Джойс Бренда. Скандальный брак

   С тех пор как два года назад умер ее муж, Фелисити преследовала Доминика везде, где пересекались их пути, что, к счастью, случалось не часто. Он уже научился довольно ловко избавляться от ее компании. Но сейчас… Не слишком ли много Фелисити позволяет себе? Столь вызывающее поведение в его собственном доме, на виду у всех гостей и его жены! Он уже ловил на себе любопытные взгляды присутствующих и, мысленно чертыхнувшись, осторожно отстранил руку Фелисити. Доминику вовсе не хотелось оказаться в центре еще одного скандала.
   — Я тронут, что ты приехала специально для того, чтобы выразить мне свои соболезнования, — пробормотал он.
   Она деланно-наивно захлопала ресницами.
   — Для меня это не составляло никакого труда, Дом. Ведь ты же прекрасно знаешь, я сделаю все, что ты хочешь… если, конечно, ты что-нибудь захочешь от меня.
   Дом был в отчаянии.
   — Моим желаниям трудно угодить, — уклончиво ответил он, повернулся и… нос к носу столкнулся с матерью.
   Ее глаза пылали от негодования. Миниатюрная Кларисса, бледная, белокурая, с изящными и благородными чертами лица, все еще оставалась привлекательной женщиной.
   Фёлисити тут же растворилась в толпе, и лицо Клариссы просветлело. Она с облегчением подставила Дому щеку, и тот, наклонившись, символически прикоснулся к ней губами.
   — Мама… — Он замялся. — Как ты себя чувствуешь?
   Ее губы задрожали.
   — Как я могу себя чувствовать, если Филипа больше нет?
   — Мне очень жаль.
   — Правда? — Она изучающе посмотрела на него, теребя в руках носовой платок. От этого вопроса Дому стало неловко. — Почему она здесь? — Кларисса метнула взгляд в толпу на Фелисити Коллинз Рид.
   Дом тоже взглянул на нее.
   — Думаю, приехала выразить свои соболезнования.
   — Скорее для того, чтобы доставить нам неприятности, — поморщившись, возразила Кларисса. — А я не хочу новых скандалов в нашем доме. Их было уже предостаточно.
   — Да, — коротко ответил Дом. Соблазненная им Анна, последовавшая за этим поспешная свадьба, его отъезд — все это вызвало невероятный скандал в округе. Он почувствовал, что краснеет.
   — Что ты собираешься делать, Доминик? Он замешкался: мысли были заняты Анной. И это были невеселые мысли.
   — Завтра уеду.
   Его ответ, похоже, разочаровал ее.
   — Мне кажется, тебе лучше отложить принятие решений на несколько дней, — вкрадчиво заговорила Кларисса. — Может, будет лучше, если ты ненадолго останешься, Доминик. — Она помолчала, вымученно улыбнулась, поцеловала его в щеку и отошла.
   Дом знал, что не сможет остаться. Ему хотелось утешить мать: она была сама не своя, так потрясла ее внезапная кончина Филипа. Но как? Он знал мать не лучше, чем отца, а это означало, что они были почти чужими.
   — Не успел вернуться, — раздраженно буркнул Патрик, — как уже расстроил тебя.
   Анна покраснела. Она не стала объяснять кузену, что Дом сделал гораздо больше, чем просто расстроил ее. Вся ее с таким трудом налаженная жизнь вдруг полетела кувырком. Анне казалось, что она на краю пропасти и вот-вот сорвется в нее. Анна прикрыла глаза. В другом конце комнаты Дом со скорбным видом принимал соболезнования гостей; остальные бросали на него любопытные взгляды. И на Анну тоже. Как же в деревне любят скандалы! А сейчас, похоже, начинался один из них.
   — Мне кажется, что в этой комнате все говорят не о Филипе, а только о нас с Домом, — с горечью произнесла Анна.
   Патрик успокаивающе похлопал ее по руке.
   — По-видимому, да. И это неудивительно. Отсутствовать несколько лет и, не успев вернуться, устроить такое! Господи, да он просто варвар. Разбить дверь, и таким зверским способом!
   Анна потеряла дар речи.
   — Ч-что ты сказал?
   — Кто-то из гостей видел, как он разнес стекло на террасе, чтобы войти в дом.
   — Это потому, что я не впускала его, — еле выговорила Анна. В тот момент она и не подумала, что кто-то мог их увидеть.
   — Я так и полагал, — усмехнулся Патрик. — Очевидно, это была не лучшая идея.
   — Да, — согласилась Анна. — Я поступила глупо.
   Разумеется, глупо, просто безрассудно. Но она была в такой ярости, что забыла обо всех приличиях. Не впускать Дома было чистым безумием: это могло только донельзя разозлить его и породить новые сплетни. Она поискала мужа глазами. Он все еще стоял в противоположном конце гостиной. На этот раз он ответил ей долгим, тяжелым взглядом.
   У Анны упало сердце.
   Она не знала, что значил этот взгляд, и не хотела знать. Но он был слишком красноречив.
   — Чем скорее он уедет, тем лучше, — мрачно произнес Патрик.
   — Да, — почти беззвучно согласилась Анна, не замечая оттенка ревности в его тоне.
   — Ты видела, как он разговаривал с моей сестрой?
   — Все видели, как она с ним флиртует.
   — Фелисити любила его. Анна скрестила руки на груди.
   — Насколько я помню, когда Дом к ней посватался, у нее уже был десяток предложений руки и сердца, и одно из них она чуть не приняла.
   — Я этого не помню, — ответил Патрик. Анна посмотрела на незатейливое золотое колечко на своей левой руке. Патрик, может, и забыл, но Анна помнила, что Фелисити не любила Дома. Она хотела стать его женой и, что важнее, со временем получить титул герцогини Рутерфорд.
   — Он говорил тебе, что собирается делать? — спросил Патрик.
   — Нет. — Анна подняла чуть дрожащую руку, чтобы поправить выбившуюся прядь черных как смоль волос. — Это не имеет значения. Я не позволю ему остаться.
   Патрик с сомнением посмотрел на нее.
   — Дорогая, боюсь, что он хозяин положения, а не наоборот.
   Анна подняла глаза на Патрика.
   — Но не в данном случае.
   — Что, прости?
   Голос Анны прерывался от волнения, но слова звучали твердо.
   — В данном случае хозяйка здесь я. Уэверли Холл подарен мне. Вот так. — И она невесело улыбнулась.

Глава 3

   Когда гости наконец разошлись, Анна в изнеможении опустилась на диван. У нее не было сил покинуть гостиную. Дом только что вышел, не забыв послать ей еще один долгий проницательный взгляд, в смысле которого ей не хотелось разбираться. Вечер лишил ее и физических, и душевных сил. Да, Патрик прав: чем скорее Дом уедет, тем лучше.
   — Нас ждет еще один скандал. — Анна вздрогнула от резкого голоса Клариссы Сент-Джордж.
   — Что?
   — Когда история с дарственной выйдет наружу, разразится еще один скандал, — с укором произнесла Кларисса. Она стояла у двери, опершись бледной рукой о косяк. На безымянном пальце поблескивало кольцо с крупным рубином. Один из персидских котов Клариссы терся об ее юбку и громко мурлыкал.
   Анна медленно выпрямилась.
   — Я не могу контролировать сплетни.
   — Ты просто не обращаешь на них внимания; тебе абсолютно все равно. Я еще никогда не встречала таких черствых людей, как ты, Анна. За все время твоего замужества я не видела ни одной слезинки в твоих глазах.
   — Вы несправедливы, — резко ответила Анна и умолкла. Она отнюдь не собиралась рассказывать Клариссе о своих залитых слезами подушках в те первые месяцы после отъезда Дома. Хотя Кларисса, несомненно, знала об этом: Анна была тогда так подавлена, что не сумела скрыть свои страдания.
   — Несправедливо то, что ты вышла замуж за моего сына, — отрезала Кларисса.
   Анна решительно встала. Она отлично знала, что Кларисса не любит ее, знала об этом с самого дня свадьбы.
   — Я уже давно горько поплатилась за это, разве нет?
   — Чем же ты заплатила? — спросила Кларисса. — Или… А, поняла. Тем, что стала маркизой? Что получаешь ежегодную ренту, которой позавидует и принцесса? Тем, что стала единственной законной владелицей Уэверли Холл?
   — Я провела в этом доме четыре года, словно в заточении. Я даже не могла появиться в деревне — тотчас же за спиной слышались насмешки и пересуды. У меня здесь была нелегкая жизнь, — сказала Анна.
   — А ты ожидала чего-то иного?
   Анна едва удержалась, чтобы не сказать то, что вертелось у нее на языке. Нет, Кларисса никогда не узнает, чего ждала Анна от замужества: чтобы Дом любил ее до конца жизни.
   — Я в ужасе от очередного скандала, который нам предстоит, — с горечью продолжала Кларисса. — Я всю жизнь старалась жить правильно, и что же? — Ее глаза наполнились слезами. — Это ты во всем виновата!
   — Вы преувеличиваете, — возразила Анна. — Дарственная — всего лишь крошечная неприятность в потоке событий. Ведь Доминик получит громадное наследство. У Рутерфорда восемнадцать имений. Никто и глазом не моргнет, если один особняк окажется не его, тем более что Доминик остается собственником земли.
   — Доминик родился в этом доме. Это имение принадлежало.Сент-Джорджам три сотни лет. Здесь мы с Филипом поженились. Этим имением должен владеть мой сын.
   Анна стояла в нерешительности. Рутерфорд только вчера вечером объявил об условиях дарственной, согласно которым она становится единственной владелицей Уэверли Холл. Анна была поражена и до сих пор не пришла в себя от неожиданности. По этой дарственной ей также полагалась солидная годовая рента. Но за Домиником оставалась земля, на которой располагался особняк. Анна не могла понять, что двигало герцогом в принятии такого решения.
   — Но при чем здесь я? Я не просила об этом.
   — Неужели? А я думаю — просила. — Анна застыла от удивления.
   — Не понимаю. Что вы имеете в виду, Кларисса?
   — Я имею в виду, что Филип мертв, Рутерфорд выжил из ума, я теперь просто вдова, а ты завладела домом, кругленькой суммой годового дохода, и Доминик тебе больше не нужен. Ты очень умная, Анна! Умная, коварная и расчетливая.
   Анна опешила.
   — Кларисса, вы хотите сказать, что это моих рук дело?
   — Разумеется, ты все подстроила! Все! С самого начала, когда соблазнила моего сына, потом женила на себе, и вплоть до сегодняшнего дня, когда ты не только стала маркизой, но и единственной законной владелицей Уэверли Холл.
   — Нет! — Анна в отчаянии потрясла головой. — Это ужасные обвинения. Вы не правы. Я ничего не подстраивала. И нет ничего незаконного в том, что герцог отдал мне Уэверли Холл.
   — И ты осмеливаешься отрицать, что хитростью и лестью завоевала любовь герцога, да так, что он написал эту кошмарную дарственную?!
   — Мы друзья!
   — Друзья! — в бешенстве передразнила Кларисса, и у нее по щекам потекли слезы. — О-о, ты знала, что нужно делать, и отлично выполнила свою задачу. Сыграла роль его сына! Скакала с ним по утрам на лошадях, обсуждала лондонские газеты, проверяла с ним фермы, купила все эти дорогие машины, и даже знаешь, как они работают. А уж когда ты обнаружила неточности в бухгалтерских книгах, это был coup de grace (последний удар — фр.)! Поймать управляющего на том, что он присвоил деньги… это было гениально, Анна! Его тут же увольняют. Теперь управляющего нет, а ты владеешь богатейшим имением в Англии! Какая же ты умная и ловкая!
   — Но Филип крайне редко сюда приезжал, а управляющий действительно оказался вором. Кто-то ведь должен был заниматься имением. Дом не возвращался. Я делала только то, что мне пришлось делать! — пыталась объяснить Анна.
   — Да уж, тебе многое пришлось сделать, это точно, — подхватила Кларисса.
   Анна на мгновение потеряла дар речи. Взгляд Клариссы был холоден и суров.
   — Ты все продумала, начиная с того момента, когда соблазнила Дома.
   — Я не соблазняла Дома, — тихо проговорила Анна.
   — Ты соблазнила моего сына! Ты, американская сирота без единого пенса в кармане, ты, ничтожество! Он бы в жизни на тебе не женился!
   Анна сжалась, как от удара. Последние слова Клариссы были правдой.
   — Неужели вы никогда не простите меня? Ни за скандал, ни за то, что я полу-американка, ни за то, что я вышла замуж за Дома?
   — Да, я ничего тебе не прощу. Ты окрутила моего сына, чтобы завладеть его титулом и состоянием!
   — Мне жаль, что вы думаете именно так, — сказала Анна. Ей хотелось скорее закончить этот разговор, похожий на ссору. — Сегодня для всех был трудный день. Вы устали. Завтра все покажется по-другому.
   — Я думаю так с того самого дня, как ты вышла замуж за моего сына, и вряд ли завтра начну думать по-иному. И я не одинока в своем мнении о тебе, Анна.
   — Я хорошо знаю, что обо мне говорят. — Кларисса саркастически рассмеялась. — В деревне все знают правду!
   — Правда в том, что я любила Дома, когда выходила за него замуж, — прошептала Анна.
   — Правда в том, что ты — расчетливая американка, мечтающая стать герцогиней.
   Анна молчала. Именно в этом ее обвиняли все четыре года, но только не так открыто, не в лицо. Все знали, что ее отец, американец Фрэнк Стюарт, не оставил ей ничего, и она появилась на пороге дома своей тетки одиннадцатилетней сиротой, действительно без единого пенса в кармане. Но почему-то никто не хотел при этом вспоминать о ее матери, Джанис, младшей сестре Эдны, которая умерла во время родов, дав жизнь Анне, Джанис, принадлежавшей к знатному дворянскому роду Стенхоупов.
   Анну считали бедной американской родственницей, расчетливой шлюхой, соблазнившей жениха своей несчастной кузины прямо во время се помолвки. Анна полагала, что эту грязную ложь усердно распространяют Эдна и Фелисити: ни кузина, ни тетя со дня свадьбы не разговаривали с ней. И никто из их круга.
   — Ты околдовала Рутерфорда и прислугу… так же, как в ту ночь, в саду, ты околдовала моего сына, — продолжала бесноваться Кларисса.
   — Нет, — еле слышно прошептала Анна.
   — Тебе не удастся одурачить меня, Анна, никогда не удастся! — почти закричала Кларисса. — Ты кажешься добропорядочной, но это одна только видимость.
   — Значит, все, что я скажу, останется для вас лишь сотрясением воздуха?
   — Да.
   — Тогда не стану и пытаться. — Анна старалась держать себя в руках, но следующие слова Клариссы вывели ее из равновесия.
   — Интересно, знает ли Дом? — вслух размышляла та.
   — О ч-чем?!
   Кларисса пристально посмотрела на Анну.
   — Интересно, знает ли Дом, как ты умна и хитра?
   — Вы… вы угрожаете мне? Кларисса не сводила с нее глаз.
   — Угрожаю? Да. Полагаю, что да.
   Анна испугалась, хотя ей нечего было бояться. Теперь уже не имеет значения, что думает о ней Дом. Слишком многое переменилось. Они стали совершенно чужими. Но что если Дом поверит своей матери? Что если он уже слышал сплетни, что если это и есть настоящая причина того, что он все эти годы сторонится ее?
   — Зачем вы это делаете? — спросила Анна. — Вы хотите, чтобы пропасть между мной и Домом стала еще шире?
   — Я хочу видеть Доминика владельцем этого дома, и больше ничего, — злобно ответила Кларисса.
   Анну снова охватил страх. Здесь ее единственный дом — больше ей идти некуда. Не возвращаться же к Коллинзам. Анна не сомневалась, что, хоть она и стала законной наследницей Уэверли Холл, Доминик, если захочет, сумеет каким-нибудь способом лишить ее права владения
   — Я не просила, чтобы мне дарили это имение, — дрожащим голосом сказала наконец Анна. — Когда герцог Рутерфорд после смерти Филипа объявил об условиях дарственной, для меня это было такой же неожиданностью, как и для всех остальных. Я любила Дома, когда выходила за него замуж. Вам придется в это поверить, — после некоторого колебания твердо добавила Анна.
   Кларисса неестественно рассмеялась.
   — Видит Бог, ты хотела стать герцогиней, и теперь скоро достигнешь этой заветной цели.
   — Нет. — Анна покачала головой. Господи, ей всего-навсего хотелось, чтобы ее любили, и больше ничего!..
   — Ты все рассчитала, Анна, — процедила сквозь зубы Кларисса. — Может, ты еще станешь утверждать, что не посылала Дому записку, чтобы он вышел в сад к тебе на свидание?
   Анна изумленно посмотрела на Клариссу.
   — Я не посылала никакой записки.
   Кларисса, по-видимому, даже не слышала ее. От ярости она так сдавила кота, что тот громко мяукнул, и Кларисса сбросила его на пол.
   — Дом хочет завтра уехать, — холодно произнесла она. Анне показалось, что у нее на мгновение остановилось сердце.
   — Завтра?
   — Да. Ты выгнала его четыре года назад и теперь с успехом повторила это снова. А между тем именно ты должна отсюда уехать. — Глаза Клариссы сузились. — Радуйся, ты добилась своего.
   — Я действительно хочу, чтобы он уехал.
   — Несмотря на дарственную, здесь его дом. Может быть, я смогу убедить Доминика остаться.
   — Нет, я не позволю, — взволнованно возразила Анна.
   — Неужели ты думаешь, что можешь приказывать моему сыну, что ему делать?
   Анна заколебалась. У нее пересохло во рту, и она ничего не ответила.
   Ссора с Клариссой сильно расстроила Анну. Она никогда не думала, что свекровь так ненавидит ее, и все же в глубине души испытывала чувство жалости к вдове. Она понимала, каково сейчас женщине, только что похоронившей мужа…
   Но Дом здесь не останется. Он давно потерял права и на Уэверли Холл, и на свою жену.
   Тем не менее , поместье Уэверли Холл пока принадлежало Доминику. Согласно дарственной, Анна являлась лишь владелицей особняка, коей она уже и была целый день, но земля остается собственностью Доминика и его наследников… если он решит узаконить своих незаконнорожденных детей. Правда, всем хозяйством давно управляет Анна. Филип устранился от дел. Анна надеялась, что Дом поступит так же, как и его отец. А если нет? Вдруг он решит нанять управляющего? Как бы там ни было, решила Анна, ей нужно поговорить с мужем и попытаться раз и навсегда решить все вопросы.
   Кабинет хозяина располагался на первом этаже в западном крыле дома. Здесь находились апартаменты Филипа, теперь принадлежавшие Доминику… Анну начали одолевать сомнения, боясь передумать, она быстро пересекла холл и в нерешительности остановилась перед полированными дверьми красного дерева. В висках стучало. Ее бросило в жар. Состязаться со львом в его логове — что может быть глупее?
   Но ведь завтра Дом уезжает.
   Анна все еще колебалась. У нее пересохли губы. Пока она решала, постучать ей или повернуться и уйти, дверь внезапно распахнулась. Перед ней стоял Доминик.
   Анна словно приросла к полу.
   — Я слышал, как ты подошла, — произнес он сухо. — Ты хочешь поговорить со мной?
   Анна кивнула.
   — Твоя мать сказала, что ты завтра уезжаешь. Если это так, то нам, безусловно, есть что обсудить.
   Брови Доминика взметнулись вверх.
   — Неужели? Мне казалось, единственное, что ты хочешь обсудить, это время, когда мне подадут карету.
   Анна передернула плечами.
   — Да, я хотела бы знать, когда именно ты уедешь.
   Он сделал шаг в сторону.
   — Заходи, пожалуйста.
   Облизнув пересохшие губы, Анна пошла вслед за ним. Она никогда раньше не была не только в кабинете хозяина, но и вообще на мужской половине дома — для этого просто не было повода.
   Она остановилась посреди комнаты и для уверенности скрестила руки на груди, изо всех сил стараясь не смотреть вправо, где через открытую дверь виднелась спальня Дома.
   Вместо этого она сосредоточенно разглядывала кабинет. Пол покрывал золотистый ковер, потолки украшала золоченая лепнина. Стены были обиты шелковистой, золоченой материей в красную полоску с маленькими зелеными листочками, а мебель обшита тканью различных оттенков красного, коричневого и медно-рыжего. Одна стена целиком представляла собой огромного размера окно, из которого открывался восхитительный вид. Прямо от дома начинались сады, за ними тянулись изумрудно-зеленые лужайки, примыкающие к густо засаженному деревьями парку. В центре парка виднелось мерцающее озеро с маленьким островом посередине и развалины нормандской башни. За парком возвышались холмы, сливающиеся с быстро темнеющим небом, на котором уже ярко горели две звездочки.
   — Выпьешь что-нибудь?
   Жаркое дыхание Дома коснулось ее шеи, и Анна резко обернулась. Дом был без сюртука; он стоял так близко от нее, что юбка Анны задевала его щиколотки.
   — Н-нет… да.
   Он понимающе улыбнулся и вышел. Анна отвела взгляд, чтобы не видеть, как туго бриджи облегают его мускулистые ноги. Вскоре Дом вернулся и подал ей бокал шерри. Сделав глоток виски, он сквозь стекло своего бокала посмотрел на Анну.
   Анна почувствовала, что краснеет и, поспешно сев на бархатную кушетку, пригубила шерри.
   — Я только что разговаривала с твоей матерью… — начала она и осеклась, сообразив, что Доминик, возможно, еще не знает о дарственной Рутерфорда. И хотя Анне не терпелось осуществить свою месть, она была не настолько глупа, чтобы самой сообщить мужу о том, что он больше не хозяин этого дома.
   Дом присел на ручку дивана и сделал еще один глоток.
   — Чем ты так взволнована, Анна?
   — Я не взволнована.
   Он улыбнулся. Его явно забавляла ситуация.
   — Ты моя жена — хотя бы по документам. Поэтому нет ничего неприличного в том, что ты находишься в моей комнате.
   Анна встала, пролив немного шерри себе на руку. Неужели ее смущение так заметно? Не нужно было затевать этого разговора в его апартаментах. Здесь все слишком интимно, слишком выбивает из колеи и слишком напоминает Анне то, о чем она когда-то так глупо мечтала.
   — Я пришла только для того, чтобы обсудить вопрос об управлении имением, — сдавленно проговорила она.
   — Правда? А что здесь, собственно, надо обсуждать?
   — У нас нет управляющего. Мистер Харвей присвоил себе деньги, и с одобрения твоего отца мы год назад уволили его.
   Дом посмотрел на нее.
   — Если у нас целый год не было управляющего, то кто же вел дела в имении? Они что, шли сами собой? — насмешливо спросил Дом.
   Анна снова начала краснеть. Она знала, что все вокруг считают это совсем не женским делом — вести бухгалтерские книги и распоряжаться рабочими. В деревне ее деятельность всегда была источником сплетен и насмешек.
   — Дела не шли сами собой. Я руководила ими вместо твоего отца и управляющего.
   Дом изумленно посмотрел на Анну.
   — Неужели?
   Она покраснела еще больше.
   — Твой дед знает об этом. Он, конечно, очень помогал мне. А Филипу было все равно. Я думаю, он даже был рад, что его освободили от забот.
   Дом выпил виски до дна.
   — Очаровательно. Значит, священник был не так пьян, как я думал.
   Анна не поняла ни его слов, ни странного выражения его глаз.
   — Ч-что ты собираешься делать?
   — Я собираюсь поцеловать тебя.
   Анна оторопела. В следующее мгновение она едва не потеряла сознание, потому что Дом обнял ее за плечи и притянул к себе.
   — Я, должно быть, спятил, если не приезжал сюда четыре года, — пробормотал он. — Что на меня нашло?
   Анну охватила слабость от внезапного, безумного, дикого томления, разлившегося по телу.
   Он крепче прижал ее к себе.
   — Я дал себе клятву, — сказал он серьезно, — но не могу сдержать ее. Я был бы сумасшедшим, если бы попытался ей следовать.
   — Нет, — услышала Анна свой хриплый, испуганный голос, — ты не можешь сделать этого.
   — Могу, — спокойно ответил Дом. — Я твой муж. — Он обнял ее и, прежде чем Анна успела возразить, коснулся губами ее рта.
   Анна чуть не вскрикнула. Она не верила Доминику. И никогда не поверит снова. Но как давно в последний раз он сжимал ее в объятиях, обнимал и целовал! И теперь… Дом был так силен и по-мужски властен. Он мягко разомкнул губами ее рот, она почувствовала горячее прикосновение его языка. Анна обхватила Доминика за плечи. В голове все поплыло. Их бедра соприкоснулись, губы слились.Анна была и испугана, и околдована прикосновением крепкого мужского тела. У нее перехватило дыхание. Она застонала под его ненасытными, голодными, безжалостными поцелуями. Прошлое вдруг перестало существовать,
   Дом, наконец, оторвался от губ Анны и посмотрел на нее горящими глазами.
   — Господи!.. — прошептал он сдавленным голосом. Затем его взгляд остановился на двери в спальню.
   Анна была близка к обмороку. Она вся дрожала, но, тем не менее заметила, куда смотрит Дом, и отлично поняла, о чем он думает. И, что хуже всего, она думала о том же.
   — Анна, — хрипло произнес Дом.
   Некоторое время молодая женщина не могла пошевелиться. Сердце ее бешено колотилось. Больше всего на свете ей хотелось сейчас ответить на его призыв, закричать, броситься в его объятия и заняться любовью — яростно,
   неистово. Но воспоминания вернули ее к реальности. Анна резко высвободилась из его рук.
   — Нет! — Она выставила обе руки вперед. — Не прикасайся ко мне! — И теперь она действительно этого хотела.
   Дом долго смотрел на нее, и огонь в его глазах постепенно стал гаснуть. Анна уже почти овладела собой.
   — Ты моя жена. — Он пожал плечами. — Не думаю, что наступит конец света, если мы будем спать вместе.
   — Для меня наступит, — воскликнула Анна. — И меня едва ли можно назвать твоей женой. Он улыбнулся и язвительно произнес:
   — Ты ведь маркиза Уэверли, не так ли, Анна? И, значит, моя жена.
   — Дьявол! — бросила Анна. Дом вздрогнул, затем его глаза сузились и стали еще холоднее.
   — Ты действительно так ненавидишь меня?
   Анна приоткрыла рот, чтобы ответить. Действительно ли она ненавидит его? И ненавидела ли когда-нибудь? Когда-то она любила его, всей душой и всем сердцем…
   — Анна?
   — Я не люблю тебя.
   — Понятно. — Дом налил себе еще один бокал, медленно выпил и посмотрел на нее. — Но ты хотела меня минуту назад.
   — Ты ошибаешься, — процедила она сквозь зубы.
   — О нет, миледи. Я чувствую, когда женщина сгорает от желания.
   Если бы у Анны в бокале еще оставалось шерри, она бы, наверно, плеснула им Дому в лицо, так взбесила ее эта самоуверенная фраза.