Страница:
Стальная дверца за ними захлопнулась, и лифт стал стремительно падать. Очевидно, нужный горизонт был где-то ниже. Спуск продолжался довольно долго. Наконец они вышли из кабины, и если бы инженер не знал, что находится теперь глубоко под землей, он подумал бы, что в путешествие с Лоусоном и не отправлялся – здесь были точно такие же туннели, ниши, лифты. Но одна особенность, пожалуй, отличала второй горизонт от первого – душный, почти горячий воздух, несмотря на работу мощных вентиляторов.
Тэйлор думал, что теперь его приведут в помещение, где расположены те самые дозиметрические приборы, правильность показаний которых ему и надлежит проверить, но он ошибся. Лоусон прошел к ближайшей нише, и спуск в лифте продолжался еще довольно долго. Наконец они очутились, по-видимому, у цели: в обширной комнате, из которой куда-то вела лишь одна маленькая стальная дверь.
– Одевайтесь, – коротко бросил Лоусон.
Следуя его примеру, Тэйлор надел специальный, похожий на одежду пожарников костюм, закрытые резиновыми чехлами сапоги, противогаз и защитную накидку. Теперь он понял сразу две вещи: шифр «Бездна» действительно означает бездну, с непонятной ему пока целью созданную по приказу Прайса; они вступают в активную зону проникающей радиации. Но откуда здесь радиация?
Лоусон привел в действие систему электрических запоров, и дверь перед ними медленно открылась. Тэйлора уже не удивило, что пришлось пройти несколько таких изолированных сталью и бетоном помещений, но куда же все-таки его ведут?
Они остановились у слабо освещенной шахты, уходящей вниз, по-видимому, на большую глубину.
– Нижний горизонт. – Лоусон ткнул пальцем в открытую пасть шахты.
Они сидели в странном приспособлении, похожем на большую открытую клетку. Клетка скользила по блокам, автоматически останавливалась у приборных досок и снова падала. Было очень жарко. Наконец опустились – вот он, нижний горизонт. Тэйлор хотел знать, как глубоко под землей они находятся, но задавать вопросы спутнику представлялось рискованным – любопытных здесь не потерпят.
В небольшой ярко освещенной комнате у пультов находилось несколько операторов. По знаку Лоусона они подали Тэйлору листы с записями, и инженер принялся осматривать приборы. Лоусон сидел в стороне и через стекла противогаза внимательно следил за ним.
Сомнений больше не было – где-то тут, глубоко под землей, совсем рядом находились атомные установки, в которых происходили процессы превращения химических элементов с выделением – как об этом свидетельствовали приборы – очень сильного радиоактивного излучения. Вот она где настоящая лаборатория Прайса! Но каким образом и откуда Краус ею управляет? Очевидно, дистанционно, сверху.
Осмотр нижнего горизонта продолжался в течение нескольких часов. Тэйлор был крупным специалистом-электриком, и он без труда понял назначение некоторых устройств – нижний горизонт был подготовлен Краусом к взрыву! Электропровода от установок шли наверх, к Краусу. Где-то там, у самой поверхности земли, достаточно включить рубильник, чтобы установки сработали и произошел взрыв, в характере которого у Тэйлора не было никаких сомнений – тротил играл лишь роль запала, вся суть – в атомных установках.
Но кому и зачем нужен тут такой эксперимент? Какова будет судьба людей – персонала всей военной базы?
Изнемогая от жары и усталости, Тэйлор и Лоусон поднялись наверх. Переоделись, приняли душ.
Инженер видел: старик следит за ним, мучительно пытается отгадать, что именно он понял из этой экскурсии на «нижний горизонт». Когда они должны были уже расстаться, Лоусон спросил:
– Вы что-нибудь читали об извержении вулкана Кракатау в Зондском проливе?
– Что-то слышал, – неопределенно ответил инженер. Лоусон презрительно фыркнул:
– Что-то слышал! Так могу вам сообщить точно: во время извержения Кракатау массы горных пород были подняты на высоту в десяток километров, мельчайшие частицы породы распространились в верхних слоях атмосферы по всей планете; волна, вызванная извержением Кракатау на поверхности моря, трижды обошла все океаны земного шара. – И старик гордо поднял голову, как если бы это он своей волей вызвал столь грозное явление природы.
Тэйлор с подчеркнутым изумлением посмотрел на Лоусона:
– К сожалению, я занимаюсь не геологией, а физикой.
Старик еще раз бросил на него уничтожающий взгляд и молча удалился.
Тэйлор усмехнулся: провокация Лоусона не удалась, инженер не показал и виду, что заметил приготовления Крауса к новому Кракатау здесь, в центре Азии.
Глава седьмая
Тэйлор думал, что теперь его приведут в помещение, где расположены те самые дозиметрические приборы, правильность показаний которых ему и надлежит проверить, но он ошибся. Лоусон прошел к ближайшей нише, и спуск в лифте продолжался еще довольно долго. Наконец они очутились, по-видимому, у цели: в обширной комнате, из которой куда-то вела лишь одна маленькая стальная дверь.
– Одевайтесь, – коротко бросил Лоусон.
Следуя его примеру, Тэйлор надел специальный, похожий на одежду пожарников костюм, закрытые резиновыми чехлами сапоги, противогаз и защитную накидку. Теперь он понял сразу две вещи: шифр «Бездна» действительно означает бездну, с непонятной ему пока целью созданную по приказу Прайса; они вступают в активную зону проникающей радиации. Но откуда здесь радиация?
Лоусон привел в действие систему электрических запоров, и дверь перед ними медленно открылась. Тэйлора уже не удивило, что пришлось пройти несколько таких изолированных сталью и бетоном помещений, но куда же все-таки его ведут?
Они остановились у слабо освещенной шахты, уходящей вниз, по-видимому, на большую глубину.
– Нижний горизонт. – Лоусон ткнул пальцем в открытую пасть шахты.
Они сидели в странном приспособлении, похожем на большую открытую клетку. Клетка скользила по блокам, автоматически останавливалась у приборных досок и снова падала. Было очень жарко. Наконец опустились – вот он, нижний горизонт. Тэйлор хотел знать, как глубоко под землей они находятся, но задавать вопросы спутнику представлялось рискованным – любопытных здесь не потерпят.
В небольшой ярко освещенной комнате у пультов находилось несколько операторов. По знаку Лоусона они подали Тэйлору листы с записями, и инженер принялся осматривать приборы. Лоусон сидел в стороне и через стекла противогаза внимательно следил за ним.
Сомнений больше не было – где-то тут, глубоко под землей, совсем рядом находились атомные установки, в которых происходили процессы превращения химических элементов с выделением – как об этом свидетельствовали приборы – очень сильного радиоактивного излучения. Вот она где настоящая лаборатория Прайса! Но каким образом и откуда Краус ею управляет? Очевидно, дистанционно, сверху.
Осмотр нижнего горизонта продолжался в течение нескольких часов. Тэйлор был крупным специалистом-электриком, и он без труда понял назначение некоторых устройств – нижний горизонт был подготовлен Краусом к взрыву! Электропровода от установок шли наверх, к Краусу. Где-то там, у самой поверхности земли, достаточно включить рубильник, чтобы установки сработали и произошел взрыв, в характере которого у Тэйлора не было никаких сомнений – тротил играл лишь роль запала, вся суть – в атомных установках.
Но кому и зачем нужен тут такой эксперимент? Какова будет судьба людей – персонала всей военной базы?
Изнемогая от жары и усталости, Тэйлор и Лоусон поднялись наверх. Переоделись, приняли душ.
Инженер видел: старик следит за ним, мучительно пытается отгадать, что именно он понял из этой экскурсии на «нижний горизонт». Когда они должны были уже расстаться, Лоусон спросил:
– Вы что-нибудь читали об извержении вулкана Кракатау в Зондском проливе?
– Что-то слышал, – неопределенно ответил инженер. Лоусон презрительно фыркнул:
– Что-то слышал! Так могу вам сообщить точно: во время извержения Кракатау массы горных пород были подняты на высоту в десяток километров, мельчайшие частицы породы распространились в верхних слоях атмосферы по всей планете; волна, вызванная извержением Кракатау на поверхности моря, трижды обошла все океаны земного шара. – И старик гордо поднял голову, как если бы это он своей волей вызвал столь грозное явление природы.
Тэйлор с подчеркнутым изумлением посмотрел на Лоусона:
– К сожалению, я занимаюсь не геологией, а физикой.
Старик еще раз бросил на него уничтожающий взгляд и молча удалился.
Тэйлор усмехнулся: провокация Лоусона не удалась, инженер не показал и виду, что заметил приготовления Крауса к новому Кракатау здесь, в центре Азии.
Глава седьмая
Бывший генерал-полковник граф фон Шулленбург подошел к обрыву. Отсюда открывался великолепный вид. Утверждают, будто в хорошую погоду с этого места можно рассмотреть Вену. Адольф Шикльгрубер – Гитлер любил стоять здесь, по привычке грызть грязные ногти и обдумывать свои авантюры. Шулленбург задумчиво посмотрел вниз. Ему было над чем думать – сначала вызов в столицу, затем предложение приехать сюда… Он, конечно, сразу понял, что означало приглашение в Берхтесгаден – приближалось время действия. По правде говоря, ему повезло – более десяти лет после окончания войны он спокойно трудился у себя в имении. Правая рука фельдмаршала Рунштедта, представитель аристократического рода, в душе он оказался якобинцем, черт его знает, когда и как в нем зародился и окреп внутренний протест против того, чему его заставляли следовать. Сначала Шулленбурга, как и большинство других людей его круга, занимали лишь соображения о личном благополучии, карьере, назначениях. Затем в течение некоторого времени он добросовестно верил, что ему вообще не обязательно думать, за него думает фюрер, в первую мировую войну успешно дослужившийся до звания ефрейтора. Потом, очевидно с возрастом и по врожденному упрямству, он твердо решил иметь собственные суждения, и когда гитлеровский «третий райх» рассыпался, Шулленбург уже отдавал себе отчет во взаимосвязи событий на фронте, в тылу, за границей. Политика Гитлера и тех, кто его поддерживал, кончилась крахом: в страну пришли иностранные интервенты – американцы, англичане, французы. Шулленбург был солдатом всю свою жизнь и всем своим существом и внутренне, разумом и сердцем, он восстал против интервенции иноземцев – они пришли в Германию не потому, что победили с оружием в бою, а потому, что в силу политической ситуации с ними не сражались, им открыли фронт, их торопили поскорее захватить страну. Нет, нет и еще раз нет – этого решения Шулленбург не признал ни справедливым, ни целесообразным: надо было не только уметь драться с русскими, но и обладать способностью договориться с ними. Однако этих способностей ни у кого не оказалось, и янки, шутя и поплевывая табачной жвачкой, уселись на спину великой немецкой нации. Позор! Что же можно было тогда предпринять? Ничего.
Довольно быстро все началось сначала. Шулленбург внимательно следил за событиями, но упорно держался в стороне и даже тешил себя надеждой, что о нем забыли. Но о нем не забыли. Больше того, его, кажется, решили использовать на роли «черной лошадки» – именно он должен будет принять на себя ответственность за грядущее. Вправе ли он взять на себя такую ответственность? Они знали, что он будет колебаться, сопротивляться, и именно поэтому свиданье назначено здесь – это имеет глубоко символический смысл, это психическая атака. Они сидели за круглым столом до обеда, теперь у него есть несколько часов для размышлений. Для беседы с ним в Берхтесгаден пожаловали Карл Функ и генерал Ганс Шпейдель.
Они говорили не от себя, а от лица «Союза промышленников» и генералитета – поистине ход конем.
Шулленбург задумчиво смотрел вдаль. Он бывал здесь не раз и раньше, на приемах у Гитлера.
Курорт Берхтесгаден. У подножья горы поселок Оберзальцберг с виллой Гитлера – Берхгоф. Здесь Гитлер принимал государственных деятелей многих европейских стран, кричал на них, угрожал, диктовал им условия. Так было с Чехословакией, Венгрией, Польшей. Сюда на поклон к Гитлеру приезжал английский премьер-министр Невиль Чемберлен.
Сегодня утром Шулленбург снова проехал прежним, хорошо знакомым путем: асфальтированная дорога поднималась в гору, а на полпути от Берхгофа вырвалась на окруженную скалами площадку. Впереди поднималась гора с видневшимся на ее вершине замком Гитлера. Гора обнесена высоким забором, сложенным из тесаных камней. Как и не раз раньше, сегодня перед Шулленбургом медленно открылись железные ворота, украшенные барельефами. За воротами дорога спирально извивалась по склонам горы. Мощный «Хорх» упрямо лез все выше и выше.
Шулленбург снова прошел у знакомой скалы и попал в широкой грот. Его ждали: офицер распахнул дверь подъемника и пропустил генерал-полковника вперед.
Подъем продолжался несколько минут – глубина пробитой в скале шахты превышала сто метров. Никакого иного пути попасть в «Орлиное гнездо», как Гитлер называл свой замок, не имелось.
Офицер молча провел Шулленбурга в большую круглую комнату, где, кроме стола да нескольких кресел, ничего не было. Тотчас вошли генерал Шпейдель и Карл Функ – хмурые, озабоченные. Шулленбург понял – час решений настал.
Теперь, за время послеобеденного перерыва, надо было еще и еще раз о многом подумать и найти выход.
Шулленбург видел и понимал комбинации, к которым прибегали другие, но сам так действовать не мог. Лучше честно уйти в сторону, чем вести себя так, как вели себя крупные промышленники и генералы при Гитлере: старались, как говорят, и невинность соблюсти и капитал приобрести, заботились о фальшивом алиби. Как только Гитлер решал приступать к очередной авантюре, так Шредер, Тиссен и их приятели мчались за границу. Вместе с Гитлером генералы старательно разрабатывали планы походов на Восток, но когда поход начался и блицкриг провалился, они заметались, стали думать о будущем. Шулленбург с горечью усмехнулся: немцы слишком много думают о своем будущем, но, кажется, думают не с того конца… Фельдмаршал фон Браухич тоже думал о том, чтобы «сохранить себя для нации», и как только русские начали крепко драться под Москвой, он явился к Гитлеру и предложил отступить. Его поддержал один из крупнейших гитлеровских генералов – фон Бок. Это произошло 15 октября сорок первого года. Гитлер грыз ногти, страшно пучил глаза и бешено ругался: наступать, только наступать, русским скоро конец! Но генералы перетрусили: конца сопротивлению не было видно, кажется, наоборот, русские только-только начали воевать… Вскоре – первое крупное контрнаступление советских войск: «Они даже наступают, громят нас!» Это было ужасно смешно – можно подумать, что Гитлер и его генералы собрались не на войну, а на пикник, из которого, к сожалению, ничего не получилось.
Но генералы вспоминали 1918 год: они не хотели «снова быть захваченными врасплох». Девятое декабря. Опять совещание в ставке Гитлера. Фон Бок, фон Лееб, Рунштедт, Клейст, Манштейн, начальник генштаба Гальдер тряслись в панике и довели фюрера до исступления. Через три дня Браухич подал в отставку. Генералы шушукались о будущем, веру в которое они потеряли, как только поняли, что из молниеносной войны ничего не вышло. Гитлер послал Гиммлера на юг, к Рейхенау. Но теперь речь шла не только о назначении на пост главнокомандующего, а о большем… Гиммлер предложил Рейхенау ввести эсэсовских офицеров во все штабы, а разведывательный отдел армии слить со «службой безопасности СС» – это было условие: Гитлер попытался заставить своих генералов думать о войне, а не об их личной судьбе. Через две недели, одиннадцатого января сорок второго года, Рейхенау поставил в известность Гиммлера о том, что он не возьмет на себя командование и что требования СС армия не примет. Так повел себя Рейхенау, интимный друг Гитлера, этого терпеть было нельзя… Еще через пять дней эсэсовские офицеры Фриц Лайне, Пауль Радунский и Макс Пельке по поручению Гиммлера посетили Рейхенау в его штабе в Полтаве. Они ушли через полчаса, заявив, что с господином Рейхенау произошел удар и он скончался. Рейхенау был здоровяк, спортсмен, но фюрер оказался сильнее.
Потом поднялась возня, как в банке, наполненной скорпионами: генералы искали ту «черную лошадку», которая возьмет на себя ответственность за исход войны и за их военные преступления. Это было не ко времени и чертовски мешало успешному развитию военных действий, по крайней мере так думали за океаном, и американские агенты Канарис и Варлимонт убедили Гитлера самому превратиться в «черную лошадку» – фюрер стал главнокомандующим. Вот когда генералы почувствовали себя в «седле», теперь они не стеснялись: истребляли и угоняли на каторгу женщин, детей и стариков, расстреливали заложников и пленных – закона для них не существовало. Гитлер отдал приказ: всех голландцев выселить из их страны, чехов поголовно истребить. Топоры палачей падали на шеи тех немцев, которые пытались как-то возражать. Гестапо и СС, созданное Гиммлером специально на случай гражданской войны, бесчинствовали. Все эти функи и шредеры превозносили фюрера. Шулленбург отлично помнил бронепоезд, преподнесенный ими в подарок Гитлеру. Это был роскошно обставленный поезд из двенадцати вагонов, выкрашенных в маскировочный зеленый цвет: один вагон для географических карт – Гитлер часами изучал их, другой – для совещаний, третий – спальня, салон-вагон, в двух – личная охрана во главе с Дитрихом. Стекла окон, сделанные из непробиваемого пулями материала, почти всегда закрыты стальными шторами. Восемь зенитных пушек, от которых не отходили солдаты. К поезду не смел подойти никто, не принадлежащий к непосредственному окружению Гитлера или за кем он специально не посылал. Шулленбург помнил свой последний визит в ставку – тогда в вагоне Гитлера он встретил фельдмаршалов Листа, Кейтеля, проходимца Йодля. Шофер Гитлера – штурмбанфюрер СС Кемпа, провожая генерал-полковника, озабоченно шепнул: – Кажется, конец.
До катастрофы под Сталинградом все шло как будто ничего – война есть война. Однако гибель 6-й армии Паулюса и разгром южных группировок Манштейна и Гота изменили положение и поставили вот сейчас, через двенадцать лет после окончания войны, генерала Шулленбурга перед решением, которое он теперь должен будет принять.
После траура по трехсоттысячной 6-й армии Гитлер тоже принялся размышлять о будущем и разработал «план реванша». Он предельно конкретен, этот план: сохранить нужные кадры фашистов и военных специалистов и перевести побольше награбленных денег в заграничные банки. План строго секретный, выполнение его было поручено Гиммлеру и Мартину Борману, секретарю нацистской партии.
Подводная лодка доставила в Южную Америку представителя разведки генерала Фаупеля, в наличии «прочных связей» с Северной Америкой Гитлера заверил Канарис.
В голубом небе летели тяжелые, изуродованные свастикой и крестами гитлеровские самолеты: курс – Испания, Португалия. В Барселоне гитлеровские самолеты совершали посадку через каждые четыре часа. Кого тут только не было: нацистские чиновники, гестаповцы, авиаконструкторы, промышленники, эксперты, генералы, банкиры. Многие спешили скрыться подальше, в Бразилию, Аргентину. Это происходило, когда Шулленбург дрался в Арденнах, тогда он ничего об этом не знал.
Война шла к концу. В действие вступил первый, – Шулленбург усмехнулся, – «первый, конечно, относительно», американо-германский план, составленный Алленом Харвудом совместно с гитлеровским командованием.
Австрийские, Баварские и Северо-Итальянские Альпы поспешно превращались в «южный редут» – отступающая с Востока гитлеровская фашистская армия должна была получить возможность закрепиться там, выстоять против «орд варваров» – русских, украинцев, белорусов, казахов, сынов Поволжья, Кавказа, Средней Азии, Сибири и Дальнего Востока, степных джигитов и таежных охотников, бьющих белку в глаз. Одновременно с созданием «южного редута», в котором могла бы отсидеться, прийти в себя и уцелеть от разгрома армия фашистской Германии, должно быть прекращено сопротивление «союзникам» на юге и западе, открыт фронт.
Сначала, казалось, все шло хорошо: укрепления строились, в Баварию прилетел непомерно толстый, заплывший жиром рейхсмаршал Геринг и объявил себя преемником Гитлера; англо-американским войскам открыли «зеленую улицу» – путь свободен, спешите на восток, берите Берлин! Наиболее боеспособные гитлеровские дивизии переброшены на восток. Под ружье поставили подростков и стариков – фольксштурм. По секретному приказу Гитлера на Восточную Германию пали «ночь и туман» – фашисты приступили к тактике «выжженной земли»: гремели взрывы, полыхали пожары, желтое пламя ненависти билось над фатерландом. Но заговор провалился – советские войска наступали слишком быстро, их танки и самолеты, сокрушая оборону гитлеровцев, стремительно промчались на запад и встретились с американцами на Эльбе. Поздно, слишком долго медлили с открытием второго фронта. Не учли умения русских воевать – Берлин пал под их ударом, и Германии пришлось капитулировать. Теперь вступал в действие предусмотрительно разработанный Гитлером «план реванша», рассчитанный на многие годы. И одновременно – второй – «второй, конечно, относительно», – опять усмехнулся Шулленбург, – заговор американских и германо-фашистских любителей «крестовых походов». Утверждали, что этот совершенно секретный план разработала гитлеровская военная академия. Однако Шулленбург-то знал, как было дело: в конце тревожного сорок четвертого года из американского плена вернулся майор фон Этрцен, он-то и привез из-за океана уже готовый план, составленный в Вашингтоне и Нью-Йорке. По этому плану в Западной Германии в течение первых же двух лет должны быть созданы замаскированные военные организации – костяк вермахта; следующие три года – второй этап заговора – отводились для массового вовлечения в эти организации солдат и унтер-офицеров и на подготовку перехода к открытому перевооружению страны; год пятидесятый – третий этап заговора – время «отпущения грехов» гитлеровским военным преступникам, превращения их в «мучеников», в «оппозиционеров» Гитлеру и в «жертвы» солдатскому долгу.
В январе пятидесятого года фельдмаршал Рунштедт созвал в Штуттгерте секретное совещание бывших офицеров генштаба – так приказали американцы. Было решено объединить всех офицеров и генералов в организацию «Союз имперского братства» – «Брудершафт», а еще через две недели в Ганновере состоялась первая конференция этого военного ордена, о создании которого мечтал Гитлер. Но у Гитлера не дошли до этого руки. Теперь орден был создан, он-то и занялся воссозданием вермахта. Во главе «Брудершафта» поставили гитлеровского фельдмаршала Гассо фон Мантейфеля.
Немецкие генштабисты снова заработали: планы, карты с черными стрелами – сроки наступлений, длительность маршей. Столицы европейских стран опять оказались объектами внимания гитлеровских «военспецов». Генерал Геккер приступил к составлению картотеки всех бывших военнослужащих гитлеровской армии, находящихся в Западной Германии. По «плану Гальдера» Западную Германию разделили на двенадцать военных округов, для каждого определили численность подлежащих формированию частей. Для начала всего двадцать шесть дивизий и одна бригада горных стрелков. В Мюнхене, Мюнстере, Киле и Брауншвейге разместились центры воздушных округов, в Бонне, Ганновере и Нюрнберге – штабы командования армейских групп «Вест», «Норд» и «Зюйд».
По морским и воздушным путям в Западную Германию бросились те, кто в тревожные дни кануна разгрома Гитлера покинули ее. Из-за границы вернулись Мессершмидт, Хейнкель, Фокке-Вульф, Дорнье, создатели тех самых самолетов, что с отвратительной паучьей свастикой на бортах несли смерть мирному населению стран, подвергшихся разбойничьему нападению гитлеровцев. Орудийного короля Круппа американцы не только выпустили из тюрьмы, но и возвратили все то, что раньше ему принадлежало. Семья Круппов стояла во главе огромного военного концерна. За помощь в захвате им власти Гитлер в сорок третьем году издал специальный закон, по которому заводы передавались Круппу в вечное владение. В законе говорилось о «не имеющих себе равных усилиях Круппа по укреплению военного потенциала Германии». Акционеры очутились за бортом – фирму взял в свои руки старый член нацистской партии Крупп-сын, полковник гитлеровской авиации.
Американцы возвратили теперь Круппу все то, что когда-то было ему дано Гитлером в виде вознаграждения за преступления. Были забыты слезы и кровь томившихся на каторге, в цехах крупповских заводов семидесяти пяти тысяч иностранных рабочих, двадцати пяти тысяч военнопленных и пяти тысяч человек из концлагерей: ведь среди них почти не было американцев и англичан!
На глазах фон Шулленбурга ожили, воспрянули духом те, кто в соответствии с «планом реванша» некоторое время отсиживались в стороне от событий, порой скрывшись за несуразным камуфляжем. Генерал-лейтенант Курт Зингер бывший командующий армией на Балканах, превратился было в директора частной школы для девочек на Констанцском озере; генерал-майор Фриц Батерлейн, командовавший бронетанковой дивизией «Лер», стал заведующим гаражом под Франкфуртом; генерал фон Вехмар из «Африканского корпуса» – президентом клуба журналистов; Мантейфель – директором фирмы, производящей на экспорт болты, скобы, винты; генерал фон Шверин – коммивояжером по продаже фармацевтических товаров; фельдмаршал Шперрле, командовавший легионом «Кондор» в Испании, а затем 3-м воздушным флотом на побережье Франции, фашист, хваставшийся уничтожением Герники и бомбежками Лондона, спрятался в маленьком баварском городке как «избравший скромную жизнь штатского». Гальдер просил корреспондентов числить его ботаником, а Шпейдель – доктором философии.
Время маскировки кончилось – введена обязательная воинская повинность. В газетах пишут о генерале Зейделе – он проводил тактику «выжженной» земли на Украине! Возрождение вермахта взяли в свои руки графы Шверин и Кильманзег, генералы Шпейдель, Хойзингер и Венк. Комитет «трех баронов» во главе с генералом Кунце проводит «отбор» людей для армии. У Купце опыт – он в прошлом сотрудник отдела кадров гитлеровского вермахта. Генерал Хойзингер поставлен во главе высшего военного совета, он готовит парашютные и авиадесантные части. А Шулленбург все продолжал отсиживаться в своем имении. И вот, кажется, это кончилось – его призывают, ведь он соратник Рунштедта и Мантейфеля! Кажется, они всерьез воображают, что он все такой же, каким был когда-то. Но за прошедшее время он успел немало понять и о многом подумать. И теперь он знает: воевать не так-то просто. Всего за три десятилетия война дважды ставила Германию на край гибели. Войны готовили те же круппы и функи и люди вроде Ганса Шпейделя. Что же даст немцам новая война? Сегодня он терпеливо слушал, что говорили ему Карл Функ и генерал Шпейдель. Но, к его удивлению, они не сказали ему ничего нового и умолчали о главном. Неужели они считают его таким недалеким? Нет, черт возьми, он им покажет, что он солдат, а не дипломат, все должно быть ясно, прежде чем он примет решение.
Шулленбург отошел от обрыва и решительно направился к замку.
Они кончили свои бесконечные совещания, но Шулленбург продолжал молчать. Напротив него сидел Функ – их взгляды на мгновенье скрестились, и Шулленбург заметил, что тот основательно рассержен.
– Господа! – сказал Шулленбург. – Я не могу немедленно решить вопрос о том, чтобы взять на себя ответственность. Это естественно.
Функ зло бросил:
– Вы думали целых двенадцать лет.
Шпейдель спросил:
– Что вас смущает, генерал-полковник?
Шулленбург постучал карандашом по пепельнице.
– Вы предлагаете мне принять ответственность вместе с оперативными планами, которые составлены без моего участия и детали которых мне неизвестны…
– Разве вас устраивает судьба родины? Раскол страны, граница на Одере? – Функ почти с угрозой посмотрел ему в лицо.
– Я приехал сюда не играть словами… – Шулленбург старался говорить спокойно. – Нет, я, как и вы, не признаю границы на Одере и Нейссе. Но надо здраво смотреть на вещи: русские не только по ту сторону границы, которую мы не желаем признавать, они гораздо дальше – за Вислой, а американцы, англичане и французы здесь, у нас, и они будут на нашей территории целых пятьдесят лет! Господа, я немец и не признаю политики, в результате которой иностранные войска оккупировали мою родину. Я называю их интервентами, этих янки, – он в упор посмотрел на Функа и усмехнулся. – Первое, что я сделал бы, имея под рукой несколько дивизий, – выбросил бы отсюда, как щенка, Джо Келли с его блудливыми вояками.
– Вы ничего не поняли, – бросил Шпейдель.
– У себя дома мы можем управиться собственными силами, – отрезал Шулленбург. Он раскусил намек: эсэсовцев Гиммлера как организации подавления недовольства внутри страны не существует, американские солдаты выполняют функции жандармов в Германии и в других странах. Функу они нужны «на всякий случай».
Довольно быстро все началось сначала. Шулленбург внимательно следил за событиями, но упорно держался в стороне и даже тешил себя надеждой, что о нем забыли. Но о нем не забыли. Больше того, его, кажется, решили использовать на роли «черной лошадки» – именно он должен будет принять на себя ответственность за грядущее. Вправе ли он взять на себя такую ответственность? Они знали, что он будет колебаться, сопротивляться, и именно поэтому свиданье назначено здесь – это имеет глубоко символический смысл, это психическая атака. Они сидели за круглым столом до обеда, теперь у него есть несколько часов для размышлений. Для беседы с ним в Берхтесгаден пожаловали Карл Функ и генерал Ганс Шпейдель.
Они говорили не от себя, а от лица «Союза промышленников» и генералитета – поистине ход конем.
Шулленбург задумчиво смотрел вдаль. Он бывал здесь не раз и раньше, на приемах у Гитлера.
Курорт Берхтесгаден. У подножья горы поселок Оберзальцберг с виллой Гитлера – Берхгоф. Здесь Гитлер принимал государственных деятелей многих европейских стран, кричал на них, угрожал, диктовал им условия. Так было с Чехословакией, Венгрией, Польшей. Сюда на поклон к Гитлеру приезжал английский премьер-министр Невиль Чемберлен.
Сегодня утром Шулленбург снова проехал прежним, хорошо знакомым путем: асфальтированная дорога поднималась в гору, а на полпути от Берхгофа вырвалась на окруженную скалами площадку. Впереди поднималась гора с видневшимся на ее вершине замком Гитлера. Гора обнесена высоким забором, сложенным из тесаных камней. Как и не раз раньше, сегодня перед Шулленбургом медленно открылись железные ворота, украшенные барельефами. За воротами дорога спирально извивалась по склонам горы. Мощный «Хорх» упрямо лез все выше и выше.
Шулленбург снова прошел у знакомой скалы и попал в широкой грот. Его ждали: офицер распахнул дверь подъемника и пропустил генерал-полковника вперед.
Подъем продолжался несколько минут – глубина пробитой в скале шахты превышала сто метров. Никакого иного пути попасть в «Орлиное гнездо», как Гитлер называл свой замок, не имелось.
Офицер молча провел Шулленбурга в большую круглую комнату, где, кроме стола да нескольких кресел, ничего не было. Тотчас вошли генерал Шпейдель и Карл Функ – хмурые, озабоченные. Шулленбург понял – час решений настал.
Теперь, за время послеобеденного перерыва, надо было еще и еще раз о многом подумать и найти выход.
Шулленбург видел и понимал комбинации, к которым прибегали другие, но сам так действовать не мог. Лучше честно уйти в сторону, чем вести себя так, как вели себя крупные промышленники и генералы при Гитлере: старались, как говорят, и невинность соблюсти и капитал приобрести, заботились о фальшивом алиби. Как только Гитлер решал приступать к очередной авантюре, так Шредер, Тиссен и их приятели мчались за границу. Вместе с Гитлером генералы старательно разрабатывали планы походов на Восток, но когда поход начался и блицкриг провалился, они заметались, стали думать о будущем. Шулленбург с горечью усмехнулся: немцы слишком много думают о своем будущем, но, кажется, думают не с того конца… Фельдмаршал фон Браухич тоже думал о том, чтобы «сохранить себя для нации», и как только русские начали крепко драться под Москвой, он явился к Гитлеру и предложил отступить. Его поддержал один из крупнейших гитлеровских генералов – фон Бок. Это произошло 15 октября сорок первого года. Гитлер грыз ногти, страшно пучил глаза и бешено ругался: наступать, только наступать, русским скоро конец! Но генералы перетрусили: конца сопротивлению не было видно, кажется, наоборот, русские только-только начали воевать… Вскоре – первое крупное контрнаступление советских войск: «Они даже наступают, громят нас!» Это было ужасно смешно – можно подумать, что Гитлер и его генералы собрались не на войну, а на пикник, из которого, к сожалению, ничего не получилось.
Но генералы вспоминали 1918 год: они не хотели «снова быть захваченными врасплох». Девятое декабря. Опять совещание в ставке Гитлера. Фон Бок, фон Лееб, Рунштедт, Клейст, Манштейн, начальник генштаба Гальдер тряслись в панике и довели фюрера до исступления. Через три дня Браухич подал в отставку. Генералы шушукались о будущем, веру в которое они потеряли, как только поняли, что из молниеносной войны ничего не вышло. Гитлер послал Гиммлера на юг, к Рейхенау. Но теперь речь шла не только о назначении на пост главнокомандующего, а о большем… Гиммлер предложил Рейхенау ввести эсэсовских офицеров во все штабы, а разведывательный отдел армии слить со «службой безопасности СС» – это было условие: Гитлер попытался заставить своих генералов думать о войне, а не об их личной судьбе. Через две недели, одиннадцатого января сорок второго года, Рейхенау поставил в известность Гиммлера о том, что он не возьмет на себя командование и что требования СС армия не примет. Так повел себя Рейхенау, интимный друг Гитлера, этого терпеть было нельзя… Еще через пять дней эсэсовские офицеры Фриц Лайне, Пауль Радунский и Макс Пельке по поручению Гиммлера посетили Рейхенау в его штабе в Полтаве. Они ушли через полчаса, заявив, что с господином Рейхенау произошел удар и он скончался. Рейхенау был здоровяк, спортсмен, но фюрер оказался сильнее.
Потом поднялась возня, как в банке, наполненной скорпионами: генералы искали ту «черную лошадку», которая возьмет на себя ответственность за исход войны и за их военные преступления. Это было не ко времени и чертовски мешало успешному развитию военных действий, по крайней мере так думали за океаном, и американские агенты Канарис и Варлимонт убедили Гитлера самому превратиться в «черную лошадку» – фюрер стал главнокомандующим. Вот когда генералы почувствовали себя в «седле», теперь они не стеснялись: истребляли и угоняли на каторгу женщин, детей и стариков, расстреливали заложников и пленных – закона для них не существовало. Гитлер отдал приказ: всех голландцев выселить из их страны, чехов поголовно истребить. Топоры палачей падали на шеи тех немцев, которые пытались как-то возражать. Гестапо и СС, созданное Гиммлером специально на случай гражданской войны, бесчинствовали. Все эти функи и шредеры превозносили фюрера. Шулленбург отлично помнил бронепоезд, преподнесенный ими в подарок Гитлеру. Это был роскошно обставленный поезд из двенадцати вагонов, выкрашенных в маскировочный зеленый цвет: один вагон для географических карт – Гитлер часами изучал их, другой – для совещаний, третий – спальня, салон-вагон, в двух – личная охрана во главе с Дитрихом. Стекла окон, сделанные из непробиваемого пулями материала, почти всегда закрыты стальными шторами. Восемь зенитных пушек, от которых не отходили солдаты. К поезду не смел подойти никто, не принадлежащий к непосредственному окружению Гитлера или за кем он специально не посылал. Шулленбург помнил свой последний визит в ставку – тогда в вагоне Гитлера он встретил фельдмаршалов Листа, Кейтеля, проходимца Йодля. Шофер Гитлера – штурмбанфюрер СС Кемпа, провожая генерал-полковника, озабоченно шепнул: – Кажется, конец.
До катастрофы под Сталинградом все шло как будто ничего – война есть война. Однако гибель 6-й армии Паулюса и разгром южных группировок Манштейна и Гота изменили положение и поставили вот сейчас, через двенадцать лет после окончания войны, генерала Шулленбурга перед решением, которое он теперь должен будет принять.
После траура по трехсоттысячной 6-й армии Гитлер тоже принялся размышлять о будущем и разработал «план реванша». Он предельно конкретен, этот план: сохранить нужные кадры фашистов и военных специалистов и перевести побольше награбленных денег в заграничные банки. План строго секретный, выполнение его было поручено Гиммлеру и Мартину Борману, секретарю нацистской партии.
Подводная лодка доставила в Южную Америку представителя разведки генерала Фаупеля, в наличии «прочных связей» с Северной Америкой Гитлера заверил Канарис.
В голубом небе летели тяжелые, изуродованные свастикой и крестами гитлеровские самолеты: курс – Испания, Португалия. В Барселоне гитлеровские самолеты совершали посадку через каждые четыре часа. Кого тут только не было: нацистские чиновники, гестаповцы, авиаконструкторы, промышленники, эксперты, генералы, банкиры. Многие спешили скрыться подальше, в Бразилию, Аргентину. Это происходило, когда Шулленбург дрался в Арденнах, тогда он ничего об этом не знал.
Война шла к концу. В действие вступил первый, – Шулленбург усмехнулся, – «первый, конечно, относительно», американо-германский план, составленный Алленом Харвудом совместно с гитлеровским командованием.
Австрийские, Баварские и Северо-Итальянские Альпы поспешно превращались в «южный редут» – отступающая с Востока гитлеровская фашистская армия должна была получить возможность закрепиться там, выстоять против «орд варваров» – русских, украинцев, белорусов, казахов, сынов Поволжья, Кавказа, Средней Азии, Сибири и Дальнего Востока, степных джигитов и таежных охотников, бьющих белку в глаз. Одновременно с созданием «южного редута», в котором могла бы отсидеться, прийти в себя и уцелеть от разгрома армия фашистской Германии, должно быть прекращено сопротивление «союзникам» на юге и западе, открыт фронт.
Сначала, казалось, все шло хорошо: укрепления строились, в Баварию прилетел непомерно толстый, заплывший жиром рейхсмаршал Геринг и объявил себя преемником Гитлера; англо-американским войскам открыли «зеленую улицу» – путь свободен, спешите на восток, берите Берлин! Наиболее боеспособные гитлеровские дивизии переброшены на восток. Под ружье поставили подростков и стариков – фольксштурм. По секретному приказу Гитлера на Восточную Германию пали «ночь и туман» – фашисты приступили к тактике «выжженной земли»: гремели взрывы, полыхали пожары, желтое пламя ненависти билось над фатерландом. Но заговор провалился – советские войска наступали слишком быстро, их танки и самолеты, сокрушая оборону гитлеровцев, стремительно промчались на запад и встретились с американцами на Эльбе. Поздно, слишком долго медлили с открытием второго фронта. Не учли умения русских воевать – Берлин пал под их ударом, и Германии пришлось капитулировать. Теперь вступал в действие предусмотрительно разработанный Гитлером «план реванша», рассчитанный на многие годы. И одновременно – второй – «второй, конечно, относительно», – опять усмехнулся Шулленбург, – заговор американских и германо-фашистских любителей «крестовых походов». Утверждали, что этот совершенно секретный план разработала гитлеровская военная академия. Однако Шулленбург-то знал, как было дело: в конце тревожного сорок четвертого года из американского плена вернулся майор фон Этрцен, он-то и привез из-за океана уже готовый план, составленный в Вашингтоне и Нью-Йорке. По этому плану в Западной Германии в течение первых же двух лет должны быть созданы замаскированные военные организации – костяк вермахта; следующие три года – второй этап заговора – отводились для массового вовлечения в эти организации солдат и унтер-офицеров и на подготовку перехода к открытому перевооружению страны; год пятидесятый – третий этап заговора – время «отпущения грехов» гитлеровским военным преступникам, превращения их в «мучеников», в «оппозиционеров» Гитлеру и в «жертвы» солдатскому долгу.
В январе пятидесятого года фельдмаршал Рунштедт созвал в Штуттгерте секретное совещание бывших офицеров генштаба – так приказали американцы. Было решено объединить всех офицеров и генералов в организацию «Союз имперского братства» – «Брудершафт», а еще через две недели в Ганновере состоялась первая конференция этого военного ордена, о создании которого мечтал Гитлер. Но у Гитлера не дошли до этого руки. Теперь орден был создан, он-то и занялся воссозданием вермахта. Во главе «Брудершафта» поставили гитлеровского фельдмаршала Гассо фон Мантейфеля.
Немецкие генштабисты снова заработали: планы, карты с черными стрелами – сроки наступлений, длительность маршей. Столицы европейских стран опять оказались объектами внимания гитлеровских «военспецов». Генерал Геккер приступил к составлению картотеки всех бывших военнослужащих гитлеровской армии, находящихся в Западной Германии. По «плану Гальдера» Западную Германию разделили на двенадцать военных округов, для каждого определили численность подлежащих формированию частей. Для начала всего двадцать шесть дивизий и одна бригада горных стрелков. В Мюнхене, Мюнстере, Киле и Брауншвейге разместились центры воздушных округов, в Бонне, Ганновере и Нюрнберге – штабы командования армейских групп «Вест», «Норд» и «Зюйд».
По морским и воздушным путям в Западную Германию бросились те, кто в тревожные дни кануна разгрома Гитлера покинули ее. Из-за границы вернулись Мессершмидт, Хейнкель, Фокке-Вульф, Дорнье, создатели тех самых самолетов, что с отвратительной паучьей свастикой на бортах несли смерть мирному населению стран, подвергшихся разбойничьему нападению гитлеровцев. Орудийного короля Круппа американцы не только выпустили из тюрьмы, но и возвратили все то, что раньше ему принадлежало. Семья Круппов стояла во главе огромного военного концерна. За помощь в захвате им власти Гитлер в сорок третьем году издал специальный закон, по которому заводы передавались Круппу в вечное владение. В законе говорилось о «не имеющих себе равных усилиях Круппа по укреплению военного потенциала Германии». Акционеры очутились за бортом – фирму взял в свои руки старый член нацистской партии Крупп-сын, полковник гитлеровской авиации.
Американцы возвратили теперь Круппу все то, что когда-то было ему дано Гитлером в виде вознаграждения за преступления. Были забыты слезы и кровь томившихся на каторге, в цехах крупповских заводов семидесяти пяти тысяч иностранных рабочих, двадцати пяти тысяч военнопленных и пяти тысяч человек из концлагерей: ведь среди них почти не было американцев и англичан!
На глазах фон Шулленбурга ожили, воспрянули духом те, кто в соответствии с «планом реванша» некоторое время отсиживались в стороне от событий, порой скрывшись за несуразным камуфляжем. Генерал-лейтенант Курт Зингер бывший командующий армией на Балканах, превратился было в директора частной школы для девочек на Констанцском озере; генерал-майор Фриц Батерлейн, командовавший бронетанковой дивизией «Лер», стал заведующим гаражом под Франкфуртом; генерал фон Вехмар из «Африканского корпуса» – президентом клуба журналистов; Мантейфель – директором фирмы, производящей на экспорт болты, скобы, винты; генерал фон Шверин – коммивояжером по продаже фармацевтических товаров; фельдмаршал Шперрле, командовавший легионом «Кондор» в Испании, а затем 3-м воздушным флотом на побережье Франции, фашист, хваставшийся уничтожением Герники и бомбежками Лондона, спрятался в маленьком баварском городке как «избравший скромную жизнь штатского». Гальдер просил корреспондентов числить его ботаником, а Шпейдель – доктором философии.
Время маскировки кончилось – введена обязательная воинская повинность. В газетах пишут о генерале Зейделе – он проводил тактику «выжженной» земли на Украине! Возрождение вермахта взяли в свои руки графы Шверин и Кильманзег, генералы Шпейдель, Хойзингер и Венк. Комитет «трех баронов» во главе с генералом Кунце проводит «отбор» людей для армии. У Купце опыт – он в прошлом сотрудник отдела кадров гитлеровского вермахта. Генерал Хойзингер поставлен во главе высшего военного совета, он готовит парашютные и авиадесантные части. А Шулленбург все продолжал отсиживаться в своем имении. И вот, кажется, это кончилось – его призывают, ведь он соратник Рунштедта и Мантейфеля! Кажется, они всерьез воображают, что он все такой же, каким был когда-то. Но за прошедшее время он успел немало понять и о многом подумать. И теперь он знает: воевать не так-то просто. Всего за три десятилетия война дважды ставила Германию на край гибели. Войны готовили те же круппы и функи и люди вроде Ганса Шпейделя. Что же даст немцам новая война? Сегодня он терпеливо слушал, что говорили ему Карл Функ и генерал Шпейдель. Но, к его удивлению, они не сказали ему ничего нового и умолчали о главном. Неужели они считают его таким недалеким? Нет, черт возьми, он им покажет, что он солдат, а не дипломат, все должно быть ясно, прежде чем он примет решение.
Шулленбург отошел от обрыва и решительно направился к замку.
Они кончили свои бесконечные совещания, но Шулленбург продолжал молчать. Напротив него сидел Функ – их взгляды на мгновенье скрестились, и Шулленбург заметил, что тот основательно рассержен.
– Господа! – сказал Шулленбург. – Я не могу немедленно решить вопрос о том, чтобы взять на себя ответственность. Это естественно.
Функ зло бросил:
– Вы думали целых двенадцать лет.
Шпейдель спросил:
– Что вас смущает, генерал-полковник?
Шулленбург постучал карандашом по пепельнице.
– Вы предлагаете мне принять ответственность вместе с оперативными планами, которые составлены без моего участия и детали которых мне неизвестны…
– Разве вас устраивает судьба родины? Раскол страны, граница на Одере? – Функ почти с угрозой посмотрел ему в лицо.
– Я приехал сюда не играть словами… – Шулленбург старался говорить спокойно. – Нет, я, как и вы, не признаю границы на Одере и Нейссе. Но надо здраво смотреть на вещи: русские не только по ту сторону границы, которую мы не желаем признавать, они гораздо дальше – за Вислой, а американцы, англичане и французы здесь, у нас, и они будут на нашей территории целых пятьдесят лет! Господа, я немец и не признаю политики, в результате которой иностранные войска оккупировали мою родину. Я называю их интервентами, этих янки, – он в упор посмотрел на Функа и усмехнулся. – Первое, что я сделал бы, имея под рукой несколько дивизий, – выбросил бы отсюда, как щенка, Джо Келли с его блудливыми вояками.
– Вы ничего не поняли, – бросил Шпейдель.
– У себя дома мы можем управиться собственными силами, – отрезал Шулленбург. Он раскусил намек: эсэсовцев Гиммлера как организации подавления недовольства внутри страны не существует, американские солдаты выполняют функции жандармов в Германии и в других странах. Функу они нужны «на всякий случай».