Страница:
Гришин выпрямился и задумался над тем, что услышал. Сселения оказались плохими, хуже нельзя было и придумать. Как один человек, думал он, сумел причинить столько вреда, просто необъяснимо. Все началось, конечно, с ужасно глупого поступка покойного Н.И. Акопова, оставившего манифест на столе, словно специально для того, чтобы его украли. И это единственное упущение принесло огромный вред, не поддающийся определению.
В беседе с патриархом в основном говорил Монк. Вначале ответы Алексия Второго указывали на то, что он понимает своего собеседника и согласен с ним. Его собственное высказывание прозвучало в конце.
Американец не терял времени даром. Он сообщил, что сразу же после Нового года начнется массовая кампания по всей стране с целью свести на нет шансы Игоря Комарова победить на выборах путем постоянной дискредитации его в средствах массовой информации.
Генерал Николай Николаев, кажется, собирается возобновить свои интервью по радио, телевидению и в газетах, в которых он будет разоблачать СПС, призывая каждого военнослужащего или ветерана отвергнуть эту партию и голосовать за других. Среди 110 миллионов населения, имеющих право голоса, ветераны составляли 20 миллионов. И ущерб, нанесенный этим одним человеком, едва ли поддается оценке.
Отказ от предоставления Игорю Комарову экранного времени на обоих коммерческих каналах являлся результатом давления банкиров, трое из которых были евреями, а глава и вдохновитель заговора – Леонид Бернштейн из Московского федерального банка. Это составило два очка не в пользу Комарова, и их следовало отыграть.
Третий удар, нанесенный Монком, касался долгоруковской мафии. Гришин давно считал их подонками, материалом для концентрационных лагерей будущего. Но в данный момент вопрос финансов являлся решающим.
Ни один политический деятель в России не может надеяться занять кресло президента без проведения общенациональной предвыборной кампании по всей стране, стоящей триллионы рублей. Тайная сделка с самым могущественным и богатым мафиозным кланом предоставила такие финансовые возможности, с которыми нельзя было даже сравнить то, что имели в своем распоряжении другие кандидаты. Некоторые уже отказались от ведения предвыборной кампании, будучи не в состоянии соперничать с СПС.
Шесть проведенных накануне ночью рейдов оказались разрушительными для долгоруковцев, но они не шли ни в каков сравнение с захватом финансовых документов. Существовало несколько источников, из которых ГУВД могло бы узнать такие подробности. Конкурирующий клан являлся одним из них, но в замкнутом мире мафии, невзирая на междоусобную вражду, никто из бандитов не станет доносчиком ненавистного ГУВД. И вот Монк сообщает патриарху, от кого поступила информация – от гнусного перевертыша-офицера из «черной гвардии» Гришина.
Если долгоруковские когда-нибудь убедятся в этом – Гришин знал о распространяющихся слухах и яростно их опровергал, – сотрудничество закончится.
Дела обстояли еще хуже: запись раскрывала тот факт, что бригада опытных ревизоров уже приступила к работе над документами, найденными в подвале казино, и члены бригады высказали уверенность, что к Новому году они смогут доказать существование связи между мафией и СПС. Результаты этой работы будут представлены непосредственно исполняющему обязанности президента Маркову. В течение этого периода генерал-майор Петровский, которого нельзя ни подкупить, ни испугать, будет продолжать свои рейды на долгоруковскую банду.
Если рейды будут продолжаться, размышлял Гришин, то мало надежды, что долгоруковские и дальше будут верить его утверждению, что информатором ГУВД не является офицер «черной гвардии».
Высказывание патриарха, записанное в самом конце пленки, казалось самым потенциально опасным из всего разговора.
Исполняющий обязанности президента будет встречать Новый год со своей семьей далеко от Москвы. Вернется он третьего января. В этот день он примет патриарха, который собирается обратиться к нему с личным ходатайством исключить кандидатуру Игоря Комарова как «недостойной личности» на основе приведенных доказательств.
Имея доказательства связи с мафией, представленные Петровским, и личное ходатайство Патриарха Московского и Всея Руси, Марков, вполне вероятно, так и сделает. Кроме всего прочего, он сам является кандидатом и ему не хочется соперничать с Комаровым на выборах.
Четыре предателя, мрачно размышлял Гришин. Четыре предателя против Новой России, которой предназначено родиться после 16 января, когда он возглавит элитные части «черной гвардии», насчитывающей двести тысяч бойцов, готовых выполнить приказы своего вождя. Ничего, он всю жизнь занимался искоренением и наказанием предателей. Он знал, как обращаться с ними.
Он собственноручно перепечатал запись на машинке и попросил президента Комарова уделить ему вечером два часа – и чтобы их не прерывали.
Джейсон Монк покинул квартиру в Сокольниках и переехал в другую: из ее окон он видел полумесяц над мечетью, где когда-то встретил Магомеда – человека, который сегодня помялся защищать его, а завтра может спокойно убить.
Он должен был передать сообщение в Лондон сэру Найджелу Ирвину – предпоследнее по программе, в случае если все пойдет согласно его плану.
Монк аккуратно напечатал текст сообщения на своем портативном компьютере, как он делал и перед этим. Закончив, он) нажал кнопку «кодирование», и сообщение исчезло с экрана, надежно зашифрованное в беспорядочные блоки чисел на одноразовом шифроблокноте и записанное на гибкой дискете, ожидающей следующего прохождения спутника «Интелкор».
Ему не надо было следить за компьютером. Батарейки были полностью заряжены, и он оставался включенным в ожидании контакта со спутником связи, вращающимся в космосе.
Монк никогда не слышал о Рики Тейлоре из Колумбуса в штате Огайо, никогда не встречался с ним и никогда не встретится. Но этот прыщавый подросток, вероятно, спас ему жизнь. Рики было семнадцать лет, и он был помешан на компьютерах. Он принадлежал к тем одержимым молодым людям, взращенным компьютерным веком, которые большую часть жизни проводят, уставившись в светящийся экран.
Получив в возрасте семи лет свой первый персональный компьютер, он прошел через различные стадии овладения прибором, пока законные решения проблем не иссякли и только незаконные вызывали то необходимое возбуждение, в котором периодически нуждается истинный наркоман. Для Рики не существовало ни смены времен года за окном, ни общества приятелей и даже девушек. Рики имел навязчивую идею войти в самые засекреченные данные банков.
К 1999 году «Интелкор» стал не только основным поставщиком всемирных средств связи для стратегического, дипломатического и коммерческого применения; он также играл выдающуюся роль в создании самых сложных компьютерных игр и рынка для их распространения. Рики рыскал по «Интернету», пока ему не надоело. Он овладел всеми известными и всем доступными играми и теперь горел желанием посостязаться с ультрапрограммами «Интелкора». Проблема состояла в том, чтобы участвовать в них на законном основании, но для этого требовалось внести плату. Карманных денег Рики для этого было недостаточно. Поэтому в течение многих недель он пытался войти в главный процессор «Интелкора» через черный ход. После больших усилий он посчитал, что ему это почти удалось.
На расстоянии восьми часовых поясов от Москвы на экране у Рики в тысячный раз появились слова: «Введите код допуска. пожалуйста». Он набирал то, что, он считал, могло подойти. И снова экран отвечал ему: «Вход не разрешен».
Где– то южнее гор Анатолии в космосе проплывал спутник связи «Интелкора», направляясь на север, к Москве.
Когда инженеры транснационального центра создавали закодированный передатчик Монка, они, действуя по инструкции, включили код, состоящий из четырех цифр, стирающий всю информацию. Те самые четыре цифры, которые Денни заставлял Монка запомнить в замке Форбс и которые предназначались для защиты Монка в случае ареста при условии, что он успеет использовать код, прежде чем его возьмут.
Но если компьютер захватят с нестертой информацией, как рассуждал главный шифровальщик, бывший специалист по криптографии из ЦРУ, то враги смогут использовать компьютер для передачи ложных сообщений.
Поэтому, чтобы доказать свою аутентичность, Монк должен был включать несколько безобидных слов, в определенном порядке. Если при передаче эти слова отсутствовали, то экс-шифровальщик ЦРУ знал бы, что, кто бы ни передавал, он у них не числится. В таком случае он мог ввести сервисную команду и компьютер Монка через спутник и, используя те же четыре цифры, стереть его память, оставив врагов с бесполезной жестянкой.
Рики Тейлор уже вошел в центральный процессор «Интелкора», когда набрал эти четыре цифры. Спутник появился над Москвой и послал вниз свой сигнал: «Ты здесь, малыш?» Портативный компьютер Монка ответил «да», и спутник, следуя инструкции, разрушил его.
Монк узнал об этом, когда, вернувшись, чтобы промерить компьютер, обнаружил свое сообщение на экране, незашифрованное. Это означало, что оно не принято. Он стер сообщение, догадавшись, что по причинам выше его понимания что-то случилось и он лишился контакта.
Оставался адрес, который сэр Найджел Ирвиндал ему перед самым отъездом из Лондона. Он не знал, где это и кто там живет. Но это было все, что у него осталось. Ради экономии он может сжать два сообщения в одно, только самое необходимое разведчику-асу. Может быть, его удастся передать. О получении ответа не могло идти и речи. Впервые он оказался полностью предоставлен самому себе. Больше не будет донесений о развитии событий, подтверждений о проведенных операциях, и не будет больше никаких инструкций.
Стоящая миллиард долларов техника отказала, он будет теперь полагаться на своих старых союзников в Большой игре: инстинкт, выдержку и удачу. Он просил Бога, чтобы они не подвели ею.
Игорь Комаров дочитал последнюю страницу записей и откинулся на спинку кресла. Он никогда не отличался здоровым цветом лица, но сейчас, как заметил Гришин, его лицо было белым как бумага.
– Плохо, – сказал Комаров.
– Очень плохо, господин президент.
– Тебе бы давно следовало его поймать.
– Его укрывает чеченская мафия. Мы теперь знаем об этом. Они живут как крысы в своем подземном мире.
– Крыс можно истребить.
– Да, господин президент. И их истребят. Когда вы станете абсолютным лидером этой страны.
– Они должны заплатить.
– Они заплатят. Все до последнего.
Комаров не сводил с него своих светло-карих глаз, но взгляд был отсутствующим – Комаров видел перед собой другое время и другое место. Время в будущем и место сведения счетов со своими врагами. На его скулах загорелись два ярких красных пятна.
– Возмездие. Я хочу возмездия. Они напали на меня, они напали на Россию, напали на Родину. Нет пощады таким подонкам…
Голос его все повышался, руки начали дрожать, гнев преодолевал его обычный самоконтроль. Гришин знал, что если он умело представит собственную точку зрения, то может добиться своего. Он перегнулся через стол, заставляя Комарова смотреть ему в глаза. Постепенно гнев утих, и Гришин понял, что можно говорить.
– Выслушайте меня, господин президент. Пожалуйста, выслушайте. То, что мы теперь знаем, позволяет нам действовать по-другому. Вы получите возможность отыграться.
– Что ты хочешь этим сказать, Анатолий Гришин?
– Главное в работе контрразведки, господин президент, – это выведать планы врага. Их мы теперь знаем. Отсюда ясны превентивные меры. Они уже принимаются. Через несколько дней не станет избранного кандидата на всероссийский трон. Теперь мы узнали еще об одном из их намерений. И я снова предлагаю и предотвращение, и возмездие. Сразу и то и другое.
– Всех четверых?
– Выбора не может быть.
– Не должно остаться никаких следов. Еще не время. Еще слишком рано для этого.
– Никаких следов не найдут. Банкир? Сколько банкиров убили за последние десять лет? Пятьдесят? Самое меньшее. Вооруженные люди в масках, разборка. Это происходит то и дело. Милиционер? Долгоруковские будут счастливы получить такой заказ. Сколько ментов уничтожили? Опять же это случается каждый день. Что касается этого дурака генерала – неудавшееся ограбление. Самая обычная вещь. Что до священника, так секретаря застали ночью в кабинете, искал там что-то. Застрелен казаком, которого, в свою очередь, убил, умирая, вор.
– И ты думаешь, кто-нибудь этому поверит?
– У меня есть человек в резиденции, который поклянется, что все так и было.
Комаров взглянул на бумаги, которые он прочитал, и на кассету, лежащую рядом. Он слабо улыбнулся.
– Ну хорошо. Мне больше ничего не надо знать об этом. Я утверждаю, что не знаю об этом больше ничего.
– Но вы желаете, чтобы четыре человека, решившие вас уничтожить, прекратили свое существование?
– Конечно.
– Благодарю вас, господин президент. Это все, что я хотел узнать.
Комната в гостинице «Спартак» была зарезервирована на имя господина Кузичкина, и человек, носящий эту фамилию, там зарегистрировался. После чего покинул гостиницу, при выходе сунув ключ от своей комнаты Джейсону Монку. Монк направился наверх, а тем временем чеченцы заняли позиции в холле, на лестничной клетке и около лифтов. Нужно было сделать несколько коротких звонков; это не представляло большой опасности, ибо если номер выследят, то обнаружат комнату в гостинице, не принадлежащей чеченцам, далеко от центра города.
– Генерал Петровский?
– Опять вы?
– Вы, кажется, разорили осиное гнездо.
– Не знаю, откуда вы получаете информацию, американец, но она оказывается чрезвычайно полезной.
– Спасибо. Но Комаров и Гришин так этого не оставят.
– А как насчет долгоруковских?
– Слабые игроки. Главная опасность – Гришин и его «черная гвардия».
– Это вы распустили слух, что их предал старший офицер из «черной гвардии»?
– Мои друзья.
– Хитро. Но опасно.
– Слабое место Гришина – это те бумаги, что вы захватили. Думаю, они доказывают, что мафия финансировала Комарова всю дорогу.
– Над ними работают.
– Как и над вами, генерал.
– Что вы хотите сказать?
– Ваша жена и дочь еще здесь?
– Да.
– Я бы хотел, чтобы вы увезли их из города. Сейчас же, сегодня вечером. Куда-нибудь подальше, в безопасное место. И вы тоже уезжайте. Перебирайтесь в казармы СОБРа. Прошу вас.
Наступила пауза.
– Вы что-то знаете, американец?
– Пожалуйста, генерал, уезжайте. Пока есть время.
Он положил трубку и, подождав немного, набрал другой номер. Телефон зазвонил на столе у Леонида Бернштейна в Московском федеральном банке. Была уже ночь, и включился автоответчик. Не имея номера домашнего телефона банкира, Монк мог только желать, чтобы Бернштейн проверил автоответчик в ближайшие несколько часов.
– Господин Бернштейн, это тот, кто напомнил вам о Бабьем Яре. Пожалуйста, не ходите в банк, какими бы срочными ни были дела. Я уверен, что в штаб-квартире СПС уже знают, кто стоит за решением не давать Комарову возможности показываться на телеэкранах. Ваша семья находится за пределами страны; поезжайте к ним и не возвращайтесь, пока здесь не будет безопасно.
Он снова положил трубку. Хотя он не узнал этого, но на пульте компьютера в прекрасно охраняемом доме вспыхнул огонек и Леонид Беркштейн, не проронив ни слова, выслушал послание Монка.
Третий звонок был в резиденцию патриарха.
– Слушаю.
– Ваше святейшество?
– Да.
– Узнаете мой голос?
– Конечно.
– Вам следует уехать в Загорский монастырь. Оставайтесь там некоторое время и никуда не выходите.
– Почему?
– Я боюсь за вас. Вчерашний вечер доказал, что положение становится опасным.
– У меня завтра торжественная литургия в Данилевском.
– Митрополит сможет заменить вас.
– Я подумаю над тем, что вы сказали.
Он снова положил трубку. На четвертый звонок ответили после десятого сигнала, и грубый голос произнес: «Да?»
– Генерал Николаев?
– Кто это… подождите минутку, я узнал вас! Вы тот самый чертов янки…
– Да, это я.
– Больше никаких интервью. Сделал, что вы хотели, высказался. Больше не буду. Вот так. Слышите?
– Я буду краток. Вам следует уехать и пожить с вашим племянником на военной базе.
– Почему?
– Некоторым бандитам не понравилось то, что вы сказали. Я думаю, они могут навестить вас.
– Головорезы, э? Ладно, чепуха это. Ну их на… В жизни не отступал, мой мальчик. А теперь слишком поздно.
Трубка замолчала. Монк вздохнул и опустил свою. Посмотрел на часы. Двадцать пять минут. Пора идти. Обратно и лабиринт чеченского, скрытого от глаз мира.
Спустя двое суток, 21 декабря, четыре группы убийц совершили четыре налета.
Самая большая и лучше всех вооруженная группа совершила нападение на дачу Леонида Бернштейна. Там дежурила дюжина охранников, и четверо из них погибли в перестрелке. Двое черногвардейцев тоже были убиты. Входную дверь взорвали, и люди в черной полевой форме, с лицами, закрытыми такого же цвета масками, ворвались в дом.
Уцелевших охранников и обслуживающий персонал окружили и согнали в кухню. Начальника охраны сильно избили, но он продолжал утверждать, что его хозяин улетел в Париж два дня назад. Остальные сотрудники, стараясь перекричать плачущих и визжащих женщин, подтвердили его слова. Наконец люди в черном вернулись к машинам и, забрав убитых, уехали.
Второе нападение было произведено на жилой дом на Кутузовском проспекте. Черный «мерседес» проехал под аркой и остановился у шлагбаума. Один из омоновцев вышел из теплой будки, чтобы проверить документы. Два человека, прятавшиеся за автомобилем с автоматами с глушителем, убили его выстрелом в шею чуть выше бронежилета. Второго охранника застрелили, прежде чем он успел выйти из будки.
В вестибюле первого этажа консьержа постигла та же участь. Четверо черногвардейцев, вбежавших с улицы, остались в вестибюле, а шестеро направились к лифту. На этот раз в коридоре никого не было.
Дверь в квартиру, несмотря на то что она была обита стальными листами, развалилась на части от двухсот граммов пластиковой взрывчатки, и шестерка ворвалась внутрь. Ординарец в белой куртке, прежде чем его убили, ранил одного из черногвардейцев в плечо. Тщательный обыск квартиры показал, что в ней больше никого нет, и разочарованная группа удалилась.
На первом этаже они обменялись выстрелами с двумя омоновцами, появившимися из глубины здания, одного застрелили и потеряли одного из своих. Под огнем второго омоновца они выбрались в переулок и, сев в три ожидавших их джипа, уехали с пустыми руками.
В резиденции патриарха они действовали более тонко. Один человек постучал во входную дверь, в то время как шестеро других, скорчившись, прятались по обе стороны от него, чтобы их не было видно через «глазок».
Казак посмотрел в «глазок» и через домофон спросил, кто это. Человек у двери вынул подлинное милицейское удостоверение и произнес: «Милиция».
Обманутый видом удостоверения, казак открыл дверь. В ту же минуту он был расстрелян, а его тело отнесли наверх.
План состоял в том, чтобы застрелить личного секретаря из оружия казака и убить патриарха тем же оружием, что и казака. Затем пистолет вложить в руку убитого секретаря, которого потом найдут лежащим позади стола.
Потом отца Максима заставят поклясться, что казак и патриарх застали секретаря роющимся в ящиках стола и в последующей перестрелке все трое погибли. Произойдет большой скандал в среде духовенства, а милиция закроет дело.
Но убийцы обнаружили только толстого священника в засаленной рясе, который, стоя на верхней площадке лестницы, кричал: «Что выделаете?»
– Где Алексий? – с угрозой спросил один из людей в черном.
– Он уехал, – пролепетал священник. – Уехал в Загорск.
Обыск личных покоев показал, что там не было ни патриарха, ни двух монахинь. Бросив тело казака, убийцы уехали.
В маленький домик у Минского шоссе послали всего четверых. Они вышли из машины, один направился к двери, а остальные трое ждали в тени деревьев.
Дверь открыл Володя, ординарец. Его убили выстрелом в грудь, и все четверо вошли в дом. Через гостиную промчался волкодав, нацелившийся на горло руководителя налета; тот, защищаясь, поднял руку, и зубы пса глубоко вонзились в нее. Другой черногвардеец выстрелил собаке в голову.
При свете угасающего огня они увидели старика с торчащими белыми усами, направившего на них пистолет Макарова; он успел выстрелить дважды. Одна пуля попала в дверной косяк, а другая – в убийцу, застрелившего волкодава.
Затем три пули подряд ударили старика в грудь.
Утром сразу после десяти позвонил Умар Гунаев.
– Я только что приехал в офис. Там творится черт знает что.
– В каком смысле?
– Кутузовский проспект перекрыт. Повсюду милиция.
– В чем дело?
– Вчера произведено какое-то нападение на здание, где живут старшие офицеры милиции.
– Быстро же они! Мне будет нужен надежный телефон.
– А тот… там, где вы находитесь?
– Его можно проследить.
– Дайте мне полчаса. Я пришлю вам людей.
К одиннадцати Монк расположился в маленькой конторке склада, забитого контрабандным вином. Телефонный мастер как раз заканчивал работу.
– Он соединен с двумя розетками, – сказал он Монку. указывая на телефон. – Если кто-то захочет узнать, откуда сделан звонок, они придут в кафе, в двух километрах отсюда. Это одно из подсоединений. Если они пойдут по второму, то окажутся в телефонной будке на улице. Но к этому времени мы уже будем о них знать.
Монк начал с домашнего телефона генерала Николаева. Ответил мужской голос.
– Попросите генерала Николаева, – сказал Монк.
– Кто спрашивает?
– Я мог бы задать тот же вопрос.
– Генерал подойти не может. Кто вы?
– Генерал Маленков, Министерство обороны. Что случилось?
– Простите, генерал. Это инспектор Новиков из отдела убийств МУРа. Боюсь, генерал Николаев мертв.
– Что? О чем вы говорите?
– Нападение. Вчера ночью. Похоже, квартирные воры. Убиты генерал и его ординарец. И еще собака. Уборщица обнаружила их часов в восемь.
– Не знаю, что и сказать… Он был моим другом.
– Сочувствую, генерал Маленков. Времена, в которые мы живем…
– Продолжайте свою работу, инспектор. Я передам министру.
Монк положил трубку. Итак, в конце концов Гришин потерял голову. Именно к этому и стремился Монк, но он проклинал упрямство старого генерала. Затем он позвонил в штаб-квартиру ГУВД на Шаболовке.
– Соедините меня с генерал-майором Петровским.
– Он занят. Кто его спрашивает? – спросил оператор.
– Вмешайтесь. Скажите ему, что дело касается Татьяны.
Петровский подошел к телефону через десять секунд. В голосе его можно было расслышать нотку страха.
– Петровский.
– Это ваш недавний посетитель.
– Черт вас побери, я подумал, что-то случилось с моим ребенком.
– Они обе за городом, ваши жена и дочь?
– Да, далеко отсюда.
– Я слышал, было нападение.
– Их было десять, все в масках и вооружены до зубов. Они убили четверых омоновцев и моего ординарца.
– Они искали вас.
– Разумеется. Я послушался вашего совета. Живу в казарме. Кто они, черт побери? Бандиты?
– Они не бандиты. Они – «черная гвардия».
– Гришинские молодчики. Почему?
– Я полагаю, это из-за бумаг, которые вы конфисковали. Они, вероятно, боятся, что вы докажете, что долгоруковская мафия и СПС связаны между собой.
– Ну, это не так. Бумаги эти – мусор, в основном расписки из казино.
– Гришин не знает этого, генерал. Он опасается худшего. Вы слышали о дяде Коле?
– Генерал-танкист. А что с ним?
– Они добрались до него. Такая же группа убийц. Вчера ночью.
– Черт. За что?
– Он разоблачал Комарова. Помните?
– Конечно. Никогда бы не подумал, что они зайдут так далеко. Ублюдки. Слава Богу, политика не моя область. Я занимаюсь бандитами.
– Знаю. У вас есть связи в коллегии?
– Конечно.
– Почему бы не рассказать им? Сведения получены из криминального мира.
Монк положил трубку и затем позвонил в Московский федеральный банк.
– Илью. Личного помощника господина Бернштейна. Он там?
– Одну минуту.
К телефону подошел Илья.
– Кто это?
– Скажем так: на днях вы чуть не всадили пулю мне в спину, – сказал по-английски Монк.
Илья тихо рассмеялся.
– Да, было дело.
– Ваш босс в безопасности?
– Очень далеко.
– Посоветуйте ему пока не уезжать оттуда.
– Нет вопроса. Вчера ночью совершено нападение на его дом.
– Пострадавшие есть?
– Погибли четыре наших человека и двое их, мы думаем. Они обыскали весь дом.
– Знаете, кто они?
– Думаем, что да.
– «Черная гвардия» Гришина. А причина совершенно ясна – возмездие. За запрещение пропагандистских передач Комарова.
– Они за это заплатят. У босса огромное влияние.
– Главное – использовать коммерческие телекомпании. Их репортеры должны побеседовать со старшими милицейскими чинами. Спросить их, не намерены ли они допросить полковника Гришина в связи с распространившимися слухами, и так далее, и так далее.
– Им потребовались бы доказательства.
– Для этого и существуют журналистские ищейки. Они разнюхивают, раскапывают. Вы можете связаться с боссом?
В беседе с патриархом в основном говорил Монк. Вначале ответы Алексия Второго указывали на то, что он понимает своего собеседника и согласен с ним. Его собственное высказывание прозвучало в конце.
Американец не терял времени даром. Он сообщил, что сразу же после Нового года начнется массовая кампания по всей стране с целью свести на нет шансы Игоря Комарова победить на выборах путем постоянной дискредитации его в средствах массовой информации.
Генерал Николай Николаев, кажется, собирается возобновить свои интервью по радио, телевидению и в газетах, в которых он будет разоблачать СПС, призывая каждого военнослужащего или ветерана отвергнуть эту партию и голосовать за других. Среди 110 миллионов населения, имеющих право голоса, ветераны составляли 20 миллионов. И ущерб, нанесенный этим одним человеком, едва ли поддается оценке.
Отказ от предоставления Игорю Комарову экранного времени на обоих коммерческих каналах являлся результатом давления банкиров, трое из которых были евреями, а глава и вдохновитель заговора – Леонид Бернштейн из Московского федерального банка. Это составило два очка не в пользу Комарова, и их следовало отыграть.
Третий удар, нанесенный Монком, касался долгоруковской мафии. Гришин давно считал их подонками, материалом для концентрационных лагерей будущего. Но в данный момент вопрос финансов являлся решающим.
Ни один политический деятель в России не может надеяться занять кресло президента без проведения общенациональной предвыборной кампании по всей стране, стоящей триллионы рублей. Тайная сделка с самым могущественным и богатым мафиозным кланом предоставила такие финансовые возможности, с которыми нельзя было даже сравнить то, что имели в своем распоряжении другие кандидаты. Некоторые уже отказались от ведения предвыборной кампании, будучи не в состоянии соперничать с СПС.
Шесть проведенных накануне ночью рейдов оказались разрушительными для долгоруковцев, но они не шли ни в каков сравнение с захватом финансовых документов. Существовало несколько источников, из которых ГУВД могло бы узнать такие подробности. Конкурирующий клан являлся одним из них, но в замкнутом мире мафии, невзирая на междоусобную вражду, никто из бандитов не станет доносчиком ненавистного ГУВД. И вот Монк сообщает патриарху, от кого поступила информация – от гнусного перевертыша-офицера из «черной гвардии» Гришина.
Если долгоруковские когда-нибудь убедятся в этом – Гришин знал о распространяющихся слухах и яростно их опровергал, – сотрудничество закончится.
Дела обстояли еще хуже: запись раскрывала тот факт, что бригада опытных ревизоров уже приступила к работе над документами, найденными в подвале казино, и члены бригады высказали уверенность, что к Новому году они смогут доказать существование связи между мафией и СПС. Результаты этой работы будут представлены непосредственно исполняющему обязанности президента Маркову. В течение этого периода генерал-майор Петровский, которого нельзя ни подкупить, ни испугать, будет продолжать свои рейды на долгоруковскую банду.
Если рейды будут продолжаться, размышлял Гришин, то мало надежды, что долгоруковские и дальше будут верить его утверждению, что информатором ГУВД не является офицер «черной гвардии».
Высказывание патриарха, записанное в самом конце пленки, казалось самым потенциально опасным из всего разговора.
Исполняющий обязанности президента будет встречать Новый год со своей семьей далеко от Москвы. Вернется он третьего января. В этот день он примет патриарха, который собирается обратиться к нему с личным ходатайством исключить кандидатуру Игоря Комарова как «недостойной личности» на основе приведенных доказательств.
Имея доказательства связи с мафией, представленные Петровским, и личное ходатайство Патриарха Московского и Всея Руси, Марков, вполне вероятно, так и сделает. Кроме всего прочего, он сам является кандидатом и ему не хочется соперничать с Комаровым на выборах.
Четыре предателя, мрачно размышлял Гришин. Четыре предателя против Новой России, которой предназначено родиться после 16 января, когда он возглавит элитные части «черной гвардии», насчитывающей двести тысяч бойцов, готовых выполнить приказы своего вождя. Ничего, он всю жизнь занимался искоренением и наказанием предателей. Он знал, как обращаться с ними.
Он собственноручно перепечатал запись на машинке и попросил президента Комарова уделить ему вечером два часа – и чтобы их не прерывали.
Джейсон Монк покинул квартиру в Сокольниках и переехал в другую: из ее окон он видел полумесяц над мечетью, где когда-то встретил Магомеда – человека, который сегодня помялся защищать его, а завтра может спокойно убить.
Он должен был передать сообщение в Лондон сэру Найджелу Ирвину – предпоследнее по программе, в случае если все пойдет согласно его плану.
Монк аккуратно напечатал текст сообщения на своем портативном компьютере, как он делал и перед этим. Закончив, он) нажал кнопку «кодирование», и сообщение исчезло с экрана, надежно зашифрованное в беспорядочные блоки чисел на одноразовом шифроблокноте и записанное на гибкой дискете, ожидающей следующего прохождения спутника «Интелкор».
Ему не надо было следить за компьютером. Батарейки были полностью заряжены, и он оставался включенным в ожидании контакта со спутником связи, вращающимся в космосе.
Монк никогда не слышал о Рики Тейлоре из Колумбуса в штате Огайо, никогда не встречался с ним и никогда не встретится. Но этот прыщавый подросток, вероятно, спас ему жизнь. Рики было семнадцать лет, и он был помешан на компьютерах. Он принадлежал к тем одержимым молодым людям, взращенным компьютерным веком, которые большую часть жизни проводят, уставившись в светящийся экран.
Получив в возрасте семи лет свой первый персональный компьютер, он прошел через различные стадии овладения прибором, пока законные решения проблем не иссякли и только незаконные вызывали то необходимое возбуждение, в котором периодически нуждается истинный наркоман. Для Рики не существовало ни смены времен года за окном, ни общества приятелей и даже девушек. Рики имел навязчивую идею войти в самые засекреченные данные банков.
К 1999 году «Интелкор» стал не только основным поставщиком всемирных средств связи для стратегического, дипломатического и коммерческого применения; он также играл выдающуюся роль в создании самых сложных компьютерных игр и рынка для их распространения. Рики рыскал по «Интернету», пока ему не надоело. Он овладел всеми известными и всем доступными играми и теперь горел желанием посостязаться с ультрапрограммами «Интелкора». Проблема состояла в том, чтобы участвовать в них на законном основании, но для этого требовалось внести плату. Карманных денег Рики для этого было недостаточно. Поэтому в течение многих недель он пытался войти в главный процессор «Интелкора» через черный ход. После больших усилий он посчитал, что ему это почти удалось.
На расстоянии восьми часовых поясов от Москвы на экране у Рики в тысячный раз появились слова: «Введите код допуска. пожалуйста». Он набирал то, что, он считал, могло подойти. И снова экран отвечал ему: «Вход не разрешен».
Где– то южнее гор Анатолии в космосе проплывал спутник связи «Интелкора», направляясь на север, к Москве.
Когда инженеры транснационального центра создавали закодированный передатчик Монка, они, действуя по инструкции, включили код, состоящий из четырех цифр, стирающий всю информацию. Те самые четыре цифры, которые Денни заставлял Монка запомнить в замке Форбс и которые предназначались для защиты Монка в случае ареста при условии, что он успеет использовать код, прежде чем его возьмут.
Но если компьютер захватят с нестертой информацией, как рассуждал главный шифровальщик, бывший специалист по криптографии из ЦРУ, то враги смогут использовать компьютер для передачи ложных сообщений.
Поэтому, чтобы доказать свою аутентичность, Монк должен был включать несколько безобидных слов, в определенном порядке. Если при передаче эти слова отсутствовали, то экс-шифровальщик ЦРУ знал бы, что, кто бы ни передавал, он у них не числится. В таком случае он мог ввести сервисную команду и компьютер Монка через спутник и, используя те же четыре цифры, стереть его память, оставив врагов с бесполезной жестянкой.
Рики Тейлор уже вошел в центральный процессор «Интелкора», когда набрал эти четыре цифры. Спутник появился над Москвой и послал вниз свой сигнал: «Ты здесь, малыш?» Портативный компьютер Монка ответил «да», и спутник, следуя инструкции, разрушил его.
Монк узнал об этом, когда, вернувшись, чтобы промерить компьютер, обнаружил свое сообщение на экране, незашифрованное. Это означало, что оно не принято. Он стер сообщение, догадавшись, что по причинам выше его понимания что-то случилось и он лишился контакта.
Оставался адрес, который сэр Найджел Ирвиндал ему перед самым отъездом из Лондона. Он не знал, где это и кто там живет. Но это было все, что у него осталось. Ради экономии он может сжать два сообщения в одно, только самое необходимое разведчику-асу. Может быть, его удастся передать. О получении ответа не могло идти и речи. Впервые он оказался полностью предоставлен самому себе. Больше не будет донесений о развитии событий, подтверждений о проведенных операциях, и не будет больше никаких инструкций.
Стоящая миллиард долларов техника отказала, он будет теперь полагаться на своих старых союзников в Большой игре: инстинкт, выдержку и удачу. Он просил Бога, чтобы они не подвели ею.
Игорь Комаров дочитал последнюю страницу записей и откинулся на спинку кресла. Он никогда не отличался здоровым цветом лица, но сейчас, как заметил Гришин, его лицо было белым как бумага.
– Плохо, – сказал Комаров.
– Очень плохо, господин президент.
– Тебе бы давно следовало его поймать.
– Его укрывает чеченская мафия. Мы теперь знаем об этом. Они живут как крысы в своем подземном мире.
– Крыс можно истребить.
– Да, господин президент. И их истребят. Когда вы станете абсолютным лидером этой страны.
– Они должны заплатить.
– Они заплатят. Все до последнего.
Комаров не сводил с него своих светло-карих глаз, но взгляд был отсутствующим – Комаров видел перед собой другое время и другое место. Время в будущем и место сведения счетов со своими врагами. На его скулах загорелись два ярких красных пятна.
– Возмездие. Я хочу возмездия. Они напали на меня, они напали на Россию, напали на Родину. Нет пощады таким подонкам…
Голос его все повышался, руки начали дрожать, гнев преодолевал его обычный самоконтроль. Гришин знал, что если он умело представит собственную точку зрения, то может добиться своего. Он перегнулся через стол, заставляя Комарова смотреть ему в глаза. Постепенно гнев утих, и Гришин понял, что можно говорить.
– Выслушайте меня, господин президент. Пожалуйста, выслушайте. То, что мы теперь знаем, позволяет нам действовать по-другому. Вы получите возможность отыграться.
– Что ты хочешь этим сказать, Анатолий Гришин?
– Главное в работе контрразведки, господин президент, – это выведать планы врага. Их мы теперь знаем. Отсюда ясны превентивные меры. Они уже принимаются. Через несколько дней не станет избранного кандидата на всероссийский трон. Теперь мы узнали еще об одном из их намерений. И я снова предлагаю и предотвращение, и возмездие. Сразу и то и другое.
– Всех четверых?
– Выбора не может быть.
– Не должно остаться никаких следов. Еще не время. Еще слишком рано для этого.
– Никаких следов не найдут. Банкир? Сколько банкиров убили за последние десять лет? Пятьдесят? Самое меньшее. Вооруженные люди в масках, разборка. Это происходит то и дело. Милиционер? Долгоруковские будут счастливы получить такой заказ. Сколько ментов уничтожили? Опять же это случается каждый день. Что касается этого дурака генерала – неудавшееся ограбление. Самая обычная вещь. Что до священника, так секретаря застали ночью в кабинете, искал там что-то. Застрелен казаком, которого, в свою очередь, убил, умирая, вор.
– И ты думаешь, кто-нибудь этому поверит?
– У меня есть человек в резиденции, который поклянется, что все так и было.
Комаров взглянул на бумаги, которые он прочитал, и на кассету, лежащую рядом. Он слабо улыбнулся.
– Ну хорошо. Мне больше ничего не надо знать об этом. Я утверждаю, что не знаю об этом больше ничего.
– Но вы желаете, чтобы четыре человека, решившие вас уничтожить, прекратили свое существование?
– Конечно.
– Благодарю вас, господин президент. Это все, что я хотел узнать.
Комната в гостинице «Спартак» была зарезервирована на имя господина Кузичкина, и человек, носящий эту фамилию, там зарегистрировался. После чего покинул гостиницу, при выходе сунув ключ от своей комнаты Джейсону Монку. Монк направился наверх, а тем временем чеченцы заняли позиции в холле, на лестничной клетке и около лифтов. Нужно было сделать несколько коротких звонков; это не представляло большой опасности, ибо если номер выследят, то обнаружат комнату в гостинице, не принадлежащей чеченцам, далеко от центра города.
– Генерал Петровский?
– Опять вы?
– Вы, кажется, разорили осиное гнездо.
– Не знаю, откуда вы получаете информацию, американец, но она оказывается чрезвычайно полезной.
– Спасибо. Но Комаров и Гришин так этого не оставят.
– А как насчет долгоруковских?
– Слабые игроки. Главная опасность – Гришин и его «черная гвардия».
– Это вы распустили слух, что их предал старший офицер из «черной гвардии»?
– Мои друзья.
– Хитро. Но опасно.
– Слабое место Гришина – это те бумаги, что вы захватили. Думаю, они доказывают, что мафия финансировала Комарова всю дорогу.
– Над ними работают.
– Как и над вами, генерал.
– Что вы хотите сказать?
– Ваша жена и дочь еще здесь?
– Да.
– Я бы хотел, чтобы вы увезли их из города. Сейчас же, сегодня вечером. Куда-нибудь подальше, в безопасное место. И вы тоже уезжайте. Перебирайтесь в казармы СОБРа. Прошу вас.
Наступила пауза.
– Вы что-то знаете, американец?
– Пожалуйста, генерал, уезжайте. Пока есть время.
Он положил трубку и, подождав немного, набрал другой номер. Телефон зазвонил на столе у Леонида Бернштейна в Московском федеральном банке. Была уже ночь, и включился автоответчик. Не имея номера домашнего телефона банкира, Монк мог только желать, чтобы Бернштейн проверил автоответчик в ближайшие несколько часов.
– Господин Бернштейн, это тот, кто напомнил вам о Бабьем Яре. Пожалуйста, не ходите в банк, какими бы срочными ни были дела. Я уверен, что в штаб-квартире СПС уже знают, кто стоит за решением не давать Комарову возможности показываться на телеэкранах. Ваша семья находится за пределами страны; поезжайте к ним и не возвращайтесь, пока здесь не будет безопасно.
Он снова положил трубку. Хотя он не узнал этого, но на пульте компьютера в прекрасно охраняемом доме вспыхнул огонек и Леонид Беркштейн, не проронив ни слова, выслушал послание Монка.
Третий звонок был в резиденцию патриарха.
– Слушаю.
– Ваше святейшество?
– Да.
– Узнаете мой голос?
– Конечно.
– Вам следует уехать в Загорский монастырь. Оставайтесь там некоторое время и никуда не выходите.
– Почему?
– Я боюсь за вас. Вчерашний вечер доказал, что положение становится опасным.
– У меня завтра торжественная литургия в Данилевском.
– Митрополит сможет заменить вас.
– Я подумаю над тем, что вы сказали.
Он снова положил трубку. На четвертый звонок ответили после десятого сигнала, и грубый голос произнес: «Да?»
– Генерал Николаев?
– Кто это… подождите минутку, я узнал вас! Вы тот самый чертов янки…
– Да, это я.
– Больше никаких интервью. Сделал, что вы хотели, высказался. Больше не буду. Вот так. Слышите?
– Я буду краток. Вам следует уехать и пожить с вашим племянником на военной базе.
– Почему?
– Некоторым бандитам не понравилось то, что вы сказали. Я думаю, они могут навестить вас.
– Головорезы, э? Ладно, чепуха это. Ну их на… В жизни не отступал, мой мальчик. А теперь слишком поздно.
Трубка замолчала. Монк вздохнул и опустил свою. Посмотрел на часы. Двадцать пять минут. Пора идти. Обратно и лабиринт чеченского, скрытого от глаз мира.
Спустя двое суток, 21 декабря, четыре группы убийц совершили четыре налета.
Самая большая и лучше всех вооруженная группа совершила нападение на дачу Леонида Бернштейна. Там дежурила дюжина охранников, и четверо из них погибли в перестрелке. Двое черногвардейцев тоже были убиты. Входную дверь взорвали, и люди в черной полевой форме, с лицами, закрытыми такого же цвета масками, ворвались в дом.
Уцелевших охранников и обслуживающий персонал окружили и согнали в кухню. Начальника охраны сильно избили, но он продолжал утверждать, что его хозяин улетел в Париж два дня назад. Остальные сотрудники, стараясь перекричать плачущих и визжащих женщин, подтвердили его слова. Наконец люди в черном вернулись к машинам и, забрав убитых, уехали.
Второе нападение было произведено на жилой дом на Кутузовском проспекте. Черный «мерседес» проехал под аркой и остановился у шлагбаума. Один из омоновцев вышел из теплой будки, чтобы проверить документы. Два человека, прятавшиеся за автомобилем с автоматами с глушителем, убили его выстрелом в шею чуть выше бронежилета. Второго охранника застрелили, прежде чем он успел выйти из будки.
В вестибюле первого этажа консьержа постигла та же участь. Четверо черногвардейцев, вбежавших с улицы, остались в вестибюле, а шестеро направились к лифту. На этот раз в коридоре никого не было.
Дверь в квартиру, несмотря на то что она была обита стальными листами, развалилась на части от двухсот граммов пластиковой взрывчатки, и шестерка ворвалась внутрь. Ординарец в белой куртке, прежде чем его убили, ранил одного из черногвардейцев в плечо. Тщательный обыск квартиры показал, что в ней больше никого нет, и разочарованная группа удалилась.
На первом этаже они обменялись выстрелами с двумя омоновцами, появившимися из глубины здания, одного застрелили и потеряли одного из своих. Под огнем второго омоновца они выбрались в переулок и, сев в три ожидавших их джипа, уехали с пустыми руками.
В резиденции патриарха они действовали более тонко. Один человек постучал во входную дверь, в то время как шестеро других, скорчившись, прятались по обе стороны от него, чтобы их не было видно через «глазок».
Казак посмотрел в «глазок» и через домофон спросил, кто это. Человек у двери вынул подлинное милицейское удостоверение и произнес: «Милиция».
Обманутый видом удостоверения, казак открыл дверь. В ту же минуту он был расстрелян, а его тело отнесли наверх.
План состоял в том, чтобы застрелить личного секретаря из оружия казака и убить патриарха тем же оружием, что и казака. Затем пистолет вложить в руку убитого секретаря, которого потом найдут лежащим позади стола.
Потом отца Максима заставят поклясться, что казак и патриарх застали секретаря роющимся в ящиках стола и в последующей перестрелке все трое погибли. Произойдет большой скандал в среде духовенства, а милиция закроет дело.
Но убийцы обнаружили только толстого священника в засаленной рясе, который, стоя на верхней площадке лестницы, кричал: «Что выделаете?»
– Где Алексий? – с угрозой спросил один из людей в черном.
– Он уехал, – пролепетал священник. – Уехал в Загорск.
Обыск личных покоев показал, что там не было ни патриарха, ни двух монахинь. Бросив тело казака, убийцы уехали.
В маленький домик у Минского шоссе послали всего четверых. Они вышли из машины, один направился к двери, а остальные трое ждали в тени деревьев.
Дверь открыл Володя, ординарец. Его убили выстрелом в грудь, и все четверо вошли в дом. Через гостиную промчался волкодав, нацелившийся на горло руководителя налета; тот, защищаясь, поднял руку, и зубы пса глубоко вонзились в нее. Другой черногвардеец выстрелил собаке в голову.
При свете угасающего огня они увидели старика с торчащими белыми усами, направившего на них пистолет Макарова; он успел выстрелить дважды. Одна пуля попала в дверной косяк, а другая – в убийцу, застрелившего волкодава.
Затем три пули подряд ударили старика в грудь.
Утром сразу после десяти позвонил Умар Гунаев.
– Я только что приехал в офис. Там творится черт знает что.
– В каком смысле?
– Кутузовский проспект перекрыт. Повсюду милиция.
– В чем дело?
– Вчера произведено какое-то нападение на здание, где живут старшие офицеры милиции.
– Быстро же они! Мне будет нужен надежный телефон.
– А тот… там, где вы находитесь?
– Его можно проследить.
– Дайте мне полчаса. Я пришлю вам людей.
К одиннадцати Монк расположился в маленькой конторке склада, забитого контрабандным вином. Телефонный мастер как раз заканчивал работу.
– Он соединен с двумя розетками, – сказал он Монку. указывая на телефон. – Если кто-то захочет узнать, откуда сделан звонок, они придут в кафе, в двух километрах отсюда. Это одно из подсоединений. Если они пойдут по второму, то окажутся в телефонной будке на улице. Но к этому времени мы уже будем о них знать.
Монк начал с домашнего телефона генерала Николаева. Ответил мужской голос.
– Попросите генерала Николаева, – сказал Монк.
– Кто спрашивает?
– Я мог бы задать тот же вопрос.
– Генерал подойти не может. Кто вы?
– Генерал Маленков, Министерство обороны. Что случилось?
– Простите, генерал. Это инспектор Новиков из отдела убийств МУРа. Боюсь, генерал Николаев мертв.
– Что? О чем вы говорите?
– Нападение. Вчера ночью. Похоже, квартирные воры. Убиты генерал и его ординарец. И еще собака. Уборщица обнаружила их часов в восемь.
– Не знаю, что и сказать… Он был моим другом.
– Сочувствую, генерал Маленков. Времена, в которые мы живем…
– Продолжайте свою работу, инспектор. Я передам министру.
Монк положил трубку. Итак, в конце концов Гришин потерял голову. Именно к этому и стремился Монк, но он проклинал упрямство старого генерала. Затем он позвонил в штаб-квартиру ГУВД на Шаболовке.
– Соедините меня с генерал-майором Петровским.
– Он занят. Кто его спрашивает? – спросил оператор.
– Вмешайтесь. Скажите ему, что дело касается Татьяны.
Петровский подошел к телефону через десять секунд. В голосе его можно было расслышать нотку страха.
– Петровский.
– Это ваш недавний посетитель.
– Черт вас побери, я подумал, что-то случилось с моим ребенком.
– Они обе за городом, ваши жена и дочь?
– Да, далеко отсюда.
– Я слышал, было нападение.
– Их было десять, все в масках и вооружены до зубов. Они убили четверых омоновцев и моего ординарца.
– Они искали вас.
– Разумеется. Я послушался вашего совета. Живу в казарме. Кто они, черт побери? Бандиты?
– Они не бандиты. Они – «черная гвардия».
– Гришинские молодчики. Почему?
– Я полагаю, это из-за бумаг, которые вы конфисковали. Они, вероятно, боятся, что вы докажете, что долгоруковская мафия и СПС связаны между собой.
– Ну, это не так. Бумаги эти – мусор, в основном расписки из казино.
– Гришин не знает этого, генерал. Он опасается худшего. Вы слышали о дяде Коле?
– Генерал-танкист. А что с ним?
– Они добрались до него. Такая же группа убийц. Вчера ночью.
– Черт. За что?
– Он разоблачал Комарова. Помните?
– Конечно. Никогда бы не подумал, что они зайдут так далеко. Ублюдки. Слава Богу, политика не моя область. Я занимаюсь бандитами.
– Знаю. У вас есть связи в коллегии?
– Конечно.
– Почему бы не рассказать им? Сведения получены из криминального мира.
Монк положил трубку и затем позвонил в Московский федеральный банк.
– Илью. Личного помощника господина Бернштейна. Он там?
– Одну минуту.
К телефону подошел Илья.
– Кто это?
– Скажем так: на днях вы чуть не всадили пулю мне в спину, – сказал по-английски Монк.
Илья тихо рассмеялся.
– Да, было дело.
– Ваш босс в безопасности?
– Очень далеко.
– Посоветуйте ему пока не уезжать оттуда.
– Нет вопроса. Вчера ночью совершено нападение на его дом.
– Пострадавшие есть?
– Погибли четыре наших человека и двое их, мы думаем. Они обыскали весь дом.
– Знаете, кто они?
– Думаем, что да.
– «Черная гвардия» Гришина. А причина совершенно ясна – возмездие. За запрещение пропагандистских передач Комарова.
– Они за это заплатят. У босса огромное влияние.
– Главное – использовать коммерческие телекомпании. Их репортеры должны побеседовать со старшими милицейскими чинами. Спросить их, не намерены ли они допросить полковника Гришина в связи с распространившимися слухами, и так далее, и так далее.
– Им потребовались бы доказательства.
– Для этого и существуют журналистские ищейки. Они разнюхивают, раскапывают. Вы можете связаться с боссом?