Джоансен Айрис. В сладостном бреду

   — Нет. — Деревья росли слишком редко, чтобы скрыть их. — Нам лучше вернуться в замок.
   — Слишком поздно. — Он прижал ее спиной к стволу дуба и поднял юбку ее платья. — Я не смогу дойти дальше ступеней.
   Ей казалось, что и она чувствует то же. Ощущение его груди, прижатой к ее обнаженному телу, заставило ее сердце бешено колотиться.
   — Мы можем… попытаться.
   — Прямо сейчас. — Он обхватил руками ее ягодицы и приподнял, прижимаясь к ней.
   А затем вонзился в нее.
   Она вскрикнула и вцепилась в его плечи. Она ощущала шершавую твердую кору дерева, к которому прижималась спиной, и его упругую плоть внутри себя. Ее ноги обвили его бедра, принимая его неистовые движения.
   — Вэр, это… — Она замолчала. Ее поразила его дикая, грубая, неистовая страсть, но неожиданно для себя она вдруг поняла, что ничего другого ей сейчас и не надо. Прежде она не испытывала ничего подобного. Он был сейчас словно дикое безумное животное, но он заставил и ее чувствовать в себе такую же страсть.
   — Иди… ко мне, в меня, — бормотал он. Его бедра двигались с дикой силой. — Я хочу тебя. Я хочу всю тебя.
   Его желание охватило их обоих с такой силой, что она чувствовала его боль.
   — Все хорошо. Тебе не надо ждать…
   — Нет. Надо. — Он просунул руку между ними и ласкал ее, гладил, прижимал… — Иди же…
   Она часто и тяжело дышала, слезы заливали глаза, она так старалась дать ему то, что он хотел. Она пыталась двигать бедрами, но почти не могла пошевелиться, только принимала его, и принимала, и принимала…
   В миг, когда ее наслаждение стало непереносимым, сильнее всего на свете, она почувствовала, что взлетает к небесам. Мгновением позже услышала его низкий утробный стон и почувствовала, что он оставил ее.
   Он прижался головой к ее голове, грудь его часто вздымалась, он пытался успокоить свое судорожное дыхание.
   — Оказывается… гораздо легче, когда думаешь только о своем удовольствии. Это… чуть не убило меня.
   Она также едва могла говорить, лишь ждала, пока к ней вернутся силы.
   Он опустил ее на землю и лег возле. Долгое время он молчал.
   — Ты права, — наконец сказал он. — Утро и правда восхитительное.
   Она усмехнулась.
   — Я счастлива, что ты наконец это заметил.
   Он расплел косу и распустил ее волосы.
   — Я пытался не оставить в тебе своего семени, — прошептал он. — Каждый раз я клянусь, что удержусь, но я не могу… ничего не могу с собой поделать. Прости меня.
   — Немного поздновато для подобного ограничения. Когда я пришла к тебе в первый раз, я сказала, что готова принять Божью волю в этом деле. Я ведь знаю, что ты хотел бы получить от меня.
   — Но я уже не хочу ребенка. Нет, если это будет означать, что… Ты должна помочь мне. Помоги мне оставить тебя, пока еще не слишком поздно.
   Он не изменил своего намерения. Он не заговаривал больше о ребенке, но временами, во сне, протягивал к ней руку и гладил по животу, словно она уже носила в своем чреве его сына, этого он жаждал всегда.
   — Пусть Бог решает.
   Он покачал головой.
   — Бог, как мне кажется, не слишком о нас заботится. Ты должна помочь мне.
   — Быть может, решение уже от нас не зависит. Возможно, я уже ношу ребенка. Мы вернемся к этому разговору снова, когда пройдет время. А теперь, помолчи и позволь мне наслаждаться этим чудесным солнечным днем.
   Она лежала, нежась в теплых лучах солнца, лениво размышляя, что ей стоило бы все-таки прикрыть свое обнаженное тело, но ее охватила такая восхитительная истома, что двигаться не хотелось. День был чудесным, их окружала такая красота и покой, что она не чувствовала стыда от их близости, такой естественной и прекрасной, как безоблачное, синее небо у них над головой.
   Возможно, даже слишком прекрасной. Но нет, она не станет сейчас ни о чем беспокоиться и портить эти восхитительные минуты. Она примет все с благодарностью и полностью насладится этим, сколько бы оно ни продолжалось.
   Сколько бы ни продолжалось, повторила она мысленно. Tea машинально перевела взгляд на горы, туда, где скрывался и выжидал человек, которого обязали положить конец всем этом радостям.
   — Кто такой Ваден?
   В первое мгновение она решила, что он не собирается отвечать ей.
   — Ты знаешь, кто он. Это человек, который хочет убить меня. — Он помолчал. — И тебя.
   — Но он не тронул нас, когда у него была такая возможность.
   — Просто не пришло время. Он не хочет умирать сам.
   — Ваден? Откуда он появился здесь?
   Он повернулся на бок и посмотрел на нее.
   — Почему ты так интересуешься им?
   Она чувствовала какую-то связь между этими двумя мужчинами. Странно, Ваден угрожает ему, и Вэр не осуждает его.
   — Тебе совершенно непонятно, почему я хочу узнать все, что можно о человеке, который, как ты говоришь, собирается убить меня?
   — Только, если не увидит другого выхода, — быстро сказал он.
   Вот, опять. Вэр явно оправдывал его.
   — Он был твоим другом?
   Вэр посмотрел на горы.
   — Больше, чем другом. Он был моим братом по Ордену.
   — Тогда почему же он не помог тебе бежать?
   — Его тогда послали с миссией в Италию.
   — А если бы был, он бы помог тебе?
   — Не уверен. Я никогда не знал, что сделал бы Ваден в том или другом случае. Он то импульсивен, то расчетлив. Ваден сложный человек.
   Она слушала Бэра и не верила своим ушам — в его голосе ни обиды, ни насмешки.
   — Верность и дружба — это очень просто.
   — Ты не понимаешь.
   — Нет. Не понимаю, что это за друзья, которые пытаются тебя убить.
   — Это выше дружбы. Орден — все для Ваде-на. Я как-то пытался пошутить с ним на эту тему.
   — Ваден рассердился?
   Он покачал головой.
   — Но он верит в Орден. Ему он необходим.
   — Почему?
   — Возможно, у него это единственная привязанность в этом мире, у него нет корней. Я думаю, он незаконнорожденный.
   — Ты только предполагаешь?
   — Он никогда не говорил об этом. — Вэр провел губами по ее плечу. — А после того, как его приняли в Орден, Великий Магистр запретил кому-либо расспрашивать его. Он стал просто Ваден из ниоткуда.
   — Странно.
   — Да, особенно, если учесть, что для вступления в Орден необходимы два условия: законное имя и рыцарское достоинство. Не думаю, что у Вадена оказалось хотя бы что-нибудь одно.
   — Тогда почему его приняли?
   Он пожал плечами.
   — Не представляю. Он великий воин. Возможно, им был нужен его меч.
   — И ты не поинтересовался? Только не говори мне, что спрашивать запрещалось. Не думаю, что ты так послушно выполнял приказ и не задавал ему вопросов.
   — У нас у всех имелись свои тайные причины стать тамплиерами, поэтому мы щадили друг друга. Лезть с расспросами считалось бестактностью, вмешательством в личные дела.
   Она не могла принять такого объяснения.
   — Но если он был твоим другом, выяснить, почему он попал туда, значило бы — помочь ему.
   Выражение его лица стало непроницаемым, он вновь замкнулся в себе.
   — Знание некоторых тайн может нанести непоправимый вред.
   Он уже говорил не о Вадене, поняла она, он имел в виду то, что увидел в пещерах под Храмом.
   — Никакие секреты не стоят того, что случилось в Джеде.
   — Тамплиеры думают иначе.
   — А что считаешь ты?
   Он наклонился к ее уху.
   — Только то, что у тебя самая божественная грудь и самые красивые волосы, какие я когда-либо видел. Во время игры в шахматы я любил наблюдать, как они светятся, как вспыхивает в них пламень огня от камина, и представлять, что я обвязываю их вокруг себя, чувствую их на своем теле и проникаю в тебя все глубже…
   Он увиливал от ответа и пытался отвлечь ее.
   — Так что считаешь ты? — настойчиво повторила она свой вопрос.
   — Нет. — Он спрятал лицо в ее волосах, рассыпанных по плечам. — Боже мой, нет. — Его голос звучал приглушенно. — Временами я чувствовал, что схожу с ума от их тайн. Когда я впервые обнаружил, что сокрыто в пещерах, я был раздавлен — сначала чувством вины, а затем — гнева. Они слыли моими братьями, моей семьей. Почему же не могли довериться мне? Я бы никогда не выдал… — Он поднял голову, и она поразилась выражению бесконечной муки на его лице. — Я ведь не полный идиот. Я знаю, что значило бы выдать эту тайну другим. Почему же они опасались меня?
   Он мог бы говорить об этом с гневом, но в его лице читались бесконечная боль и страдание. Он потерял семью и нашел другую среди тамплиеров. Он отдал им всю свою любовь, привязанность и лишь затем, чтобы быть отвергнутым вновь.
   — Потому что они — слепые идиоты. — Она притянула его ближе и крепко, горячо обняла. — И ты не должен больше о них думать.
   Он молчал несколько мгновений, а затем усмехнулся.
   — Я постараюсь сделать все возможное, но в наших обстоятельствах очень сложно не думать о них. — Он сел и поднял ее к себе на колени. — Однако уверяю тебя, что, когда я целую твое тело, я о них даже и не вспоминаю, поэтому давай пойдем ко мне в покои. Мы вымоемся, а затем прогоним ненужные мысли на весь оставшийся день.
   — Теперь-то ты готов идти в покои. — Она продела руки в рукава платья, а затем попыталась привести в порядок волосы. Нет смысла заплетать косу, первое, что делал Вэр, когда они оставались одни, это распускал ее волосы. Даже если она появится растрепанной, это уже не имеет значения. Так или иначе, но все в замке, должно быть, уже знают, что они с Вэром стали любовниками; в эти последние дни они покидали его постель только, чтобы помыться или поесть. Ее не волновало, что подумают или скажут окружающие, за исключением Жасмин. Таше больше не нужно играть роль любовницы Вэра, чтобы пользоваться его покровительством, но Жасмин — яростная защитница интересов Таши и могла воспринять изменение отношений между Tea и Вэром как угрозу для дочери. Ну что ж, у нее потом еще будет время побеспокоиться об отношении к ней Жасмин. Пока же она наслаждается покоем и радостью, что переполняют сейчас ее сердце.
   — Мне не нужно было бы мыться, если бы ты не вывалял меня в этой грязи, — сказала она Вэру. Но он бы наверняка настоял на своем. Она обнаружила, что Вэр становится фанатиком, когда дело касалось вопросов его личной чистоты.
   Это из-за овечьих подштанников. Вдруг всплыли в ее голове слова Кадара. Она почти уже забыла его язвительное замечание в первую ночь, когда она только попала в Дандрагон.
   — Овечьи подштанники.
   — Что?
   — Кадар сказал, что причина, по которой ты так любишь мыться, — овечьи подштанники. Что он имел ввиду?
   Вэр сморщился.
   — В Ордене всем рыцарям-тамплиерам приказали носить две пары штанов из овечьей кожи и никогда не снимать их, для сохранения целомудрия.
   — И даже когда вы мылись?
   — Нам вообще это не разрешалось.
   Она растерянно моргнула.
   — Ну, это уж без всякого сомнения помогало сохранять целомудрие. Неудивительно, что вы стали так близки с братьями-монахами. Не представляю, чтобы кто-нибудь еще захотел подойти к вам ближе, чем на ярд из-за этой вони.
   — Мы привыкли. — Он нахмурился. — Мне надоело разговаривать. Так ты пойдешь?
   — А может, я не хочу опять в постель. У меня есть здесь чем заняться.
   — Я больше нуждаюсь в твоей заботе, чем твои деревья. — Он взял ее за руку и притянул к себе. Почувствовав его возбуждение, она даже задохнулась, поняв, что вскоре вновь окажется в плену его бешеной страсти и вновь будет стонать и вопить от бесконечного наслаждения. Волна жара захватила ее, когда она поняла, что опять готова принять его в свое тело.
   — Ты очень сластолюбивый мужчина, Вэр из Дандрагона. Неужели ты никогда не насытишься?
   — Нет, — произнес он хрипло. — Только не с тобой. Стоит тебе на минуту уйти, как я хочу тебя снова с прежней силой. — Он поднялся и нагнулся к ней, чтобы помочь ей встать. — Так ты идешь со мной?
   Это безумие должно когда-нибудь закончиться. Она даже вообразить себе не могла, что простая близость может вызвать лихорадку, ненасытное желание обладания, которое невозможно удовлетворить. Ей постоянно хотелось дотронуться до него, ласкать его, даже когда он находился в другом конце комнаты. Она не сводила с него глаз, постоянно следя за выражением его лица, ожидая момента, когда он протянет к ней руки и позовет ее. Она назвала его сластолюбивым, но обнаружила, что сама так же сладострастна.
   Он крепко, как свою собственность, держал ее за руку, и большим пальцем поглаживал ей запястье.
   — Так ты идешь?
   Это вновь случится: волны жара, едва переносимое напряжение, захватывающие дух эмоции, его страсть…
   Она решительно тряхнула головой.
   — Я иду, — и пошла за ним через лужайку. — Давай поспешим, — прошептала она ему.
 
   — Мой господин, я сожалею, что побеспокоил вас, но к замку приближаются всадники. — Абдул старательно пытался смотреть на видимую только ему точку над кроватью.
   Сердце у Tea скатилось вниз. Она в панике откинула покрывало. Всадники? Тамплиеры?
   Вэр уже вскочил с постели и натягивал одежду.
   — Сколько всадников?
   — Двое. — Абдул с облегчением перевел взгляд на Вэра. — Нам показалось, что их только двое, но сейчас темно, на дороге могут быть и другие.
   — Одевайся, — бросил Вэр через плечо Tea. — Быстрее. — И он поспешно вышел из комнаты.
   Уже через несколько минут Tea, полностью одетая, сбежала вниз, во двор.
   Подъемный мост был уже опущен, и она вздохнула с облегчением. Значит, это не враг.
   Это Кадар.
   Ее взгляд метнулся к маленькой фигурке верхом на лошади, следующей за ним.
   Селин. Одетая, как мальчик араб, в штаны, рубаху и плащ, но это, без всякого сомнения, была она.
   — Tea! — Селин соскользнула с седла и побежала к ней. Тюрбан свалился с ее головы, рыжие волосы рассыпались по плечам, напомнив Tea тот момент, когда они прощались у ворот Константинополя. — Я здесь!
   — Я вижу, что ты здесь. — Tea крепко прижала ее к себе. Селин. Свободная, целая и невредимая. Здесь, наконец-то вместе с ней. — Я вижу… что ты здесь.
   — Перестань реветь. — Селин чуть отодвинулась и сердито посмотрела на нее. — Это совсем ни к чему. Ну почему ты такая глупая? Ведь все же теперь хорошо.
   — Да, я знаю. — Tea ладонью вытерла слезы со щек. — Вот видишь, я уже не плачу. — Она снова крепко обняла ее и отпустила. — Как ты?
   — Получше, чем я, — сказал Кадар, спешиваясь. — Ваша сестра необычайно настырная особа.
   — Со мной все хорошо, — сказала Селин, не обращая на Кадара никакого внимания. — Что со мной могло случиться?
   — Они не обнаружили, что ты мне помогала?
   — Конечно, нет. — Она принялась внимательно изучать свой плащ и отряхивать его полы от пыли. — Это очень похоже на тебя, волноваться из-за пустяков. Ведь не я отправилась в опасный путь. Но я тоже беспокоилась о тебе. — Она изучающе посмотрела на Tea. — Но вижу, что напрасно. Ты… выглядишь прекрасно.
   — Почему вы задержались? — Спросил Вэр у Кадара. — Возникли проблемы с Николасом?
   — Не более, чем я и ожидал, — спокойно отвечал Кадар. — Но затем, когда мы с ним сделку уже завершили, Селин не смирилась с тем, что ее продали, и сбежала. И мне пришлось три недели искать ее в этом огромном городе.
   — Это полностью ваша вина, — заявила Селин. — Если бы вы мне сразу сказали о плане Tea, мы бы уже давным-давно приехали сюда.
   — Я намеревался все рассказать тебе, но после того, как забрал бы из дома Николаса. Раньше сообщить тебе было бы не безопасно. — И он едко добавил: — У меня не возникло уверенности, что ты сумеешь сохранить все в секрете.
   — Что я, дура, чтобы болтать, когда от молчания зависела моя свобода?
   — Не дура, просто ребенок. — Кадар поморщился. — По крайней мере, я так тогда думал. Мне следовало бы прислушаться к советам Tea. — Он поднял руку, увидев, что Селин пытается возразить. — Ну хорошо, меня удержала не твоя юность, а тот дракон, что сторожил вас и вслушивался в каждое слово, которое я произносил.
   — Так она скиталась одна по улицам Константинополя целых три недели? — с ужасом переспросила Tea. — С ней же могло что-нибудь случиться.
   — Возможно, вы знаете ее все же не лучше, чем я, — сказал Кадар. — Я нашел ее на базаре вместе с семьей бедуинов, она учила их, как привязывать верблюдам колокольчики. Думаю, не прошло бы месяца, как она уже командовала бы ими, как мной во время этого мучительнейшего путешествия.
   В его шутливом тоне Tea различила странную нотку гордости.
   — Не говорите глупостей, — заявила Селин. — Это заняло бы у меня по меньшей мере полгода. Женщина оказалась вполне разумна, а вот старик невероятно упрям. — Она повернулась опять к Tea. — А когда Кадар наконец сказал мне, что это ты послала его за мной, то я отправила его к Николасу за шелком.
   — За шелком? — переспросил Вэр.
   Селин изучающе оглядела его.
   — Вы, должно быть, лорд Вэр. Кадар рассказывал мне о вас.
   — Не сомневаюсь в этом, — сухо сказал Вэр. — Так что за шелк?
   — Ну, раз стало ясно, что у Кадара достаточно денег, чтобы купить меня, я подумала, что у него должно еще что-нибудь остаться. Он действительно очень умно справлялся с ролью купца.
   Кадар чуть поклонился.
   — Благодарю.
   Селин нетерпеливо махнула рукой.
   — Но он собирался уехать без шелка, Tea. Мы ведь не смогли бы делать одежду еще какое-то время, а у Николаса самый лучший шелк в мире. Думаю, что если ты сможешь вышить этот шелк и мы сумеем продать его, то, в случае удачи, мы сможем сразу открыть свое дело.
   — Ради всего святого, — прошептала Tea, волнуясь с каждой минутой все больше. Она все никак не могла успокиться, думая об освобождении Селин. — Сколько кусков?
   — Двенадцать, — ответил Кадар. — Она просто ограбила меня.
   — Ну, поскольку это все-таки мои деньги, то правильнее бы сказать, что она опустошила мой кошелек, — поправил его Вэр.
   Tea едва слушала их. Двенадцать кусков. Она не могла этому поверить.
   — Я верну все деньги, Кадар. Мои вышивки стоят очень дорого. Гораздо больше, чем сама ткань.
   — Кадар нанял повозку, все куски привезут на следующей неделе, но я захватила с собой кусок белого шелка, — сказала Селин. — Мы не сможем сразу начать?
   — Нет. — Tea поняла, с каким нетерпением ждала она этого момента, насколько соскучилась она по работе. — Завтра. Сразу, как только будет достаточно света.
   Кадар усмехнулся, взглянув на полное решимости лицо Селин.
   — Ну а теперь, поскольку ты устроила все свои дела к полному своему удовольствию, могу ли я предложить тебе пойти отдохнуть. Бьюсь об заклад, ты завтра будешь такой же язвой, что и сегодня утром.
   — Неправда, — возмущенно заявила Селин, но через мгновение добавила: — Ну, если только чуть-чуть. Ты представляешь, он хотел посадить меня на мула, Tea.
   — Это животное для женщин и детей, — сказал Кадар. — И, значит, подходит для тебя вдвойне, поскольку пока ты ребенок, а позже станешь женщиной.
   — Я уверена, что мужчины сажают женщин на мулов, просто для того, чтобы взирать на них сверху вниз со своих высоких жеребцов. — Селин зевнула. — Но я устала. Путь из Акры оказался таким долгим.
   — Идем, — Tea обняла Селин за талию и подтолкнула ее к лестнице. — Ты можешь спать сегодня ночью в моей комнате, а завтра мы переселим тебя в собственную.
   — Собственную комнату? — Селин посмотрела на громадный замок, и на какое-то мгновение вся ее храбрость испарилась. — Здесь все очень не похоже на дом Николаса, правда?
   Кадар, стоящий позади них, ответил:
   — Так же, как и на базар, на котором я нашел тебч. Только обещай не устраивать здесь все по своему вкусу. Вэр может очень огорчиться.
   Растерянность Селин мгновенно улетучилась.
   — Tea и я не собираемся здесь надолго задерживаться, так что не стоит что-либо менять.
   Умница Кадар, подумала Tea. Он незаметно отвлек Селин от внезапно появившегося страха, не задевая ее гордости выражением сочувствия. Должно быть, он неплохо узнал ее за время их путешествия из Константинополя.
   Внезапно Селин остановилась на верхней ступени и повернулась к Вэру.
   — Я благодарю вас за то, что вы заботились о моей сестре, лорд Вэр.
   Tea улыбнулась тому, как серьезно прозвучала из детских уст эта официальная фраза. Словно именно Селин старшая. Сестра очень изменилась с тех пор, как она видела ее в последний раз. Она стала свободнее, смелее. Было ясно, что непростая жизнь на улицах Константинополя, где следовало самой заботиться о том, чтобы выжить, сделали ее более уверенной в себе, дали ей какой-то опыт и знания.
   Вэр даже не улыбнулся. Он кивнул с той же серьезностью.
   — И еще я благодарю вас за то, что вы послали Кадара выкупить меня. Мы обе в долгу перед вами.
   — И я этим без сомнения воспользуюсь, — сказал Вэр. — Но в свое время. А сейчас — добро пожаловать в Дандрагон.
   Селин повернулась и вошла в замок.
   Tea двинулась было следом.
   — Tea, — позвал ее Вэр.
   Она остановилась. Она чувствовала себя настолько счастливой — с ней Селин, — что не сразу осознала, что первый раз, с тех пор как они вместе, она будет спать отдельно от Вэра. Отпустит ли он ее? Она взглянула на него. Его лицо было непроницаемо, но она знала, что он пытается что-то сказать ей.
   Она облизала губы.
   — Теперь все изменилось. — Время их безмятежной близости, когда они могли позволить себе забыть обо всем на свете, кончилось. Наступило время возвращения к обычной жизни. Приезд Селин должен послужить сигналом о их уже недолгом пребывании в Дандрагоне, но она не позволяла себе думать об этом, до тех пор пока это не стало реальностью.
   Он удержал ее взгляд на какое-то время, а затем сказал:
   — Да, конечно. Спи спокойно, Tea.
   — Спокойной ночи, — пробормотала она и поспешила вслед за Селин.
 
   — Они очень похожи, — сказал Вэр, глядя вслед Tea и ее сестре. С приездом Селин открылась новая дверь в жизни Tea, и она с радостью и надеждой поспешила туда войти. Боже, как он страдал. — Она совсем такая же, как Tea. Кадар покачал головой.
   — Селин ни на кого не похожа, такой, как она, больше нет во всем свете. Она наполовину мудрец, наполовину беспечный бесенок и очень решительна. Я пытался ее контролировать. У нее доброе сердце, но она отчаянно старается сделать все, чтобы этого никто не заметил. Tea гораздо мягче.
   И все же Tea тоже держалась до последнего, чтобы не вручить ему ни своего доверия, ни привязанности, подумал с горечью Вэр. Даже когда она позволила ему близость, она пошла на нее с вызовом. Он вспомнил ту ночь, когда она, придя к нему, заявила, что он ее друг, нравится ему это или нет.
   — Нет, ты не прав. Они очень похожи.
   Кадар повернулся и посмотрел на него.
   — Ты, кажется, очень уверен в этом. Тебе удалось за это время так хорошо узнать Tea?
   — А что ты еще ожидал? — сухо заметил Вэр. — Ведь ты сам отдал меня на ее попечение.
   Кадар улыбнулся.
   — Но никогда ведь не знаешь, насколько твой план увенчается успехом.
   Вэр сменил тему разговора.
   — Что нового в Акре?
   — Ничего важного. Незначительные стычки между Саладином и франками. А как здесь, беспокоил ли вас кто-нибудь?
   — Да, Ваден приходил. — Вэр направился вверх по ступеням. — Не знаю, как долго сможет еще Tea находиться здесь в безопасности. Я думал… но сейчас все изменилось. Мы должны найти для них другое место.
   — Дамаск? Именно туда они собираются отправиться. Город под властью Саладина более безопасен, чем тот, которым командуют христиане.
   Вэр оглянулся через плечо на третью гору, там по-прежнему горел маленький огонек.
   — Нет. Только не Дамаск.
 
   — Ты голодна? Вы ужинали? — спросила Tea, проводя Селин через зал к лестнице.
   — Да, мне не терпелось скорее ехать, но Кадар настоял, чтобы мы остановились к вечеру и поели. — Она нахмурилась. — Он очень упрямый.
   А сестра разве нет? Tea спрятала улыбку, подумав о том, какие битвы, должно быть, происходили во время долгого пути.
   — Однако он очень добр.
   — Когда захочет, — нехотя согласилась Селин. — Я заметила сейчас в нем сходство с лордом Вэром. В них есть что-то очень темное, мрачное.
   — Ты только что увидела лорда Вэра. И совсем не знаешь, какой он.
   Селин пожала плечами.
   — Надо быть слепым, чтобы не увидеть мрака. У Кадара он не так заметен, но, возможно, он еще глубже, потому, что тот постоянно его прячет. — Она вспомнила другое: — Кадар стал невероятно осторожен, после того как мы покинули Акру. Здесь есть какая-то опасность?
   — А ты не спросила его об этом?
   — Думаю, ты мне сама все расскажешь. Он на тебя сослался. — Она поморщилась. — Думаю, он просто не хотел, чтобы я беспокоилась во время Путешествия. Как будто я меньше волновалась из-за незнания, какая именно опасность нам грозит. Кадар, может быть, умнее, чем многие из людей, но временами он все же думает как мужчина.
   — Ужасный недостаток, — согласилась Tea. — И тем не менее, ты согласна с тем, что он умен?
   — Я очень хорошо спряталась на базаре, а он все же нашел меня. Он незаметно подкрался, заманил в ловушку и потом схватил. — В голосе Селин прозвучала та же нотка гордости, которую Tea раньше услышала у Кадара, когда тот говорил о сестре. — Да, Кадар очень сообразителен. — Она нахмурилась. — Хотя он, как правило, все делает по-своему.
   — Ну, теперь тебе больше не надо о нем думать, раз вы добрались до Дандрагона. — Она пошла вверх по ступеням. — И мы скоро уедем отсюда.
   — Ну, на самом деле с ним путешествовать не так уж плохо, когда он не командовал мной, — признала Селин, поднимаясь по лестнице. — И потом он обещал показать мне своих соколов. Они правда очень красивые?
   — Да, хотя я никогда не видела их в полете.
   — Тогда как же ты можешь судить? Я бы обязательно потребовала у него, чтобы…