Габриэль Мариус. Седьмая луна

   – Лучше не бывает.
   – Надеюсь, я не помешала тебе?
   – Ничуть. Я сижу за своим рабочим столом и таращу глаза на гавань. Если хочешь знать, у меня на столе стоит твоя фотография, и я частенько вспоминаю тебя.
   – Моя фотография? – удивилась Фрэнсин, пытаясь вспомнить, когда ока могла подарить ему свою фотографию.
   – Пару месяцев назад газета «Стрейтс таймс» опубликовала большую статью о тебе и поместила твою фотографию. Ты выглядишь прекрасно, Фрэнсин.
   – Думаю, что меня сняли лет десять назад, не меньше.
   Он засмеялся:
   – Может быть.
   – Клайв, – решила перейти она к делу, – я звоню тебе потому, что недавно ко мне обратилась одна женщина, которая утверждает, что она моя дочь.
   На другом конце провода воцарилась тишина.
   – Что она утверждает? – наконец ошеломленно переспросил Клайв.
   – Что она моя дочь, Рут.
   – А кто она на самом деле?
   – Ее зовут Сакура Уэда.
   – Так это же японское имя! – удивленно воскликнул Клайв..
   – Она азиатского происхождения с примесью европейской крови, ей около тридцати лет, и она заявляет, что не помнит, кто ее родители и как она попала в деревню, где жило племя ибан. Эта деревня, как ты знаешь, была почти полностью уничтожена японцами в годы войны. Так вот, она говорит, что сбежала от солдат, а в лесу ее подобрали какие-то люди, которые увели ее в глубь джунглей и воспитывали как свою дочь. Они же нанесли на ее тело татуировку. Ты слушаешь меня, Клайв?
   – Да, слушаю, – растерянно пробормотал он. – Продолжай.
   – А потом ее забрал с собой японский офицер и, вероятно, в 1944 году привез в Японию. А в 1947 году его казнили за военные преступления. После этого она была предоставлена сама себе и долго бродила по странам Юго-Восточной Азии, пока, наконец, не осела в Лаосе. А потом попала в весьма неприятную историю и в конце концов решила обратиться ко мне.
   – В какую неприятную историю?
   – Она связалась с наркоторговцами в Лаосе и какое-то время жила с мужчиной, от которого родила мальчика. Он втянул ее в свой бизнес и вместе с ней украл почти семьсот тысяч долларов у наркокартеля, который находится под крышей ЦРУ. Они продавали героин, а вырученные деньга переводили на счета антикоммунистического движения. Во главе этой организации стоит некто Джей Хан. И вот теперь они требуют от нее вернуть долг. С этой целью в Нью-Йорк приехали два головореза, один из которых – сотрудник ЦРУ. А ее ребенок оказался в их руках и сейчас находится во Вьентьяне. Они пригрозили, что убьют ее и ребенка, если она не вернет им деньги.
   – Насколько я понимаю, вернуть деньги должна ты, – задумчиво произнес Клайв.
   – Я заявила, что не буду иметь с ними дела, но это не выход из положения. Дело в том, что у нее туберкулез и мне пришлось положить ее в больницу. Но они и там нашли ее и чуть не отрезали ухо.
   – Господи Иисусе! – потрясенно выдохнул он. – Фрэнсин, где ты сейчас?
   – В Гонконге. Мне пришлось срочно вывезти ее из Нью-Йорка и спрятать в надежном месте.
   – С ней все в порядке?
   – Пока еще нет, но она справится, я не сомневаюсь.
   Клайв хмыкнул.
   – А что, она не может или не хочет рассказать тебе о том, что было с ней до Борнео?
   – Она говорит, что ничего не помнит, что массовая резня в деревне отшибла у нее память.
   – Значит, она хочет, чтобы ты заплатила за нее семьсот тысяч долларов на том основании, что она теоретически может быть твоей дочерью? И при этом не представляет никаких доказательств?
   – Клайв, пойми, она действительно в отчаянном положении и готова на все, чтобы спасти ребенка.
   – Люди в отчаянном положении способны на отчаянную ложь.
   – Да, я знаю, – устало проговорила Фрэнсин. – Но у меня сейчас нет времени для организации тщательного расследования и выяснения правды.
   – Что значит «нет времени»? Фрэнсин, я тебя не узнаю. Надеюсь, ты не собираешься отдать такие огромные деньги неизвестному человеку?
   – Нет, но что-то надо же делать, Клайв!
   – Фрэнсин, – решительно начал он, – почему ты считаешь, что это давление оказывают именно на тебя? Почему ты должна расплачиваться за чужие грехи? Именно поэтому у тебя нет времени. А на самом деле времени у тебя предостаточно. Просто не позволяй втягивать себя в эту историю, вот и все.
   – Да, Клайв, конечно, но что будет, если все это окажется правдой?
   – Господи, Фрэнсин, ну как это может, оказаться правдой? Ведь мы с тобой сами рыскали по джунглям, расспрашивали сотни свидетелей и в конце концов убедились, что Рут погибла. Ну ты сама подумай!
   – Я уже думала, – тихо ответила она. – И чем больше я думаю, тем больше сомневаюсь в своей правоте. Клайв, у нее та же группа крови, что и у Рут.
   – Ты уверена в этом?
   – Да, абсолютно.
   – Фрэнсин, а тебе известно, сколько людей на Земле имеют такую же, группу крови? Миллионы! А помнишь, сколько беспризорных детей осталось после войны? Она вполне может быть одной из них. Кстати сказать, она похожа на Рут? Хоть немного?
   – У нее глаза немного темнее, чем у Рут, и волосы другого цвета. Но Рут была маленькой девочкой, а Сакуре уже тридцать лет. Дети быстро меняются. А когда они напали на нее и порезали ухо, я сразу пришла к ней и вдруг поняла, что это Руг. Я чуть да обморок не упала. Но через полчаса я снова стала сомневаться в этом. И вот так каждый день. С ума сойти можно.
   – Я хочу немедленно повидать эту женщину, – решительно заявил Клайв.
   – Да, я тоже хочу, чтобы ты взглянул на нее.
   – Я буду у тебя через двадцать четыре часа.
   – А без тебя обойдутся за это время?
   – А что им остается делать?
   – В таком случае буду рада видеть тебя, Клайв. Мне очень хочется узнать твое мнение.
   – Ты ведь знаешь, Фрэнсин, что ради тебя я готов на все. Мы с тобой прошли огонь и воду, так что нам уже пора быть вместе.
   – Поговорим об этом позже, Клайв.
   Она положила трубку и устало провела рукой по лицу.
 
   На город опустилась ночь, и он сразу неуловимо изменился. Повсюду замерцали неоновые огни рекламы, а воздухе повеяло ароматными запахами ресторанной еды.
   – К нам прибывает гость, – неожиданно заявила Фрэнсин.
   – Кто? – насторожился Клэй.
   – Мой муж погиб во время войны в японском концлагере, – пояснила она. – А потом у меня появился другой мужчина, Клайв Нейпир, с которым я убежала из осажденного Сингапура. Он офицер, воевал с японцами, получил ранение в голову и после этого работал в британском отделе по эвакуации английских подданных. После войны он поселился в Австралии и теперь занимается там торговым бизнесом.
   – Он приедет, чтобы меня проверить? – спросила Сакура из дальнего угла террасы.
   Фрэнсин посмотрела куда-то вдаль.
   – Я очень ценю его мнение и надеюсь, что он сможет нам помочь.
   – Когда он приезжает? – вмешался в разговор Клэй.
   – Завтра.
   – Боже мой, значит, мне предстоит еще один безумный экзамен! – простонала Сакура, закрывая лицо руками.
   – Если ты действительно моя дочь, – повернулась к ней Фрэнсин, – то не исключено, что он припомнит какие-то детали, которые упустила я. К тому же он самый близкий тебе человек, кроме, разумеется, настоящего отца.
   – Самым близким для меня человеком был Томодзуки Уэда, – тихо произнесла Сакура.
   – Да, но его повесили, – бесцеремонно уточнил Клэй.
   – Нет, его не повесили, – сказала Сакура таким тихим голосом, что поначалу никто не расслышал ее реплику.
   – Не повесили? – удивленно переспросила Фрэнсин.
   – Нет.
   – Ты хочешь сказать, что он жив?
   – Нет, конечно.
   – Тогда что же с ним случилось? – не удержался Клэй, которого тоже разбирало любопытство.
   Сакура долго молчала, раздумывая, стоит ли вспоминать прошлое, а потом все-таки решила рассказать им эту историю.
   – Смертный приговор ему объявили поздно вечером, а казнить должны были на следующее утро. Его действительно приговорили к повешению, но для него это была самая позорная смерть. Ведь он был настоящим самураем, а для них форма смерти играет немаловажную роль. Надеюсь, вам об этом известно?
   – Да, – кивнула Фрэнсин, – известно.
   – Так вот, по древним законам приговоренному к смертной казни полагалось последнее свидание с родными и близкими. Сначала его навестили родственники, а я должна была войти к нему последней. Перед этим они спрятали у меня под платьем небольшой, но очень острый нож с бамбуковой рукояткой. Правда, тогда я не знала, для чего это нужно..
   Фрэнсин напряженно слушала Сакуру.
   – А почему ты не спросила, зачем нужен этот нож?
   – Они сказали, что меня это не касается.
   Фрэнсин и Клэй переглянулись, но не стали прерывать ее.
   – К вашему сведению, самураи могут исполнить свой священный обряд сеппуку, или харакири, как его иногда называют, только двумя видами оружия – либо длинным самурайским мечом, либо небольшим ножом определенной формы. Конечно, я не могла пронести мимо охраны большой меч, поэтому было решено передать ему нож. Охранники, увидев маленькую девочку, не стали обыскивать меня, а ограничились проверкой карманов. Вот так я и пронесла ему в камеру нож.
   – Боже мой! – потрясение воскликнула Фрэнсин.
   – А когда я вошла в его камеру, он обнял меня, незаметно вытащил из-под моего платья нож, поблагодарил, а потом еще несколько минут напутствовал меня перед смертью. – Сакура улыбнулась, но это была такая странная улыбка, что Фрэнсин даже вздрогнула. – Он был очень необычным человеком, – продолжала Сакура. – Он обучил меня таким вещам, которые до сих пор помогают мне выжить в трудных ситуациях. А ведь мне тогда было то ли девять, то ли десять лет. Помимо всего прочего, он объяснил, почему не может согласиться на определенную ему судом казнь. Для самурая долг чести – уйти из жизни от меча или кинжала, а не умереть на виселице, где обычно казнят самых гнусных преступников. А когда я поняла, что к чему, и стала плакать, он успокоил меня, сказав, что позор и бесчестье хуже смерти. Кроме того, он пожелал, чтобы я прилежно училась и вообще была хорошей девочкой. После этого он еще раз обнял меня и выпроводил из камеры. Ночью он вспорол себе живот, и когда утром за ним пришли, чтобы отвести на виселицу, он был уже мертв.
   – Бедняжка, – прошептала Фрэнсин. – Как ты могла вынести такое! – Она вдруг поняла, что Сакуре действительно несладко пришлось в этой жизни.
   Теперь понятно, откуда у нее столько гордости и чувства собственного достоинства. Жаль, что она не знала об этом раньше.
   – Ну ладно, Сакура, пора тебе сделать укол и ложиться спать. Пойдем.
   Они ушли в комнату, оставив Клэя наедине с невеселыми мыслями.
   – Сакура, я оказалась не совсем такой, как ты себе представляла, правда?
   Девушка немного подумала, а потом посмотрела ей в глаза:
   – Да, я не ожидала, что встречу такой злобный отпор. Но больше всего меня поразили ваши холодные и жестокие глаза.
   – Но ведь в твоих глазах, Сакура, я вижу такой же ледяной холод, – парировала Фрэнсин.
   Сакура надолго задумалась.
   – Если бы у меня были хоть какие-то доказательства, я бы уже давно предоставила их вам. Причина моей злости заключается в бессилии что-либо доказать и убедить вас в том, что я не вру. Когда-то я мечтала о том, чтобы на моем теле был какой-нибудь таинственный знак, понятный только моим родителям.
   – Такое бывает только в сказках, – грустно улыбнулась Фрэнсин.
   – Мне не следовало говорить вам все это в Нью-Йорке, – признала она и нежно коснулась руки Фрэнсин.
   Сегодня она показалась ей не такой уж страшной, жестокой и непримиримой, как некоторое время назад.
   – Сначала я подумала, что вы обо всем рассказали агентам ЦРУ, и они хотят поймать меня и убить. Именно поэтому я хотела убежать от вас. Да еще эта болезнь, будь она неладна. Сейчас я понимаю, что тогда у меня начались галлюцинации и я не отдавала себе отчета в происходящем.
   – Сакура, тебе не нужно извиняться передо мной.
   – А еще…
   – Что еще?
   Сакура понуро опустила голову:
   – Мне было очень больно и обидно.
   – Мне тоже.
   Фрэнсин подошла к ней и неожиданно для себя поцеловала в макушку, после чего быстро вышла в другую комнату, чтобы Сакура не видела ее слез.
 
   Встречать Клайва в аэропорт Фрэнсин поехала одна. Самолет опаздывал, и она в ожидании невольно вспомнила их последнюю встречу в Сараваке. Вспомнила она и слова Анны о том, что после той массовой резни никого в живых не осталось. С тех пор Фрэнсин немного успокоилась, смирилась с мыслью, что дочь погибла, и наконец-то обрела некое подобие внутреннего покоя. А Клайв, в чем она нисколько не сомневалась, не поверил никому и до сих пор надеялся на чудо. Именно поэтому он так разволновался и немедленно вылетел в Гонконг. Может быть, он прав, а она ошибалась? Может быть, она снова оказалась на таком разломе своей жизни, после которого о нормальном существовании можно только мечтать?
   Самолет, приземлился, и через минуту она увидела высокую худощавую фигуру Клайва, торопливо шагавшего к зданию аэропорта. Он резко выделялся на фоне низкорослых пассажиров азиатского происхождения. Фрэнсин радостно помахала ему рукой:
   – Клайв!
   Он увидел ее и быстро направился к ней. Фрэнсин успела заметить, что он почти не изменился, лишь несколько глубоких морщин прочертили его лоб да появились седые волосы. Он остановился в шаге от нее, словно натолкнулся на невидимки барьер.
   – Привет, Клайв.
   – Фрэнсин, дорогая, как я соскучился по тебе! – Он подался вперед, но так и не смог перешагнуть тот барьер, который она воздвигла между ними.
   Фрэнсин схватила его за руку и крепко сжала.
   – Клайв, ты совершенно не изменился за эти годы!
   – Ты тоже. – Он все-таки нашел в себе сила и, наклонившись, поцеловал ее в щеку.
   – Ну ладно, пойдем, – торопливо проговорила она нарочито деловым тоном.
   По всему было видно, что она тоже испытывает некоторую неловкость после стольких лет разлуки.
   – Я хочу поскорее познакомить тебя с ней.
   В такси Клайв подробно рассказывал ей, чем занимался все эти годы.
   – Ты прекрасно выглядишь, – наконец заключил он, искоса поглядывая на нее. – Чем ты питаешься? Каким таинственным снадобьем?
   – Китайским зеленым чаем, – весело отшутилась она, подумав, что уж его-то время действительно пощадило.
   Он был по-прежнему стройным, физически крепким и все таким же худощавым, каким она его запомнила. Австралийский климат, вероятно, пошел ему на пользу. Правда, волосы стали седыми, но при этом даже не поредели, не говоря уже о лысине.
   – Я очень рада, Клайв, что ты нашел для меня время. Без тебя мне очень трудно разгадать эту головоломку.
   – У меня не было выбора, – смущенно улыбнулся он. – Сакура знает обо мне что-нибудь?
   – Да, я объяснила ей, но без подробностей.
   – Зря ты это сделала, – нахмурился он.
   – Почему?
   – Это даст ей шанс хорошенько подготовиться к встрече.
   – Она не актриса, Клайв.
   – Разумеется, – усмехнулся он.
   – Клайв, ты еще не видел ее, а уже в чем-то подозреваешь.
   – Фрэнсин, давай с самого начала выясним одну деталь, – хитро ухмыльнулся он. – Я приехал сюда спасать тебя, а не Сакуру.
   – Спасать? – недоуменно переспросила она. – От кого?
   – Не от кого, а от чего, – поправил ее Клайв; – От чар полнолунного сумасшествия.
   – Меня не надо спасать, Клайв, – буркнула Фрэнсин. – Если ты прилетел сюда в качестве сказочного рыцаря в белом плаще, то можешь сразу возвращаться обратно.
   – Что?
   – Если ты хочешь помочь мне – помогай, но только не надо толкать меня в спину и упрекать бог знает в чем. Мне и без того тошно.
   Он поднял руки и засмеялся:
   – Ну ладно, ладно, успокойся.
   – Я успокоюсь, если мы договоримся с тобой о главном.
   – Да, все, договорились. А теперь расскажи мне о ней.
   Она призадумалась на мгновение, а потом начала свой рассказ.
   – Вся беда в том, что она серьезно больна, и эта болезнь и подтачивала ее здоровье годами. К тому же она вся в бинтах после нападения бандитов. Вместе с тем она достаточно сильна, предельно собранна и вполне владеет собой. Но самое главное – она какая-то не совсем обычная, что ли.
   Клайв пристально посмотрел на нее:
   – Необычная потому, что ты уже привязалась к ней, или потому, что выглядит необычной?
   – В ней есть что-то необычное, причем исходящее изнутри. Клайв, мне трудно объяснить, но это действительно так. Ты скоро сам увидишь.
   – Она умело втирается в доверие, я правильно тебя понял?
   – Нет, ничего подобного! Напротив, она настроена весьма агрессивно и не старается понравиться или втереться в доверие. У нее была нелегкая жизнь, и она возлагает всю вину на меня.
   Клайв удивленно вскинул бровь:
   – Правда? Интересно. Теперь мне понятна ее агрессивность.
   – Клайв, она с самого начала была очень враждебна ко мне и только сейчас стала постепенно открываться. А те истории, которые она рассказала нам в последнее время, просто сводят с ума. Я даже представить себе не могу, как все это можно выдержать и остаться человеком.
   – Истории? О своей несчастной жизни?
   – Да, очень несчастной, просто ужасной.
   – Понятно. Но меня интересует одна вещь. Чего от нее хотел этот японский офицер?
   – Если верить ей на слово, то он просто любил детей.
   – Каким образом?
   Фрэнсин пропустила мимо ушей его ехидный вопрос.
   – По ее словам, ничего особенного он для нее не сделал. Но он воспитывал ее, обучал восточным традициям и учил жить. Он собирал всех умных детей, а ее ценил больше всех и возлагал на нее большие надежды. А она помогла ему совершить ритуальное самоубийство перед казнью.
   – Это действительно драматическая история, – согласился с ней Клайв. – Причем настолько, что ее можно показывать по телевизору в программах для домохозяек.
   – Если ты услышишь ее рассказ, то тебе так не покажется.
   – А что, по ее словам, с ней случилось после смерти Узды?
   – Она работала служанкой, мыла посуду, стирала чужое белье, недолго училась в школе, но после смерти учителя его родственники стали постепенно тяготиться ее присутствием, и в конце концов она уехала из Японии. После этого она работала в Сингапуре, Макао, Бангкоке, Вьентьяне и еще бог знает где. Я думаю, что она даже не может вспомнить все места, где ей приходилось жить или работать.
   – А каким же образом ей удалось выйти на тебя?
   – Она говорит, что примерно пять лет назад совершенно случайно прочитала в газете обо мне и подумала, что вполне может быть моей дочерью.
   – Но пришла она к тебе только сейчас?
   – Да.
   – И до сих пор настаивает, что является твоей дочерью?
   – Не совсем. Она допускает мысль, что может ошибаться, но все же склоняется к тому, что я ее мать.
   Клайв угрюмо хмыкнул:
   – Значит, она оставляет тебе возможность самой домыслить недостающие звенья. Она что, действительно не помнит ничего, что произошло с ней до появления японцев?
   – Клайв, она такое пережила, что это вполне могло стереть из ее памяти все предшествующие события.
   Он сокрушенно покачал головой:
   – Это очень подозрительно. И к тому же удобно. Очень легко придумать подобную историю, которая в общих чертах будет совпадать с какими угодно фактами.
   – Я сама об этом думала, – огрызнулась Фрэнсин.
   – Фрэнсин, – осторожно начал он, бросив на нее быстрый взгляд, – как могло случиться, что ты не узнала ее с первого взгляда? Это настораживает меня и заставляет думать, что она лжет.
   Фрэнсин долго молчала, собираясь с мыслями.
   – Ты прав, у меня не было никаких мистических чувств, которые могли бы безоговорочно подсказать, что это моя дочь. А если бы я все-таки поддалась такому чувству, то меня с полным основанием можно было бы счесть сумасшедшей. Но когда я впервые увидела ее, то поняла, что в ней есть что-то такое… Не знаю, как это выразить, но у меня действительно иногда возникало чувство, что это Руг. И оно усиливается с каждым днем.
   – Боже мой, – тяжело вздохнул Клайв.
   – Клайв, вся эта история покрыта мраком, окутана таинственностью и совершенно неподвластна доводам разума. Но меня постоянно мучает мысль, что я могу ошибаться и она действительно моя дочь. Как я могу игнорировать такую возможность?
   – Да, ты не можешь игнорировать ее, но должна докопаться до сути, прежде чем принимать важное решение и уж тем более жертвовать своими деньгами.
   – У нас практически нет времени, Клайв. Они в любую минуту могут убить ее ребенка. Это маленький мальчик, Клайв, и он вполне может оказаться моим внуком.
   – А если его вообще не существует в природе?
   – А если существует? – Фрэнсин повысила голос, хотя и прилагала, немало усилий, чтобы не терять самообладания. – Как я буду жить потом, зная, что погубила не только дочь, но и внука? Причем дочь – уже во второй раз?
   – Лицо Клайва потемнело от напряжения.
   – Фрэнсин, если она задумала ограбить тебя, то лучше истории о бедном и несчастном внуке и придумать трудно.
   – Я знаю, Клайв, но ничего не могу сейчас поделать.
   Он тяжело вздохнул и посмотрел в окно на мелькающие мимо деревья и дома, за которыми возвышались высокие шпили небоскребов.
   – Ну ладно, будет лучше, если ты посвятишь меня во все детали этой невероятной истории.
   Они подъехали к многоэтажному дому, поднялись на лифте и постучали в квартиру. Им открыл Манро.
   – Это Клэй Манро, – представила хозяина Фрэнсин. – Мой консультант по вопросам безопасности. Клэй, это Клайв Нейпир.
   Мужчины молча пожали друг другу руки.
   – А где же Сакура? – поинтересовалась Фрэнсин, оглядываясь вокруг.
   – На террасе, – махнул Клэй рукой. – Думаю, она еще спит.
   Они проследовали на террасу и увидели сидящую в кресле женщину в солнцезащитных очках. Услышав шаги, она медленно повернула голову и поднялась навстречу гостям.
   –. Клайв, – тихо сказала Фрэнсин, – это Сакура Уэда. Сакура, познакомься, это Клайв Нейпир.
   Повисла гнетущая тишина. Сакура сняла очки и несколько секунд молча смотрела на Клайва. Фрэнсин увидела, как Сакура вдруг побледнела и лицо ее застыло от напряжения. Клайв тоже побледнел, хотя и старался держать себя в руках.
   – Привет, малышка, – нарочито спокойно сказал он и протянул к ней руки.
   Сакура вздрогнула и медленно подалась вперед, а потом повисла у него на шее, уткнувшись лицом в широкую грудь. Фрэнсин услышала тихое всхлипывание и увидела дрожащую руку Клайва, когда тот поглаживал ее по черным волосам.
   Они стояли обнявшись несколько долгих минут, а когда Клайв наконец отпустил ее, чтобы что-то сказать, она чуть не рухнула на бетонный пол террасы. Слава Богу, Манро оказался рядом и успел подхватить ее за талию, как срезанный под корень цветок.
   – Сегодня утром она испытывала легкое недомогание, – пояснил он, усаживая ее в кресло.
   – Да, мне действительно нездоровится, – призналась Сакура, закрывая рукой бледное, мокрое от слез лицо. – Извините.
   – Давайте уложим ее в постель, – предложила Фрэнсин, обеспокоено глядя на Сакуру. – А я вызову врача.
   Они отвели ее в спальню и уложили в постель, а Клайв сел на край кровати и осторожно убрал волосы с ее лба.
   – Боже мой, – потрясение шептал он, не веря своим глазам.
   Сакура села на кровати и пристально посмотрела ему в глаза.
   – Я знаю вас, – проговорила она.
   – Правда?
   – Вы были там.
   – Где?
   – В том большом деревенском доме. Вы ведь были там, правда?
   Клайв прикоснулся пальцами к ее щеке.
   – Да, я был там.
   – И задолго до этого.
   – Верно, – тихо подтвердил он, – и задолго до этого.
   – Я помню вас. – Она не отрываясь смотрела ему в глаза, а по ее щекам неудержимо текли крупные слезы.
   Потом ее начала сотрясать дрожь, и она отвернулась, закрыв глаза.
   – Клайв, – прошептала она дрожащими губами, – Клайв.
   Клайв посмотрел на Фрэнсин.
   – Вы не могли бы оставить нас наедине? – попросил он. – На несколько минут?
   Фрэнсин молча кивнула, и они с Клэем вышли из комнаты.
   – Сакура, – осторожно начал он, когда они остались одни, – ты действительно уверена, что знаешь меня?
   Она кивнула:
   – Да, но мне кажется, как будто это во сне.
   – А что именно ты помнишь обо мне?
   – Вы часто называли меня «малышкой» и «цыпленком».
   – А еще?
   Она была абсолютно уверена, что знает этого симпатичного мужчину средних лет, причем знает так хорошо, что даже оторопь берег. Но к сожалению, в памяти не осталось никаких конкретных деталей, которые могли бы подтвердить ее правоту. Словом, сердцем она чувствовала, что знает его, но сознание отказывалось привести хоть какие-то аргументы в ее пользу.
   – Сейчас вы напоминаете мне какого-то пирата из детской книжки, – тихо сказала она и потупилась.
   – Фрэнсин говорила, что лет восемь назад ты работала в небольшом казино в Макао.
   – Да!
   – А я часто бывал там по делам и всегда наведывался в местные казино. Ничего удивительного, если ты помнишь мое лицо. Ты могла обслуживать меня и запомнить с тех пор.
   Сакура решительно покачала головой:
   – Нет, я помню вас по более ранним временам.
   – Каким именно?
   – Еще по той деревне, в которой я оказалась в годы войны.
   Клайв прищурился и пристально посмотрел ей в глаза. Он знал, что под таким взглядом люди обычно смущаются и не смеют ему врать.
   – Фрэнсин говорила, что несколько дней назад тебе приснился этот деревенский дом.
   Сакура молча кивнула.
   – Расскажи мне об этом подробнее, – потребовал он.
   – Мне приснилось, что я нашла там целую кучу человеческих черепов в мешке.