Эддингс Дэвид. Сапфирная роза

   Адус был слишком ограниченным, чтобы быть непредсказуемым. Он, ссутулившись и с безрассудным блеском в его свинячьих глазах, мчался тяжелой поступью по каменным плитам коридора, уже намного опережая своих солдат.
   Они были слишком далеко, и Спархок это сразу же понял. Адус был гораздо ближе к сводчатому проходу, чем они с Келтэном, и солдаты Земоха уже преградили им путь туда. Спархок рубанул мечом по земохцу, сметая его со своего пути.
   — Кьюрик! — крикнул он. — Отступай назад!
   Но было слишком поздно. Кьюрик уже вступил в бой с обезьяноподобным Адусом. Его булава со свистом рассекала воздух, с силой врезаясь в стальные доспехи противника. Но Адус, охваченный яростью и жаждой крови, в безумии своем, казалось, совсем не чувствовал этих ужасных ударов. И снова, и снова он со всем своим неистовством дикаря рубил боевым топором по вовремя подставленному щиту Кьюрика.
   В близком бою Кьюрик был вне сомнений одним из самых искусных воинов в мире, но Адус, казалось, совершенно ополоумел. Он подбирался все ближе и ближе к Кьюрику, без устали размахивая своим ужасным топором, и Кьюрик был вынужден отступать, нехотя сдавая шаг за шагом.
   Внезапно Адус отбросил в сторону свой щит и, схватив топор обеими руками, принялся наносить стремительные удары, целясь в голову Кьюрика. Вынужденный теперь только защищаться, Кьюрик тоже взял свой щит в обе руки и поднял его над головой, отражая неистовый натиск обезумевшего противника. С победным ревом, Адус вновь размахнулся топором, но резко изменил направление своего удара, и острое лезвие его ужасного оружия вошло Кьюрику глубоко меж ребер, и кровь хлынул из его рта и страшной раны в груди.
   — Спархок! — слабеющим голосом крикнул Кьюрик, припав спиной к каменным сводам.
   Адус снова замахнулся своим топором.
   — Адус! — завопил Келтэн, лишив жизни еще одного земохца.
   Адус удержался от удара, что грозил размозжить голову Кьюрику, и быстро обернулся.
   — Келтэн! — ревом отозвался он и неуклюжей походкой устремился к светловолосому пандионцу. Его маленькие свинячьи глаза, едва заметные под густыми нависшими бровями, горели безумием.
   Спархок и Келтэн, казалось, позабыли свое умение биться на мечах и не глядя прорубали себе путь, полагаясь больше на гнев свой и силу, чем на свое мастерство.
   Адус, вконец озверевший, пробивался к ним навстречу, не задумываясь принося в жертву своей безумной прихоти земохских солдат.
   Кьюрик, прижав руку к кровоточащей ране, сделал несколько неуверенных шагов. Он хотел размахнуться своей булавой, но ноги его ослабели, он оступился и упал. Одним огромным усилием Кьюрик приподнялся на локтях и хотел было ползком добраться до дикаря. Но глаза его затуманились и он упал ничком на пол.
   — Кьюрик! — в отчаянии крикнул Спархок. Свет, казалось, померк в глазах его, в ушах зазвенело. Меч его вдруг стал, что пушинка, и он с легкостью рубил им все, что ни попадалось ему на пути. Досталось даже каменным стенам, и только разлетавшиеся искры с трудом вернули к нему рассудок. Кьюрик бы отчитал его за такую порчу меча.
   Телэн выбрался из алькова и подбежал к своему отцу. Он встал на колени, пытаясь перевернуть Кьюрика. И тут из груди мальчика вырвался крик, крик невыразимого горя.
   — Он мертв, Спархок! Мой отец мертв!
   Щемящая тоска охватила Спархок и едва лишь не повергла его на колени. Он тряхнул головой, словно бессловесное животное. Он не слышал этого крика. Он не мог его слышать. Он прикончил еще одного земохца. Смутно, словно из-за глубокой туманной завесы, доносился до него шум сражения, что кипело позади него. Тиниен и Улэф расправлялись с солдатами из Тронного Зала.
   Неожиданно Телэн поднялся, слезы покрывали его лицо. Он потянулся к ботинку, и через мгновение в его руке сверкнул длинный остро отточенный кинжал. Мальчик крепко сжал его за рукоять и бесшумными шагами стал надвигаться на Адуса сзади. Слезы застили его глаза, но зубы были крепко стиснуты в гневе.
   Спархок рубанул мечом по очередному земохцу, и в то же самое мгновение еще одна голова покатилась по каменному полу лабиринта, снесенная могучим ударом Келтэна.
   Адус размозжил голову еще одному из вверенных ему солдат, ревя при этом как разъяренный бык.
   Но неожиданно рев оборвался. Адус широко открыл рот и выпучил глаза. Доспехи не совсем подходили ему, и кираса сзади не доставала ему и до пояса. Там он был защищен лишь кольчугой, и Телэн этим воспользовался. Кольчуга отражает удары меча и топора, но она слишком плохая защита от колющего оружия. Телэн вонзил свой кинжал в тело этого озверевшего получеловека, и острое лезвие мягко вошло ему прямо в почки. Затем Телэн высвободил кинжал и нанес еще один удар с другой стороны.
   Адус пронзительно завизжал, что свинья на бойне. Он покачнулся, пытаясь одной рукой ухватиться за спину, и лицо его покрылось смертельной бледностью от боли и шока.
   Телэн нанес ему очередной удар кинжалом под колено.
   Адус, спотыкаясь, проковылял несколько шагов вперед, топор вывалился из его рук, и он бессознательно пытался ухватить себя за спину. Еще мгновение, и он в корчах повалился на пол.
   Спархок и Келтэн добивали оставшихся земохских солдат, но Телэн, не дожидаясь их, подобрал с пола кем-то оброненный меч и бил им по шлему Адуса. Затем он встал над Адусом, широко расставив ноги, и попытался пронзить его мечом через нагрудные пластины, но сил его не хватило.
   — Помогите! — крикнул он. — Кто-нибудь помогите мне!
   Спархок поспешил к рыдающему мальчику, из глаз его тоже струились слезы. Он отложил в сторону свой меч и взялся за рукоятку того, которым Телэн пытался расправиться с Адусом. Другой рукой он взялся за поперечину меча.
   — Сделай как я, — сказал он Телэну, как будто просто наставлял молодого послушника.
   Затем, встав по обе стороны воющего Адуса, мальчик и воин взялись за меч, их руки соединились на его рукояти.
   — Мы проделаем это медленно, — сквозь крепко стиснутые зубы проговорил Телэн.
   — Хорошо, — согласился Спархок. — Если ты этого хочешь.
   И по всему коридору эхом разнесся дикий визг Адуса, когда широкое лезвие меча начало медленно впиваться в его тело. Но визг вскоре прервался, когда огромный фонтан крови хлынул из его рта.
   — Умоляю, — еле смог выдавить он.
   Спархок и Телэн с угрюмыми лицами не торопясь проворачивали мечом его внутренности.
   Адус еще раз взвизгнул, уронил голову на пол и забил ногами по каменным плитам. Затем он прогнулся, изрыгнул новый фонтан крови и, наконец, замер недвижимый.
   Силы покинули Телэна, он медленно оседал вниз. Спархок осторожно подхватил его на руки и отнес назад, к тому месту, где лежал Кьюрик.

29

   В коридоре, освещенном факелами, все еще шла битва, отовсюду раздавались возгласы, крики, скрежет стали. Спархок знал, что должен спешить на помощь своим друзьям, но чудовищность того, что сейчас произошло, оглушила его, и он стоял, не в силах пошевелиться. Телэн опустился на колени подле безжизненного тела Кьюрик, слезы слепили его глаза и он в отчаянии бил кулаком по каменным плитам пола.
   — Мне надо идти, — проговорил мальчику пандионец.
   Телэн не отвечал.
   — Берит, — крикнул Спархок, — подойди сюда.
   Берит осторожно выбрался из ниши, сжимая в руках топор.
   — Помоги Телэну, — сказал Спархок. — Отнеси отсюда Кьюрика.
   Не веря своим глазам, Берит стоял как оглушенный и смотрел на безжизненное тело Кьюрика.
   — Поворачивайся, парень, — резко проговорил Спархок. — И позаботься о Сефрении.
   — Спархок! — донесся крик Келтэн. — К земохцам направляется подкрепление!
   — Иду! — Спархок взглянул на Телэна. — Мне надо идти! — снова проговорил он.
   — Ступай, — на этот раз ответил Телэн. Он посмотрел на Спархока, и его залитое слезами лицо исказила ярость. — Прикончи их всех, Спархок! — выкрикнул мальчик, сжимая кулаки. — Убей их всех!
   Спархок кивнул.
   — Это должно немного помочь Телэну, — подумал он. Гнев — самое лучшее лекарство от горя.
   Он подобрал свой меч и обернулся, чувствуя как в нем закипает гнев. И он даже с жалостью подумал о земохцах.
   — Отступи пока! — хладнокровно проговорил он своему другу. — Отдышись!
   — Есть какая-нибудь надежда? — спросил Келтэн, отражая удар копья земохца.
   — Нет.
   — Я очень сожалею, Спархок.
   К ним приближалась небольшая группка солдат, без сомнения из тех, что пытались их завлечь в боковые коридоры с ловушками. Спархок ринулся прямо на них. Очень хорошо, что будет битва. Бой занимает все внимание и отвлекает от всех остальных мыслей. И Спархок встал один против полудюжины земохских солдат, и лишь жажда справедливого возмездия владела теперь им. Кьюрик когда-то обучил его всем движениям, всем ловким и хитрым ударам в сражении, но теперь его мастерство было подкреплено гневом и болью из-за смерти друга. Теперь, даже в своей смерти, Кьюрик сделал его непобедимым. Казалось, что даже Келтэн был потрясен жестокостью своего друга. Уже через несколько мгновений пятеро земохских солдат лежали порубленные на полу. Последний обратился в бегство, но Спархок быстро перебросил свой меч в руку, которая сжимала щит, и поднял с пола копье земохца.
   — Забирай его с собой! — крикнул он вслед убегающему и ловким привычным броском пустил ему вслед копье, вонзившееся земохцу точно между лопатками.
   — Прекрасный бросок, — похвалил Келтэн.
   — Пошли на подмогу Улэфу и Тиниену, — Спархок по-прежнему горел диким желанием убивать. И он повел своего друга к изгибу коридора, где альсионский рыцарь и его генидианский друг удерживали солдат, пытавшихся прорваться из Тронного Зала в лабиринт, откликнувшись на призыв Адуса.
   — Я позабочусь об этом, — спокойно проговорил Спархок.
   — Кьюрик? — спросил Улэф.
   Спархок встряхнул головой и снова кинулся убивать земохцев. Он с яростью набросился на них, не пропуская ни одного мимо себя и оставляя за собой лишь покалеченных да раненых, чтобы его друзья смогли прикончить их.
   — Спархок! — крикнул Улэф. — Остановись, они удирают!
   — Поспешим! — откликнулся Спархок. — Мы еще сможем нагнать их!
   — Да пусть себе бегут!
   — Нет!
   — Ты заставляешь ждать Мартэла, Спархок, — резко напомнил ему Келтэн.
   Келтэн всегда был не прочь отпустить дурацкую шуточку и даже прикинуться дурачком, но сейчас Спархок сразу же почувствовал, как мягко его светловолосый друг охладил его пыл и привел в чувство. Убийство этих ничего не понимающих и относительно невинных солдат — пустая потеря времени, по сравнению с тем, чтобы раз и навсегда покончить с белокурым предателем. Спархок остановился.
   — Хорошо, — выдохнул он. — Давайте вернемся. Нам нужно вновь оказаться за той выдвижной стеной, пока не вернулись солдаты.
   — Ну, как, тебе лучше? — спросил Тиниен, когда они отправились в обратный путь.
   — По правде говоря, нет, — отозвался Спархок.
   Они прошли мимо тела Адуса.
   — Идите вперед, — сказал им Келтэн. — Я догоню вас.
   Берит и Бевьер уже поджидали их у сводчатого прохода.
   — Вы прогнали их? — спросил Бевьер.
   — Это все Спархок, — проворчал Улэф. — Он был весьма убедителен с мечом в руках.
   — Они не собираются собрать подкрепление и вернуться?
   — Не думаю, что они захотят вернуться до тех пор, пока их офицеры не подхлестнут их своими длинными кнутами.
   Сефрения сложила руки Кьюрика у него на груди и прикрыла страшную рану, принесшую с собой смерть, плащом. Глаза его были закрыты, а лицо — спокойным и безмятежным, казалось, он просто спит. И еще раз Спархок почувствовал приступ невыносимого горя.
   — Может, все же есть хоть какая-нибудь возможность… — скороговоркой проговорил он, зная ответ наперед.
   — Нет, дорогой, — покачала головой Сефрения. — Мне очень жаль. — Она опустилась рядом с телом и обняла за плечи рыдающего Телэна.
   Спархок вздохнул.
   — Нам надо идти, — сказал он. — И быстрее добраться до ступеней, пока нас никто не преследует. — Он посмотрел назад через плечо. Келтэн уже спешил присоединиться к ним, с собой он нес что-то, завернутое в земохский плащ.
   — Я справлюсь с этим, — сказал Улэф, затем нагнулся и с легкостью поднял на руки Кьюрика, будто бы это был не могучий оруженосец, а маленький ребенок. И они вернулись к подножию каменных ступеней, ведущих наверх, в пыльную темноту.
   — Задвиньте эту стену на место, — сказал Спархок. — И посмотрите, нельзя ли что-нибудь сделать, чтобы уже никто не смог сдвинуть ее с места.
   — Можно, — отозвался Улэф, — Мы можем заложить полозья, по которым она движется.
   Спархок, раздумывая, о чем-то бормотал себе под нос.
   — Бевьер, — наконец проговорил он. — Я очень сожалею, но боюсь, нам придется оставить тебя здесь. Ты серьезно ранен, а я уже потерял сегодня одного друга.
   Бевьер начал было протестовать, но затем уступил.
   — Телэн, — продолжил Спархок. — Останешься здесь с Бевьером и своим отцом. — Он печально улыбнулся. — Мы хотим убить Азеша, а не украсть его.
   Телэн кивнул.
   — И Берит…
   — Пожалуйста, Спархок, — со слезами на глазах проговорил их молодой друг. — Пожалуйста, не заставляй меня оставаться. Сэр Бевьер и Телэн здесь в безопасности, а я могу пригодиться вам, когда мы доберемся до Храма.
   Спархок взглянул на Сефрению. Она кивнула.
   — Ну, хорошо, — проговорил он. Правда, Спархок хотел еще напомнить Бериту об осторожности, но промолчал, боясь задеть его гордость.
   — Дай-ка мне твой боевой топор и щит, Берит, — произнес Бевьер слабым голосом. — Возьми вместо них мои. — И с этими словами он протянул Бериту свой Локамбер и до блеска начищенный щит.
   — Я не покрою их позором, — поклялся Берит, принимая щит и Локамбер.
   — Кстати, — сказал Келтэн, — там, под ступенями, пустое пространство. Вам стоило бы туда перебраться. Тогда если солдатам все же удастся прорваться сюда, вас они не заметят.
   Бевьер кивнул, а Улэф поднял тело Кьюрика, чтобы скрыть его под ступенями.
   — Не знаю, что еще и сказать, Бевьер, — проговорил Спархок, взяв руку рыцаря Сириника в свою. — Мы постараемся вернуться, как только сможем быстрее.
   — Я буду молиться за тебя, Спархок, — сказал Бевьер, — и за вас всех.
   Спархок кивнул, затем преклонил колени перед Кьюриком и немного подержал его руку в своей.
   — Спи спокойно, мой друг, — прошептал он. Затем встал с колен и, не оглядываясь, пошел вверх по ступеням.

 

 
   В самом дальнем конце этого широкого прямого пути, что пролегал и через знакомое им «поле, изрытое кротами», они наткнулись на широкие мраморные ступени. И не было там ни движущихся стен, чтобы скрыть палату, ни лабиринта, уводящего прочь от Храма. Лабиринт был не нужен.
   — Ждите здесь, — шепнул Спархок своим друзьям. — И потушите факелы. — Он прокрался вперед, снял шлем и лег на холодный мрамор ступеней на самом их верху. — Улэф, — шепнул он. — Подержи меня за лодыжки. Я хочу посмотреть, что там. — С помощью талесийца Спархок спускался головой вниз по ступеням, совсем не бряцая своими доспехами, до тех пор, пока не смог наконец разглядеть открывающуюся у подножия ступеней палату.
   Храм Азеша предстал кошмаром, что не приснится и в самом страшном сне. Он был в форме огромного купола, который был его стенами и крышей. Изогнутые кверху покатые стены были сложены из отполированного черного оникса, так же, как и пол. Здесь, казалось, навеки поселилась глухая темная ночь. Храм не был освещен факелами, но огромные языки пламени с треском вырывались из котлов на ножках с перекладинами. От самого пола уходили вверх ярус за ярусом черные террасы.
   Над самой верхней галерее возвышались через равные промежутки двадцатифутовые мраморные изваяния, по большей части они изображали не людей. Спархок различил лишь некое подобие стирика, а чуть дальше — эленийца. Он понял, что эти статуи — застывшие образы слуг Азеша, а люди занимают очень маленькое и весьма незначительное место в этой огромной плеяде. Остальные же прислужники обитали далеко и вместе с тем очень близко.
   Прямо напротив входа, где притаился Спархок, возвышался идол. Стремление человека изобразить на холсте или глине своих Богов извечно, но творения эти никогда не были полностью совершенны. Львиноголовый Бог — тело человека и голова льва, приставленная к нему для пущего контраста между божественным и земным. Люди с давних пор полагают, что лицо — зеркало души, а тело — лишь необходимое для жизни дополнение. И Бога в изображениях его наделяют такими чертами, чтобы отразился в них Дух Божий, не пытаясь передавать внешнего сходства. Лицо идола, высоко вознесенного в этом, похоже, сотканном из самой тьмы Храме, казалось, было воплощением греховности всего человечества. И похоть, и алчность, и чревоугодие — все отразилось на этом лице; и даже многое такое, чему не было ни имен, ни названий на человеческом языке. И Азеш, судя по изображению его лица, жаждал — требовал — такого, что находилось за пределами человеческого понимания. А во взгляде его было что-то дикое, измученность и неудовлетворенность. Губы его были искривлены, а глаза — жаждущие и безжалостные.
   Спархок отвел глаза от этого лица. Смотреть на него слишком долго означало смерть.
   Туловище идола не было до конца завершено. Казалось, скульптор был так потрясен и заворожен этим лицом и всем, что оно несло с собой, что был в силах сотворить не более чем набросок остальной части тела. Подобно пауку, раскинул Азеш свои щупальца, в великом множестве отходящие от его огромных плеч. Статуя была слегка наклонена назад, а бедра ее непристойно раздвинуты, но тот предмет, ради которого, казалось, и была придумана вся эта поза, отсутствовал. Вместо него там была совершенно гладкая без морщин поверхность, блестящая и очень похожая на рубец от ожога. И тогда Спархок вспомнил слова Сефрении, которые она бросила грозному Азешу. Во время их разговора с Ищейкой на северном берегу озера Вэнн она назвала его лишенным мужской силы и евнухом, и теперь рыцарю стало понятно, почему. Хотя раньше он старался не вдумываться в значение тех слов и ироничных фраз, которыми Младшие Боги порою норовили уязвить своих старших родственников. Над головой идола сиял бледно-зеленый нимб, и его свечение было в точности таким же, что исходило от лица Ищейки.
   Внизу, на блестящем, отделанным ониксом, черном полу в бледном сиянии, исходящем от алтаря, творилось нечто невообразимое. Спархок с отвращением отогнал от себя мысль о том, что вершившаяся там оргия — религиозный ритуал. Обнаженные люди с безумным неистовством прыгали и скакали перед идолом, выделывая ногами непристойные курбеты. Спархок не был человеком не от мира сего, не был и монахом-отшельником; многое повидал он на своем веку, но от вида извращений, что творились у него на глазах, его выворачивало наизнанку. Та оргия простых земохских эленийцев, которую они прервали в горах, казалась теперь ему невинной детской забавой по сравнению с тем, что происходило внизу, под мрачным куполом Храма. Похоже, что голые земохцы, бушевавшие на черной ониксовой глади в бледно-зеленом свете, предавались всевозможным грязным извращениям не только тем, что известны людям, но и такими, что по своей чудовищной непристойности могли быть подсказаны лишь самим Азешем, да разве что его слугами. Застывшие остекленевшие взгляды и вымученные неестественные движения обнаженных — все говорило об их неистовом стремлении продолжать ритуал до самого его конца, пока все они не упадут замертво от неумеренности. Нижние ярусы этого нескончаемого потока галерей, уходящих вверх, были заполнены людьми в зеленых балахонах, которые нестройным хором завывали песнь, что казалась пустым звучанием, лишенным мысли и чувств.
   Неожиданно Спархок уловил справа от себя едва заметное движение. Он быстро обернулся. Небольшая группка людей собралась на галерее в ста ярдах ниже ужасного прокаженного изваяния того, что, казалось, было исторгнуто из самых глубин безумия. У одного из тех, кто стоял на галерее, были белые волосы.
   Спархок изогнулся и дал сигнал Улэфу тянуть его назад.
   — Ну, что? — спросил его Келтэн.
   — Считай, что это огромная большая палата в виде огромного купола, — тихо проговорил Спархок. — Идол наверху, на ее дальней стороне. По кругу купола тянуться ярусами широкие галереи, ведущие вниз на самую середину.
   — А что это за шум? — спросил Тиниен.
   — Они совершают ритуал, и видимо, это песнопение — часть его.
   — Меня совсем не интересуют их религиозные отправления, — проворчал Улэф. — Там есть солдаты?
   — Нет, — покачал головой Спархок.
   — Это радует. А что-нибудь еще ты там увидел?
   — Да, я думаю нам понадобиться твоя помощь, Сефрения. Мартэл и остальные, кто был с ним, собрались на верхней галерее. Это примерно в ста шагах направо. Надо узнать, о чем они говорят. Ведь мы достаточно близко, чтобы твои чары подействовали?
   Сефрения кивнула.
   — Только давайте немного отойдем от ступеней, — попросила она. — Заклинания всегда вызывают небольшое свечение, а здесь его может заметить кто-нибудь из наших врагов.
   Они отступили назад по пыльной дороге, что привела их к Храму, и Сефрения взяла у Берита щит сэра Бевьера.
   — Он поможет нам, — сказала Сефрения, затем быстро соткала заклинание и выпустила его. Рыцари собрались вокруг неожиданно ярко осветившегося щита, всматриваясь в туманные фигуры появившиеся на его зеркальной поверхности. Голоса, доносившиеся до них, звучали, что дребезжание жести, но было понятно каждое сказанное слово.
   — Твои заверения, что мое золото купит тебе этот трон, с которого ты бы мог вершить угодное нам, оказались лживыми, Энниас, — говорил Отт в этом булькающем гуле.
   — Это опять из-за Спархока, ваше величество, — униженно оправдывался Энниас. — Он помешал нам, он превратил в ничто все наши усилия…
   — Спархок! — Отт грязно выругался и стукнул кулаком по подлокотнику своих, похожих на трон, носилок. — Его существование разъедает мне душу. И одно его имя вызывает во мне нестерпимую боль. Ты был призван нами держать его подальше от Чиреллоса, Мартэл. Почему ты ослушался меня и моего Бога? Почему не оправдал нашего доверия?
   — Это не совсем так, ваше величество, — спокойно ответил Мартэл. — Возведение Энниаса на трон было лишь уловкой, чтобы добиться того, что мы имеем сейчас. А ведь Беллиом уже под этой самой крышей, что и мы с вами, ваше величество. План — посадить Энниаса на трон Архипрелата, чтобы он смог заставить эленийцев передать ему самоцвет — был слишком расплывчатым и неопределенным, зато мой оказался более быстрым и простым. И, кажется, мы добились того, что хотел Азеш — Беллиом здесь.
   Отт что-то проворчал себе под нос.
   — Возможно, — наконец заключил он, — но Беллиом до сих пор не передан во владение Азеша, он по-прежнему в руках этого ужасного Спархока. Ты расставил целые армии на его пути, но он с легкостью перебил их. Наш Владыка ниспослал слуг своих, еще более страшных, чем сама смерть, чтобы убить его, а он до сих пор жив.
   — Но Спархок все же обычный смертный человек, — жалобно прогнусавил Личеас. — Его удача не может длиться вечно.
   Отт бросил взгляд на Личеаса, и в нем была смерть. Арисса обвила плечи своего сына руками, всегда готовая прийти ему на помощь, но Энниас предостерегающе покачал головой.
   — Ты осквернил себя, признав своим этого бастарда, Энниас, — с презрением проговорил Отт. Затем помолчал, оглядывая стоящих подле него. — Неужели вы не понимаете? — неожиданно проревел он. — Этот Спархок — Анакха, Неисповедимый. Предназначение всех людей совершенно очевидно — они оберегают Анакха. Анакха не подвластен судьбе. Даже Боги побаиваются его. Он связан с Беллиомом узами, что лежат за пределами понимания человека и Бога, и Богиня Афраэль служит ему. Но неизвестно, к чему они стремятся. И единственное наше спасение в том, Беллиом лишь вынужденно и с неохотой подчиняется ему. Если бы самоцвет с желанием и готовностью выполнял все его приказы, то Спархок был бы Богом.
   — Но он все-таки пока не Бог, ваше величество, — улыбнулся Мартэл. — Его можно заманить в лабиринт, он никогда не бросит своих товарищей, чтобы расправиться с нами в одиночку. Спархок — предсказуем. Вот почему Азеш призвал Энниаса и меня. Мы знаем Спархока и мы можем предугадать его поступки.
   — А ты знал, что ему повезет так, как повезло? — усмехнулся Отт. — И известно ли тебе, что его появление здесь — угроза существования нашему и нашего Бога?
   Мартэл бросил взгляд на скачущие внизу безобразные фигуры.
   — И долго еще это терпеть? — спросил он. — Нам нужно получить совет и указание Азеша, но мы не сможем привлечь его внимание, до тех пор пока не закончиться все это.
   — Ритуал — почти завершен, — сказал ему Отт. — Видите, как истощены исполняющие его? Они уже на грани смерти, и скоро они умрут.
   — Хорошо. Тогда мы поговорим с Владыкой. Он тоже в опасности.
   — Мартэл! — резко проговорил Отт с тревогой в голосе. — Спархок выбрался из лабиринта! Он обнаружил путь, ведущий в Храм!
   — Призови своих людей задержать его! — рявкнул Мартэл.
   — Я сделал это, но они слишком далеко от него. Он доберется до нас гораздо раньше, чем они успеют помешать ему.
   — Мы должны пробудить Азеша! — визгливо крикнул Энниас.