Эддингс Дэвид. Сапфирная роза

   Спархок внезапно проснулся и обнаружил, что сидит верхом на своем чалом. Они неторопливо ехали вдоль края опустошаемого ветром утеса, у подножия которого сердитая морская пучина с ревом несла свои волны, в ярости разбивая их о скалы и превращая в клочья пены. Над головой угрожающе нависало небо, а с моря дул резкий холодный ветер. Сефрения ехала на своей белой лошадке впереди всех, с нежностью прижимая к себе Флейту. Далее следовал Спархок, а за ним все остальные. Закутанные в плащи и с лицами строгими и непреклонными, казалось, все они были там: Келтэн и Кьюрик, Тиниен и Улэф, Берит, и Телэн, и Бевьер. Их лошади брели по петляющей, пострадавшей от непогоды тропе, которая вела вдоль края утеса, уходящего далеко вверх и вдаль, к самому его мысу, выступавшему над ревущим морем и походившему на огромный кривой каменный палец, пронзивший небо. Там, почти на самом краю скалистого мыса, росло кривое суковатое дерево, раскинувшее свои ветви, неистово терзаемые ветром.
   Когда они добрались до одинокого дерева, Сефрения натянула поводья своей лошадки, и Кьюрик подошел к ней и снял Флейту с седла. Лицо оруженосца казалось застывшим, и он не вымолвил ни слова Спархоку, когда проходил мимо него. Спархоку почудилось, что что-то не так — ужасно не так, — но он никак не мог понять, что же.
   — Ну что ж, — проговорила малышка. — Мы здесь, чтобы завершить начатое нами, и времени у нас не так уж много.
   — Что значит завершить? — переспросил ее Бевьер.
   — Мое семейство согласилось помочь мне сделать так, чтобы ни люди, ни Боги не смогли добраться до него. Младшие Боги подарили мне час времени — и все их могущество — чтобы свершить это. Возможно, вы заметили что-то необычное — а может, и не заметили. Не думайте и не беспокойтесь об этом, и прошу, не надоедайте мне со своими бесконечными вопросами. У нас и без того времени мало. Когда мы отправились в путь, нас было десятеро, и сейчас нас тоже десять. Так должно быть.
   — Мы забросим его в море? — спросил ее Келтэн.
   Она кивнула.
   — А разве этого не делали раньше? — спросил Улэф. — Насколько мне помниться, граф Хейд бросил корону короля Сарека в озеро Вэнн, и Беллиом снова появился на свет.
   — Море намного глубже озера Вэнн, — ответила Афраэль. — А воды этого моря, чьи волны бьются о подножие того утеса, гораздо глубже любого другого в мире, и никто не знает, где проходит его береговая линия.
   — Мы знаем, — не согласился Улэф.
   — Да? И где же? На каком именно побережье какого государства? — Она указала вверх на густое облако, мчащееся у них над головами. — И где же солнце? Где восток, и где запад? Единственное, в чем вы можете быть уверены — это то, что вы находитесь где-то на берегу моря. Вы можете рассказать об этом хоть первому встречному, и любой может отправиться на поиски Беллиома, но никто не сможет найти волшебный цветок, потому что не будет знать точно, где его искать.
   — Значит, ты хочешь, чтобы я бросил его в море? — спросил Спархок, спешиваясь.
   — Не торопись, Спархок, — ответила Афраэль. — Кьюрик, дай мне пожалуйста тот мешок, что я просила сохранить для меня.
   Кьюрик кивнул, подошел обратно к своему мерину и развязал седельный вьюк. И снова Спархока охватило чувство, что что-то не так.
   Кьюрик вернулся, неся с собой небольшой холщовый мешок. Он открыл его и извлек оттуда маленький стальной ящичек с крышкой на петлях и с надежным запором. Он протянул его малышке. Она покачала головой и заложила руки за спину.
   — Не хочу к нему прикасаться, — проговорила она. — Я только хочу на него взглянуть, чтобы убедиться, что все в порядке. — Она наклонилась и внимательно изучила ящичек. Кьюрик открыл крышку, и Спархок увидел, что внутри стенки его были покрыты золотом. — Мои братья хорошо поработали, — одобрила Афраэль. — Он замечателен.
   — Но сталь ржавеет со времен, — заметил ей Тиниен.
   — Нет, дорогой, — сказала ему Сефрения. — Этот ящичек никогда не покроется ржавчиной.
   — А как же Тролли-Боги, Сефрения? — спросил Бевьер. — Ведь они могут овладеть умом человека. Разве они не могут призвать кого-то и направить его к тому месту, где покоится ящичек с Беллиомом? Не думаю, что они почтут за великое счастье покоиться целую вечность на дне моря.
   — Тролли-Боги не смогут проникнуть в мысли людей без помощи Беллиома, — объяснила стирикская волшебница. — А Беллиом бессилен в своей стальной темнице. Он беспомощно лежал в горах Талесии, со всех сторон окруженный железом, с тех времен, когда был сотворен мир, и до того самого дня, когда Гвериг освободил его. Возможно, все это не так надежно, но это лучшее, что мы можем сделать.
   — Положи ящик на землю, Кьюрик, — сказала Флейта, — и открой его. Спархок, вынь из мешочка Беллиом и прикажи ему погрузиться в сон.
   — Навечно?
   — Не думаю. Ведь этот мир не вечен, и однажды, когда он исчезнет, Беллиом обретет долгожданную свободу, и его скитания продолжатся.
   Спархок снял стальной мешочек со своего пояса и раскрутил проволоку, которая оплетала его сверху. Он перевернул мешочек, и Сапфирная Роза соскользнула рыцарю в руку. И Спархок почувствовал, как цветок вздрогнул от облегчения, покинув свою стальную темницу.
   — Голубая Роза, — тихо проговорил он. — Я — Спархок Эленийский. Ты ведь знаешь меня?
   И Беллиом ответил ему сочным голубым сиянием, не враждебным, но и не особенно дружественным. И тут же, как ему показалось, глухое ворчание он услышал глубоко в своем сознании — видимо Тролли-Боги не разделяли этот нейтралитет.
   — Пришло время забыться тебе глубоким сном, Голубая Роза, — сказал Спархок самоцвету. — Ты не почувствуешь боли, и когда ты проснешься, ты будешь свободна.
   Цветок снова вздрогнул и затрепетал, сияние его лепестков смягчилось, как бы в знак благодарности.
   — Теперь спи, Голубая Роза, — нежно произнес он, и окинул прощальным взглядом ажурные лепестки своего драгоценного спутника. Затем поместил уснувший маленький цветок в ящичек и закрыл крышку.
   Кьюрик безмолвно протянул ему небольшой искусно выполненный замок, Спархок приладил его к ящичку и замкнул, подметив, что у него нет скважины для ключа. Проделав это, Спархок вопрошающе взглянул на Афраэль.
   — Брось его в море, — сказала она, пристально наблюдая за рыцарем.
   Но Спархок неожиданно почувствовал огромное нежелание делать это. Он знал, что сияющий в стальном ящичке Беллиом, не может более оказывать влияния на него. Значит это нежелание его собственное. Совсем недолго, в течении нескольких коротких месяцев, он обладал тем, что даже более вечно, чем звезды, и ему казалось, что он делил с цветком эту вечность, прикасаясь к нему. И только это делало Беллиом столь драгоценным, а не его красота или его совершенство, хотя Спархок томился и жаждал увидеть хотя бы мельком в последний раз его ажурные лепестки и прикоснуться к их бархатному голубому сиянию. Он знал, что, однажды распростившись с его маленьким спутником, он потеряет в своей жизни что-то очень важное и проведет остаток своих дней, отягощенный смутным чувством потери, которое будет ослабевать с каждым годом, но окончательно не исчезнет никогда.
   Он глубоко вздохнул, стараясь укрепить себя в той мысли, что сможет справиться с этой невыносимой болью потери. Он сможет научиться терпеть ее. Затем он отклонился назад и, размахнувшись, зашвырнул стальной ящичек подальше, насколько хватило его сил, в бушующее сердитое море.
   Летящий со свистом стальной ящичек описал дугу над вздымающимися далеко внизу волнами и засветился в полете ни голубым, ни красным и не каким-либо другим цветом, но раскаленным белым. Он пролетел далеко, гораздо дальше, чем мог бы забросить его человек, и затем, подобно падающей звезде, изящным изгибом упал в бушующую морскую пучину.
   — Вот и все, — проговорил Келтэн. — Нам только это предстояло совершить?
   Флейта кивнула, глаза ее были полны слез.
   — Вы все можете теперь возвращаться, — сказала она им, а сама села под дерево и поднесла к губам свирель.
   — Разве ты не пойдешь с нами? — спросил ее Телэн.
   — Нет, — вздохнула она. — Я немного побуду здесь. — И Флейта заиграла печальную песнь, и в ней была скорбь и горечь потери.
   Они проехали совсем немного под печальные звуки свирели, когда Спархок обернулся. Дерево все стояло на том же самом месте, но Флейты уже нигде не было видно.
   — Она опять покинула нас? — спросил он Сефрению.
   — Да, дорогой, — вздохнула она.
   Пока они спускались с мыса и огибали утес, поднялся резкий ветер и подхваченные им водяные брызги больно хлестали им лица. Спархок пытался натянуть капюшон поглубже на лицо, но все было бесполезно. И несмотря на все его старания, холодные брызги искололи его нос и щеки…
   Его лицо все еще было мокрым, когда он проснулся и сел. Он стер с лица соленую воду, и протянул руку сначала к поясу, потом себе за пазуху…
   Беллиома там не было.
   Спархок знал, что должен поговорить с Сефренией, но сначала он решил кое-что прояснить для себя. Он поднялся и вышел из дома, в котором они остановились на ночь еще только вчера. Двумя дверями вниз по улице была конюшня, куда они поставили тележку, на которой покоился Кьюрик. Спархок осторожно откинул шерстяное одеяло и прикоснулся к холодному лицу своего друга.
   Лицо Кьюрика было мокрым, и когда Спархок лизнул языком кончик своего пальца, он почувствовал во рту привкус соленой морской воды. Он долгое время просидел так, размышляя. Мысли смешались в его голове от непостижимости того, от чего совсем недавно так небрежно отмахнулась Афраэль, назвав просто чем-то необычным. Казалось, что объединив свои силы и могущество, Младшие Боги Стирикума могли свершить все, что угодно. В конце концов, он решил даже не пытаться понять, что произошло. Фантазия или реальность, или что-то среднее — не все ли равно? Ведь Беллиом теперь в безопасности, и это самое важное.

 

 
   Они ехали на юг и, добравшись до Коракаха, направились по дороге, ведущей к Гака Дориту, а оттуда свернули на запад к городу Кадум, что стоял на границе с Лэморкандом. Пробираясь по долинам, они то и дело наталкивались на земохских солдат, спасавшихся бегством на восток. С солдатами не было раненых, и казалось, что битвы в Лэморканде не происходило и вовсе.
   Они возвращались, но не было в душе ни спокойствия от выполненного долга, ни радости от одержанной победы. Как только они спустились с нагорья, снег сменился дождем, и плач небес, казалось, вторил их печальному настроению. Не звучало историй и не было веселого дружественного подшучивания; все они очень устали, и единственное, о чем мечталось — поскорее добраться до дома.
   Король Воргун с огромной армией стоял в Кардуме. Он не совершал никаких передвижений, а прочно осел в этом городе, дожидаясь, когда изменится погода и просохнет земля. Спархока и его спутников проводили в штаб его армии, который, как и следовало ожидать, располагался в таверне.
   — Ба! Какой сюрприз! — вскричал полупьяный король Талесии, завидев Спархока и его друзей. — Честно признаюсь, не думал, что свижусь с вами снова. Хо, Спархок! Подойди же поближе к огню. Выпей чего-нибудь, да расскажи, с какими вестями вы к нам пожаловали.
   Спархок снял шлем и прошел по застеленному тростником полу таверны.
   — Мы добрались до города Земох, ваше величество, — кратко доложил он. — Там мы убили Отт и Азеша, и поехали обратно.
   Воргун прищурился.
   — Весьма лаконично, — рассмеялся он и затуманенным взором скользнул по стоявшим у дверей стражам. — Эй, вы, кто-нибудь! — рявкнул он. — Ступайте и разыщите лорда Вэниона. Скажите ему, что его люди прибыли. Ты подобрал подходящее местечко для пленников, Спархок?
   — У нас нет пленных, ваше величество.
   — И правильно, так и надо вести войну. Однако Сарати будет недоволен. Он очень хотел, чтобы Энниас предстал перед судом.
   — Мы могли бы привести то, что от него осталось, — усмехнулся своему королю Улэф, — но больно уж неприятное это зрелище.
   — Кто ж из вас прикончил его?
   — Это был Азеш, ваше величество, — объяснил Тиниен. — Земохский бог был так разочарован в Отте и Энниасе, что свершил с ними то, что счел наиболее подходящим случаю.
   — А что с Мартэлом, принцессой Ариссой и бастардом Личеасом?
   — Спархок убил Мартэла, — сказал ему Келтэн. — Улэф снес голову Личеасу с плеч долой, а Арисса приняла яд.
   — Она умерла?
   — Полагаем, что да. Она была уже на волоске от смерти, когда мы распрощались с ней.
   Вошел Вэнион и сразу же направился к Сефрении. Их тайна, которая, впрочем, не для кого уже не являлась секретом, потому что каждый, у кого были глаза, давно пометили, как они относятся друг к другу, сразу же раскрылась, когда они обнялись с горячностью, что была несвойственна для них обоих. Вэнион поцеловал в щеку маленькую женщину, которую любил с давних пор.
   — Я думал, что потерял тебя, — с чувством проговорил Вэнион.
   — Ты же знаешь, дорогой, что я никогда не смогу покинуть тебя, — мягко произнесла Сефрения.
   Спархок слегка улыбнулся. Это слово «дорогой» всегда звучало в устах Сефрении иначе, когда она обращалась с ним к Вэниону, а не к кому-нибудь другому.
   Их рассказ о том, что произошло с тех пор, как они отправились в Земох, был довольно подробным. Но как бы то ни было, он был смягчен, и в нем было опущено множество вопросов, касавшихся теологии.
   Затем подвыпивший Воргун повел свое несколько бессвязное повествование о событиях в Лэморканде и восточной Пелосии, что произошли за время их отсутствия. Оказалось, что армии запада последовали той стратегии, что была разработана в Чиреллосе до начала компании, и она оправдала себя.
   — И затем, — заключил наклюкавшийся монарх, — именно тогда, когда мы были готовы сразиться с ними, эти трусы дали стрекача и умчались на восток. Ну почему никто не хочет встать и сразиться со мной? — жалобно проговорил Воргун. — Теперь мне придется разыскивать их в горах Земоха.
   — К чему такое беспокойство? — спросила его Сефрения.
   — Как к чему?! — воскликнул Воргун. — Да чтобы они никогда не вздумали вновь отправиться войной на нас! — Воргун покачнулся в своем кресле и неуклюже зачерпнул кружкой эля из бочонка.
   — Зачем приносить в жертву жизни своих людей? — спросила она. — Азеш — мертв, Отт — тоже. Земохцы больше никогда не вернутся сюда.
   Воргун свирепо сверкнул глазами и ударил кулаком по столу.
   — Мне хочется кого-нибудь уничтожить! Повоевать хочу! — заорал он. — Вы не позволили мне снести с лица земли всех этих рендорцев! Вы отозвали меня в Чиреллос! Так пусть я буду косоглазым троллем, если позволю вам увести у меня из-под носа еще вдобавок и земохцев. — С этими словами глаза его потускнели, он медленно сполз под стол и захрапел.
   — Твой король на удивление целеустремленный, мой друг, — сказал Тиниен Улэфу.
   — Воргун — простой человек, — пожал плечами Улэф. — Его голова не удерживает больше одной мысли.
   — Я отправлюсь с вами в Чиреллос, — сказал Вэнион. — Возможно, мне удастся помочь вам убедить Долманта охладить воинственный пыл Воргуна. — Конечно, это была не настоящая причина, почему Вэнион стремился сопровождать их, но все скромно промолчали.
   С рассветом следующего дня они покинули Кадум. Рыцари сменили теперь свои тяжелые доспехи на простые кольчуги и накинули поверх них дорожные плащи. День за днем лил дождь, мелкий и тоскливый, который, казалось, смыл все краски земли. Они продолжали свое путешествие, а на дворе стоял угрюмый конец зимы, почти никогда по-настоящему не холодный, но всегда дождливый. Они миновали Мотеру и поехали дальше к Кадаху, где, переправившись через реку, легким галопом отправились прямо на север, к Чиреллосу. Наконец в один дождливый полдень они взобрались на вершину холма, откуда хорошо просматривался опустошенный водой Священный город.
   — Я думаю, первым делом мы должны разыскать Долманта, — решил Вэнион. — Нашему посланнику требуется время, чтобы добраться обратно до Кадума, а то случись перемена в погоду, и поля в Земохе быстро просохнут. — Вэнион зашелся кашлем.
   — Ты плохо себя чувствуешь? — спросил его Спархок.
   — Кажется, просто подцепил простуду.
   Они вошли в Чиреллос не как герои. Не было ни парадов, ни фанфар, ни веселой толпы, разбрасывающей цветы. По правде говоря, кажется, никто даже и не узнал их, и единственно, что кидали из окон верхних этажей домов, мимо которых они проезжали, были отбросы и прочий мусор. Жители Чиреллоса видимо не торопились с починкой порушенных домов, с тех пор как была изгнана армия Мартэла, и прозябали в грязи и нищете в своих развалюхах.
   Они вступили в Базилику, тоже еще не приведенную в порядок и пребывавшую в запустении, и отправились в кабинеты, расположенные на втором этаже.
   — У нас важные новости для Архипрелата, — сказал Вэнион церковнику в черном, который восседал за богато украшенной кафедрой, с важным видом перебирая бумаги.
   — Боюсь это совершенно невозможно, — проговорил церковник, с презрением поглядывая на испачканную грязью одежду Вэниона. — Сейчас Сарати встречается с делегацией первосвященников Каммории. Это очень важная встреча, и негоже ее прерывать из-за какого-то военного донесения. Почему бы вам не подождать до завтра?
   Вэнион побледнел от гнева, и рука его потянулась к мечу. Однако до того как события могли принять нежелательный оборот, к ним навстречу уже спешил знакомый им толстенький патриарх. Это был Эмбан.
   — Вэнион? — воскликнул он в удивлении. — И Спархок! Когда вы вернулись?
   — Мы только что прибыли, ваша светлость, — ответил Вэнион. — И кажется, у этого церковника вызывают сомнения наши личности.
   — Ну, что касается меня, то это не так, — усмехнулся Эмбан. — Входите внутрь.
   — Но, ваша светлость, — возразил церковник. — У Сарати сейчас идет встреча с первосвященниками Каммории, и здесь еще много посланников, которые ожидают, и которые гораздо… — он осекся; Эмбан медленно разворачивался к нему.
   — Кто этот человек? — произнес Эмбан словно бы в пространство, а затем взглянул на церковника. — Собирай свои вещи, — велел он. — Первым делом завтра утром ты покинешь Чиреллос. Возьми с собой теплые вещи. Хьюсдальский мужской монастырь расположен на севере Талесии, и в это время года там жгучий мороз.
   Первосвященники Каммории были быстро распущены, и Эмбан ввел Спархока и его спутников в комнату, где их поджидали Долмант и Ортзел.
   — Почему вы не послали вперед гонца с известием? — спросил Долмант.
   — Мы думали, что Воргун позаботится об этом, — ответил ему Вэнион.
   — Кто же с таким важным посланием полагается на Воргуна? Ну да ладно, рассказывайте обо всем, что произошло с вами.
   Спархок, с помощью друзей, подробно рассказал обо всем, что приключилось с ними в мрачном Земохе.
   — Кьюрик? — взволнованно воскликнул Долмант, прервав повествование.
   Спархок кивнул.
   Долмант вздохнул и в печали склонил голову.
   — Полагаю, вы отомстили его убийце? — спросил он, сдерживая боль свою и гнев.
   — Да, это сделал его сын, Сарати, — ответил Спархок.
   Долмант знал кем доводится Кьюрику Телэн, и он с удивлением посмотрел на мальчика.
   — Как ты умудрился убить закованного в сталь воина, Телэн? — спросил он.
   — Я воткнул нож ему в спину, — ровным голосом ответил Телэн, — прямо в почки. Хотя потом Спархоку пришлось помочь мне всадить в него меч. У меня самого не хватило сил пробить доспехи.
   — А что теперь будет с тобой, мой мальчик? — с грустью в голосе спросил Долмант.
   — Пуская немного подрастет, — сказал Вэнион, — А потом зачислим его послушником в Пандионский орден — вместе с остальными сыновьями Кьюрика. Спархок обещал это Кьюрику.
   — А что, меня никто не хочет спросить, что я думаю? — возмущенно заявил Телэн.
   — Откровенно говоря, нет.
   — В рыцари? — фыркнул Телэн. — Меня? Вы что, все разом ум потеряли?
   — Да не переживай так, Телэн, — попытался увещевать его Берит. — Быть рыцарем не так уж плохо, привыкнешь со временем.
   Спархок возобновил свой рассказ. Однако ко многому из того, что рассказывал рыцарь, Ортзел оказался теологически не подготовлен, и как только Спархок закончил, глаза патриарха Кадаха остекленели и он в ошеломлении уставился на него.
   — Вот, кажется, и все, что произошло с нами, — заключил Спархок. — Думаю, мне самому потребуется какое-то время, чтобы все это улеглось в моей голове — возможно, на это уйдет весь остаток моей жизни — и даже тогда останется многое, что я не смогу осмыслить.
   Долмант в раздумье откинулся на спинку кресла.
   — Думаю, что Беллиом — и кольца — должны быть переданы на хранение Церкви, — сказал он.
   — Очень жаль, Сарати, — произнес Спархок. — Но это невозможно.
   — Что ты сказал?
   — У нас больше нет Беллиома.
   — Что же вы сделали с ним?
   — Мы бросили его в море, — ответил Бевьер.
   Долмант в смятении воззрился на них.
   Патриарх Ортзел с возмущенным видом вскочил на ноги.
   — Как? Без разрешения церкви? — почти прокричал он. — Вы даже не испросили совета у Бога?
   — Мы выполнили повеление другого Бога, — ответил Спархок. — Вернее, Богини, — поправился он.
   — Ересь! — гневно выдохнул Ортзел.
   — Вот уж не думаю, ваша светлость, — покачал головой Спархок. — Именно Афраэль передала в мои руки Беллиом. Она вынесла его из бездны в пещере Гверига. После того как Беллиом исполнил свое назначение, мне надлежало вернуть его обратно Афраэль. Но она этого не захотела и повелела бросить самоцвет в море. Я подчинился.
   — Что вы натворили! — продолжал бушевать Ортзел. — Как можно с таким могущественным и опасным сокровищем обращаться как с простой безделушкой?! Возвращайтесь назад, отыщите его и доставьте Церкви!
   — Думаю, он прав, Спархок, — серьезно проговорил Долмант. — Вам придется отправиться в путь и вернуть Беллиом.
   Спархок пожал плечами.
   — Как пожелаете, Сарати, — сказал он. — Мы сразу же последуем вашему повелению, как только вы скажете в каком море-океане нам его искать.
   — Неужели вы… — растерянно произнес Долмант.
   — Не имеем ни малейшего представления, — заверил его Улэф. — Афраэль привела нас на какой-то утес, возвышающийся над неизвестным нам морем, и мы забросили Беллиом в его воды. Это может оказаться побережьем любого моря или океана. Возможно, даже не в нашем мире. Кто знает, может, и на Луне есть океаны? Так что, боюсь, Беллиом навсегда потерян для нас.
   Церковники, обескураженные такими речами, в смятении посматривали на них.
   — В любом случае, Долмант, я не думаю, чтобы ваш эленийский Бог пожелал бы получить в свою власть Беллиом, — сказала Сефрения Архипрелату. — И даже полагаю, что Бог ваш — как и все остальные Боги — с большим облегчением узнает, что Беллиом успокоился до лучших времен. Думаю, Беллиом страшит их всех. Я знаю, что Афраэль боялась его. — Она помолчала. — Вы заметили как долго и тоскливо тянется эта зима? — спросила она. — И в каком вы подавленном настроении?
   — Времена тревожные, — напомнил ей Долмант.
   — Допустим, но что-то я не заметила, что вы пустились в пляс, узнав, что Азеш и Отт уничтожены. Даже это не смогло поднять ваше настроение. Стирики верят в то, что зима отражает состояние Богов. Что-то произошло в Земохе, что никогда не случалось раньше. Мы раз и навсегда обнаружили, что Боги тоже смертны. И я сомневаюсь, что весна вновь расцветет в наших душах прежде, чем Боги совладают с собой. Они сейчас слишком напуганы и пребывают в смятении от того, что произошло; и по правде говоря, пока им совсем не до нас и наших проблем. Они на некоторое время предоставили нас самим себе. И магия наша пока бессильна. Мы все сейчас одиноки, Долмант, и нам придется терпеть эту бесконечную зиму, пока Боги не вернуться. Боги.
   Долмант вновь откинулся на спинку кресла.
   — Ты встревожила меня, матушка, — проговорил он, и утомленно провел рукой по полуопущенным векам. — Хотя буду с вами откровенен. Последние полтора месяца меня не покидает это зимнее отчаяние. Однажды я проснулся в полночь, и слезы беспричинно текли из моих глаз. С тех пор я ни разу не улыбнулся и не почувствовал проблесков в душе моей. Я думал, что беда кроется во мне, но, видно, это не так. — Он помолчал. — Что ж, это ставит нас, как служителей Церкви, лицом к лицу с нашим долгом. Мы во что бы то ни стало должны отыскать то, что отвлечет настроения наших верующих от этого всеобщего отчаяния, то, что поставит перед ними цель — если не вернет радость.
   — Можно заняться обращением земохцев, Сарати, — предложил Бевьер. — Они веками поклонялись Богу зла. Сейчас у них нет Бога. Так что может быть сейчас для Церкви важнее, как не обратить этих несчастных заблудших в истинную веру?
   — Бевьер, — проговорил Эмбан с болью во взгляде. — Уж не стремишься ли ты, чтобы тебя причислили к лику святых? — Он взглянул на Долманта. — Хотя это действительно прекрасная мысль, Сарати. И дел у верующих станет хоть отбавляй.
   — Вы бы лучше остановили Воргуна, ваша светлость, — посоветовал Улэф. — Он завис в Кадуме. И как только просохнет земля, он собирается отправиться походом на Земох и уничтожить все, что движется, на своем пути.