Гамильтон Лорел. Смертельный танец

   Низкое сильное рычание вернуло мое внимание к Ричарду. Он шел, крадучись, к кровати, будто каждое движение причиняло боль. Напряжение звенело в нарастающей силе. Неужто мне предстоит увидеть его превращение здесь и сейчас? Если он перекинется, будет драка, и я впервые испугалась не только за Ричарда, но и за Жан-Клода.
   – Ричард, не надо, прошу тебя.
   Он глядел мимо меня, на Жан-Клода. Я не стала оборачиваться смотреть, какую пакость учинил вампир у меня за спиной, мне вполне хватало стоящего передо мной вервольфа.
   Что-то мелькнуло на его лице. Можно было не сомневаться, что Жан-Клод позади меня что-то сделал. Ричард издал звук более звериный, чем человеческий, и рванулся к кровати. Я не отступила, не отошла, и когда он со мной поравнялся, ударила его всем телом и пустила его почти идеальным броском через плечо. Остальное сделала его инерция. Может быть, если бы я отпустила его руку, удалось бы избежать остального, но я допустила классическую ошибку. Я решила, что Ричард не будет на меня нападать.
   Он схватил руку, которой я его держала, и запустил меня через всю комнату. Лежа на спине, он не имел достаточного размаха, и только это меня и спасло. Пролетев секунду по воздуху, я покатилась по ковру. Мир еще вращался, когда моя рука дернулась за ножом. Я еще ничего не слышала от шума крови в голове, но я знала, знала, что он идет ко мне.
   Он взял меня за руку, перевернул на спину, и я приставила серебряное лезвие к его шее. Он застыл, нагнувшись, пытаясь, думаю, помочь мне подняться. Мы смотрели друг на друга с расстояния в несколько дюймов, гнев сбежал с лица Ричарда, глаза его были нормальны, прекрасны, как всегда, но я держала нож возле его гладкой кожи, нажав, чтобы он понял, что я всерьез.
   Он очень осторожно проглотил слюну.
   – Я не хотел, Анита, прости меня.
   – Отойди.
   – Ты ушиблась?
   – Отойди, Ричард. Быстро!
   – Позволь тебе помочь.
   Он наклонился ниже, и я прижала лезвие, чуть пустив кровь.
   – Отойди от меня, Ричард.
   Он отпустил меня и медленно отошел. Потрогал кровь у себя на шее, будто не понял, что это.
   Когда он отошел, я позволила себе расслабить мышцы. Ничего не сломано, в этом я была уверена, и крови тоже не было. Если бы Ричард с такой же силой бросил меня в стену, была бы другая история. Я с ним встречалась семь месяцев, не раз чуть не переспала и до сих пор не понимала до конца, с каким огнем играю.
   – Ma petite, вы не ушиблись?
   Жан-Клод стоял в ногах кровати. И внимательно следил за Ричардом, когда тот шел ко мне.
   – Не ушиблась, не ушиблась. – Я глянула на него злобно. – Чем вы так разозлили Ричарда у меня за спиной?
   Жан-Клод несколько смутился.
   – Действительно, я дразнил мсье Caaiaiа. Наверное, я даже хотел драки. Ревность – дурацкое чувство. Откуда мне было знать, что вы не уступите дороги атакующему вервольфу?
   – Я никому не уступаю дороги, – чуть не засмеялась я. – Но, может быть, в следующий раз сделаю исключение.
   – Я не хотел, – сказал Ричард. – Но видеть вас вот так... Знать, что ты с ним, – не совсем то же самое, что ткнуться в это прямо лицом.
   Гнев оставил его в тот момент, когда он швырнул меня. Ужас перед сделанным, страх за меня, здравый рассудок – все вернулось сразу.
   – Мы только целовались, Ричард, и больше ничего, чему бы ты ни хотел верить.
   – Меня вдруг обуяла ревность. Я прошу прощения.
   – Я знаю, что это вышло случайно, Ричард. Хорошо только, что стены рядом не было.
   – Ты могла сильно пострадать! – Он шагнул ко мне, протягивая руки, и остановился. – А ты еще хочешь, чтобы я выпустил зверя так, чтобы он мог убить. Разве ты не понимаешь, чего мне стоит его сдерживать?
   – Теперь понимаю лучше, чем пять минут назад.
   – Твои сумки в коридоре. Я их принесу и поеду.
   Вот этого вида я больше всего и боялась. Вид сокрушенный, вид побитого щенка. Гнев опаснее, но я предпочитаю иметь дело с ним.
   – Не уезжай.
   Они оба оглянулись на меня.
   – Это подстроил Жан-Клод. – Я протянула руку, не давая ему возразить. – Да, я знаю, что вам это было приятно, но все равно: вы хотели, чтобы Ричард увидел нас вместе. Вы хотели затеять драку. Хотели показать мне, что он – монстр не меньше, чем вы. Все это вам удалось. А теперь убирайтесь.
   – Вы меня вышвыриваете из моей собственной спальни? – спросил он с веселым интересом.
   – Да.
   Мне удалось встать, только чуть покачиваясь на высоких каблуках.
   Жан-Клод вздохнул:
   – Значит, меня навеки ссылают в гроб, и никогда мне не радоваться вашему обществу во сне.
   – Вы не спать идете, Жан-Клод, а умирать. Может быть, я и вожделею к вашему теплому, дышащему телу, но покупать весь набор еще не готова.
   Он улыбнулся:
   – Отлично, ma petite. Оставляю вас и мсье Caaiaiа обсуждать события последних минут. Попрошу только об одном.
   – О чем именно?
   – Чтобы вы не занимались любовью в моей постели, когда я не могу составить вам компанию.
   Я вздохнула:
   – Мне было бы очень неуютно заниматься любовью с Ричардом в вашей кровати. Здесь вы можете быть уверены.
   Жан-Клод поглядел на Ричарда. Казалось, он просто ест его глазами, впивается в рану на шее, хотя это, быть может, и мое воображение.
   – Если кто-то и может устоять против соблазна, ma petite, то это вы. – Жан-Клод смотрел на меня с непроницаемым лицом. – Мне очень жаль, что вы чуть не пострадали. Я не хотел этого.
   – У вас всегда благие намерения, – сказала я.
   Он вздохнул, потом улыбнулся. Поглядел на Ричарда.
   – Может, и монстр из меня все же не лучше.
   – Убирайтесь, – сказала я.
   Жан-Клод вышел, не перестав улыбаться, закрыл за собой дверь, а я осталась, чувствуя, как по коже у меня еще пляшет его сила, чувствуя прикосновение его губ и рук. Это был только поцелуй. Предисловие. Но даже прилив адреналина и швырок почти в стену не могли стереть ощущения.
   Ричард стоял и смотрел на меня, будто тоже ощущал эту силу.
   – Пойду принесу сумки, – сказал он. Он много чего мог сказать, но это были самые безопасные слова из всех.
   Он пошел за сумками, а я села на кровать. Ричард мог меня убить. Жан-Клод никогда не потерял бы над собой контроль настолько. Я подталкивала Ричарда принять его зверя, но может быть – только может быть, – я не совсем понимала, что это значит.

23

   Я сидела на краю кровати, ожидая, пока вернется Ричард. Кожа еще плясала от прощального подарка Жан-Клода. Только поцелуй, и Ричард чуть не разорвал меня и Жан-Клода. А что бы он сделал, если бы застал нас за чем-то действительно неприличным? Лучше не знать.
   Ричард поставил мой чемодан и обе сумки возле двери. Потом вышел и вернулся со своим чемоданчиком.
   Вот так он и стоял у двери, глядел на меня, а я на него. Кровь еще капала из пореза на шее. Никто из нас не знал, что сказать. Молчание длилось, становилось тяжелым, давило.
   – Я себе не прощу, что так с тобой поступил, – сказал наконец Ричард. – Никогда так не терял над собой контроль. – Он шагнул в комнату. – Но видеть тебя с ним... – Он вытянул руки и беспомощно их уронил.
   – Это был просто поцелуй, Ричард, ничего больше.
   – С Жан-Клодом не бывает просто поцелуев.
   С этим я не могла спорить.
   – Я хотел его убить, – сказал Ричард.
   – Я заметила.
   – Ты уверена, что у тебя все в порядке?
   – Как твоя шея? – спросила я.
   Он потрогал рану и отнял руку со свежим пятном крови.
   – Серебряное лезвие; это не сразу заживает.
   Он подошел и встал передо мной, глядя вниз, так близко, что штанины его джинсов чуть не касались моих коленей. Почти что слишком близко. Щекочущее прикосновение силы Жан-Клода еще покалывало кожу. От близости Ричарда стало только хуже.
   Если бы я встала, наши тела соприкоснулись бы, так близко мы были. И я осталась сидеть, пытаясь переварить последние крошки поцелуя Жан-Клода. И я не знала, что будет, если я сейчас дотронусь до Ричарда. Чувство было такое, что сотворенное во мне Жан-Клодом – что бы это ни было – отреагирует на тело Ричарда. Может быть, я просто стала настолько озабоченной. Может, просто тело устало говорить “нет”.
   – И ты действительно бы меня убила? – спросил Ричард. – Ты могла бы вогнать нож?
   Я глядела в его искренние глаза и хотела солгать, но не солгала. Что бы мы друг с другом ни делали, что бы друг для друга ни значили, в основе этого не может лежать ложь.
   – Да.
   – Вот так просто, – сказал он.
   – Вот так просто, – кивнула я.
   – Я это видел в твоих глазах. Холодные, бесстрастные, будто чьи-то чужие. Если бы я чувствовал, что могу убивать хладнокровно, меня бы это так не пугало.
   – Я бы хотела тебя уверить, что ты не будешь этому радоваться, но не могу.
   – Это я знаю. – Он поглядел на меня. – Я не мог бы тебя убить. Ни по какой причине.
   – Потерять тебя – от этого что-то во мне погибло бы, Ричард, но первая реакция у меня – самозащита любой ценой. Так что если у нас еще когда-нибудь случится такое недоразумение, как сегодня, не пытайся помочь мне встать, не подходи близко, пока я не буду уверена, что ты не идешь меня съесть. Договорились?
   Он кивнул:
   – Договорились.
   Прилив энергии, вызванный у меня Жан-Клодом, спадал, успокаивался. Я встала, и наши тела соприкоснулись. Тут же я ощутила теплый наплыв энергии, ничего общего с вампиром не имеющей. Аура Ричарда окутала меня дыханием теплого воздуха. Его руки скользнули мне за спину, я обняла его за талию и прильнула щекой к его груди. Слушая его гулкое сердце, я водила руками по мягкости фланели. В руках Ричарда был уют, которого просто не было в объятиях Жан-Клода.
   Ричард погладил меня по волосам, отводя их в стороны, чтобы видеть мое лицо. Он наклонился ко мне, приоткрыв губы, я встала на цыпочки ему навстречу.
   – Мастер, – позвал чей-то голос.
   Ричард повернулся, не выпуская меня, и мы оба смогли посмотреть на дверь. Джейсон полз по белому ковру, оставляя алые капли.
   – Боже мой, что это с тобой? – спросила я.
   – Это я, – сказал Ричард и подошел к ползущему.
   – Что значит – это ты?
   Джейсон залебезил перед Ричардом, тычась лицом в пол.
   – Простите меня, простите!
   Ричард присел и поднял Джейсона в сидячее положение. По лицу его текла кровь из пореза над глазом. Глубокий порез, надо швы накладывать.
   – Ты швырнул его в стену? – спросила я.
   – Он пытался меня остановить.
   – Не могу поверить, что ты такое сделал.
   Ричард повернулся ко мне.
   – Ты хочешь, чтобы я был вожаком стаи. Чтобы я был альфой. Так вот смотри, что для этого требуется. – Он покачал головой. – Видела бы ты сейчас свое лицо. На нем такое отвращение... как ты хочешь, чтобы я кого-то мог убить, и в то же время расстраиваться из-за некоторой грубости?
   Я не знала, что сказать.
   – Жан-Клод говорил, что убить Маркуса – этого будет мало. Что тебе придется терроризировать стаю, чтобы держать ее в узде.
   – Он прав.
   Ричард стер кровь с лица Джейсона. Порез уже начал затягиваться. Ричард сунул пальцы в рот и облизал дочиста.
   Я стояла, застыв неподвижно, только таращилась, как невольный свидетель автомобильной катастрофы.
   Ричард наклонился к лицу Джейсона. Кажется, я знала, что должно было произойти, но мне надо было увидеть, чтобы поверить. Ричард стал лизать рану. Лизать языком открытую рану, как собака.
   Я отвернулась. Это не мог быть Ричард. Мой добрый, уютный Ричард.
   – Не в силах смотреть? – спросил Ричард. – Ты думала, что убивать – это единственное, что я отказываюсь делать?
   Его голос заставил меня повернуться обратно.
   У него на подбородке размазалась кровь.
   – Смотри, смотри на все, Анита. Пусть ты увидишь, что значит быть альфой. И тогда ты мне скажешь, стоит ли оно того. Если ты этого не выдержишь, то никогда больше меня об этом не проси.
   Его глаза глядели с вызовом.
   Вызовы я принимала всю жизнь. Я села на край кровати:
   – Давай делай. Я вся внимание.
   Ричард отвел волосы с шеи, обнажив рану.
   – Я – альфа и кормилец стаи. Я пролил твою кровь и возвращаю ее тебе.
   Теплый прилив его силы заполнил комнату. Джейсон глядел на него, выкатив глаза почти до белков.
   – Маркус так не делает.
   – Потому что не может, – ответил Ричард. – А я могу. Питайся моей кровью. Это мое извинение и сила моя. И никогда больше не становись на моей дороге.
   В воздухе скопилось столько силы, что трудно стало дышать.
   Джейсон встал на колени и приложил губы к ране, сперва осторожно, будто боясь, что его оттолкнут или ударят. Когда Ричард ничего не сказал, Джейсон прижался ртом к ране и стал нить. Шевелились желваки на скулах, ходил кадык на горле. Одну руку он просунул Ричарду за спину, другую положил на плечо.
   Я обошла вокруг, чтобы видеть лицо Ричарда. Глаза у него были закрыты, лицо спокойно. Наверное, он почувствовал, что я смотрю, потому что открыл глаза. В них была злость – частично на меня тоже. Он злился не только потому, что должен был убить Маркуса – еще и потому, что отдавал кусочки своей человеческой сути. Я этого не понимала раньше. Теперь поняла.
   Ричард тронул Джейсона за плечо.
   – Хватит.
   Но Джейсон только прижался к ране крепче, как сосущий щенок. Ричард оторвал его от своей шеи. Вокруг раны уже налился синяк.
   Джейсон лег на спину, наполовину на руках у Ричарда, облизывая губы, подбирая последние капли. Он хихикнул и откатился прочь, встал на полу на колени, потерся лицом о ногу Ричарда.
   – Я никогда ничего подобного не испытывал. Маркус не умеет так делиться силой. Кто-нибудь в стае знает, что ты умеешь?
   – Скажи им, – ответил Ричард. – Всем скажи.
   – Ты действительно собираешься убить Маркуса? – спросила я.
   – Если он не даст мне другого выбора – да. Теперь иди, Джейсон, тебя ждет твой другой хозяин.
   Джейсон встал, чуть не упал, но сумел сохранить равновесие, стал потирать руки и нога, будто купался в чем-то, мне невидимом. Может быть, это была теплая пушистая сила, в которую он пытался завернуться. И он снова рассмеялся.
   – Если будешь так меня кормить, швыряй меня в стену, когда захочешь.
   – Пошел вон, – сказал Ричард.
   Джейсон вышел вон.
   Ричард все еще сидел на полу. Он посмотрел на меня.
   – Теперь ты понимаешь, почему я не хотел этого делать?
   – Да, – сказала я.
   – Может быть, если Маркус узнает, что я умею делиться кровью, силой, он отступит.
   – Ты все еще надеешься его не убивать, – сказала я.
   – Дело не только в убийстве, Анита. К нему еще многое прилагается. То, что я сейчас сделал с Джейсоном. Сотня еще всяких вещей, и все они не слишком человеческие.
   Он поглядел на меня, и в карих глазах была скорбь, которой раньше я там не видела.
   И вдруг я поняла.
   – Это же не только убийство? Раз ты взял стаю кровью и силой, тебе придется дальше держать ее кровью и силой?
   – Вот именно. Если бы я мог как-то изгнать Маркуса, если бы мог заставить его отступить, тогда была бы свобода маневра, чтобы действовать по-другому. – Он подошел ко мне, его лицо светилось энтузиазмом. – Я от половины стаи добился поддержки или хотя бы нейтралитета. Они уже не поддерживают Маркуса. Никто никогда не раскалывал стаю без нескольких смертей.
   – А почему вам не разделиться на две стаи?
   Ричард покачал головой:
   – Маркус никогда этого не допустит. Вожак стаи получает дань от каждого ее члена. Раскол уменьшит не только его власть, но и богатство.
   – А ты получаешь от них деньги? – спросила я.
   – Все пока что платят Маркусу. Мне эти деньга не нужны, и это еще один пункт для споров. Я считаю, что дань следует отменить.
   Я видела свет в его лице, его мечты, его планы. Он строил власть на честности и бойскаутских добродетелях – и это с тварями, которые могут перервать тебе горло и сожрать. Он верил, что у него получится. Глядя в его воодушевленное мужественное лицо, я тоже верила – почти.
   – Я думала, что ты мог бы убить Маркуса, и на этом 6ы все кончилось. Но ведь не кончится?
   – Райна постарается, чтобы меня вызывали и вызывали. Разве что я смогу внушить им страх перед собой.
   – Пока жива Райна, она будет тебе вредить.
   – Я не знаю, что делать с Райной.
   – Я могла бы ее убить, – сказала я.
   Снова то же выражение боли у него на лице.
   – Шучу, – сказала я.
   Не совсем шутка. Ричард бы не согласился с этой практичностью, но если он хочет избавиться от постоянной опасности, Райна должна умереть. Бессердечно, но правда.
   – О чем ты думаешь, Анита?
   – О том, что ты мог быть прав, а мы все – нет.
   – В чем?
   – Может быть, ты не должен убивать Маркуса.
   Ричард вытаращил глаза:
   – Я думал, вы все на меня злитесь за то, что я его не убиваю.
   – Не за то. За то, что ты, не убивая Маркуса, подвергаешь опасности всех остальных.
   Ричард покачал головой:
   – Не вижу разницы.
   – Разница в том, что убийство – это лишь средство положить конец чему-то, но не конец само по себе. Я хочу, чтобы ты был жив, чтобы Маркуса не было, чтобы члены стаи пошли за тобой мирно. Я не хочу, чтобы ты пытал стаю ради сохранения места вожака. Если всего этого можно добиться, никого не убивая, я за. Я просто не вижу варианта, который позволит избежать убийства. Но если ты его найдешь, я тебя поддержу.
   Он всмотрелся в мое лицо:
   – Теперь ты говоришь, что думаешь, будто я не должен убивать?
   – Ага.
   Он рассмеялся, но скорее саркастически, чем весело.
   – Просто не знаю, то ли обнять тебя, то ли заорать на тебя благим матом.
   – Я на многих так действую. Послушай, когда мы приехали выручать Стивена, ты должен был прихватить с собой сколько-нибудь народу. Появиться, так сказать, с позиции силы, имея за спиной трех-четырех своих лейтенантов. Компромиссное решение между позой Ланселота Озерного и сутью Влада, Сажающего На Кол.
   Ричард сел на край кровати.
   – Умение делиться силой через кровь – редкая способность. Она производит впечатление, но этого мало. Нужно что-то по-настоящему пугающее, чтобы Райна с Маркусом отступились. Я силен, Анита, по-настоящему силен. – Он это сказал, констатируя факт – без всякой гордости или рисовки. – Но это не тот род силы.
   Я села рядом.
   – Я сделаю все, что будет в моих силах, Ричард. Только обещай мне не быть беспечным.
   Он улыбнулся, но глаза остались грустными.
   – Не буду, если ты меня поцелуешь.
   Мы поцеловались. Теплый и верный вкус Ричарда, но под ним угадывалась солоноватая сладость крови и лосьон Джейсона. Я отодвинулась.
   – В чем дело?
   Я покачала головой. Сказать ему, что я ощутила у него во рту вкус чужой крови, было бы не совсем кстати. Мы собирались вместе работать над тем, чтобы ему не пришлось больше совершать подобные поступки. Не зверь в нем лишал его человечности – нет, это делали тысячи разных мелочей.
   – Перекинься для меня, – сказала я.
   – Что?
   – Перекинься для меня, здесь и сейчас.
   Он вгляделся мне в лицо, пытаясь прочесть мои мысли.
   – Почему сейчас?
   – Дай мне увидеть тебя всего, Ричард, полный набор.
   – Если ты не хочешь делить ложе с Жан-Клодом, то с волком ты тоже вряд ли захочешь спать.
   – Ты не обязан будешь оставаться в волчьем образе до утра. Ты так говорил.
   – Нет, не буду, – тихо сказал он.
   – Если ты сегодня перекинешься и я это выдержу, можем заняться любовью. Можем подумать о свадьбе.
   Ричард засмеялся:
   – Может, я убью Маркуса до того, как мне придется убивать Жан-Клода?
   – Жан-Клод обещал тебя не трогать, – сказала я.
   Ричард застыл.
   – Ты с ним уже об этом говорила?
   Я кивнула.
   – Так почему он на меня не злится?
   – Он сказал, что уйдет в сторону, если не сможет меня завоевать, значит, он уходит в сторону.
   Насчет того, что Жан-Клод меня любит, я не сказала. Оставила на потом.
   – Зови своего зверя, Ричард.
   Он покачал головой:
   – Это не только мой зверь, Анита. Это еще и ликои – стая. Ты должна их тоже видеть.
   – Я их видела.
   Он покачал головой:
   – Ты не видела нас в лупанарии. Там мы настоящие, там мы не притворяемся даже перед собой.
   – Я только что сказала, что хочу за тебя замуж. Ты это не расслышал?
   Ричард встал.
   – Я хочу на тебе жениться, Анита, больше всего на свете. Я так тебя хочу, что все мое тело к тебе тянется. Я боюсь не справиться с собой, если здесь останусь.
   – Пока что нам удавалось хранить целомудрие.
   Он подобрал свой чемоданчик:
   – Ликои зовут секс смертельным танцем.
   – И что?
   – Точно так же называются битвы за лидерство.
   – Все равно не понимаю, в чем проблема.
   – Поймешь. – Ричард не сводил с меня глаз. – Поймешь. И тогда помоги Бог нам обоим.
   Что-то прозвучало в его голосе такое печальное, такая мука появилась в его облике, что мне захотелось не отпускать его.
   Завтра он выступит против Маркуса, и то, что он согласился убить, еще не значит, что он сможет. Я боялась, что он дрогнет в последний момент. И я не хотела его терять.
   – Ричард, останься. Пожалуйста.
   – Это будет нечестно по отношению к тебе.
   – Да не будь ты таким дурацким бойскаутом!
   Он улыбнулся и очень неудачно изобразил Папая.
   – Я тот, кто я есть.
   Ричард закрыл за собой дверь, и я даже не поцеловала его на прощание.

24

   Я проснулась в темноте от того, что кто-то склонился надо мной. Я не видела, но чувствовала что-то в воздухе, как тяжесть. Моя рука метнулась под подушку и вылезла с “файрстаром”. Я ткнула пистолетом в того, кто там был, и он растаял как сон. Соскользнув с кровати, я прижалась спиной к стене, стараясь уменьшить площадь мишени для нападавшего.
   Из темноты раздался голос, и я навела пистолет в ту сторону, прислушиваясь, нет ли еще кого в комнате.
   – Это Кассандра. Выключатель прямо над тобой. Я останусь на месте, пока ты будешь включать свет.
   Она говорила тихим и ровным голосом – как говорят с сумасшедшим или с человеком, который наставил на тебя пистолет.
   Я глубоко вздохнула и прислонилась к стене. Левой рукой я провела у себя над головой и наткнулась на пластину выключателя, потом наклонилась назад, нашаривая кнопку пальцами. Спустившись как можно ниже, но все еще дотягиваясь до выключателя, я нажала кнопку. Вспыхнул ослепительный свет, и я скорчилась на полу, наводя пистолет наугад. Когда зрение вернулось, Кассандра стояла в ногах кровати, разведя руки ладонями вперед и глядя на меня. Глаза у нее были чуть шире обычного, и кружева викторианской ночной рубашки трепетали от дыхания.
   Да-да, викторианской ночной рубашки. Она была тоненькой, кукольной. Я ее вчера спрашивала, не Жан-Клод ли выбрал ей платье. Нет, она его выбрала.
   Она стояла на ковре неподвижно и смотрела на меня.
   – Анита, с тобой ничего не случилось?
   Я перевела дыхание и направила ствол в потолок.
   – Нет, ничего.
   – Я могу сойти с места?
   Я встала, держа пистолет у бока.
   – Не дотрагивайся до меня, когда я сплю. Сперва скажи что-нибудь.
   – Я запомню, – сказала она. – Можно мне сойти с места?
   – Конечно. А что стряслось? – спросила я.
   – Ричард и Жан-Клод ждут снаружи.
   Я глянула на часы. Час дня. Я проспала почти шесть часов – или проспала бы, если бы с Кассандрой не протрепались час. Я уже много лет не спала с кем-то в одной кровати, и, честно говоря, хоть она и девушка, все равно она ликантроп, с которым я познакомилась только вечером. Я вообще не люблю спать с незнакомыми. Ничего сексуального, просто подозрительность. Глубокий сон – состояние полной беспомощности.
   – И что они придумали?
   – Ричард сказал, что у него есть план.
   Я не спросила, что за план. В день полнолуния его мысли могло занимать только одно: Маркус.
   – Скажи им, что я сначала оденусь. – Я подошла к чемодану, Кассандра пошла к двери и приоткрыла ее только чуть-чуть, что-то тихо говоря. Потом плотно ее закрыла и подошла снова ко мне. Вид у нее был недоуменный, и с этим озадаченным лицом и в ночной рубашке она выглядела лет на двенадцать. Я осталась сидеть у чемодана, держа одежду в руках.
   – Что там еще?
   – Жан-Клод говорит, что не стоит труда одеваться.
   Я так и уставилась на нее.
   – Сейчас, разбежалась. Я оденусь, а они подождут – черт их не возьмет.
   Она кивнула и пошла к двери.
   А я пошла в ванную и погляделась в зеркало. Вид у меня был очень усталый и чувствовала я себя соответственно. Я почистила зубы, справила свои дела и пожалела, что нет душа. Он бы помог проснуться. А ванна – это хорошо перед сном, а не когда встаешь. Нужно было что-то бодрящее, а не успокаивающее.
   У Ричарда есть план, а Жан-Клод с ним. Это значило, что вампир помогал этот план создавать. Такая мысль тревожила.
   Сегодня Ричард будет драться с Маркусом. И завтра он уже может быть мертв. От этой мысли стеснилось в груди, что-то наполнило глаза – и это что-то было больше всего похоже на слезы. Я вполне могу жить, если Ричард будет далеко от меня. Будет больно, что он не со мной, но переживу. А смерть его я могу и не пережить. Я люблю Ричарда, люблю по-настоящему. И не хочу его отдавать. Ни за что на свете.
   Жан-Клод вел себя совершеннейшим джентльменом, и я в это ни на грош не верила. Да и как верить? У него для любого поступка дюжина причин. Что у них за план? Чем быстрее оденусь, тем быстрее узнаю.
   Я просто выгребла из чемодана все барахло – у меня почти все шмотки можно носить в любых сочетаниях. Темно-синие джинсы, синяя тенниска, белые беговые носки. Я одеваюсь не для того, чтобы поражать взгляды. Сейчас я уже чуть проснулась и пожалела, что не выбрала что-нибудь чуть менее практичное и более эффектное. Любовь заставляет беспокоиться и о таких вещах.