Джойс Бренда. Скандальный брак

   Анна кивнула и отвернулась, чтобы скрыть слезы, затем последовала за Калдвелом в гостиную. Она подошла к окну и остановилась, глядя на улицу, хотя на самом деле из-за подступивших слез не видела ничего.
   Калдвел принес поднос с чаем и печеньем, но Анна отказалась есть, не обращая внимания на попытки Беллы усадить ее или заставить подняться наверх и отдохнуть. Наконец она увидела подъезжающую к дому карету герцога, запряженную шестеркой белых лошадей.
   В гостиную вошел герцог Рутерфорд.
   — Анна? Что случилось? Калдвел сказал, что ты больна.
   Сильный нервный спазм помешал Анне ответить.
   — Анна?
   — Я думала, что вы мой друг, — с трудом проговорила она.
   — Так оно и есть, и я люблю тебя как родную дочь,
   — Не надо!
   — Боже мой, Анна, что произошло? — недоуменно переспросил старый герцог.
   По ее щекам текли слезы.
   — Анна, в чем дело? Где Доминик?
   Анна вскрикнула, сжимая кулаки, и разрыдалась. Рутерфорд быстро подошел к ней и обнял, успокаивая и укачивая словно маленького ребенка. А Анна все плакала и плакала… пока на смену отчаянию не пришел гнев.
   — Будь проклят ваш Доминик, — всхлипнула она, ударяя герцога кулаками в грудь.
   Его глаза расширились.
   — Будь проклят Доминик! — закричала Анна, снова замахиваясь на него.
   Рутерфорд схватил ее за запястья.
   — Может быть, ты наконец объяснишь, что случилось?
   Анну бил озноб; она смотрела на Рутерфорда, а видела своего мужа, который любил ее, дразнил, очаровывал с таким дьявольским тщанием — и все лишь для того, чтобы сохранить за собой Уэверли Холл! Затем она вспомнила, что именно герцог составил ту проклятую дарственную.
   — Вы! — крикнула она. — Вы виноваты не меньше, чем он!
   Рутерфорд осторожно отпустил ее руки.
   — С чего ты это взяла?
   — Я все знаю про условия наследования.
   — А-а… понимаю.
   — Я никогда не прощу вас — и я никогда не прощу его!
   Мгновение они молча смотрели друг на друга.
   — Я сделал это ради тебя, Анна. И ради будущего внука.
   — Не-ет! — Смех Анны был горьким. — Вы сделали это ради герцогского титула. Вы сделали это для себя. Вы сделали это, чтобы быть уверенным, что у Дома появится наследник. Будьте вы прокляты!
   Герцог замер.
   — Я очень люблю тебя, Анна, так же сильно, как Доминика, и я хочу, чтобы вы были счастливы вместе, — тихо сказал он.
   — Счастливы? Дом и я?! — Анна истерически рассмеялась. — Это невозможно, особенно сейчас! Да вы даже не знаете, что такое любовь!
   — Ты ошибаешься. — В глазах старика появилась боль.
   — Если бы вы любили меня, то никогда не стали бы использовать в своих целях, а если бы вы любили Дома… — Она остановилась.
   — Я люблю Доминика и хочу, чтобы он нашел счастье в браке и у него были бы дети. Законные дети — твои дети. И… я на самом деле люблю тебя, Анна, ведь ты… племянница Сары.
   Анна вспомнила прохладный осенний день через несколько месяцев после приезда в Хантинг Уэй. Тогда ей исполнилось одиннадцать; она чувствовала себя страшно одинокой и подавленной… Анна помнила высокого джентльмена, вызвавшего ее к себе в тот самый день; он спрашивал у девочки, чем может помочь ей.
   — Я верю, что Дом любит тебя, — сказал герцог.
   Анна мгновенно вернулась к реальности.
   — Да, кое-что он действительно любит, и это — Уэверли Холл.
   — Ты несправедлива к нему, Анна.
   — Остановитесь! — Анна подняла руки, словно защищаясь. — Не смейте говорить об этом! Это вы несправедливы.
   — Не могу с тобой согласиться, — очень серьезно проговорил Рутерфорд. — Анна, ты сильно расстроена, и не без оснований, но через некоторое время ты успокоишься. Надеюсь, к тому моменту ты поймешь, что я не сделал ничего ужасного. Я имею право желать правнука, и более того, я не думаю, что интерес Дома к тебе как-то связан с Уэверли Холл. Разве не прекрасно вы провели время в Шотландии? Разве вы не помирились там и не поняли, как великолепно подходите друг другу?
   В ее глазах вновь блеснули слезы, но гнев не утих.
   — Да, так и было. Может быть, я даже забеременела там. Вы счастливы? Еще бы! Дом получит наследника, герцогство спасено, большего и желать не надо! Ну и пусть он забирает Уэверли Холл — мне он не нужен!
   — Анна, ты же разумная женщина! И ты любишь Дома. Надеюсь, все скоро уладится, а пока живи в этом доме как в своем собственном.
   — Я здесь не останусь.
   — О чем ты говоришь?
   — Я поеду в Кавендиш-отель. — Анна пожала плечами.
   — Я не допущу этого. Анна… я знаю, ты обижена, но поселиться в гостинице — значит сообщить всему городу о вашей ссоре. Это вызовет ужасный скандал.
   Анна глубоко вздохнула. Да, герцог прав. Она не может вернуться в Уэверли Холл — теперь это уже вопрос принципа, и не может уехать ни в одно из поместий Дома. Эдна не позволит ей жить в Хантинг Уэй, а Уэверли Хауз в Лондоне по завещанию Филипа принадлежит сейчас Мэтью Файрхавену. У нее нет выбора.
   — Хорошо.
   Рутерфорд облегченно вздохнул.
   — Я бы хотел поговорить с тобой сегодня вечером, после того как в твоей головке улягутся все события сегодняшнего дня.
   — Нам не о чем говорить.
   — Анна… — Герцог огорченно нахмурился. — Я действительно люблю тебя…
   Анна промолчала и обхватила руками плечи, пережидая еще одну волну душевной боли. Когда Рутерфорд вышел, она в изнеможении села.
   И только тогда, случайно повернув голову, Анна увидела стоящую в дальнем углу гостиной Беллу.
   — О миледи, — прошептала Белла.
   — Не волнуйся, все в порядке, — солгала Анна.
   Белла подбежала к ней и сделала немыслимое — обняла хозяйку.
   — Спасибо, Белла, — хрипло прошептала Анна.
   — Что я могу сделать для вас, миледи?
   — Не знаю, надо подумать. — Анна говорила сама с собой. — Мне нужен адвокат: я откажусь от владения Уэверли Холл.
   — О миледи, все так любят вас, и, простите меня за откровенность, вы тоже любите тот дом и прислугу.
   У Анны заныло сердце.
   — Неважно. Уэверли Холл принадлежит Дому, и если даже не найдется возможности официально передать ему поместье, он может управлять им в мое отсутствие.
   — Что вы собираетесь сделать? — испуганно спросила Белла.
   — Найду квартиру в Лондоне. Мой брак больше не существует.
   — Вы же не думаете о… разводе? — Глаза Беллы расширились от ужаса.
   — Я никогда не разрушу семью разводом! Кроме того… — глаза Анны увлажнились, — возможно, я беременна.
   Анна коснулась своего плоского живота. Если она носит ребенка, то будет только счастлива, потому что любит детей. Если же нет — останется в одиночестве, так как отныне они с Домом будут жить каждый своей собственной жизнью. Анна поклялась себе, что Дом больше не прикоснется к ней.
   Анна потерла глаза руками. Невероятно, но она все еще любит Дома, этого безжалостного, бессердечного обманщика!
   — Миледи, что я могу сделать для вас? — снова прошептала Белла.
   Анна вздохнула. Ей не следует забывать и о том, что среди ее знакомых притаился враг.
   — Белла, ты помнишь тот несчастный случай, когда я упала с лошади? И то погнутое стремя в моем чемодане.
   Белла кивнула.
   — Это не было случайностью, Белла. Кто-то пытался испугать меня или причинить мне вред. — И Анна рас сказала своей служанке о других «несчастных» случаях?
   — Боже мой! — сказала Белла, губы ее дрожали. — Вам нужно вернуться к мужу! Неважно, что он сделал!
   — Нет, никогда! — Анна встала, с силой вцепившись руками в спинку стула. — Возвращайся в Уэверли Холл. Я пошлю с тобой две записки. Одну для Вилли: я должна узнать, кто заходил на конюшню в тот день. Белла кивнула.
   — А другую?
   — Другую для Патрика. — Анна почувствовала скрытое неодобрение Беллы. — Он мой друг и нужен мне сейчас, — добавила она, словно оправдываясь.
   — Это нехорошо, — пробормотала служанка. — Вы должны обратиться к его светлости.
   — Белла! — оборвала ее Анна. — Не смей ничего говорить маркизу! Ты меня поняла? — Белла промолчала. — Иначе я выгоню тебя! — В этот момент Анна верила своим словам. — Разве ты не поняла? Дом предал меня.
 
   — Куда она поехала?
   — Не знаю, милорд. Миледи ничего не сказала, — ответил Беннет.
   Дом расхаживал по библиотеке. Выражение его лица было суровым, перед глазами все время стояло бледное лицо Анны в окне кареты. Неужели она не слышала, как он кричал? Черт побери, куда она отправилась?
   — Не понимаю, — в конце концов сказал он вслух, приглаживая волосы. — Она уехала в полдень, а сейчас, проклятие, уже ночь. — Похоже, она не собирается возвращаться.
   Дома терзали мрачные предчувствия. Анна не могла бросить его! Если бы она решила положить конец их отношениям, все, что ей требовалось, это напомнить о том Дурацком соглашении и попросить его самого покинуть Уэверли Холл.
   — Милорд, я уверен, миледи решила заночевать в гостях, но забыла предупредить вас, — попытался успокоить его Беннет. Однако лицо дворецкого было полно тревоги — он явно не верил собственным словам.
   — Анна слишком ответственный человек, чтобы не предупредить о своей поездке, — хрипло проговорил Дом. — Мне это совсем не нравится. Проклятие, Беннет, она не вернется! — Сжав кулаки, Дом ходил из угла в угол.
   — Милорд… — начал Беннет.
   Дом поднял голову.
   — Да? Говори.
 
   — Леди Анна влюблена в вас; это чувство зародилось давно, еще в тот день, когда она впервые оказалась в Хантинг Уэй, вы в то время были подростком. Она вернется. Просто, видимо, ее ожидала встреча, о которой она забыла рассказать вам.
   — Спасибо, Беннет. — Дом выдавил улыбку.
   — Вы успокоились?
   — Да, — солгал Дом.
   — Вы не хотели бы поужинать?
   — Нет. Ты свободен, Беннет, и передай Веригу, что он может идти спать.
   — Спокойной ночи, сэр.
   Когда Беннет вышел, Дом обессиленно опустился в кресло. Случилось что-то ужасное…
   Через несколько минут в дверях библиотеки снова появился дворецкий; он держал в руках письмо с печатью герцога Рутерфорда.
   — Его светлость прислал гонца… — начал Беннет.
   Жестом прервав его. Дом схватил конверт и быстро вскрыл его.
 
   «Дом, твоя жена находится сейчас в Рутерфорд Хауз. Она узнала все об условиях дарственной. Думаю. тебе стоит выждать несколько дней, прежде чем приехать за ней. Твой дедушка».
 
   Дом смотрел на листок бумаги, пока буквы не стали расплываться у него перед глазами, затем скомкал его и щвырнул в камин.
   Он должен был знать, что так оно и случится! Нужно было рассказать Анне всю правду при первой возможности.
   — Милорд, — спросил Беннет, — что-нибудь случилось с ее милостью?
   — Нет. У нас вышло маленькое недоразумение, и сейчас Анна дуется в городе. Спокойной ночи, Беннет.
   Когда дворецкий вышел. Дом издал низкий животный звук. Он резко повернулся, но в комнате не было ничего, что он мог бы ударить, разве что стены, а ему вовсе не хотелось ломать себе руки.
   Но даже сломанная рука — это самое малое, что он заслужил.
   Не было никаких недоразумений! Просто Анна узнала правду. Каким-то образом ей стали известны условия дарения Уэверли Холл, и сейчас она считает, что он соблазнил ее ради того, чтобы вернуть себе особняк. И даже если он станет отрицать это, она не поверит ему. Да и как ее винить? Разве легко вернуть доверие спустя четыре года?
   Доминик выругался и с силой ударил кулаком по стене.
 
   Без труда заставив гнедого перескочить через каменную ограду. Дом гнал его по влажному лугу. Наклонившись к шее жеребца, пустил его в галоп. Дом всегда любил быструю скачку, и сейчас дал гнедому возможность самому нести его. Может быть, это поможет на время забыть об Анне?
   Доминик знал, что Анна сейчас ненавидит его, и мысль о ее страданиях приводила его в исступление.
   — Дом! Подожди! — донесся издалека голос Фелисити.
   Дом тихо выругался и осадил жеребца, безуспешно пытаясь скрыть раздражение.
   Нехотя повернув голову, он увидел на дороге приближающуюся двуколку. Фелисити подхлестывала лошадь, стараясь поравняться с Домом.
   — Дом, — Фелисити махала затянутой в перчатку рукой, призывая его остановиться. Дом подъехал поближе, не делая ни малейшей попытки спешиться.
   — Доброе утро, — спокойно сказал он.
   — Доброе утро, — ласково отозвалась Фелисити, поднимая на него блестящие глаза. — Я искала тебя.
   — Неужели? — Доминик даже не пытался скрыть насмешку, однако Фелисити, казалось, ничего не замечала.
   — Я слышала, Анна покинула Уэверли Холл.
   — Да, это так.
   — Дом, — улыбнулась Фелисити, — ты должен радоваться. Ведь ты с самого начала не хотел ее, а сейчас свободен и волен поступать, как тебе заблагорассудится.
   — Фелисити, мне кажется, я был достаточно откровенен с тобой в тот последний раз, когда мы разговаривали тет-а-тет.
   В притворном недоумении она широко раскрыла глаза
   — Я не помню, о чем мы с тобой говорили. Дом. Кроме того, что ты обещал мне показать свою конюшню. — Фелисити демонстративно облизала губы.
   Дом подумал о женщинах, которых он клал с собой в постель за последние десять лет, и то, как он занимался с ними любовью, и эта мысль неожиданно вызвала у него отвращение. Нечто подобное он чувствовал и по отношению к Фелисити.
   — У тебя есть сейчас время? — кокетливо улыбнулась она.
   — Нет!
   — Но ты же обещал! — Фелисити обиженно нахмурилась.
   — Разве Блейк уже уехал? Я думаю, он с удовольствием покажет тебе все, что ты захочешь. Фелисити немного помолчала.
   — Блейк — мужлан, — выговорила она наконец.
   — Я слышал сплетни, — Дом улыбнулся, — что, пока мы с Анной были в Шотландии, он повсюду сопровождал тебя.
   Фелисити покраснела.
   — Он никуда меня не сопровождал. Он повсюду таскался за мной!
   Дом рассмеялся.
   — Это вовсе не смешно, — надулась Фелисити, — когда тебя преследует человек, который тебе неинтересен.
   — Не могу не согласиться с тобой.
   — Дом… — умоляюще начала Фелисити.
   — Нет, не стоит говорить того, что может смутить тебя или меня.
   В ее глазах заблестели слезы.
   — Анна — моя жена, и я отношусь к ней с подобающим уважением.
   Фелисити покраснела.
   — А сейчас, когда мы поняли друг друга, — продол жил Дом, — давай сменим тему разговора. — Он наклонился вперед. — Кто-то покушается на жизнь моей жены. И мне кажется, Фелисити, что это ты.
 
   Дом нахмурился, поглядывая из окна спальни на далекие, теряющиеся в дымке холмы. Он никогда в жизни не бегал за женщинами, но сейчас собирался изменить своим принципам. Он хотел видеть Анну рядом с собой. И не только в постели. Сейчас не время проявлять гордость: они должны объясниться. Впрочем, Дом сомневался, что это поможет сохранить их брак. И все же он попытается.
   Доминик повернулся, услышав стук в дверь. Так как Вериг в это время укладывал вещи. Дом сам пошел открывать.
   — Входи, мама. — Он выдавил улыбку.
   Вериг быстро удалился, и в комнату вошла Кларисса; взгляд ее тут же упал на открытый чемодан, наполовину заполненный одеждой.
   — Ты уезжаешь?
   — Да.
   — И куда ты направляешься? В Лондон?
   Он кивнул.
   — Ты едешь за Анной?
   — Да. — Взгляд Дома стал жестким.
   — Но она не желает иметь с тобой ничего общего.
   — Правильно. — Дом стиснул зубы. — Но ее желания не имеют значения, не так ли? Как моя жена Анна обязана выполнять мои приказания.
   Кларисса побледнела, ее губы дрожали.
   — А ты хочешь ее? — В голосе матери Дом отчетливо различил нотку удивления.
   — Да, — сказал он твердо, — хочу.
   — Она недостаточно хороша для тебя! — вскричала Кларисса.
   — Думаю, мне виднее. Кроме того, скорее наоборот — это я недостаточно хорош для Анны.
   — Она снова околдовала тебя!
   — Достаточно, мама.
   Кларисса резко повернулась и, отойдя в сторону, села в кресло.
   Дом смотрел на мать. Он не мог не вспомнить о дневнике Филипа. Правда, у него и без того достаточно неприятностей, но сейчас, когда он вернулся в Уэверли Холл, он не мог больше избегать объяснения с Клариссой.
   — Мама, я должен поговорить с тобой.
   Кларисса, встретив его взгляд, отвела глаза.
   — Это очень деликатный вопрос, — начал Дом. — Мой отец…
   Она молчала.
   — Он ненавидел меня, ненавидел тебя. Он ненавидел всю семью.
   — Да.
   — Почему?
   Кларисса попыталась улыбнуться, но у нее получилась лишь жалкая гримаса.
   — Разве ты не догадался?
   — Догадался.
   — Сожги дневник. Дом. Он полон измышлений слабого, разозленного мужчины.
   — Мама… — Дом остановился. Он хотел спросить: «Я действительно его сын?» — но Кларисса встала, глядя на него затуманенными от слез глазами, и Доминик промолчал. Неважно… он немедленно сожжет дневник.
   Кларисса все еще смотрела на сына.
   Дом знал, что он должен сделать, чтобы успокоить мать. Он быстро подошел к столику около кровати, открыл ящик и достал дневник. Мгновение спустя тетрадь оказалась в камине, и рыжие языки пламени тут же заплясали на красной кожаной обложке.
   Кларисса смотрела, как огонь пожирает страницы, а дневник — единственное наследство ее сына — корчится, чернеет и исчезает.
   Когда от бумаг осталась лишь кучка золы. Дом повернулся к матери, чувствуя, как ни странно, какое-то волнение. Теперь он никогда не узнает правды! Но ведь он сделал это ради спокойствия матери…
   — Спасибо, Доминик, — с благодарностью прошептала Кларисса.
   Дом вымученно улыбнулся.
 
   Дом готовился к отъезду. Скоро стемнеет, но он может путешествовать и ночью. Его охватило нетерпение: он жаждал оправдаться перед Анной. Если все будет благополучно, если он сможет преодолеть свою гордость и обиду, через несколько часов они, может быть, уже помирятся.
   Выйдя на улицу. Дом пересек дорожку, направляясь к конюшне. Пройдя полуосвещенным коридором, он поднялся по ступенькам к небольшой комнатке.
   Дверь открылась, и на пороге появился Вилли.
   — Милорд? — сказал он удивленно.
   — Я могу войти? Всего на несколько минут.
   — В-в чем дело, милорд? — заволновался конюх, отступая назад.
   — Что ты обнаружил?
   Вилли расслабился, так как явно ожидал чего-то другого, возможно, взбучки. Дома на мгновение заинтересовало, что же скрывает его старший конюх.
   — Милорд, Фелисити Рид не заходила в конюшню в тот день.
   — Ты уверен?
   — Если бы она оказалась здесь, ее бы обязательно заметили: женщина, подобная леди Фелисити, едва ли могла проскользнуть незамеченной.
   Вилли прав, если, конечно, Фелисити не изменила свою внешность. Но у нее вряд ли нашлось время дважды поменять одежду — или потребовался бы сообщник.
   — Кто еще был тогда в конюшне?
   — Герцог совершил конную прогулку в то утро.
   Дом махнул рукой. Его деда можно было смело исключить из числа подозреваемых: он слишком сильно любил Анну
   — Леди Кларисса просила оседлать ей лошадь.
   Дом замер, мгновенно вспомнив, как сильно его мать не любила Анну
   — Вдовствующая маркиза катается на лошади ровно восемь часов утра три раза в неделю, — сказал Вилли. — Уверяет, что это полезно для фигуры. Она придерживается подобного распорядка уже много лет.
   Дом успокоился. Его мать просто неспособна на такие подлые поступки, тем более против Анны.
   — Кто-то еще должен был заходить в конюшню, — твердо сказал Дом.
   — Да, сэр, — Вилли посмотрел ему в глаза. — Вы правы, кое-кто был здесь, и его видели трое конюхов.
   — Говори.
   — Милорд, в тот день Патрик Коллинз также посетив конюшню.

Глава 21

   Анна чувствовала себя измученной. В ту первую ночь в Рутерфорд Хауз она спала плохо, слишком встревоженная мыслями о таинственном враге и о предательстве Дома. В каждом завывании ветра и потрескивании стен ей чудились голоса привидений и призраков, во сне являлись какие-то люди со страшным обликом, с изуверскими, сумасшедшими лицами. К несчастью, среди них был и Дом.
   Белла еще не вернулась, как и следовало ожидать, учитывая, что она отправилась в Уэверли Холл прошлым вечером, но Калдвел лично принес Анне в постель горячий шоколад и газету. Одна из служанок вызвалась подменить Беллу и раскладывала утреннее платье Анны. Лежа в постели, Анна маленькими глотками пила шоколад, чувствуя себя слишком слабой, чтобы встать. Хотя она собиралась утром найти адвоката, сейчас ей не хотелось браться ни за эту, ни за любую другую работу.
   Анна услышала скрип открываемой двери и, подняв глаза, увидела Дома.
   — Здравствуй, Анна.
   Она опрокинула чашку, и на покрывале растеклось коричневое пятно.
   — Дом!
   Он смотрел на нее так, словно пытался прочесть и понять самое сокровенное в ее душе.
   Сердце Анны билось, словно загнанная птица; ее переполняли гнев и отчаяние.
   — Что ты здесь делаешь?
   — Я проехал половину Англии, — его голос был убийственно серьезным, — чтобы поговорить с тобой.
   И только тут Анна поняла, что находится в очень невыгодном положении: она все еще почти раздетая лежит в кровати. Вспыхнув, Анна быстро поднялась, избегая взгляда мужа, натянула халат и лишь затем повернулась к Дому.
   — Убирайся!
   Дом как будто не слышал ее «просьбы». Он повернулся к служанке.
   — Ты свободна.
   Девушка заторопилась к выходу.
   — Остановись, — приказала ей Анна. Та замерла на месте. — Ты не можешь уйти, Лиззи, — Анна постаралась говорить помягче. — Мне потребуется твоя помощь. — Анна метнула на Дома убийственный взгляд. — А ты убирайся вон.
   На его красивом лице блуждала неприятная улыбка.
   — Я не уйду, пока мы не поговорим и не придем к какому-то решению. — Дом повернулся к Лиззи. — Пожалуйста, уйди. Если ты, конечно, дорожишь своим местом в Рутерфорд Хауз.
   Лиззи поспешно выбежала из комнаты.
   — Это подло! — вскричала Анна.
   — Никогда не пытайся отменять мои приказания, Анна, неважно, что я сделал в прошлом или что творится в настоящем.
   Несмотря на бурлящий внутри гнев, Анна не стала спорить.
   — Я не хочу говорить с тобой, Дом. Ни сейчас, ни потом. Поэтому снова прошу тебя уйти.
   Вместо ответа Дом скрестил руки на груди и прислонился к двери.
   — Кое-что произошло между нами в Шотландии, Анна. Ты ведь не можешь забыть об этом и выгнать меня так же легко, как я отослал Лиззи?
   Анна потеряла голову от ярости.
   — Будь ты проклят! — закричала она, бросаясь на него с кулаками. — Шотландия была сплошным притворством! Невероятным, ужасным притворством! Ты использовал меня… безжалостно… они правы, у тебя нет сердца… — больше Анна не могла продолжать.
   Дом выпрямился и шагнул вперед.
   Анна почувствовала на своих щеках слезы; она поняла, что Дом собирается обнять ее, успокоить, и тут же отскочила к другой стороне кровати.
   — Не прикасайся ко мне! Ты бессердечный ублюдок! — Это было самым страшным ругательством, которое она могла вспомнить.
   — Я не заслужил твоих упреков, Анна. Я пришел сюда объясниться.
   — Нет! — Анна затрясла головой. — Мне не нужны объяснения. Твои слова меня не интересуют, хватит с меня лжи! — Она зажмурила глаза, но не смогла остановить слез. — Я ненавижу тебя! — кричала Анна, зная, что лжет. — Боже, как я ненавижу тебя!
   — Я должен поговорить с тобой, Анна, хочешь ты этого или нет.
   — И ты станешь отрицать, что соблазнил меня, чтобы я забеременела и права на Уэверли Холл вернулись к тебе?
   — Да, стану.
   Анна отвернулась, дрожа от негодования. Через мгновение Дом нежно опустил руки ей на плечи. — Пожалуйста, не плачь. Я знаю, у тебя нет оснований для доверия, но сейчас я прошу поверить мне.
   Анна развернулась и со всей силы ударила его по лицу так, что Дом даже покачнулся, а звук пощечины эхом отозвался в пустынной комнате. Анна сама поразилась своей дикой ярости. Дом облизал губы, потом коснулся подбородка. Анна только сейчас заметила, что его правая рука забинтована.
   Его глаза потемнели от гнева.
   — Проклятие! Ты даже не выслушала ни единого слова.
   — Правильно, — процедила она сквозь зубы. — Сказано уже предостаточно. Убирайся, иначе я окончательно потеряю остатки самообладания и опозорю себя еще сильней.
   — Когда Рутерфорд сообщил мне дополнительные условия дарственной, — Дом посмотрел ей в глаза, — я был взбешен и хотел покинуть Уэверли Холл и тебя — немедленно.
   — Но ты этого не сделал.
   — Я не мог, — признался Дом. — Не мог уехать из-за тебя.
   — Нет, — возразила Анна, — ты остался, потому что понимал, как легко можешь соблазнить свою глупую жену и получить наследника для себя и Рутерфорда.
   — Неправда! Я остался, потому что был страшно заинтригован, потому что я хотел тебя, потому что я уже влюбился в тебя и сгорал от стыда за прошлое.
   — Тебе больше не удастся обмануть меня, — с трудом проговорила Анна.
   — Ты отказываешься верить мне? Несмотря на ту страсть и то счастье, которые мы испытали в Тавалонском замке?
   — Да.
   Глаза Доминика потускнели.
   — Значит, нашим отношениям конец?
   — Да.
   Несколько минут они молчали.
   Ты собираешься развестись со мной? — наконец проговорил Дом каким-то странным сдавленным голосом.
   — Нет. Я никогда не сделаю этого.
   Он немного расслабился.
   — И слава Богу. Потому что я не дам тебе развода.
   — Я думаю о репутации семьи, — Анна глубоко вздохнула, — а вовсе не о том, что женщине почти невозможно самой подать на развод.
   — Нет, Анна, дело не в этом, — сказал Дом после продолжительного молчания. — Мне кажется, в глубине сердца ты все еще любишь меня.
   Анна зло смахнула слезы.