Гамильтон Лорел. Смертельный танец

   – А какое наказание за бунт?
   – Смерть или увечье.
   – Я думала, вы заживляете любые раны, кроме смертельных.
   – Нет, если в рану ткнуть раскаленным металлом. Огонь очищает и останавливает процессы заживления. Только снова открыв рану, ее можно залечить.
   – У вампиров точно так же, – сказала я.
   – Я не знал, – ответил Ричард, думая о чем-то другом.
   – Как же ты поднялся до второго места в стае, никого не убив? У тебя же должно было быть много поединков.
   – Смертельной обязана быть лишь схватка за место Ульфрика. Мне надо было только побеждать противников.
   – Вот почему ты занимался карате и поднятием тяжестей – чтобы иметь возможность победить.
   Я когда-то спросила, зачем поднимать тяжести, если ты и без того можешь выжать автомобиль. Ричард ответил, что имеет смысл, если любой твой противник умеет выжать автомобиль не меньшего размера. Он был прав.
   – Да.
   – Но если ты не убиваешь, то твоя угроза не очень кусается – извини за каламбур.
   – Мы не звери, Анита. И то, что в стае всегда так было, не значит, что ничего не должно меняться. Мы все равно люди, а это значит, что мы умеем владеть собой. Черт возьми, должен же быть способ получше, чем истреблять друг друга!
   Я покачала головой:
   – Не ругай зря зверей. Настоящие волки не убивают друг друга за ранг.
   – Только вервольфы, – отозвался Ричард. У него был усталый голос.
   – Я восхищаюсь твоими целями, Ричард.
   – Но ты с ними не согласна.
   – Да, не согласна.
   С заднего сиденья донесся вопрос Ричарда:
   – У Стивена ни одной раны. Почему он кричал?
   Я ссутулилась и сейчас заставила себя разогнуться. Сворачивая на старый хайвей № 21, я думала, как бы это поделикатнее ему рассказать, но что деликатного может быть в изнасиловании? Я рассказала, что видела.
   Позади воцарилось долгое молчание. Я уже почти доехала до поворота к дому Ричарда, когда он спросил:
   – И ты думаешь, что, если бы я на своем пути поубивал бы нескольких, этого бы не случилось?
   – Я думаю, что Райны или Маркуса они боятся больше, чем тебя, следовательно – да.
   – Если ты подкрепишь мои угрозы убийством, это подорвет все, что я пытался сделать.
   – Я тебя люблю, Ричард, и восхищаюсь тем, что ты задумал. Я не хочу подрывать твои усилия, но если они снова тронут Стивена, я сделаю, что сказала. Я их убью.
   – Это мой народ, Анита, я не хочу, чтобы их убивали.
   – Это не твой народ, Ричард. Это шайка чужих, у которых с тобой общая болезнь. Вот те оборотни, которые тебя поддерживают, рискуя попасть под гнев Маркуса, – это твой народ. Они ради тебя поставили на карту все, Ричард.
   – Когда Стивен вступил в стаю, это я сказал Райне, чтобы она его не трогала. Я всегда его защищал.
   – Твои намерения очень достойны, Ричард, но Стивену они сегодня не помогли.
   – Если я позволю тебе убивать за меня, Анита, это будет то же самое, что убивать самому.
   – Я не спрашивала твоего разрешения, Ричард.
   Он откинулся на спинку сиденья, и я поняла, что он не пристегнут. Хотела было ему сказать, чтобы пристегнулся, но не стала. Это его машина, и Ричард вполне выживет после полета через лобовое стекло.
   – То есть, если они тронут Стивена, ты их убьешь не для меня, а потому, что так сказала?
   – Угроза не стоит ничего, если ты не готов ее выполнить, – сказала я.
   – Ты готова убить ради Стивена. Почему? Потому что он спас тебе жизнь?
   Я покачала головой. Это трудно было объяснить.
   – Не только. Когда я увидела его сегодня, увидела, что они с ним делают... он плакал, Ричард. Он... черт побери, Ричард, он теперь мой. Есть немного людей, ради которых я готова убить: чтобы охранить их или чтобы отомстить. Сегодня к этому списку добавилось имя Стивена.
   – А мое имя там есть? – спросил он и положил подбородок мне на плечо поверх спинки сиденья. Он потерся щекой о мою щеку, и я ощутила еле заметную, колючую щетину.
   – Знаешь сам, что есть.
   – Мне непонятно, как можно так небрежно говорить об убийстве.
   – Знаю.
   – Моя заявка на место Ульфрика была бы сильнее, если бы я готов был за нее убивать, но не знаю, стоит ли она того.
   – Если хочешь погибнуть мучеником за великие идеи – пусть. Мне это не нравится, но пусть. Только не обрекай на мученичество тех, кто тебе верит. Они стоят дороже любого набора идей. Сегодня тебя чуть не убили.
   – Ты не хочешь во что-то поверить, Анита, если это не просто. Убивать – плохо.
   – Отлично, – сказала я, – но сегодня из-за тебя чуть не убили меня. Это ты понимаешь? Если бы они на нас бросились, я бы не пробилась наружу. И я не хочу лезть в огонь лишь потому, что ты строишь из себя Ганди.
   – В другой раз можешь остаться дома:
   – Черт побери, я не это хочу сказать, и ты отлично меня понимаешь. Ты хочешь жить в каком-то мире Оззи и Харриет. Может быть, когда-то жизнь и была такой, но это было давно. Если ты не бросишь эту чушь, тебя убьют.
   – Если бы я действительно думал, что мне надо стать убийцей ради выживания, я бы предпочел не выжить.
   Я оглянулась. Лицо его было мирным, как у святого. Но святым можно стать только после смерти. Глядя снова на дорогу, я понимала, что можно бросить Ричарда, но, если я это сделаю, он в конце концов погибнет. Сегодня он поехал 6ы туда один и уже не вышел 6ы. У меня на глаза навернулись слезы.
   – Ричард, я не знаю, смогу ли я пережить, если ты погибнешь из-за меня. Для тебя это что-нибудь значит?
   Он поцеловал меня в щеку, и по ней соскользнуло что-то жидкое и теплое.
   – Я тебя тоже люблю.
   Это были всего лишь слова. Он готов был погибнуть из-за меня. Совершить все что угодно, почти самоубийство.
   – У тебя кровь идет, – сказала я.
   Он вздохнул и сел ровно, откинувшись на спинку.
   – И сильно. Жалко, Жан-Клода нет подлизать. – Он тихо и горько засмеялся.
   – Тебе не нужен врач?
   – Отвези меня домой, Анита. Если нужен будет врач, я знаю одну крысолюдку, которая выезжает на дом.
   Голос у него был усталый, бесцветный, будто он не хочет больше говорить. Ни о ранах, ни о стае, ни о высоких идеях. Я чувствовала, как растет стена молчания, и не знала, чем ее разбить. Потом послышались тихие звуки, и я поняла, что Ричард плачет.
   – Прости меня, Стивен, – шептал он. – Прости ради Бога.
   Я ничего не сказала, потому что ничего умного сказать не могла. Я только недавно заметила, что могу убить и не моргнуть глазом. Ни приступов совести, ни кошмаров – ничего. Как будто какую-то часть моей личности просто отключили. Меня не беспокоило, что мне так легко стало убивать. Беспокоило меня то, что это меня не беспокоило. Но от такого состояния тоже бывает польза, вот как сегодня. Думаю, они все, до последнего мохнатика, решили, что я сделаю что сказала. Иногда хорошо быть страшной.

9

   Было 4:40 утра, когда Ричард внес Стивена к себе в спальню. Окровавленная рубашка присохла к спине. – Иди спать, Анита. Я займусь Стивеном.
   – Я должна осмотреть твои раны, – сказала я.
   – Все нормально.
   – Ричард...
   Он повернулся ко мне: лицо с коркой засохшей крови, глаза – дикие.
   – Нет, Анита, я твоей помощи не хочу. Она мне не нужна.
   Я медленно вдохнула и выдохнула.
   – Хорошо, пусть будет по-твоему.
   Я ожидала извинений за то, что он на меня рявкнул, но их не последовало. Ричард просто ушел в другую комнату и накрыл за собой дверь. Я постояла в гостиной, не очень понимая, что делать. Я задела его чувства, может быть, даже чувство мужской чести. Ну и хрен с ним, с чувством. Если не хочет слушать правду, то и хрен с ним, с Ричардом. Тут людские жизни стоят на кону, и я не собираюсь лгать в утешение, если это приведет к чужим смертям.
   Я прошла в гостевую спальню, закрыла дверь и легла спать. Надела просторную футболку с карикатурой Артура Конан Дойля. Можно было бы взять и что-то посексуальнее, признаюсь. Избавила бы себя от хлопот. “Файрстар” лег под подушку, автомат под кровать, так, чтобы можно было дотянуться. Рядом я положила запасной рожок. Вряд ли мне понадобится столько огневой мощи, но, если тебя то и дело пытаются ликвидировать и вдобавок наседает стая вервольфов, чувствуешь себя несколько неуверенно.
   Только засовывая под матрац серебряные ножи, чтобы до них тоже можно было дотянуться, я сообразила, насколько неуверенно. Но ножи все же оставила. Неуверенность и мания преследования предпочтительнее смерти.
   Вытащив из чемодана Зигмунда – это игрушечный пингвин, – я свернулась под одеялом. У меня были какие-то иллюзии, что ночь в доме Ричарда – это может быть романтично. Теперь-то видно, как мало я знала. Три ссоры за одну ночь – рекорд даже для меня. Вряд ли это благоприятный признак в смысле долгосрочности отношений. От этой мысли перехватило дыхание, но что я должна была делать? Пойти в ту комнату и извиниться? Сказать ему, что он прав, хотя это и не так? Сказать, что ничего страшного, если его убьют и нас всех из-за него тоже? Это уж никак не годилось. Я обняла Зигмунда, чуть не передавив его пополам. Плакать я отказалась. Вопрос: почему я больше боюсь потерять
   Ричарда, чем боюсь наемных убийц? Ответ: потому что на убийства мне плевать, а на потерять Ричарда – нет. Я заснула, обняв пингвина, задумавшись напоследок, продолжаем ли мы встречаться с Ричардом. Кто сохранит его в живых, если меня рядом не будет?
   Меня что-то разбудило. Моргнув, я сунула руку под подушку за “файрстаром”. Когда он оказался в ладони, я прислушалась. Стук, кто-то стучится в запертую дверь. Тихо и неуверенно. Ричард пришел извиняться? Слишком это было бы удобно.
   Я откинула одеяло, уронив Зигмунда на пол. Положила его в чемодан, опустила крышку, не закрывая, и босиком прошлепала к двери. Встав сбоку, я спросила:
   – Кто там?
   – Это я, Стивен.
   Я перевела дыхание – оказывается, я его задерживала. Зайдя с другой стороны, я отперла дверь, приоткрыла – медленно, проверяя, действительно ли там только Стивен.
   Он стоял возле двери в спортивных трусах Ричарда. Они свисали ему до колен. Длинные волосы спутаны, будто спросонья.
   – Что случилось? – спросила я, опуская пистолет. Стивен следил за ним глазами.
   – Ричард ушел, а я боюсь быть один.
   Он это сказал, избегая глядеть мне в глаза.
   – Как – ушел? Куда?
   – В лес. Сказал, что хочет проверить, нет ли там убийц. Он имел в виду Райну?
   Здесь Стивен поднял глаза, синие и широко открытые, и в них мелькнул нарастающий страх.
   Я взяла его за руку, не зная, правильно ли поступаю. Некоторые не любят прикосновений после того, как подверглись сексуальному насилию. Но Стивена это, кажется, успокоило. Однако он все оглядывался на пустую гостиную, нервно потирая руками плечи.
   – Ричард велел мне оставаться в доме. Он сказал, что мне надо отдохнуть. – Он снова стал избегать моего взгляда. – Анита, я боюсь один... Я... – Он повесил голову, и волосы скрыли лицо, как занавес. – Я не могу уснуть. Я все время их слышу.
   Я взяла его пальцем за подбородок и осторожно приподняла его лицо.
   – Ты хочешь спать у меня?
   – Ричард сказал, что можно.
   – Перескажи мне его слова, – попросила я.
   – Я ему сказал, что не могу один. Он ответил: здесь Анита, иди и спи с ней. – Он неловко посмотрел, на меня и что-то, видно, прочел у меня на лице. – Ты рассердилась. Я тебя понимаю. Извини. Я...
   Он хотел повернуться, и я поймала его за руку.
   – Все нормально, Стивен, я на тебя не сержусь. Просто у нас с Ричардом вышло... недоразумение.
   Мне совершенно не хотелось спать на одной кровати со Стивеном. Она была слишком мала для двоих, и уж если делить ее с кем-то, так я бы предпочла Ричарда, но этого, увы, не произойдет. При наших темпах – быть может, и никогда.
   – Можешь оставаться.
   Я не добавила насчет держать руки при себе. В его лице отражалась потребность, не имеющая ничего общего с сексом. Ему надо было, чтобы его держали за руку, чтобы сказали, что чудище под кроватью ушло и не вернется. В последнем я не могла ему помочь – эти чудища были настоящими. Но с первым я вполне справлюсь. Пусть я хладнокровная убийца, но я могу одолжить ему игрушечного пингвина.
   – Можешь принести подушку из комнаты Ричарда? – спросила я.
   Он кивнул и принес, прижимая ее к груди, будто спал с ней, а не на ней. Может, пингвин – не такая уж глупая мысль.
   Я заперла за ним дверь. Я могла бы перебраться в комнату Ричарда. Там кровать пошире, но там большое окно и кормушки для птиц. А в спальне для гостей – только маленькое окошко. Его легче защитить. Если не пытаться выскочить в окно, то обе комнаты – как западня, и потому я осталась там, где было безопаснее. Кроме того, надо было бы перетаскивать и все оружие, а тут бы я до света не справилась.
   Положив одеяла на кровать, я сказала:
   – Давай ты первый. – Если кто-нибудь войдет в дверь, я хочу первой оказаться на его пути, но этого я вслух не сказала. Стивен и без того достаточно нервничал.
   Он влез в постель со своей подушкой, вжимая ее в стену, потому что и на самом деле здесь не было места для двух подушек нормального размера. Стивен лег на спину, длинные желтые волосы обрамляли его лицо, как у Спящей Красавицы. Он глядел на меня. Мужчины с волосами длиннее моих попадаются нечасто. Он был скорее смазлив, чем красив, хорошенький, как куколка. Вот так, гладя на меня синими глазами снизу вверх, он выглядел лет на двенадцать. Это было из-за выражения лица, будто он ожидал, что я его сейчас пну, и он ничего не сделает, потому что не может. В эту минуту я поняла, что имела в виду Райна, когда говорила, что он – подстилка для всех. В Стивене ничего не было доминантного, и я задумалась о его биографии. Такой взгляд бывает у детей, подвергавшихся насилию. И они это насилие принимают как должное.
   – Что случилось? – спросил Стивен.
   – Ничего, – ответила я, отводя глаза.
   Сейчас не время было спрашивать, не бил ли его отец. Я подумала, не натянуть ли джинсы, но в них неудобно спать, не говоря уже о том, что жарко. Было начало весны, настоящий зной еще не начался, всего семнадцать градусов, но недостаточно холодно, чтобы спать в джинсах, особенно если с тобой в постели есть еще кто-то. И я не знала, не воспримет ли это Стивен как оскорбление. Черт, как-то слишком все это сложно. Я выключила свет и легла под одеяло рядом с ним. Будь хоть один из нас побольше, мы бы не поместились. Стивену пришлось перевернуться на бок.
   Он свернулся, уткнувшись мне в спину, и прижав к себе, будто я – мягкая игрушка. Я напряглась, но Стивен не заметил. Он зарылся лицом мне в спину, глубоко вздохнул. Я лежала в темноте и не могла заснуть. Два месяца назад я чуть не стала вампиром, и у меня нарушился сон. Близкое дыхание смерти я могла перенести. Но близкое дыхание возможности стать нежитью меня испугало. Я это преодолела и спала уже нормально, спасибо, вот до сих пор. Нажав кнопку на часах, я глянула на время – всего 5:30. Я спала где-то час. Класс.
   Стивен стал дышать глубже, и тело его расслабилось. Во сне он тихо всхлипывал, его руки сжимались вокруг меня, потом плохой сон оставлял его, и Стивен лежал теплый и спокойный.
   Я тоже задремала, прижав руку Стивена к своему телу. Он был почти не хуже мягкой игрушки, хотя время от времени двигался.
   Сквозь белые шторы лился свет дня, и я поначалу думала, что именно от него и проснулась. Проснулась я с затекшими мышцами, в той же позе, что и засыпала, будто ночью не шевельнулась. Стивен все еще был обернут вокруг меня, закинув ногу поверх моих ног, будто пытаясь прижаться ко мне посильнее даже во сне.
   Я секунду так полежала, ощущая обнимающее меня тело, и сообразила, что никогда раньше не просыпалась с мужчиной. У меня в колледже был жених, и мы занимались сексом, но он никогда не оставался на ночь. То есть я никогда не спала с мужчиной в одной кровати. Несколько странно. Я лежала в волнах тепла от тела Стивена и хотела, чтобы это был Ричард.
   Мне казалось, будто меня что-то разбудило, но что? Я высвободилась из-под одеяла и от тела Стивена. Он перевернулся на другой бок, вздохнул, недовольно что-то буркнул сквозь сон. Я подоткнула вокруг него одеяла и взяла у себя из-под подушки “файрстар”.
   По моим часам было почти 10:30. Я проспала часов пять. Натянув джинсы, я взяла зубную щетку, чистое белье и носки и отперла дверь, держа в руке “файрстар”. Умываясь, я положила его на крышку унитаза. Я и дома так делаю.
   Мимо двери прошли люди, разговаривая. Один из голосов был женский. Я положила вещи на пол, сняла пистолет с предохранителя и положила левую руку на ручку двери.
   – Это я слышал щелчок предохранителя? – спросил мужской голос с той стороны двери, и я узнала этот голос.
   Поставив предохранитель на место, я сунула пистолет за пояс спереди и накрыла футболкой. Вооруженная, но так, чтобы было не видно, я открыла дверь. Там стоял Джейсон, ухмыляясь во весь рот. Ростом он был с меня, прямые светлые волосы до плеч. Глаза невинного цвета весеннего неба, но взгляд их был отнюдь не невинным. Он вытянул шею и поглядел на лежащего в моей постели Стивена.
   – А моя очередь следующая? – спросил он.
   Я вздохнула, взяла вещи под мышку, закрыла за собой дверь.
   – Что ты тут делаешь, Джейсон?
   – Кажется, ты не рада меня видеть. – На нем была футболка в сеточку, джинсы старые, полинявшие, с вырванным коленом одной штанины. Ему было двадцать, и он учился в колледже, пока не вступил в стаю. Сейчас он был волком у Жан-Клода, служа телохранителем и закуской перед завтраком у Принца города – кажется, других функций у него не было.
   – Не рано ли для футболки в сеточку?
   – Ты погоди, посмотришь, что я надену сегодня на гала-концерт открытия танцевального клуба у Жан-Клода.
   – Я могу там и не оказаться, – сказала я.
   Он приподнял брови.
   – Ты провела ночь под крышей Ричарда и пропустила свидание с Жан-Клодом. – Он покачал головой. – Мне твоя мысль не кажется удачной.
   – Слушай, ни один из них мною не владеет, понятно?
   Джейсон попятился и поднял руки, изображая сдачу.
   – Эй, не надо стрелять в гонца! Ты знаешь, что это Жан-Клода взбесит, и он еще думает, что ты спала с Ричардом.
   – Этого не было.
   Он покосился на дверь:
   – Знаю, Анита, и просто шокирован твоим выбором партнеров.
   – Когда ты расскажешь Жан-Клоду, что я спала со Стивеном, ты абсолютно ясно укажешь, что мы всего лишь спали в одной кровати и ничего больше. Если из-за твоего неудачного подбора слов Жан-Клод сделает плохо Стивену, я рассержусь. А ты не хочешь, чтобы я на тебя сердилась, Джейсон.
   Он поглядел на меня пару секунд. Что-то мелькнуло в его глазах – это зверь его на миг пробудился к жизни. В Джейсоне было чуть-чуть того, чего полно было в Габриэле. Восхищение опасностью, болью и просто удовольствие быть костью в чужом горле. Джейсон в целом был терпим, неплохой, в общем, парень, Габриэль был извращенец, но этот у них общий недостаток был. После этой ночи я подумала, что бы сказал Джейсон о том представлении. Я почти была уверена, что он бы не одобрил, но уверена не на сто процентов. Это уже что-то говорит о Джейсоне.
   – Ты действительно наставила автомат на Райну и Габриэля?
   – Действительно.
   Из комнаты Ричарда вышла женщина с охапкой полотенец. Она была ростом пять футов шесть дюймов, а темно-каштановые волосы у нее были настолько курчавыми, что не могли не быть натуральными. На ней были темно-синие брюки и кофточка с короткими рукавами. Завершали наряд босоножки с открытыми пальцами. Женщина оглядела меня сверху донизу, несколько, кажется, разочарованная.
   – Вы, значит, Анита Блейк.
   – А вы?..
   – Сильвия Баркер. – Она протянула мне руку, я ее пожала. Как только наши ладони соприкоснулись, я уже знала, кто она.
   – Ты из стаи? – спросила я.
   – Откуда ты узнала? – заморгала она, убрав руку.
   – Если хочешь сойти за человека, не касайся того, кто знает, что искать. Твоя сила мне колет кожу.
   – Тогда не буду даже пытаться сойти.
   И ее сила окатила меня, как жар из открытой дверцы печи.
   – Впечатляет, – сказала я, радуясь, что у меня голос не задрожал.
   Она чуть улыбнулась:
   – От тебя это не слабый комплимент. Ладно, мне надо отнести эти полотенца в кухню.
   – А что происходит? – спросила я.
   Сильвия с Джейсоном переглянулись. Она покачала головой:
   – Ты знала, что Ричард ранен?
   У меня перехватило дыхание.
   – Он сказал, что с ним все будет в порядке.
   – В конце концов да.
   Я почувствовала, что бледнею.
   – А где он?
   – В кухне, – ответил мне Джейсон.
   Я не побежала – это было рядом, но мне очень хотелось.
   Ричард сидел за кухонным столом, без рубашки, спиной ко мне. И эта спина была сплошь следы от когтей. В левом плече был след от укуса – выдранный клок мяса.
   Доктор Лилиан промокала ему спину кухонным полотенцем. Это была маленькая женщина лет пятидесяти пяти, с седеющими волосами, постриженными в деловом строгом стиле. Мне она тоже когда-то два раза лечила раны и один раз при этом была мохнатой и имела вид огромной человекоподобной крысы.
   – Обратился бы ты к врачу прямо ночью, Ричард, не надо было бы мне сейчас этого делать. Я не люблю причинять пациентам боль.
   – Вчера ночью на “скорой” дежурил Маркус. Учитывая обстоятельства, я предпочел обойтись без медицинской помощи.
   – Кто-нибудь мог бы промыть и перевязать тебе раны.
   – Да, Ричард, ты мог позволить мне тебе помочь.
   Он оглянулся через плечо, лицо закрывали упавшие волосы. На лбу был бинт.
   – На одну ночь мне помощи уже хватило.
   – Почему? Потому что я женщина или потому что я права?
   Лилиан поднесла серебряный ножик к нижнему концу следа от когтя и провела лезвием по ране, открыв ее снова. Ричард судорожно вдохнул и шумно выдохнул.
   – Что это вы делаете? – спросила я.
   – У ликантропов раны заживают, но иногда, если не вмешаться, остаются шрамы. Эти раны почти все заживут, но некоторые настолько глубоки, что их надо бы сперва зашить, вот я их и открываю и накладываю швы.
   Сильвия подала полотенца доктору Лилиан.
   – Спасибо, Сильвия.
   – А о чем это вы поцапались, голубки? – спросила Сильвия.
   – Пусть Ричард расскажет, если хочет.
   – Анита согласна с тобой, – сказал Ричард. – Она считает, что я должен начать убивать.
   Я подошла и встала так, чтобы он мог видеть меня не напрягаясь. Прислонившись к столу с ящиками, я старалась смотреть на лицо Ричарда, а не на нож Лилиан.
   – Я не уговариваю тебя убивать без разбору, Ричард. Но подкрепляй свои угрозы. Убей одного, и остальные отступят.
   Он поднял ко мне лицо, искаженное возмущением.
   – Ты предлагаешь убить одного для примера?
   В такой формулировке это звучало бессердечно, но правда есть правда.
   – Да, это я и предлагаю.
   – Слушай, она мне нравится, – сказала Сильвия.
   – Я же тебе говорил, – ответил ей Джейсон, и они переглянулись – я не поняла почему, но они оба чертовски веселились.
   – Я тут что, не поняла юмора? – спросила я.
   Они оба замотали головой.
   Я не стала настаивать. Мы с Ричардом все еще были в ссоре, и мне начинало казаться, что ссора эта не кончится. Ричард вздрогнул, когда Лилиан разрезала еще одну рану. Она накладывала швы довольно скупо, но все равно больше, чем я бы хотела иметь на себе. Не люблю швов.
   – Без обезболивания? – спросила я.
   – Анестезия на нас не действует. Слишком быстрый метаболизм, – ответила Лилиан. Она вытерла серебряный нож о полотенце. – Один порез у тебя уходит под джинсы. Снимай их, я посмотрю.
   Я оглянулась на Сильвию, она мне улыбнулась.
   – Не обращай внимания. Я больше по девушкам.
   – Вот почему вы смеялись, – сказала я Джейсону.
   Он кивнул, довольно улыбаясь.
   – Сейчас еще народ придет на собрание, – сказал Ричард. – Я не хочу встречать их голой задницей. Давай перейдем в спальню.
   У него под ключицей было кольцо проколов. Я вспомнила взметнувшегося человеко-волка с когтями.
   – Тебя же могли убить! – сказала я.
   Он поднял глаза.
   – Не убили же. Так ты всегда говоришь?
   Терпеть не могу, когда мне возвращают мои слова.
   – Ты мог убить Себастьяна или Джемиля, и остальные бы на тебя не бросились.
   – Ты уже решила, кого мне надо убивать, – произнес Ричард хриплым от гнева голосом.
   – Ага.
   – А ты знаешь, она отлично выбрала, – сказала Сильвия.
   Ричард повернул к ней темные, очень темные глаза.
   – А ты не встревай.
   – Будь это ссора любовников, Ричард, я бы не стала. – Она подошла и встала перед ним. – Но Анита говорит то, что я уже говорила много раз. То, что мы все давно просим тебя сделать. Несколько месяцев я искренне старалась действовать по-твоему. Я надеялась, что ты прав, Ричард, но так не выходит. Ты либо самец-альфа, либо нет.
   – Это вызов? – спросил Ричард, очень спокойным вдруг голосом. Сила закружилась в комнате теплым ветром.
   Сильвия сделала шаг назад.
   – Ты же знаешь, что нет.
   – Правда?
   Сила нарастала, как электрическое поле. У меня волоски на руках встали дыбом.
   Сильвия перестала пятиться, сжала кулаки.
   – Если бы я думала, что могу победить Маркуса, я бы бросила вызов. Если бы я могла защитить нас всех, я бы так и сделала. Но я этого не могу, Ричард. Ты наша единственная надежда.
   Ричард навис над ней, и дело было не в физическом размере. Его сила захлестывала ее, заполняла комнату, пока не стало почти физически невозможно дышать.