Джоансен Айрис. В сладостном бреду

   — У меня много проблем и помимо этого, — прервала ее Tea. — И к тому же Кадар скорее откликнется на просьбу, чем на требование.
   Селин неохотно кивнула.
   — Я это тоже поняла. — Она снова вернулась к своему первому вопросу: — Так какая опасность здесь нам грозит?
   — У лорда Вэра есть могущественные враги. Я расскажу тебе об этом завтра утром. Сейчас тебе надо как следует отдохнуть.
   К удивлению Tea, Селин не спорила.
   — Я очень грязная и пропахла лошадиным потом. — Она зевнула. — Я не буду очень приятным соседом по кровати.
   — Ничего, я это вынесу. — Она остановилась на последней ступени лестницы и обняла девочку. — Теперь я все вынесу, раз ты здесь со мной. Я говорила, как сильно я по тебе скучала?
   — Да, — Селин усмехнулась. — Хотя ты оказалась здесь очень-очень занята.
   Tea вспыхнула, подумав о своих занятиях здесь все последнее время, да и всего час назад. Неужели Селин имела в виду…
   — У тебя появились друзья в этой незнакомой стране, и вы даже обнаружили деревья белой шелковицы, чтобы кормить наших червей. Кадар сказал, что лорд Вэр нашел рощу, где она растет.
   Ну, конечно, она имела в виду именно это и ничто иное, поняла с облегчением Tea. У ребенка сверхъестественное чутье и способность все понимать, но она никогда не думала о Tea в связи с этой стороной жизни.
   — Да, мы пересадили пять молодых деревьев на зеленой лужайке позади замка. Лорд Вэр думает заняться продажей шелка. Я обещала показать ему, как используют эти деревья.
   — А как они, прижились?
   — Думаю, да.
   — Тогда мы сможем вскоре уехать. Раз ты у него в долгу, то, я понимаю, ты чувствуешь себя обязанной остаться здесь до тех пор, пока не дашь ему то, что ему нужно.
   Жар вновь вспыхнул на щеках Tea. Она не принесла ему то, в чем он так нуждался. Она отдала ему свое тело, но не зачала от него дитя.
   Селин удовлетворенно кивнула.
   — Когда деревья зацветут, тебе уже больше не надо будет здесь оставаться.
   — Ты права. — Одна мысль о разлуке пронзила ее острой мучительной болью. Она сказала Вэру, что все изменилось, и он принял это. И она должна тоже смириться, забыть его. Селин и она, им вместе предстоит жить дальше, осуществлять свои планы. Они станут свободными, будут делать любимую работу. Именно этого она всегда хотела, ради этого работала всю свою жизнь. И почему она сейчас не летает от счастья? Почему ей грустно?
   — Что-то не так? — Внимательный взгляд Селин следил за выражением ее лица.
   — Ничего. — Она еще раз быстро обняла сестру и пошла по коридору. — Просто всегда прикипаешь к месту, где тебя радушно встречают, а лорд Вэр относился ко мне с очень большой добротой.
   — Он совсем не похож на доброго человека… хотя да, конечно, люди часто оказываются совсем не такими, какими кажутся.
   Вэр выглядел грубым, жестким и мрачным, как определила его Селин. Но он также благороден, великодушен, умен, он готов ее защищать…
   — Он может быть очень добрым.
   — Тебе он нравится.
   — Мы очень привыкли друг к другу. — Нет, она не станет уклоняться от этого вопроса. Вэр заслуживает более честного ответа от нее. — Да, ты права, мне он очень нравится.
   — Быть может, он сможет навещать нас в Дамаске.
   — Нет, это невозможно. — Как только она покинет Дандрагон, ей необходимо обрубить все связи, что возникли между ними. Вэр будет в безопасности в Дандрагоне; она не сможет видеть его, потому что не хочет, чтобы из-за нее он подвергался опасности. Боль в душе с каждым мгновением становилась все глубже. Ей следовало предвидеть, что это случится; она должна была прекратить их связь, возможно, ей не стало бы сейчас так больно. Но теперь слишком поздно. Слишком поздно для всего, кроме прощания.
   — Я открыла окно, чтобы проветрить ваши покои. — К ним по коридору направлялась Жасмин. — Сегодня вы будете спать в своей комнате?
   — Да, — Tea мельком взглянула на Селин. — Это моя сестра Селин. Жасмин помогает мне ухаживать за деревьями.
   Жасмин кивнула.
   — Это хорошо, что она теперь приехала сюда. Когда вы собираетесь покинуть Дандрагон?
   Как и Селин, Жасмин не могла дождаться, когда Tea уедет из замка.
   — Скоро. Но мы не собираемся особенно спешить. Селин только что проделала долгий и нелегкий путь. Мы должны подождать, когда прибудет фургон с шелком из Акры. Нам надо быть здесь, чтобы принять его.
   Жасмин кивнула, чуть успокоившись.
   — Но вам не стоит слишком медлить.
   И она направилась к лестнице.
   Селин долго смотрела ей вслед, потом повернулась к сестре.
   — Она хочет, чтобы ты уехала?
   — Я обещала ей место сразу, как только мы откроем свой собственный дом. Тебе понравится Жасмин.
   Сама Tea ее полюбила. Она очень привязалась ко всем этим странным обитателям Дандрагона: Жасмин, Абдулу, даже Таше. И еще к Гаруну…
   Боль вновь вернулась. С этим придется что-то делать. Ее жизнь здесь закончилась. Она должна перестать думать о чем-нибудь, кроме своих надежд на будущее. Она вошла в свои покои. Запах свежести и еще чего-то знакомого стоял в комнате.
   — Она очень большая, правда? — прошептала Селин, оглядываясь вокруг широко открытыми от изумления глазами. — И это все твое?
   — Здесь нет ничего моего. Здесь, конечно, довольно приятно, но мы чужие в этом замке. — Она порывисто шагнула, чтобы закрыть окно. — У нас будет свое собственное жилище, хотя и гораздо меньше, в Дамаске. — Она помолчала, глядя вниз на зеленую лужайку, где еще только сегодня днем они с Вэром предавались своей безумной страсти. Сколько времени пройдет, прежде чем утихнет боль от горьких сожалений, что не повторятся больше эти чудесные дни и ночи с Вэром.
   — Что ты собираешься делать с тем шелком, который я привезла? — спросила Селин. — Тунику?
   Tea глубоко вздохнула. Ей стала противна ее собственная слабость и глупость. Пора возвращаться к жизни. Она должна связать все эти кровоточащие, болезненные клочья своей души. Она резко захлопнула ставни и замкнула их.
   — Нет, не тунику. Знамя.
 
   Простыни на постели Вэра все еще сохраняли ее дыхание. Мыло, лимон и женский запах, ее собственный запах. Он глубоко вдохнул, позволяя этому аромату наполнить все его тело. Он будет помнить его, если даже проживет еще сто лет.
   Не то, чтобы на долголетие у него остался шанс. Он и так слишком долго обманывает судьбу. Ему повезет, если он проживет еще хотя бы один год. Каждый день как дар.
   Такой дар, как она — прекрасная и любящая, полная жизни и страсти.
   Дар, который придется возвращать.
   — Нет!
   Он закрыл глаза, пытаясь справиться с чувством протеста, вызванного мыслью, что он должен отпустить ее. Он знал, что этот момент наступит, но не предполагал, что это будет так трудно. Он должен унять свое желание протянуть руки, схватить ее и не отпускать от себя.
   Еще бы один раз. Не будет никакого вреда, если они будут вместе хотя бы недолго, перед тем, как он отошлет ее. Хотя бы еще раз погрузиться в ее желанное тело…
   Боже милосердный, не будет вреда? Да он лежит здесь, вдыхая ее запах, как самое большое сокровище, словно мальчишка, познавший первую женщину в своей жизни. Отпусти ее, болван.
   Позволь ей уйти невредимой.
   Позволь ей жить.
 
   — Давайте я вам помогу. — Кадар взял ведро с водой из рук Tea и открыл дверь. — Вам следовало бы одному из слуг поручить эту работу. — Его взгляд остановился на группе шелковичных деревьев. — Я очень удивился, когда Селин сказала мне о них.
   — Вы видели ее сегодня утром?
   — Я совершил ошибку, пообещав показать ей своих птиц, и уже на рассвете она колотила в мою дверь, чтобы у меня не осталось шанса нарушить свое слово.
   — Она сказала, что хочет увидеть их. — Tea пошла по тропинке. — Но правда она горит желанием познать все на свете. Я собиралась с сегодняшнего утра начать вышивать и оставить деревья на попечение Жасмин, но я попросила ее показать Селин замок. Я смогу начать свою работу и после обеда. — Она бросила на него беглый взгляд. — Почему вас так удивило, что мы пересадили деревья? Шелковый промысел очень выгоден.
   — Да, в этом я убедился в Константинополе. Но Вэр не купец.
   — Многие лорды занимаютя торговлей как любители.
   — Вэр не любитель.
   Она пожала плечами.
   — Должно быть, вы ошибаетесь. Так или иначе, он захотел, чтобы эти деревья росли здесь.
   — Да, он захотел этого, — пробормотал Кадар. — Любопытно.
   — Я не нахожу здесь ничего странного. — Они дошли до первого дерева, и она взяла у него из рук ведро. — Напротив, мне кажется, его интерес весьма разумен.
   — Потому что вы ослеплены своим шелком. — Он поморщился. — Я видел тысячи червей, пожиравших листья на деревьях шелковицы в саду у Николаса. Не сказал бы, что это приятное зрелище.
   — Если бы вы видели то волшебное превращение, которое…
   — Я предпочитаю любоваться шелком, но не процессом, — он смотрел, как она поливает дерево. — С вами все в порядке?
   — Конечно. А почему вы спрашиваете? Я неважно выгляжу?
   — Нет. Тут я согласен с Селин. Вы определенно расцвели.
   Она поспешно отвернулась.
   — Благодарю, что вы так хорошо заботились о моей сестре. Думаю, вы понимаете, что она для меня значит.
   — Я же сказал, что она будет в полном порядке. — Он улыбнулся. А кроме того, Вэр сообщил мне, что вы выполнили мое поручение.
   — И что он сказал?
   Кадар задержался с ответом, и она, отвернувшись, чувствовала на себе его пристальный взгляд.
   — Только то, что вы оба лучше узнали друг друга. — Он выждал. — А что еще он мог бы сказать?
   Ясно, Кадар не знает об их связи. Впрочем, ему скоро все сообщат слуги, но она решила, с ним не откровенничать.
   — Ничего. — Она перешла к следующему дереву. — Вы возложили на меня очень нелегкую задачу.
   — Доставить вам Селин пришлось тоже не просто. Но мы оба успешно справились со своими заданиями, значит, все хорошо. Не так ли?
   Она кивнула.
   — И будет еще лучше, когда мы доберемся до Дамаска.
   — Ах да, Дамаск. Когда вы собираетесь отправляться?
   — У меня есть дело, которое я должна здесь закончить. Оно займет не больше месяца. После этого мы уедем.
   — И что же вас здесь держит?
   — Я обещала лорду Вэру знамя. Я не смогу уехать, пока не закончу.
   — Месяц, как мне кажется, слишком маленький срок, для того — чтобы вышить знамя.
   — Я справлюсь. Если я чем-то серьезно занимаюсь, то работаю очень сосредоточенно.
   — Это я успел хорошо узнать, — произнес он с задумчивым выражением лица. — Но почему Дамаск? Разве нет другого подходящего места для вашего дела?
   Она покачала головой.
   — Я все обдумала и перебрала много городов, прежде чем остановилась на Дамаске. Это место хорошо известно в купеческом мире, и искусные вышивальщицы высоко там ценятся. Наш шелковый дом не будет иметь такого успеха ни в одном другом городе. Нет, это обязательно должен быть Дамаск.
   — Понимаю. — Он молчал, пока она не направилась к другому дереву. — Возможно, Вэр решит, что Дамаск не безопасен для вас.
   — Я слышала, Дамаск — огромный город. Не думаю, что двум женщинам будет сложно затеряться в таком месте. Я рискну.
   — Но захочет ли рисковать Вэр?
   — Я теперь свободная женщина и останусь ею. И я сама собираюсь принимать решения.
   — Нет смысла спорить об этом в данную минуту. Вам еще предстоит создать знамя. Скажите мне, что вы хотите изобразить на нем? Дракона, изрыгающего пламя? Или, быть может, буйвола как символ упрямства? Оба очень бы подошли для нашего друга Вэра.
   — Он сказал, что ему все равно. Когда я сяду за пяльцы, какой-нибудь образ обязательно придет ко мне. Так всегда бывало.
   — Образ, посланный небесами? — съехидничал он.
   Она не улыбнулась.
   — Я не знаю, откуда это приходит, но это так. Моя мама однажды слышала, что так случается с настоящими художниками. Я сижу с пером в руке и вбираю в себя тихий шепот, подсказывающий мне, что нарисовать, а потом что-то двигает моей иголкой.
   — Шепот?
   — Может, это что-то, возникающее у меня в голове… — Она беспомощно пожала плечами, осознав, что говорит бессмыслицу. — Или в моем сердце. Я не знаю… Это просто появляется, оно несет красоту. Разве не это самое важное?
   — Я не могу представить себе ничего более серьезного, — мягко сказал Кадар. — Мне не терпится увидеть это знамя. — Он поклонился. — Ну а сейчас я должен пойти к Вэру. У нас почти не было возможности поговорить прошлой ночью. Вы присоединитесь к нам за обедом?
   Получив в ответ ее утвердительный кивок, Кадар направился по тропинке к замку.
   Она глядела ему вслед, испытывая чувство неловкости и какой-то тревоги. Его вопросы возбудили в ней сомнения в том, что казалось ей совершенно ясным и определенным. Но, впрочем, это так похоже на Кадара — спрашивать всех и обо всем. Ее же переполняли новые ощущения и эмоции, и она не могла ясно и трезво думать о чем-либо, кроме Вэра.
   Все это уже неважно. Деревья прижились и останутся здесь расти. Теперь это забота лорда, пусть делает с ними все, что захочет. Завтра она передаст их под опеку Жасмин, а сама займется знаменем для Вэра.
   Это будет мужественное, прекрасное знамя, оно будет воодушевлять сердце и сохранит память о…
   Память о ней? Неужели она так тщеславна, что использует свой дар для такой цели? Она сама себе противна от таких мыслей. Память хранится в сердце, а не в куске шелка. Ей не понадобится знамя, чтобы помнить о Вэре. Всю свою жизнь она…
   Боже, отреши ее от этих воспоминаний. Оставь нежность и позволь сожалениям исчезнуть.
   Но Вэр будет страдать. Она бы сразу почувствовала, возникни в ней новая жизнь. Один-единственный дар нужен Вэру, и она не могла ему его дать. Но она преподнесет ему свой талант и свой труд. Она освободит свое сердце для всего, кроме того шепота, о котором говорила Кадару, и кроме Вэра, но она даст ему самое славное и гордое из всех знамен, которые знал мир.
 
   Вэр стоял возле окна, когда Кадар вошел в Большой зал.
   — Ты брал Tea в свою постель? — спросил Кадар без всяких предисловий.
   Вэр взглянул на него, затем вновь уставился на двор замка.
   — Она тебе это сказала?
   — Она ничего мне не говорила, но ее лицо… Так как?
   Вэр повернулся и вновь взглянул на него.
   — А ты что ожидал? Ты ведь знаешь, что я из себя представляю. Ты попросил ее составить мне компанию, заботиться обо мне, не оставлять одного.
   — Но я не просил ее становиться твоей шлюхой.
   — Она не шлюха! Я не желаю, чтобы ты… — Он оборвал себя и пожал плечами. — Это кончилось. Я не собираюсь просить ее возвращаться ко мне в постель.
   — А что, если она уже носит ребенка?
   — Тогда я найду способ оберечь и ее и ребенка. — Он яростно взглянул на Кадара. — Неужели ты думаешь, что я настолько безответствен, что не учитывал этого?
   — А что, если она не позволит тебе защищать ее?
   — У нее не будет выбора.
   Кадар покачал головой.
   — У человека с сильным характером всегда есть выбор. — Он помолчал. — Ты не говорил еще, что ей нельзя ехать в Дамаск?
   — Скажу, когда придет время.
   — Если ты не отправишь ее туда, она все равно сама доберется. Она верит, что сможет затеряться в большом городе.
   — Только не от Вадена. Ей понадобится четыре стены и целая армия, чтобы защититься от него. — Он тихо выругался. — И даже этого может быть недостаточно.
   — Четыре стены и армия, — повторил Кадар. — Это звучит очень неприятно, слишком похоже на тюрьму. Ей не вынести еще одного заточения. — Его взгляд буравил лицо Вэра, затем он тихо присвистнул. — Так ты и имел это в виду.
   — Они должны выжить.
   — И поэтому ты перенес сюда шелковичные деревья. Ты соорудил для нее клетку. Уютную, безопасную за каменными стенами. Ты попытался обеспечить ее всем, что ей нужно, чтобы соблазнить ее остаться. Вот почему ты послал меня за Селин. Это стал бы ее собственный маленький мир.
   — Почему бы и нет? Ей здесь очень удобно.
   — А что, если бы ее выбор оказался другим — не оставаться?
   Вэр встретил его взгляд и повторил:
   — Ей было бы очень удобно здесь.
   — Ради всего святого, — Кадар удивленно покачал головой. — Я, оказывается, недооценивал тебя, мой друг. И никак не предполагал, что ты способен на подобные хитроумные махинации, — Я больше не хочу невинной крови на своих руках.
   — И поэтому ты пытаешься защитить свой собственный внутренний мир. — Он покачал головой. — А как со мной? Ты и меня тоже хотел заточить в своем замке?
   Вэр не ответил.
   Кадар рассмеялся.
   — А ты ведь собирался это сделать. Я просто не могу в это поверить.
   — Я не дурак. Я надеялся убедить тебя оставить меня, а если бы ты не… — он пожал плечами. — Я сказал Абдулу, что отныне и постоянно четыре человека будут тебя защищать.
   — Таким образом, ты сажаешь меня за стены из стражников вместо камней.
   — Пока я не сумею убедить тебя, что жизнь в далеких странах будет для тебя и безопаснее и удобнее.
   — Но не такой интересной. Я не хочу пропустить такое захватывающее событие, как твою попытку оставить Tea пленницей в Дандрагоне.
   — Мне жаль разочаровывать тебя, но Tea не останется здесь. Ваден знает о ней, и он может сказать Великому Магистру. Если со мной что-нибудь случится, он будет точно знать, где искать ее, а меня уже не будет, чтобы защищать крепость. Я должен найти для нее более безопасное место.
   — Она предпочитает сама найти себе место и сама отвечать за себя. — Он вздохнул, увидев неумолимое выражение на лица Вэра. — Боюсь, я не убедил тебя.
   — Когда прибудет ее шелк?
   — В пятницу на следующей неделе, возможно. — Он кивнул, поняв с чем связан его вопрос. — Ты хочешь знать, сколько времени у тебя осталось, чтобы найти, где ее спрятать? У тебя есть, по крайней мере, месяц. — Он сардонически улыбнулся. — Она хочет отблагодарить тебя за доброту и создать для тебя знамя. Хотя, не уверен, что она в конце концов не обмотает его вокруг твоей шеи и не повесит тебя на нем.
   — Месяц…
   — Хотелось бы мне знать, как и где ты собираешься найти для нее безопасное место в этой стране, если не находишь его для себя самого?
   — Я должен подумать, — ответил Вэр. — Но я обязательно найду его.
   — И после того как ты его найдешь, тебе останется только убедить ее воспользоваться им. — Он повернулся. — Все эти разговоры о тюрьме мне очень не по душе. Я, пожалуй, лучше пойду в башню, к моим соколам. Знаешь, я испытываю большое искушение, выпустить сегодня Альенору на свободу.
   — Ты слишком хорошо ее натренировал. Она полетает и возвратится снова к тебе.
   — Кто знает. По крайней мере я буду испытывать удовлетворение, зная, что сделал такую попытку.
   — Tea не Альенора, — возразил Вэр. — Будет не очень умно с твоей стороны совершить такую ошибку.
   — Ты угрожаешь мне?
   — Я предостерегаю тебя… от Джеды. Если Tea убьют, вина за это ляжет на тебя. Тогда у тебя будет твоя собственная Джеда. И утверждаю, тебе не понравятся те ночные кошмары, которые будут мучить тебя после этого.
   Улыбка Кадара исчезла.
   — Звучит убедительно. Возможно, я пока подожду и посмотрю, что выйдет из этих поисков убежища.
   Вэр невесело улыбнулся.
   — Думаю, ты не станешь торопиться. Очень приятно иметь добрую душу, но ты должен поддерживать равновесие. Мы не можем делать все, что сердце просит. За все приходится платить.
   — И Tea должна платить?
   Вэр снова отвернулся к окну.
   — И не она одна.

10

   Шелк светился и переливался матовым жемчугом на ее больших пяльцах, стоящих возле окна. Он был немыслимо прекрасен.
   Tea всегда волновал момент предвкушения начала работы. Вскоре яркие цветные стежки, сверкая, разбегутся по этой струящейся ткани. Ее замысел. Она села к столу и взяла в руки перо.
   Но какой замысел?
   Она закрыла глаза и постаралась отбросить от себя все посторонние мысли. Вэр. Думай только о нем.
   Она слышала голоса птиц в ветвях деревьев под своим окном, тихий шелест ветерка среди листвы.
   Или это тот тихий шепот?
   Нет, еще нет. Но скоро…
   Вэр. Знамя для Вэра.
   Она открыла глаза и принялась набрасывать контуры. Сначала дело шло медленно, затем рука сама залетала по бумаге. Ни сомнений, ни колебаний. Каждый штрих ложился абсолютно точно. Картина, возникшая в ее воображении, вырисовывалась так ясно, что она могла различить в ней самую мельчайшую деталь.
   Странно, никогда прежде ее замыслы не возникали перед ней с такой четкостью.
 
   — Вы должны поесть, — Жасмин появилась в дверях.
   — Позже. — Tea прошила стежок золотой нитью.
   — Нет, сейчас. Вы целый день сегодня не ели. — Жасмин закрыла дверь. — И какие-то крохи за последние три дня. Вы так заболеете.
   — Нет, со мной ничего не случится.
   — И Селин сказала, что вы не ложитесь спать.
   — Конечно же, я сплю. — Она хотела, чтобы женщина поскорее ушла. Золото ослепительно блестело на матовом шелке, наполняя ее удовольствием. Каждый стежок приносил ей это глубокое чувство радости и счастливого беспокойства.
   — Мало. — Жасмин пересекла комнату и встала перед рамой, на которой была натянута вышивка, — Не уверена, что мне захочется овладевать этим искусством, раз оно доводит людей до потери рассудка.
   — Я в своем уме. Просто работаю.
   Жасмин фыркнула.
   — Все дни и ночи напролет.
   — Я должна закончить это знамя, чтобы мы смогли отправиться в Дамаск.
   — Вы можете не закончить его, если ослепнете от работы при тусклом свете свечей.
   Но совершенству ее работы ничто не могло повредить. Каждое утро Tea придирчиво рассматривала вышивку, сделанную накануне ночью, и не могла найти ни одного изъяна, каждый ее стежок был верен. Она наклонилась и проколола иголкой шелк. Еще один стежок, еще один…
   — Вы не слушаете меня, — сказала Жасмин.
   — Оставьте мне поднос. Я потом поем.
   Она тут же погрузилась в работу и не заметила, как Жасмин вышла из комнаты. Еще один шелковый стежок, еще одно мгновение ни с чем не сравнимого наслаждения.
   Ее замысел обретал жизнь под иглой…
 
   — Tea? — прошептала Селин. — Пожалуйста, иди спать.
   — Еще нет.
   Селин вздохнула и опустилась на пол возле ее стула. — Я буду просто счастлива, когда ты закончишь. Я еще никогда не видела тебя такой неистовой, как сейчас.
   — Я хочу, чтобы оно получилось прекрасным. Оно обязательно будет таким.
   — Если лорд Вэр находился бы здесь, он ни за что не разрешил тебе так мучиться ради него.
   Мучиться? Tea еле удержалась от смеха. Работа над знаменем настолько далека от мучений, насколько это вообще возможно. Эти дни так похожи на жизнь в прекрасном сне, а работа делала этот сон более правдивым и восхитительным.
   — А разве лорда Вэра нет здесь?
   Селин покачала головой.
   — И он, и Кадар уехали четыре дня назад.
   — Куда?
   — Я не знаю. Но Кадар сказал, что они вернутся через две недели.
   О, ну что ж, это не важно. Ничто не имеет значения, кроме сложности узора и красоты ложащихся друг к другу ровных стежков. Нет, это неправда. Оставалось еще кое-что, значащее для нее очень многое. Вэру не должно ничего угрожать.
   — Он взял с собой Абдула?
   — Нет. С ним отправился большой эскорт, но Абдул остался здесь.
   Но Вэр под защитой. Это хорошо. Теперь она снова может все внимание переключить на знамя.
   Селин внимательно изучала вышивку.
   — Похоже, ты уже заканчиваешь.
   Tea кивнула.
   — Это просто великолепно. Мне кажется, ты еще никогда не создавала ничего более великолепного.
   Tea знала, что это так, и с каждым новым узором знамя становилось все более выразительным и прекрасным. В нем ощущалась сила.
   — Но оно заставляет меня чувствовать себя как-то неуютно. Здесь скрыто очень много… воинственного.
   — Это хорошо. Знамя должно выражать мощь и благородство.
   — От него трудно оторваться. Оно зачаровывает.
   Tea не отвечала.
   — На прошлой неделе прибыл фургон с шелком. Я приказала не выгружать его. Нет смысла распаковывать куски ткани, раз мы повезем его в Дамаск. Я правильно сделала?
   Еще несколько стежков, и она сможет начать вышивать алым цветом. Что спросила Селин? Что-то насчет шелка в Дамаск?
   — Ты сделала очень умно, что позаботилась о покупке шелка.
   — Ты не слушаешь меня. — Селин вздохнула, поднимаясь. — Я приду за тобой снова. Это единственный способ заставить тебя хоть немного поспать.
   — Все, что скажешь.
   — А во дворе при замке армия черепах пожирает львов, — пошутила Селин, Tea невпопад ответила:
   — Я уверена, что все будет хорошо.
   Селин покачала головой и пошла к кровати.
   — Только тогда, когда ты закончишь это знамя.
 
   Свершилось!
   Tea устало распрямила спину и взглянула на знамя. Три недели непрерывного труда, так она еще никогда не работала.
   Великолепно!
   Знамя еще следовало обшить, но рисунок она закончила. Алый и золотой цвета пылали и трепетали на шелковом полотне, захватив ее в плен. Она не могла отвести от него глаз.
   На какое-то время ее охватило странное ощущение неловкости. Селин права. От него исходила воинственность.
   Но разве не всякая красота обладает мощью? Ей не верилось, что это она сотворила такое великолепие.
   Она встала, потянулась, чтобы размять затекшие мышцы. Ею овладело странное опустошение, словно перелила всю себя, свои силы в это знамя.
   Что ж, она отдохнет… Теперь у нее масса свободного времени. Она осторожно сняла шелк с рамы и сложила его. Она обошьет его, когда проснется, а затем отдаст его Вэру.
   Если он здесь. Селин, кажется, не упоминала о его возвращении. Эта комната стала за последние недели ее единственным миром. Замок мог быть захвачен Саладином, а она даже не узнала бы об этом. Ей надо спросить Селин, когда она проснется…