Бутаков Эрик. Одиннадцать

   – Знать бы? – вздохнул Володя.
   – Вот и узнаем через шестьдесят километров!.. Или сколько там ещё осталось?!.. Жечь свой ремень я не буду!
   Вова засмеялся.
   – Ты решил, что я тебя призываю ремешок спалить?
   – Нет, конечно, – это так, к слову. В тебе я не сомневаюсь! Я во всей этой хренотени разобраться хочу. Накрайняк, пойдем вверх по реке, откуда Машка приплыла.
   – Ага, – Вова недоверчиво хмыкнул, – если это та река!
   Ефим плюнул! Потом громко выдохнул воздух:
   – И тут ты прав, Владыка Мира! Ладно! Делать нечего! Идем только вперед! Держи курс, штурман! Веди наш батальон на Юг! Мы верим в тебя, Сусанин! – Ефим театрально воздвигнул руки в стороны и вверх.
   – Вот это другое дело! – улыбнулся Вова. – Подогреть тебе чайку?
   – Подогрей.
 
   Когда Солнце, выбравшись из-за бугра, «резануло» по глазам Ефима, он их открыл. И тут же прищурился. Видимо, он так и заснул, привалившись к стволу, и даже утренняя прохлада и роса не разбудили его. Володи не было. Машка спала напротив, бережно накрытая одеялом,... а вот Володи не было. «Наверное, за водой ушел», – подумал Ефим и тут же отказался от этой мысли: и котелок, и бурдюк валялись у еле-еле тлеющего костра. Ефим встал, раздул огонь, разбудил Машку, спросил у неё:
   – Куда Вову дела?
   Машка не поняла вопроса, переспросила:
   – Кого?
   – Вольдемара.
   – Я его никуда не девала. А он где?
   Ефим засмеялся:
   – Хороший ответ. Вставать будешь? Я сейчас чайку согрею.
   Машка присела, не вылезая из-под одеяла:
   – Я и не заметила, как уснула.
   – Я тоже, – Ефим оценил, что чая осталось мало, но решил подогреть что есть, а уж потом сходить за водой. Может, и Вова появится.
   – А, правда, куда Вовка-то делся? – заспанные глаза Машки были, один хрен, красивы.
   – Представляю, какая ты, если накрасишься, – сказал ей Ефим.
   – К чему это ты?
   – Нравишься.
   – Вы меня соблазняете, мужчина? – Маша кокетливо сжала плечи и так обещающе посмотрела на Ефима.
   – Н-да, уж, – ответил Ефим и потрогал свою порядком отросшую бороду, в которой были и седые волосы. – Тебя соблазнишь!
   Машка поднялась, подошла к Ефиму, обняла его и поцеловала в губы.
   – Что это значит? – удивился Ефим.
   – Просто – настроение хорошее. Сон хороший приснился. А что, нельзя?
   Ефим засмеялся.
   – Ох, Маша-Маша – тебе ли нельзя? Я как вспомню...
   – Перестань, – перебила его Маша, – чего вспоминать? Всё ещё впереди!
   – Это звучит обнадеживающе. Смотри, тебя за язык никто не тянул!
   – Тянул-тянул! И именно, за язык!
   – Не искушай, дочка! Утро, глухомань, а вдруг я сорвусь? Тогда....
   – О, Вова идет.
   Ефим оглянулся.
   Со стороны реки, с луком в одной руке и с огромным глухарем в другой, появился Вова.
   – Браво, Киса, моя школа! – обрадовался Ефим. – Ох, и знатный же будет у нас обед!
   – Только несоленый, – добавила Маша.
   – Н-да.
 
   Володя бросил птицу к костру:
   – Общипаешь? – спросил он у Маши.
   – Я не умею.
   – Вот и научишься. Подскажу, если что.
   Машка надула губы – сон был хороший, а проснулась....
   – Давай-давай, – приказал Вова.
   – Ты чего такой злой? – спросил Ефим.
   – Знаешь, где я был?
   – Откуда? – хмыкнул Ефим. – Если только не до ветру...
   – Я решил посмотреть, что там осталось на звериной тропе, где мы ставили самоловы.
   – Ну, и?... – Ефим вопросительно посмотрел на друга.
   – Нет там никакой звериной тропы! Точнее, троп-то там много, а нашей – той самой – нету! Нету! И не было никогда!
   – Ты не ошибся?
   Володя посмотрел исподлобья:
   – Не ошибся! И плашек наших нет – а должны были остаться.
   – Которых мы на белок ставили?
   – Да! Именно их. И тропы нет! И поляна, на которую я приземлился – не та!
   – Быть не может! Здесь же – всё то!
   – А на той стороне реки – всё не то!
   – Чушь какая-то!
   – Именно.
   – Хэ-ээ, – произнес Ефим. – А не хочешь ли ты сказать, что мы зажаты этой рекой в кольцо и поэтому ходим по кругу?
   – Не знаю! Иди, сам посмотри.
   – Хорошая идея.
   Ефим взял копье, чтобы удобней было перебираться через мостик, и направился к реке.
   Сделав несколько шагов, он остановился, развернулся «как сухогруз», показал пальцем на глухаря и сказал:
   – Отличная птичка!
   – Спасибо, – ответил Вова. – Я, пожалуй, с тобой схожу, может, чего вдвоем там и разглядим.
   – Я одна не останусь! – у Машки навернулись слезы. – Я с вами пойду!
   – Да, ладно – оставайся с ней, я один прогуляюсь. Чего мы там вдвоем разглядим? Сиди с ней.
   Ефим развернулся и пошел к реке.
   Вова остался у костра помогать нытливой трусихе.
 
   Ефим вернулся к обеду.
   – Мы уж переживать начали, где потерялся? – Вова накладывал Ефиму горячий суп из глухаря.
   Ефим положил копье, сел у костра на лесину, принял плошку с супом и стал, молча, есть.
   Володя не тревожил его. И Машку остановил взглядом, когда та, было, только раскрыла рот.
   Ефим почти всё съел, а уж потом сказал:
   – Я тропу нашел человеческую.
   – О-па! – Вова удивленно «раскрыл» глаза.
   – Вот именно! – Ефим выпил бульон через край. – Хороший супчик.
   – Ещё будешь?
   – Буду.
   Вова наложил ещё.
   Ефим пару раз отхлебнул, отставил плошку остывать и посмотрел на Вову.
   – Ты прав – поляна другая. Но если идти вниз, а не вверх по реке, то километров через пять, появляется тропа. Худая, малохоженная, но тропа. Не звериная – это факт. Две зарубки на дереве нашел и вот ещё!
   Ефим засунул пальцы в ичиг и достал ржавую гильзу от карабина.
   – Ха! – Вова взял гильзу. – Эсвэдэшка. Военная, судя по всему, – для геологов из желтого металла делают. А это родная – зелененькая. Старенькая. Зиму точно отлежала в лесу – подзаржавела.
   – Очень «подзаржавела» для одной зимы! Маркировку посмотри.
   Вова повернул гильзу капсюлем к себе.
   Глаза его ещё больше округлились: поверх капсюля шёл номер «188», под капсюлем отлично читался «08».
   Он перевел взгляд на Ефима.
   – Да-да, – сказал Ефим. – Плюс ещё «подзаржавела». Как тебе?
   – А что случилось-то, ребята? – Маша взяла из рук Володи гильзу. – А? Что случилось? Гильзу нашли, тропу нашли – это же хорошо. По тропе к людям выйдем.
   – Выйдем, – согласился Ефим. – Обязательно, Маша, выйдем, только в каком году?
   – Что значит «в каком году»? – Не поняла Маха. – Так далеко идти?
   Ефим улыбнулся:
   – Манька-Манька, сдается мне, мы тут гуляем уже много-много времени... только сами этого ещё не знаем.
   – Как это?
   Вова пояснил:
   – «188» – это серия парии, или заводской номер, или что-то ещё..., вот здесь сверху, видишь? Но это ни суть важно. Важна нижняя цифра – «08». Это год, когда эта гильза была изготовлена.
   Маша подняла глаза на Вову.
   Потом посмотрела на Ефима.
   – Да-да, – кивнул Ефим. – Она ржавая – минимум зиму, пролежала в лесу – слышала же!
   – И что? – Маша ещё не врубилась.
   – Делай выводы, Маша.
   – Да быть не может! – у Машки на глаза навернулись слезы.
   – Ты права – не может! А, Вова? Может?
   – Не может! Не может штамповка врать! Может, это шестьдесят или девяносто восьмой?
   – Я бы тоже так хотел – только это однозначно «ноль»! Или я плохо вижу?
   – Это – «ноль», – подтвердил Вова. – Хоть бы царапина была для сомнения! Но это – «НОЛЬ»!
   – То-то и оно!
 
   Ефим опустился на траву у костра. Он смотрел на огонь, бездумно подбрасывая щепочки, и молчал.
   Так прошло несколько минут.
   – Часы встали, – нарушил молчание Вова.
   – Что? – Ефим поднял голову. Его глаза были отрешенными и глубокими, как с похмелья.
   – Часы, говорю, остановились – батарейка, наверно, села.
   – Не-а, – глаза Ефима сфокусировались. – Ты за рекой был...
   – Был.
   – Я не спрашиваю – я говорю: ты за рекой был. Значит, твои котлы уже несколько лет стоят. Понимаешь? Это – вопрос.
   – Завязывай, а!? Чего с тобой? Просто села батарейка. Или намокли, может. Причем здесь река?
   – Нет, брат. Послушай, я точно говорю. Там, за рекой – граница...
   – Да какая граница? Достал ты, Фима. Сам грузишься, и народ баламутишь – посмотри, вон Машка уже стегает.
   Машка прутиком стегала по муравьям, тащившим что-то.
   – Я серьезно, Вова. Сдается мне... я сейчас сидел, размышлял... Смотри, как получается...
   – Ну, давай! – Вова присел с другой стороны костра на валежину. – Слушаю, выскажись.
   В другое бы время Ефим послал кого угодно за такое недоверие и сарказм, мягко говоря по-литературному, а сейчас ему не хотелось даже реагировать на это. Он лишь скорчил на секунду рожу, прикрыв глаза, сплюнул, открыл глаза и сказал:
   – Я серьезно, говорю. Там, за рекой – всё по-другому: другой мир, другое время, всё другое. Если бы это было не так, то там, за рекой была бы твоя поляна, никаких троп и наши плашки. Там этого нету! Значит, мы в кольце. А это значит, у нас есть выбор: рвануть туда – в другой мир, или остаться здесь и закончить наши шестьдесят километров.
   – Гонишь! – перебил его Вова. – Ну, ладно – допустим, не сердись. Но мы знали, что нас что-то ждет, а как быть с Машкой? Она же случайно попала... в это дело. Или как?
   – Это отговорки. Всегда есть Машки, ради которых нужно свернуть с тропы. У них то пожар, то гонорея! Я мы идем! Я не ждал, что Машка к нам пришвартуется. А она? Но это случилось! Пусть идет тогда с нами! Не факт, что та тропа выведет нас быстрее к людям, чем наша. Понимаешь?
   – Честно говоря, – сказала Маша, – меня уже достала эта грязь, голод, холод, и неудобства. Я хочу в душ, хочу поесть нормально. Из нормальной тарелки и выспаться,... не боясь медведей!
   – Во, видишь! – Вова указал на девочку.
   – Вижу, – ответил Ефим. – Вижу! Вот и веди её по тропе к душу, тарелке и дивану. А я пойду нашим путем! Всё это – херня! Не хочет она ничего! Она устала– это да, я согласен. А всё остальное – только реакция на мои слова.
   – Только реакция? – Маша подняла глаза на Ефима.
   – А если я пошутил, что там тропа?! Если я пошутил? Вы бы со мной пошли?
   Все молчали.
   – То-то и оно! А узнали, что есть (казалось бы) короткий путь, сразу: «душ, грязь, шанюшки-ватрушки»! Да нет, не пошутил я – есть тропа. С вами неохота расставаться... ни с одним! Хочу дойти путь... даже внутри «кольца». Понимаете?
   Вова тоже задумался, тупо уставившись в костер. Уж больно Ефим нацелено всё это говорил! Что у него на уме? Можно же по тропе попробовать! Так нет, ему надо идти опять туда же! Хотя, куда – туда же? Вова и сам запутался! «Ладно, надо послушать, – решил Вова. – Пусть говорит, может дело скажет – действительно, какая-то чепуха получается. Лажа полная». И он повторил:
   – Давай.
   Ефим встал, подошел к Володе, протянул руку:
   – Дай часы.
   Вова снял часы. Протянул Ефиму.
   Ефим взял часы... и бросил их в костер.
   – В смысле? – не понял Вова.
   – А они нам теперь не нужны!
   – Не понял, в смысле? – Вова дернул головой.
   – Направление мы знаем, часы стоЯт – лишний груз! Понял?
   Вова пожал плечами.
   Машка проводила часы печальным взглядом (она еще помнила о своем Алеше).
   – Короче, братва, есть два варианта: первый, идем к «обрубленному члену» (Ефим указал на скалу на горе). Другой вариант, идем по тропе, куда выведет. И ещё есть третий вариант: сжигаем ремни и ждем, что получится. В крайнем случае, всегда можно перепрыгнуть через реку, и – ку-ку! Мы в недосягаемости!
   Вова, как врач, взглянул на Ефима.
   – Вот только не надо пены! – попросил его Ефим. – Знаю, доктор, звучит нездорово. Но ведь мы здесь не для того, чтобы из пункта «А» прийти в пункт «Б».
   – А для чего? – Вова потирал пальцами лоб.
   – А для того, чтобы понять, что мы есть, справимся ли мы, если нас зашлют... и вообще, чего грузитесь – жратва есть, живы, здоровы, осталось идти с гулькин... пенис. Перезимуем, надо будет! Или – идём?
   Вова приподнялся. Походил вокруг костра и попросил:
   – Ефим, ты что-то хотел сказать? Не уходи в бок – говори, что хотел. Послушаем тебя, обмозгуем. А потом – решим. А то ты всё как-то загадками – для себя всё решил, а нас в известность не поставил. Огласи весь список, пожалуйста.
   Вова снова присел.
   Машка, закрыв глаза, безучастно опершись на сосну. Казалось, что она дремлет. Но нет – она слушала.
   Потеребив гильзу в руках, Ефим хотел и её бросить в костер вслед за часами, но подумал, что такой кусок круглого железа может сгодиться в хозяйстве, передумал и засунул её в ичиг. Потом он сказал:
   – В общем, так! Меня, как и вас, всё это не по-детски забодало! Идем, идем, идем,... а, оказывается, кружим. Сначала полгода я прожил в «спортзале» с полным холодильником с полным карманом бабла, с девкой красивой и упругой, с возможностью рубить целое полчище резиновых мужиков, с бассейном, тренажерным залом и стрельбищем. И с многим чего ещё. Я это ценил? Нет! Я, как свинья, нажирался каждый вечер пива.... или ещё всякой херни, трахал свою классную подружку, в охоточку тренировался и ждал. Ждал, куда меня пошлют. Интересно было. Лежа на диване, всегда интересно путешествовать... Короче, там я ничего не понял! Меня на вертолете выгружают здесь.... или там (Ефим махнул на север). Я уже и не пойму. Ну, ладно... Короче. Я встречаюсь с тобой. Мы готовимся преодолеть триста с лишним кэмэ. Мяса добываем и коптим, все такие активные – сейчас рванем! И пошли...
   Ефим протянул свою кружку-сверток:
   – Плесни чайку.
   Вова зачерпнул из котла.
   Ефим выпил всё, протянул ещё, и, не дожидаясь, продолжил:
   – А потом началось, – Ефим взял ещё одну «кружку». – Спасибо. Потом началось: медведи, лодки, Лёшки, Машки, старый дятел, дождь и групповуха. Красный шлем! И всё бы ничего – даже интересно – но тут оказывается, я возвращаюсь, от чего ушел! Я задумался. Я начинаю отматывать свою жизнь. Оказывается, так было всегда! Осталась нам лишь пятая часть! А так было всегда! Четыре пятых позади, а оставшаяся пять – и всё сначала! Хотя... хотя есть выход – махнуть на ту сторону реки. За круг! Так всегда – осталась малость – не получается, можно бросить, и на ту сторону реки! Там – путь, там – гильзы, там, как кажется, – свобода. Херня! Там останавливаются часы!
   Ефим в сердцах бросил в костер большую щепку:
   – Пошли, братва, по этой стороне!
   – ..................???
   Вова молчал. Долго молчал. Ефим завалился на спину и заглох, а Вове нужно было что-то говорить. Но, что? Он не знал. Он молчал. Долго молчал.........
   Машка заревела! Не заплакала. А заревела! Как белуга, как мотор, как белый медведь в ясную погоду, как чмо, как стерва, как маленький ребёнок!
   – Меня всё это уже достало! Я не могу больше! – слезы текли у Машки из глаз ручьем. – Мальчики, я устала! Я домой хочу! Я есть хочу! Я хочу помыться! Мы не выберемся от сюда!.. Я не могу так больше!..
   Вова поднял копье, шмякнул легонько её плоской стороной наконечника по башке и приставил острие чуть ниже горла:
   – Тебя кто, вашу маму, спрашивает?
   У Машки «выкатились» глаза!
   Вова прижал её острием копья к земле.
   – Тебя кто спрашивает?! Выведем мы тебя – помоешься. Не тебе решать, как быть – сиди и жди! Понятно?!
   Остриё давило Машке чуть ниже горла, ответить она не могла.
   – Ребятки, – Ефим мечтательно смотрел в небо, развалившись на одеяле, – я вот что подумал...
   Володя оглянулся и непроизвольно улыбнулся, видя его безмятежность.
   Машка выползла из-под копья, присела на траву, потирая место «укола».
   – ... Я вот что подумал – а вот если инопланетяне есть, то, как быть? А... а... Они кто? Как, как с ними быть... если что?
   – Не понял! – Вова, почесывал нос. – Чегой-то ты вдруг о «зелененьких» заговорил? Стегаешь?
   – Вот если они существуют, – казалось Ефим и не слышит Вову, – то они кто – тоже ведь должны быть тварями божьими, правильно? Вот если есть заповедь «Ни убий!», то, как с ними-то быть, если встретишь? Если они в наглую попрут? Их можно, или «ни убий?!» Вот Бог создал Землю, а они – инопланетяне, значит, кто-то создал и ещё одну планету... Кто? Бог? Из Рая на Землю отправили Адама и Еву, чтобы плодоовощные культуры на халяву не жрали без разрешения... А кто и куда отправил «зеленых» в таком случае? И за что?
   Вова покачал головой:
   – Фима, тебе нужно отдохнуть!
   – Это вам нужно отдохнуть – друг на друга кидаетесь, как шакалы! Зачем ты Машку по башке ударил? Ты же знаешь – она моя девушка! – Ефим улыбнулся и повернулся к Володе.
   Наконец-то в Ефимкиных глазах появился тот наглый и озорной огонек, который так свойственен его натуре. У Вовы отлегло.
   – А! Так это всё психологические этюды! Тему, типа, поменял?!
   – Нет, – Ефим приподнялся, – меня действительно этот вопрос интересует! Если они умнее нас и придумали «сигару» с неслышным топливом, стало быть, существа разумные и их трогать – табу. Это не коровы – тех можно. А эти кто? Может, их тоже...
   – А меня интересует вопрос: что делать? – перебил Володя.
   – Чернышевский, не суетитесь! – Ефим поднялся. – Собираемся и идем. По этой стороне, до реки, до болота, до горы с кратером, а там видно будет! Пройдем свои триста с копейками километров, посмотрим, что к чему, а уж после будем друг на друг с вилками бросаться! Я правильно говорю, Маша?
   Машка посмотрела на Ефима. Ей было приятно, что он за неё заступился, но ответить она ещё не могла – уж слишком неожиданно всё произошло – от Вовы она такого не ожидала! Для неё это было... – большое потрясение.
   – Ничего! – понял её мысли Ефим. – Потом с улыбкой будешь вспоминать наши приключения! А помыться – мы там, потом помоемся – все равно через болота тащиться – промокнем, как сволочи. Не грусти, малыш, всё будет нифтяк-нифтяк-нифтяк! Дыши глубже.
   Ефим, сморщившись, прогнулся в пояснице, покрутил для верности торсом:
   – Собираемся!
 
   Первые полчаса-час шли молча. Ефим гонял свои мысли, пытаясь разложить по мозговым полочкам всё, что тут происходит, но так логичной картины и не проявлялось. Чепуха какая-то! Все смешалось, запуталось и не могло никак объясниться. Он понимал, что необъяснимых вещей и происшествий в жизни всякого бывает немало, но не таких же! А что ещё будет там, когда они придут? Что их ждет? А тут ещё спина болит... Одним словом, фуфельэкспрессионизм, какой-то! О, какое слово он придумал! «Фуфельэкспрессионизм!»
 
   – Чего ты там бурчишь? – Вова, оказывается, шагал рядом.
   – Фуфельэкспрессионизм, говорю.
   – Что это?
   – Это наша судьба, – и тут же он продолжил, но уже в песенном формате, – жить не мо-ожем инаа-чее...
   Вова хмыкнул:
   – Нет, серьёзно – что гоняешь?
   Ефим прекратил «гонять» и серьезно ответил:
   – Да, думаю, что нас ждет дальше?
   – Ну и как ты себе это представляешь?
   Ефим вздохнул:
   – Честно говоря – никак! Если они решат меня запихать в какую-нибудь барокамеру или автоклав, и решат пропустить через меня ток или ещё какие-нибудь зеленые лучи – идут они на хер – у меня спина болит! Пусть сами себя током лечат! «Я на это пойтить не могу!» Эту фигню я видел в кино и не верю, что материю из консервной банки можно переместить куда-нибудь в чисто поле к динозаврикам. Не верю я в это!
   – Однако ты согласился...
   – Мне любопытно – это точно, но в автоклав я не полезу... Лучше сразу на электрический стул! Не верю я! Не верю – и всё!
   – А вот эта вся лажа, которая с нами происходит, как это объяснить?
   – Не знаю! Иду, думаю... Но ничего объяснить пока не могу. И вообще...
   – Что, вообще?
   – Вообще, стоит ли это пытаться объяснить? Ну, идем, да идем. Ну, шлем... Ну, старикашка... В городе таких пассажиров – пруд пруди! А здесь, на природе – это, якобы, чудо. А, – Ефим махнул рукой, – мозги закипают! Птички поют? Поют! Травка зеленеет. Небо голубое. Машка-промокашка с нами – чего ещё надо? Побриться бы – это да! А всё остальное – килибирда, ромштэкс и фуфельэкспрессионизм! Теперь понятно?
   – Теперь, как никогда, понятно! Спасибо, друг, ты всё нам объяснил! – Вова улыбался, не разжимая губ, как... ну... ну, как... ехидно, в общем, как-то.
   – Да-да, – покачал головой Ефим. – Смейтесь все! А я в барокамеру – ни ногой! Галлюциногены, гипноз, мухоморы с рисом – это ещё куда ни шло. А разряд, лучи и серная кислота для полной растворимости – я – пас! У меня спина болит – я же сказал! Инвалид я, вы же знаете!
   Вова засмеялся:
   – Не похоже на тебя. Струсил что ли?
   – Нет. Просто – не верю.
   – А если я первым пойду, пойдешь?
   Ефим приостановился и почесал затылок так, как это делает Вова:
   – Отпущу ли я тебя – вопрос. Не верю я, а поэтому и тебя не хочу подвергать тому, во что не верю. Вот как!
   Теперь уже почесал затылок Володя:
   – Не отпустишь,... – задумчиво произнес он. – Интересно, как это? Ну, ладно, действительно, мозги плавятся, завязываем эту тему. Придем – разберемся. Нам ещё придти надо!
   – А что с нами случится?
   – По кругу будем ходить до старости, а триста кэмэ так и не пройдём – вот что случится.
   – Пройдё-оом как-нибудь, – потянулся, не останавливаясь, Ефим. – Пройдем!
   – О, часы пошли! – Вова приложил часы к уху.
   Ефим осталбинел!
   – Я же их в костер бросил!
   – А я их вытащил!
   – Что-то я не видел!
   – А ты и не смотрел.
   Ефим недоверчиво хмыкнул.
   – Дела....
   – Дела – ни дела, а часики-то – тикают!
   – Во-во, мы пошли – часы пройдут, – вздохнул Ефим, и продолжил путь.
   – Не веришь?
   – А сколько время?
   – На них – одиннадцать часов одиннадцать минут.
   – Ну, конечно! – Ефим протянул руку к часам.
   – Точно тебе говорю! – Володя повернул циферблат к Ефиму.
   – Б! Правда, – брови Ефима улетели к макушке. – Рассказали бы – не поверил! Подвёл?
   – Нет.
   – Мистика! – брови ещё не опустились.
   – А на самом деле, интересно, сколько сейчас? Уже, наверное, час или два?
   – Да, где-то так.
   – А как узнать?
   – Сегодня, – Ефим посмотрел на солнце, – уже никак. А вот завтра, если будет погожий денек, воткнёшь копье в землю, и следи за тенью. На самой короткой тени ставь полдень. Пока и так сойдет – километраж замерять.
   – А может, на час лучше поставить?
   – Сейчас?
   – Завтра.
   – Ну, поставь на час.
   – Я имею ввиду – время-то летнее, в полдень на часах час должен быть.
   – Летнее?... – Ефим почесал затылок. Получается, нас «выгрузили» не в полдень, а в одиннадцать? Интересно!.. Поставь на полпервого – не ошибешься!
   Вова понял и отвязался с часами, продолжая, тем не менее, прикладывать их к уху.
 
   И тут в «кадре» появляется Машка, до того ковылявшая чуть позади:
   – А ты это здорово с инопланетянами придумал, я иду, и всё думаю про это.
   Ефим посмотрел на девочку.
   – Ты, Мань, молодец... И что ты надумала?
   – Но они же, правда, если с другой планеты прилетели, то они умней...
   – Ладно, Маня, не ломай голову. Если они умней и нас не трогают, значит, у них заповеди тоже работают. Да и кто сказал, что они с другой планеты? Хотя, если инопланетяне... У самого башка сейчас треснет! Короче, дорогая, ты их видела?
   – Я только «сигару» видела.
   – Согласен – только «Сигару». И все же, видела! «Сигарка» не простая – скажи.
   Маша кивнула.
   – Вот! А значит, (если он есть) они поумней наших будут. А значит, мы для них твари неразумные, папуасы первобытные. Мы загадили всю планету, залепили её асфальтом, обмотали проводами и рельсами, нарубили дров и вспороли поля. Нам за это нужно что? Башку оторвать, вообще-то говоря. А они нас не трогают! Значит, «Ни убий!» у них широко распространено и исполняется. Вот мишка кинулся на нас – получил, бедолага! А они не кидаются. Летают себе тихонечко, присматривают за нами и даже не шумят – молодцы! Не бойся «зелененьких», Маша, они парни спокойные. Пивка бы сейчас!
   – Послушай, Ефим, – обратился Володя. – Так, чисто скоротать время спрашиваю: ты, как сочинитель, можешь предсказать (или сочинить) что-нибудь о том, что нас ждет, когда придем? А?
   – Конечно, могу! – не задумываясь, ответил Ефим. – Более, того, я могу тебе рассказать, что тебя ждет, когда ты улетишь в одна тысяча сто одиннадцатый.
   – Ну-ну, давай, интересно, а то птички уже задолбали – хоть тебя послушать.
   – А вы не наслушались ещё?
   – Не увиливай.
   – Хорошо. Мань, тебе тоже интересно?
   – А чё делать то?
   – Понятно, – Ефим выдохнул, как перед прыжком в воду. – Слушайте!
   Он приподнял ногу и громко «выпустил газ»!
   – А теперь и нюхайте!
   И заржал, как дебил!
   Вова с Машкой сквасили морды, сказали «Фу», качнули головами и ушли от него-идиота вперед!
   – Чего вы скукожились?! – хохотал Ефим позади. – Это пролог моего рассказа! Все остальное будет так же реально, как этот прекрасный звук ерехонской трубы. Да стойте же вы! Кинули, понимаешь, инвалида одного в тайге. Стойте! Я пошутил! Больше не буду. Подождите!
   Вова с Машкой остановились. Подождали уставшего от смеха Ефима. Машка дала ему подзатыльник. А Вова сказал: «Остроумно!» Ефим ответил: «Чего бы вы понимали в драматургии!»... И снова заржал. Вова и Маша развернулись и зашагали дальше. Ефим семенил следом, не переставая смеяться. Потом ослаб, затих и шел спокойно. Еще через час они все устали и рухнули на привал.
 
   – Да, а тропинка-то не та! – заметил Вова, скинув поклажу.
   – Я это уже давно понял, – ответил Ефим. – Ну, и Слава Богу!
   – А ведь – тропинка!
   – Да, но не наша. Чересчур уж хороша, чтобы считать, что мы вдвоем её неделю назад протоптали.
   – Это точно, – согласился Володя. – Но почему-то следов присутствия человека нет. Ни старых костров, ни зарубок, ни сломанных веток, ничего!