Цацулин Иван К.. Атомная крепость

 
   Полковник Соколов разговаривал по внутреннему телефону.
   – Когда начинать? – он немного подумал, – По-моему, первые анализы следовало бы иметь завтра утром. Не забудьте, никто не должен подозревать, что он находится под наблюдением врачей. Это имеет первостепенное значение. Хорошо. Благодарю. Вам поможет капитан Пчелин.
   Соколов положил трубку и снова принялся за изучение лежащих перед ним материалов по делу о «Незваном госте». То, что сначала возникло как предположение: «Невидимка» нацелился на Ясного и Лучинина, – теперь переросло в уверенность. Что дело обстоит именно так, об этом убедительно говорили и первоначальные данные о «Незваном госте», показания Струнникова, связь Шервуда с лже-Силиным, а последнего с Ухваткиным…
   Затем появился очередной вражеский агент под маской Макгайра и внес в дело нечто новое: Аллен Харвуд, оказывается, интересуется не только личностью профессора Ясного, но одновременно занят операцией, направленной против лаборатории, которой ученый руководит. Как только была установлена связь лже-Макгайра с Шервудом, не вызывал сомнений и характер задания, с которым его послали: шпионаж, сбор сведений о проводимых лабораторией работах в области ядерной физики. Иностранная разведка рассчитывала и на инженера Горелова: будучи завербованным агентами Харвуда, этот инженер мог бы давать им весьма ценную информацию.
   Два новых документа, которые сейчас лежали перед Соколовым, вносили в этот вопрос существенную поправку – судя по всему, агенты Харвуда получили указание совершить диверсионный акт против лаборатории, уничтожить ее.
   На первый взгляд могло показаться, что у КГБ имеется достаточно оснований для того, чтобы обезвредить интригу вражеской разведки против профессора Ясного и Лучинина. Но к подобному выводу могли бы прийти люди менее опытные и дальновидные, чем генерал Тарханов. Полковник Соколов только что имел с ним обстоятельную беседу…
   В самом деле, что они могут сделать? Арестовать Ухваткина и начать следствие? Глупее этого ничего и придумать нельзя: враги изменили бы планы и тактику, возможно, произвели бы смену агентов и продолжали действовать. Сказал бы Ухваткин все, что он знает? На это заранее рассчитывать трудно. Опыт подсказывает, что в случае ареста Ухваткин стал бы тянуть, запираться, врать для того, чтобы и себя выгородить, и своим коллегам дать возможность выполнить шпионско-диверсионные задания. Да и неизвестно еще, в какой мере Ухваткин осведомлен относительно общего плана операции против Ясного. Нет, лучше его пока не трогать, достаточно неудачи Пчелина с Силиным, которая могла и без того насторожить врагов.
   Кого же еще можно схватить за руку и немедленно взять под стражу? Аллу Цветкову? Рано: следует выявить ее задания, планы, связи, постараться через нее прийти к тем, кто ею руководит.
   Где-то есть целая группа агентов Харвуда во главе с его уполномоченным, это теперь известно. Но где и под какой личиной они скрываются, следовало еще выяснить. Война с разведкой Харвуда идет в темноте. Враг уже не раз показал свою изворотливость, умение перестраиваться. Но сейчас Соколову показалось, что представилась возможность перехитрить вражеских лазутчиков, – об этом он только что говорил с генералом, тот одобрил его предложение.
   Прошлой ночью инженер Горелов передал Соколову очередное донесение. Из него стало известно, что Алла Цветкова полностью раскрыла себя. Перед Гореловым была уже не фальшивая Алла Петровна Цветкова, а подлинная Луиза Вернер. Она прямо заявила Горелову, что является агентом иностранной разведки и что, если он откажется выполнить ее задание, она немедленно сообщит в КГБ и о том, что он разгласил государственную тайну, ставшую достоянием зарубежной разведки, и о его интимной связи с ней, врагом Советского государства. Луиза Вернер при этом дала обещание после выполнения инженером ее шпионского поручения больше не тревожить его. Горелов разыграл роль отчаявшегося любовника и насмерть перепуганного обывателя. Он умолял не губить его жизнь – ничто не помогло. Тогда он потребовал каких-то гарантий, что, как только он выполнит ее задание, его оставят в покое. Она откровенно удивилась наивности недавнего «друга», однако с каким-то странным жаром заверила его, что задание, которое он от нее получит, будет единственным, первым и последним. Горелов согласился. Тогда она потребовала сообщить ей местонахождение лаборатории профессора Ясного. Условились, что он сегодня же узнает, где находится лаборатория, а вечером, как обычно, явится к ней на дачу и сообщит ей адрес, сообщит обязательно запиской, написанной им от руки. Последнее условие она объяснила необходимостью иметь гарантию того, что он не выдаст ее органам государственной безопасности.
   Итак, сегодня вечером Горелов должен вручить ей свое первое агентурное донесение.
   С донесением инженера Горелова перекликалось срочное сообщение органов безопасности с периферии: проживающий ныне в своем родном селе бывший рабочий лаборатории Ясного Надеин Семен заявил, что у него в течение двух дней, проездом, гостил двоюродный брат Надеин Прохор Кузьмич, электромонтер одного из московских предприятий. Прохор Надеин, с которым раньше Семену не приходилось встречаться, неоднократно задавал ему вопрос о местонахождении того учреждения, в котором до возвращения в село он, Семен, работал. Видя, что родственника этот вопрос почему-то очень интересует, и желая от него отделаться, Семен сообщил ему вымышленный адрес. После этого Прохор еще раза два заводил разговор о том же. Семен Надеин не придал сначала должного значения этим расспросам родственника потому, что тот ни разу не спросил его, на каком именно предприятии он работал. Понятие секретности у Семена Надеина прежде всего ассоциировалось с названием и характером учреждения, в котором он ранее работал. Тот факт, что Прохор, казалось, совершенно не интересовался этими вопросами, сбил Семена Надеина с толку. И лишь когда Прохор Кузьмич сел в поезд, Семену впервые пришла в голову мысль: ведь тот мог и до приезда к нему знать, сотрудником какого именно учреждения он еще недавно являлся. А если так, то ему и незачем было настораживать Семена праздными вопросами, его просто интересовало местонахождение лаборатории, только и всего.
   Предпринятые розыски Прохора Кузьмича в поезде не дали результатов. Затем было установлено, что рабочий Прохор Надеин в течение последнего времени вообще из Москвы никуда не выезжал, под видом двоюродного брата у Семена побывал неизвестный, отлично осведомленный о его семейных делах, о его родственниках. «Братец» привез из Москвы подарки – недорогие отрезы на платья, платки и галантерейную мелочь.
   У полковника Соколова не оставалось сомнений – это был, конечно, агент Харвуда. Что же получается? Алла Цветкова пытается через Горелова установить местонахождение лаборатории, одновременно другой агент за этим же самым ездил к Надеину. Не трудно догадаться: интересуется этим одно и то же лицо, очевидно, резидент Харвуда. Зачем? Судя по бесцеремонности действий, вряд ли можно предположить, что в данном случае замышляется кропотливая «разработка» лаборатории, изучение ее сотрудников, попытка создания агентурной сети, на это потребовалось бы слишком много времени, а враги явно спешат. Не замышляют ли они, в таком случае, диверсию, для проведения которой их для начала могли бы устроить и данные о местонахождении секретной лаборатории?
   – Капитана Пчелина ко мне, – приказал полковник по внутреннему телефону.
   Пчелин, только что вышедший из больницы, бледный несколько более обычного, явился через несколько минут. Он старался скрыть мучительные переживания, связанные с неудачей у часовой мастерской. Какая-то допущенная им неосторожность, неверие в свое чутье чекиста и, по-видимому, недостаточная настороженность во время выполнения боевого задания привели к ряду неприятных последствий, помимо его ранения: враг получил сигнал об опасности и предпринял ряд мер, затруднивших разработку дела о «Незваном госте».
   – Как себя чувствуете, капитан? В состоянии ли вы работать в полную силу, не считаясь со временем? – участливо спросил его Соколов.
   – К выполнению боевого приказа готов, товарищ полковник.
   Соколов внимательно посмотрел на чекиста:
   – Переживаете? Вижу… И правильно, полученный вами урок стоит того, чтобы попереживать, подумать… Но сейчас поговорим о другом, надо спасать Горелова. – И пододвинул к нему папку: – Ознакомьтесь.
   Пчелин внимательно прочитал бумаги.
   – Вы полагаете, что Горелову грозит опасность? – спросил он.
   – Да. Враг уже получил адрес лаборатории. Мы-то знаем, что адрес неправильный, но враг не знает этого. Что ему нужно теперь в первую очередь? Перепроверить – не обманул ли его Семен Надеин. С этой точки зрения шпионское задание, которое дано Горелову Луизой Вернер, имеет для резидента Аллена Харвуда неоценимое значение. Ясно?
   – Ясно, товарищ полковник.
   – Идем дальше. Есть ли у них необходимость вести дальнейшую работу с Гореловым? Вряд ли. Им надо обезопасить себя для проведения шпионско-диверсионной операции против лаборатории Ясного. Довериться Горелову, естественно, они не захотят: а вдруг он раскается и пойдет к нам? Нет, не думаю, чтобы они стали рисковать. Стало быть, они могут попытаться ликвидировать его. Каким образом? Думаю, что люди Харвуда постараются обойтись без кинжала и револьвера. Нынче у иностранной разведки существуют куда более удобные средства уничтожения людей: отравленные конфеты, пирожные, папиросы… да мало ли что еще! Ни шума, ни крика, ни крови, а глядишь, дня через три-четыре человек отправится на тот свет. Можно не сомневаться, если наши опасения подтвердятся, они прибегнут именно к такому методу.
   – Судьба Горелова будет зависеть, мне кажется, от того, как он поведет себя у Цветковой сегодня вечером, – осторожно заметил капитан.
   – Совершенно верно. К сожалению, сообщение о визите агента к Семену Надеину мы получили только сегодня утром. Когда ночью я видел Горелова, мы этими сведениями еще не располагали. А ждать новой встречи ночью некогда, ведь сегодня вечером он должен дать Луизе Вернер адрес. И он даст его, тот самый, который назвал Семен Надеин.
   – Понимаю… – тихо произнес Пчелин. – Адреса совпадут, они поверят, и с этой минуты Горелов уже не будет нужен ни Алле Цветковой, ни ее шефу, мы обрекаем Горелова…
   – Спокойнее, капитан, – жестко сказал Соколов. – Мы не обрекаем его, я принял меры. Он будет под наблюдением врачей. Об этом никто не должен знать, и организацией этого дела я поручаю заняться вам.
   Соколов набрал номер и назвал себя.
   – Петр Ильич, я попросил бы вас пообедать сегодня вовремя, ну так часика в три… Да, да, и обязательно дома. Правильно. От борща не откажусь. Но вот еще какая к вам просьба – пригласите к себе на обед инженера Горелова. Согласны? Приеду пораньше. До свидания.
   Соколов положил трубку и повернулся к Пчелину:
   – Понятно, капитан? Можно не сомневаться – Луиза Вернер сегодня постарается ошеломить Горелова переменой фронта: разыграет бурные страсти. Еще бы, ведь ей надо будет как-то отвлечь его внимание и заставить незаметно, понимаете, незаметно для самого себя проглотить снадобье, которое она ему подсунет. С Гореловым я встречусь у начальника института, там наедине его проинструктирую и сообщу ему вымышленный адрес лаборатории, указанный Надеиным. У нас нет гарантии, что Горелов не находится под наблюдением, поэтому квартира начальника, куда он приедет в автомобиле, наиболее подходящее место для нашей встречи. Немедленно пошлите людей к институту и к дому, в котором живет начальник. Понятно? Я приеду туда на полчасика раньше Горелова. Выполняйте.
   – Слушаюсь. – Пчелин удалился.
   Полковник Соколов снова погрузился в изучение документов: ходу врага надо противопоставить контрход – затеи Харвуда должны провалиться. Соколов с сожалением подумал о том, что Шервуд не у него под рукой, по сообщениям же из Берлина, он пока не сказал ничего существенно нового. Очевидно, выжидает, тянет с умыслом. А время не ждет, счет теперь идет на минуты.

Глава десятая

 
   «Ботаники»-разведчики и диверсанты из отряда «Смита» давно ушли в горы на север и в ряде пунктов просочились через границу Китайской Народной Республики, но сам Каррайт задержался на военной базе, подолгу о чем-то шушукался с Краусом. Чармиан передала Эрлу Тэйлору, что ждут каких-то дополнительных инструкций от Уильяма Прайса, которые должен доставить Гейм. Какие еще «дополнительные» инструкции придумал старый маньяк?
   «Метеор» прибыл на рассвете. Несколько человек из персонала, обслуживающего аэродром, осторожно вкатили его в закрытый ангар, захлопнулись железные ворота… Гейм появился через несколько минут – его дожидался «виллис». Летчик уселся на заднее сиденье, где уже находился солдат с автоматом. Рядом с шофером сидел офицер. Виллис по извилистой горной дороге рванулся к покрытому снежной шапкой хребту, туда, где находилась секретная лаборатория Прайса и резиденция Крауса.
   Нежно-розовое зарево вспыхнуло на вершинах высоких гор. Вот тут, где-то совсем неподалеку – легендарная Джомолунгма, почти девять километров высоты… Гейма насторожила непонятная забота Крауса о его безопасности, все выглядело так, как если бы его взяли под стражу. Он усмехнулся: кажется, начинается именно то, что он предвидел еще там, в Штатах.
   Круто петляя, виллис карабкался все выше…
   Широкими шагами вошел Гейм в кабинет начальника лаборатории. В глубине кабинета за столом сидел Краус. Каррайт встретил Гейма холодно. Просмотрев инструкции Прайса, Каррайт глухо выругался.
   – Мне пора, – произнес он. Краус встал.
   – Я провожу вас, – обратился он к Каррайту. – А вас попрошу подождать меня на открытом воздухе, – сказал он Гейму. – Я скоро вернусь и вручу вам пакет для мистера Прайса.
   За автомобилем, в котором уехали Каррайт и Краус, вилась легкая пыль. Гейм остановился на небольшой квадратной площадке. Мимо прошел человек в синем комбинезоне – Тэйлор.
   – Будьте осторожны, – шепнул он Гейму. Инженер казался встревоженным.
   Краус вернулся через час.
   – Прошу, – не взглянув на летчика, бросил он и быстро направился к себе. На этот раз он шел довольно долго по уходящему в глубь скалы коридору.
   Краус толкнул дверь, и они вошли в просторное помещение. Краус прошел к противоположной двери и быстро закрыл се за собой. Из-за двери послышался его хохот.
   Гейм понял – он очутился в ловушке. Бросив взгляд на узкое, вырубленное в скале окно, Гейм увидел, что оно забрано железными прутьями.
   – Глупо, – сказал он громко и сел на табуретку, замеченную в углу.
   Гейм задумался. Он понимал, что случившееся с ним было прелюдией к какому-то объяснению с Краусом, от которого зависела его дальнейшая судьба.
   Самое скверное – чувствовать себя беспомощным. Он знал силу своих кулаков, но это еще не давало ему преимуществ при стычках с таким подлецом, как Генрих Краус.
   Так в довольно безрадостных размышлениях прошло немало времени. Неожиданно до его слуха донесся легкий шорох, по окну скользнула тень…
   – Гейм… где вы? – послышался тихий голос.
   – Я здесь, – отозвался летчик. Теперь он увидел Эрла Тэйлора: пользуясь обычным приемом альпинистов, тот закрепил на скале веревку, спустился на уровень камеры, в которой находился летчик, и, найдя в стене точку опоры, прильнул к окну.
   – Вам надо немедленно бежать отсюда, – заговорил инженер. – Краус задумал убить вас. Если мы оба будем работать, то через два часа одолеем эти решетки. Чармиан будет караулить, она наверху, на скале.
   – Разве она не с Каррайтом?
   – Ей приказано вылететь отсюда только завтра.
   – Спасибо, Тэйлор, – Гейм крепко пожал инженеру руку. – Бежать отсюда мне не удастся. Решетка двойная, до утра не успеем.
   – Но что же делать?
   – Если завтра я не выйду отсюда, найдите способ немедленно сообщить об этом Артуру Гибсону. Он знает, что следует предпринять. Еще раз спасибо вам. Передайте мою благодарность Чармиан… Вы оба – чудесные люди… Но… уходите, не рискуйте навлечь на себя подозрение из-за меня.
   Тэйлор исчез. Летчик снова сел на табуретку и, прислонившись к стене, задремал.
   Он очнулся, когда, по-видимому, было уже довольно поздно. Через несколько минут появился Краус.
   – Как вы себя чувствуете, капитан Гейм?
   – Несколько лучше, чем сегодня будете себя чувствовать вы.
   Краус с презрением посмотрел на него:
   – Как вы оцениваете все происшедшее с вами?
   – Как недоразумение.
   Краус достал папиросу и закурил.
   – Скажите, капитан, вы имеете возможность подарить мне миллиард долларов?
   Гейм молчал, он догадался, куда клонит этот гитлеровец.
   – Нет? – Краус теперь открыто издевался. – А взять у меня из кармана эту сумму вы могли? Черт возьми, вы тогда показали себя отличным стрелком, и сегодня я выдам вам за это премию.
   – Вы огорчаетесь из-за неудачи с бандой Старого Бена?
   – Да. Теперь, когда вам осталось так мало жить, я могу признаться – вы сорвали мне важное дело, вы стали на моем пути. И это будет стоить вам головы. Откуда вы узнали тогда о киднапинге?
   – Я ничего не знал. Мое присутствие там – чистая случайность, – откровенно признался Гейм.
   Краус остановил на нем испытующий взгляд:
   – Я не умею прощать. Вы понимаете, что сегодня умрете?
   – Не кричите, – спокойно предупредил Гейм, и в руке его сверкнул револьвер. – Предлагаю считать нашу ссору недоразумением – соглашайтесь, пока не поздно. Вы все равно проиграли, Краус. Вы ничего не сможете сделать мне. У нас с вами есть несколько выходов из создавшегося положения… Выход первый – в порядке самообороны я сейчас мог бы пристрелить вас… Вы знаете – я не промахнусь. Выход второй – вы сумеете перехитрить меня и расправиться со мной. Это, конечно, не исключено… Но моя смерть автоматически означала бы и вашу гибель – сегодня же, запомните, Краус, сегодня же Уильяму Прайсу были бы вручены документы о том, что вы продали его тайны Гарольду Прайсу. И тогда по приказу старика Прайса вас отправят на тот свет. Как видите, Краус, пока я доберусь до апостола Павла, вы определенно успеете догнать меня. Как вам нравится такая перспектива?
   Краус стоял ошеломленный.
   Гейм продолжал:
   – Приняв решение убить меня, вы думали прикрыть это преступление инструкцией Прайса, которую получили через Каррайта, но эта была лишь проверка вас, только и всего. Вы слишком спешите, Краус. Но я еще не сказал о третьем выходе из положения – предлагаю все случившееся считать недоразумением. Вам придется принять этот выход: я в вашей смерти не заинтересован, а вам убивать меня никак нельзя…
 
   Темные громады гор отступили на юг. Отряд «ботаников» быстро уходил на северо-запад. Шли нехожеными тропами, стороной от жилых мест. И все же иногда на горизонте виднелись всадники. Каррайт, мрачно чертыхался, не стесняясь присутствия Чармиан. Он все чаще склонялся над картой Синцзяна.
   – Лезем к дьяволу в пасть, – шептал он сквозь стиснутые зубы.
   Чармиан знала предыдущий план: маленькими группами, по нескольку человек в каждой, выполняя свои задания по геологическим изысканиям и съемки местности, пробраться к самой советской границе и встретить там, в определенном пункте, Двадцатого, который придет «оттуда», из Советского Союза, с нужными Прайсу материалами. Но в последний момент Прайс несколько изменил и расширил инструкции: во-первых, теперь категорически предлагалось, не дожидаясь агента в указанном пункте, идти ему на помощь, то есть так или иначе прорваться на выручку ему через советскую границу.
   Каррайт чувствовал себя обманутым, старый плут надул его, болтая о «первом варианте». И теперь уже нечего было и думать обойтись без поддержки Ла Лоу, связываться с которым Каррайт не хотел бы – он боялся демаскировать себя. Однако слово Прайса – закон, он знает, что и как надо делать, и, отправив своих «ботаников» вперед, Каррайт притаился в зарослях камыша на берегу степной речки – он ждал прибытия Ла Лоу, которому накануне своего отъезда с военной базы переправил большое количество военного снаряжения.
   Была и другая причина вынужденной остановки Каррайта на пути к советской границе: Прайс приказал вступить в переговоры с руководителем одной из контрреволюционных банд в Джунгарии – Усманом. Отправляться так далеко на север Каррайт считал весьма рискованным и по радио передал Усману приказ тайно пробраться сюда, в самое сердце древней Алты-шаари.
   Ночью в камышах стадами бродили кабаны, пронзительно кричали дикие кошки. На черном бархате неба, то вспыхивая, то замирая, трепетали большие южные звезды, загадочно-зеленые, как изумруды или желтые, как глаза тигра.
   Каррайт лежал на кошме. Он вспоминал, как прошлый раз едва ускользнул из рук китайских властей, и его пробирал озноб.
   Попытки купить Синцзян и превратить его в плацдарм для нападения на Советский Союз давно провалились. Но враги мира не оставили мысли о том, чтобы прибрать к своим рукам и использовать в своих интересах этот уголок Азии. Главный американский эксперт по Дальнему Востоку Оуэн Латтимор назвал Северо-Западный Китай «осью мира», лежащей на стыке Китая, Индии и Советского Союза. Отсюда было бы легко бомбить республики Средней Азии, промышленные центры Сибири, отрезать Советский Дальний Восток, держать в страхе Пекин и Дели, полностью оккупировать Кашмир. Американская и английская разведки вступили в контакт с крупными руководителями местных банд, и там, где недавно американские экспедиции искали залежи урановой руды и места для аэродромов, были организованы военные столкновения.
   Но все оказалось тщетно – Народно-освободительная армия Мао Цзэ-дуна пришла в Синцзян. В сопровождении сотни русских белоэмигрантов резидент разведки Харвуда – Дуглас Маккирнан бежал в горы Фуй-юаня и присоединился там к своим агентам Усману и Джаним-Хану. Маккирнан снабдил их золотом и боеприпасами, проинструктировал и бросился на юг, чтобы через Тибет прорваться в Индию. Каррайт был тогда вместе с ним: им не повезло – по пятам гнались китайские коммунисты, а на самой границе тибетские солдаты застрелили резидента и двух находившихся с ним русских белых. Капрайту вместе с американским консулом удалось через Индию возвратиться на родину.
   Тайная квартира Маккирнана в Дихуа была разгромлена китайскими войсками, склад боеприпасов и радиооборудование – захвачены. Немного позже власти разоблачили и английского резидента Фокс-Холмса, работавшего консулом. Отряды Усмана были разбиты, а сам он схвачен. Десятки тысяч людей со всех концов Синцзяна пришли судить его. Верному агенту Маккирнана и Харвуда предъявили обвинение в том, что он со своей бандой совершил 1175 убийств и 230 грабежей. Усмана казнили. С того времени прошло более пяти лет. И вот… Не роковое ли это совпадение – агента, которого поджидал теперь Каррайт, тоже звали Усманом.
   Он прибыл только на следующий день к вечеру. Они закрылись в палатке, и Чармиан могла слышать лишь обрывки разговора.
   Каррайт настаивал на том, чтобы Усман ехал с ним в Соединенные Штаты и там при поддержке соответствующих политических деятелей поставил в Организации Объединенных Наций вопрос о том, чтобы на границе с Советами был создан обширный по территории «свободный» район во главе с Усманом, при котором, естественно, будут находиться американские советники, военные миссии, «войска охраны». Усман наотрез отказался ехать за океан, но обещал немедленно выделить трех своих людей; те прибудут в пункт неподалеку от тибетской границы, и там их подберет самолет Каррайта.
   Американцу пришлось согласиться.
   Усман уехал на рассвете, когда седые клочья ночного тумана отделились от земли и поплыли к верхушкам гор, когда стала высыхать роса и в камышах затихла шумная ночная звериная жизнь.
   Чармиан не спала – она думала о совете, который на прощанье Усман дал Каррайту: опасаться «красного» разведчика Абдурахмана Якубова, из местных уйгуров, которые, как известно, составляют подавляющее большинство населения Синцзяна.
   У Чармиан зрела дерзкая мысль.
 
   Ла Лоу прибыл с наступлением темноты, как шакал. А наутро небольшие отряды, на которые он заранее разделил свою банду, растаяли в степи: они направлялись на север – их притягивали к себе покрытые вечными снегами могучие вершины Кок-шаал-тау, самого восточного хребта Небесных гор.
   Каррайт даже повеселел… Чармиан понимала: он надеется, что на этот раз счастье улыбнется ему, с частью банды он с ходу прорвется в известный ему условленный пункт по ту сторону границы, встретит Двадцатого и затем вместе с ним, не задерживаясь, бросится назад, постарается добраться до места, где у степного озерца его уже поджидает тщательно замаскированный самолет. Его нисколько не интересует, что будет с Ла Лоу и его людьми – они сыграют отведенную им роль. Единственно, что его еще может волновать, – результаты работы «ботаников», их материалы нужны Харвуду и Прайсу.
   Но скоро настроение Каррайта резко изменилось: один за другим возвращались «ботаники», смущенные и встревоженные. И каждый из них говорил о какой-то тревоге, замеченной ими в селениях, о разведчике Абдурахмане, который рыскает где-то поблизости. Ла Лоу тоже забеспокоился – его люди отошли назад: небольшой отряд китайской армии шел навстречу. Каррайт заметался…