Джоансен Айрис. В сладостном бреду

   — О нет, это правда. — Он горько улыбнулся. — Только знания в Храме выходили за пределы простых цифр и выведения каракуль.
   Она слышала о мистических тайнах и обрядах, творимых рыцарями-тамплиерами в своем Храме.
   — Цифры эти не простые, когда речь идет о золоте, стекающемся отовсюду. — Она нахмурилась. — Стоимость факелов и свечей слишком высока. Я не могу разобрать эту строчку. Что это за число на…
   — Простите меня, мой господин. Но там кое-что, на что вам необходимо взглянуть, — произнес появившийся в дверях Абдул.
   — Сейчас. — Вэр почти выпрыгнул из своего кресла и поспешил к двери.
   Он удрал, оставив ее разбираться с цифрами. Она оттолкнула книгу и встала.
   — Я тоже пойду. Мне просто необходимо прогуляться. — Она многозначительно взглянула на Вэра. — Этот день может быть очень длинным… для нас обоих.
   Он нахмурился.
   — Мне бы страшно не хотелось прерывать вас. Вы только что начали.
   — Мой господин, возможно… — Абдул остановился и выпалил: — Мне думается, леди Tea не следует видеть это. Она может расстроиться.
   — Что там такое? — спросила испуганно Tea. — Что случилось?
   — Тебе не надо было говорить ей, что ей незачем на это смотреть, — пробормотал Вэр, выходя из зала.
   Tea, пытаясь не отстать, почти побежала за мужчинами, когда они пересекали двор своими широкими шагами.
   — Что произошло, Абдул?
   — Только что мы увидели рыцаря, подъехавшего к замку. Он остановился почти на расстоянии летящей стрелы.
   Вэр замер.
   — Был ли у него крест на мантии?
   Абдул покачал головой.
   — Нет, но он правил огромной белой лошадью.
   — Боже! — Вэр бегом бросился к воротам. — Он все еще там?
   — Нет, но он кое-что оставил. Я послал Хассана и Имана притащить это в замок.
   — А если это ловушка?
   — Мы сначала удостоверились, что он скрылся. И кроме того, мой господин, с ним никого не было.
   — Я видел, как этот человек убил восьмерых бывалых солдат за время, которое надо затратить, чтобы опустить подъемный мост.
   Вэр ждал, пока Хассан и Иман пересекут ров. Tea обратила внимание, как напряженно и скованно он держится. По той же причине, что и вчера в роще?
   — Ваден? — спросила она.
   Он коротко кивнул, не отрывая взгляда от приближающихся всадников. Они что-то тащили за собой. Тело?
   Она выступила вперед, когда они въехали во двор.
   Это оказалось дерево. Молодое деревце шелковицы около семи футов в высоту.
   По крайней мере, она лишь догадывалась, что это шелковица. Все его ветки выломаны от самого ствола, корни грубо откромсаны. Беспощадное, планомерное уничтожение.
   Мороз пробежал у нее по коже, когда она подошла к Вэру и увидела такое варварство.
   — Он убил дерево, — прошептала она. — Почему он это сделал? И зачем принес его сюда?
   Вэр сделал знак Абдулу.
   — Избавьтесь от него. Я не желаю этого больше видеть. — И развернувшись, зашагал обратно в замок.
   Tea бросила последний взгляд на изуродованное дерево и побежала за Вэром. Она внезапно вспомнила, что лицо у Вэра стало совершенно белым, а выражение более мрачным, чем когда-либо прежде.
   — Почему он это сделал? Такая бессмыслица.
   — Вы не выйдете больше за эти ворота, — сказал он хрипло. — Даже на стены крепости, до того, как стемнеет, ни шагу.
   — Но как я могу покинуть замок? Вы не позволяете никому уйти без вашего согласия.
   — Откуда я знаю, что у вас на уме? Может, вы решите опять отправиться за этими проклятыми листьями.
   — Но я же говорила, что у меня достаточно… — Она остановилась, до нее внезапно дошел смысл происшедшего. — Вы думаете, это предупреждение?
   — Я знаю это.
   Она попыталась прояснить для себя все.
   — Но не против вас.
   — Ваден не сомневается, что я знаю, что он собирается убить меня.
   Не попытается, а собирается. Он говорил так, словно его смерть от руки Вадена стала неизбежностью.
   — Тогда кого… — Ее глаза широко раскрылись от внезапного озарения. — Меня?
   — Он видел, как вы остановили Абдула и других, когда те ломали ветки. Он знает, что я пойму его намек.
   Она недоверчиво покачала головой.
   — Он хочет меня убить?
   — Он считает, что должен. Ваден не убивает невинных.
   Она вполне бы поверила, что человек, который так холодно и методично расправился с деревом, способен на все.
   — Вы оправдываете его?
   — Я только объясняю. Ваден — справедливый человек. Он мог бы убить вас вчера, но он хотел сначала предупредить о своих намерениях.
   — Но почему? Я не сделала ему ничего плохого.
   — Нет. Вы не сделали. Это моя вина. Я оказался тупицей и позволил себе… Боже, сколько же еще! Неужели весь мир должен погибнуть, прежде чем я… — Он повернулся и решительно направился к конюшне. — Идите внутрь и оставайтесь там. Я собираюсь найти его.
   Страх сжал ее сердце. Она вспомнила его слова, когда он объяснял Абдулу, насколько опасен этот Ваден.
   — Вы поедете один?
   Он мрачно кивнул.
   — Я не хочу, чтобы мои люди платили за мою глупость. Сомневаюсь, позволит ли он мне увидеть себя. Он носится по этим горам, словно призрак.
   — Он находился на третьей горе…
   — Вы думаете, я дурак? Я пытался несколько раз выследить его за последние два года. Но он всегда уходил прочь, прежде чем мы добирались до его лагеря.
   Словно призрак, сказал Вэр… Призрак смерти…
   — Все это бессмысленно.
   — Он имел в виду именно это. — Вэр замер в дверях конюшни и посмотрел на нее. — Я оставлю распоряжение Абдулу, что, в случае, если я не вернусь, он должен будет спрятать вас в надежном месте. Тогда с ним не спорьте, просто поезжайте. Вы поняли?
   — Нет не поняла. Я вообще ничего не понимаю.
   — Возвращайтесь в замок. — Он зашел в конюшню. — У меня нет времени на объяснения.
   Она последовала было за ним, но остановилась. Его нельзя переубедить, поняла она с отчаянием. Он поедет и попытается убить этого человека, угрожавшего ей смертью.
   Это все какое-то сумасшествие. Он наверняка ошибается, но определенно собирается рисковать своей жизнью, пытаясь предотвратить гибель ее, Tea.
   Она медленно побрела к замку.
   Почему женщины не ведут свою борьбу сами, вместо того чтобы поручать мужчинам делать это вместо себя. Но это не ее битва. Она ничего не могла поделать с Вэром из Дандрагона. По воле судьбы ворвалась она в его жизнь, столкнувшись лицом к лицу со смертельной опасностью, о которой она даже не подозревала. Это несправедливо.
   Но она тоже к нему несправедлива. Он спас ее, послал за Селин. Если бы он не беспокоился о пополнении ее запасов листьев шелковицы, ему не пришлось бы сейчас уезжать из замка, рискуя своей жизнью, и искать этого сумасшедшего, который собирался убить ее. Вэр такая же жертва злого рока, как и она.
 
   Уже совсем стемнело, а Вэр все не возвращался.
   Она взобралась на башню, где жили соколы, и стояла там, вглядываясь во тьму.
   На склоне третьей горы не светился огонек костра.
   Значило ли это, что Ваден скрывался от преследователя?
   Холод сковал ее душу. Вэр мог погибнуть в эту ночь. Может быть, он уже был мертв.
   Она закрыла глаза, борясь с приступом дурноты. Это не должно было бы значить для нее так много. Он был почти совсем чужой для нее человек и никогда не искал ее дружбы. Правда и то, что он каждый раз отталкивал ее. Он грубый, надменный, самонадеянный воин, которого интересовали только сражения да золото, которое он получал за участие в них.
   И все же он чем-то тронул ее душу. Ей захотелось стать для него более близким человеком, защитить, помочь. Видит Бог, она не должна была позволить этому случиться. Селин и ее новая жизнь — вот единственное, что для нее важно сейчас. Она сказала Кадару, что она — эгоистка и ей необходимо всеми силами защищать свои интересы.
   Но теперь нет смысла сожалеть о том, чего нельзя изменить, подумала она устало. Он каким-то образом проник сквозь ее защиту, и ей остается перестать бороться с этим и принять. Ей придется найти для него место в своей душе.
   Если уже не слишком поздно.
 
   Была почти полночь, когда Tea услышала оклик часовых на мосту.
   Она бросилась вниз по лестнице и подождала, пока Вэр проедет через ворота.
   — Что вы здесь делаете? — Он спешился и перекинул поводья подбежавшему мальчику-груму. — Сегодня холодная ночь. Вы что, не нашли ничего лучшего, как шататься по двору в полночь?
   Она была так рада видеть его невредимым, что даже не рассердилась на его грубость. Она сказала легкомысленно:
   — Я собиралась было заняться этими жуткими подсчетами, но без вас не будет и Дандрагона, а у меня недоставало уверенности, что вы вернетесь. Терпеть не могу терять время зря.
   Он стянул с головы шлем и устало провел рукой по волосам.
   — Я не смог найти его.
   — Ну что ж, он ведь тоже вас не нашел. — Она повернулась к лестнице. — Снимайте доспехи и приходите в зал. Я прикажу подать мясо и хлеб.
   Он нахмурился.
   — А что, если я не хочу есть?
   — Тем не менее, вы поедите. — Она бросила на него быстрый взгляд через плечо. — Я знаю, вам доставляет удовольствие возражать мне и вы попытаетесь все сделать наоборот, но вам же будет хуже, если вы откажетесь есть, когда вы наверняка очень голодны. Вы ведь целый день не ели.
   — Я не возражаю. Я только не люблю, когда мной командуют…
   Она не дождалась конца фразы, пересекла холл и поспешила вниз в кухню.
   Когда он вошел в зал, она стояла на коленях у камина и разводила огонь. Она заметила его чисто вымытое лицо и влажные волосы, видимо, он успел освежиться после того, как снял доспехи. Она кивнула.
   — Садитесь и ешьте. Мясо остыло, но голод — самая лучшая приправа. — Она помешала поленья и поднялась на ноги. — А вы ведь голодны, правда?
   — Да. — Он сел и взял кусок мяса. — И я не возражаю, — хмуро добавил он.
   — Конечно, возражаете. — Она села к столу и налила ему вина в бокал. — Потому что вы упрямый, грубый и очень сердитый.
   Он подозрительно посмотрел на нее.
   — Что-то вы очень веселы.
   — Я рада, что вы вернулись. Я кое-что обнаружила в ваше отсутствие. — Она сделала печальное лицо. — Я поняла, что вы мне очень симпатичны.
   Не донеся куска мяса до рта, он с изумлением уставился на нее.
   — Прошу прощения?
   — Знаю, звучит очень странно, ведь вы очень неприятный человек. Меня саму удивляет. Я решила, что у меня, должно быть, те же слабости в характере, что и у Кадара. Или, может быть, плохой вкус. Так или иначе, но симпатия поможет мне легче выдерживать ваше общество. У меня не много опыта, но я слышала, что друзья могут сделать общение друг с другом очень приятным.
   Он замер.
   — Я не ваш друг.
   — Нет, вы мой друг. Или будете им.
   — У меня нет желания быть вашим другом.
   — У вас нет выбора. Вы спасли мне жизнь, и вы отдаете мне Селин. Так поступают только друзья.
   — Так поступают те, кто действует в силу необходимости.
   Он все усложнял. Но он и сам сложный. За эти часы в башне она решила для себя, что не даст себя разубедить.
   — Вы добрее, чем хотите казаться. — Она откинулась на спинку кресла. — Заканчивайте есть. Я помолчу. Все эти разговоры о доброте и дружбе должны расстраивать такого грубого человека, как вы. А я не хочу, чтобы у вас было несварение желудка.
   Он покончил с мясом и потянулся за яблоком.
   — Я вовсе не груб. — Его зубы вонзились в сочный плод. — Вы называете себя моим другом, а затем тут же оскорбляете меня.
   — Я говорю правду. Я решила, что должна принять вашу грубость и попытаюсь найти в вас качества, достойные восхищения. — Она улыбнулась ему. — Вам не удастся сбить меня или отговорить. Я буду вашим другом, Вэр из Дандрагона.
   — Вы не будете… — Он откинул голову на спинку кресла и устало закрыл глаза. — А впрочем, делайте, что хотите. Я полагаю, теперь это уже не имеет значения. Слишком поздно.
   Tea с удивлением уставилась на него. Она не ожидала такой быстрой капитуляции. Пожалуй, его покладистость скорее всего не продлится долго, и она решила воспользоваться ею.
   — Если это не имеет значения, скажите, почему этот Ваден хочет убить меня?
   Его веки приподнялись, и она поразилась, увидев в его глазах бездну одиночества и отчаяния.
   — Вы смеялись вместе со мной. Вы дотронулись до меня.
   — Что?
   — Ваден теперь знает, что вы больше, чем женщина для моей постели. Он боится, что я мог рассказать вам. — Он горько рассмеялся. — Забавно, он вынуждает меня делать именно то, что они должны всячески предотвратить.
   Tea не находила это забавным. Она никогда не видела ни в чьих глазах столько отчаяния.
   — Так вы хотите стать моим другом? — Он поднес бокал к губам. — Я не могу позволить себе эту роскошь. Все мои друзья мертвы. Теперь вы измените свое решение.
   Его признание вызвало у нее шок, но она быстро пришла в себя.
   — Кадар ваш друг. А он жив.
   — Пока. Если он не оставит меня, они уничтожат его.
   — Но почему?
   — Я сказал вам. У них нет выбора. Ваден ждет удобный момент вот уже два года. Он знает, что Кадар — на моей стороне.
   — Но это еще не повод для расправы. Разве он не мог сделать этого раньше?
   — Он может позволить себе подождать, пока Кадар со мной. Он не похож на убийц Филиппа. Ваден прежде покончит со мной, а потом с остальными.
   — Филипп?
   — Мой друг, Филипп Гиродосский. Его родственника Жофрея тамплиеры убили, но Филипп все равно помог мне, когда я бежал из Ордена. Два месяца мы скитались в поисках безопасного места, где могли бы укрыться. Однажды ночью он настоял на том, что пойдет искать еду. Они схватили его. Когда я его нашел, он уже умирал. — Голос Вэра стал хриплым. — Они пытали его, чтобы заставить сказать, где я скрываюсь. Он так страдал от боли, что едва мог говорить. Он смог только прошептать: «Я им ничего не сказал. Они не смогли меня заставить… Боже, почему, Взр? Почему они это делают с нами?» — Вэр долил вина в бокал. — Он погиб, став для меня слишком близким.
   И поэтому никому не будет позволено приблизиться к нему, поняла она. Она вспомнила кое-что из его отрывистых слов, сказанных в ночь резни в Джеде.
   — Никого из деревни вы не приблизили к себе, и, тем не менее, они тоже все мертвы.
   — Уверен, Великого Магистра сокрушило, что я постоянно ускользаю из его рук, и он отдал приказ устроить эту бойню, чтобы продемонстрировать мне свою силу. — Он горько усмехнулся. — Магистр знал, что эти жители ему не опасны. Я стал очень осторожен после смерти Филиппа. Они умерли только потому, что я еще жив.
   — Откуда столько ненависти? — прошептала она. — Зачем?
   Какое-то время он молчал.
   — Все дело в тайнах… Жофрей, любопытствуя, настоял, чтобы мы с ним вместе спустились в пещеры под Храмом. Мы увидели там то, что не предназначалось для наших глаз.
   — Что?
   Он покачал головой.
   — Я сказал вам достаточно. Вы узнали так много только потому, что имеете право знать, почему вам угрожали. Если я не расскажу ничего больше, это может вас уберечь от смерти.
   — Но это не спасло вашего друга Филиппа.
   — Нет, и вы бы не миновали рук Великого Магистра. Но Ваден — другое дело. Если вы сможете убедить его, что вам ничего не известно… — Он устало пожал плечами. — Не знаю. Может, он и позволит вам уйти после того, как я…
   «Умру»… Он не произнес этого, но смысл его слов не мог быть яснее. Та же неизбежность смерти ясно звучала и в его прежних высказываниях.
   — Прекратите, — сказала она резко. — Вы говорите так, словно уже мертвы.
   — Было бы глупо не осознавать этого. Меня пытаются убить самые лучшие воины в христианском мире, — запальчиво произнес он. — Но им не удастся так легко со мной разделаться. Человек должен оставить после себя какой-нибудь след на земле, и я вырежу этот след как можно глубже.
   Она содрогнулась.
   — Мечом? Это шрам.
   — Пусть будет так. — Он улыбнулся с безрассудным отчаянием. — Это единственная память, которую мне позволено о себе оставить. Лучше шрам, чем ничего. — Он встретил ее взгляд и насмешливо спросил: — Ну, как вы настроены теперь? Все еще хотите быть моим другом? Желаете присоединиться к Филиппу и тем бедолагам из Джеды?
   Он думал, она скажет — нет. Да помогут ей небеса, она бы хотела сказать нет и бежать без оглядки из этого Дандрагона и от этого человека, считавшего себя обреченным. Жизнь и свобода только что поманили ее.
   — Я не хочу умирать.
   — Еще бы.
   — Подождите. Выслушайте меня. Мне не нравится все это, но вы заслужили мою дружбу на деле, и у меня нет выбора. — Она сердито взглянула на него. — Но я не собираюсь сдаваться, как вы. Мне еще очень многое надо сделать в жизни. Я не позволю убить себя и Селин. Поэтому вам лучше найти способ, как спасти нас всех. Вы меня слышите?
   Он моргнул, а затем медленная улыбка осветила его лицо.
   — О да, я слышу вас.
   — И вы можете прекратить вести себя как неотесанный мужлан с дурным характером. Мне и так, по-видимому, придется многое перенести, чтобы еще терпеть…
   — Грубость, — закончил он за нее.
   Она кивнула.
   — Именно. И я ожидаю увидеть вас завтра утром в этом зале, чтобы вы разделили мое общество, пока я буду заниматься этими расчетами. — Она поднялась. — А теперь я собираюсь идти спать в свою постель. И советую вам сделать то же.
   — Пойти к вам в вашу постель?
   — Нет, и не говорите мне слов, которые смущают меня. Я могу отвести вам место в моей жизни, но это будут отношения дружбы и уважения, и ничего больше. Вы хорошо знаете сами, что я имею в виду.
   — Да, я понимаю, что вы имеете в виду. — Оглянувшись от двери, она увидела, что на его губах играет странная улыбка.
   Он добавил:
   — Я посижу здесь еще какое-то время и подумаю над вашим предложением о дружбе.
   — Здесь не о чем раздумывать. Мне кажется, я высказалась совершенно ясно.
   Выходя из зала, она услышала, как он пробормотал:
   — Ну нет, Tea, здесь есть о чем поразмыслить.

7

   Когда на следующее утро Tea спустилась в Большой зал, Вэра там не оказалось. Тем не менее расчетные книги лежали стопкой на длинном столе.
   Она мрачно поджала губы и отправилась на его поиски. Вэра она обнаружила во дворе замка как раз в тот момент, когда он садился на лошадь. Двор заполонили вооруженные всадники.
   — Я же сказала вам, что мне понадобится ваша помощь для подсчетов. Куда вы собрались?
   — Никуда. — Он взглянул на нее довольно равнодушно. — Разве бы я осмелился бросить вас, раз вы приказали составить вам компанию.
   — Я не… Ну, возможно, я приказала, но вы ведь уже проявляли однажды свое горячее стремление оставить меня наедине с этим цифрами. — Она немного успокоилась, когда заметила, что он не надел доспехов. Вэр никогда бы без них не покинул Дандрагон. — Что вы собираетесь делать?
   — Обучать своих людей. Такие занятия я провожу трижды в неделю, с тех пор как обосновался в Дандрагоне. Я присоединюсь к вам в зале, когда закончу.
   Она вспомнила, что видела эти учения в первые дни своего приезда в замок.
   — Мне бы хотелось посмотреть.
   Он пожал плечами.
   — Делайте все, что вам угодно. Но не мешайтесь под ногами.
   Она присела на ступени и обхватила колени руками.
   Лучники упражнялись в стрельбе из лука в специально отведенном для них конце двора. Сам Вэр большую часть времени посвятил всадникам, разъезжающим по двору с копьями наперевес. После он направился к воинам Абдула. А потом ей уже казалось, что он успевал везде, всем распоряжаясь, объясняя, наблюдая, поощряя одних, порицая других.
   — Вы видите, как он великолепен? — Tea оглянулась, Гаруна стоял на верхней ступени. Мальчик спустился и сел рядом с ней, его взгляд с восхищением следил за Вэром. — Он подобен солнцу.
   Tea не нашла, что это определение так уж ему подходит.
   — Мне кажется, он скорее мерцает, чем сияет. — Подобно мечу в лунном свете, поднятому и готовому опуститься на голову в любой момент. — И почему ты не в постели? — Она коснулась повязки на его голове. — Еще болит?
   — Нет, — ответил он, нетерпеливо махнув рукой в сторону солдат. — Я должен быть с ними. Лорд Вэр сказал, что я теперь воин, а они не валяются в кровати.
   Но он еще совсем ребенок, с грустью подумала Tea. И он слишком мал для этого ослепляющего блеска военной доблести.
   — Может, через несколько дней?
   — Я уже сейчас здоров, — сказал он с заминкой. — Я не хочу вас обидеть, вы очень добрая, но так здорово опять заняться настоящим делом.
   Конечно, он прав. И она, и Жасмин совершенно забыли, что лечит не только время, лучший лекарь, а также занятие по душе.
   — Ты, я вижу, в добром здравии. — Вэр направил свою лошадь к Гаруну, пристально глядя на него. — Что ты здесь делаешь, сидя и болтая с женщиной?
   Гарун вспыхнул и вскочил на ноги.
   — Я не хотел… Жасмин сказала, что рана… я сожалею, мой господин.
   — Если ты и вправду сожалеешь, то ступай в конюшню и доложи Абдулу. Он научит тебя тому, что должен знать мой оруженосец.
   — Да, мой господин, я не… — он замолчал, и его глаза стали совсем круглыми, до него дошел смысл слов Вэра. — Ваш оруженосец?
   — Ты слышал меня. Я устал от бесконечной череды солдат, ухаживающих за моим оружием, и поэтому предлагаю это тебе. Ты, может быть, еще молод, но Абдул говорит, что ты быстро все постигаешь. — Его взгляд встретился с глазами мальчика. — Он прав?
   — Я очень быстро научусь, мой господин. Вот увидите… — И он повторил шепотом: — Ваш оруженосец! Неужели это правда… я буду прямо как оруженосец у франков?
   — Ты должен быть лучше их. Как и все мои солдаты. Он соскочил с лошади и бросил поводья мальчику. — Отведи лошадь в конюшню. Абдул покажет, как за ней ухаживать.
   Гарун радостно схватил поводья.
   — Легче, — остановил его Вэр. — Конь хорошо обучен. Тебе незачем тащить его силой.
   Tea наблюдала, как мальчик ведет огромного коня по двору. В каждой линии его худенького, подвижного тела читалась гордость и горячее стремление все сделать как можно лучше; она невольно вспомнила самую первую встречу с Гаруном, тогда он зажигал факелы.
   — По-видимому, вы не одобряете этого, — сказал Вэр, — но вы не можете всегда его нянчить. Ему лучше сейчас заняться делом.
   Она не стала возражать, уточняя, что несколько дней — это еще не «всегда».
   — Я согласна.
   Он поднял брови.
   — В самом деле?
   — Когда умерла моя мать, мне пришлось много работать, и пяльцы не давали мне опустить руки. Почему у вас до сих пор не было оруженосца? — Но еще до его ответа, она поняла причину. Оруженосец всегда рядом с хозяином, а Вэр никому не позволял приблизиться к себе. — Для него это не опасно?
   — От Великого Магистра никто не может быть в безопасности, но, по крайней мере, он будет рядом и я смогу присматривать за ним. — Он поднялся по ступеням. — Идемте, пора заняться расчетами. Сегодня вы целый день проленились!
   — Я? Но я не ваш оруженосец, я просто оказываю вам услугу. И не желаю, чтобы вы так отзывались обо мне… — Она остановилась на середине фразы, поняв, что он улыбается. В этой еле заметной улыбке скользило только веселье.
   — Я пошутил, — сказал он. — У вас есть чувство юмора?
   Ну вот, с больной головы на здоровую, подумала она.
   — Предупреждайте меня в следующий раз, когда соберетесь пошутить. Это так редко, что я вряд я ли смогу догадаться.
   — Вы ведь смеялись со мной в шелковичной роще.
   Но то совсем другое дело. Там они просто посмеялись над забавной ситуацией, а здесь затронуты чувства. В этой улыбке промелькнул молодой Вэр, и она совсем смутилась.
   — Чем невольно приговорила себя к смерти. Это вряд ли может кого-нибудь воодушевить на… — Увидев, как погасла его улыбка, она ощутила, что потеряла что-то очень важное. Повинуясь внезапному порыву, шагнула вперед и, дотронувшись до его руки, повторила его собственные слова:
   — Я пошутила. У вас есть чувство юмора?
   Его лицо вновь осветилось улыбкой, на этот раз более нежной. И от этого ее сердце наполнилось такой радостью и гордостью, словно она за один день вышила необыкновенной красоты гобелен.
   — Мои извинения, — сказал он. — Мне уже напомнили, что это случается так редко.
   Она опустила руку.
   — Это верно. — И прошла впереди него в замок. — Давайте посмотрим, сколько юмора мы сможем извлечь из этих подсчетов.
 
   — Почему вы трете глаза? — спросил Вэр.
   — Я почти ослепла, пытаясь разобрать эти каракули. — Она подняла голову. — Ваши четверки выглядят как семерки.
   — Вы любуетесь ими уже шесть дней. За такое время вы могли бы научиться их различать. — Он наклонился и взглянул на цифры, которые она ему показывала. — Это семь. Мне это совершенно ясно. — Он нахмурился. — Или, быть может, все-таки четыре?
   Она сердито взглянула на него.
   — Нет, точно семь, — поправился он.
   — Даже вы не различаете свои каракули.
   — Я рыцарь, а не школяр. — Он откинулся на спинку кресла. — Кстати, сегодня я провел достаточно много времени здесь, сидя совершенно без дела.
   Она окунула ручку в чернильницу и аккуратно исправила семерку.
   — Вы не уйдете, пока я не закончу с этими месячными расчетами.
   — Какая вы требовательная женщина! Ваше счастье, что я очень терпеливый мужчина.
   Она не ответила на его колкость, и он усилил нажим:
   — Я даже думаю, что слишком снисходителен к вам.
   Она внезапно встрепенулась, словно сокол, высматривающий добычу.
   — Снисходителен?
   Он постарался сохранить на лице невозмутимое выражение.