Бутаков Эрик. Одиннадцать

   – А что, кстати, осталось? – поинтересовался Вова.
   – А давай, поглядим! – предложил Ефим. – Давно пора ревизию сделать.
   Всё, что было в мешках, высыпали на росистую траву.
   Если из инвентаря, оружия и прочих нужных вещей осталось всё в целости и сохранности, то с продуктами питания назревал «апокалипсис», как выразился Вова, чтобы не произносить похожее на песца слово. Сырого мяса не осталось вообще – это ещё стало ясно за ужином, когда делалась «закладка продуктов в общий котел». Копченое мясо покрылось каким-то налётом, и начинало пахнуть, как минимум, болотом. Хотя его было неимоверное количество в аккуратно нарезанных длинных полосках, но оно могло протухнуть в любой день. И дело ни в том вовсе, что оно плохо прокоптилось – прокоптилось-то оно отлично – условия хранения не позволяли ему долго храниться. Мясо начинало быгать!
   – Не про грищемся? – заменив, как придумали, букву в слове, чтобы сгладить ненормативную речь перед дамой, спросил один у другого.
   Другой ответит:
   – Может быть. Дай понюхать.
   Понюхав, соскоблив немного налета и пожевав мяса с места скобления, другой сказал: – День, от силы, с натяжкой – два, и – всё!
   – Ясно! Прожарим на углях, чтобы наверняка.
   – Всё, что ли?
   – Нет, конечно! Только то, что сейчас есть будем.
   – Подгорит.
   – Что сгорит, то не сгниет.
   – Согласен.
 
   – Как себя чувствуешь, Маша? – Володя подсел к Марии и потрогал ладонью лоб. – Голова не болит?
   – Нет. А что? Плохо выгляжу?
   – Да нет – выглядишь ты, как всегда прекрасно. Боюсь, как бы болотная сырость и ночная прохлада свое дело не сделали.
   – Спасибо за комплимент! – улыбнулась Маша (ей было приятно – Вова редко с ней так разговаривал – он вообще мало говорил). – Всё нормально. Не болею... В смысле, не простыла я.
   – Понимаю, – Володя поднялся. – Просыпайся, чай пить будем. Хороший чай, с брусникой. Она разварилась, стала мягкой... эх, жаль, сахара нету!
   – И мёда! – вставил Ефим (Он уже второй раз мёд вспоминает).
   – Да, медку бы сейчас Марихе не помешало бы! – подтвердил Володя, и подмигнул Машке. – Да и мясо в мёде хранить милое дело – не прокиснет.
   – Знаем-знаем, читали! – вставил Ефим.
   – Молодцы.
   – Может, пчёл поищем?
   – Дурная затея – устанем искать, и не факт, что они нам позволят мед добыть. И Миша может там уже пасется – они около меда любят пастись. Ждут, когда дерево рухнет или ищут пути, как добраться до дупла. Дикие пчелы, как правило, в дуплах свои соты устраивают. А медведи, тут как тут – Мёд ведь!
   – Да ты, я погляжу, начал словами оперировать, ВолодиМир.
   – Есть малёха, – хмыкнул Володя, сам не ожидая, что получится так. – У кого научился-то? Зараза!
   – Ладно-ладно, идите, ребята, чай пить! – Ефим зачерпывал берестяными пакетами-кружками варево из котла.
 
   В начале десятого, судя по часам, тронулись в путь.
   Машку одели в плащ-балахон, чтобы ветками не поцарапалась – в чаще с голыми ногами не находишься.
   – Слушай, странный лес какой-то! – обратился Ефим к Вове. – Не находишь?
   – Да я вот тоже смотрю,... – Вова сморщил лоб. – Их, как будто специально сюда набросали.
   – Во-во, и я о том же.
   В лесу очень часто, практически на каждом шагу, встречались довольно большие камни, которые «росли» не из земли, а были, как бы, брошены сверху. Некоторые – застряли между больших деревьев, некоторые – деревья свалили своим весом, и лежали поверх уже высохших стволов. И, чем выше поднимались ребята в гору, тем больше таких камней становилось. Потом, вообще остались одни камни, практически без целых, живых деревьев – каменная осыпь глыб, а между камнями – молодая поросль кустов и заросли Иван-чая. Идти становилось всё труднее и труднее – приходилось тупо перебираться с камня на камень, чтобы дойти до ровной кромки, за которой, как ожидалось, должен быть перевал. Скала, служившая Южным ориентиром, была чуть выше этой кромки. Но о скале пока никто и не думал – хотелось быстрее доползти до перевала. Вода в бурдюке кончалась, а источника воды никакого не предвиделось. На одном из привалов, когда оставалось, казалось бы, совсем чуть-чуть до кромки камней, Маша потеряла сознание. Пока её приводили в чувство – вода практически закончилась совсем. Но отступать не было смысла – вверх, гораздо меньше, чем вниз – пять часов уже потрачено на подъем. Правда, кто знает, будет ли там вода? Надеялись, что будет. И отдохнув плюс ко всему ещё что-то около часа, они вновь поползли вверх, внимательно приглядывая за Марией.
   Вова первым выполз на кромку.
   (Здесь я должен изобразить удивленный свист, но не представляю как это написать, поэтому напишу коряво)
   – Фьюююуууууу-Фью!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! – Вова удивленно свистнул.
   (Кажется, получилось так, что где-то зяблика убили! Но уж – как есть!)
   – Что там? – Ефим полз метров на пятьдесят ниже, помогая Маше. – Что там, Вова?
   – Ползите быстрее, сами увидите!
   Эти слова, как ни странно, прибавили сил, и Машка с Ефимом доползли, на некоторое время, забыв об усталости, заинтригованные Вовиными словами.
   Володя подал им тупой конец копья, помогая вскарабкаться на кромку.
   Маша и Ефим, держась за руки, стоя на кромке камней, увидели то, от чего так удивленно, громко, но литературно непередаваемо, засвистел Володя.
 
   – Вот тебе твоя новая реальность! – Вова протянул обе руки вперед.
   – Новой реальности, Вова, не бывает – это просто реальность! Забери руки!
   – Это – кратер? – спросила Маша.
   Под ними был котлован, впадина, очень похожий на кратер вулкана, только не круглый а в форме овала, точнее – яйца, а ещё точнее – капли. Каменная осыпь, абсолютно голая, без единого намека на деревца и травинки, уходила вниз, а внизу блестело изумрудно-зеленоё озеро, длинной километра два и шириной, примерно, полтора. Причем, осыпь в остром конце «капли» была гораздо более пологая, чем на её тупом конце. Острый конец «капли», насколько можно было посудить на глаз, начинался в аккурат на Востоке, а тупой – заканчивался на Западе. «Их скала-ориентир» в данном случае была с Севера «кратера», а напротив её, в затененной, но, географически, Южной стороне находился небольшой ледник, который, видимо, и питал летом бирюзовое озеро водой.
   – Что-то сюда с верху пизданулось, – от неожиданности увиденного вылепил Ефим. – Похоже, метеорит.
   – Похоже! – согласился Володя. – Снес верхушку горы, навалил камней в лес и перекрыл пространство между сопками. Вчерашнее болото – это его работа, воде некуда уходить, вот она и затопила долину.
   – Да и это озеро питает её водой, похоже. Ручей, из которого мы вчера и сегодня утром воду набирали, наверное, это вода из этого озера.
   – Не исключено! – согласился Вова. – А как ровно жахнула – с Востока на Запад! Тютелька!
   – А если с самолета посмотреть в лунную ночь, когда луна отражается в воде, получится большой глаз, – вставила Маша.
   Мужики посмотрели на неё, подняв удивленно брови и расплывшись в улыбке.
   – А, ведь, она права! Как на долларе – всевидящее око. Причем – левый глаз. А если луна полная, только что взошла и красная, то левый, воспаленный или злой глаз! – отреагировал по-своему Ефим.
   – А если взлететь повыше над озером и обнаружить треугольник из каких-нибудь складок и наворотов ландшафта, то получится масонский знак! – воткнул всем в пику остроумно Володя.
   И все засмеялись! От усталости и долгожданного удовольствия, что доползли, долезли, дотянули... Засмеялись, как говорится, спуская пары. (Пары!)
   Они продолжали стоя глазеть, любоваться, и забыли про всё на свете – что-то здесь, правда, было завораживающее!
 
   – Как ты думаешь, воду отсюда можно пить? – спросил Ефим у доктора, намекая про озеро.
   Вова пожал плечами.
   – Не уверен!
   – Почему?
   – А почему вокруг ничего не растет?
   Ефим глянул ещё раз в «кратер».
   – Да, действительно – не растет.
   – И чаек не видно. Крачки, как минимум, должны здесь гнездиться – они везде гнездятся! Вообще ничего нету – как в пустыне! Почему?
   – Не знаю, – сознался Ефим. – Действительно, странно. Жахнуло-то давно, судя по камням внизу – они уже ёлками поросли... А здесь – ни травинки.
   И они оба посмотрели зачем-то туда, откуда пришли – назад, в сторону леса. Там всё росло и благоухало!
   – Тунгусский метеорит? – спросил Володя.
   – Вряд ли, – подумав, ответил Ефим. – Там, говорят, деревья повалены на несколько километров, точно по кругу. Здесь такого нет. Что-то другое.
   – Смотрите, смотрите! Видели?! Что это?! – Маша почти перешла на визг и больно вцепилась Ефиму в руку.
   Мужики оглянулись.
   По глади воды расходились большие круги, как от брошенного огромного камня. Но они ничего не успели заметить.
   У Маши были круглые глаза. В них явно читался испуг и удивление.
   – Что ты видела? – Ефим посмотрел в эти напуганные глаза.
   – Вы не видели?! Не видели?!
   – Что не видели?!
   – Вы не видели это?
   – Что? – Володя положил руку на Машино плечо. – Что, Маша, ты видела?
   Круги были слишком большими, чтобы их не заметить.
   – Ну этот – пододеяльник.
   Ефим непроизвольно засмеялся:
   – Какой пододеяльник, Маня?
   – Ну, что-то такое, белое, большое, как пододеяльник. Всплыл, чиркнул по воде и исчез. – Маша показывала на круги. – Вон, от него круги.
   – Круги вижу, а пододеяльник – не видел, – Ефим посмотрел на Вову. – Ты видел?
   – Я тоже не успел, – сказал Вова. – Ты, правда, видела? – обратился он к Маше.
   – Ну конечно...
   – Конечно – круги-то, откуда? – вставил Ефим. – Что-то мне не нравится это место.
   – Присядем, посидим тихо, понаблюдаем чуток, – предложил Вова. – Может ещё раз булькнет.
   Все тут же присели на теплые камни.
   – Мне страшно.
   – Тихо! – шепотом перебил её Ефим. – Не бойся.
   Ефим легонько, в знак поддержки, сжал Машину ладонь.
   Маша тряхнула головой, дескать, хорошо, я поняла.
   Ефим приложил палец к губам.
 
   Тихо просидели час. Ничего. Ни намека. Пекло и пить невыносимо захотелось всем.
   Вова встал первым.
   – Пошли, – сказал он. – Пошли! Обойдем по кромке до ледника, а там посмотрим – если внизу воды не увидим – за кромкой, надолбим лед. Лёд, должен быть нормальным... я думаю.
   Выбора не было – всё согласились, навьючили свою поклажу и, аккуратно ступая по острым камням, стали обходить «кратер» по периметру.
   На это дело ушло ещё часа три. Пить хотелось – хоть застрелись!
   Причем, когда обходили кратер с «тупой стороны капли» и посмотрели вниз, в сторону леса, то леса там не обнаружили – до подножья горы был сплошной завал камней. Как будто их неимоверная сила «выплеснула» на склон, засыпав между сопками ложбину.
   – Ну, что я говорил? – спросил Вова.
   – А кто спорил? – переспросил Ефим.
   Дошли до ледника, глянули вниз на лес, и с радостью обнаружили там шуструю речушку, окаймленную зарослями густой травы. Спуститься нужно было до неё метров триста, а может, пятьсот – ерунда! Зато там всё цвело и пахло, и пели птицы – не то, что во впадине, где голые, острые камни и, черт его знает почему, ядовито-зеленая вода! (С Машкиным пододеяльником где-то внутри!)
   Хлебали воду, «как олени – с колен»!
   Потом спустились ещё чуть ниже. Пока не нашли подходящее место для бивака – цветущую всеми летними таёжными цветами полянку. А когда её нашли, когда начали сооружать шалаш, когда затеплился огонёк в кучке хвороста и запахло елово-сосновым дымком... Когда уже не видно было голой каменной пустыни, а лишь гомон птиц и стрекот кузнечиков доносился со всех сторон... Когда жизнь потекла по иному руслу, и наступила новая – нет – иная реальность: теплая, летняя, безопасная, яркая, звонкая, душистая... Тогда... Хотя, между соснами ещё кое-где застряли, заросшие мхом и травой, с отколотыми краями глыбы, но это уже было в прошлом – странное озеро осталось позади!
   Вова и Ефим шастали по полянке, занимаясь устройством быта, в набедренных повязках (как те парни из сумо). Машка бродила в длиннополой Ефимовой рубашке. Бродила бы тоже в купальном костюме, да время бродить так, ещё не пришло – стеснялась – потом позагорает.
   В этом зеленом оазисе с невероятно большой и душистой травой чувствовалось, что Лето берет свои права и неуклонно наступает, накрывая своим жизнелюбием и теплым дыханием даже северную часть таёжной Сибири. А Лето в Сибири – это Жизнь, ребята! Хоть это и было уже да-алеко за полдень, даже перевалило за шесть часов, но это было на южном склоне горы и до вечера, как такового, было ещё, ой как много времени!
   Маша, по совету Ефима, накопала лопаткой косули десятка полтора сладких луковиц саранки, цветы которой тут и там торчали в изобилии по всему склону. Еще ей попалось несколько тонких и очень жестких отростков дикого чеснока, что тоже было немедленно выкопано.
   Ефим надергал на той стороне речушки приличную охапку молодой черемши.
   Вова умудрился подстрелить рябчика, и теперь, вместо горького варева из копченого мяса, будет «птичий» бульон.
   Честно сказать, там рябчика-то было с гулькин нос! С кулачок! Но это свежее мясо! А плесень копченой косули – на угли, и вдогонку к «птичьему» бульону. (Всего рябчика подразумевалось отдать Машке). Но витаминно-зеленый комплекс, как выразился доктор, и не горький бульон, предвещали нечто новое на ужин. Плюс остатки корней камыша и «жаркое» из копченостей... Жрать сильно хотелось всем!
   – Сейчас бы супчика, да с потрошками!.. а, Шарапов, как ты? – пародировал Ефим героя известного фильма, обращаясь к Володе.
   – Конфетку бы сейчас, – жалостливо сказала Маша.
   – Я бы тоже сейчас банку сгущенки наебнул! – поддержал её Володя.
   – Да, сладкого нам сильно не хватает! – согласился Ефим. – Надо пчёл искать – я говорил!
   – Достал ты с пчелами, Фима! – Вова, как всегда, подтачивал нож. – Сожги ремень – тебе «сникерс» привезут.
   – Ладно, острить-то! Кроме шуток, провизия кончается. Надо опять выходить на тропу войны. Как мы умудрились столько сожрать?! – Ефим пожал плечами, сжал губы и приложил пальцы к вискам, тут же их отбросив.
   – Это тебе не на диване! Мы тут столько энергии тратим...
   – Я дома, кстати, жру больше! От нечего делать откроешь холодильник: «Так, чего там у нас?» И напоролся, как свинтус!
   – Во-во, – Вова показывал пальцем на Ефима, – слышала, Маша? Как свинтус.
   Маша скромно промолчала.
   – Ладно, пока время есть, доставай гвозди, – сказал Ефим. – Сейчас я ленивую ловушку сделаю – «олений башмак». Пока, суть да дело, поставим – глядишь – утром попадется какая-нибудь животина.
   Вова достал кованые гвозди.
   Ефим с помощью топора начал готовить «поганку».
   Маша с интересом наблюдала за процессом.
   Ефим соорудил раму двадцать на двадцать сантиметров – квадрат, туго и накрепко примотав по углам сермяжными ремнями. Потом вбил в каждую строну снаружи вовнутрь по два плоских гвоздя. Всего восемь. Расстояние между остриями гвоздей осталось сантиметров пять-шесть. Ефим эти гвозди немного загнул в одну строну, получилась что-то типа воронки. Потом он примотал к этой раме веревку и несколько раз проверил её на прочность.
   – Сгодится, – после нескольких проб, сказал Ефим. – Пойду, поставлю.
   – Можно я с тобой? – спросила Маша.
   – Не, сиди лучше здесь – меньше народа – меньше следов. «Поганка» – дело тонкое!
   Маша не обиделась – поняла.
   Взяв лук, колчан со стрелами и топор, Ефим пошел за речку. Ему казалось, что там он найдет подходящее место. (А с другой стороны горы – они уже там так наследили – хрен какой зверь выйдет).
   – Начинайте без меня, – уходя, сказал Ефим, кивнув на котел. – Приду – похаваю.
   – Ни пуха! – сказал Вова.
   – К черту! – ответил Ефим, и растворился в кустах.
   – И ты думаешь, у него получится? – недоверчиво спросила Маша у Вовы.
   – А ты думаешь, что мясо, которое мы едим, мы в супермаркете купили? – задал встречный вопрос Володя.
   – Это он, что ли, поймал?
   – Добыл! А не поймал. Он (тьфу, тьфу, тьфу) удачливый добытчик. Ловец орлов! Посмотрим, как на этот раз.
   – Никогда бы не подумала, что на эту... квадратик, можно что-то поймать.
   – Посмотрим, Маша. Давай, не будем загадывать... чтобы не сглазить. Хорошо?
   – Да. Извини. Поняла. – Маша вздохнула. – Я могу быть хоть чем-то вам полезна?
   Володя непроизвольно рассмеялся.
   – А чего ты вдруг спрашиваешь? Чувствуешь себя... не очень востребованной?
   – Нахлебницей! – уточнила Маша то, чего Володя не решился произнести.
   – Перестань, – Вова тянул гласные.
   – Перестань ты! Я же не дура – всё понимаю. Я вам, как обуза. Вы бы без меня уже далеко ушли. А я вам...
   – Мань! – резко осадил её Вова. – Хочешь, чтобы я нагрубил? Чего ты начала?! Мы же не на соревнованиях – кто быстрее дойдет! С тобой, без тебя – кто знает, что было бы. Это же реальность! Действительность. Ничего не было и, вдруг, появилось! Ты что, Ефима не слушала? Ты – один из нас. Точнее, одна! И прошу тебя, завязывай ты эту бодягу – зла не хватает! Хочешь быть полезной – будь. Придумай сама что-нибудь. Мы тебя заставлять делать что-то не будем! Сама смотри. Мы же не спрашиваем тебя, чего ты хочешь?!
   – Спрашиваете!
   – Я не в том смысле.
   – А я – в том.
   – Ну, Мань... Короче, давай пожрем!
   – Давай Ефима дождемся.
   – Ты есть не хочешь?
   – Хочу.
   – Так что тогда?
   – Давай, дождемся!
   – Он часа через два придет – не раньше.
   – Ну, и что?
   – Ну,... чай хоть попьем?
   – Если хочешь – пей, ешь, а Я буду ждать!
   – У-ууу, – замычал Вова и положил ладонь на лоб, точнее – лоб в ладонь. – Маша, вон, видишь, меч лежит? Возьми его и сходи, наруби пихты для шалаша. Поняла?
   – С удовольствием! – Маша взяла тесак и направилась, покачивая упругой попкой, которая «читалась» даже под долгополой рубашкой, рубить пихту для шалаша.
   – Бабы..... это – пиздец! – тихо сказал Вова и завалился на одеяло покемарить!
 
   Получаса не прошло, Ефим вынырнул из леса, волоча на привязи что-то вроде козы, а на плечах у него лежало что-то большое и пушистое.
   Вова соскочил и быстро направился к Ефиму.
   – Ха! – удивился он. – Так быстро?!
   – Да тут, буквально, двести метров прошел, – Ефим скинул с плеч на траву огромную рысь, – Иду, смотрю, эта красавица косулю давит. Я сначала стрелу в козу засадил. А эта, сука, фыркает, урчит, шипит, дергается – не подпускает. Что было делать? Я и ей пару стрел засадил! Зато, теперь у Машки, шубка будет клёвая! Где она, кстати?
   – Вон – лапник рубит! – Вова показал на дальний конец поляны, где голоногая Маша неумело работало мечом.
   – Ну ты изверг! – засмеялся Ефим.
   – Она без тебя жрать не садилась.
   – Молодец! – оценил Ефим. – Освежуешь?
   – Конечно! – Вова достал нож. Оставь обоих – обдеру здесь, у реки. В лучшем виде!
   И хлопнув довольно Ефима по плечу, добавил:
   – Везет же тебе, бляха... как утопленнику!
   – Ладно-ладно, есть малехо! – Ефим лучезарно улыбался – приятно же, когда тебя хвалят, хотя, ты особо ничего и не сделал. – Ты при Машке такое не ляпни – сразу заревет, вспомнив Алёшу своего.
   – Ну... конечно! – согласился Вова, вспарывая, первым делом, пузо косули. – Хорошая коза! Добрая!
   – У кошки шкурку не попорти – Махе состряпаем манто. Пусть повоображает!
   – Справлюсь! – заверил Вова. – Иди, зови её! А то она сейчас от радости, что ей дали поработать, все ветки в лесу отстрогает.
   – Это точно!
   Ефим, оставив Вову у речки, и, положив у шалаша лук, колчан и свой «олений башмак», направился на дальний конец полянки, помочь Машке притащить лапник.
 
   – Манюня, здорово! Чем занимаешься, – цветущий Ефим подошел позади, разглядывая Машкины...
   – О, ты уже пришел? Поставил уже?
   – Уже поймал, Мань!
   – Да ну?!
   – Ну да!
   – Так быстро?
   – Так быстро!
   – Обма-анываешь! – Машка сквасила рожицу.
   – Чего мне тебя обма-анывать – сегодня будем кошатину кушунькать. Ела кошатину?
   – Какую кошатину? – Маша не поняла о чем речь. – Кошечку что ли?
   Она так мило произносило слово «кошечку»...
   – Кошечку, кошечку – кошечку и козочку. Пошли, я помогу тебе ветки дотащить.
   Ефим наклонился и поднял с земли практически все ветки, которые Машка с таким энтузиазмом нарубила.
   – Ну, правда, – Машка семенила рядом, пока Ефим нес ветки, как носят снопы колосьев, позолоченные колхозницы на постаментах ВДНХ. – Какую кошечку ты принес?
   – Рысь! – выпали Ефим, твердо произнеся букву «Р».
   – Ры-ысь?! – удивилась «Манюня». – Она же опасная!
   – Уже нет!
   – Она, что, на тебя набросилась?
   Ефим довольный рассмеялся.
   – Не-ет. Хотя... Она хотела, конечно. Фыркала, ругалась... Здоровая! Лапищи огромные! А клыки! – Ефим набивал себе цену. – Но я, как Чинганчгук, достал свой лук... И скоро у тебя будет классная шубка...
   Ефим тут же вспомнил песню свой юности и пропел томным голосом с сексуальным подтекстом:
   – «Ты зайдешь лишь на минутку и сыграешь роль... И тебе подарит шубку Золотой король!..»
   Он не помнил, по тексту король «Золотой» или «Голубой», поэтому, чтобы не огорчать уважаемых им авторов песни, он всегда пел «Золотой».
   – А рысей разве едят?
   – Кто как, а мы будем. Интересно же попробовать – я тоже не ел. Попробуем – узнаем. Не понравиться – выкинем!
   – Выкинем? – в голосе Маши чувствовалось удивление. – А зачем ты тогда её убил?
   – Самооборона! С одной стороны. С другой – прикинь, рысь подстрелить из лука! Не каждому дано... выпадает, в смысле. К тому же, Маня, нам ли жить в печали? Мы в глухой тайге, где каждый выживает, как умеет. У зверей шансов выжить гораздо больше, чем у человека. И коль, они попались на мушку... в смысле,... если они позволили себя подстрелить, значит, что-то у них не так. Значит они, либо тупые, либо... короче – выживает сильнейший! И хитрейший. Человек же, Маня, он же хищником себя только считает. На само деле, у него ни клыков, ни когтей. И панциря у него нет, и рога... не у всех. И лазать по деревьям он уже толком не может. И плавает он, как ... это самое в проруби. Короче, у него ничего нет, кроме мозгов. А они-то и заменили всё остальное, чего не хватает. Вот и помогает человеку палочка с ниточкой и палочка с наконечником, чтобы выжить и прокормиться. Понимаешь?
   – Понимаю. А козочка?... Ты сказал: «Козочка».
   – И козочка есть.
   – Ты и козочку застрелил? – Маша широко раскрыла глаза. – Так ты и козочку ещё уби... добыл? – вспомнила Маша, чему её Вова учил.
   – Да! – Ефим растянул губы в улыбке. – Надо же вас – охламонов мне чем-то кормить! Приходится стараться! Сейчас такой ужин забабахаем – закачаешься! Вова, вон видишь – «чулки» снимает!
   Вова, привязав козу за задние ноги к нижней ветке сосны, стягивал с неё шкуру привычным движение «профессионала». До рыси он ещё не дошел.
   – Иди, помоги ему, – сказал Ефим. – Там, наверняка, нужно мясо помыть, разложить... он скажет. А заодно, посмотришь и научишься, как надо обдирать. Иди, помоги.
   Машка положила меч у костра и побежала помогать Володе.
   «Эх! Где мои семнадцать лет?!» – подумал Ефим, глядя, как Машка бежит помогать Володе.
 
   – Ну, что, Шарапов?! Вот тебе и супчик с потрошками! На тройном бульоне! – Вова помешивал в котле своим тесаком.
   – Я думал, у нас ты Шарапов, – Ефим заканчивал приматывать шкуры к самодельным рамам. – Смотри, какая огромная!
   Рысья шкура была, пожалуй, даже больше шкуры косули.
   – Повезло тебе, Маша. Почти с тебя размером.
   Ефим закончил и подошел к костру.
   – Чего ты там говоришь на тройном бульоне?
   – Я не стал сливать бульон после рябчика.... Чтобы соль не тратить лишний раз. Добавил воды и вот: здесь ливер косули и ещё плюс рысье сердце и печень. Как думаешь, сочетаются? – Вова попробовал на вкус варево. – По-моему – вполне.
   – А мне по барабану – я сожру, что угодно! Ты чесночок туда бросил?
   – И чесночок, и несколько луковиц саранки – попробуем, что там за саранка такая.
   – Попробуем! Гурманом так станешь, как пить дать! А, Маша?
   Маша пожала плечами.
   Её задача на сегодняшний вечер была, как следует нарезать полосками мясо, отделив его от костей. А потом всё сложить в один из оставшихся «бурдюков-мешков», сделанных из шкуры косули ещё на месте встречи Ефима и Вовы. После чего мужики готовы были мясо притопить в ручье, чтобы оно лучше сохранилось в холодной воде... и не привлекало запахом свеженины всяких хищников: от мелких, типа хорька, до крупных, типа... лучше не думать! Маша старалась вовсю, и, со свойственной девочкам аккуратностью и скрупулезностью, раскладывала всё «по полочкам», точнее, по кучкам.
   – Маня у нас молодец! – похвалил её Володя. – Видел бы ты, Ефим, как она мне помогала. Ни одного лишнего движения – всё под рукой, благодаря Маше нашей!
   Вова подмигнул Марии.
   – Спасибо, конечно! Но Вы мне льстите! – Маша улыбалась – ей было приятно, что и она приносит пользу парням.
   – Ничего подобного! – Вова надкусывал кусок мяса. – Нормально проварилось – можно хавать! И не думал Вам льстить, дорогая. Вы сегодня в ударе!
   – То ли ещё будет! – пообещала Маша.
   Ефим хмыкнул, развалившись на своем одеяле под сосной.
 
   Бухлёр получился на славу!
   – Вот когда жалеешь, что ты не верблюд! – Ефим, поддев на кончик ножа кусок печени (рысьей или козлиной – не разберешь – мелко нарезали), обкусывал, пытаясь не обжечься. – Жрал бы и жрал! Наел бы себе два горба, а то и три, и тащил бы их, один хрен, на себе, зато точно знал бы, что не испортится. А так – сколько не жри!.. Туалетной бумаги всё равно нема!