Данилюк Семен. Сделай ставку - и беги, Москва бьет с носка

   Главным товаром в избирательных органах выступали лоббистские услуги.
   Пробить квоты, госзаказы, льготные кредиты, лицензии, отсрочить долг, выделить место под строительство, направить депутатский запрос в прокуратуру, - на всё существовали свои правила, механизмы и негласные расценки.
   Скажем, за включение в бюджет "мертвой" строки достаточно отстегнуть лоббисту полпроцента от ее объема. Если же решать по -взрослому, - добиться реального перечисления утвержденной суммы, тогда даже "откат" до 50 % не считался чрезмерной платой.
   Искусство же лоббиста как раз и заключалось в том, чтоб "продавить" вопрос, то есть собрать необходимое число голосов. В ход шли и прямая материальная заинтересованность, и бартерный обмен, - сегодня ты проголосуешь мой интерес, за это завтра я поддержу твой.
   Подошли с этим и к Александру Петровичу Кравчуку. Как раз перед теледебатами насчет увеличения таможенных пошлин на ввоз иномарок. Де- Вы как харизматическая личность поддержите, а благодарность "Автоваза" будет безмерной.
   Благодарности "Автоваза" Александр Петрович дожидаться не стал, а прямо в телестудии незадачливому лоббисту по харизме и выписал.
   После чего за ним закрепилась репутация дикаря, к цивилизованному диалогу совершенно не приспособленного.
   А уж когда прямо на сессии колючий правдоруб схлестнулся в споре с самим председателем Верховного Совета, судьба его казалась предрешенной, - властолюбивый Хасбулатов дерзости не спускал.
   Однако в этот раз спикер поступил совершенно неожиданно, - настоял на избрании Кравчука председателем комитета по экологии. С тех пор прошло более полугода.
 
   * Антон Негрустуев появился в Верховном Совете в самую горячую пору - в период обсуждения бюджета.
   Мимо него по коридорам сновали бесчисленные посетители - директора заводов, эмиссары правительства, представители крупнейших холдингов. Все с пухлыми портфелями в потных руках, - шла "борьба за строчку". Наметанный глаз по объему портфеля мог приблизительно установить, откуда прибыл ходатай и о чем именно собирается хлопотать.
   На Антона, небрежно помахивающего тоненькой папочкой, озирались недоуменно и опасливо. На просьбу показать, где находится комитет по экологии, лишь снисходительно пожимали плечами, - не до глупостей.
   Встречи с бескомпромиссным "крестником" Антон ждал с волнением. Но, когда разыскал две смежные комнаты, в которых располагался комитет по экологии, самого Кравчука на месте не оказалось. Впрочем и в отсутствие председателя жизнь в комитете кипела вовсю. Во всяком случае трое молодых людей, которых застал здесь Антон, безделием не мучились.
   В приемной секретарша колотила по клавишам новомодного компьютера с азартом профессиональной машинистки. Субтильный паренек подле нее энергично разговаривал по телефону и в такт словам яростно разрубал слабой рукой воздух, явно пытаясь подражать самому Кравчуку. Во внутреннем, с распахнутой дверью председательском кабинете обосновался старший из трех. Не посягая на хозяйское кресло, он устроился за столом для заседаний, где принимал коллег и посетителей. Причем по его манере общения легко можно было определить должностной уровень и полезность собеседника. При появлении одних он вскакивал, внимательно, с выражением любезности, выслушивал и одновременно делал краткие пометки в блокнот, ухитряясь при этом не отводить глаз. Другим, напротив, сам отдавал краткие распоряжения, даже не предлагая присесть. Третьих, которых, очевидно, считал людьми своего уровня, усаживал на стул напротив и, доверительно пригнувшись, принимался шептаться.
   Вошедший в приемную Антон искренне порадовался за Кравчука, сумевшего на удивление безупречно наладить деятельность собственного аппарата.
   Через некоторое время на незнакомое лицо обратили внимание. - Вам что надо, гражданин? - через открытую дверь окликнул Антона старший помощник.
   Произнесенная фамилия Листопада подействовала на него магически.
   - От Ивана Андреича! - парень расплылся в улыбке, которая повторилась на лицах остальных. - Он предупреждал, что подъедут. Что ж мнешься? Заходи, не стесняйся, осваивайся. Раз от Ивана Андреевича, ты здесь не чужой. Александр Петрович его очень уважает. Так что давай без церемоний. Тем более, похоже, сверстники. Ермаков. Штатный помощник.
   Он протянул руку.
   - Негрустуев. Первый вице-президент банка "Илис", - представился Антон.
   Вальяжно распахнутая ладонь Ермакова тотчас сложилась в деликатную лодочку, а сам он почтительно отступил в сторону, придвинул гостю единственное кресло и, будто извиняясь за допущенную фамильярность, натренированным движением склонил голову.
   В кабинет быстро вошел средних лет мужчина, зыркнул по сторонам.
   - Где Петрович?! - вопросил он. - Второй день застать не могу. Опять где-то шляется?
   - АлександрПетрович привычки шляться не имеет, - суховато отреагировал Ермаков. - В настоящее время отъехал на совещание в Моссовет.
   - Меньше надо по Моссоветам болтаться. Я от вас третью неделю жду замечаний по нашему проекту. Сколько можно волокитить? Ермаков обиженно подобрался.
   - Мы не волокитим, а прорабатываем, - отбрил он. - Проектец Ваш передали экспертам. Кстати, по моему мнению, там не прорабатывать, а перерабатывать надо.
   - Тебя забыли спросить. Как вернется, скажи, что заходил, - ехидство Ермакова нервному посетителю не понравилось. - Да не забудь, писарь!
   Он вышел. - Только и дел у Александра Петровича из-за всякого рядового депутатишки напрягаться, - оскорбленно пробормотал Ермаков. Подметил недоуменную реакцию Негрустуева. - А что делать? Приходится фильтровать доступ к телу. Иначе - амба! Знаете, сколько подпись Александра Петровича стоит? Вот и рыщут, как волки. - Что? Александр Петрович берет? - поразился Антон. - Еще чего? Он, может, один на всех, который...- Ермаков не договорил. - Только тут такая закономерность, - чем меньше берешь, тем больше предлагают.
   В голосе его прозвучала гордость за шефа, чуть-чуть приправленная досадой.
   - А насчет Вашего документа, можете не беспокоиться. Там всё тип-топ. Лично проштудировал, - с прежней доверительностью успокоил помощник.
   - У меня поручение посмотреть самому, - заупрямился Антон, - расторопный малый более ему не нравился.
   Ермаков это чутко уловил, едва заметно изменился в лице, но вышколенность оказалась выше личных обид. Без звука извлек он из ящика красную папку с золотым тиснением "Комитет по экологии" и протянул Антону, указав на столик в углу.
   И тут же с непоказной приветливостью просиял навстречу новому, возникшему за спиной Антона лицу: - Помним, помним, Вадим Кириллович. Еще бы для Вас, и не сделать. Уже всё готово.
   - Что готово, то не считается, - заливисто засмеялся вошедший. - Я за новым пришел. Петрович из Моссовета не вернулся?
   Антон не веря собственным ушам поднял голову на звук очень знакомого голоса, и - точно, - в кабинет входил Вадим Непомнящий. Такой же живчик, каким запомнил его Антон по началу восьмидесятых. Даже волосы, подстриженные после прихода в комсомол, вновь разрослись и теперь, собранные на затылке в легкомысленный куцый пучок, потряхивались в такт ходьбе.
   Непомнящий, поначалу скользнувший сквозь Антона безразличным взглядом, вдруг будто споткнулся и недоверчиво тряхнул головой:
   - Ты-то здесь откуда нарисовался?
   - А ты сам? - при виде самодовольного Непомнящего Антон почувствовал привычное раздражение. - С мэров-то, знаю, скинули.
   - Ски-инули! Понимал бы чего, валенок! - с ехидством прежнего Вадички передразнил Непомнящий. - Сам ушел. Потому что от каждой гниды вроде твоего Листопада подлянки ждать приходилось. Чуть строку бюджета не туда пустил, уже пошли наверх строчить. А как не пустишь, если все вокруг пасти раззявили? Не в тот рот кинул и - сел. Это ж горячая сковорода. А здесь я сам "бабками" рулю и - сплю спокойно. Да и власти реальной куда побольше. Так, Ермак? Ермаков согласно закивал и кивал бы долго, если б не нетерпеливый жест Непомнящего:
   - Слушай сюда. Нам надо одну бумаженцию пролоббировать по льготному экспорту. Собираю голоса. Передай Петровичу: если поддержит, Вольфович ему взамен поможет с мигалкой на башню и чтоб ГАИ в сопровождение.
   - А по линии экологии в ней ничего такого? Вы ж знаете, Александр Петрович очень щепетилен.
   - Нормально с Вашей экологией. Там она на хрен никому не нужна, - Вадим засмеялся. Ткнул пальцем в Антона. - А вот догадался, с чем ты здесь. Наверняка к Листопаду притерся. Смотри, не промахнись, Асунта! На вашу "минералку" сейчас Балахнин наехал. А Балахнин - не Вадичка. Вадичка человек беззлобный, можно сказать - душистый. Листопад его обосрал перед всей губернией, а Вадичка по доброте спустил. Даже не посадил. А вот Палыч другой, этот не спустит. Правда, до хитроумных листопадовских финтов не дорос. Надо же - чумное захоронение придумал! - Непомнящий залился смехом. Посерьезнел. - Но насчет кумпол кому раскроить, если дорогу перейдет, - это у него не заржавеет. Поимейте ввиду!
   - С чего взял, что Балахнин? - напружинился Антон.
   - Должность у меня такая, - всё обо всех знать. Прощай, оруженосец!
   Послав Антону издевательский воздушный поцелуй, Вадим выкатился из кабинета, и через секунду заливистый его голос понесся по коридору.
   - Что у него за должность такая? - поинтересовался Антон у Ермакова. - В смысле у Вадима Кирилловича? Как же Вы не знаете? - в удивление Ермакова добавилось чуточку презрительности. - Можно сказать, второй-третий человек в ЛДПР. Очень у нас уважаемый. Свести, развести, учесть интересы, - лучше его нет. Выдающийся, можно сказать, лоббист.
   Впрочем Антон и без него догадался, что Вадичка Непомнящий опять в полном порядке.
 
   * Минут через сорок, когда Антон уже собрался уходить, раздался грохот, будто высыпали ведро камней на кафель, и в помещение комитета по экологии ворвался хозяин - Александр Петрович Кравчук. С крупной бритой головой, красной, как баклажан.
   - Почему в коридоре до сих пор не помыто? - обрушился он на секретаршу. - И урна прямо под ногами.
   - Уборщица, говорят, заболела, - смешалась девушка.
   - Я проходил мимо комитета по безопасности. У них почему-то не заболела. Там всё вылизано, а мы что, рыжие, что ли? Немедленно позвоните завхозу и пусть пулей уборщиц присылают. Не найдет - сам мыть будет.
   Еще заканчивая фразу, он заглянул в собственный открытый кабинет и после паузы узнал Антона.
   - Во-от кто к нам пришел! - вытянув обе руки, Кравчук подошел к гостю и принялся трясти его ладони. - Давно, давно жду. Иван Андреевич предупреждал, что будем, стало быть, сотрудничать в нашем святом деле защиты экологии.
   - В Удельске-то как? Местных врагов матери-природы к ногтю прижал? - Антон напоминающе ковырнул пальцем по столу, будто вошь раздавил.
   - Ох, надо бы, - вздохнул Кравчук. - Давно бы надо. Мужики пишут, - мэр ихний совсем забаловал. Я в Тверь отзвонил. Поручил, чтоб разобрались и доложили, но - тоже бюрократы еще те. Отписки шлют. А самому всё никак. Делов навалилось, выше крыши!
   Он сочно пошлепал себя по влажной пунцовой макушке.
   - Неужто как избрался, так и не был?
   - А когда, мил человек? - простонал Кравчук. - Поначалу еще рядовым депутатом туда-сюда, а как комитет возглавил, веришь, минуты нет. То в Астрахани нерестовая рыба в плотину, етиш её, уткнулась, то в Перми кожевенный завод краску в реку сбросил. А законов сколько поднять и пробить. За всем глаз нужен. Один против всяких урбанистов - пофигистов стою! А ты говоришь, - в Удельск. В Моссовет и то лишний раз выбраться времени нет.
   - Как, кстати, съездили? - деликатно втерся в разговор Ермаков.
   - Хреново! Не хотят московские бюрократы в положение входить, - квартир у них, видишь ли, не хватает. Как за взятку кому ни попадя, так хватает. А с Верховным Советом можно не считаться. Ничо, я это так не спущу. Будя с них клянчить. Надо принципиально решать, законодательно. Постановлением! Чтоб всем председателям комитетов служебные квартиры оставлять навечно. Дабы никакой коррупции. Он уловил испытующий взгляд гостя, сконфуженно повел плечами. - А что делать? Положим, мне самому ваша распрекрасная Москва с ее квартирами не больно нужна. Мне-то как раз, знаешь ведь, ничего лишнего не надо. Карабин, сапоги да лес с озерами-красавицами. Но за ради принципа и порядка довести надо. Избиратель не поймет, если его избранник на помойке какой, будто БОМЖ, жить станет. Это ж унижение всему электорату.
   Он запыхтел, с трудом отходя от неудачи. - Ледовое-то защитил? - От кого? От Ивана Андреича, что ли? Думал поначалу. Но как во власть пришел, - таки-их беспредельщиков нагляделся! Этот хоть по уму делает. А прочие которые стервятники на его место, нешто лучше будут? Вот если попрет всерьез против экологии, тогда, конечно, насмерть встану. А так, за ради пустого принципа...К тому ж очень нам содействует. Иногда приходится малой правдой во имя большой целесообразности жертвовать. - Стратегом, стало быть, стал, - с досадой констатировал Антон.
   - Стратег не стратег. А - геополитика, понимаешь! - Кравчук важно потряс пальцем. Оглядел строго собственный аппарат.
   - Докладайте, чего вы что тут без меня наработали.
   - Там мебельные гарнитуры новые завезли, - доложил субтильный помощник. - Я хотел нам заменить. Так управделами уперся. Говорит, нет наряда. - Гнать его надо поганой метлой, подхалима. На бюджетный комитет у него гарнитуры завсегда в загашнике. А для экологии вроде как обойдутся? Готовь докладную. Лично не спущу.
   - Я, Александр Петрович, записку Вашу о том, чтоб отдельную телефонную линию выделить, напечатала... - быстренько влезла секретарша. Но Ермаков, давно уже с нетерпением выискивавший паузу, взмахом руки прервал ее.
   - Что мебель, Александр Петрович? Да и телефон подождет. У нас тут без Вас такое, - голос его упал до придыхания. - Комитету по финансам дополнительный кабинет дали.
   - Как?! - вскрикнул Кравчук. - Когда? Може, врешь.
   - Да лучше б соврал. Тот самый, что нам обещали. Уже и переезжают. Сам сходил, убедился.
   - Эва как! - потрясенный Кравчук аж прицокнул. - Вон оно куда. Значит, финансам нужно. А экология вроде как на обочине! Это ж, выходит, политика двойных стандартов. Не допущу!
   - Говорят, Сам распорядился, - с безысходным видом подлил яду Ермаков.
   - Вот Самого и подправим! - объявил вошедший в раж Кравчук. - Если чаяний народа не улавливает, так подправим. А что там? Прямо сейчас и пойду. Такое спускать нельзя! Не для того по тюрьмам страдал, чтоб теперь о моё дело ноги вытирали.
   При последней фразе он спохватился, пытливо скосился на приунывшего гостя.
   - Ты не думай, что за ради себя. Но тут всё в комплексе. Спустишь в одном, потом и в большом деле затопчут. Ты погоди. Я быстренько рога кому надо пообломаю и вернусь. И мы в честь встречи чайку-коньячку навернем. Так ты дождись! Обязательно!
   Последние слова донеслись уже от двери, - Александр Петрович Кравчук шел в очередной бой, готовый умереть, но ни пяди пространства не уступить презирателям матери-природы.
   Мудр оказался спикер парламента, - встроил-таки неуемного правдоруба в вертикаль власти. Возвращения Кравчука Антон Негрустуев дожидался не стал, - сам торопился на встречу, в предвкушении которой аж ныли зубы.
 
   * Таким счастливым, как в переломном девяносто третьем, Антон себя не помнил. В его жизнь вошла Ликушка. Пробуждаясь утром, он вспоминал, что сегодня они должны увидеться, и - мир преображался.
   Увлекшийся мужчина ревниво оглядывает других женщин, дабы убедиться, что в выборе своем не ошибся. Влюбленный посматривает на них с легким любопытством, но без всякого интереса, уверенный, что его избранница лучшая из всех. Любящий - других женщин просто не замечает. Для Антона отныне была Лика и - все остальные .Как женщины абсолютно одинаковые и абсолютно безразличные.
   Он думал о ней постоянно. Проводя совещание, читая документы, перекусывая наскоро меж очередных переговоров. И лицо вице-президента банка то и дело расцвечивалось нежной, невпопад улыбкой, - к удивлению и беспокойству собеседников.
   Каждое мгновение их тянуло друг к другу. Обычно встречались они у него на квартире. И едва Лика перепархивала через порог, в ореоле нежного запаха духов, Антон подхватывал ее на руки и, как когда-то в колхозе, принимался кружить. А вечером с тоской ждал неизбежного момента, когда она украдкой начнет коситься на часы, и счастье очередного дня начнет сходить на убыль. По окончании очередного свидания сам отвозил ее через всю Москву, на Коломенскую, заезжал с противоположной стороны "хрущевской" пятиэтажки. И еще долго они целовались в машине, не в силах расстаться. Будто добирали всё то, что упустили в юности.
   Конечно, не каждый день удавалось встретиться. Тогда невозможность увидеться они компенсировали длительными, иногдаза пол уночь телефонными разговорами. Иногда она вдруг замолкала или переходила на шепот. А порой до него доносился ее раздраженный голос, куда-то в глубину:
   - Что ты хочешь?..С кем- с кем? С любовником! Устраивает?
   После этого на другой день Лика чаще всего выглядела раздраженной, ушедшей в себя. К тому же она мучительно страдала от необходимости скрывать их отношения от собственной, трепетно любимой дочери.
   Существование незримого супруга угнетало и Антона. Хоть Лика и клялась, что от близких отношений с мужем отказалась с момента их встречи, и он ей в этом верил, проклятое воображение, вопреки воле, то и дело рисовало ее в руках другого в самых развратных позах.
   Сам супруг, из обрывочных реплик Лики, представлялся Антону туповатым солдафоном - домостроевцем.
   Изредка, по вечерам, когда не с кем было оставить Гулю, а муж уходил на ночное дежурство или отъезжал в очередную командировку, приходилось встречаться у нее.
   
   В таких случаях Антон дожидался в машине, пока Лика уложит дочь спать. После ее звонка поднимался на лестничную клетку и, таясь от соседей, торопился проскользнуть в приоткрытую дверь квартиры, чтобы через полтора-два часа точно так же выскользнуть наружу.
   В один из таких вечеров они нечаянно задремали.
   Очнувшийся первым Антон скосился на будильник, показывавший половину двенадцатого ночи, и осторожно потряс прикорнувшую на его груди Лику:
   - Извини, но ты уверена, что муж не вернется?
   - Да какая разница? Муж - объелся груш, - со сна пробормотала она. Вздрогнула. - Мы что, заснули? Сколько?!
   Она взметнулась над постелью:
   - О Боже! Я совсем вышла из времени. Собирайся бегом! Он же тебя прибьет! Ведь с минуты на минуту с дежурства...
   Не с минуты на минуту, а через минуту в двери провернулся ключ.
   Незадачливые любовники судорожно метались по комнате в поисках разбросанных в спешке вещей. По счастью, пришедший сперва заглянул в спаленку спящей дочери.
   Когда он добрался до дальней комнаты, оба были уже, хоть и наспех, одеты. Правда, Антон нацепил туфли на босу ногу, так и не разыскав носков. А Лика, не успевая натянуть платье, зашвырнула его в шкаф, а сама накинула махровый халат.
   Дверь открылась. На пороге возник высоченный, под стать Листопаду, майор:
   - Не спишь, Ликушка? Я тут в штабной столовой добыл...
   Добродушно-усталое лицо его при виде незнакомца перекосилось. Губы подобрались в узкую неприязненную полоску.
   Он перевел колючий взгляд на пунцовую жену. - Познакомься, - хрипло произнесла Лика. - Это Антон. Мой старый знакомый из Твери. Забежал вот...
   Лицо майора исказило усмешкой:
   - Ну, постель-то перед приходом старого знакомого могла бы убрать.
   В сущности, говорить больше было нечего. Антон напружинился, готовясь защищаться и, если придется, защищать возлюбленную.
   Майор постоял, покачиваясь, будто в прострации, с лицом, страдальчески перекошенным, не зная, на что решиться. Казалось, еще секунда, и затянувшаяся пауза разразится вспышкой неконтролируемого гнева. Лика, с поджатыми губами следившая за нервно подергивающейся щекой мужа, напоминающе ткнула пальцем в стену, за которой спала дочь.
   Словно опамятав, тот с силой хлопнул себя по лбу: - Ах, черт! Совсем забыл. Мне ж в гараж срочно. Завтра дочку на дачу обещал вывезти, а у меня что-то с ремнем натяжения. Ну, рад был познакомиться. Вернусь часа через два. Должно быть, уже не застану. Ликушка, ты накорми гостя.
   Круто развернувшись, он едва не бегом пролетел по коридору. Вновь хлопнула входная дверь. Опустошенная Лика опустилась на кровать:
   - Уж лучше б избил. - По-моему, достойный мужик. Мне понравился, - честно признался Антон.
   - Он всем нравится, кроме меня. Достал своим благородством.
   - Зачем ты так?
   - А как?! Я ему рога наставляю, а он терпит. Я - тварь, а он терпит. Мучается, стонет по ночам, а терпит.
   - Может, любит?
   - Конечно, любит. Но мне-то что с этим делать, если я сама еще девчонкой в тебя?.. - слезы сами собой обильно потекли по распухшим со сна щекам. Она интенсивно замахала руками. -Уходи, Антон. Пожалуйста! Хочу одна побыть.
   - Когда мы увидимся?
   - Не знаю. Во всяком случае, здесь - никогда.
   После этого они не виделись неделю. Лика не звонила и не приходила. Звонить же ей домой Антон не решался.
   Совершенно истерзанный неопределенностью, он подкараулил ее возле Дворца культуры.
   - Надо поговорить, - потребовал он.
   Не споря, Лика села в его "девятку". Они отъехали в глухой переулок. Остановились. Антон с любовью вглядывался в ее измученное лицо, припухлые веки над больными глазами. Провел пальцем по мягким, подрагивающим губам. И - будто плотину прорвал.
   - Я больше так не могу, - забормотала она, давясь слезами. - Не могу врать дочери. Вы ж для меня самые дорогие, а для нее тебя будто и нет. А она-то чувствует, что маме плохо. Допытывается. А ты сам? Вот скажи, тебе все равно, что на ночь я остаюсь в квартире с другим мужчиной? Может, я тебе вру, что не сплю с ним, а? Может, как раз высший кайф вернуться от любовника и завести в постели ревнующего мужа? Не думал об этом?
   У Антона пересохло в горле:
   - Зачем ты так?
   - А как?! Я не умею жить сразу с двумя мужчинами. Я ж себя проституткой чувствую.Сколько можно саму себя на разрыв испытывать! С этим надо что-то делать или я взорвусь. Имей в виду: либо я уйду от него, либо брошу тебя. Помяни мое слово, Антошка, - брошу.
   Она зарыдала.
   - Тогда перебирайся ко мне, - предложил Антон. Собственно с этим он и приехал.
   Плач оборвался. Лика вскинула головку, жадно всмотрелась.
   - А что? Места для двоих хватит, - Антон сделал разудалый жест. - Все равно ни тебя, ни меня такая жизнь не устраивает. Попробуем, что получится. А надоем, тогда уж и бросишь. Как говорится, - свободное решение. В ее радостно оживших глазах оставался только один, главный вопрос, - о дочери. Но ответить на него Антон не был готов. Сказать ей напрямую, что боится появления в своей холостяцкой квартире чужого ребенка, Антон, конечно, не решился. Малейшее подозрение, что восхитительная Гуля может кому бы то ни было показаться обузой, оттолкнула бы от него импульсивную Лику.
   - Насчет Гули. Наверное, пусть пока с отцом поживет, - пробормотал он. - Не бросать же школу. В выходные будет у нас гостить. Заодно и ко мне попривыкнет. А там определимся. Но если вовсе не попробовать, ведь оба пожалеем. Так что скажешь, Ликушка?
   - Что ж, попробуем, - Лика водрузила головку на плечо Антона.
   На другой день она перебралась к нему.
 
   Мы живем, под собою не чуя страны
   
   То, что на "Возняковские минеральные удобрения" наскочили трейдеры Балахнина, Иван Листопад узнал сразу по приезде на завод. И известие это оказалось не из приятных.
   За время, прошедшее после встречи в Сочи, куда преследуемый Иван примчался в 1988 году за защитой, Юрий Павлович Балахнин сильно заматерел.
   В восемьдесят девятом он сделал то, от чего отказался "самостийный" Листопад, - создал один из первых в стране кооперативных молодежных банков - "Конверскредит".
   С начальным капиталом помогли родные комсомол и партия. Они же не оставили своего первенца заботой на первых шагах, когда началась лихая распродажа державы. Те, кто еще недавно радел о сохранности общенародной собственности, первыми бросились ее расхватывать. Взахлеб, за бесценок, торопясь отхватить хоть что-то. Зажмурившись от собственной удали, ожидая тревожно по ночам, - когда же придут.
   А вот Балахнин спал спокойно. Знал: кто мог бы придти, тот сам в доле. И - делился честно. Не крысятничал. За это получал новые возможности заработать.
   Он поучаствовал в составлении первых внешнеэкономических контрактов, по которым в страну хлынул западный "неликвид", зато на счетах "Конверсии" осели внушительные суммы; в дисконтном списании долгов третьих стран в счет поставок оборудования, которое границ России так и не пересекло; в демпинговой распродаже оборонной техники.
   Ни одна из громких операций на сломе восьмидесятых-девяностых мимо Юрия Павловича не прошла.
   И пока другие делали первые робкие шаги, оступаясь и разбивая носы, банк "Конверскредит" стартовал стремительно, легко обставляя менее удачливых конкурентов.
   Но самой рисковой операцией, за которую, если б вовремя спознали, Балахнин и впрямь мог поплатиться головой, стала финансовая поддержка затравленного и, казалось, уничтоженного Ельцина. знал, кто в доле.м - когда казалось, уничтоженного Ельцина, поддержав его финансово.