Страница:
Усиливать правление закона ? это в настоящее время действительно настоятельная потребность для Китая. В процессе рыночной трансформации возникли многочисленные неупорядоченные явления, и во всех случаях можно все причины их появления свести к недостаточности правления закона. XV съезд КПК увидел эту проблему, сделал упор на тезисе об "управлении государством на основе закона"; это благоприятное развитие событий. Однако главное препятствие на пути к тому, чтобы в Китае управляли на основе закона, заключается в том, что воля КПК и ее руководителей ставится выше воли закона. Как изменить такое положение? На сей счет XV съезд КПК также не предложил никаких реальных мер.
Выборы на уровне деревень ? это единственные, заслуживающие внимания перемены системного характера, имеющие отношение к строю и системе, которые были осуществлены в сфере политического управления Китаем за прошедшие восемь лет. Представляется, что КПК также намерена продвинуться дальше, проведя такие выборы на уровне волостей и уездов. Замысел тут состоит в том, чтобы обеспечить политическую легитимность КПК на низовом уровне; постепенно перевести ее в категорию "демократии". Такой шаг встретится с многочисленными трудностями; весьма вероятно, что в ситуации, когда избиратели вовсе не горят желанием принимать участие в таких выборах, они превратятся в пустую реформу - это будут фиктивные выборы. Как бы там ни было, писал У Гогуан, если весной 1998 г. пост председателя Постоянного комитета ВСНП займет Ли Пэн, известный своей консервативностью, тогда возникают сомнения: не потеряет ли идея выборов в низовые органы власти даже тот импульс, который придавал ей ранее ВСНП?
(Ли Пэн действительно занял пост председателя Постоянного комитета ВСНП весной 1998 г. Остается ждать ответа на вопрос, поставленный У Гогуаном. - Ю.Г.)
* * *
В отличие от XIV съезда КПК, ее XV съезд, кажется, начал выходить из мрачной тени событий 4 июня 1989 г. Однако метод, с помощью которого выходят из этой тени, это попытка загнать эту тень в темные углы памяти людей. Ведь политические реформы или хотя бы перемены, та самая "другая нога", столь коротки именно по той важной причине, что "нога" напоролась на известную "мину" на площади Тяньаньмэнь в 1989 г. Прежний генеральный секретарь ЦК КПК Чжао Цзыян в день открытия XV съезда КПК обратился с письмом, в котором предложил дать заново оценку событиям 4 июня 1989 г. Он верно увидел единственный путь, на котором можно рассеять мрачную тень тех событий. И только так политическая реформа в Китае может "пойти вперед большими шагами". Однако этот голос легко заглушили.
То, что на протяжении более двадцати лет с успехом вели политику, результатом которой был экономический расцвет, при том что существовал политический контроль, приводит очень многих людей (не только руководителей КПК) к тому, что они уже как бы свыклись с укоренившейся тенденцией "скакать по дороге на одной ноге". А вот взять да и пойти вперед "обеими ногами" - это им представляется чем-то непривычным и ненадежным.
Можно сказать, что серьезным вызовом нынешней политической власти в континентальном Китае является вопрос о том, продолжать ли рассматривать "ногу" политических реформ только в качестве своего рода украшения, как нечто хлопотное и беспокоящее, или же постепенно приноровиться к движению "на двух ногах".
Итоги XV съезда КПК свидетельствуют о том, что, с одной стороны, власти КПК?КНР рассматривают политические реформы и "демократию", "управление на основе законов" как своего рода побрякушки, как украшения, которые предназначены в обмен на сочувствие со стороны народных масс и на ослабление маячащего перед глазами стремления к политическим реформам. С другой же стороны, они на самом деле полагают политические реформы, демократию и "управление на основе законов" чем-то тягостным, беспокоящим их. И применяют многообразные методы для того, чтобы ограничить все эти "неприятности".
При таких обстоятельствах весьма трудно ожидать, чтобы в ближайшие годы в Китае началась существенная реформа политической системы.
ЛЮ БИНЬЯНЬ И ПЕРРИ ЛИНК
О КНИГЕ ХЭ ЦИНЛЯНЬ "ЗАПАДНЯ ДЛЯ КИТАЯ"
В октябре 1997 г. в Гонконге, а в январе 1998 г. в Пекине в продаже появилась книга Хэ Цинлянь "Западня для Китая". Общий тираж ее легальных и пиратских изданий приблизился к полумиллиону экземпляров. Книга стала явлением, ее автор знаменитостью.
Это научный труд, в котором анализируются последствия двух десятилетий "реформ" в КНР. При этом, с одной стороны, вскрывается суть процессов, происходящих в экономике страны, а с другой - внимание привлекается к тому, как курс, проводящийся Дэн Сяопином и его последователями, сказывается на духовности и состоянии нравственности и морали населения в континентальном Китае.
Один из самых известных современных китайских писателей Лю Биньянь, вынужденный жить вдали от родины, и его молодой коллега Перри Линк опубликовали рецензию на книгу Хэ Цинлянь, которая дает полное представление об отношении и автора книги и рецензентов к нынешнему состоянию дел в КНР. Представляется необходимым привести здесь текст рецензии и примечания к ней.
1
Хорошие новости из Китая в эпоху Дэн Сяопина по большей части касались экономического положения. Имел место экономический рост в среднем на 10% ежегодно с 1981 по 1991 гг. и на 12% в дальнейшем, вплоть до 1995 г. Средний доход каждого человека более чем утроился в 1980-х гг. и снова удвоился в первой половине 1990-х гг. [11]. Кое-кто на Западе был просто ослеплен этими показателями. Журнал "Экономист" в ноябре 1992 г. расценивал их как "одно из величайших улучшений в благосостоянии человечества где бы то ни было и когда бы то ни было" [12], а журнал "Бизнес уик" шесть месяцев спустя заговорил о "поразительных изменениях... охвативших всю эту гигантскую нацию" [13]. Иностранные корпорации торопились, стремясь участвовать в этом китайском буме, в массовом порядке и рекордными темпами вкладывали свои капиталы. Уровень запасов иностранной валюты в Китае стремительно пошел вверх.
* * *
В то же время, на протяжении все тех же двух десятилетий, а особенно в 1990-х гг., было много плохих новостей. Люди умирали, отравившись недоброкачественными спиртными напитками; лжеудобрения губили урожай; расширялся незаконный рынок наркотиков; увеличивалось число предприятий с потогонной системой труда; расцветала продажа девушек в качестве якобы "жен" и мальчиков в качестве якобы "приемных сыновей". Коррупция становилась безудержной. Загрязнение окружающей среды приобретало серьезный характер и стремительно росло. Государственные предприятия становились банкротами; рабочие, которым не платили зарплату, бастовали. Банки завязли в трясине безнадежных долгов. Разрыв между богатством и бедностью становился все шире. В 1997 и 1998 гг. рост доходов, которые приходились в среднем на каждого человека, резко уменьшился, а для значительной части городского и сельского бедного населения стали уменьшаться доходы [14].
В эпоху Дэн Сяопина никто не занимался систематическим анализом того, как соотносились между собой две стороны состояния экономики Китая. Сам режим и его адепты выдвигали аргумент, состоявший в том, что до тех пор, пока развитие экономики идет вперед, все остальные проблемы в конечном счете будут решаться как бы сами собой. В США многие отцы делового мира, которым вторила администрация Клинтона, утверждали, что усиление и развитие коммерческих связей Запада с КНР приводит не только к росту благосостояния в этой стране, но и к прогрессу в сфере демократии. Скептики, однако, возражали, говоря, что экономический рост сам по себе совсем не обязательно имеет своим результатом излечение от социальных недугов или ведет к демократии.
* * *
"Западня для Китая" ? это первое систематизированное исследование социальных последствий экономического бума в Китае. Оно столь мощно подтверждает мнение скептиков, что это побуждает нас заново размышлять о том, что же такое эти самые "реформы" в Китае. В своей книге, опубликованной в начале 1998 г. в Пекине, Хэ Цинлянь, специалист в области экономики, обучавшаяся в Фуданьском университете в Шанхае, показывает, как реформы Дэн Сяопина в период между 1979 и 1997 гг. действительно вырвали Китай из удушающих оков сельских коммун и городских производственных ячеек эпохи Мао Цзэдуна. Однако она приводит аргументы, свидетельствующие, что результатом было вовсе не "гражданское общество" и даже не рыночная экономика в обычном смысле этого слова, а чрезвычайно странный образ жизни, который китайцы вряд ли могли себе вообразить, когда они впервые бросились в море реформ.
Хэ Цинлянь вспоминает в связи с этим известную китайскую притчу, герой которой по имени Е Гун славился своей любовью к дракону, любил рисовать дракона и просто млел от счастья, глядя на его изображение. Но однажды встретился с настоящим драконом и содрогнулся от ужаса.
* * *
Первый рывок в процессе роста экономики Китая явился результатом высвобождения крестьян из тисков системы народных коммун, которое началось в 1970-х гг. Помимо того что крестьяне увеличили производство сельскохозяйственных продуктов и стали сбывать их на рынке с гораздо большей прибылью, чем это было при системе государственного планирования, они создали "сельские (или поселковые) промышленные предприятия", которые быстро добились успехов в производстве товаров легкой и пищевой промышленности - например, соевого соуса, лапши и т.п., одежды.
К концу 1980-х гг. развитие экономики села замедлилось, а кое-где даже сократилось. Это произошло потому, что немедленные выгоды, возникшие в результате либерализации сельскохозяйственного производства, не могли быть вечными, а также потому, что многие сельские (или поселковые) предприятия стали жертвами вымогательств, хищений и чрезмерного налогового бремени, исходящих от чиновников на местах. В конце 1980-х и в начале 1990-х гг. "блуждающее или находящееся в свободном плавании" население численностью в 120 миллионов крестьян хлынуло в города Китая в поисках работы.
* * *
Бум в 1990-х гг. имел место главным образом в городах КНР. Хэ Цинлянь пишет, что городские "реформы" с самого начала были равнозначны процессу, в ходе которого власть имущие и их прихлебатели расхищали и грабили общественные богатства. Главным объектом и главной целью такого грабежа была та государственная собственность, которая представляла собой аккумулированный труд и пот народа, не покладавшего рук в течение сорока лет. А главным орудием грабежа была политическая власть.
* * *
Хэ Цинлянь показывает, каким именно образом это "разграбление" процесс исключительно перераспределения, но не производства общественного продукта - приводило к быстрому росту среднего дохода городских жителей. Она демонстрирует, как даже вновь произведенное общественное достояние появляется не только в результате усилий и их экономической эффективности, но и двух дополнительных факторов. Первый из них - это получение Китаем крупных инвестиций из-за рубежа; в середине 1990-х гг. их сумма составляла 30?40 млрд. долларов ежегодно, то есть равнялась пятой части всех капиталовложений в Китае. Второй же фактор - это поддержка государственными банками КНР государственных предприятий "чрезвычайными займами", которые никогда не возвращаются. (А деньги на эти цели были изъяты из личных сбережений граждан.)
На начало 1997 г. почти половина средств с личных счетов (2 триллиона юаней, или 240 млрд. долларов) были потеряны именно таким путем. В силу того, что средства массовой информации в КНР находятся под контролем государства, очень немногие вкладчики знали об этих событиях. Кроме того, городам предоставляли субсидии за счет деревни, так как многие вкладчики это сельские жители.
* * *
Вопреки широко распространенному мнению об относительной эффективности частного "рынка" в Китае (или той части экономики КНР, которая представляет собой городское частное предпринимательство и рыночную экономику), китайские государственные предприятия, хотя они никогда и не были особенно эффективными, все же доминируют, если сравнивать их с экономикой села [15]. Вся металлургическая промышленность, цементная промышленность, вообще тяжелая промышленность, да и все средства массовой информации, включая телекоммуникации, все это в соответствии с законом должно принадлежать государству [16]. За весьма редкими исключениями только государственные предприятия получают займы из банков КНР (которые, в свою очередь, являются исключительно государственными) и только государственные предприятия могут иметь допуск к конвертируемой валюте. И, несмотря на это, доля государственного сектора в экономике постоянно сокращается. Двадцать лет тому назад в экономике страны был только государственный сектор, а сегодня он производит лишь около 30% валового национального продукта (ВНП). А 70% ВНП, которые падают на "негосударственный сектор", включают в себя все сельские и поселковые предприятия и все сельскохозяйственное производство, которые в общей сложности дают 60% ВНП. Вопреки впечатлению, которое создают средства массовой информации на Западе, только 10% ВНП производят городские частные предприятия.
* * *
Государственный сектор в экономике доминирует также в расчетах китайского руководства, которые обычно по сути своей носят политический характер. Стабильность нынешнего режима в Китае зависит от того, удастся ли предотвратить беспорядки в городах, особенно в Пекине, Шанхае и других крупных городах. Крестьяне могут протестовать (и на самом деле протестовали в 1990-х гг. гораздо больше, чем об этом обычно сообщали средства массовой информации на Западе), но эти акции не так потрясают режим, как демонстрации или забастовки в городах страны.
Кто же те городские жители, которых необходимо ублажать властям? 85% из них так или иначе работают на государство. В том числе рабочие государственных предприятий составляют от 45% до 47% всей рабочей силы в городах; еще примерно 18% трудятся в правительственных учреждениях; от 20% до 22% работают либо на финансируемых правительством "городских коллективных предприятиях", которые были созданы в конце 1950-х гг. (работа там требует интенсивного труда, например при склеивании картонных ящиков), либо (в самое последнее время) на приносящих доход предприятиях "третьей сферы экономики", то есть на предприятиях обслуживания и в магазинах розничной торговли. По сути дела, речь идет о предприятиях, которые так или иначе связаны с государством и существуют в рамках более крупных государственных компаний. Доходы последних, как мы увидим, могут разворовываться, или с этих доходов могут снимать сливки их служащие в частном порядке.
А 15% городского населения, работающие в частном секторе, по- явились в начале 1980-х гг., когда власти разрешили создавать "индивидуальные предприятия", где работал один человек, например чинил велосипеды или портняжничал. В середине 1980-х гг. законом было разрешено целым семьям открывать малые предприятия, например ресторанчики, и нанимать не более семи работников. В соответствии с законодательством КНР, сегодня считаются незаконными частные предприятия, где работают более семи наемных работников, однако это законоположение, как, впрочем, и гарантия свободы слова и некоторые другие, на практике игнорируются, никто их не соблюдает. В конце 1980-х гг. и в 1990-х гг. предприятия с иностранным капиталом, имеющие государственную лицензию, например "Макдоналдс", и смешанные предприятия с иностранным и китайским капиталом (например, завод в Пекине по производству джипов "Чероки") могли использовать наемных работников, а позднее то же самое смогли делать и китайские предприятия. В то же время очень немногие частные предприятия в КНР настолько выросли, что смогли конкурировать с государственными.
* * *
Частные предприятия обложены гораздо более тяжелыми налогами, чем государственные предприятия. Многие из них разорились (до одной трети за последние два года), в то время как иные (включая и завод по производству джипов) едва выживают. И все же достаточное число таких предприятий преуспели и вписали значительные экономические достижения в историю частного сектора. На таких предприятиях занято всего 3% населения, но они производят около 10% ВНП. Наиболее прибыльными являются китайские, иностранные и "совместные" предприятия, которые используют дешевый труд и производят обувь, игрушки и другие потребительские товары на экспорт.
* * *
Большая часть книги Хэ Цинлянь посвящена описанию того, каким образом экономика Китая оказалась в том положении, в котором она находится в настоящее время, пройдя через то, что Дэн Сяопин называл "реформами" и что сама Хэ Цинлянь именует "приданием политической власти рыночного характера", или "маркетизацией власти". За первое десятилетие реформ - с 1979 по 1989 гг. чиновники из КПК обогатились главным образом благодаря манипулированию общественными фондами и распределением квот на поставки, так как и то и другое находилось под их контролем. В указанный период в КНР существовала система двойных цен на сырье и на промышленную продукцию одни контролируемые, цены для государственных предприятий в рамках плановой экономики, и другие, гораздо более высокие - на рынке для "негосударственных" предприятий: частных, совместных и иностранных, а также для сельских и поселковых промышленных предприятий. Используя то, что в народе называют чиновничьим "беспределом", эти самые чиновники организовывали приобретение сырья или промышленной продукции по фиксированным ценам, а затем "прокручивали" все это таким образом, чтобы получить огромную незаконную выгоду, продавая сырье и продукцию на рынке в частные руки.
Общественный протест против упомянутого "беспредела" имел некоторый эффект в конце 1980-х гг., по крайней мере до подавления выступлений на площади Тяньаньмэнь в Пекине в 1989 г. За три года после событий 1989 г. память о жестокости властей и провисание экономики обусловили становление режима, чреватого возникновением нестабильности. Во время известной "поездки на юг страны", состоявшейся в 1992 г., Дэн Сяопин пустился в весьма рискованное предприятие, фактически пообещав стране, что угроза нестабильности исчезнет после его призыва ко всем и каждому - заняться предпринимательством и богатеть "даже еще более смело", чем в 1980-х гг., и даже "еще быстрее".
Его призыв, в сущности, побудил каждого чиновника, каждое правительственное учреждение и каждую социальную группу или организацию в КНР броситься "вниз головой в морские волны" и попытаться "делать деньги", обогатиться. Это делали самыми разными способами, сулившими наибольшую выгоду. Хэ Цинлянь показывает, что обычно при этом имели место эксплуатация или незаконные методы.
* * *
Общественные фонды были использованы при спекуляциях с недвижимостью или основным капиталом, включая иностранный основной капитал. Если же капиталовложения приносили прибыль, то те, кто на этом спекулировал, прибирали эту выгоду к рукам; если же это выгоды не приносило, они списывали потери за государственный счет. В "сфере обслуживания" друзья или дети влиятельных персон из руководящих партийных и государственных учреждений брали в свои руки контроль за наиболее продуктивными звеньями государственной экономики (например, рынки сбыта в розничной торговле продукцией швейных фабрик). Прибыли оказывались в руках таких предпринимателей, а убытки, если до этого доходило дело, списывались за счет соответствующих государственных предприятий.
В совместных предприятиях с иностранцами или с зарубежными китайцами партнеры из КНР могли обеспечить использование в интересах бизнеса собственности и заполучить материалы и лицензии по ценам, которые были значительно ниже реальных цен; в обмен на это иностранные партнеры размещали депозиты своих китайских партнеров за рубежами КНР на личных счетах. Такого рода маневр приносил дополнительную прибыль, ибо позволял партнеру из КНР вывозить капитал, что считается незаконным в Пекине. Согласно подсчетам Хэ Цинлянь, в 1980-х гг. отток капитала на частные счета за рубежами КНР составил почти половину общей суммы иностранных капиталовложений в континентальный Китай; после 1992 г. отток капитала сравнялся с притоком капитала.
Хэ Цинлянь также показывает, что безумное расхищение государственных ресурсов в 1990-х гг. в несколько раз превышало тот ущерб, который был нанесен "беспределом" чиновников госучреждений в 1980-х гг. В 1980-х гг. в КНР появились лишь первые миллионеры, а всего за один-два года после 1992 г. значительное число власть имущих китайцев сосредоточили в своих руках десятки или даже сотни миллионов юаней. Дэн Сяопин открыл новое громадное поле для спекуляций, и, отмечает Хэ Цинлянь, правящая элита в Китае "поднялась громадной волной, которая дробила государственную собственность". Реальная стоимость государственных предприятий в КНР постоянно уменьшалась, и вполне вероятно, что в 1998 или в 1999 гг. совокупная стоимость этих предприятий близка к нулю.
* * *
Адвокаты нынешней политики в КНР приводят в защиту своей позиции тот аргумент, что такая цена реформ ? суть неизбежный результат демонтажа неэффективной государственной системы. Они утверждают, что Китай не имеет выбора и ему остается лишь через силу глотать неудобоваримые вещи и страдать от боли до тех пор, пока идут реформы. Однако при такого рода анализе игнорируют те пути, на которых реформы сами по себе питают коррупцию. Глава из книги Хэ Цинлянь, названная "Государственные предприятия: узкое горло реформ", показывает, как гибкость, которой наделены управляющие государственными предприятиями, во многих случаях не стимулировала эффективную работу в рыночных условиях. Наоборот, они жертвовали эффективностью в погоне за своими эгоистическими интересами и в интересах тех высокопоставленных чиновников, которые покрывают их действия. Исходя из анализа, проведенного Хэ Цинлянь, "золотое правило" коррумпированного управляющего государственным предприятием состоит в том, чтобы поддерживать отношения полной лояльности и доверия с тем, кто стоит выше него по положению. В дополнение к открыто даваемым взяткам и возвращению части гонорара или других выплат коррупционер может ублажать своего патрона, принимая на работу его друзей или родственников, предлагая ему пользоваться автомашинами, предоставляя ему товары "для использования", а также многими другими способами.
Когда же управляющий имеет возможность опираться на лояльное отношение чиновника, занимающего высокий пост, для него не остается ничего невозможного. Тогда уже никто на данном государственном предприятии не может противиться решениям управляющего о распределении ресурсов, и управляющий начинает действовать безнаказанно. Такой управляющий становится, по меткому определению Хэ Цинлянь, "полусобственником" или "полувладельцем" предприятия в том весьма специфическом смысле этого слова, что он обладает всей властью хозяина, владельца, но в то же время остается свободным от какой бы то ни было ответственности. Хэ Цинлянь доказывает, что в настоящее время в Китае на самом деле имеется не настоящий рынок, а лишь его "имитация", "симуляция рынка", где "подлинная конкуренция" носит "политический характер" и где "власть имущие решают вопросы о размещении ресурсов, но не чувствуют себя обязанными заботиться об их эффективном использовании".
Опоздания с выплатой заработной платы, частичная выплата зарплаты или ее невыплата стали обычным явлением для государственных рабочих и служащих всех отраслей хозяйства, включая чиновников государственных учреждений и учителей. Весной 1998 г. численность временно отстраненных от работы или временно уволенных работников государственных предприятий достигла по меньшей мере 12 миллионов. И дело идет к тому, что на очереди увольнение еще 10 миллионов человек. Из одного городка в провинции Гуанси сообщают, что там имеют возможность выплачивать увольняемым только 2% зарплаты. За последние несколько лет демонстрации, "итальянские забастовки" и просто забастовки стали обычным и распространенным явлением. Государство реагирует на них там, где это возможно, запрещениями или поддерживает государственные предприятия с помощью чрезвычайных займов через банковскую систему.
Поскольку государственные предприятия обычно не имеют возможности возвратить такого рода займы, эти суммы остаются на счетах - зачтенными или даже неакцептированными "мертвыми" долгами. Банки в КНР объявляют о наличии таких долгов далеко не всегда; поэтому составить представление об их полной сумме трудно. Официальная цифра - 20% "неработающих" займов; подлинная цифра, однако, может достигать и 40% и 60%. (Весной 1998 г. государственные банки в провинции Гуандун объявили о существовании мертвых долгов на сумму в 200 млрд. юаней; однако ревизоры, присланные из Пекина, обнаружили, что реальная цифра в четыре раза превышает названную банками.) По международным стандартам банки КНР находятся в глубоком кризисе и являются банкротами [17].
Выборы на уровне деревень ? это единственные, заслуживающие внимания перемены системного характера, имеющие отношение к строю и системе, которые были осуществлены в сфере политического управления Китаем за прошедшие восемь лет. Представляется, что КПК также намерена продвинуться дальше, проведя такие выборы на уровне волостей и уездов. Замысел тут состоит в том, чтобы обеспечить политическую легитимность КПК на низовом уровне; постепенно перевести ее в категорию "демократии". Такой шаг встретится с многочисленными трудностями; весьма вероятно, что в ситуации, когда избиратели вовсе не горят желанием принимать участие в таких выборах, они превратятся в пустую реформу - это будут фиктивные выборы. Как бы там ни было, писал У Гогуан, если весной 1998 г. пост председателя Постоянного комитета ВСНП займет Ли Пэн, известный своей консервативностью, тогда возникают сомнения: не потеряет ли идея выборов в низовые органы власти даже тот импульс, который придавал ей ранее ВСНП?
(Ли Пэн действительно занял пост председателя Постоянного комитета ВСНП весной 1998 г. Остается ждать ответа на вопрос, поставленный У Гогуаном. - Ю.Г.)
* * *
В отличие от XIV съезда КПК, ее XV съезд, кажется, начал выходить из мрачной тени событий 4 июня 1989 г. Однако метод, с помощью которого выходят из этой тени, это попытка загнать эту тень в темные углы памяти людей. Ведь политические реформы или хотя бы перемены, та самая "другая нога", столь коротки именно по той важной причине, что "нога" напоролась на известную "мину" на площади Тяньаньмэнь в 1989 г. Прежний генеральный секретарь ЦК КПК Чжао Цзыян в день открытия XV съезда КПК обратился с письмом, в котором предложил дать заново оценку событиям 4 июня 1989 г. Он верно увидел единственный путь, на котором можно рассеять мрачную тень тех событий. И только так политическая реформа в Китае может "пойти вперед большими шагами". Однако этот голос легко заглушили.
То, что на протяжении более двадцати лет с успехом вели политику, результатом которой был экономический расцвет, при том что существовал политический контроль, приводит очень многих людей (не только руководителей КПК) к тому, что они уже как бы свыклись с укоренившейся тенденцией "скакать по дороге на одной ноге". А вот взять да и пойти вперед "обеими ногами" - это им представляется чем-то непривычным и ненадежным.
Можно сказать, что серьезным вызовом нынешней политической власти в континентальном Китае является вопрос о том, продолжать ли рассматривать "ногу" политических реформ только в качестве своего рода украшения, как нечто хлопотное и беспокоящее, или же постепенно приноровиться к движению "на двух ногах".
Итоги XV съезда КПК свидетельствуют о том, что, с одной стороны, власти КПК?КНР рассматривают политические реформы и "демократию", "управление на основе законов" как своего рода побрякушки, как украшения, которые предназначены в обмен на сочувствие со стороны народных масс и на ослабление маячащего перед глазами стремления к политическим реформам. С другой же стороны, они на самом деле полагают политические реформы, демократию и "управление на основе законов" чем-то тягостным, беспокоящим их. И применяют многообразные методы для того, чтобы ограничить все эти "неприятности".
При таких обстоятельствах весьма трудно ожидать, чтобы в ближайшие годы в Китае началась существенная реформа политической системы.
ЛЮ БИНЬЯНЬ И ПЕРРИ ЛИНК
О КНИГЕ ХЭ ЦИНЛЯНЬ "ЗАПАДНЯ ДЛЯ КИТАЯ"
В октябре 1997 г. в Гонконге, а в январе 1998 г. в Пекине в продаже появилась книга Хэ Цинлянь "Западня для Китая". Общий тираж ее легальных и пиратских изданий приблизился к полумиллиону экземпляров. Книга стала явлением, ее автор знаменитостью.
Это научный труд, в котором анализируются последствия двух десятилетий "реформ" в КНР. При этом, с одной стороны, вскрывается суть процессов, происходящих в экономике страны, а с другой - внимание привлекается к тому, как курс, проводящийся Дэн Сяопином и его последователями, сказывается на духовности и состоянии нравственности и морали населения в континентальном Китае.
Один из самых известных современных китайских писателей Лю Биньянь, вынужденный жить вдали от родины, и его молодой коллега Перри Линк опубликовали рецензию на книгу Хэ Цинлянь, которая дает полное представление об отношении и автора книги и рецензентов к нынешнему состоянию дел в КНР. Представляется необходимым привести здесь текст рецензии и примечания к ней.
1
Хорошие новости из Китая в эпоху Дэн Сяопина по большей части касались экономического положения. Имел место экономический рост в среднем на 10% ежегодно с 1981 по 1991 гг. и на 12% в дальнейшем, вплоть до 1995 г. Средний доход каждого человека более чем утроился в 1980-х гг. и снова удвоился в первой половине 1990-х гг. [11]. Кое-кто на Западе был просто ослеплен этими показателями. Журнал "Экономист" в ноябре 1992 г. расценивал их как "одно из величайших улучшений в благосостоянии человечества где бы то ни было и когда бы то ни было" [12], а журнал "Бизнес уик" шесть месяцев спустя заговорил о "поразительных изменениях... охвативших всю эту гигантскую нацию" [13]. Иностранные корпорации торопились, стремясь участвовать в этом китайском буме, в массовом порядке и рекордными темпами вкладывали свои капиталы. Уровень запасов иностранной валюты в Китае стремительно пошел вверх.
* * *
В то же время, на протяжении все тех же двух десятилетий, а особенно в 1990-х гг., было много плохих новостей. Люди умирали, отравившись недоброкачественными спиртными напитками; лжеудобрения губили урожай; расширялся незаконный рынок наркотиков; увеличивалось число предприятий с потогонной системой труда; расцветала продажа девушек в качестве якобы "жен" и мальчиков в качестве якобы "приемных сыновей". Коррупция становилась безудержной. Загрязнение окружающей среды приобретало серьезный характер и стремительно росло. Государственные предприятия становились банкротами; рабочие, которым не платили зарплату, бастовали. Банки завязли в трясине безнадежных долгов. Разрыв между богатством и бедностью становился все шире. В 1997 и 1998 гг. рост доходов, которые приходились в среднем на каждого человека, резко уменьшился, а для значительной части городского и сельского бедного населения стали уменьшаться доходы [14].
В эпоху Дэн Сяопина никто не занимался систематическим анализом того, как соотносились между собой две стороны состояния экономики Китая. Сам режим и его адепты выдвигали аргумент, состоявший в том, что до тех пор, пока развитие экономики идет вперед, все остальные проблемы в конечном счете будут решаться как бы сами собой. В США многие отцы делового мира, которым вторила администрация Клинтона, утверждали, что усиление и развитие коммерческих связей Запада с КНР приводит не только к росту благосостояния в этой стране, но и к прогрессу в сфере демократии. Скептики, однако, возражали, говоря, что экономический рост сам по себе совсем не обязательно имеет своим результатом излечение от социальных недугов или ведет к демократии.
* * *
"Западня для Китая" ? это первое систематизированное исследование социальных последствий экономического бума в Китае. Оно столь мощно подтверждает мнение скептиков, что это побуждает нас заново размышлять о том, что же такое эти самые "реформы" в Китае. В своей книге, опубликованной в начале 1998 г. в Пекине, Хэ Цинлянь, специалист в области экономики, обучавшаяся в Фуданьском университете в Шанхае, показывает, как реформы Дэн Сяопина в период между 1979 и 1997 гг. действительно вырвали Китай из удушающих оков сельских коммун и городских производственных ячеек эпохи Мао Цзэдуна. Однако она приводит аргументы, свидетельствующие, что результатом было вовсе не "гражданское общество" и даже не рыночная экономика в обычном смысле этого слова, а чрезвычайно странный образ жизни, который китайцы вряд ли могли себе вообразить, когда они впервые бросились в море реформ.
Хэ Цинлянь вспоминает в связи с этим известную китайскую притчу, герой которой по имени Е Гун славился своей любовью к дракону, любил рисовать дракона и просто млел от счастья, глядя на его изображение. Но однажды встретился с настоящим драконом и содрогнулся от ужаса.
* * *
Первый рывок в процессе роста экономики Китая явился результатом высвобождения крестьян из тисков системы народных коммун, которое началось в 1970-х гг. Помимо того что крестьяне увеличили производство сельскохозяйственных продуктов и стали сбывать их на рынке с гораздо большей прибылью, чем это было при системе государственного планирования, они создали "сельские (или поселковые) промышленные предприятия", которые быстро добились успехов в производстве товаров легкой и пищевой промышленности - например, соевого соуса, лапши и т.п., одежды.
К концу 1980-х гг. развитие экономики села замедлилось, а кое-где даже сократилось. Это произошло потому, что немедленные выгоды, возникшие в результате либерализации сельскохозяйственного производства, не могли быть вечными, а также потому, что многие сельские (или поселковые) предприятия стали жертвами вымогательств, хищений и чрезмерного налогового бремени, исходящих от чиновников на местах. В конце 1980-х и в начале 1990-х гг. "блуждающее или находящееся в свободном плавании" население численностью в 120 миллионов крестьян хлынуло в города Китая в поисках работы.
* * *
Бум в 1990-х гг. имел место главным образом в городах КНР. Хэ Цинлянь пишет, что городские "реформы" с самого начала были равнозначны процессу, в ходе которого власть имущие и их прихлебатели расхищали и грабили общественные богатства. Главным объектом и главной целью такого грабежа была та государственная собственность, которая представляла собой аккумулированный труд и пот народа, не покладавшего рук в течение сорока лет. А главным орудием грабежа была политическая власть.
* * *
Хэ Цинлянь показывает, каким именно образом это "разграбление" процесс исключительно перераспределения, но не производства общественного продукта - приводило к быстрому росту среднего дохода городских жителей. Она демонстрирует, как даже вновь произведенное общественное достояние появляется не только в результате усилий и их экономической эффективности, но и двух дополнительных факторов. Первый из них - это получение Китаем крупных инвестиций из-за рубежа; в середине 1990-х гг. их сумма составляла 30?40 млрд. долларов ежегодно, то есть равнялась пятой части всех капиталовложений в Китае. Второй же фактор - это поддержка государственными банками КНР государственных предприятий "чрезвычайными займами", которые никогда не возвращаются. (А деньги на эти цели были изъяты из личных сбережений граждан.)
На начало 1997 г. почти половина средств с личных счетов (2 триллиона юаней, или 240 млрд. долларов) были потеряны именно таким путем. В силу того, что средства массовой информации в КНР находятся под контролем государства, очень немногие вкладчики знали об этих событиях. Кроме того, городам предоставляли субсидии за счет деревни, так как многие вкладчики это сельские жители.
* * *
Вопреки широко распространенному мнению об относительной эффективности частного "рынка" в Китае (или той части экономики КНР, которая представляет собой городское частное предпринимательство и рыночную экономику), китайские государственные предприятия, хотя они никогда и не были особенно эффективными, все же доминируют, если сравнивать их с экономикой села [15]. Вся металлургическая промышленность, цементная промышленность, вообще тяжелая промышленность, да и все средства массовой информации, включая телекоммуникации, все это в соответствии с законом должно принадлежать государству [16]. За весьма редкими исключениями только государственные предприятия получают займы из банков КНР (которые, в свою очередь, являются исключительно государственными) и только государственные предприятия могут иметь допуск к конвертируемой валюте. И, несмотря на это, доля государственного сектора в экономике постоянно сокращается. Двадцать лет тому назад в экономике страны был только государственный сектор, а сегодня он производит лишь около 30% валового национального продукта (ВНП). А 70% ВНП, которые падают на "негосударственный сектор", включают в себя все сельские и поселковые предприятия и все сельскохозяйственное производство, которые в общей сложности дают 60% ВНП. Вопреки впечатлению, которое создают средства массовой информации на Западе, только 10% ВНП производят городские частные предприятия.
* * *
Государственный сектор в экономике доминирует также в расчетах китайского руководства, которые обычно по сути своей носят политический характер. Стабильность нынешнего режима в Китае зависит от того, удастся ли предотвратить беспорядки в городах, особенно в Пекине, Шанхае и других крупных городах. Крестьяне могут протестовать (и на самом деле протестовали в 1990-х гг. гораздо больше, чем об этом обычно сообщали средства массовой информации на Западе), но эти акции не так потрясают режим, как демонстрации или забастовки в городах страны.
Кто же те городские жители, которых необходимо ублажать властям? 85% из них так или иначе работают на государство. В том числе рабочие государственных предприятий составляют от 45% до 47% всей рабочей силы в городах; еще примерно 18% трудятся в правительственных учреждениях; от 20% до 22% работают либо на финансируемых правительством "городских коллективных предприятиях", которые были созданы в конце 1950-х гг. (работа там требует интенсивного труда, например при склеивании картонных ящиков), либо (в самое последнее время) на приносящих доход предприятиях "третьей сферы экономики", то есть на предприятиях обслуживания и в магазинах розничной торговли. По сути дела, речь идет о предприятиях, которые так или иначе связаны с государством и существуют в рамках более крупных государственных компаний. Доходы последних, как мы увидим, могут разворовываться, или с этих доходов могут снимать сливки их служащие в частном порядке.
А 15% городского населения, работающие в частном секторе, по- явились в начале 1980-х гг., когда власти разрешили создавать "индивидуальные предприятия", где работал один человек, например чинил велосипеды или портняжничал. В середине 1980-х гг. законом было разрешено целым семьям открывать малые предприятия, например ресторанчики, и нанимать не более семи работников. В соответствии с законодательством КНР, сегодня считаются незаконными частные предприятия, где работают более семи наемных работников, однако это законоположение, как, впрочем, и гарантия свободы слова и некоторые другие, на практике игнорируются, никто их не соблюдает. В конце 1980-х гг. и в 1990-х гг. предприятия с иностранным капиталом, имеющие государственную лицензию, например "Макдоналдс", и смешанные предприятия с иностранным и китайским капиталом (например, завод в Пекине по производству джипов "Чероки") могли использовать наемных работников, а позднее то же самое смогли делать и китайские предприятия. В то же время очень немногие частные предприятия в КНР настолько выросли, что смогли конкурировать с государственными.
* * *
Частные предприятия обложены гораздо более тяжелыми налогами, чем государственные предприятия. Многие из них разорились (до одной трети за последние два года), в то время как иные (включая и завод по производству джипов) едва выживают. И все же достаточное число таких предприятий преуспели и вписали значительные экономические достижения в историю частного сектора. На таких предприятиях занято всего 3% населения, но они производят около 10% ВНП. Наиболее прибыльными являются китайские, иностранные и "совместные" предприятия, которые используют дешевый труд и производят обувь, игрушки и другие потребительские товары на экспорт.
* * *
Большая часть книги Хэ Цинлянь посвящена описанию того, каким образом экономика Китая оказалась в том положении, в котором она находится в настоящее время, пройдя через то, что Дэн Сяопин называл "реформами" и что сама Хэ Цинлянь именует "приданием политической власти рыночного характера", или "маркетизацией власти". За первое десятилетие реформ - с 1979 по 1989 гг. чиновники из КПК обогатились главным образом благодаря манипулированию общественными фондами и распределением квот на поставки, так как и то и другое находилось под их контролем. В указанный период в КНР существовала система двойных цен на сырье и на промышленную продукцию одни контролируемые, цены для государственных предприятий в рамках плановой экономики, и другие, гораздо более высокие - на рынке для "негосударственных" предприятий: частных, совместных и иностранных, а также для сельских и поселковых промышленных предприятий. Используя то, что в народе называют чиновничьим "беспределом", эти самые чиновники организовывали приобретение сырья или промышленной продукции по фиксированным ценам, а затем "прокручивали" все это таким образом, чтобы получить огромную незаконную выгоду, продавая сырье и продукцию на рынке в частные руки.
Общественный протест против упомянутого "беспредела" имел некоторый эффект в конце 1980-х гг., по крайней мере до подавления выступлений на площади Тяньаньмэнь в Пекине в 1989 г. За три года после событий 1989 г. память о жестокости властей и провисание экономики обусловили становление режима, чреватого возникновением нестабильности. Во время известной "поездки на юг страны", состоявшейся в 1992 г., Дэн Сяопин пустился в весьма рискованное предприятие, фактически пообещав стране, что угроза нестабильности исчезнет после его призыва ко всем и каждому - заняться предпринимательством и богатеть "даже еще более смело", чем в 1980-х гг., и даже "еще быстрее".
Его призыв, в сущности, побудил каждого чиновника, каждое правительственное учреждение и каждую социальную группу или организацию в КНР броситься "вниз головой в морские волны" и попытаться "делать деньги", обогатиться. Это делали самыми разными способами, сулившими наибольшую выгоду. Хэ Цинлянь показывает, что обычно при этом имели место эксплуатация или незаконные методы.
* * *
Общественные фонды были использованы при спекуляциях с недвижимостью или основным капиталом, включая иностранный основной капитал. Если же капиталовложения приносили прибыль, то те, кто на этом спекулировал, прибирали эту выгоду к рукам; если же это выгоды не приносило, они списывали потери за государственный счет. В "сфере обслуживания" друзья или дети влиятельных персон из руководящих партийных и государственных учреждений брали в свои руки контроль за наиболее продуктивными звеньями государственной экономики (например, рынки сбыта в розничной торговле продукцией швейных фабрик). Прибыли оказывались в руках таких предпринимателей, а убытки, если до этого доходило дело, списывались за счет соответствующих государственных предприятий.
В совместных предприятиях с иностранцами или с зарубежными китайцами партнеры из КНР могли обеспечить использование в интересах бизнеса собственности и заполучить материалы и лицензии по ценам, которые были значительно ниже реальных цен; в обмен на это иностранные партнеры размещали депозиты своих китайских партнеров за рубежами КНР на личных счетах. Такого рода маневр приносил дополнительную прибыль, ибо позволял партнеру из КНР вывозить капитал, что считается незаконным в Пекине. Согласно подсчетам Хэ Цинлянь, в 1980-х гг. отток капитала на частные счета за рубежами КНР составил почти половину общей суммы иностранных капиталовложений в континентальный Китай; после 1992 г. отток капитала сравнялся с притоком капитала.
Хэ Цинлянь также показывает, что безумное расхищение государственных ресурсов в 1990-х гг. в несколько раз превышало тот ущерб, который был нанесен "беспределом" чиновников госучреждений в 1980-х гг. В 1980-х гг. в КНР появились лишь первые миллионеры, а всего за один-два года после 1992 г. значительное число власть имущих китайцев сосредоточили в своих руках десятки или даже сотни миллионов юаней. Дэн Сяопин открыл новое громадное поле для спекуляций, и, отмечает Хэ Цинлянь, правящая элита в Китае "поднялась громадной волной, которая дробила государственную собственность". Реальная стоимость государственных предприятий в КНР постоянно уменьшалась, и вполне вероятно, что в 1998 или в 1999 гг. совокупная стоимость этих предприятий близка к нулю.
* * *
Адвокаты нынешней политики в КНР приводят в защиту своей позиции тот аргумент, что такая цена реформ ? суть неизбежный результат демонтажа неэффективной государственной системы. Они утверждают, что Китай не имеет выбора и ему остается лишь через силу глотать неудобоваримые вещи и страдать от боли до тех пор, пока идут реформы. Однако при такого рода анализе игнорируют те пути, на которых реформы сами по себе питают коррупцию. Глава из книги Хэ Цинлянь, названная "Государственные предприятия: узкое горло реформ", показывает, как гибкость, которой наделены управляющие государственными предприятиями, во многих случаях не стимулировала эффективную работу в рыночных условиях. Наоборот, они жертвовали эффективностью в погоне за своими эгоистическими интересами и в интересах тех высокопоставленных чиновников, которые покрывают их действия. Исходя из анализа, проведенного Хэ Цинлянь, "золотое правило" коррумпированного управляющего государственным предприятием состоит в том, чтобы поддерживать отношения полной лояльности и доверия с тем, кто стоит выше него по положению. В дополнение к открыто даваемым взяткам и возвращению части гонорара или других выплат коррупционер может ублажать своего патрона, принимая на работу его друзей или родственников, предлагая ему пользоваться автомашинами, предоставляя ему товары "для использования", а также многими другими способами.
Когда же управляющий имеет возможность опираться на лояльное отношение чиновника, занимающего высокий пост, для него не остается ничего невозможного. Тогда уже никто на данном государственном предприятии не может противиться решениям управляющего о распределении ресурсов, и управляющий начинает действовать безнаказанно. Такой управляющий становится, по меткому определению Хэ Цинлянь, "полусобственником" или "полувладельцем" предприятия в том весьма специфическом смысле этого слова, что он обладает всей властью хозяина, владельца, но в то же время остается свободным от какой бы то ни было ответственности. Хэ Цинлянь доказывает, что в настоящее время в Китае на самом деле имеется не настоящий рынок, а лишь его "имитация", "симуляция рынка", где "подлинная конкуренция" носит "политический характер" и где "власть имущие решают вопросы о размещении ресурсов, но не чувствуют себя обязанными заботиться об их эффективном использовании".
Опоздания с выплатой заработной платы, частичная выплата зарплаты или ее невыплата стали обычным явлением для государственных рабочих и служащих всех отраслей хозяйства, включая чиновников государственных учреждений и учителей. Весной 1998 г. численность временно отстраненных от работы или временно уволенных работников государственных предприятий достигла по меньшей мере 12 миллионов. И дело идет к тому, что на очереди увольнение еще 10 миллионов человек. Из одного городка в провинции Гуанси сообщают, что там имеют возможность выплачивать увольняемым только 2% зарплаты. За последние несколько лет демонстрации, "итальянские забастовки" и просто забастовки стали обычным и распространенным явлением. Государство реагирует на них там, где это возможно, запрещениями или поддерживает государственные предприятия с помощью чрезвычайных займов через банковскую систему.
Поскольку государственные предприятия обычно не имеют возможности возвратить такого рода займы, эти суммы остаются на счетах - зачтенными или даже неакцептированными "мертвыми" долгами. Банки в КНР объявляют о наличии таких долгов далеко не всегда; поэтому составить представление об их полной сумме трудно. Официальная цифра - 20% "неработающих" займов; подлинная цифра, однако, может достигать и 40% и 60%. (Весной 1998 г. государственные банки в провинции Гуандун объявили о существовании мертвых долгов на сумму в 200 млрд. юаней; однако ревизоры, присланные из Пекина, обнаружили, что реальная цифра в четыре раза превышает названную банками.) По международным стандартам банки КНР находятся в глубоком кризисе и являются банкротами [17].