Эддингс Дэвид. Сапфирная роза

   — Прервать этот ритуал означает смерть, — объявил Отт.
   Тогда Мартэл выпрямился и вынул из-под руки свой изысканно украшенный шлем.
   — Ну что ж, значит теперь дело за мной, — мрачно проговорил он.
   Спархок поднял голову, оторвав свой взгляд от изображения на щите. Издалека, со стороны дворца, раздавался шум от ударов стенобитного орудия по каменной преграде.
   — Этого достаточно, — сказал рыцарь Сефрении. — Пора действовать. Отт призвал солдат разрушить ту стену, от которой открывается путь вверх по ступеням и сюда в Храм.
   — Надеюсь, что они не заметят Бевьера и Телэна, — вставил Келтэн.
   — Думаю, все обойдется, — откликнулся Спархок. — Бевьер позаботиться об этом. А нам нужно спуститься в Храм. Этот пыльный чердак — или как там его не назови — слишком открытое место. Если мы здесь примем сражение, то солдаты окружат нас со всех сторон. — Он взглянул на Сефрению. — Мы можем сокрыть за собой эти ступени, когда попадем в Храм?
   Сефрения прищурилась.
   — Думаю, да, — протянула она.
   — Кажется, ты сомневаешься?
   — Нет, не совсем так. Конечно, я с легкостью могу наложить чары на вход в Храм, но я не могу быть уверена, что Отт не в состоянии разрушить их.
   — Но он не сможет догадаться об этом, по крайней мере, до тех пор, пока до Храма не доберутся его солдаты и он обнаружит, что они не могут спуститься вниз по ступеням? — спросил Тиниен.
   — Да, пожалуй, это так. Очень хорошо, Тиниен.
   — Так что, нам надо взобраться на верхнюю галерею и, подобравшись поближе, сразиться с идолом? — спросил Келтэн.
   — Нет, ни в коем случае, — сказала ему Сефрения. — Отт — маг, не забывай об этом. Он будет посылать вслед каждому нашему шагу свои заклинания. Так что для начала придется иметь дело с Оттом.
   — И с Мартэлом тоже, — добавил Спархок. — Итак, Отт не рискнет призвать Азеша, пока не закончен ритуал. В этом наше преимущество. Пока мы должны опасаться лишь Отта. Как мы можем справиться с ним, Сефрения?
   — Отт — труслив, — ответила она. — Если мы будем угрожать ему, он направит все свое волшебство на свою защиту, а не на нападение. Он будет рассчитывать на солдат, которых призвал из дворца.
   — Ну что ж, попробуем, — задумчиво произнес Спархок. — Вы готовы? — обратился он к друзьям.
   Все молча кивнули ему в ответ.
   — Будьте внимательны и осторожны, — предупредил их Спархок, — и, пожалуйста, не вмешивайтесь, когда я буду разбираться с Мартэлом. Ну ладно, пошли.
   Они подошли к ступеням, немного там постояли, и затем, набрав в грудь побольше воздуха, начали спускаться, держа оружие наготове.
   — А-а, это ты, приятель, — проговорил Спархок, стараясь подражать тому безразличному тону, которым обычно говорил Мартэл. — Я тебя повсюду разыскивал.
   — А я был здесь, Спархок, — ответил Мартэл, вынимая свой меч.
   — Да, я вижу. Ты не возражаешь, если я немного задержу тебя, хотелось бы прежде осмотреться?
   — Да ну что ты, изволь.
   — Превосходно. Хотя, скажу откровенно, терпеть не могу заставлять себя ждать. — Спархок огляделся. — Хорошо. Вижу — все здесь. — Он остановил свой взгляд на Первосвященнике Симмура. — Право, Энниас, тебе стоило бы почаще бывать на солнце. Ты бледен, как простыня.
   — О, прежде чем вы двое начнете, Мартэл, — неожиданно проговорил Келтэн. — Мне хотелось бы преподнести тебе наш подарок — скромное напоминание о нашем визите. Уверен, ты навсегда сохранишь сей предмет и будешь заботливо смахивать с него пылинки. — С этими словами Келтэн слегка наклонился и зажав в кулаке край плаща, с силой встряхнул его. Плащ распахнулся и из него вылетела голова Адуса. Она подпрыгивая, подкатилась к самым ногам Мартэла, где остановилась, тараща на него свои пустые безжизненные глаза.
   — Вы столь любезны, сэр Келтэн, — сквозь зубы процедил Мартэл. Стараясь казаться безразличным, он пнул ногой голову, перевернув ее. — Уверен, столь роскошный подарок стоил тебе многого.
   Спархок крепче сжал рукоять своего меча, его захлестнула ненависть.
   — Это стоило жизни Кьюрика, Мартэл, — ровным голосом произнес он. — А теперь пришло время свести счеты.
   Глаза Мартэла расширились.
   — Кьюрика? — ошеломленно проговорил он. — Никак не ожидал этого. Мне правда жаль, Спархок. Мне он очень нравился. Если тебе доведется быть в Демосе, передай Эсладе мои искренние сожаления.
   — Боюсь, что не смогу выполнить твоей просьбы, Мартэл. Не решусь оскорбить ее слух даже одним упоминанием твоего имени. Так мы, может, начнем? — Спархок двинулся вперед, подобрав щит, и наконечник его меча медленно задвигался взад и вперед, подобно голове змеи. Келтэн и остальные сложили свое оружие на пол и зловеще застыли в ожидании.
   — Однако какие вы благородные, как я погляжу, — проговорил Мартэл, надевая шлем и удаляясь от носилок Отта, чтобы освободить себе пространство для боя. — Твои изысканные манеры и стремление к справедливости погубят тебя, Спархок. У тебя есть преимущество. Так воспользуйся им.
   — Мне оно не понадобиться, Мартэл. А вот у тебя еще есть несколько минут для покаяния. Советую тебе с пользой провести это время.
   Мартэл слегка улыбнулся.
   — Да уж нет, Спархок, — проговорил он. — Я сделал выбор. Что толку теперь унижаться и пытаться что-то изменить. — Он опустил забрало.
   И они столкнулись, и мечи их разом зазвенели, ударившись каждый о щит другого. Мальчишками они оба обучались владению мечом у Кьюрика, и у них не было в запасе ни хитрых уловок, ни ложных выпадов, что оставались бы неизвестными для противника. И были равны их силы, так что никто бы не взялся предсказать исход этой дуэли, так долго дожидавшейся своего часа.
   Их первые удары были пробными, они осторожно прощупывали друг друга, пытаясь уяснить для себя возможные изменения в силе и ловкости своего противника. Для неискушенного наблюдателя их удары могли бы показаться странными и необдуманными, но это было не так. Ни один из них не был настолько безумен, чтобы раскрыть себя и лезть на рожон. Глубокие вмятины уже покрыли их щиты, и целый каскад искр обрушивался на сражавшихся всякий раз, как только они сшибались в воздухе своими мечами. Нападая и отступая, они медленно удалялись от того места, где восседал на своем драгоценном переносном троне Отт и где Энниас, Арисса и Личеас стояли, затаив дыхание, и широко раскрытыми глазами наблюдали за происходящим. Это тоже было частью стратегии Спархока. Он хотел увести Мартэла подальше от Отта, чтобы у Келтэна и остальных появилась возможность вступить в игру с обрюзгшим императором. Чтобы довести это дело до конца, Спархок время от времени отступал на несколько шагов, уводя Мартэла не только от Отта, но и от своих друзей.
   — А ты постарел, Спархок, — часто и тяжело дыша проговорил Мартэл, когда меч его опустился на щит его бывшего брата по Ордену.
   — Не больше, чем ты, Мартэл, — откликнулся Спархок, и нанес своему противнику удар, заставивший его пошатнуться.
   Келтэн, Улэф и Тиниен, в сопровождении Берита, размахивающим в воздухе грозным Локамбером сэра Бевьера, развернулись веером и мрачно двинулись в сторону Отта. Похожий на слизняка император взмахнул своей жирной рукой — и тотчас мерцающий барьер возник вокруг его носилок и спутников Мартэла.
   Спархок почувствовал слабое покалывание в спине и понял, что это Сефрения опутывает чарами вход в Храм. Он бросился на Мартэла, ловко и стремительно орудуя мечом, стараясь отвлечь его боем и не дать ему времени ощутить тоже самое и прознать про творимые заклинания. Ведь Сефрения была когда-то наставницей и Мартэла, и он хорошо знал ее прикосновение.
   Бой разгорался. Спархок тяжело дышал и весь обливался потом, а рука его, державшая меч, болела от усталости. Он отступил назад и слегка опустил меч с традиционным безмолвным призывом ненадолго прервать сражение и отдышаться. И этот призыв никогда не расценивался проявлением трусости или слабости.
   Мартэл тоже опустил свой меч в знак согласия.
   — Прямо как в старые добрые времена, — отдуваясь проговорил Мартэл и поднял забрало.
   — Похоже, — согласился Спархок. — Я вижу, ты обучился новым приемам. — Он тоже поднял забрало.
   — Я много времени провел в Лэморканде. Хотя лэморкандская техника владения мечом все же достаточно грубая. А вот твоя техника слегка напоминает рендорскую.
   — А что ты хочешь? Все же десять лет, проведенные в Рендоре… — Спархок пожал плечами, он глубоко дышал, стараясь восстановить свое дыхание.
   — Вэнион семь шкур бы содрал с нас, если бы увидел, как мы тут молотим друг друга.
   — Да, он положил бы этому конец. Вэнион — человек строгих правил.
   — Истинная правда.
   Они стояли, глубоко дыша и пристально глядя в глаза друг другу, опасаясь неожиданного удара со стороны противника. Спархок чувствовал, как боль в его правом плече постепенно утихает.
   — Ну что, ты готов? — спросил он Мартэла.
   — Всегда к твоим услугам.
   Они вновь опустили забрала, и бой возобновился.
   Мартэл тотчас провел серию замысловатых ударов, но все это было хорошо изучено и давно знакомо Спархоку. Точно памятуя о необходимой защите, пандионец ловко управлялся с мечом и щитом, отражая удары Мартэла; но с самого начала он знал, что его ожидает оглушительный удар по голове. Однако Кьюрик придумал как усовершенствовать шлем. Это произошло вскоре после того, как Мартэла исключили из Ордена. И когда тот размахнулся, чтобы нанести Спархоку страшный удар, пандионец быстро склонил голову и удар пришелся по гребню шлема, который был теперь надежно укреплен по совету Кьюрика. Хотя в ушах у него зазвенело и ноги слегка подкосились, но все же он был в состоянии парировать следующий удар, который должен был вывести его из строя.
   Однако Спархок показалось, что Мартэл ведет бой гораздо медленнее чем раньше. Но он решил, что, наверное, и сам он потерял жесткую юношескую хватку.
   Вероятно, оба они постарели, так рассуждал Спархок. Но неожиданно в голову ему пришла совсем иная мысль.
   Спархок обрушил целый каскад стремительных ударов на голову Мартэла, и тот был вынужден защищаться и мечом и щитом. Затем пандионец сопроводил этот шквал ударов традиционным выпадом. И Мартэл, конечно знал об этом, но он просто не мог так быстро развернуть щит, чтобы защитить себя. И меч Спархок со скрежетом вонзился в стальной доспех и, проделав в них большую дыру, острое лезвие глубоко вошло в тело бывшего брата по Ордену. Удар пришелся по правую сторону груди. Мартэл словно оцепенел, и струя крови вместе с кашлем вырвалась из-под забрала. Он еще пытался удержать свой боевой меч и щит, но руки его сотрясала сильная дрожь. Через мгновение ноги его подкосились, меч вывалился из слабеющей руки и щит со звоном ударился о черный ониксовый пол. И Мартэл снова зашелся ужасным мокрым кашлем. Кровь вновь хлынула из-под забрала, и он, сраженный, медленно осел, повалившись лицом вниз.
   — Прикончи меня, Спархок, — выдохнул он.
   Спархок ногой перевернул его на спину. Затем поднял свой меч, но, передумав, опустился на колени перед умирающим.
   — Это излишне, — тихо проговорил он, поднимая забрало Мартэла.
   — Не понимаю, как это тебе удалось? — спросил Мартэл.
   — Это все твои новые доспехи. Они слишком тяжелые. Ты устал и начал отставать от меня.
   — В этом есть доля провидения, — сказал Мартэл, стараясь дышать не глубоко, чтобы кровь, быстро наполнявшая легкие, не душила его. — Погиб из-за собственного тщеславия.
   — Возможно, это убивает нас всех — в конце концов.
   — Хотя бой был славный.
   — Да, славный.
   Спархок ниже нагнул голову, прислушиваясь к слабеющему дыханию Мартэла.
   — Ты знаешь, Лакус умер, — тихо проговорил он, — и Олвен.
   — Лакус и Олвен? Я ничего не знал, — Мартэл помолчал, а потом добавил. — Я тоже повинен в этом?
   — Нет, там было другое.
   — Это немного утешает. Не мог бы ты подозвать ко мне Сефрению, Спархок? Мне бы хотелось попрощаться с ней.
   Спархок поднял руку и жестом попросил наставницу, обучавшую когда-то их обоих, подойти к ним.
   — Да, дорогой? — проговорила Сефрения умирающему.
   — Ты всегда говорила, что я плохо кончу, матушка, — еле слышным шепотом произнес Мартэл. — Но ты ошиблась. Это совсем не так уж плохо. Я не пожелал бы себе лучших предсмертных мгновений. Я умираю на руках тех двоих людей, которых только и любил по-настоящему в этой жизни. Благословишь ли меня, матушка?
   Сефрения прикоснулась ладонями рук к его лицу и мягко произнесла несколько слов по-стирикски. Слезы заволокли ей глаза. Она медленно наклонила голову и поцеловала своего непутевого ученика в мертвенно-бледный лоб.
   Когда она вновь подняла голову, Мартэл был уже мертв.

30

   Спархок поднялся на ноги и помог встать Сефрении.
   — Ты в порядке, дорогой? — прошептала она.
   — Да, матушка. — Спархок вперил свой каменный взгляд на Отта.
   — Мои поздравления, сэр рыцарь, — и издевкой проговорил Отт, его потная лысина поблескивала в свете костров. — И я даже благодарю тебя. Давно я обдумывал, как поступить с Мартэлом. Думается мне, что в последнее время он пытался превзойти себя самого, да и надобность в нем моя отпала, как только ты и твои спутники принесли ко мне Беллиом. Хорошо, что ты помог мне от него избавиться.
   — Считай это моим прощальным подарком, Отт.
   — Да? Ты что же уже покидаешь нас?
   — Нет, не я, а ты.
   Отт рассмеялся, и смех его был отвратителен.
   — Он напуган, Спархок, — шепнула ему Сефрения. — Он не уверен, что ты не сможешь прорваться сквозь созданный им волшебный барьер.
   — А что я смогу?
   — Я тоже не знаю. Но сейчас Отт как никогда уязвим, потому что его Бог, Азеш, всецело поглощен творимой оргией.
   — Тогда самое время начать. — Спархок вобрал в грудь побольше воздуха и решительно зашагал в сторону раздувшегося императора Земоха.
   Отт откинулся назад и подал быстрый знак стоявшим вокруг него полуобнаженным носильщикам. Те быстро подхватили носилки, на которых в омерзительной позе развалился их жирный повелитель, и заспешили к террасам, ведущим вниз, на черный ониксовый пол, где обнаженные земохцы, выворачивая в нелепых позах руки и ноги и с бессмысленными от изнеможения лицами, продолжали свой непристойный ритуал. Энниас, Арисса и Личеас следовали за Оттом с глазами полными страха, стараясь держаться как можно ближе к его носилкам, чтобы оставаться в пределах защитного барьера, возведенного императором Земоха. Когда носилки опустили на черный ониксовый пол, Отт громко прикрикнул на жрецов в зеленых балахонах, и те бросились вперед с выражением безумной преданности, застывшим на их лицах, и на бегу доставали из-под одежды свое оружие.
   Неожиданно до Спархока донеслись крики отчаяния и досады, раздавшиеся позади них. Это были солдаты, вызванные Оттом, что наткнулись теперь на преграду, возведенную чарами Сефрении.
   — Выдержит? — спросил он ее.
   — Думаю да, если только кто-то из этих солдат не окажется сильнее меня.
   — Ну, это вряд ли. Тогда остаются только эти жрецы. — Он посмотрел на своих друзей. — Что ж, — сказал он им, — давайте встанем вокруг Сефрении и расчистим себе дорогу.
   Жрецы Азеша были без доспехов, а то, как они держали оружие, ясно говорило о том, что они в этом мало чего смыслят. По большей части они были стириками, и внезапное появление враждебно настроенных рыцарей Храма в святая святых их веры испугало жрецов и повергло в смятение. И Спархоку пришли на ум слова Сефрении, которая говорила ему однажды, что стирики слишком медленно соображают, когда чем-то неожиданно встревожены или удивлены. Все неожиданное ставит их в тупик. Внезапно, когда он и его друзья только начали подниматься по ступенчатой террасе, Спархок почувствовал легкое покалывание в спине, возможно, несколько жрецов все же очухались и вместе пытались творить заклинание. Рыцарь издал эленийский боевой клич и ему вторили его друзья ревом, жаждущим крови и насилия. Покалывание исчезло.
   — Побольше шума! — крикнул он своим спутникам. — Тогда они теряются и не могут использовать магию.
   Рыцари Храма стремительно продвигались вперед по черным террасам, издавая воинственные кличи и размахивая своим оружием. Жрецы в ужасе отшатнулись, и тут-то к ним подоспели рыцари Храма.
   Берит следовал прямо за Спархоком, с горящими воодушевлением глазами и с Локамбером наготове.
   — Побереги свои силы, Спархок, — угрюмо проговорил он, стараясь придать своему голосу побольше мужественности. И тут же он вышел вперед, загородив собой озадаченного Спархока, и шагнул прямо на жрецов, размахивая Локамбером, как косой.
   Спархок дернулся было вернуть Берита, Сефрения удержала рыцаря, положив свою руку ему на запястье.
   — Не надо, Спархок, — сказала она. — Для него это важно, а опасность ему особенно не угрожает.
   Отт добрался до переливающегося в свете костров алтаря, установленного перед идолом, и с открытым от ужаса ртом наблюдал за кипевшей резней. Затем он выпрямился и проревел:
   — Ну что же ты, Спархок! Мой Бог уже заждался тебя!
   — Так ли уж это, Отт? — откликнулся Спархок. — Азешу нужен Беллиом, и вряд ли он хочет, чтобы я преподнес ему этот драгоценный камушек, ибо ему самому не ведомо, что я собираюсь сотворить с этим самоцветом.
   — Прекрасно, Спархок, — прошептала Сефрения. — Используй свое преимущество. Азеш ощутит неуверенность Отта, и тогда неуверенность и сомнения одолеют и его.
   По всему Храму эхом разносились шум ударов, крики и стоны жрецов, попавших под тяжелую руку рыцарей. И так они прокладывали себе путь через плотно сомкнутые ряды укутанных в зеленое людей, пока не достигли подножия первой под алтарем террасы.
   Несмотря ни на что, Спархок в душе ликовал. Он не надеялся продвинуться так далеко, и его неожиданная удача придала ему сил и наполнила чувством непобедимости.
   — Ну, Отт, — сказал он, грозно посматривая поверх террас на обрюзгшего императора. — Пробуди же наконец Азеша. И мы посмотрим, могут ли Старшие Боги, также как и люди, познать, что такое смерть.
   Отт с минуту в ужасе взирал на Спархока, затем кое-как сполз с носилок и съежился на полу, ноги совсем отказывались служить бедняге.
   — На колени! — визгливо крикнул он Энниасу. — На колени и моли нашего Бога о спасении. — Очевидно, узнав о том, что его солдаты не могут проникнуть в Храм, Отт был охвачен еще большим страхом.
   — Келтэн, — позвал Спархок своего друга. — Для начала покончите с этими жрецами, а потом убедитесь, что солдаты не прорвутся и не нападут на нас сзади.
   — В этом нет необходимости, Спархок, — сказала ему Сефрения.
   — Знаю, но там они будут в большей безопасности. — Он глубоко вздохнул. — Ну, пора! — Он стащил с рук латные рукавицы, сунул клинок под мышку и снял стальной мешочек со своего пояса. Он отогнул проволоку, которой тот был закручен, и вытряхнул Беллиом себе в руку. Цветок-гемма казался очень горячим, и сияние, полыхавшее подобно зарнице в летней ночи, охватило его лепестки.
   — Голубая Роза! — резко проговорил Спархок. — Ты должна будешь исполнить то, что я прикажу!
   Отт, полустоящий на коленях, полусидящий на корточках, бормоча, возносил молитву своему Богу — но из-за охватившего его ужаса и страха молитва была неразборчива. Энниас, Личеас и Арисса, также коленопреклоненные, неотрывно смотрели на уродливое лицо идола, угрожающе возвышавшегося над ними. И глаза их все больше полнились страхом и безысходностью по мере того, как они постигали истинную суть извращенного Божества, которому они поклонялись.
   — Приди же, Азеш! — умолял Отт. — Пробудись! Услышь молитву слуг твоих!
   До этого закрытые, глубоко посаженные, глаза идола, начали медленно приоткрываться, и из-под тяжелых его каменных век блеснул зеленый огонь. Спархок почувствовал, как волна за волной черной злобы исходит на него от этих гибельных глаз. И он стоял, оглушенный, повергнутый в полуобморочное состояние присутствием зловещего Бога, так долго мучившего и преследовавшего рыцаря.
   Идол двигался! Казалось, он весь пошел волнами, и руки его, похожие на щупальца, алчно подрагивая, потянулись к сверкающему самоцвету, к единственному, что могло даровать ему спасение и свободу.
   — Нет! — сказал, точно проскрежетал, Спархок. И занес меч над Беллиомом. — Я уничтожу его! — пригрозил он, — …и тебя вместе с ним!
   Казалось, идол испытал ужас и в глазах его появилось удивление.
   — И зачем ты привела этого невежественного дикаря в мое присутствие, Сефрения? — Голос был пустым и раздавался эхом по Храму и в голове Спархока. Рыцарь знал, что Азеш мог бы уничтожить его в одно короткое мгновение, меж двумя ударами сердца, но почему-то медлил и не спешил обрушить свою мощь на человека, дерзко угрожавшего мечом Сапфирной Розе.
   — Я всего лишь покорно следую своей судьбе, Азеш, — спокойно проговорила Сефрения. — Я была рождена для того, чтобы привести сюда Спархока и он смог бы лицом к лицу столкнуться с тобой.
   — А что за судьба у этого Спархока? Знаешь ли ты, что предначертано ему? — в голосе Азеша послышалось отчаяние.
   Идол в напряжении замер, но уже через мгновение он повелевал, и приказ его, грубый и не терпящий возражений, направлен был не на Спархока.
   Сефрения задышала с трудом и вся она поникла как цветок, загубленный первым дыханием зимы. Спархок мог даже чувствовать, как угасает она. Сефрения покачнулась и ее охватила дрожь, когда Азеш силой своей мысли лишил волшебницу защиты.
   Спархок сильнее сжал рукоять меча и выше поднял его. Если с Сефренией сто-то случится, они пропали, и рыцарь не ведал, может ли он теперь еще медлить с последним роковым ударом. Он вызвал в своем воображении образ лица Эланы и еще крепче сжал в руке оружие.
   Звук этот был неслышен никому другому. Он знал это. Это звучало только у него в голове; только он мог слышать этот звук. Это было настойчивое звучание пастушьей свирели, в котором чувствовались нотки раздражения.
   — Афраэль! — с неожиданным облегчением позвал Спархок.
   Маленький порхающий светлячок замаячил перед его лицом.
   — Ну, наконец-то, — услышал он гневный голосок Флейты. — И что ты так долго тянул, Спархок? Ты что, не знаешь, что должен позвать меня?
   — Нет, я этого не знал. Помоги Сефрении.
   Не было ни прикосновения, ни движения, ни звука, но Сефрения выпрямилась и слегка провела пальцами по уставшим векам. Глаза идола зажглись недобрым огнем, и он взглядом отыскал светлячка.
   — Дочь моя, — послышался голос Азеша. — Ты связала свою судьбу с этими смертными?
   — Я не дочь тебе, Азеш, — твердо произнесла Флейта. — Я сама вызвала себя к жизни, как и мои братья и сестры, когда ты и твоя родня из-за какой-то детской ссоры рвали на клочки все вокруг себя. Ты можешь считать меня своей дочерью только лишь потому, что я появилась по твоей вине. Если бы ты и твои родственники сошли с пути ужасов и разрушений, в моем появлении не было бы необходимости.
   — Я завладею Беллиомом! — Пустой голос был подобен грому и землетрясению, разрывающему недра земли.
   — Нет, не завладеешь! — решительно противоречил голос Флейты. — Чтобы Беллиом не попал в лапы твои и твоих сородичей, я и появилась на свет вместе с моими братьями и сестрами. Беллиом не отсюда, и он не может принадлежать ни тебе, ни мне, ни Троллям-Богам, ни каким-либо Богам этого мира.
   — Я получу его! — голос Азеша перерос в пронзительный крик.
   — Нет. Прежде Анакха уничтожит его, и ты погибнешь вместе с Голубой Розой.
   Идол, казалось, вздрогнул.
   — Как ты смеешь! — выдохнул он. — Как ты только осмеливаешься произнести столь ужасные слова? Смерть одного из нас положит начало погибели всех наших родственников.
   — Пусть будет так, как должно случиться, — равнодушно проговорила Афраэль. Но тут же ее тоненький голос стал жестче. — Направь свою ярость и гнев на меня, Азеш, а не на моих детей, ибо именно я использовала силу колец, чтобы лишить тебя мужской силы и навсегда заключить тебя в этом отвратительном грязном болване.
   — Это была ты? — ошеломленно проговорил Азеш.
   — Да, я. И, лишившись мужской силы, ты потерял свое былое могущество, и по тому не можешь сам освободить себя. И ты не получишь Беллиом, бессильное Божество, и навсегда останешься в заключении. Целую вечность предстоит тебе провести в этом идоле, лишенному мужества, и продлиться это до тех пор, пока самая далекая звезда не прогорит дотла. — Она помолчала, а потом заговорила тоном, равным по действию тому, как если бы кто-то медленно поворачивал ножом в теле другого. — А ведь эта нелепая и глупая затея, чтобы все Боги Стирикума объединились и отобрали Беллиом у Троллей-Богов, — была твоей, так что ты сам дал мне возможность лишить тебя мужественности и заточить в этом болване. Так что тебе некого упрекать, кроме как самого себя, в том, что произошло. А теперь Анакха принес Беллиом и кольца — и даже Троллей-Богов, спрятанных внутри самоцвета — дабы здесь противостоять тебе. Я взываю к тебе. Подчинись Сапфирной Розе — или погибни.
   Храм огласился воем нечеловеческого отчаяния, но мраморный истукан не шелохнулся.
   Однако Отт, исполненный страхом во взоре, уже бормотал какое-то заклинание. Он выпустил его вперед перед собой, и отвратительное изваяние осветилось слабым, неровным, колеблющимся светом, изменяя свой цвет от мраморно-белого до зеленого, голубого и кроваво-красного, и под куполом раздалось бормотание нечеловеческих голосов. Сефрения произнесла пару слов по-стирикски, голос ее был спокойным. Она взмахнула рукой, и статуя вновь застыла, обретя свою прежнюю мертвенную бледность мрамора.