич, пять - за безе, одно су - апельсин, одно - сигара...
   ______________
   * Су - французская монета.
   ** Волован, бриошь - сдобные булки особой фopмы.
   - Там можно курить?
   - Конечно. Только следи, чтобы никто не влез в корзинку. Знаешь, там такая публика...
   - Не беспокойся! Буду смотреть в оба!
   - Ну давай, смелее!
   - А ты развлекайся в свое удовольствие!
   - Встречаемся через час-полтора...
   - Кто придет первым, ждет...
   Почуяв свободу, мальчишка во всю прыть бросился на улицу. Ивон, с бьющимся сердцем, пошел медленно.
   - Стой! - окликнул его охранник. - Ты что, новенький? Сколько вас у месье Дюфура? Идешь к заключенным?
   - Я заменяю того, кто обычно приходил сюда...
   - Гляди-ка! Опять француз! У вас вся страна - кулинары, ей-богу! Ну, ладно. Пойдем, провожу тебя во двор.
   Охранник велел Ивону идти следом. Они шли по нескончаемым коридорам. Юнга снял с головы корзинку, взял ее в левую руку, правой незаметно достал что-то из кармана, вынул из корзины волован и, стараясь действовать тихо и аккуратно, что-то всунул в него. Проделав это, "продавец" с облегчением вздохнул.
   Наконец охранник остановился перед массивной дверью и постучал кулаком.
   Маленькое окошко отворилось, в нем показалась бородатая физиономия. Охранник что-то сказал, и дверь мигом открылась.
   Внезапно ужас охватил Ивона.
   "А что, если дядя и Жан-Мари находятся на строгом режиме и их не выводят на прогулку?"
   Косматый тюремщик с ног до головы смерил Ивона взглядом и подвел к следующей, бронированной, двери. Открыв ее, впустил торговца во двор, так и не произнеся ни слова.
   Небольшой прогулочный дворик был окружен такими высокими стенами, что и неба почти не было видно. Ивон оказался перед шумной толпой заключенных. Арестанты встретили мальчишку радостными возгласами. Случайный луч полуденного солнца осветил их лица - благодушные и мирные, а у кого угрюмые.
   Китаец, одуревший от опиума*, все пытался залезть в карман к соседу. Гаучо** тяжелой, что молот, рукой поигрывал ножичком. Солдаты-дезертиры***, негры-воришки, европейцы-фальшивомонетчики кричали, двигались, подталкивая друг друга, старались размяться после долгого пребывания взаперти.
   ______________
   * Опиум - наркотическое и болеутоляющее средство, изготовляемое из семян мака.
   ** Гаучо - представитель народности, появившейся в результате браков испанцев с индейскими женщинами.
   *** Дезертир - человек, уклоняющийся от призыва на военную службу или самовольно покинувший войсковую часть.
   Памятуя о наставлениях торговца пирожными, Ивон пристроился у стены, поставил перед собой корзинку и огляделся. Тюремщика рядом не было, он покачивался в гамаке* в другом конце двора.
   ______________
   * Гамак - подвесная сетка для сидения и лежания, которую привязывают к деревьям, столбам.
   Со всех сторон к юнге потянулись руки.
   - Мне!.. Мне!.. Дай!.. Дай!..
   Вмиг исчезли сигары. Подумать только: люди, которым нечего есть, раскупают курево.
   Между тем Ивон, делая вид, что очень увлечен своей торговлей, потихоньку осматривался вокруг.
   - Наконец-то! Вот они!
   Мальчик заметил Беника и Жана-Мари, которые прогуливались невдалеке, не обращая на торговца ни малейшего внимания. У несчастных не было ни су, они не могли купить даже одну сигару на двоих.
   "Как подозвать их? Как обратить на себя внимание?"
   Будто очень довольный прибылью, Ивон принялся свистеть дроздом.
   Матросы застыли на месте. Этот маленький торговец высвистывает мотив, как заправский бретонец. Откуда аргентинский гаврош* знает эти песни? Надо разглядеть его хорошенько.
   ______________
   * Аргентинский гаврош аргентинский уличный мальчишка, прозванный Гаврошем вслед за героем романа "Отверженные" французского писателя Виктора Гюго (1802 - 1885).
   - Ивон! - вскричал Беник, узнав юнгу.
   - Закрой рот, балбес! - сердито проворчал Жан-Мари и ткнул приятеля кулаком в бок.
   - Жан-Мари! Да ты взгляни? Он просто молодец!
   - Да уж! Соображает!
   - Пойдем! Только осторожно.
   Ивон все продолжал свистеть. Возможно, это помогало ему скрыть волнение. Друзья узнали его!
   С невозмутимым спокойствием, хотя сердце готово было выпрыгнуть из груди, мальчик протянул Жану-Мари волован, который начинил в коридоре, и тихо произнес:
   - Ты найдешь там много нужного! Не урони! Смотри внимательно! Будьте осторожны и мужественны!
   Паренек вновь принялся свистеть. Никто из заключенных не расслышал его слов. Да некому было и вслушиваться. Все спешили наговориться друг с другом, мало ли кто что бормочет.
   Корзинка вскоре опустела.
   Подошел тюремщик, и Ивон с грустью бросил прощальный взгляд на бретонцев.
   Минуту спустя юнга вышел из здания тюрьмы с корзиной на голове и медленно направился к тому месту, где должен был ждать его приятель.
   Но в этот момент произошло то, чего ни Ивон, ни его новый друг не предусмотрели и что могло иметь для Ивона самые скверные последствия.
   На корзине крупными буквами было написано имя владельца ресторана: Дюфур.
   У места назначенной встречи юнгу остановил высокий мужчина лет сорока с отекшим лицом. На толстом животе сверкала золотая цепочка, на пальцах перстни.
   - Скажи-ка, малыш, - закричал незнакомец, - ты работаешь у месье Дюфура?
   - Да, месье, - ответил мальчик, обомлев.
   - Давно ли?
   - А вам что за дело?
   - Хочу знать, куда ты девал содержимое корзины?
   - Продал заключенным.
   - А деньги где?
   - Положил их в карман, чтобы отдать хозяину.
   - Дай сейчас же, покажи!..
   - С какой стати, месье?
   - А с такой, что я хочу знать, так же ли ты ловко воруешь, как врешь! Я и есть месье Дюфур! Слышишь?
   Ошарашенный, Ивон, сбив с ног толстяка, пустился наутек.
   Месье Дюфур копошился в пыли и хрипел:
   - Вор! Держите его! Во-ор!..
   На бегу Ивон скинул с себя куртку и передник. Они так и остались лежать на дороге.
   ГЛАВА 4
   Выдумки Ивона. - Деньги, подпилок*, письмо. - Что может сделать из обыкновенного волована настоящий кондитер. - Решетка распилена. - Двор. Часовой. - Не везет. - Пятеро в камере для двоих. - Солдат и охранник. - Все не так просто. - На свободу! - Пожар. - Смятение. - Жан-Мари рискует жизнью.
   ______________
   * Подпилок - то же, что напильник, инструмент для снятия небольшого слоя металла.
   Прогулка закончилась. Раздался звон тюремных часов, и охранник нехотя покинул гамак. Он зевнул, потянулся, вынул связку ключей, открыл дверь и крикнул хриплым голосом:
   - По камерам, ребята!
   Во дворе стало тихо. Тюремщик открыл вторую дверь. Заключенные построились в две шеренги вдоль стены.
   Предводимая охранником, колонна медленно двинулась по коридору, по обе стороны которого зияли настежь растворенные проемы камер.
   В каждой камере помещались обычно два узника. Они еще не были осуждены, находились под следствием и потому содержались в собственной, а не в арестантской одежде.
   Всего узников насчитывалось около пятидесяти. Проскрипело двадцать пять ключей, поворачиваясь в скважинах, лязгнуло двадцать пять замков. Лишь шаги охраны нарушали воцарившуюся тишину.
   Вот и все.
   - Уфф! - с облегчением вздохнул Беник, повалившись на койку, покрытую соломой. - Я думал, что это никогда не кончится.
   - У меня тоже терпение лопнуло, - подтвердил Жан-Мари, - этот волован жжет мне пальцы!
   - Посмотри-ка, что там?
   - Не решаюсь! Боюсь, как бы кто не пронюхал.
   - Но мы одни. Чего бояться?
   Бывший сержант надломил хрустящую корочку, потом положил волован на пол, повернулся спиной к окошку так, чтобы ничего не было видно снаружи. Запустил пальцы в мякоть и, к удивлению Беника, вытащил оттуда... золотую монету.
   - Вот это да... монета! - прошептал боцман.
   Они еще больше удивились, когда показалась вторая, третья, четвертая монеты.
   - Зачем столько денег? - недоумевал Беник.
   - Думаешь, не найдем им применения?
   - Но ведь тут по меньшей мере пятьсот франков.
   - На эти деньги столько всего накупим, что сможем убежать хоть на край земли.
   - Чтобы бежать на край земли, нужно сначала выйти отсюда.
   - Терпение, матрос, терпение! Погоди, а это что такое?
   - Я бы сказал, осколок... не знаю чего.
   - Это обыкновенный черепок.
   - Что это он, смеется над нами, что ли?
   - Вечно ты со своими глупостями!
   - Ладно, ладно!
   - Наверно, юнга хотел нам написать.
   - Ты думаешь, это письмо?..
   - Подожди, я его потру.
   Жан-Мари очистил черепок с обеих сторон от липкой начинки волована, внимательно разглядел и произнес:
   - Я не ошибся!
   - Читай же! Не медли!
   - Он нацарапал это лезвием ножа.
   - Что? Что нацарапал?
   - Шесть слов: отель "Клебер", напротив моего окна - мол.
   - Больше ничего?
   - А ты хотел, чтобы он сочинил целую инструкцию?
   - Отель "Клебер"...
   - Неужели ты не понимаешь, что это его адрес!
   - Это уже кое-что.
   - Так... Что же дальше?
   С обычным хладнокровием, иногда раздражавшим Беника, Жан-Мари продолжал потрошить волован. Начинка падала прямо на пол.
   - Подпилок! - радостно вскричал отставной сержант. - Отличный трехгранный подпилок. Совсем новенький. С его помощью мы распилим решетки. Надеюсь, это ты понимаешь?
   - Шути, шути! А все-таки Ивон хитрый малый!
   - Если я и шучу над кем-то, то, уж конечно, не над ним. Он у нас парень с головой! Молодец! Ничего не забыл.
   - Деньги, адрес, подпилок! - не без удовольствия перечислил боцман, как бы еще раз подтверждая сообразительность племянника. - Послушай, Жан-Мари!
   - Да?
   - Думаю, нам не стоит здесь надолго задерживаться.
   - Решено!
   - Окно не слишком высоко.
   - Нет, все-таки решетка высоковата.
   - Чтобы пилить, придется вытянуть руки.
   - Смастерим лесенку.
   - А не начать ли прямо сейчас?
   - С ума сошел! А окошечко в двери? Подождем до ночи.
   - Черт побери! День длится бесконечно.
   - Ничего не поделаешь! Время не в нашей власти.
   - Что будем делать, когда распилим решетки?
   - Хватит и одной.
   - Это ясно. Я не о том.
   - А о чем же?
   - Куда мы направимся дальше?
   - Для начала выберемся из этой конуры. А там видно будет.
   - Как знаешь. Ты главный, тебе решать.
   За день ничего больше не произошло, если не считать второй прогулки во дворе.
   Больше всего персонал тюрьмы удивило появление третьего по счету торговца. Так же, как и его предшественники, он говорил по-французски.
   Воистину у месье Дюфура большой штат.
   Но все объяснялось проще. Месье Дюфур был осторожен. Он решил никого не посвящать в подробности утреннего происшествия и прислал другого мальчика. Власти подозрительны: мало ли что! Они могли лишить его права торговать в тюрьме. А месье Дюфур дорожил своей клиентурой.
   Наконец наступил вечер. Матросы принялись за работу. Ивон снабдил их подходящим инструментом. Атака на решетку началась.
   Жан-Мари прижался к стене и подставил плечи Бенику, который, воспользовавшись этой живой лестницей, с остервенением пилил железные прутья. Через четверть часа они поменялись местами. Понадобился целый час, чтобы распилить решетку.
   Наконец главное было сделано. Напильник раскалился, как на огне. У Беника и Жана-Мари руки были стерты в кровь.
   Не беда!
   Боцман взялся обеими руками за решетку, напрягся так, что суставы хрустнули, и выломал ее.
   - Не рано ли? Часы бьют...
   - Десять часов!
   - Думаю, надо бежать немедленно.
   - Как хочешь! Не стоит откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, не так ли?
   - Кто первый?
   - Я, - ответил Беник.
   - А почему не я?
   - Вдруг тебя заметят!
   - А тебя? Ну, ладно, старик. Давай! Привяжи ремень к решетке, чтобы я мог подтянуться. Здесь уж никого не останется, чтобы подсадить.
   - Конечно.
   Жан-Мари помог Бенику, и тот осторожно высунул в окно голову, плечи и в конце концов весь оказался снаружи. Он привязал к решетке ремень и решил уже было прыгнуть вниз. Висеть на стене неудобно, а высота небольшая, всего каких-нибудь три метра. Как вдруг холодный пот залил лицо бретонца и крик ужаса едва не вырвался из груди.
   В темноте что-то сверкнуло стальным блеском. Прямо под собой моряк заметил неподвижную фигуру.
   "Охранник! - обомлел он. - Боже правый! Мы погибли!"
   Человек внизу по-прежнему не шевелился, только свет луны играл на стальном штыке.
   Несмотря на все предосторожности, Беник все же произвел некоторый шум.
   Решив не испытывать судьбу, он собрался было вернуться обратно, в камеру. Но это оказалось невозможно. Решетка не пускала его.
   "Что ж! Тем хуже! Брошусь вниз".
   Можно легко представить себе испуг негра-караульного, когда на него, сладко спящего, вдруг сверху свалилось ни много ни мало восемьдесят килограммов живого веса. Мало того! Этот живой вес принадлежал узнику, совершающему побег.
   Некоторых людей ужас заставляет замереть. Они столбенеют и немеют. Другие, наоборот, кричат что есть мочи.
   К счастью для Беника, охранник принадлежал к первой категории. Он вздрогнул, замер и так и остался стоять как вкопанный, забыв даже крикнуть: "Стой! Стрелять буду!"
   Но уже через секунду солдат пришел в себя, прицелился и выстрелил.
   Беник распластался на земле и прошептал:
   - Вот я и готов!
   Но, как ни странно, выстрел не оглушил и не ослепил моряка, он напоминал какой-то жалкий хлопок.