Страница:
Она продолжала кричать. Я взяла ее ладонями за лицо, хоть она и была выше меня, и повернула к себе.
– Как тебя зовут?
– Карен, – шепнула она. – Меня зовут Карен.
– Так вот, Карен, сейчас мы выйдем из этого круга, и никто тебя не тронет. Даю тебе слово.
Она закивала часто-часто и дышала так быстро, что я испугалась обморока.
В круг света вошла Кассандра, но подходить не стала.
– Тебе помочь?
Жан-Клод не шевельнулся с той минуты, как Карен завопила, и выражение его лица я пока не могла прочесть.
– Ага, – сказала я, – помощь мне не помешает.
Карен отшатнулась от Кассандры.
– Она не вампир, – сказана я.
Тогда она позволила Кассандре взять себя за другую руку, и мы вдвоем вывели ее с танцплощадки, из круга света. Жан-Клод встал на центральное возвышение, и его голос полетел за нами в тень.
– Понравилась вам наша маленькая мелодрама? – спросил он, и толпа озадаченно замолчала. Голос Жан-Клода обертывал зрителей меховым одеялом, дыханием разгоняя страх, возрождая желание. – У нас, в “Данс макабр”, никого не заставляют. Кто хочет действительно испытать на себе поцелуй Дамиана?
Кто-нибудь наверняка вызовется. Всегда есть этот кто-нибудь. И если кто-то мог спасти шоу после устроенной женщиной истерики, то только Жан-Клод.
Из толпы к нам нерешительно подошла женщина.
– Можно вам помочь?
Она была ростом примерно как я или Кассандра – маленькая, с длинными рыжеватыми волосами до талии, прямыми и тонкими. Одета она была в темно-коричневые слаксы, из тех, что растягиваются, имеют манжеты и обычно полотняные. Сверху на ней были шелковая кофточка и куртка.
Я поглядела на Кассандру, та пожала плечами.
– Да, можете взять ее ноги.
Кассандра могла бы увести эту женщину, перекинув чeрез плечо, но ликантропы вообще-то не любят показывать свою силу. Я бы тоже могла ее унести, хотя она такая длинная. Могла бы, но недалеко и не быстро.
Женщина из публики сунула сумочку себе под мышку и взяла ноги потерявшей сознание Карен. Двигаться было несколько неудобно, но мы попали в ритм, и Кассандра провела нас в дамскую комнату. Точнее, в дамский салон: там стоял диван и освещенный туалетный столик. Комната была черная с белым, а на стене – фреска с гравюры, которую я знала “демон-любовник”. В этом варианте демон был подозрительно похож на Жан-Клода, и что-то я сомневалась, чтобы это вышло случайно.
Мы положили Карен на черный диван. Женщина, которая вызвалась нам помогать, без просьбы намочила и принесла несколько бумажных полотенец. Я обложила ими лоб Карен.
– Спасибо.
– Она оправится? – спросила женщина.
Я не ответила, поскольку здесь все зависело от Дамиана. Только спросила:
– Как вас зовут?
Женщина ответила почти застенчиво:
– Аннабел. Аннабел Смит.
Я улыбнулась в ответ:
– Анита Блейк. А это Кассандра... – Фамилии ее я действительно не знаю. Жан-Клод всегда звал своих волков только по имени, как собак по кличкам. – Извини, но твоей фамилии я не знаю.
– Просто Кассандра.
Она пожала руку Аннабел, и они улыбнулись друг другу.
– А мы должны сообщить в полицию о том, что тут было? – спросила Аннабел. – Ведь этот вампир хотел подавить ее своей силой против ее воли. Это же запрещено законом?
Карен задвигалась и застонала.
– Да, запрещено, – ответила я.
Аннабел подняла интересный вопрос. Я могла бы сообщить копам. Если вампир приобретает себе компаньона силой, можно добиться смертного приговора, если попадешь на нужного судью. Я сначала поговорю с Дамианом и Жан-Клодом, но если они мне не дадут тех ответов, что я жду, может, придется пойти к копам. Я встряхнула головой.
– О чем вы думаете?
– Да так, ни о чем важном.
Дверь открылась, и вошла Райна в платье цвета сливок и коротком, как у меня. От черных чулок и острых каблуков ноги ее казались вообще бесконечными. Еще на ней была меховая куртка темно-рыжего цвета, очевидно, лиса. Единственная из моих знакомых оборотней она носила меха иные, кроме своего собственного.
Слегка рыжеватые волосы были забраны в мягкий пучок со свободно висящими прядями, искусно спущенными налицо и шею.
Карен именно эту минуту выбрала, чтобы прийти в себя. Я не думала, что ей понравится обстановка. Мне бы точно не понравилась.
Я встала. Кассандра вышла вперед и чуть вбок, не загораживая меня, но становясь ближе меня к опасности Я не привыкла, чтобы меня охраняли, и это было странное чувство. Я вообще-то могла сама о себе позаботиться. В этом же весь смысл, разве не так?
– В чем дело? – спросила Аннабел.
Карен огляделась, и глаза у нее снова полезли на лоб.
– Где я?
– Аннабел, не можешь посидеть с Карен? – Я улыбнулась, но не сводила глаз с Райны. За ней закрылась дверь, и места для маневра не было. Если Кассандра ее задержит хоть на миг, я успею выхватить пистолет, но почему-то мне казалось, что Райна пришла не драться. Она бы тогда надела другие туфли.
Аннабел села на диван и в буквальном смысле держала Карен за ручку, но не сводила взгляда с нас. Да, может, мы действительно давали представление поинтереснее, чем было в зале.
– Чего тебе надо, Райна? – спросила я
Она широко улыбнулась крашеными губами, обнажив небольшие белые зубы.
– Разве здесь не дамская комната? Я пришла попудриться. И посмотреть, как там наша перепуганная гостья.
Она сделала два шага в комнату, и Кассандра встала перед ней, преграждая путь.
Райна поглядела на нее сверху вниз.
– Забываешься, волчица! – В ее голосе чуть слышалось рычание.
– Я ничего не забываю, – ответила Кассандра.
– Тогда отойди.
– А почему ты сказала “наша гостья”? – спросила я.
Она улыбнулась в мою сторону.
– Мы с Жан-Клодом в этом маленьком предприятии партнеры. Разве он тебе не говорил?
Судя по ее лицу, она знала ответ и радовалась ему.
– Думаю, он об этом забыл, – сказала я. – Тогда почему ты не участвуешь в представлении?
– Всей показухой ведает Жан-Клод. – Она протиснулась мимо Кассандры, зацепив ее телом, и опустилась возле дивана: – Ну, как мы себя чувствуем?
– Я домой хочу, – пролепетала Карен.
– Конечно, конечно. – Она подняла голову и улыбнулась. – Если кто-нибудь из вас мне поможет поднять ее на ноги, то там ждет такси, которое доставит ее куда угодно за счет клуба. Или вы хотите поехать домой с вашими друзьями?
– Они мне не друзья.
– Хорошо, что вы это вовремя поняли, – сочувственно сказала Райна. – Как часто бывает, что люди доверяются не тому, кому надо, а потом страдают – или даже хуже. – С этими словами она посмотрела на меня.
Аннабел отодвинулась от Райны. Она смотрела на нас, вцепившись руками в сумочку. Вряд ли она понимала все, что мы говорим, но явно не ловила кайф от ситуации. Одно только доброе дело – и тут же за него наказание.
– Можете встать? – спросила Райна. – А вы мне не поможете? – обратилась она к Аннабел.
– Нет, пусть тебе поможет Кассандра, – сказала я.
– Боишься, что я могу съесть твою новую подругу?
Я улыбнулась.
– Ты готова съесть все, что не может убежать, и мы все это знаем
Кассандра шепнула:
– Жан-Клод мне велел охранять тебя.
– Ты только проверь, что она сядет в такси, которое действительно отвезет ее домой. А потом можешь таскаться за мной весь вечер. О’кей?
Кассандра неохотно кивнула.
– Жан-Клод будет недоволен.
– Я уже им недовольна.
– Ей от этого толку мало, – заметила Райна. Кассандра вздохнула, но подхватила Карен под другую руку и помогла Райне вывести ее в дверь. Когда дверь закрылась, Аннабел испустила долгий вздох.
– Что это было? – спросила она.
Я повернулась к зеркалу, положив ладони на туалетный столик, и покачала головой.
– Долгая история, и чем меньше ты будешь знать, тем спокойнее будешь жить.
– Я должна сознаться, что у меня был дополнительный мотив. – Глядя на нее в зеркало, я видела, что она смущается. – Я бросилась помогать не только от доброго сердца. Я репортер, вольный охотник. Интервью с Истребительницей по-настоящему сделает мне имя. То есть я смогу называть любую цену, особенно если вы мне объясните, что там произошло.
– Репортер? – Я наклонила голову. – Не совсем то, о чем я сегодня мечтала.
Аннабел подошла сзади:
– Там, на танцплощадке – это было всерьез? Этот вампир – Дамиан, кажется? – он действительно хотел ее использовать прямо на месте, в шоу?
Я видела в зеркале ее лицо – она дрожала от азарта. Она хотела до меня дотронуться – видно было, как руки у нее трепещут. Потрясающий материал, если я его подтвержу. И Жан-Клоду пойдет на пользу.
Что-то мелькнуло в глазах Аннабел, и чуть меньше яркости стало в них.
И несколько событий произошло почти одновременно. Аннабел рванула на себя мою сумку, лямка лопнула, Аннабел шагнула назад и выхватила из-под куртки, из поясной кобуры, пистолет. Открылась дверь, и вошли три смеющиеся женщины – и тут же завопили.
Аннабел на миг глянула на дверь, я выхватила нож и повернулась. Делать к ней эти два шага я не стала и пытаться. Упав на колено, я вытянулась к ней всем телом в одну линию, на острие которой был нож. Он вошел в верхнюю половину живота. Пистолет повернулся ко мне. Левой рукой я отбила его в сторону. Пуля ушла мимо, разбив зеркало. Я ударила ножом вверх, под грудину, сунула по рукоять и дернула вверх и в сторону. Судорога свела ее руку с пистолетом, и вторая пуля ударила в ковер пола. От глушителя оба выстрела прозвучали тихо, почти буднично.
Она упала на колени, глаза расширены, рот открывается и закрывается. Я схватила ее за руку и вырвала пистолет. Она заморгала мне в лицо, глаза ее еще не верили, потом она резко упала, будто обрезали ниточки марионетки, два раза дернулась и умерла.
В дверях стоял Эдуард, наводя пистолет, и переводил взгляд с меня на свежий труп. Отметил нож, торчащий из груди, пистолет с глушителем у меня в руке. Расслабился, опустил дуло вниз.
– Ничего себе телохранитель из меня вышел – чуть не дал тебя прикончить в женском сортире.
Я глядела на него, оцепенелая, отстраненная от потрясения.
– Она чуть меня не сделала
– Но не сделала, – сказал он.
Раздались громкие мужские голоса:
– Полиция! Всем оставаться на местах!
– Блин, – сказала я тихо и с чувством. Положив пистолет Аннабел рядом с ее телом, я села на ковер. Не уверена была, что смогу стоять.
Эдуард сунул пистолет в кобуру и присоединился к толпе, рвущейся в двери посмотреть. Такой просто себе человек из толпы. Ну-ну.
Я сидела рядом с трупом и пыталась сообразить, что сказать копам, поскольку не была уверена, что могу позволить себе быть правдивой. И подумала, не буду ли сегодня рассматривать небо в клеточку. При виде кровавого пятна на куртке Аннабел эта возможность казалась более чем вероятной.
17
– Как тебя зовут?
– Карен, – шепнула она. – Меня зовут Карен.
– Так вот, Карен, сейчас мы выйдем из этого круга, и никто тебя не тронет. Даю тебе слово.
Она закивала часто-часто и дышала так быстро, что я испугалась обморока.
В круг света вошла Кассандра, но подходить не стала.
– Тебе помочь?
Жан-Клод не шевельнулся с той минуты, как Карен завопила, и выражение его лица я пока не могла прочесть.
– Ага, – сказала я, – помощь мне не помешает.
Карен отшатнулась от Кассандры.
– Она не вампир, – сказана я.
Тогда она позволила Кассандре взять себя за другую руку, и мы вдвоем вывели ее с танцплощадки, из круга света. Жан-Клод встал на центральное возвышение, и его голос полетел за нами в тень.
– Понравилась вам наша маленькая мелодрама? – спросил он, и толпа озадаченно замолчала. Голос Жан-Клода обертывал зрителей меховым одеялом, дыханием разгоняя страх, возрождая желание. – У нас, в “Данс макабр”, никого не заставляют. Кто хочет действительно испытать на себе поцелуй Дамиана?
Кто-нибудь наверняка вызовется. Всегда есть этот кто-нибудь. И если кто-то мог спасти шоу после устроенной женщиной истерики, то только Жан-Клод.
Из толпы к нам нерешительно подошла женщина.
– Можно вам помочь?
Она была ростом примерно как я или Кассандра – маленькая, с длинными рыжеватыми волосами до талии, прямыми и тонкими. Одета она была в темно-коричневые слаксы, из тех, что растягиваются, имеют манжеты и обычно полотняные. Сверху на ней были шелковая кофточка и куртка.
Я поглядела на Кассандру, та пожала плечами.
– Да, можете взять ее ноги.
Кассандра могла бы увести эту женщину, перекинув чeрез плечо, но ликантропы вообще-то не любят показывать свою силу. Я бы тоже могла ее унести, хотя она такая длинная. Могла бы, но недалеко и не быстро.
Женщина из публики сунула сумочку себе под мышку и взяла ноги потерявшей сознание Карен. Двигаться было несколько неудобно, но мы попали в ритм, и Кассандра провела нас в дамскую комнату. Точнее, в дамский салон: там стоял диван и освещенный туалетный столик. Комната была черная с белым, а на стене – фреска с гравюры, которую я знала “демон-любовник”. В этом варианте демон был подозрительно похож на Жан-Клода, и что-то я сомневалась, чтобы это вышло случайно.
Мы положили Карен на черный диван. Женщина, которая вызвалась нам помогать, без просьбы намочила и принесла несколько бумажных полотенец. Я обложила ими лоб Карен.
– Спасибо.
– Она оправится? – спросила женщина.
Я не ответила, поскольку здесь все зависело от Дамиана. Только спросила:
– Как вас зовут?
Женщина ответила почти застенчиво:
– Аннабел. Аннабел Смит.
Я улыбнулась в ответ:
– Анита Блейк. А это Кассандра... – Фамилии ее я действительно не знаю. Жан-Клод всегда звал своих волков только по имени, как собак по кличкам. – Извини, но твоей фамилии я не знаю.
– Просто Кассандра.
Она пожала руку Аннабел, и они улыбнулись друг другу.
– А мы должны сообщить в полицию о том, что тут было? – спросила Аннабел. – Ведь этот вампир хотел подавить ее своей силой против ее воли. Это же запрещено законом?
Карен задвигалась и застонала.
– Да, запрещено, – ответила я.
Аннабел подняла интересный вопрос. Я могла бы сообщить копам. Если вампир приобретает себе компаньона силой, можно добиться смертного приговора, если попадешь на нужного судью. Я сначала поговорю с Дамианом и Жан-Клодом, но если они мне не дадут тех ответов, что я жду, может, придется пойти к копам. Я встряхнула головой.
– О чем вы думаете?
– Да так, ни о чем важном.
Дверь открылась, и вошла Райна в платье цвета сливок и коротком, как у меня. От черных чулок и острых каблуков ноги ее казались вообще бесконечными. Еще на ней была меховая куртка темно-рыжего цвета, очевидно, лиса. Единственная из моих знакомых оборотней она носила меха иные, кроме своего собственного.
Слегка рыжеватые волосы были забраны в мягкий пучок со свободно висящими прядями, искусно спущенными налицо и шею.
Карен именно эту минуту выбрала, чтобы прийти в себя. Я не думала, что ей понравится обстановка. Мне бы точно не понравилась.
Я встала. Кассандра вышла вперед и чуть вбок, не загораживая меня, но становясь ближе меня к опасности Я не привыкла, чтобы меня охраняли, и это было странное чувство. Я вообще-то могла сама о себе позаботиться. В этом же весь смысл, разве не так?
– В чем дело? – спросила Аннабел.
Карен огляделась, и глаза у нее снова полезли на лоб.
– Где я?
– Аннабел, не можешь посидеть с Карен? – Я улыбнулась, но не сводила глаз с Райны. За ней закрылась дверь, и места для маневра не было. Если Кассандра ее задержит хоть на миг, я успею выхватить пистолет, но почему-то мне казалось, что Райна пришла не драться. Она бы тогда надела другие туфли.
Аннабел села на диван и в буквальном смысле держала Карен за ручку, но не сводила взгляда с нас. Да, может, мы действительно давали представление поинтереснее, чем было в зале.
– Чего тебе надо, Райна? – спросила я
Она широко улыбнулась крашеными губами, обнажив небольшие белые зубы.
– Разве здесь не дамская комната? Я пришла попудриться. И посмотреть, как там наша перепуганная гостья.
Она сделала два шага в комнату, и Кассандра встала перед ней, преграждая путь.
Райна поглядела на нее сверху вниз.
– Забываешься, волчица! – В ее голосе чуть слышалось рычание.
– Я ничего не забываю, – ответила Кассандра.
– Тогда отойди.
– А почему ты сказала “наша гостья”? – спросила я.
Она улыбнулась в мою сторону.
– Мы с Жан-Клодом в этом маленьком предприятии партнеры. Разве он тебе не говорил?
Судя по ее лицу, она знала ответ и радовалась ему.
– Думаю, он об этом забыл, – сказала я. – Тогда почему ты не участвуешь в представлении?
– Всей показухой ведает Жан-Клод. – Она протиснулась мимо Кассандры, зацепив ее телом, и опустилась возле дивана: – Ну, как мы себя чувствуем?
– Я домой хочу, – пролепетала Карен.
– Конечно, конечно. – Она подняла голову и улыбнулась. – Если кто-нибудь из вас мне поможет поднять ее на ноги, то там ждет такси, которое доставит ее куда угодно за счет клуба. Или вы хотите поехать домой с вашими друзьями?
– Они мне не друзья.
– Хорошо, что вы это вовремя поняли, – сочувственно сказала Райна. – Как часто бывает, что люди доверяются не тому, кому надо, а потом страдают – или даже хуже. – С этими словами она посмотрела на меня.
Аннабел отодвинулась от Райны. Она смотрела на нас, вцепившись руками в сумочку. Вряд ли она понимала все, что мы говорим, но явно не ловила кайф от ситуации. Одно только доброе дело – и тут же за него наказание.
– Можете встать? – спросила Райна. – А вы мне не поможете? – обратилась она к Аннабел.
– Нет, пусть тебе поможет Кассандра, – сказала я.
– Боишься, что я могу съесть твою новую подругу?
Я улыбнулась.
– Ты готова съесть все, что не может убежать, и мы все это знаем
Кассандра шепнула:
– Жан-Клод мне велел охранять тебя.
– Ты только проверь, что она сядет в такси, которое действительно отвезет ее домой. А потом можешь таскаться за мной весь вечер. О’кей?
Кассандра неохотно кивнула.
– Жан-Клод будет недоволен.
– Я уже им недовольна.
– Ей от этого толку мало, – заметила Райна. Кассандра вздохнула, но подхватила Карен под другую руку и помогла Райне вывести ее в дверь. Когда дверь закрылась, Аннабел испустила долгий вздох.
– Что это было? – спросила она.
Я повернулась к зеркалу, положив ладони на туалетный столик, и покачала головой.
– Долгая история, и чем меньше ты будешь знать, тем спокойнее будешь жить.
– Я должна сознаться, что у меня был дополнительный мотив. – Глядя на нее в зеркало, я видела, что она смущается. – Я бросилась помогать не только от доброго сердца. Я репортер, вольный охотник. Интервью с Истребительницей по-настоящему сделает мне имя. То есть я смогу называть любую цену, особенно если вы мне объясните, что там произошло.
– Репортер? – Я наклонила голову. – Не совсем то, о чем я сегодня мечтала.
Аннабел подошла сзади:
– Там, на танцплощадке – это было всерьез? Этот вампир – Дамиан, кажется? – он действительно хотел ее использовать прямо на месте, в шоу?
Я видела в зеркале ее лицо – она дрожала от азарта. Она хотела до меня дотронуться – видно было, как руки у нее трепещут. Потрясающий материал, если я его подтвержу. И Жан-Клоду пойдет на пользу.
Что-то мелькнуло в глазах Аннабел, и чуть меньше яркости стало в них.
И несколько событий произошло почти одновременно. Аннабел рванула на себя мою сумку, лямка лопнула, Аннабел шагнула назад и выхватила из-под куртки, из поясной кобуры, пистолет. Открылась дверь, и вошли три смеющиеся женщины – и тут же завопили.
Аннабел на миг глянула на дверь, я выхватила нож и повернулась. Делать к ней эти два шага я не стала и пытаться. Упав на колено, я вытянулась к ней всем телом в одну линию, на острие которой был нож. Он вошел в верхнюю половину живота. Пистолет повернулся ко мне. Левой рукой я отбила его в сторону. Пуля ушла мимо, разбив зеркало. Я ударила ножом вверх, под грудину, сунула по рукоять и дернула вверх и в сторону. Судорога свела ее руку с пистолетом, и вторая пуля ударила в ковер пола. От глушителя оба выстрела прозвучали тихо, почти буднично.
Она упала на колени, глаза расширены, рот открывается и закрывается. Я схватила ее за руку и вырвала пистолет. Она заморгала мне в лицо, глаза ее еще не верили, потом она резко упала, будто обрезали ниточки марионетки, два раза дернулась и умерла.
В дверях стоял Эдуард, наводя пистолет, и переводил взгляд с меня на свежий труп. Отметил нож, торчащий из груди, пистолет с глушителем у меня в руке. Расслабился, опустил дуло вниз.
– Ничего себе телохранитель из меня вышел – чуть не дал тебя прикончить в женском сортире.
Я глядела на него, оцепенелая, отстраненная от потрясения.
– Она чуть меня не сделала
– Но не сделала, – сказал он.
Раздались громкие мужские голоса:
– Полиция! Всем оставаться на местах!
– Блин, – сказала я тихо и с чувством. Положив пистолет Аннабел рядом с ее телом, я села на ковер. Не уверена была, что смогу стоять.
Эдуард сунул пистолет в кобуру и присоединился к толпе, рвущейся в двери посмотреть. Такой просто себе человек из толпы. Ну-ну.
Я сидела рядом с трупом и пыталась сообразить, что сказать копам, поскольку не была уверена, что могу позволить себе быть правдивой. И подумала, не буду ли сегодня рассматривать небо в клеточку. При виде кровавого пятна на куртке Аннабел эта возможность казалась более чем вероятной.
17
Я сидела в кресле с прямой спинкой в офисе Жан-Клода в “Данс макабр”. Руки у меня были скованы наручниками за спиной. Мне не дали смыть кровь с правой руки, и она застыла липкой коркой. К крови на руках я привыкла, но вот это было неприятно. Полисмены в форме отобрали у меня второй нож и нашли в сумочке “сикамп”. Большой нож в спинных ножнах они не нашли. Меня обыскали кое-как, но полисмен, который обыскивал, сперва принял меня за еще одного потерпевшего. Его потрясло открытие, что эта маленькая симпатичная женщина и есть убийца. То есть прошу прощения – подозреваемая.
В офисе были белые стены, черные ковры и стол – похоже, из резного черного дерева. И еще была красная лаковая ширма с черным замком на вершине черной горы. На дальней стене висело кимоно в раме, алое с черным и пурпурным. Еще были две рамки поменьше с веерами: один черный с белым, изображавший что-то вроде чайной церемонии, другой синий с белым, на нем была стая журавлей. Журавли мне понравились больше всего, а времени, чтобы выбрать, было достаточно.
Со мной в комнате все время был один из полисменов. Они пили кофе, а мне не предложили. Который помоложе предложил было меня расковать, но который постарше обещал ему тухлую жизнь, если он только попробует. Он был седоватый, с глазами холодными и пустыми, как у Эдуарда. Звали его Риццо. Глядя на него, я тихо радовалась, что успела положить пистолет на пол до его появления.
А почему, можете вы спросить, меня не отвезли в участок? Ответ простой: нас осадили репортеры. Четверо полисменов вполне справлялись с регулировкой движения и сдерживанием репортеров – пока те не учуяли запах жареного. Вдруг отовсюду высунулись камеры и микрофоны – как грибы после дождя. Полицейские вызвали подкрепление и забаррикадировали место преступления и офис. Все остальное сдалось камерам и микрофонам.
Надо мной стоял – точнее, нависал, – детектив из отдела убийств. Фамилия его была Грили, он был шести футов ростом и широкий в плечах настолько, что казался квадратным. Как правило, чернокожие не совсем черного цвета, но Грили был почти черным. Лицо у него было таким темным, что играло лиловыми тенями. Коротко стриженные седеющие волосы были похожи на шерсть. Но каков бы ни был детектив – черный, белый, коричневый, – глаза у него были нейтральные, непроницаемые – полицейские. Их взгляд говорил, что они видели все на свете и не слишком высокого об этом мнения. Самое точное название для его вида – скучающий, но меня на этом не проведешь. Точно такой вид бывал у Дольфа, когда он натыкался на что-то, что разносило алиби подозреваемого вдребезги.
Поскольку у меня алиби не было, я об этом и не тревожилась. Я рассказала все как было еще раньше, чем мне зачитали права. Когда Грили стал меня допытывать, я только повторяла, что желаю адвоката. И даже сама себе начинала казаться заевшей пластинкой.
Детектив подтянул стул и сел напротив меня. Он даже чуть сжался, чтобы не так запугивать меня массой.
– Анита, когда здесь появится адвокат, мы уже не сможем тебе помочь.
Вообще-то мы были слишком недавно знакомы, чтобы он называл меня по имени и на “ты”, но пусть себе. Он притворялся моим другом, но я эту игру знала. Коп не будет твоим другом, если подозревает тебя в убийстве. Конфликт интересов.
– Все это похоже на чистейшую самооборону. Расскажи мне, как все было, и мы точно сможем договориться.
– Я желаю присутствия моего адвоката.
– Как только в дело встрянет адвокат, вся договоренность полетит прахом.
– У вас нет полномочий договариваться, – сказала я. – Я требую присутствия моего адвоката.
У него натянулась кожа возле глаз, но в остальном лицо Грили не изменилось. Однако я начинала его доставать. Что ж, это понятно.
Открылась дверь. Грили поднял голову, готовый гавкнуть, чтобы нам не мешали. Вошел Дольф, показывая нагрудную табличку. На меня он глянул лишь мельком и смотрел исключительно на Грили.
Детектив встал.
– Извини, Анита, я на минутку.
Он даже сумел дружески улыбнуться и вложил в это столько сил, что мне даже стыдно стало, что я не поверила. Кроме того, если бы он действительно хотел вести себя по-дружески, мог бы снять с меня наручники.
Грили попытался выйти с Дольфом наружу, но Дольф покачал головой:
– Офис не прослушивается, а остальные помещения – неизвестно.
– И что это должно значить? – осведомился Грили.
– Это значит, что ваше место преступления, включая потерпевшую, показывают по национальному телевидению. Вы запретили давать комментарии прессе, и потому строятся догадки. Главная версия слухов – обезумевшие вампиры.
– А вы хотите, чтобы я сообщил репортерам о том, что в убийстве обвиняется женщина, сотрудничающая с отделом полиции?
– У вас три свидетеля, и все они показывают, что миз Смит первой вытащила пистолет. Что это была самооборона.
– Такие вещи решает помощник окружного прокурора, – ответил Грили.
Забавно. Когда он говорил со мной, предлагал договориться. А в разговоре с другим копом оказывается, что лишь помощник окружного прокурора имеет на это право.
– Так и свяжитесь с ним.
– Прям щас, – ответил Грили. – Вы хотите ее отпустить?
– Она даст показания, когда мы доставим ее вместе с ее адвокатом в участок.
Грили сердито хмыкнул:
– Да, она тут страдает по своему адвокату.
– Пойдите к репортерам, Грили.
– И что им сказать?
– Что вампиры тут ни при чем. Убийство произошло в “Данс макабр” просто по неудачному совпадению.
Грили покосился на меня.
– Я хочу, чтобы она была здесь, когда я вернусь, Сторр. Никаких исчезновений.
– Мы оба здесь будем.
Грили вызверился на меня сердитыми глазами, и никакой дружеской маски на нем уже не было
– Уж постарайтесь. Может, вас сюда послали крупные шишки, но это дело об убийстве – значит, мое дело. – Он ткнул пальцем в Дольфа, но не коснулся его. – И не вздумайте встревать!
Произнеся эту реплику, Грили протиснулся мимо Дольфа и плотно закрыл дверь. Комнату заполнило молчание – хоть ножом режь.
Дольф подтянул стул и сел напротив меня, сцепил руки и стал смотреть. Я смотрела в ответ.
– Три свидетеля показывают, что миз Смит первой вынула пистолет. Она вырвала твою сумку, значит, знала, где у тебя пистолет, – сказал Дольф.
– Я его слишком засветила в этот вечер. Сама виновата.
– Я слышал, что ты приняла участие в шоу. Что там случилось?
– Пришлось поиграть в полицейского. Та женщина не хотела принимать участие в игре. Использовать противоестественную силу, чтобы заставить человека делать то, что ему не хочется, запрещено законом.
– Анита, ты не полицейский
В первый раз он мне об этом напомнил. Обычно Дольф обращается со мной как со своим человеком. Он даже поощрял меня говорить, что я в его группе, чтобы меня принимали за детектива.
– Ты меня выгоняешь из группы, Дольф? – спросила я сдавленным голосом.
Работу в полиции я ценила. Я ценила Дольфа, Зебровски и прочих ребят. И потерять все это было мне больнее, чем я готова была признать.
– Два тела за два дня, Анита, и оба – обычные люди. Черт-те сколько придется объяснять наверху.
– А если бы это были вампиры или прочая жуть на лапках, все посмотрели бы сквозь пальцы?
– Ругаться со мной – это не лучший твой шанс в данный момент, Анита.
Мы еще секунду-другую поиграли в гляделки, потом я отвернулась и кивнула.
– А почему ты здесь, Дольф?
– Разбираться с прессой.
– Но ты послал разговаривать с ними Грили.
– Ты должна мне рассказать, в чем дело, Анита.
Голос Дольфа звучал ровно, но глаза чуть напряглись, плечи чуть согнулись, и я знала, что он злится на меня. Думаю, его можно aueо понять.
– Что бы ты хотел услышать, Дольф?
– Правда меня вполне устроит, – сказал он.
– Тогда, я думаю, мне сперва нужен адвокат.
Изливать душу только потому что Дольф мой друг, я не собиралась. Он прежде всего коп, а у меня на руках убийство.
Дольф прищурился. Повернулся к полицейскому в форме, все еще подпиравшему стенку.
– Риццо, принеси нам кофе. Мне черный, а тебе?
Кофе дают. Жизнь становится лучше.
– Два кусочка сахара и ложку сливок.
– И себе тоже налей, Риццо. И не торопись.
Риццо протянул руки вперед, будто от чего-то отталкиваясь:
– А потом Грили мне намажет задницу скипидаром, что я оставил вас одних?
– Полисмен Риццо, принесите кофе. Весь скипидар я беру на себя.
Риццо вышел, покачивая головой – наверное, по поводу глупости детективов в штатском. Когда мы остались одни, Дольф сказал:
– Повернись.
Я встала и протянула ему руки. Он снял наручники, но не стал меня обыскивать – наверное, решил, что это сделал Риццо. Я не сказала ему о ноже, который они прозевали, хотя Дольфа это взбесило бы, обнаружь он его потом, но какого черта? Не хочу, чтобы копы отобрали все мое оружие. И не хочу в эту ночь ходить безоружной.
Я села, подавив желание потереть запястья. Я, понимаешь, крутой большой вампироборец, и меня такими пустяками не возьмешь. А то как же.
– Давай поговорим, Анита, – сказал он.
– Без протокола? – спросила я.
Он поглядел мне в глаза своими – непроницаемыми и пустыми, глазами правильного копа.
– Мне бы надо сказать “нет”...
– Но? – спросила я.
– Без протокола. Рассказывай.
Я ему рассказала, изменив только одно: о контракте на меня мне сообщил анонимный звонок. Во всем остальном я говорила чистейшую правду и думала, что Дольф будет доволен, но нет.
– И ты не знаешь, почему кто-то поставил на тебя контракт?
– С такими деньгами и таким сроком? Не знаю.
Он глядел на меня, будто пытаясь понять, сколько в моих словах правды.
– Почему ты нам раньше не сказала про этот анонимный звонок?
Он сильно подчеркнул голосом слово “анонимный”. Я пожала плечами:
– Пожалуй, по привычке...
– Да нет, ты хотела выпендриться. Не стала прятаться, а пришла сюда, изображая из себя приманку. Если бы киллерша воспользовалась бомбой, пострадало бы много народу.
– Но ведь она не стала использовать бомбу?
Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Не знай я его лучше, я бы подумала, что он считает до десяти.
– Повезло тебе.
– Знаю.
Дольф поглядел на меня пристально:
– Она тебя почти сделала.
– Не войди тогда эти женщины, я бы сейчас с тобой не говорила.
– И ты вроде не взволнована?
– Она мертва, а я нет. О чем тут волноваться?
– За такие деньги. Анита, завтра найдется еще кто-нибудь.
– Полночь миновала, а я все еще жива. Может быть, контракт снимут.
– Зачем поставлен срок?
Я пожала плечами:
– Знай я это, я, может быть, поняла бы, кто платит.
– И если ты узнаешь, кто это, что ты сделаешь? – спросил Дольф.
Я посмотрела на него внимательно. Под протокол или без него, а Дольф в конечном счете коп.
– Сообщу тебе имя.
– Ох, Анита, как бы я хотел в это поверить.
Я посмотрела на него самыми невинными глазами, которые только смогла состроить.
– В каком смысле?
– Анита, перестань строить дурочку. Я слишком хорошо тебя знаю.
– Отлично. И мы оба знаем, что пока предлагаются такие деньги, от киллеров отбоя не будет. Я сильна, Дольф, но не настолько. В конце концов найдется кто-то и посильнее меня – если не снимут контракт. Нет контракта – и киллеров нет.
Мы смотрели друг на друга в упор.
– Мы могли бы поместить тебя в охраняемое помещение, – сказал Дольф.
– На какой срок? Навсегда? – Я покачала головой. – К тому же следующий киллер может прибегнуть к бомбе. Хочешь рисковать своими людьми? А я нет.
– Значит, ты найдешь заказчика и убьешь его.
– Я этого не говорила, Дольф.
– Но ты это планируешь?
– Дольф, перестань задавать этот вопрос. Ответ будет один и тот же.
Он встал, вцепившись пальцами в спинку стула.
– Анита, не перегибай палку. Я твой друг, но прежде всего я коп.
– Я ценю нашу дружбу, Дольф, но свою жизнь и твою я ценю выше.
– Ты думаешь, я не могу за себя постоять?
– Я думаю, что ты – коп, а это значит, ты будешь играть по правилам. В игре с профессиональным киллером это дает хороший шанс погибнуть.
В дверь постучали.
– Войдите! – отозвался Дольф.
Вошел Риццо с подносом, на котором стояли три чашечки с кофе. Риццо посмотрел на меня, на Дольфа, на мои раскованные руки, но ничего не сказал. Ставя поднос на стол, он старался держаться так, чтобы я не могла напасть на него. Он был с виду двадцатилетним и все же обращался со мной как с весьма опасной личностью. Вряд ли он позволил бы Аннабел подойти к нему со спины. Если бы она не вырвала у меня сумку, могла бы спокойно застрелить меня в спину. Да, я бы увидела ее в зеркале, но ни за что не успела бы выхватить пистолет. Никогда я не позволила бы ни одному мужчине, как угодно дружелюбному и полезному, подойти ко мне вот так сзади. С Аннабел я допустила ту же ошибку, какую обычно люди допускают со мной. Я видела миниатюрную хорошенькую женщину и ее недооценила. Оказалась женско-шовинистическим поросенком, и эта ошибка чуть не стала фатальной.
Дольф подал мне чашку с кофе. Слишком оптимистично было бы надеяться, что сливки настоящие, но выглядела чашка чудесно. Я никогда в жизни такого чудесного кофе не видела. Вопрос в том, насколько он чудесен на самом деле. Осторожно пригубив, я замычала от удовольствия. Кофе был настоящий, и сливки тоже.
– Рад, что вам понравилось, – сказал Риццо.
– Спасибо, офицер, – ответила я.
Он хмыкнул и отошел снова подпирать стену.
– Я говорил с Тедом Форрестером, твоим любимым охотником за скальпами, – сказал Дольф. – Пистолет в твоей сумочке зарегистрирован на его имя.
Дольф сел, дуя на чашку.
Тед Форрестер – одно из имен Эдуарда. Оно когда-то попало в поле зрения полиции, когда мы с ним навалили гору трупов. Он был, насколько знала полиция, охотником-истребителем, специалистом по противоестественным созданиям. Как правило, охотники за скальпами держались поближе к западным штатам, где за оборотней платили существенные премии. Никто особо не интересовался, действительно ли убитые ими оборотни были опасны для общества. Достаточно было посмертного подтверждения, что убитый был ликантропом. Как правило, хватало анализа крови. Вайоминг уже подумывал об изменении закона из-за трех ошибочных ликвидаций, дела о которых попали в верховный суд штата.
– Мне нужен был пистолет, который поместился бы в сумочку.
– Не люблю я охотников за скальпами, Анита, Они плюют на закон.
Я отпила кофе и ничего не сказала. Знал бы Дольф, сколько раз Эдуард плевал на закон, он бы его законопатил очень надолго.
В офисе были белые стены, черные ковры и стол – похоже, из резного черного дерева. И еще была красная лаковая ширма с черным замком на вершине черной горы. На дальней стене висело кимоно в раме, алое с черным и пурпурным. Еще были две рамки поменьше с веерами: один черный с белым, изображавший что-то вроде чайной церемонии, другой синий с белым, на нем была стая журавлей. Журавли мне понравились больше всего, а времени, чтобы выбрать, было достаточно.
Со мной в комнате все время был один из полисменов. Они пили кофе, а мне не предложили. Который помоложе предложил было меня расковать, но который постарше обещал ему тухлую жизнь, если он только попробует. Он был седоватый, с глазами холодными и пустыми, как у Эдуарда. Звали его Риццо. Глядя на него, я тихо радовалась, что успела положить пистолет на пол до его появления.
А почему, можете вы спросить, меня не отвезли в участок? Ответ простой: нас осадили репортеры. Четверо полисменов вполне справлялись с регулировкой движения и сдерживанием репортеров – пока те не учуяли запах жареного. Вдруг отовсюду высунулись камеры и микрофоны – как грибы после дождя. Полицейские вызвали подкрепление и забаррикадировали место преступления и офис. Все остальное сдалось камерам и микрофонам.
Надо мной стоял – точнее, нависал, – детектив из отдела убийств. Фамилия его была Грили, он был шести футов ростом и широкий в плечах настолько, что казался квадратным. Как правило, чернокожие не совсем черного цвета, но Грили был почти черным. Лицо у него было таким темным, что играло лиловыми тенями. Коротко стриженные седеющие волосы были похожи на шерсть. Но каков бы ни был детектив – черный, белый, коричневый, – глаза у него были нейтральные, непроницаемые – полицейские. Их взгляд говорил, что они видели все на свете и не слишком высокого об этом мнения. Самое точное название для его вида – скучающий, но меня на этом не проведешь. Точно такой вид бывал у Дольфа, когда он натыкался на что-то, что разносило алиби подозреваемого вдребезги.
Поскольку у меня алиби не было, я об этом и не тревожилась. Я рассказала все как было еще раньше, чем мне зачитали права. Когда Грили стал меня допытывать, я только повторяла, что желаю адвоката. И даже сама себе начинала казаться заевшей пластинкой.
Детектив подтянул стул и сел напротив меня. Он даже чуть сжался, чтобы не так запугивать меня массой.
– Анита, когда здесь появится адвокат, мы уже не сможем тебе помочь.
Вообще-то мы были слишком недавно знакомы, чтобы он называл меня по имени и на “ты”, но пусть себе. Он притворялся моим другом, но я эту игру знала. Коп не будет твоим другом, если подозревает тебя в убийстве. Конфликт интересов.
– Все это похоже на чистейшую самооборону. Расскажи мне, как все было, и мы точно сможем договориться.
– Я желаю присутствия моего адвоката.
– Как только в дело встрянет адвокат, вся договоренность полетит прахом.
– У вас нет полномочий договариваться, – сказала я. – Я требую присутствия моего адвоката.
У него натянулась кожа возле глаз, но в остальном лицо Грили не изменилось. Однако я начинала его доставать. Что ж, это понятно.
Открылась дверь. Грили поднял голову, готовый гавкнуть, чтобы нам не мешали. Вошел Дольф, показывая нагрудную табличку. На меня он глянул лишь мельком и смотрел исключительно на Грили.
Детектив встал.
– Извини, Анита, я на минутку.
Он даже сумел дружески улыбнуться и вложил в это столько сил, что мне даже стыдно стало, что я не поверила. Кроме того, если бы он действительно хотел вести себя по-дружески, мог бы снять с меня наручники.
Грили попытался выйти с Дольфом наружу, но Дольф покачал головой:
– Офис не прослушивается, а остальные помещения – неизвестно.
– И что это должно значить? – осведомился Грили.
– Это значит, что ваше место преступления, включая потерпевшую, показывают по национальному телевидению. Вы запретили давать комментарии прессе, и потому строятся догадки. Главная версия слухов – обезумевшие вампиры.
– А вы хотите, чтобы я сообщил репортерам о том, что в убийстве обвиняется женщина, сотрудничающая с отделом полиции?
– У вас три свидетеля, и все они показывают, что миз Смит первой вытащила пистолет. Что это была самооборона.
– Такие вещи решает помощник окружного прокурора, – ответил Грили.
Забавно. Когда он говорил со мной, предлагал договориться. А в разговоре с другим копом оказывается, что лишь помощник окружного прокурора имеет на это право.
– Так и свяжитесь с ним.
– Прям щас, – ответил Грили. – Вы хотите ее отпустить?
– Она даст показания, когда мы доставим ее вместе с ее адвокатом в участок.
Грили сердито хмыкнул:
– Да, она тут страдает по своему адвокату.
– Пойдите к репортерам, Грили.
– И что им сказать?
– Что вампиры тут ни при чем. Убийство произошло в “Данс макабр” просто по неудачному совпадению.
Грили покосился на меня.
– Я хочу, чтобы она была здесь, когда я вернусь, Сторр. Никаких исчезновений.
– Мы оба здесь будем.
Грили вызверился на меня сердитыми глазами, и никакой дружеской маски на нем уже не было
– Уж постарайтесь. Может, вас сюда послали крупные шишки, но это дело об убийстве – значит, мое дело. – Он ткнул пальцем в Дольфа, но не коснулся его. – И не вздумайте встревать!
Произнеся эту реплику, Грили протиснулся мимо Дольфа и плотно закрыл дверь. Комнату заполнило молчание – хоть ножом режь.
Дольф подтянул стул и сел напротив меня, сцепил руки и стал смотреть. Я смотрела в ответ.
– Три свидетеля показывают, что миз Смит первой вынула пистолет. Она вырвала твою сумку, значит, знала, где у тебя пистолет, – сказал Дольф.
– Я его слишком засветила в этот вечер. Сама виновата.
– Я слышал, что ты приняла участие в шоу. Что там случилось?
– Пришлось поиграть в полицейского. Та женщина не хотела принимать участие в игре. Использовать противоестественную силу, чтобы заставить человека делать то, что ему не хочется, запрещено законом.
– Анита, ты не полицейский
В первый раз он мне об этом напомнил. Обычно Дольф обращается со мной как со своим человеком. Он даже поощрял меня говорить, что я в его группе, чтобы меня принимали за детектива.
– Ты меня выгоняешь из группы, Дольф? – спросила я сдавленным голосом.
Работу в полиции я ценила. Я ценила Дольфа, Зебровски и прочих ребят. И потерять все это было мне больнее, чем я готова была признать.
– Два тела за два дня, Анита, и оба – обычные люди. Черт-те сколько придется объяснять наверху.
– А если бы это были вампиры или прочая жуть на лапках, все посмотрели бы сквозь пальцы?
– Ругаться со мной – это не лучший твой шанс в данный момент, Анита.
Мы еще секунду-другую поиграли в гляделки, потом я отвернулась и кивнула.
– А почему ты здесь, Дольф?
– Разбираться с прессой.
– Но ты послал разговаривать с ними Грили.
– Ты должна мне рассказать, в чем дело, Анита.
Голос Дольфа звучал ровно, но глаза чуть напряглись, плечи чуть согнулись, и я знала, что он злится на меня. Думаю, его можно aueо понять.
– Что бы ты хотел услышать, Дольф?
– Правда меня вполне устроит, – сказал он.
– Тогда, я думаю, мне сперва нужен адвокат.
Изливать душу только потому что Дольф мой друг, я не собиралась. Он прежде всего коп, а у меня на руках убийство.
Дольф прищурился. Повернулся к полицейскому в форме, все еще подпиравшему стенку.
– Риццо, принеси нам кофе. Мне черный, а тебе?
Кофе дают. Жизнь становится лучше.
– Два кусочка сахара и ложку сливок.
– И себе тоже налей, Риццо. И не торопись.
Риццо протянул руки вперед, будто от чего-то отталкиваясь:
– А потом Грили мне намажет задницу скипидаром, что я оставил вас одних?
– Полисмен Риццо, принесите кофе. Весь скипидар я беру на себя.
Риццо вышел, покачивая головой – наверное, по поводу глупости детективов в штатском. Когда мы остались одни, Дольф сказал:
– Повернись.
Я встала и протянула ему руки. Он снял наручники, но не стал меня обыскивать – наверное, решил, что это сделал Риццо. Я не сказала ему о ноже, который они прозевали, хотя Дольфа это взбесило бы, обнаружь он его потом, но какого черта? Не хочу, чтобы копы отобрали все мое оружие. И не хочу в эту ночь ходить безоружной.
Я села, подавив желание потереть запястья. Я, понимаешь, крутой большой вампироборец, и меня такими пустяками не возьмешь. А то как же.
– Давай поговорим, Анита, – сказал он.
– Без протокола? – спросила я.
Он поглядел мне в глаза своими – непроницаемыми и пустыми, глазами правильного копа.
– Мне бы надо сказать “нет”...
– Но? – спросила я.
– Без протокола. Рассказывай.
Я ему рассказала, изменив только одно: о контракте на меня мне сообщил анонимный звонок. Во всем остальном я говорила чистейшую правду и думала, что Дольф будет доволен, но нет.
– И ты не знаешь, почему кто-то поставил на тебя контракт?
– С такими деньгами и таким сроком? Не знаю.
Он глядел на меня, будто пытаясь понять, сколько в моих словах правды.
– Почему ты нам раньше не сказала про этот анонимный звонок?
Он сильно подчеркнул голосом слово “анонимный”. Я пожала плечами:
– Пожалуй, по привычке...
– Да нет, ты хотела выпендриться. Не стала прятаться, а пришла сюда, изображая из себя приманку. Если бы киллерша воспользовалась бомбой, пострадало бы много народу.
– Но ведь она не стала использовать бомбу?
Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Не знай я его лучше, я бы подумала, что он считает до десяти.
– Повезло тебе.
– Знаю.
Дольф поглядел на меня пристально:
– Она тебя почти сделала.
– Не войди тогда эти женщины, я бы сейчас с тобой не говорила.
– И ты вроде не взволнована?
– Она мертва, а я нет. О чем тут волноваться?
– За такие деньги. Анита, завтра найдется еще кто-нибудь.
– Полночь миновала, а я все еще жива. Может быть, контракт снимут.
– Зачем поставлен срок?
Я пожала плечами:
– Знай я это, я, может быть, поняла бы, кто платит.
– И если ты узнаешь, кто это, что ты сделаешь? – спросил Дольф.
Я посмотрела на него внимательно. Под протокол или без него, а Дольф в конечном счете коп.
– Сообщу тебе имя.
– Ох, Анита, как бы я хотел в это поверить.
Я посмотрела на него самыми невинными глазами, которые только смогла состроить.
– В каком смысле?
– Анита, перестань строить дурочку. Я слишком хорошо тебя знаю.
– Отлично. И мы оба знаем, что пока предлагаются такие деньги, от киллеров отбоя не будет. Я сильна, Дольф, но не настолько. В конце концов найдется кто-то и посильнее меня – если не снимут контракт. Нет контракта – и киллеров нет.
Мы смотрели друг на друга в упор.
– Мы могли бы поместить тебя в охраняемое помещение, – сказал Дольф.
– На какой срок? Навсегда? – Я покачала головой. – К тому же следующий киллер может прибегнуть к бомбе. Хочешь рисковать своими людьми? А я нет.
– Значит, ты найдешь заказчика и убьешь его.
– Я этого не говорила, Дольф.
– Но ты это планируешь?
– Дольф, перестань задавать этот вопрос. Ответ будет один и тот же.
Он встал, вцепившись пальцами в спинку стула.
– Анита, не перегибай палку. Я твой друг, но прежде всего я коп.
– Я ценю нашу дружбу, Дольф, но свою жизнь и твою я ценю выше.
– Ты думаешь, я не могу за себя постоять?
– Я думаю, что ты – коп, а это значит, ты будешь играть по правилам. В игре с профессиональным киллером это дает хороший шанс погибнуть.
В дверь постучали.
– Войдите! – отозвался Дольф.
Вошел Риццо с подносом, на котором стояли три чашечки с кофе. Риццо посмотрел на меня, на Дольфа, на мои раскованные руки, но ничего не сказал. Ставя поднос на стол, он старался держаться так, чтобы я не могла напасть на него. Он был с виду двадцатилетним и все же обращался со мной как с весьма опасной личностью. Вряд ли он позволил бы Аннабел подойти к нему со спины. Если бы она не вырвала у меня сумку, могла бы спокойно застрелить меня в спину. Да, я бы увидела ее в зеркале, но ни за что не успела бы выхватить пистолет. Никогда я не позволила бы ни одному мужчине, как угодно дружелюбному и полезному, подойти ко мне вот так сзади. С Аннабел я допустила ту же ошибку, какую обычно люди допускают со мной. Я видела миниатюрную хорошенькую женщину и ее недооценила. Оказалась женско-шовинистическим поросенком, и эта ошибка чуть не стала фатальной.
Дольф подал мне чашку с кофе. Слишком оптимистично было бы надеяться, что сливки настоящие, но выглядела чашка чудесно. Я никогда в жизни такого чудесного кофе не видела. Вопрос в том, насколько он чудесен на самом деле. Осторожно пригубив, я замычала от удовольствия. Кофе был настоящий, и сливки тоже.
– Рад, что вам понравилось, – сказал Риццо.
– Спасибо, офицер, – ответила я.
Он хмыкнул и отошел снова подпирать стену.
– Я говорил с Тедом Форрестером, твоим любимым охотником за скальпами, – сказал Дольф. – Пистолет в твоей сумочке зарегистрирован на его имя.
Дольф сел, дуя на чашку.
Тед Форрестер – одно из имен Эдуарда. Оно когда-то попало в поле зрения полиции, когда мы с ним навалили гору трупов. Он был, насколько знала полиция, охотником-истребителем, специалистом по противоестественным созданиям. Как правило, охотники за скальпами держались поближе к западным штатам, где за оборотней платили существенные премии. Никто особо не интересовался, действительно ли убитые ими оборотни были опасны для общества. Достаточно было посмертного подтверждения, что убитый был ликантропом. Как правило, хватало анализа крови. Вайоминг уже подумывал об изменении закона из-за трех ошибочных ликвидаций, дела о которых попали в верховный суд штата.
– Мне нужен был пистолет, который поместился бы в сумочку.
– Не люблю я охотников за скальпами, Анита, Они плюют на закон.
Я отпила кофе и ничего не сказала. Знал бы Дольф, сколько раз Эдуард плевал на закон, он бы его законопатил очень надолго.