Габриэль Мариус. Седьмая луна

   Они вышли из палаты и направились по коридору к выходу.
   – А если Макфадден позвонит мне сегодня? – спросил Клэй.
   В глазах Фрэнсин появились веселые огоньки.
   – Скажи ему, что я свяжусь с ним в самое ближайшее время.
 
   Клэй Манро был рад, что проснулся. Ему приснился кошмарный сон. Он увидел Вьетнам, в котором потерял многих друзей, и, проснувшись, долго не мог избавиться от этого наваждения. Далеко на горизонте поднималось кроваво-красное зарево встающего солнца. Он отбросил плед и огляделся вокруг. Бумаги Фрэнсин и ее калькулятор лежали на месте, но самой ее поблизости не было. Он посмотрел в конец салона и улыбнулся. Она сидела около Сакуры, заботливо оберегая ее покой.
   Клэй налил из автомата пару чашек кофе и направился к ней. Стюардессы здесь не было, и все приходилось делать самим. Он впервые летел на частном самолете и решил, что отличие от пассажирского рейса заключалось только в отсутствии обслуживания. Во всем остальном все было как всегда. Этот самолет мог вместить двенадцать пассажиров, но сейчас их было только трое, остальные места пустовали. Фрэнсин настояла, чтобы пилот на этот рейс не брал других пассажиров, и, вероятно, была права. Во всяком случае, это избавляло их от любопытных глаз и ушей.
   – Она все еще спит? – спросил он, протягивая Фрэнсин чашку кофе.
   – Да, но, мне кажется, сейчас она выглядит намного лучше.
   Сакура приходила в себя лишь дважды за время полета, но так и не поняла толком, что происходит и где она находится.
   Фрэнсин пригубила кофе и благодарно посмотрела на Клэя:
   – Спасибо, это весьма кстати.
   – Вам нужно отдохнуть, Фрэнсин, – заботливо проговорил он. – Я посижу с ней.
   – Нет, я вообще очень мало сплю, а уж сейчас и подавно. Пыталась работать, но не смогла сосредоточиться. Я просто сижу с ней рядом и думаю о своем.
   Он сел в кресло напротив и пристально посмотрел ей в глаза.
   – О чем же вы думали, если не секрет?
   На ее лице появилось какое-то странное выражение.
   – О надежде.
   – О надежде?
   – Да, Клэй, надежда для меня всегда была сущей пыткой, вынести которую иногда просто не было сил. Много лет назад я убедила себя, что моя дочь погибла во время войны. Если бы я не сделала этого, то скорее всего сошла бы с ума. Я до сих пор бы рыскала по джунглям в надежде ее отыскать. Поэтому единственный выход для меня был в том, чтобы раз и навсегда покончить с этой надеждой и смириться с печальной мыслью о ее смерти. Именно поэтому я выжила в те трудные времена. Надеюсь, ты меня понимаешь.
   – Еще бы, – тихо произнес он.
   – А потом вдруг появляется женщина, которая пытается доказать, что она моя дочь, чудом оставшаяся в живых. – Она кивнула на спящую Сакуру. – Голодный дух.
   – Голодный дух? – удивленно вскинул он брови.
   Фрэнсин улыбнулась:
   – Сакура пришла ко мне как раз в «день голодных духов». По китайским поверьям, если человек умирает и похоронен без надлежащих церемоний, его дух остается голодным и уходит таким в царство мертвых. А в месяц седьмой луны он выходит из могилы и начинает охотиться за живыми людьми. Поэтому китайцы покупают бумажные игрушки, имитирующие предметы домашнего обихода, и сжигают их, чтобы утолить его голод. Вот и она, эта полудикая и почти полусумасшедшая женщина, приходит ко мне и говорит, что она моя дочь. А я очень не хотела вновь вспоминать прошлое и возвращаться к тому времени, когда произошла эта трагедия. А верить в чудеса я давно уже разучилась. А потом, когда все это началось… наркотики, война… коррупция… – Она посмотрела ему в глаза. – Клэй, я просто пытаюсь объяснить, почему была такой жестокой и бессердечной к ней.
   – Думаю, вам ничего не надо объяснять.
   – Нет, мне все равно рано или поздно придется объяснить свою глупость.
   – Значит, сейчас вы верите, что она ваша дочь?
   – Трудно сказать. – Она задумалась. – Есть, конечно, крохотная вероятность того, что она действительно Рут, но вероятность обратного намного больше. Пока они не напали на нее, я все время убеждала себя в правильности именно второго предположения.
   – А сейчас?
   – Сейчас я поняла, что должна вести себя так, словно она действительно моя дочь. Во всяком случае, до тех пор, пока не будет доказано обратное.
   – Значит, вы собираетесь заплатить за нее, – сказал он, стараясь говорить так, чтобы это не прозвучало как вопрос.
   – Да, я скорее отдам им эти проклятые деньги, чем буду жить с мыслью, что ее убили из-за меня. И уж тем более ее ребенка, который действительно ни в чем не виноват.
   – А у вас есть в наличии такие деньги?
   – Пока нет, но мне не составит большого труда достать их, если потребуется.
   – А это не нанесет вреда вашему бизнесу?
   – Разумеется, но я всегда надеюсь на лучшее.
   – А что, если она получит ваши деньги и мгновенно исчезнет, не оставив и следа?
   – В таком случае я разорюсь, но по крайней мере моя совесть будет чиста.
   Клэй перевел взгляд на Сакуру.
   – Если хотите знать мое мнение, то она действительно очень похожа на вас.
   – Правда? – воодушевилась Фрэнсин, словно ни разу не слышала об этом раньше.
   – Да, иногда это сходство становится более сильным, иногда – нет, но в любом случае можно с уверенностью сказать, что оно есть. Кстати, она похожа на вас и по другим признакам.
   – По каким же именно?
   – Она унаследовала вашу душевную силу, ваше упрямство, гордость, достоинство, неумение лгать. – Он сделал паузу, собираясь с мыслями. – И вообще она какая-то особенная, не такая, как все.
   – Да, она особенная, – охотно согласилась с ним Фрэнсин.
   – Она как будто горит изнутри, словно в сердце у нее находится какой-то мощный источник пламени.
   – Да, этот огонь часто бывает у тех, кто в детстве перенес тяжелые страдания. Как это говорится? «Я потерял всех, кого любил когда-то…»
   – Печальное стихотворение. Вы тоже потеряли тех, кого когда-то любили. Значит, в вашей душе тоже горит этот огонек.
   – Возможно, это единственная связь, которая сейчас существует между нами.
   – Возможно. Знаете, Фрэнсин, вас ждут тяжелые времена. Вы потеряли маленькую девочку, которая не могла, сделать свой выбор, а взамен получили взрослую женщину, натворившую немало бед. А Сакура потеряла любящую мать, которая была для нее всем, а вместо нее встретила яркую и к тому же недружелюбно настроенную женщину. Вообще-то подобные, вещи происходят достаточно часто, но в обычных условиях, этот процесс растянут во времени и не выглядит столь трагически.
   – Да, – согласилась с ним Фрэнсин и потерла глаза. – Я очень, устала.
   – Я посижу с ней, – предложил Клэй, – а вы отдохните.
   – Хорошо. Может быть, хоть теперь мне удастся вздремнуть.
   Сакура лежала среди незнакомых детских тел, а рядом копошились собаки, свиньи и другие домашние животные, которых было полно в их деревне. Дети рассказывали ей, о сокровищах племени, которые хранились в потаенной комнате в самом дальнем конце дома для собраний. Она давно хотела посмотреть на эти сокровища, но детям туда входить строго-настрого запрещалось. А сейчас, когда все в деревне спали мертвым сном, она решила удовлетворить свое любопытство. Ее сознание уже рисовало золотые короны, бусы, из драгоценных камней, бесценные украшения и все прочее, что обычно хранят богатые люди.
   Она вылезла из-под груды тел и поползла на четвереньках в ту часть дома, где находилась эта таинственная комната. У самой двери она остановилась и задумалась, но врожденное любопытство пересилило страх. Дверь комнаты была не заперта. Да и зачем ее запирать, если она охраняется не силой закона, а силой вековой традиции, которую никто из жителей, деревни не пытался нарушить под угрозой проклятия. Священные законы в таких племенах действовали сильнее всяких запоров.
   Она толкнула дверь и вошла в потаенную комнату. Когда ее глаза привыкли к темноте, она увидела, что в помещении стоят огромные кувшины, наполненные… семенами риса. Конечно, для жителей деревни это было богатство, без которого племя просто не сможет выжить, но она и представить себе не могла, что вместо сверкающих сокровищ увидит самый обычный рис. Она засунула руку в кувшин, надеясь, что сокровища спрятаны под слоем риса, но там был только рис.
   Она осмотрелась и увидела, высоко над головой какие-то большие мешки. Все ясно – в них они хранят свои сокровища и для этого подвесили их так высоко. Она взобралась на кувшин и открыла один мешок. Там был человеческий череп. Все остальные мешки были заполнены такими же почерневшими от времени черепами. Их было там не меньше сотни. Они взирали на нее зловещими пустыми глазницами и, казалось, осуждали за то, что она потревожила их покой.
   Она рассматривала их до тех пор, пока не наткнулась на голову, уставившуюся на нее еще не пустыми, но уже полусгнившими глазницами. Сакура в ужасе вскрикнула и свалилась наземь, больно ударившись головой о кувшин.
   Она проснулась и недоуменно уставилась в потолок. Над ее головой была натянута тонкая сетка от москитов. Что это? Насколько она помнила, в больнице не было ни москитов, ни тем более таких сеток. Она сорвала сетку и растерянно оглядела незнакомую комнату. Наконец к ней стала возвращаться память, и она вспомнила, как ее забрали из больницы и посадили в самолет.
   Сакура встала, отодвинула бамбуковую штору и вышла на террасу.
   Фрэнсин, сидя в шезлонге, читала газету. Увидев Сакуру, она встала и поспешила навстречу.
   – Сакура, ты проснулась?
   : День был невыносимо жаркий. Где-то рядом шумел большой город. Справа за домом возвышались сопки, покрытые густым лесом. Сакура бросила взгляд на многоэтажные здания, увидела надписи на китайском языке и наконец догадалась, где находится. Гонконг.
   Фрэнсин кивнула.
   – Да, Сакура, Гонконг. Точнее сказать, Каулун. Ты здесь в безопасности. Как ты себя чувствуешь?
   – Небольшая слабость, и голова кружится, – ответила она и потрогала рукой перевязанное ухо. – Где у вас зеркало?
   Фрэнсин отвела ее в ванную комнату, попутно знакомя с небольшой, чистой и как будто нежилой квартирой.
   – Сакура, никто в мире не знает, что у меня есть эта квартира, – пояснила она. – Они при всем желании не смогут тебя найти. С тобой будет Клэй Манро. Сейчас он вышел, чтобы купить еды, и вернется через полчаса.
   Сакура посмотрела на себя в зеркало. Под глазами были темные круги, а лицо посерело от усталости и потери крови. Она осторожно сняла бинты и увидела многочисленные швы, покрытые засохшей кровью.
   – Я просила врачей сделать швы поаккуратнее, – сказала Фрэнсин, – но шрамы все равно останутся. Тебе придется прикрывать ухо волосами.
   – Чем объяснить ваше доброе отношение ко мне? – поинтересовалась Сакура. – Ведь совсем недавно вы не испытывали ко мне никакого сочувствия. Неужели на вас так подействовал вид крови?
   – Кровь здесь ни при чем.
   – Почему вы, перевезли меня сюда?
   – Чтобы защитить от бандитов.
   – Вы не можете, меня защитить.
   – Ты не можешь судить, что я могу, а что нет, – проворчала Фрэнсин.
   Сакура посмотрела ей в глаза через зеркало.
   – Вы собираетесь помочь Луису? – спросила она и затаила дыхание в ожидании ответа.
   – Не знаю, поживем – увидим.
   Сакура нервно сглотнула.
   – Фрэнсин, вам вовсе не обязательно спасать меня, но вы можете спасти моего сына. Умоляю вас, помогите ему.
   – Я уже сказала, что подумаю. – Фрэнсин прикоснулась к плечу Сакуры. – Ты проспала без перерыва почти восемнадцать часов.
   Сакура плеснула себе в лицо холодной водой.
   – Знаете, мне приснился кошмарный сон, как будто я пыталась обнаружить сокровища жителей деревни, а в результате отыскала подвешенные к потолку черепа.
   – Чьи черепа? – не поняла Фрэнсин.
   – Эти люди были охотниками за головами врагов. Один из них, например, убил японского солдата, отрезал ему голову, положил в мешок и подвесил к потолку. Вот эти-то головы и были для них самым драгоценным сокровищем. Это были головы воинов вражеских племен, погибших в сражении.
   На лице Фрэнсин появилось удивление.
   – И ты помнишь все это?
   – Нет, я забыла эту историю, а вспомнила ее только во сне.
   – А как ты думаешь, почему тебе приснился именно этот сон, а не какой-нибудь другой?
   – Не знаю, – пожала плечами Сакура. – Возможно, это реакция организма на то лекарство, которое вы мне дали. Самое странное, что я вспомнила даже самые мелкие детали того дня. Я вспомнила даже собак, которые шныряли вокруг дома. – Она посмотрела на крохотную душевую и повернулась к Фрэнсин. – Я не мылась уже несколько дней. Могу я принять душ?
   – Разумеется, но прежде я должна сделать тебе укол. – Фрэнсин достала шприц и набрала в него лекарство.
   Сакура подняла рубашку и подставила ей исколотые ягодицы.
   – Сейчас я принесу тебе полотенце и какую-нибудь одежду. Правда, сомневаюсь, что она будет тебе впору. Когда ты поправишься, мы купим, тебе что-нибудь более подходящее.
   Сакура кивнула.
   – Спасибо, Фрэнсин, – проговорила она, сняла рубашку и забралась под душ.
   Когда она вышла из ванной, в ее комнате уже лежала приготовленная для нее одежда – белые брюки свободного покроя и хлопчатобумажная рубашка кремового цвета. Все подошло ей по размеру, а материал оказался самым подходящим для такого климата.
   Клэй Манро уже вернулся из магазина и выкладывал на стол продукты.
   – Проголодалась? – добродушно улыбнулся он.
   – Да, только вот голова раскалывается, и рана побаливает, – пожаловалась Сакура. – Я, пожалуй, съем немного фруктов.
   Они уселись за стол и принялись за еду.
   – Сакура, расскажи Клэю о своем странном сне, – попросила ее Фрэнсин.
   Девушка бросила быстрый взгляд на Клэя и в двух словах пересказала содержание сна.
   – Самое интересное, что я там даже нашла голову японского солдата, – добавила она, закончив рассказ. Клэй кивнул и посмотрел на Фрэнсин.
   – А что еще ты вспомнила?
   – Больше ничего. Во всяком случае, ничего интересного. – Сакура задумалась и посмотрела в окно. – Я вспомнила массу мелких деталей, о которых, казалось, давно уже забыла.
   – А ты часто видишь такие сны? – спросил Манро, не сводя с нее глаз. – Я имею в виду сны о том времени?
   – Нет, ничего подобного со мной прежде не случалось.
   – А почему это произошло именно сейчас? – допытывался Клэй.
   – Не знаю. Ты что, думаешь, я тебе вру?
   – Я этого не говорил.
   – Это написано на твоем лице, – недовольно буркнула Сакура.
   – Успокойся, никто не обвиняет тебя во лжи.
   – Сакура, – обратилась к ней Фрэнсин, – ты сказала, что не можешь, вспомнить ничего из того, что случилось с тобой до прихода японцев. – Девушка продолжала жевать, искоса поглядывая на нее. – Но то, что ты рассказала нам сейчас, относится как раз к тому промежутку времени. То есть периоду до начала резни.
   Сакура немного подумала и кивнула:
   – Да, это пришло ко мне из того мрака, о котором я ничего не помню.
   – Из того мрака? – переспросила Фрэнсин. – Что ты имеешь в виду?
   Сакура долго подбирала слова.
   – Ну, это похоже на абсолютно темную комнату, в которой неожиданно приоткрылось окно, и луч света выхватил какие-то детали.
   – Именно так ты воспринимаешь все, что произошло до японцев? – решила уточнить Фрэнсин. – Значит, в твоем сознании это просто темная комната?
   Сакура кивнула:
   – Да, что-то в этом роде.
   – Значит, если это окно открыть пошире, ты сможешь вспомнить и другие события?
   – Возможно. Однажды я уже обращалась за помощью к известному гипнотизеру, но он так и не смог мне помочь. А потом, много лет спустя, я встретила какого-то психолога, который пичкал меня таблетками ЛСД. Но даже это не помогло.
   – Этот психолог давал тебе наркотики? – возмутился Клэй.
   – Да, он говорил, что это поможет мне вернуть память. Но вместо этого я испытала лишь какие-то жуткие кошмары. Помнится, он сказал, что у меня случилась частичная амнезия на почве животного ужаса перед массовым убийством японцами жителей деревни.
   – Сакура, я, конечно, не психолог и не психоаналитик, – продолжал рассуждать Клэй, – но ты же прекрасно помнишь сам момент этой ужасной резни, разве не так?
   – Да.
   – Ты помнишь, как они пришли, собрали людей и стали убивать их мечами, штыками и так далее?
   Сакура погладила рукой израненное ухо.
   – Да.
   – Как же случилось, что ты помнишь это событие и не можешь вспомнить то, что произошло до прихода японцев? Если твой психоаналитик прав, то ты должна в первую очередь забыть именно факт расправы над жителями деревни.
   Сакура плотно сжала губы и закрыла глаза.
   – Я говорю вам правду.
   – Возможно, но это надо как-то объяснить, Сакура. Трудно поверить, что ты помнишь резню, но при этом напрочь забыла все, что произошло с тобой до этого.
   – Я говорю вам чистую правду, – упрямо повторила Сакура, обиженно сверкнув глазами. – Пошел ты к черту, Клэй! Чего ты пристал ко мне со своими идиотскими расспросами?
   – Я просто хочу прояснить некоторые детали, – улыбнулся он.
   – Я прекрасно знаю, чего ты добиваешься! – выкрикнула Сакура, отворачиваясь к окну.
   Молча слушавшая их разговор Фрэнсин положила вилку и тщательно вытерла губы.
   – Ну а теперь, когда Сакура вполне сносно себя чувствует, думаю, пора позвать доктора, чтобы он внимательно ее осмотрел.
   : Дом, где жила Фрэнсин, располагался в городе Каулун, неподалеку от гавани, в жилом районе, который нельзя было назвать ни бедным, ни богатым, но в котором практически не было посторонних людей, в частности туристов. Фрэнсин купила здесь квартиру много лет назад, но так и не удосужилась сюда переехать. Впрочем, в этом не было особой необходимости, так как жить она предпочитала либо в Гонконге, либо в Нью-Йорке. Для нее это было своеобразное вложение капитала, как и все остальное, что она приобрела за последние годы. Кроме того, эта квартира была зарегистрирована не на нее, а на одну из ее анонимных компаний, и это обстоятельство нравилось ей больше всего. Вряд ли кому-нибудь удастся отыскать следы квартиры или ее владельца.
   И тем не менее Фрэнсин проявляла известную осторожность, выводя Сакуру на прогулку. Доктор сказал, что ей требуется как можно чаще бывать на свежем воздухе, поэтому они решили пойти в магазин и купить ей подходящую одежду. Они отправились туда в полдень, когда на улицах города было много народу, и никто не обращал внимания на двух женщин азиатского типа и одного чернокожего мужчину.
   Сакура проявила к выбору одежды полное равнодушие, поэтому Фрэнсин пришлось самой покупать ей вещи, исходя из давно проверенного принципа удобства и практичности. Назад они возвращались пешком, сгибаясь под тяжестью огромных пластиковых пакетов.
   Дорога к их дому лежала через небольшой уютный парк, где играло множество детей. Сакура остановилась и стала наблюдать за ними.
   – Мы можем хоть немного здесь посидеть? – спросила она у Фрэнсин. – Я устала.
   – Мы уже почти дома, – возразил Манро.
   Сакура погладила рукой рану на голове.
   – Мне нужно отдохнуть! – Она сердито покосилась на Клэя, – Неужели это преступление?
   – Это не преступление, – спокойно объяснил он, – но я очень, не хочу, чтобы тебя тут заметили.
   – Кто тут может меня заметить?
   – Тебя, может быть, и не заменят, а вот на меня точно обратят внимание. – Клэй взял ее под руку. – Давай вернемся в квартиру, там и отдохнешь на террасе. Не вижу никакого смысла сидеть в этом парке и привлекать к себе внимание.
   Она вырвала руку и отвернулась.
   – Не хватай меня за руку!
   – Клэй, пусть она посидит здесь несколько минут, – решила Фрэнсин. – Свежий воздух пойдет ей на пользу. А я вернусь домой и приготовлю ужин. К тому же мне нужно позвонить в одно место.
   – Ладно, – неохотно согласился Клэй, искоса поглядывая на Сакуру.
   Они сели на скамью, глядя на удаляющуюся Фрэнсин. На детской площадке собралось много малышей. Они весело вскрикивали, громко смеялись, прыгали через бревна и гонялись друг за другом. За ними внимательно присматривали филиппинские няни, а чуть дальше чинно сидели их родители, бабушки и дедушки, обмениваясь последними сплетнями. Сакура пристально смотрела на детей, судорожно вцепившись в скамейку. Она очень соскучилась по сыну и с трудом переносила разлуку с ним.
   – Сколько лет твоему малышу? – как бы между прочим спросил Клэй.
   – Почти два с половиной года.
   – В таком возрасте дети, вероятно, очень много болтают?
   – Да, с той лишь разницей, что Луис свободно болтает на английском, французском и лаосском. Он… – Она запнулась и сглотнула горечь, внезапно подступившую к горлу.
   – Ты любишь его отца?
   – Да.
   – Но ты же говорила, что он плохой человек.
   – Это сейчас он плохой, а когда-то был очень добрый и хороший.
   – А потом он испортился?
   – Может быть, он всегда был плохим, но обнаружила я это слишком поздно, – Сакура повернулась к нему, словно хотела убедиться, что он правильно понял ее слова. – Я такое пережила, что почему-то решила, что никогда не смогу родить ребенка. Мне казалось, что ужасы войны навсегда лишили меня способности производить на свет детей. Именно поэтому я не предохранялась и, в конце концов, залетела.
   – Ты не хотела рожать Луиса?
   – Я просто не планировала его, вот и все. А когда он родился, я вдруг осознала, что это самая великая ценность в моей жизни. Я поняла, что он родился неспроста, а для какой-то великой цели.
   – Для какой именно? – не отставал от нее Клэй.
   – Не знаю, но он не должен быть таким, как все. Первые месяцы я не спускала его с рук, а в это время над головой у нас то и дело проносились ваши В-52.
   – В-52?
   – Да, мы никогда не слышали их звука и не знали, откуда они прилетают, но зато видели, как на наши головы падают бомбы. Они разрывали землю в клочья и повсюду сеяли разрушение и смерть. А потом они стали поливать нашу землю каким-то ужасным химикатом, от которого деревья становились голыми, вода – отравленной, а овощи и фрукты превращались в смертельный яд. После этого многие дети рождались уродами, а то и вовсе мертвыми.
   – Да, я видел такое во Вьетнаме, – грустно вздохнул Клэй. – Сакура, а как получилось, что ты осела во Вьентьяне, а не в каком-нибудь другом месте? Ведь ты же пересекла почти всю Юго-Восточную Азию?
   – Там поначалу было очень тихо и спокойно. После шумного Токио и многолюдного Сингапура Вьентьян казался мне настоящим раем. Мне даже почудилось, будто я вернулась в свое детство.
   – Что ты хочешь этим сказать?
   . – Мне иногда представляется, что мое детство, то есть до Саравака, я провела в каком-то тихом, уютном месте, отдаленно похожем на Вьентьян.
   – Ты говорила об этом Фрэнсин?
   – Нет.
   – Почему?
   – Она не любит моих догадок. Ей нужны только голые факты. А у меня их нет. Более того, у меня просто не хватает слов, чтобы описать мои смутные впечатления о детских годах.
   – Но мне ведь ты рассказываешь.
   Она посмотрела ему в глаза:
   – Ты не похож на нее, ты – совсем другое дело.
   – Меня наняли, чтобы помочь тебе.
   – Нет, Клэй, все дело в том, что я тебе доверяю.
   Клэй задумался, глядя на играющих детей.
   – Клэй, как ты думаешь, Фрэнсин согласится заплатить за меня? – нарушила тишину Сакура.
   Манро пожал плечами:
   – Не знаю, но, надеюсь, она что-нибудь придумает.
   – А она заплатит, если поверит, что а ее дочь?
   – Безусловно.
   – Но теперь она вряд ли поверит, – грустно сказала Сакура. – После всего, что я натворила, она ни за что на свете не поверит. Теперь все, что я ей скажу, лишь усилит ее подозрения.
   – Ты ошибаешься, Сакура, она понимает намного больше, чем ты думаешь.
   – А ты, Клэй? Ты веришь мне? Ты понимаешь меня?
   Он пристально посмотрел на нее:
   – Ну ладно, хватит мечтать, пошли домой.
   Сакура положила руку ему на плечо:
   – Клэй, я могла бы добиться большого успеха в жизни, могла бы стать нормальным человеком, но жизнь сложилась так, что шансов у меня практически не было.
   – Может быть, именно сейчас ты получаешь свой единственный шанс, – сказал он, дружелюбно улыбаясь. – Не упусти его.
   – Я постараюсь, Клэй, обещаю тебе.
   Манро кивнул и помог ей подняться.
   – Ладно, пойдем.
 
   С 1954 года Фрэнсин звонила Клайву Нейпиру не более трех раз. После долгих скитаний и попыток восстановить с ней прежние отношения он окончательно осел в Австралии и вскоре стал совладельцем огромной компании, деятельность которой распространялась на весь быстро развивающийся регион Юго-Восточной Азии. Фрэнсин делала все возможное, чтобы их пути никогда не пересекались, хотя повод для этого всегда можно было найти. Она не хотела бередить старые раны и всячески избегала встреч с ним. Но сейчас настал момент, когда нужно было во что бы то ни стало переговорить с Клайвом.
   Ей пришлось назвать свое имя, чтобы не объясняться с секретаршей, как это часто бывает в подобных случаях.
   – Фрэнсин, неужели это ты? – обрадовался Клайв.
   – Да, Клайв, привет.
   – Боже мой, какой сюрприз! Я счастлив слышать твой голос. Надеюсь, у тебя все в порядке?
   – Да, все хорошо, Клайв. А у тебя?