Джойс Бренда. Скандальный брак

   Анна не могла пошевелиться. Ее так ошеломили эти слова, слова, описывающие нечто ужасное, что, когда к ней вернулась способность двигаться, она тут же открыла дверцу кареты, подставив лицо под струю свежего воздуха.
   — Анна, ты должна осознать: Доминик не высокородный аристократ. Он не наследник герцога Рутерфорда, а обычный ублюдок, фальшивка! И он никогда по-настоящему не хотел тебя; разве только как любой мужчина, который хочет женщину.
   Анне показалось, что она теряет рассудок; она зажмурилась и закрыла уши руками, но Патрик силой отвел ее руки.
   — Доминик использовал тебя с того времени, как вернулся домой, и будет использовать до тех пор, пока это ему выгодно. — Пронизывающий взгляд голубых глаз сверлил ее лицо. — А потом, когда подойдет время, Доминик покончит с тобой, Анна. Признай это. Ты можешь любить Дома, но он не любит тебя. Он хочет твоей смерти!

Глава 27

   Им пришлось ждать своей очереди, чтобы подъехать к Хардинг Хауз.
   На улице стояли десятки экипажей, чьи владельцы также ждали, пока освободится проезд. Спустился туман, и улицы приобрели тот неповторимый желтоватый оттенок, что дают лишь лондонские газовые фонари. Внутри кареты Анна напряженно замерла рядом с Домиником, делая вид, что ее увлекло зрелище гостей, маленькими группками поднимающихся по каменным ступеням величественного особняка.
   Дом тоже предпочитал молчать.
   Наконец карета подкатила к подножию широкой лестницы. С запяток соскочили два ливрейных лакея и бросились открывать дверцы. С их помощью Анна спустилась на тротуар, где через мгновение к ней присоединился Доминик.
   — Мы сегодня уедем рано, около полуночи, — предупредил он.
   Анна оперлась на руку мужа, рискнув бросить взгляд на его лицо. В вечернем костюме Дом был не просто красив — он словно излучал властность и мужественность и казался воплощением элегантности. Глядя на него сегодня, никто не усомнился бы, что перед ним родовитый аристократ. Никто — до сегодняшнего дня. Анна приказала себе отбросить в сторону эти мысли и вслед за Домом стала подниматься по лестнице. Уже в который раз она нервным жестом коснулась ожерелья из рубинов и алмазов.
   Они вошли в огромный холл с белым мраморным полом и отделанными золотом стенами. Анна вдруг осознала, что Доминик не отрываясь смотрит на нее, и поняла, что снова трогает ожерелье. Она быстро опустила руку.
   Дом не отвел глаз. Анна не могла расшифровать этот взгляд, но почувствовала, как ее лицо заливает краска. Почти всю свою жизнь она в полном уединении прожила в деревне и никогда не носила платья, подобного тому, в котором приехала на этот бал. По цвету оно приближалось к пурпуру и необычайно выгодно оттеняло белоснежную кожу и иссиня-черные волосы. Корсет был затянут не просто туго, а почти до предела — этим утром Белла, зашнуровывая его, настояла на том, чтобы убрать еще несколько дюймов. Вырез оказался очень низким, а рукавами служили полосы синей тафты. Такие же полосы, но уже горизонтально расположенные, плотно облегали ее грудь, а на юбке перемежались вставками из синего шифона. Подол украшал волан. Руки по локоть закрывали тонкие атласные перчатки цвета слоновой кости; атласные туфельки такого же цвета были расшиты золотом.
   Анна замерла, давая Доминику возможность рассмотреть себя. Его взгляд обежал ее лицо, задержался на декольте, затем скользнул на талию и вниз. Анна нервно переступила с ноги на ногу, почувствовав, как горят ее щеки. Больше всего ее расстраивало то, что в глубине души она страстно жаждала восхищения Доминика. Его взгляд вновь вернулся на ее лицо.
   — Одобряю.
   Это было все, что он сказал. Анна едва слышно вздохнула. Его лаконичная оценка так много значила для нее! Но Анна боялась в этом признаться даже самой себе…
   Доминик вел ее через холл к залу, слегка придерживая за талию, и Анна остро чувствовала прикосновение его пальцев.
   Доминик был самым восхитительным мужчиной из всех, кого она знала! Но действительно ли она знает его? Она будет последней дурой, если позволит своему сердцу взять верх над разумом. Однако сегодня вечером, когда их окружает полтысячи гостей, Доминику нужна ее поддержка, и Анна обязана помочь ему.
   Она споткнулась, но Доминик мгновенно подхватил ее, крепко сжав талию, и на какую-то долю секунды Анна почувствовала его тело. Казалось, спичку поднесли к огню — ее кровь забурлила, тело напряглось, в голове всплыли воспоминания о прошлой ночи.
   — Не бойся, — сказал Дом, и его голос больше не был холодным и сдержанным. — Это меня, а не тебя они собираются уничтожить.
   Анна смотрела на него и думала, как же ошибались Белла и Патрик.
   — Неважно, что они собираются, — проговорила она.
   — Разве? Тебе легко говорить, ты всю жизнь провела в деревне, а у меня есть дела в городе. Впрочем, мы скоро узнаем, захочет ли вообще кто-нибудь разговаривать со мной. — Дом остановился.
   — В чем дело? — спросила Анна. Его рука сжалась у нее на талии.
   — К настоящему времени трое моих дальних кузенов заявили права на «трон», и их претензии более законны, чем мои. Адвокаты уверены, что мне удастся сохранить несколько незначительных поместий, дохода от которых нам едва хватит на жизнь. Большая часть наследства Рутерфорда для меня потеряна, и я ничего не могу сделать, чтобы помешать претендентам забрать ее,
   У Анны сжалось сердце, реальность словно отступила назад: сейчас для нее существовали лишь они двое да еще тот ужасный факт, что Филип не был отцом Дома. Анна смотрела в глаза мужу, она даже чуть было не коснулась рукой его щеки.
   — Это не имеет значения, — страстно проговорила она.
   — Неужели? — Доминик насмешливо приподнял бровь.
   Анна так много хотела сказать ему! Что если он ее любит, то она готова уехать с ним куда угодно и стать кем угодно…
   Анна с трудом отвела глаза. Она слишком близко подошла к тому, чтобы раскрыть перед Домиником свое сердце. Долго она не выдержит: страх, любовь и отчаяние смешались воедино, разрывая душу. Анна глубоко вздохнула. Подняв глаза, она увидела, что Доминик весело улыбается ей. Она зарделась.
   — Может быть, мы и расстались, но ты по-прежнему красива, а твоя наивность восхитительна, — сказал Дом, и прежде чем Анна успела запротестовать, наклонился и поцеловал ее в чувствительное местечко чуть ниже уха. Анна вздрогнула, чувствуя, как по телу разливается необыкновенное тепло.
   — Пора отправляться к волкам. — Дом протянул ей руку, и Анна, кивнув, оперлась на нее.
 
   Они спустились по трем мраморным ступеням в бальный зал, который уже был почти полон. Голоса смолкли, головы повернулись в их сторону. Затем началось перешептывание.
   Анна смотрела вокруг и видела раскрытые от удивления рты. Мужчины и женщины, молодые и старые — все пялились на них с Домиником, а встретившись с ней взглядом, быстро опускали глаза. Лицо Анны залил горячий румянец. Она бросила взгляд на Дома. Его лицо было бесстрастным, голова высоко поднята.
   Доминик взял два бокала шампанского с подноса у проходящего мимо лакея.
   — Твое здоровье, — пробормотал он.
   Анна заставила себя отпить глоточек и огляделась по сторонам. Она еще никогда не была на балу в Лондоне, никогда не видела столько прекрасно одетых дам и столько великолепных драгоценностей как на женщинах, так и на мужчинах. А какой внушительный зал! По углам его стояли огромные пальмы в кадках, а там, где помещался оркестр, виднелись настоящие заросли оранжерейных растений. Стены комнаты обтянуты мягкой золотистой тканью, везде висят огромные картины… вдоль стен — десятки стульев, обитых красным бархатом.
   Две дюжины колонн, казалось, поддерживали высокий потолок. У их основания маленькие скульптурные композиции, живописующие библейские сцены, — Анна даже улыбнулась, глядя на Ноев ковчег; капители колонн украшены изображениями дующих в трубы ангелов.
   Анна незаметно окинула взглядом окружающих. Казалось, здесь все хорошо знают друг друга — со всех сторон доносились взаимные приветствия и оживленная болтовня. Но никто не подошел к ним с Домиником. Анна посмотрела на мужа, глаза которого были также обращены к толпе, и заметила два красных пятна на его щеках — Дом был уязвлен.
   — Все они ужасны. Их поведение непростительно, — проговорил он.
   — Разве?
   — Без сомнения! Когда-то ты мне тоже сказала, что мое поведение непростительно.
   Анна с силой сжала веер.
   — Да.
   — Если ты не можешь простить мои прошлые ошибки, то почему ожидаешь прощения от других?
   Анна раскрыла и снова закрыла веер, пытаясь подобрать правильные слова.
   — Ты виноват в том, что сделал по отношению ко мне, но ты не можешь отвечать за своих родителей.
   Доминик смотрел ей прямо в глаза.
   — Я хочу твоего прощения, Анна. Прощения за все!
   У нее перехватило дыхание. Она быстро поднесла к губам бокал шампанского. Когда Анна снова посмотрела на мужа, она встретила его откровенно восхищенный взгляд.
   — У тебя прелестный румянец, — пробормотал он.
   — Не надо, — услышала она свои слова.
   — Почему?
   Анна на секунду задумалась. Сегодняшний вечер пришел словно из сказки, и она понимала, в какой сложной ситуации оказалась. Прощение, забвение — все это несло опасность. Она не может позволить, чтобы страсть вновь руководила ее поступками.
   — Невозможно вернуться назад, — хрипло проговорила она.
   — Почему нет? Ты ожидаешь великодушного поведения от других людей, но ты моя жена, и мне нужно только твое великодушие, Анна. И к черту всех остальных!
   Анне хотелось заткнуть уши и убежать отсюда.
   — Ты говоришь так, будто я одна из тех, кто оскорбляет тебя!
   Их взгляды встретились.
   — Анна, прости меня. Что я должен сделать, чтобы заслужить твое прощение?
   У Анны стеснило грудь, кровь стучала в висках.
   — Ты должен заслужить не прощение, Дом, а мое доверие.
   Анна оглянулась и заметила десятки уставившихся на них глаз. Она посмотрела на Дома: его лицо было нахмурено, зубы стиснуты. И снова она подумала, что ошибалась, что Дом не может быть ее врагом.
   — Хорошо, Анна, — в конце концов выговорил Доминик.
   Анна вздохнула и еще раз оглядела толпу.
   — Интересно, кто-нибудь заговорит с нами?
   — Сомневаюсь. Оказаться ублюдком, когда тебя всю жизнь считали наследником герцогского титула, — непростительный грех.
   — И что мы будем делать?
   — Будем делать вид, что нам все равно. — Голос Доминика вдруг стал соблазнительно хриплым. — Притворяться, что мы безумно влюблены друг в друга.
   Анна замерла.
   — Я… я не думаю, что это хорошая мысль.
   — Почему бы нет? — Доминик взял бокал из ее рук и отдал его проходящему мимо слуге. — Потанцуй со мной.
   Это не было вопросом, да он и не дал Анне возможности что-нибудь сказать, он просто вывел ее на середину зала. Оркестр играл вальс — танец, лишь недавно получивший одобрение королевы, и внезапно Анна почувствовала себя скользящей по паркетному полу.
   Анна танцевала всего несколько раз в жизни, на вечерах в Хантинг Уэй, а сейчас оказалась в огромном бальном зале, одетая как принцесса из сказки, увлекаемая сильными и нежными руками мужа.
   Дом тепло улыбнулся ей, и сердце Анны, казалось, пропустило удар. Доминик был прекрасным танцором: гибким, элегантным и уверенным в себе. Анне и не требовалось знать фигуры вальса, достаточно было следовать за мужем. Они плыли и кружились, а толпа танцующих рядом постепенно исчезала из вида, музыка становилась все тише. Во всем свете для Анны остался лишь Доминик…
   Он прижал ее к себе.
   — Анна…
   Ее губы приоткрылись. Анна почувствовала, как ее тело затопило желание, но она уже не была шокирована этим. Доминик обнял ее еще сильнее, так же, как и она, не обращая внимания на окружающих. Их тела соприкоснулись, они танцевали как один человек…
   Музыка изменила ритм, и Доминик остановился.
   Его глаза казались затуманенными, и Анна понимала, почему. Если бы они сейчас были в Тавалонском замке она сама повела бы Дома наверх, в их спальню.
   Но они находились не в Шотландии, а в бальном зале Хардинг Хауз, и Доминик вел ее подальше от танцующих.
   Краем глаза Анна выхватывала из толпы лица: рыжеволосая дама с неодобрением уставилась на них, лысый мужчина, прикрывшись ладонью, шептал что-то соседу, хорошенькая блондинка пялилась на Доминика, бросая на нее злобные взгляды. Анне было все равно.
   Толпа расступалась перед ними. Никто, ни один мужчина или женщина, не осмеливался заговорить с Домиником Сент-Джорджем.
   Как же Анна презирала их!
   Вдруг она остановилась. На их пути оказался единственный человек, который не отступил. Это был Патрик, и что-то в выражении его лица заставило Анну схватить Доминика за руку.
   — Добрый вечер, Анна, — сказал Патрик, сознательно преграждая им дорогу. — Привет, Сент-Джордж. — Дом слегка наклонил голову. — Или не Сент-Джордж? Может быть, есть другое имя, которым ты предпочитаешь называться?
   — Меня крестили как Сент-Джорджа, — холодно ответил Дом.
   — Тебе повезло.
   — Патрик, пожалуйста, остановись, — быстро проговорила Анна.
   Патрик перевел взгляд на нее.
   — Ты довольна жизнью сегодня вечером, Анна? Кажется, ты прекрасно проводишь время?
   Анна знала, что ей не следует раздражать Патрика еще больше, он уже и так едва сдерживался. Но она сама была сердита сверх меры и не обратила внимания на предупреждающее пожатие пальцев Доминика:
   — О да! Вернее сказать, я наслаждалась жизнью до тех пор, пока ты не повел себя так грубо.
   Глаза Патрика расширились, он смотрел на нее словно пораженный громом. Затем, бросив убийственный взгляд на Доминика, развернулся на каблуках и ушел.
   — Прекрасное выступление, Анна, — тихо заметил Дом.
   Анна вырвалась из его рук. Что она делает, позволяя этому мужчине вновь соблазнить себя? Нет, ее жизнь не похожа на волшебную сказку, те восхитительные ночи — всего лишь иллюзии. И в ее душе не должно быть никакой романтики, только холодная реальность. Наслаждаться общением с Домиником, вновь попадать под власть его обаяния опасно. Анна не сомневалась, что ее сердце опять будет разбито.
   — Дом, я хочу уйти.
   — Это невозможно.
   — Пожалуйста, мне все равно, сколько придется ждать, пока подадут карету, — умоляла Анна.
   — Ты мне нужна, — сказал Доминик. — Нужна здесь, рядом со мной. — Анна замерла. — Пожалуйста, останься
   Анна посмотрела Доминику в глаза.
   — Не покидай меня, — попросил он.
   Фелисити улыбнулась своему отражению в зеркале, затем шутливо надула губки. Вдоволь налюбовавшись, открыла ридикюль, достала маленькую баночку с румянами, нанесла их на щеки, довольно улыбнулась и поправила красный атласный лиф. Ей понравилось ощущение гладкой ткани под пальцами, и она снова провела рукой по груди.
   Фелисити еще раз взглянула на свое отражение. Лиф был очень облегающим, и под ним явственно выделялись большие соски.
   Ее глаза расширились, и Фелисити потянула вниз ткань, гадая, что бы подумал Блейк, если бы увидел ее сегодня ночью, уж он-то должен присутствовать на балу, который дает его отец.
   Не то чтобы это имело значение, ее ведь интересует только Доминик, но все-таки…
   Фелисити слышала сплетни, но не поверила им. Даже: если это была чистая правда, она все равно должна отомстить Анне.
   — Мне кажется, ты можешь опустить лиф еще на один дюйм ниже и все же считать себя вполне приличной женщиной, — пробормотал у нее над ухом Блейк.
   Фелисити вздрогнула. Блейк стоял прямо за ней, небрежно облокотившись на дверь. Он улыбался, а его глаза поблескивали.
   — Разве не так?
   Фелисити повернулась к нему.
   — Что ты здесь делаешь?
   — Ну, по правде, я следовал за тобой, дорогая, и собирался еще раньше объявить о своем присутствии, но я всегда обожал наблюдать за женщинами, когда те прихорашиваются. — Блейк широко ухмыльнулся, приоткрьп ослепительные зубы. — А потом это стало очень интересным. — Его взгляд скользнул вниз; Блейк не сделал ни ма лейшей попытки скрыть, что его привлекает ее грудь.
   — Ты слишком откровенен.
   — Но ведь это именно то, что ты во мне любишь.
   — Я в тебе ничего не люблю.
   Блейк расхохотался и медленно двинулся к ней. Фелисити застыла. Она знала, что он собирается сделать, — их игра зашла слишком далеко. Ее пульс участился, тело напряглось.
   — Что если кому-нибудь потребуется эта комната? — услышала она свой хриплый голос.
   Блейк остановился прямо перед ней, одной рукой лениво играя ее длинными локонами.
   — Дверь заперта. Они или уйдут разочарованные, или останутся, и тогда их ждет восхитительное времяпрепровождение.
   Фелисити нервно сжала руки.
   — Тебя не волнует, что кто-то может догадаться, чем мы тут занимаемся?
   Блейк пожал плечами, отпустив ее волосы.
   — Не особенно. А тебя?
   Фелисити не могла говорить. Ее тело пылало от возбуждения.
   — Ты достоин порицания, — прошептала она.
   — Ммм, — отозвался Блейк. Его рука опустилась вниз, на ее грудь, но глаза по-прежнему были прикованы к ее лицу. — Я очень испорченный. Такой испорченный, каким ты меня хочешь видеть.
   — Я… ничего не… хочу, — слабеющим голосом отозвалась Фелисити.
   — Лгунья. — Блейк усмехнулся, проведя рукой по ее обнаженным плечам. Его пальцы нежно скользнули по ложбинке на груди и замерли у края декольте. — Думаю, — тихо сказал Блейк, — ты хочешь, чтобы я сделал это… и это… — Он потянул лиф платья вниз, полностью высвобождая грудь.
   Фелисити застонала.
   — Я прав? — спросил Блейк, касаясь одного напрягшегося соска.
   Фелисити не могла оторвать взгляд от его руки.
   — Пожалуйста… — раздался ее собственный голос.
   — Как скажете, миледи, — согласился Блейк, наклоняясь и беря торчащий сосок в рот.
   Фелисити обхватила руками его шею. Ее колени подгибались, она тихонько стонала. Блейк поддерживал ее одной рукой, продолжая ласкать: покусывал, сосал, целовал…
   — Блейк, — вскричала Фелисити, впиваясь ногтями в его кожу.
   — Повернись, — приказал он.
   Фелисити помедлила лишь мгновение, прежде чем повиноваться. Она встала лицом к зеркалу. Она еще никогда не видела себя такой: лицо пылает, груди обнажены, а вместе с тем на ней роскошное вечернее платье и жемчужные украшения. А рядом стоит Блейк: темные волосы, блестящие голубые глаза, жесткая линия рта. Жар в ее чреслах причинял ей сейчас боль. Фелисити схватилась за мраморную крышку стоящего перед зеркалом столика, гадая, что Блейк собирается делать.
   Он медленно поднял подол ее розового атласного платья и черную нижнюю юбку, его руки легли на кринолин, опуская его вниз.
   — Выйди из этой проклятой клетки, — снова приказал он.
   Фелисити подчинилась, и он отбросил гибкие обручи в сторону. Их взгляды встретились в зеркале. А затем Фелисити почувствовала, как Блейк стягивает ее шелковые панталоны.
   — Сделай шаг вперед.
   Она сделала. Его руки скользнули по ее обнаженным ягодицам, затем остановились ниже, и его длинные пальцы принялись гладить ее между ног. Фелисити закрыла глаза, выгибаясь словно кошка.
   Блейк поцеловал ее в шею, продолжая ласкать. И только сейчас Фелисити почувствовала, как его фаллос прижимается к ее ягодицам. Двигаясь вверх и вниз, Блейк ущипнул ее за грудь, а затем легонько прикоснулся к ее обнаженной плоти.
   Склоняясь на столик, Фелисити вскрикнула, достигнув кульминации.
   Блейк обхватил ее за бедра.
   — Подожди.
   — Хорошо, — выдохнула она, все еще вздрагивая. Его внезапное проникновение толкнуло ее вперед к зеркалу и заставило вновь потерять голову от наслаждения.
   — Ну, — пробормотал Блейк, остановившись, когда полностью проник в нее. — Не слишком ли быстро для тебя, дорогая?
   — Нет, черт тебя побери, Блейк, еще быстрей! — закричала Фелисити.
   — Как я уже говорил, всегда к твоим услугам. — Блейк резко задвигался. Фелисити открыла глаза, глядя в зеркало. Лицо Блейка было напряжено. Он поднял руки и взял ее за груди, сжимая их. Его ритм ускорился. Затем Блейк погладил чувствительный островок между ее ног. Фелисити закричала, вновь достигнув освобождения. Блейк оттащил ее от зеркала. Словно в бреду Фелисити чувствовала, как он опускает ее на пол: сама она не могла двигаться, словно опоенная наркотиками.
   Потом она услышала, как он зовет ее. Фелисити открыла глаза. Блейк склонился над ней, стоя между ее широко раздвинутыми ногами, и ее пораженный взгляд упал на его полностью возбужденную плоть.
   — У тебя еще остались силы? — спросил Блейк, улыбаясь. — Боюсь, я только начал.
   Фелисити подняла на него широко раскрытые, изумленные глаза. Блейк расхохотался.
   — Надеюсь, ты подходящая женщина для меня?
   Несмотря на охвативший ее жар, Фелисити удалось заговорить.
   — Вопрос в том, подходящий ли ты мужчина для меня?
   Блейк усмехнулся, опускаясь вниз, и медленно, глубоко проникая в ее тело, а затем также медленно выходя.
   — Думаю, что да. Но, если ты настаиваешь, я сейчас это докажу.
   Анна обрадовалась, услышав, как церковные колокола отбивают полночь. Время тянулось невыносимо медленно. Они больше не танцевали; немного постояли, наблюдая за другими гостями, погуляли по саду, выпили шампанского. Несколько джентльменов, включая и хозяина, лорда Хардинга, пренебрегли мнением света, подойдя к Доминику, чтобы выразить свои соболезнования по поводу болезни герцога. Блейк больше часа болтал с ними. Патрик же куда-то исчез.
   — Дом, давай уйдем, — попросила Анна, когда стих перезвон колоколов.
   — Да, мне тоже все надоело, — согласился Доминик, беря ее под руку. Они спустились в холл, и неожиданно Дом остановился,
   У дверей стояли два констебля, а какой-то джентльмен, одетый в плохо сшитый фрак, разговаривал с графом Хардингом. Когда в холл вышли Доминик и Анна, мужчины замолчали.
   Затем граф — высокий, седой мужчина — отделился от группы и пошел к ним. Анна с силой вцепилась в руку мужа, догадываясь, что полиция явилась из-за Доминика. Патрик с Беллой оказались правы. Но ведь это невозможно, так как полицейские не знают, что Доминик пытался ее убить! Об этом никто не знает, кроме Патрика и Беллы.
   Но почему к ним идет хозяин дома? Анна перевела испуганный взгляд на мужа и медленно высвободила свою руку.
   — Доминик, — сказал граф. — Боюсь, что тебе необходимо прояснить очень серьезный вопрос.
   Дом бросил взгляд ему за плечо — на полного джентльмена в неказистом фраке.
   — Инспектор Хоппер, — представил того граф.
   Покраснев, Хоппер шагнул вперед.
   — Мне очень жаль. Позвольте мне принести свои соболезнования по поводу… эээ… плохого состояния здоровья герцога Рутерфорда, но я должен попросить вас пройти с нами.
   — В чем дело? — спросил Дом.
   Анна почувствовала приближающуюся дурноту. Хоппер и Хардинг обменялись взглядами затем инспектор нервно откашлялся.
   — Мэтью Файрхавен мертв.
   Анна вскрикнула, пораженно глядя на Дома, который выглядел не менее удивленным.
   — И вы арестованы по подозрению в его убийстве, — тихо сказал Хоппер.

Глава 28

   Доминик даже не моргнул, но Анна вскрикнула от ужаса.
   — Сэр, зээ… — протянул красный как рак Хоппер, — пожалуйста, следуйте со мной.
   Дом не шевельнулся. Его челюсти были плотно сжаты, глаза стали темными, а их выражение — опасным.
   Анна смотрела на мужа, чувствуя, как сжимается сердце. Но ведь Дом не мог убить Мэтью Файрхавена! Нет!
   Очевидно, Дом почувствовал ее взгляд, потому что резко повернулся к ней. На ее лице застыло выражение недоумения и страха. Дом нахмурился.
   — Это было убийство, — обратился Хоппер ко всем присутствующим. — Он умер сегодня днем. Тело найдено у Ковент-гарден, а коронер определил, что смерть наступила вследствие удара тяжелым предметом по голове.
   Анну мутило. Неужели Дом убийца? Неужели у полиции есть окончательные, бесповоротные доказательства? У нее пересохло в горле.
   — Мой муж… мой муж не делал этого, — выговорила она не очень убедительно.
   Доминик отвернулся от нее и взглянул на Хоппера.
   — И я, разумеется, самый подходящий субъект для подозрений. В конце концов, у кого еще столько причин, чтобы заставить Файрхавена замолчать?
   — Дом, не надо, — прошептала Анна. Он сделал вид, что не слышит ее.
   — Дом, — сказал лорд Хардинг, — думаю, тебе не стоит ничего говорить, пока не представится возможность увидеться с твоим адвокатом.
   — Я не убивал его, — отрывисто бросил Дом.
   — Сэр, — заметил Хоппер, — но к нам поступило сообщение от одного джентльмена, что сегодня днем вас видели дерущимся с Файрхавеном.
   — Это неправда!
   — Вы отрицаете вашу ссору с Файрхавеном?
   — Нет, — рявкнул Доминик, — но она произошла этим утром, а не днем, и в его доме, а не в Ковент-гарден. Помимо того, все было вполне цивилизованно, я не бил его.
   — Извините, сэр, но вы же понимаете: закон есть закон. Коронер определил, что произошло убийство, а один из свидетелей сообщил о вашей драке. Кроме того, в руке Файрхавена был найден некий предмет. Это ваша, не так ли? — Хоппер полез в карман, а затем протянул Доминику раскрытую ладонь.