Страница:
– А-а! – типа, понял Ефим. – Значит, у тебя волшебные камни? Только в полнолуние! А какую силу они имеют?
– Тепло дают... и свет...
Ефим непроизвольно хихикнул.
– А жрать они приносят?
– Нет.
– А жаль, да?
Теперь уже дед хмыкнул – это было слышно:
– Жаль.
– А тебе, сколько лет дедушка?
– С двадцать пятого года я.
– Солидно! – оценил Ефим. – Дай, угадаю: одиннадцатого ноября ты родился.
– Именно так.
– Шутишь?!
– Нет.
– Н-да всё больше и больше закручивается сюжет, – Ефим почесал очень давно небритый подбородок. – Далеко нам ещё?
– Нет, уже почитай пришли. Вот, сейчас на горочку... а за ней, почитай, и мой дом.
«Вот сейчас на горочку!» прозвучало издевательски. «Почитай, пришли», судя по «горочке» ещё километров...
– Дед, да тут ещё километров десять топать!
– Чуть больше, – не дрогнув, ответит дед.
– Чё, издеваешься что ли? Уморить нас решил?
– А вы устали?
Ефим мысленно оценил свое состояние. Он так и не понял – устал он или нет. Тогда он повернулся к Машке:
– Устала?
– Да, вроде, нет, – ответила Маша.
– Странно! А ты, Вова?
Вова отрицательно помотал головой:
– Бодряк.
– Хм! Очень странно! А время сколько?
– Четыре, – сказал дед.
– Четыре, – параллельно ему ответил Вова.
– Четыре? – удивился Ефим. – Мы десять часов в пути, без перекура, и – бодрячок?
– Земля-то навстречу бежит, – вымолвил старик.
Ефим рассмеялся:
– Дед, ты что – самолет, что ли? Земля с Востока на Запад бежит. А мы куда идем? На Юг!
– Был самолетом, – со вздохом ответил дед.
– Как это? – не понял Ефим.
– В сорок четвертом транспорт союзников из Приморья на Западный фронт перегонял. Так вот сюда и попал.
– Ты летчик, что ли?
– Был летчик. Давно.
– Давно? – со смешком переспросил Ефим и глянул на Володю.
Тот понял Ефима, но нахмурил почему-то брови.
Дед тоже хмыкнул:
– Не в том смысле, – заявил он.
– «Не» – в каком смысле? – удивился Ефим.
– Ты знаешь, в каком. Игра букв – так ты, кажется, говорил?
– Батя, ты меня пугаешь! Ты откуда всё знаешь? Подслушивал, что ли?
Старик промолчал.
– Я серьезно спрашиваю!
– Скоро сам узнаешь.
Ефим качнул головой:
– Н-дела-ааа! Всё знает! Дак, ты разбился, что ли?
– Да, – ответил старик.
– В сорок четвертом? – недоверчиво переспросил Ефим.
– В день рождения.
– Да ты что?! А как, жив остался... Ты жив остался? – вдруг решил спросить Ефим.
Дедушка засмеялся уже откровенно.
– А ты как думаешь?
– Я уже и не знаю, что думать – тут такие завихрении!
– Да остался-остался, – подтвердил старик. – Повезло.
– А что случилось-то? – не унимался Ефим.
Дед помолчал, видимо, вспоминая.
– Ночью перегоняли. А накануне, хоть и нельзя, спиртика выпили – день рождения, как ни – как! Молодые были – асы! Уже не первый раз в маршрут шли – казалось, всё можем... Вот и нарушили Устав. Ночью облачность вышла – затянуло. Вдруг, приборы запрыгали. Не пойму – где нахожусь, сбился. Это я часа через полтора понял, когда уже связи с ребятами не было. Вдруг, в облаках дыра! Я – туда! А снизу на меня кровавый глаз смотрит... А движок заглох! Я деревья на себя собрал и рухнул вот тут за пригорком... Так и живу там.
– А чё, сильно убился?
– Да ни царапины.... А машина – вдребезги!
– А чего не выбирался-то, асс?!
– А это уже другой разговор! – дед хитро улыбнулся (это и со спины было понятно!)
– Так расскажи.
– Придем домой – расскажу... и покажу... всему свое время!
– Стало быть, ты комсомолец?
– Комсомол у нас был.
– А-а! Ну, да! Ну, партийный, короче?
– Нет, в партию не успел вступить.
– В Бога веруешь?
– Даже не знаю! – сказал старик. – Библию тогда не читали, в церковь не ходили, что и почему – не знаю. До сих пор – не знаю. Мы же атеисты были. Так что, как в такового, как принято – нет.
– А как «не принято»?
– Сам говоришь, здесь много чего увидеть можно. И от атеизма ничего не останется. Хотя... «Бытие определяет сознание!» – в этом Маркс прав.
– Да ты подкованный на все сто! – улыбнулся Ефим. – Маркса читал!
– А то как?! Я же комсоргом в эскадрилье был, политинформации проводил!
– Ух, ты! В девятнадцать лет? И занесло же тебя, комсорг!
– В восемнадцать! – уточнил дедушка.
– Точно – в восемнадцать. Девятнадцать тебе в ноябре стукнуло. Не приземлился бы здесь, быть бы тебе, дед, секретарем ЦК КПСС после войны.
– Да уж, – вздохнул дед. – Девятое мая без меня праздновали.
Ефим вдруг встал, как вкопанный:
– Стоять, батя! – крикнул он.
Дед остановился.
Все, от неожиданности, замерли на месте!
– Сейчас медленно, не дергаясь, поворачиваешься, – Ефим натянул лук, – и не делай ничего – дернешься, прострелю нахер!
– Ты чего? – прошептала Маша Ефиму в затылок.
Ефим ей не ответил.
Старик медленно повернулся.
Ефим смотрел ему прямо в глаза:
– Откуда ты знаешь про девятое мая?
Старик ухмыльнулся.
– Чё ты ржешь? – грубо спросил Ефим. – Отвечай!
Старик молчал.
Это начало даже раздражать Володю.
– Чего молчишь, дед? – спросил он из-за спины Ефима. – Поясни свою осведомленность.
Дед ещё раз ухмыльнулся.
– Пойдемте, ребята, в дом – там поговорим. Вы не напугались, когда я вам ваши же слова цитировал, а два слова «девятое мая» вас напугали! «Цитировал» – тоже страшное слово из моих уст?
Ефим не знал, что на это сказать, но с места не шелохнулся.
– Ответь, сначала!
Дед вздохнул:
– За эти годы, тут столько народу побывало...
– Ни одного следа человека не видел на всем пути, если не считать... – Ефим не решился напоминать Машке про её друга.
– Понимаю, – сказал старик. – И от вас следов не останется!
Ефим крепче сжал лук.
– Пугаешь?!
– Нет. Если вернуться назад, то там, где вы сегодня ночевали, нет ничего – ни шалаша, ни костра, ни медведя!
Вот тут Ефиму действительно стало не по себе. Холодный пот побежал под мышкой. Стрела соскользнула.
Дед умудрился угнуться. Стрела улетела и воткнулась в пригорок, в тропу, дальше по ходу, далеко за спиной старика.
Дед укоризненно заметил:
– Я предупреждал, что может сорваться.
Ефим не понял, как это произошло! Но ещё больше не понял, как на таком расстоянии, можно было увернуться от стрелы?! Деду больше восьмидесяти лет! Если не врет, сука!
– Не вру! – сказал дед.
Ефим бессильно всплеснул руками!
– Дед, ты что – привидение, что ли?!
Он больше не доставал стрел, а шагнул к деду и протянул руку (решил: будь, что будет):
– Дай пять! Проверю на ощупь – может, ты из дыма сделан.
Старик, улыбнувшись, протянул руку в ответ.
Рукопожатие было более чем неслабым.
– Это от камушков? – Ефим кивнул на руку старика.
– От них, милых! – старик улыбнулся.
– Прости, батя! Чего-то я не понимаю... Не хотел!..
– Понимаю, – не обиделся старик. – Такое уже бывало. Пойдемте в дом.
И он развернулся и быстро зашагал по тропе вверх.
Ефим дошел до стрелы, вытянул её из земли, потрогал большим пальцем острый наконечник и посмотрел на Вову.
Вова смотрел из-под бровей на уходящего старика, сжав губы, и покачивал головой – ему это всё очень не нравилось!
– Ладно, пошли – там посмотрим, – тихо произнес Ефим, и направился вслед за дедом.
– Вот это домина – я понимаю! – и Ефим присвистнул.
Троица стояла на пригорке.
Чуть ниже, под горой, на широкой, квадратной поляне возвышался каменный дом. Ну, ни то чтобы дом был очень большой – просто, в этой глуши такое строение!.. Откуда?!
Дом стоял одноэтажный. Похоже, когда-то он был деревянным, но теперь, стены снаружи были обложены почти ровными, хорошо подогнанными друг к другу, камнями. Только крыша выдавала, что дом деревянный.
Сразу за домом из земли вытекал родничок, русло которого было аккуратнейшим образом так же выложено камнями. Вода в нем была горячая – это было видно даже сейчас – она парила. Родник имел ответвление, куда-то под дом, заложенное валуном. Но, если камень переставить – вода потечет под строение и выбежит с другой стороны, по такому же выложенному камнем, руслу. Это, наверное, и являлось «батареей» в зимнее время. Сейчас Родник проходил в полуметре от дома, пересекал поляну, в середине которой он превращался в каменную ванну-бассейн с аккуратной крышей, почти как у китайских пагод, вытекал из неё и шнырял в буйную заросль кустов.
За кустами, как пить дать, шумела река.
Еще на поляне была «летняя» кухня: длинный стол, какие-то деревянные приспособления-стенки, увешанные кухонным скарбом, небольшой домик из тонких бревен, типа зимовье.
Сразу за ним – лабаз, метрах в четырех над землей с прочной лестницей.
А всё остальное пространство поляны было аккуратно поделено клумбами, которые в конечном итоге заканчивались маленькой пасекой с тремя ульями.
Всё было, как на ладони.
Дедушка уже суетился на летней кухни, у выложенного камнями очага, который тихонько дымил – там что-то готовилось вкусненькое!
– О, как живут комсомольцы! – еще раз оценил Ефим.
– Интересно, он знает, кто такой Гагарин? – задумчиво произнес Володя.
– Он знает всё – даже то, что ты сейчас это спросил! – ответил Ефим. – Странный папаша!
– Ни то слово – «странный»! Какой-то он... загадочный.
– Он святой! – сказала Маша, заворожено глядя на полянку.
– Ма-ня! – позвал её Ефим, растягивая буквы. – Про-снись!
– Я не сплю, – спокойно ответила Маша. – Может он про Алёшу знает?
Володя тронул Машу за плечо:
– Пойдем вниз, спросим.
– Пойдем, – согласилась она.
Маша и Вова стали спускаться. Ефим остался на месте.
– Ты чего? – спросил его Вова.
– Идите – я сейчас! Осмотрюсь чуток.
– Хорошо, – согласился Володя, поправляя обломок копья за спиной.
Маша и Вова подошли к старику. Сбросили вещи. Маша присела на лавочку, Вова остался стоять.
– А он чего там остался? – спросил старик-Ефим.
– Так, любуется вашей поляной, – уклончиво ответил Володя.
А сам вдруг отчетливо услышал голос Ефима, стоящего очень далеко на пригорке и нечего не говорящего. По крайней мере, не было видно, чтобы Ефим орал или, хотя бы, рот открывал:
«Муфеля, какие-то, бля! Ровно, как в школе! Точно по линиям света. Ровный квадрат, метров триста, наверное, по стороне, не меньше...»
– Триста четырнадцать метров, если быть точным, – сказал Старик. Он тоже слышал голос Ефима, несомненно!
– Почему, триста четырнадцать? – непроизвольно спросил Володя.
– Знак «пи», знаешь такой? – старик нарезал самодельный каравай.
– Понятно! – ответил Вова, удивился хлебу, но некогда было удивляться, откуда старик знает про «пи», и он крикнул Ефиму: – Спускайся, Брат! Тебя слышно, как в бане!
– Почему, как в бане? – спросила Маша.
– Эхо там! – Вова махал Ефиму, чтобы тот спускался и молчал.
– В бане эхо? – удивилась Маша. – Никакого там эха нет.
– Не в ту баню ходила! – резко заметил Вова (ещё она ему не рассказывала про бани!).
Ефим сошел к «коллективу».
Сбросив понягу, он сел на лавку и вытянул ноги:
– У, блин, как устали-то, оказывается.
– Не мудрено, – не отрываясь от хозяйственных дел, отозвался старик. – Больше пятидесяти километров прошагали.
Ефим удивленно посмотрел на Вову.
Вова пожал плечами.
– Сколько время?
– Полседьмого.
– Ого! Двенадцать с лишним часов идем... а как будто часа три-четыре! Это сколько ж километров?
– Отсюда до места, где вы ночевали – пятьдесят пять с небольшим! – сказал дед.
Теперь Маша удивилась:
– Я никогда столько не ходила!
– Теперь – ходила, – дедушка улыбнулся ей.
Потом он выпрямил спину и посмотрел на Ефима.
– А ты, Ефим, шкуры так сгноишь! Что там за шкуры у тебя? Доставай!
– О, дед – да ты всё знаешь! Ты не летчик – ты прирожденный разведчик. Ты вообще, спишь хоть?
– Иногда я сплю, – сознался старик. – Но запах уже невыносимый из твоего мешка. И край торчит. Прополощи их вон там, чуть ниже ванны в ручье.
Ефим понюхал свой баул. Действительно, воняло гнилью!
Он развязал веревку и вытянул козью, а потом и рысью, ещё сырые, шкуры. Бросил их на траву.
– Ух, ты! – удивился Старик. – Ургу убили!
– Кого? – не понял Ефим.
– Рысь – Ургу! Она мне эту зиму так пакостила. Допросилась, матушка-кошка!
Ефим, подняв левую бровь, посмотрел на Володю.
Володя изобразил саркастическую гримасу на лице.
Ефим повернулся к хозяину поляны:
– И чё ты, дед, по ободранной шкуре кошку узнал?
– Только у неё такой опал.
Ефим хмыкнул, мотнул головой, и принялся стягивать ичиги, надетые на босу ногу (носки-то сгорели).
– Ничего, батя, если я босиком похожу?
– Ничего-ничего! Я бы вообще, вам советовал помыться. Вон там в ванне. Вода теплая, хорошая – сорок градусов. Там под навесом и мыльце есть, и бритва. Правда, мыльце самодельное. А бритва – опасная... Ну, если не порежетесь... и не побрезгуете, так давайте...
Маша больше всех обрадовалась предложению помыться!
– Ну, беги первая, – сказал Ефим. – Мы – после тебя. Помочь? – спросил он у деда.
– Ничего, я справлюсь – дело-то привычное. А вы пока осмотритесь, погуляйте. В хибару мою загляните – мож чего интересного найдете. Как дома, будьте. Сегодня, я предлагаю вам здесь остаться, заночевать. А завтра, не спеша... я путь укажу.
– Спасибо, отец! – Ефим посмотрел в глаза старику. – Извини, что я там, на тропе... глупо получилось – прости!
Дед ничего не ответил... но улыбнулся в ответ!
Босоногий Ефим взял шкуры и пошел ополаскивать их, по совету старика, за ванну-бассейн к ручью.
Проходя мимо «пагоды» он с удовольствием заметил, как «бесстыжая» Маша, не обращая ни на кого внимания, разделась донага, и медленно вошла в воду. Привыкнув к ней, Маша медленно присела, зачерпывая пригоршни воды и обтирая своё тело руками. Поймав на себе взгляд Ефима, она спросила:
– Хочешь ко мне?
– Хочу! – сознался Ефим. – В августе!
– Ну и дурак! – Маша «омыла» груди.
– По башке получишь! – пообещал Ефим, отвернулся и пошел прополаскивать шкуры.
Звонкий Машкин смех ещё долго стоял в ушах.
Теплый ручей действительно в зарослях «буйной» травы впадал в небольшую речушку. В этом месте впадения ручья в реку, цвело всё с таким остервенением, видимо, потому что теплая и хрустальная воды соединялись. Ефим, чтобы не глядеть на голую Машку (а так подмывало!), стал прополаскивать шкуры именно здесь. Толком не зная, что делать, он сполоснул шкуры и понюхал – запах исчез. «Ну, и нормалёк!» – решил Ефим и пошёл обратно, чтобы развесить шкуры где-нибудь в тени – он знал, что на солнце не стоит – затвердеют. Хотя и солнце уже было на исходе, но, все-таки, это было же солнце. Найдя подходящий сук, Ефим аккуратно развесил обе шкуры на нем, надеясь в душе, что сделал всё правильно. «Нашли скорняка!» – бурчал Ефим. Потом он вышел из «буйных» зарослей.
В бассейне Вова лежал на Машке. Та, раздвинув ноги и обхватив ими Вову, ещё и спину обвила руками и, откинув голову назад, часто дышала и всхлипывала, как сука! Вова возился на Машке, кряхтя, как... Картинка совсем неприличная! «Ну, что за люди?!.. – сплюнул Ефим. – Совсем оборзели!»
И шагнул обратно в заросли, чтобы не видеть этих извращенцев!
Пройдя в сторону по густой траве, он вышел на край поляны в районе ульев.
Пчелиная жизнь гудела угрожающе.
– Блин! И сюда ходу нет! – выругался Ефим, но попер, как танк, между ульев.
Пчелы его не тронули.
Для успокоения, выйдя на грядки, Ефим полюбопытствовал, что же на них растет? (А в глазах всё время стояла картинка: Машка и Вовка в одной ванне! И трясущаяся жопа, обхваченная тонкими ножками!)
На грядках рос дикий (уже, наверное, не дикий) чеснок, лук (такой же), картошка (он узнал её по еле-еле вылезшим росткам – тысячу раз окучивал. Откуда она здесь?!) и что-то ещё, пока не очень понятное, потому что ещё совсем молодое. Приятно пахло землёй... и какими-то далекими воспоминаниями из детства. Ефим, хоть и не был деревенским пацаном, но запах земли – всегда запах детства! Ефим посмотрел на тихий лес с молодой летней листвой, освещенный «поздним» солнцем, посмотрел на небо, безоблачное и глубокое, и почувствовал, как он всё-таки сильно устал! И он расстелился на тёплой земле между вкусно пахнущих грядок. Солнечные лучи приятно грели небритое лицо. Через минуту он незаметно заснул.
– Ты чё, брат?! Мы тебя потеряли! – выбритый, вымытый, свежий, как огурчик, Вова тряс Ефима за плечо. – Всё нормально?
Ефим тут же вспомнил его незагорелую задницу!
Заспано оглядевшись по сторонам, не увидев никого, кроме Вовы (Машка со стариком о чем-то смеялись возле стола), Ефим зло спросил:
– Как?!
– Чего? – не понял Володя.
– Ну, как? Всё? Обезвредил?
– Кого обезвредил? – Вова нахмурил брови.
– Вован, не делай глупые глаза! – Ефим приподнялся. – Я вас в бассейне видел!
– В каком бассейне?
– С Машкой!
– Тебе что – страшный сон приснился? – Вова не шутил.
– Ты Машку в бассейне... – Ефим осекся. – Ну, ты ей вдул?
– Кому? Махе, что ли? Ты чё – мух объелся? Она же... – пацанка совсем!
– Я видел вас!
– Кого ты видел?! – Вова постучал указательным пальцем по лбу. – Очнись, Фима – ты ещё спишь!
У Ефима опять похолодела спина (да сколько ж можно?!)
– Так, ты с ней не... спал?!
– Ефим... ку-ку... пойдем кушать! – Вова подал руку, чтобы Ефим встал.
– А кого я видел? – Ефим не понимал, но, опершись на Вовину руку, поднялся. – Ты с ней не трахался? Я же вас видел!
– Пошли жрать, блядь, достал непонятливый! – выругался Вова, развернулся резко и пошел к столу. – Не трогал я её!
– Не понял – бред какой-то! Галлюцинации опять? – Ефим посмотрел на дом старика, на старика, который всё слышит и всё знает, оглянулся, посмотрел на голую сопку напротив, на кровавое вечернее солнце, на холодную наползающую тучу, ощутил тревогу и вдруг всё понял!
Он резко обернулся на дом! Ну так и есть – над крышей дома не было печной трубы! Даже в зимовьях буржуйки стоят, а тут ни печи, ни поленницы, зато картошка растет и пчёлки жужжат! А вот птицы – молчат! Шестьдесят лет без печки?! Лажа же полная!
– Всё! Уходим отсюда! Однозначно! И быстро! – Ефим, не теряя времени, двинулся к летней кухне.
Машка уже ела какую-то кашу из глиняной чашки. Смеялась, рассказывая старику глупую историю из своей жизни.
Вова, тоже уже примостился рядом и готов был начать жрать.
– Уходим! – Ефим начал упаковывать свои вещи.
– Не понял?! – Вова остановил ложку у рта.
– Уходим, я сказал! Собирайтесь! Маха, соскочила – хорош жрать!
– Куда? – Маша округлила глаза.
– В жопу! – первое, что пришло в голову, выпалил Ефим. – Встала быстро!
Казалось, что старик всё понимал. Он молчал. Сидел, смотрел, улыбаясь, и молчал.
Ефим закинул понягу на плечо:
– Спасибо, отец! Извини, что не погостили – дела! Даст Бог – увидимся!
– Не даст! – спокойно ответил «отец».
– Тем лучше! – Ефим посмотрел на «соратников». – Готовы?
Те уже были готовы.
– Шкуры забрать не забудьте! – посоветовал старик.
– Батя! Шкуры – тебе! Урга твоя – тебе. И вот ещё тебе! – Ефим достал свою треухую шапку. – Чтобы зимой вспоминал меня – тёзку! Извиняй, если что не так. Прощай, батя! Удачи тебе! И долгих лет...
Старик молча кивнул, взял шапку и... перекрестил всех.
– Ты же атеист! – заявил Ефим.
Старик пожал плечами.
– Пошли! – Ефим твердо, не оглядываясь, направился в «дикие» заросли.
Он видел там брод через реку – туда и пошел.
Вова и, тем более, Машка, послушно двинулись за ним.
Машка глупо улыбалась старику: «Извиняюсь!», дескать.
Вова шел упруго и целенаправленно за Ефимом – оглядываться ему не было надобности! Ему здесь с самого начала всё не нравилось!
Перевалили за гору.
Стемнело, подул ветер, налетела гроза!
Дышать стало легче!
Молнии хлестали. Ливень лил, как из... (хрен с ним – повторим заезженное).... как из ведра!
– Вырвались! – определил Ефим. – Вырвались – ставим шалаш!
– Переночуем под корнем! – Володя показал на вывороченный из земли огромный корень кедра. – Землянка – лучше не надо!
– Да! – согласился Ефим. – Ныряем туда, пока не промокли!
– Костер будем жечь?
– Да на хер он нужен – так пересидим!
В теплой хвое на земле, прижавшись друг к другу, они переночевали, не понимая, спят или нет!
Глаза открыли, когда солнце было уже высоко, и от грозы и след простыл!
– О-ооо! – потянулся Ефим, вылезая из-под корня.
Вова с Машкой разминались рядом.
– Как спалось? – Ефим смотрел на Машку, улыбаясь, четко помня, что он видел в бассейне.
– Я почти не спала, – ответила Машка.
– Не замерзла? – спросил её Вова.
– Абсолютно нет!
– Чего там у нас с продуктами? – спросил Ефим.
– Да, всё нормально... должно быть, – ответил Володя.
– Доставай.
– Может, подальше свалим? – предложил Вова.
– Согласен, – сказал Ефим. – Где моя большая... сумка?
Они ещё три с половиной часа шли точно на Юг, пока не наткнулись на маленькую речку среди сопок и небольшую полянку, утыканную черемшой.
– Привал, бродяги! – скомандовал Ефим и рухнул на спину, не снимая понягу. – Я выдохся!
Манька с Вовой, сняв свои пожитки, сели на них рядом, тяжело дыша.
Отдохнув чуток, запалили костер.
Сразу стало уютно и д обро.
Достали котел, зачерпнули воду и поставили на огонь.
– Кошку или козу? – Ефим ехидно улыбался.
– Выкини, вообще, на хер кошку! – Вова зло распаковывал свой баул, норовя достать мешочек с солью. – Мань, соль у тебя?
Маня покопошилась в своем «рюкзачке»:
– Нет.
– У тебя, Ефим?
– Я вообще соль не трогал – ты же её носил.
Вова ещё раз «нырнул» в свою понягу.
– Нету! – Вова чесал шарабан.
– То есть? – Ефим почесывал нос.
– Ну, нету! Оставил, видимо!
– Шутишь? – Ефим хотел, чтобы Вова шутил.
– Забыл! – Вова почесывал выбритый вчера подбородок.
– Ты её вытаскивал? – Ефим посмотрел на Вову не зло, но с вопросом конкретным.
– Нет! – Вова вспоминал. – Нет! Точно, нет! Не было надобности... и нужды. Я, вообще, почти не распаковывался. А соль в рукавице была..... А где рукавица?
Вова прошарил всё – нет рукавицы!
Вывалили все вещи на траву. Перебрали – рукавицы не было.
– Что ещё в ней было? – спросил Ефим.
– Соль, остаток крупы и... твои три когтя медведя – всё, больше ничего.
– Старый педераст! – в сердцах сказал Ефим. – Мы бы и так тебе соли дали! Какого хера!..
– Может, я сам оставил – забыл?
– Ты же не распаковывался, говоришь...
– Не распаковывался,... – вспоминал Володя. – Рукавицу, точно, не доставал!
– А-а! – Ефим махнул. – Забыли!
– Про соль?
– Про старого педераста!
– А про соль?
– За неделю – не сдохнем! Идти осталось – половину, может, чуть больше! Копченое мясо достаточно просолено. От недостатка соли мы точно не загнемся! Единственное, что мы теряем, так это вкус пищи нормальный. А так...
– А он мне мёду дал! – Маша достала из кармана оранжевой своей жилетки туго свернутый лист лопуха, в котором было несколько, аккуратно нарезанных, золотистых сот, переполненных мёдом.
– У тебя, что там, карман был? – удивился Ефим.
– Есть! – подтвердила Маша.
– Что ещё там у тебя в кармане есть?
– Вот! – Маша достала презерватив.
Ефим хмыкнул:
– Всё?
– Всё.
– Положи обратно! Разозлишь – пригодится!
– Где же я рукавицу-то оставил? – бормотал Володя.
– Да, ладно – не грузись, – Ефим махнул рукой. – Старому соль – как оленям. Он восемьдесят лет соли не кушал. Пусть кушает! А рукавица ему зимой пригодится! Вертлявый... сволочь!
И Ефим рассмеялся:
– Легко отделались, братцы! Сахар вместо соли – тоже не ху-ё.... в общем, хорошо! Хорошо, что огниво не в рукавице лежало. И всё остальное, я имею ввиду, гвозди и крючки. А когти-то ты зачем туда положил, чтобы просолились?
– Не знаю – машинально сунул. А куда их было девать?
– А кремень ты откуда достал?
– Из короба из-под крупы.
– А крупу в рукавицу ссыпал?
– В узелок завернул и положил – её там было-то. А дратву, иглу, гвозди, шнурки, всю бодяку – в короб переложил. А что?
– Ничего! Повезло, значит.
– Повезло!
– Огниво береги, Вова. Хорошо?!
Вова усмехнулся:
– Хочешь, тебе огниво отдам – будешь хранителем огня?!
– Я без претензий, Володя. Извини, если обидел.
– На обиженных воду возят. Ладно, буду смотреть в следующий раз, – Вова закончил разговор и пошел посмотреть, как там вода, но не переставал удивляться, разговаривая сам с собой: – Как так получилось – ума не приложу?!
Вода закипела.
– Проварим, как следует мясо – и не заметим! Черемши пожрем, – сказал Ефим. – Не огорчайтесь, гаврики – на крайняк у нас есть очень соленая вобла!
А никто и не огорчался!
«Кошку» выбрасывать не стали.
Вова починил копьё.
К вечеру они свалили от «гиблого» места ещё километров на двадцать!
– Ну и какие планы на завтра?
– Пройти километров сорок. Лучше – больше! А какие ещё могут быть планы?
– Тепло дают... и свет...
Ефим непроизвольно хихикнул.
– А жрать они приносят?
– Нет.
– А жаль, да?
Теперь уже дед хмыкнул – это было слышно:
– Жаль.
– А тебе, сколько лет дедушка?
– С двадцать пятого года я.
– Солидно! – оценил Ефим. – Дай, угадаю: одиннадцатого ноября ты родился.
– Именно так.
– Шутишь?!
– Нет.
– Н-да всё больше и больше закручивается сюжет, – Ефим почесал очень давно небритый подбородок. – Далеко нам ещё?
– Нет, уже почитай пришли. Вот, сейчас на горочку... а за ней, почитай, и мой дом.
«Вот сейчас на горочку!» прозвучало издевательски. «Почитай, пришли», судя по «горочке» ещё километров...
– Дед, да тут ещё километров десять топать!
– Чуть больше, – не дрогнув, ответит дед.
– Чё, издеваешься что ли? Уморить нас решил?
– А вы устали?
Ефим мысленно оценил свое состояние. Он так и не понял – устал он или нет. Тогда он повернулся к Машке:
– Устала?
– Да, вроде, нет, – ответила Маша.
– Странно! А ты, Вова?
Вова отрицательно помотал головой:
– Бодряк.
– Хм! Очень странно! А время сколько?
– Четыре, – сказал дед.
– Четыре, – параллельно ему ответил Вова.
– Четыре? – удивился Ефим. – Мы десять часов в пути, без перекура, и – бодрячок?
– Земля-то навстречу бежит, – вымолвил старик.
Ефим рассмеялся:
– Дед, ты что – самолет, что ли? Земля с Востока на Запад бежит. А мы куда идем? На Юг!
– Был самолетом, – со вздохом ответил дед.
– Как это? – не понял Ефим.
– В сорок четвертом транспорт союзников из Приморья на Западный фронт перегонял. Так вот сюда и попал.
– Ты летчик, что ли?
– Был летчик. Давно.
– Давно? – со смешком переспросил Ефим и глянул на Володю.
Тот понял Ефима, но нахмурил почему-то брови.
Дед тоже хмыкнул:
– Не в том смысле, – заявил он.
– «Не» – в каком смысле? – удивился Ефим.
– Ты знаешь, в каком. Игра букв – так ты, кажется, говорил?
– Батя, ты меня пугаешь! Ты откуда всё знаешь? Подслушивал, что ли?
Старик промолчал.
– Я серьезно спрашиваю!
– Скоро сам узнаешь.
Ефим качнул головой:
– Н-дела-ааа! Всё знает! Дак, ты разбился, что ли?
– Да, – ответил старик.
– В сорок четвертом? – недоверчиво переспросил Ефим.
– В день рождения.
– Да ты что?! А как, жив остался... Ты жив остался? – вдруг решил спросить Ефим.
Дедушка засмеялся уже откровенно.
– А ты как думаешь?
– Я уже и не знаю, что думать – тут такие завихрении!
– Да остался-остался, – подтвердил старик. – Повезло.
– А что случилось-то? – не унимался Ефим.
Дед помолчал, видимо, вспоминая.
– Ночью перегоняли. А накануне, хоть и нельзя, спиртика выпили – день рождения, как ни – как! Молодые были – асы! Уже не первый раз в маршрут шли – казалось, всё можем... Вот и нарушили Устав. Ночью облачность вышла – затянуло. Вдруг, приборы запрыгали. Не пойму – где нахожусь, сбился. Это я часа через полтора понял, когда уже связи с ребятами не было. Вдруг, в облаках дыра! Я – туда! А снизу на меня кровавый глаз смотрит... А движок заглох! Я деревья на себя собрал и рухнул вот тут за пригорком... Так и живу там.
– А чё, сильно убился?
– Да ни царапины.... А машина – вдребезги!
– А чего не выбирался-то, асс?!
– А это уже другой разговор! – дед хитро улыбнулся (это и со спины было понятно!)
– Так расскажи.
– Придем домой – расскажу... и покажу... всему свое время!
– Стало быть, ты комсомолец?
– Комсомол у нас был.
– А-а! Ну, да! Ну, партийный, короче?
– Нет, в партию не успел вступить.
– В Бога веруешь?
– Даже не знаю! – сказал старик. – Библию тогда не читали, в церковь не ходили, что и почему – не знаю. До сих пор – не знаю. Мы же атеисты были. Так что, как в такового, как принято – нет.
– А как «не принято»?
– Сам говоришь, здесь много чего увидеть можно. И от атеизма ничего не останется. Хотя... «Бытие определяет сознание!» – в этом Маркс прав.
– Да ты подкованный на все сто! – улыбнулся Ефим. – Маркса читал!
– А то как?! Я же комсоргом в эскадрилье был, политинформации проводил!
– Ух, ты! В девятнадцать лет? И занесло же тебя, комсорг!
– В восемнадцать! – уточнил дедушка.
– Точно – в восемнадцать. Девятнадцать тебе в ноябре стукнуло. Не приземлился бы здесь, быть бы тебе, дед, секретарем ЦК КПСС после войны.
– Да уж, – вздохнул дед. – Девятое мая без меня праздновали.
Ефим вдруг встал, как вкопанный:
– Стоять, батя! – крикнул он.
Дед остановился.
Все, от неожиданности, замерли на месте!
– Сейчас медленно, не дергаясь, поворачиваешься, – Ефим натянул лук, – и не делай ничего – дернешься, прострелю нахер!
– Ты чего? – прошептала Маша Ефиму в затылок.
Ефим ей не ответил.
Старик медленно повернулся.
Ефим смотрел ему прямо в глаза:
– Откуда ты знаешь про девятое мая?
Старик ухмыльнулся.
– Чё ты ржешь? – грубо спросил Ефим. – Отвечай!
Старик молчал.
Это начало даже раздражать Володю.
– Чего молчишь, дед? – спросил он из-за спины Ефима. – Поясни свою осведомленность.
Дед ещё раз ухмыльнулся.
– Пойдемте, ребята, в дом – там поговорим. Вы не напугались, когда я вам ваши же слова цитировал, а два слова «девятое мая» вас напугали! «Цитировал» – тоже страшное слово из моих уст?
Ефим не знал, что на это сказать, но с места не шелохнулся.
– Ответь, сначала!
Дед вздохнул:
– За эти годы, тут столько народу побывало...
– Ни одного следа человека не видел на всем пути, если не считать... – Ефим не решился напоминать Машке про её друга.
– Понимаю, – сказал старик. – И от вас следов не останется!
Ефим крепче сжал лук.
– Пугаешь?!
– Нет. Если вернуться назад, то там, где вы сегодня ночевали, нет ничего – ни шалаша, ни костра, ни медведя!
Вот тут Ефиму действительно стало не по себе. Холодный пот побежал под мышкой. Стрела соскользнула.
Дед умудрился угнуться. Стрела улетела и воткнулась в пригорок, в тропу, дальше по ходу, далеко за спиной старика.
Дед укоризненно заметил:
– Я предупреждал, что может сорваться.
Ефим не понял, как это произошло! Но ещё больше не понял, как на таком расстоянии, можно было увернуться от стрелы?! Деду больше восьмидесяти лет! Если не врет, сука!
– Не вру! – сказал дед.
Ефим бессильно всплеснул руками!
– Дед, ты что – привидение, что ли?!
Он больше не доставал стрел, а шагнул к деду и протянул руку (решил: будь, что будет):
– Дай пять! Проверю на ощупь – может, ты из дыма сделан.
Старик, улыбнувшись, протянул руку в ответ.
Рукопожатие было более чем неслабым.
– Это от камушков? – Ефим кивнул на руку старика.
– От них, милых! – старик улыбнулся.
– Прости, батя! Чего-то я не понимаю... Не хотел!..
– Понимаю, – не обиделся старик. – Такое уже бывало. Пойдемте в дом.
И он развернулся и быстро зашагал по тропе вверх.
Ефим дошел до стрелы, вытянул её из земли, потрогал большим пальцем острый наконечник и посмотрел на Вову.
Вова смотрел из-под бровей на уходящего старика, сжав губы, и покачивал головой – ему это всё очень не нравилось!
– Ладно, пошли – там посмотрим, – тихо произнес Ефим, и направился вслед за дедом.
– Вот это домина – я понимаю! – и Ефим присвистнул.
Троица стояла на пригорке.
Чуть ниже, под горой, на широкой, квадратной поляне возвышался каменный дом. Ну, ни то чтобы дом был очень большой – просто, в этой глуши такое строение!.. Откуда?!
Дом стоял одноэтажный. Похоже, когда-то он был деревянным, но теперь, стены снаружи были обложены почти ровными, хорошо подогнанными друг к другу, камнями. Только крыша выдавала, что дом деревянный.
Сразу за домом из земли вытекал родничок, русло которого было аккуратнейшим образом так же выложено камнями. Вода в нем была горячая – это было видно даже сейчас – она парила. Родник имел ответвление, куда-то под дом, заложенное валуном. Но, если камень переставить – вода потечет под строение и выбежит с другой стороны, по такому же выложенному камнем, руслу. Это, наверное, и являлось «батареей» в зимнее время. Сейчас Родник проходил в полуметре от дома, пересекал поляну, в середине которой он превращался в каменную ванну-бассейн с аккуратной крышей, почти как у китайских пагод, вытекал из неё и шнырял в буйную заросль кустов.
За кустами, как пить дать, шумела река.
Еще на поляне была «летняя» кухня: длинный стол, какие-то деревянные приспособления-стенки, увешанные кухонным скарбом, небольшой домик из тонких бревен, типа зимовье.
Сразу за ним – лабаз, метрах в четырех над землей с прочной лестницей.
А всё остальное пространство поляны было аккуратно поделено клумбами, которые в конечном итоге заканчивались маленькой пасекой с тремя ульями.
Всё было, как на ладони.
Дедушка уже суетился на летней кухни, у выложенного камнями очага, который тихонько дымил – там что-то готовилось вкусненькое!
– О, как живут комсомольцы! – еще раз оценил Ефим.
– Интересно, он знает, кто такой Гагарин? – задумчиво произнес Володя.
– Он знает всё – даже то, что ты сейчас это спросил! – ответил Ефим. – Странный папаша!
– Ни то слово – «странный»! Какой-то он... загадочный.
– Он святой! – сказала Маша, заворожено глядя на полянку.
– Ма-ня! – позвал её Ефим, растягивая буквы. – Про-снись!
– Я не сплю, – спокойно ответила Маша. – Может он про Алёшу знает?
Володя тронул Машу за плечо:
– Пойдем вниз, спросим.
– Пойдем, – согласилась она.
Маша и Вова стали спускаться. Ефим остался на месте.
– Ты чего? – спросил его Вова.
– Идите – я сейчас! Осмотрюсь чуток.
– Хорошо, – согласился Володя, поправляя обломок копья за спиной.
Маша и Вова подошли к старику. Сбросили вещи. Маша присела на лавочку, Вова остался стоять.
– А он чего там остался? – спросил старик-Ефим.
– Так, любуется вашей поляной, – уклончиво ответил Володя.
А сам вдруг отчетливо услышал голос Ефима, стоящего очень далеко на пригорке и нечего не говорящего. По крайней мере, не было видно, чтобы Ефим орал или, хотя бы, рот открывал:
«Муфеля, какие-то, бля! Ровно, как в школе! Точно по линиям света. Ровный квадрат, метров триста, наверное, по стороне, не меньше...»
– Триста четырнадцать метров, если быть точным, – сказал Старик. Он тоже слышал голос Ефима, несомненно!
– Почему, триста четырнадцать? – непроизвольно спросил Володя.
– Знак «пи», знаешь такой? – старик нарезал самодельный каравай.
– Понятно! – ответил Вова, удивился хлебу, но некогда было удивляться, откуда старик знает про «пи», и он крикнул Ефиму: – Спускайся, Брат! Тебя слышно, как в бане!
– Почему, как в бане? – спросила Маша.
– Эхо там! – Вова махал Ефиму, чтобы тот спускался и молчал.
– В бане эхо? – удивилась Маша. – Никакого там эха нет.
– Не в ту баню ходила! – резко заметил Вова (ещё она ему не рассказывала про бани!).
Ефим сошел к «коллективу».
Сбросив понягу, он сел на лавку и вытянул ноги:
– У, блин, как устали-то, оказывается.
– Не мудрено, – не отрываясь от хозяйственных дел, отозвался старик. – Больше пятидесяти километров прошагали.
Ефим удивленно посмотрел на Вову.
Вова пожал плечами.
– Сколько время?
– Полседьмого.
– Ого! Двенадцать с лишним часов идем... а как будто часа три-четыре! Это сколько ж километров?
– Отсюда до места, где вы ночевали – пятьдесят пять с небольшим! – сказал дед.
Теперь Маша удивилась:
– Я никогда столько не ходила!
– Теперь – ходила, – дедушка улыбнулся ей.
Потом он выпрямил спину и посмотрел на Ефима.
– А ты, Ефим, шкуры так сгноишь! Что там за шкуры у тебя? Доставай!
– О, дед – да ты всё знаешь! Ты не летчик – ты прирожденный разведчик. Ты вообще, спишь хоть?
– Иногда я сплю, – сознался старик. – Но запах уже невыносимый из твоего мешка. И край торчит. Прополощи их вон там, чуть ниже ванны в ручье.
Ефим понюхал свой баул. Действительно, воняло гнилью!
Он развязал веревку и вытянул козью, а потом и рысью, ещё сырые, шкуры. Бросил их на траву.
– Ух, ты! – удивился Старик. – Ургу убили!
– Кого? – не понял Ефим.
– Рысь – Ургу! Она мне эту зиму так пакостила. Допросилась, матушка-кошка!
Ефим, подняв левую бровь, посмотрел на Володю.
Володя изобразил саркастическую гримасу на лице.
Ефим повернулся к хозяину поляны:
– И чё ты, дед, по ободранной шкуре кошку узнал?
– Только у неё такой опал.
Ефим хмыкнул, мотнул головой, и принялся стягивать ичиги, надетые на босу ногу (носки-то сгорели).
– Ничего, батя, если я босиком похожу?
– Ничего-ничего! Я бы вообще, вам советовал помыться. Вон там в ванне. Вода теплая, хорошая – сорок градусов. Там под навесом и мыльце есть, и бритва. Правда, мыльце самодельное. А бритва – опасная... Ну, если не порежетесь... и не побрезгуете, так давайте...
Маша больше всех обрадовалась предложению помыться!
– Ну, беги первая, – сказал Ефим. – Мы – после тебя. Помочь? – спросил он у деда.
– Ничего, я справлюсь – дело-то привычное. А вы пока осмотритесь, погуляйте. В хибару мою загляните – мож чего интересного найдете. Как дома, будьте. Сегодня, я предлагаю вам здесь остаться, заночевать. А завтра, не спеша... я путь укажу.
– Спасибо, отец! – Ефим посмотрел в глаза старику. – Извини, что я там, на тропе... глупо получилось – прости!
Дед ничего не ответил... но улыбнулся в ответ!
Босоногий Ефим взял шкуры и пошел ополаскивать их, по совету старика, за ванну-бассейн к ручью.
Проходя мимо «пагоды» он с удовольствием заметил, как «бесстыжая» Маша, не обращая ни на кого внимания, разделась донага, и медленно вошла в воду. Привыкнув к ней, Маша медленно присела, зачерпывая пригоршни воды и обтирая своё тело руками. Поймав на себе взгляд Ефима, она спросила:
– Хочешь ко мне?
– Хочу! – сознался Ефим. – В августе!
– Ну и дурак! – Маша «омыла» груди.
– По башке получишь! – пообещал Ефим, отвернулся и пошел прополаскивать шкуры.
Звонкий Машкин смех ещё долго стоял в ушах.
Теплый ручей действительно в зарослях «буйной» травы впадал в небольшую речушку. В этом месте впадения ручья в реку, цвело всё с таким остервенением, видимо, потому что теплая и хрустальная воды соединялись. Ефим, чтобы не глядеть на голую Машку (а так подмывало!), стал прополаскивать шкуры именно здесь. Толком не зная, что делать, он сполоснул шкуры и понюхал – запах исчез. «Ну, и нормалёк!» – решил Ефим и пошёл обратно, чтобы развесить шкуры где-нибудь в тени – он знал, что на солнце не стоит – затвердеют. Хотя и солнце уже было на исходе, но, все-таки, это было же солнце. Найдя подходящий сук, Ефим аккуратно развесил обе шкуры на нем, надеясь в душе, что сделал всё правильно. «Нашли скорняка!» – бурчал Ефим. Потом он вышел из «буйных» зарослей.
В бассейне Вова лежал на Машке. Та, раздвинув ноги и обхватив ими Вову, ещё и спину обвила руками и, откинув голову назад, часто дышала и всхлипывала, как сука! Вова возился на Машке, кряхтя, как... Картинка совсем неприличная! «Ну, что за люди?!.. – сплюнул Ефим. – Совсем оборзели!»
И шагнул обратно в заросли, чтобы не видеть этих извращенцев!
Пройдя в сторону по густой траве, он вышел на край поляны в районе ульев.
Пчелиная жизнь гудела угрожающе.
– Блин! И сюда ходу нет! – выругался Ефим, но попер, как танк, между ульев.
Пчелы его не тронули.
Для успокоения, выйдя на грядки, Ефим полюбопытствовал, что же на них растет? (А в глазах всё время стояла картинка: Машка и Вовка в одной ванне! И трясущаяся жопа, обхваченная тонкими ножками!)
На грядках рос дикий (уже, наверное, не дикий) чеснок, лук (такой же), картошка (он узнал её по еле-еле вылезшим росткам – тысячу раз окучивал. Откуда она здесь?!) и что-то ещё, пока не очень понятное, потому что ещё совсем молодое. Приятно пахло землёй... и какими-то далекими воспоминаниями из детства. Ефим, хоть и не был деревенским пацаном, но запах земли – всегда запах детства! Ефим посмотрел на тихий лес с молодой летней листвой, освещенный «поздним» солнцем, посмотрел на небо, безоблачное и глубокое, и почувствовал, как он всё-таки сильно устал! И он расстелился на тёплой земле между вкусно пахнущих грядок. Солнечные лучи приятно грели небритое лицо. Через минуту он незаметно заснул.
– Ты чё, брат?! Мы тебя потеряли! – выбритый, вымытый, свежий, как огурчик, Вова тряс Ефима за плечо. – Всё нормально?
Ефим тут же вспомнил его незагорелую задницу!
Заспано оглядевшись по сторонам, не увидев никого, кроме Вовы (Машка со стариком о чем-то смеялись возле стола), Ефим зло спросил:
– Как?!
– Чего? – не понял Володя.
– Ну, как? Всё? Обезвредил?
– Кого обезвредил? – Вова нахмурил брови.
– Вован, не делай глупые глаза! – Ефим приподнялся. – Я вас в бассейне видел!
– В каком бассейне?
– С Машкой!
– Тебе что – страшный сон приснился? – Вова не шутил.
– Ты Машку в бассейне... – Ефим осекся. – Ну, ты ей вдул?
– Кому? Махе, что ли? Ты чё – мух объелся? Она же... – пацанка совсем!
– Я видел вас!
– Кого ты видел?! – Вова постучал указательным пальцем по лбу. – Очнись, Фима – ты ещё спишь!
У Ефима опять похолодела спина (да сколько ж можно?!)
– Так, ты с ней не... спал?!
– Ефим... ку-ку... пойдем кушать! – Вова подал руку, чтобы Ефим встал.
– А кого я видел? – Ефим не понимал, но, опершись на Вовину руку, поднялся. – Ты с ней не трахался? Я же вас видел!
– Пошли жрать, блядь, достал непонятливый! – выругался Вова, развернулся резко и пошел к столу. – Не трогал я её!
– Не понял – бред какой-то! Галлюцинации опять? – Ефим посмотрел на дом старика, на старика, который всё слышит и всё знает, оглянулся, посмотрел на голую сопку напротив, на кровавое вечернее солнце, на холодную наползающую тучу, ощутил тревогу и вдруг всё понял!
Он резко обернулся на дом! Ну так и есть – над крышей дома не было печной трубы! Даже в зимовьях буржуйки стоят, а тут ни печи, ни поленницы, зато картошка растет и пчёлки жужжат! А вот птицы – молчат! Шестьдесят лет без печки?! Лажа же полная!
– Всё! Уходим отсюда! Однозначно! И быстро! – Ефим, не теряя времени, двинулся к летней кухне.
Машка уже ела какую-то кашу из глиняной чашки. Смеялась, рассказывая старику глупую историю из своей жизни.
Вова, тоже уже примостился рядом и готов был начать жрать.
– Уходим! – Ефим начал упаковывать свои вещи.
– Не понял?! – Вова остановил ложку у рта.
– Уходим, я сказал! Собирайтесь! Маха, соскочила – хорош жрать!
– Куда? – Маша округлила глаза.
– В жопу! – первое, что пришло в голову, выпалил Ефим. – Встала быстро!
Казалось, что старик всё понимал. Он молчал. Сидел, смотрел, улыбаясь, и молчал.
Ефим закинул понягу на плечо:
– Спасибо, отец! Извини, что не погостили – дела! Даст Бог – увидимся!
– Не даст! – спокойно ответил «отец».
– Тем лучше! – Ефим посмотрел на «соратников». – Готовы?
Те уже были готовы.
– Шкуры забрать не забудьте! – посоветовал старик.
– Батя! Шкуры – тебе! Урга твоя – тебе. И вот ещё тебе! – Ефим достал свою треухую шапку. – Чтобы зимой вспоминал меня – тёзку! Извиняй, если что не так. Прощай, батя! Удачи тебе! И долгих лет...
Старик молча кивнул, взял шапку и... перекрестил всех.
– Ты же атеист! – заявил Ефим.
Старик пожал плечами.
– Пошли! – Ефим твердо, не оглядываясь, направился в «дикие» заросли.
Он видел там брод через реку – туда и пошел.
Вова и, тем более, Машка, послушно двинулись за ним.
Машка глупо улыбалась старику: «Извиняюсь!», дескать.
Вова шел упруго и целенаправленно за Ефимом – оглядываться ему не было надобности! Ему здесь с самого начала всё не нравилось!
Перевалили за гору.
Стемнело, подул ветер, налетела гроза!
Дышать стало легче!
Молнии хлестали. Ливень лил, как из... (хрен с ним – повторим заезженное).... как из ведра!
– Вырвались! – определил Ефим. – Вырвались – ставим шалаш!
– Переночуем под корнем! – Володя показал на вывороченный из земли огромный корень кедра. – Землянка – лучше не надо!
– Да! – согласился Ефим. – Ныряем туда, пока не промокли!
– Костер будем жечь?
– Да на хер он нужен – так пересидим!
В теплой хвое на земле, прижавшись друг к другу, они переночевали, не понимая, спят или нет!
Глаза открыли, когда солнце было уже высоко, и от грозы и след простыл!
– О-ооо! – потянулся Ефим, вылезая из-под корня.
Вова с Машкой разминались рядом.
– Как спалось? – Ефим смотрел на Машку, улыбаясь, четко помня, что он видел в бассейне.
– Я почти не спала, – ответила Машка.
– Не замерзла? – спросил её Вова.
– Абсолютно нет!
– Чего там у нас с продуктами? – спросил Ефим.
– Да, всё нормально... должно быть, – ответил Володя.
– Доставай.
– Может, подальше свалим? – предложил Вова.
– Согласен, – сказал Ефим. – Где моя большая... сумка?
Они ещё три с половиной часа шли точно на Юг, пока не наткнулись на маленькую речку среди сопок и небольшую полянку, утыканную черемшой.
– Привал, бродяги! – скомандовал Ефим и рухнул на спину, не снимая понягу. – Я выдохся!
Манька с Вовой, сняв свои пожитки, сели на них рядом, тяжело дыша.
Отдохнув чуток, запалили костер.
Сразу стало уютно и д обро.
Достали котел, зачерпнули воду и поставили на огонь.
– Кошку или козу? – Ефим ехидно улыбался.
– Выкини, вообще, на хер кошку! – Вова зло распаковывал свой баул, норовя достать мешочек с солью. – Мань, соль у тебя?
Маня покопошилась в своем «рюкзачке»:
– Нет.
– У тебя, Ефим?
– Я вообще соль не трогал – ты же её носил.
Вова ещё раз «нырнул» в свою понягу.
– Нету! – Вова чесал шарабан.
– То есть? – Ефим почесывал нос.
– Ну, нету! Оставил, видимо!
– Шутишь? – Ефим хотел, чтобы Вова шутил.
– Забыл! – Вова почесывал выбритый вчера подбородок.
– Ты её вытаскивал? – Ефим посмотрел на Вову не зло, но с вопросом конкретным.
– Нет! – Вова вспоминал. – Нет! Точно, нет! Не было надобности... и нужды. Я, вообще, почти не распаковывался. А соль в рукавице была..... А где рукавица?
Вова прошарил всё – нет рукавицы!
Вывалили все вещи на траву. Перебрали – рукавицы не было.
– Что ещё в ней было? – спросил Ефим.
– Соль, остаток крупы и... твои три когтя медведя – всё, больше ничего.
– Старый педераст! – в сердцах сказал Ефим. – Мы бы и так тебе соли дали! Какого хера!..
– Может, я сам оставил – забыл?
– Ты же не распаковывался, говоришь...
– Не распаковывался,... – вспоминал Володя. – Рукавицу, точно, не доставал!
– А-а! – Ефим махнул. – Забыли!
– Про соль?
– Про старого педераста!
– А про соль?
– За неделю – не сдохнем! Идти осталось – половину, может, чуть больше! Копченое мясо достаточно просолено. От недостатка соли мы точно не загнемся! Единственное, что мы теряем, так это вкус пищи нормальный. А так...
– А он мне мёду дал! – Маша достала из кармана оранжевой своей жилетки туго свернутый лист лопуха, в котором было несколько, аккуратно нарезанных, золотистых сот, переполненных мёдом.
– У тебя, что там, карман был? – удивился Ефим.
– Есть! – подтвердила Маша.
– Что ещё там у тебя в кармане есть?
– Вот! – Маша достала презерватив.
Ефим хмыкнул:
– Всё?
– Всё.
– Положи обратно! Разозлишь – пригодится!
– Где же я рукавицу-то оставил? – бормотал Володя.
– Да, ладно – не грузись, – Ефим махнул рукой. – Старому соль – как оленям. Он восемьдесят лет соли не кушал. Пусть кушает! А рукавица ему зимой пригодится! Вертлявый... сволочь!
И Ефим рассмеялся:
– Легко отделались, братцы! Сахар вместо соли – тоже не ху-ё.... в общем, хорошо! Хорошо, что огниво не в рукавице лежало. И всё остальное, я имею ввиду, гвозди и крючки. А когти-то ты зачем туда положил, чтобы просолились?
– Не знаю – машинально сунул. А куда их было девать?
– А кремень ты откуда достал?
– Из короба из-под крупы.
– А крупу в рукавицу ссыпал?
– В узелок завернул и положил – её там было-то. А дратву, иглу, гвозди, шнурки, всю бодяку – в короб переложил. А что?
– Ничего! Повезло, значит.
– Повезло!
– Огниво береги, Вова. Хорошо?!
Вова усмехнулся:
– Хочешь, тебе огниво отдам – будешь хранителем огня?!
– Я без претензий, Володя. Извини, если обидел.
– На обиженных воду возят. Ладно, буду смотреть в следующий раз, – Вова закончил разговор и пошел посмотреть, как там вода, но не переставал удивляться, разговаривая сам с собой: – Как так получилось – ума не приложу?!
Вода закипела.
– Проварим, как следует мясо – и не заметим! Черемши пожрем, – сказал Ефим. – Не огорчайтесь, гаврики – на крайняк у нас есть очень соленая вобла!
А никто и не огорчался!
«Кошку» выбрасывать не стали.
Вова починил копьё.
К вечеру они свалили от «гиблого» места ещё километров на двадцать!
– Ну и какие планы на завтра?
– Пройти километров сорок. Лучше – больше! А какие ещё могут быть планы?