45

   Очнулась я пастельно-розовой больничной палате. Сестра в таком же розовом халате улыбнулась, глядя на меня. Страх ударил изнутри, как шампанское из бутылки. Где Ричард? Где Жан-Клод? Но смогла я спросить только одно:
   – Как я сюда попала?
   – Вас привез ваш друг. – Она кивком показала в сторону. У стены в кресле сидел Эдуард, перелистывая журнал. Он поднял глаза, мы встретились взглядами, и на его лице не выразилось ничего.
   – Эдуард?!
   – Друзья меня зовут Тед, Анита, ты это знаешь. – Та самая открытая улыбка – добрый старый Тед Форрестер. Единственное его легальное обличье – даже копы считали, что он и есть этот самый миляга Тед. – Сестра, мы не могли бы несколько минут поговорить наедине?
   Сестра улыбнулась, с любопытством поглядела на нас и вышла, не переставая улыбаться.
   Я хотела взять Эдуарда за руку, но оказалось, что левая рука у меня примотана к столу, и на ней стоит капельница. Я протянула правую, и он ее взял.
   – Они живы?
   Он улыбнулся – чуть скривил губы.
   – Ага.
   Облегчение, какого вообще не могло быть, нахлынуло на меня волной. Я рухнула на кровать.
   – Что произошло?
   – У тебя были царапины от ликантропов и очень серьезный укус вампира. Он почти осушил тебя, Анита.
   – Может быть, это и нужно было, чтобы нас спасти.
   – Может быть, – согласился Эдуард и сел на край кровати. Пиджак у него чуть распахнулся, показав кобуру с пистолетом. Он перехватил мой взгляд. – Полиция согласилась, что монстры могли затаить злобу. Даже у твоей двери поставили полицейский пост.
   Мы уже не держались за руки. Он смотрел на меня, и что-то очень холодное отразилось у него на лице.
   – Тебе обязательно надо было убивать Харли?
   Я хотела ответить, что да, – и остановилась. Воспроизвела мысленно картину. И потом подняла глаза на Эдуарда.
   – Эдуард, я не знаю. Когда ты отключился, он тебя перестал видеть. Я пыталась с ним говорить, но он меня не слышал. И начал поднимать автомат. – Я встретила пустые глаза Эдуарда. – Ты видел тело. Я даже сделала контрольный в голову. Coupe de grace.
   – Знаю.
   Ни лицо, ни голос ничего не выражали. Будто говорил манекен, только этот манекен был вооружен, а я нет.
   – Мне даже не пришло в голову не стрелять, Эдуард. Колебаний не было.
   Эдуард глубоко вдохнув через нос и выдохнул ртом.
   – Я знал, что так и было. Если бы ты мне солгала, я бы тебя убил.
   Он отошел и встал в ногах кровати.
   – Безоружную? – Я попыталась обратить все в шутку, но не получалось.
   – Посмотри под подушкой.
   Я сунула руку под подушку, достала “файрстар” и положила его на простыню себе на колени.
   – Что дальше?
   – Ты мне одну жизнь задолжала. Я обдумала это.
   – Сегодня ночью я спасла тебе жизнь.
   – Наша жизнь не в счет. Мы друг друга страхуем, что бы там ни было.
   – Тогда я не понимаю, о чем ты.
   – Иногда мне нужен помощник – каким был Харли. В следующий раз, когда он мне понадобится, я позову тебя.
   Я хотела поспорить, потому что нельзя было сказать, в какую кашу может втянуть меня Эдуард, но не стала. Глядя в его пустые глаза и держа пистолет, который он сунул мне под подушку, я знала, что он это сделает. Если я откажусь от этой сделки, от этого обмена, он достанет свой пистолет, и мы раз и навсегда выясним, кто из нас стреляет лучше.
   Я посмотрела на оружие у себя в руках.
   – У меня уже ствол обнажен. Мне только его поднять.
   – Ты ранена, тебе нужна фора. – Рука Эдуарда блуждала возле рукояти пистолета.
   Я положила пистолет рядом с собой и подняла глаза на Эдуарда. Потом легла на подушки.
   – Я не хочу этого делать, Эдуард.
   – Значит, когда я позову, ты придешь?
   И еще долю секунды я подумала, потом сказала:
   – Да, я приду.
   Улыбка Теда – доброго старого Теда Форрестера.
   – Я никогда не узнаю, насколько ты хорошо стреляешь, пока ты не выхватишь пистолет, наводя на меня.
   – Это мы переживем, – сказала я. – Кстати, зачем такое приглашение на охоту за монстрами? И не говори мне, что это из-за Харли.
   – Ты его убила, Анита. Ты его убила, не думая. И даже сейчас у тебя нет ни сожалений, ни сомнений.
   Он был прав. У меня не было по этому поводу угрызений совести. Страшновато, но правда.
   – И потому ты меня и зовешь в игру? Потому что я такой же социопат, как и ты?
   – Ну, я куда как более нормальный социопат, – сказал он. – Я ни за что не дал бы вампиру совать клыки себе в шею. И не стал бы встречаться с тем, кто периодически покрывается шерстью.
   – А с кем-нибудь вообще стал бы встречаться?
   Он улыбнулся той раздражающей улыбкой, которая означала, что ответа от него не добиться. Но он ответил:
   – Даже у Смерти есть потребности.
   Эдуард на свидании? На это очень стоило бы посмотреть.

46

   Я вышла из больницы без остающихся навеки шрамов. Дело было серьезное. Ричард с озабоченным лицом ощупал раны, оставленные Габриэлем, но вслух никто ничего не сказал. Через месяц будем знать. Мне предложили госпитализацию в доме (читай: в тюрьме) для подозреваемых в заражении ликантропией. Туда помещают добровольно, но если ты на это подпишешься, обратно тебя вряд ли выпустят. Я сказала, что сама о себе позабочусь. Меня обругали и велели проваливать к чертям.
   Первую ночь полнолуния я провела с Ричардом и стаей, проверяя, присоединюсь ли я к смертельному танцу. Этого не случилось. Либо мне чертовски повезло, либо я не могу заразиться ликантропией, как не может заразиться вампир. Ричард после этого очень мало со мной общается. Не могу поставить этого ему в вину.
   Я все еще его люблю. Думаю, он тоже меня любит. И Жан-Кдода я тоже люблю, но это какая-то другая любовь. Я не могу этого объяснить, но мне очень не хватает Ричарда. Иногда на краткий миг в объятиях Жан-Клода я об этом забываю. Потом вспоминаю опять.
   То, что мы оба связаны с Жан-Клодом, не очень помогает. Ричард два раза случайно вторгался в мои сны. Когда он так близко – это такое страдание, что словами не передать. Сначала Ричард возражал, но потом разрешил Жан-Клоду научить его себя контролировать настолько, чтобы не давать утечку на нас. С Жан-Клодом он общается больше, чем со мной.
   От триумвирата никакой пользы. Ричард слишком на меня сердит. Слишком полон презрения к себе. Не знаю, как у него там дела в стае. Он запретил всем обсуждать дела стаи со мной, но самку-альфа пока что не выбрал.
   Вилли Мак-Кой и прочие вампиры, которых я случайно подняла, вполне нормально себя чувствуют. Уже намного легче. Ребенок у Моники должен родиться в августе. Амниография дала хороший результат. Синдрома Влада нет. Моника теперь думает, что я ее подруга. Это не так, но иногда я ей помогаю. Жан-Клод изображает доброго Мастера и заботится о ней и о ребенке. Моника все уговаривает меня нянчить деточку. Я надеюсь, что она шутит. Меня она называет тетя Анита. Животики надорвешь, но это еще ладно, а как вам дядя Жан-Клод?
   Отец видел меня в телепередаче, где я обнимаюсь с Жан-Клодом. Он мне позвонил и оставил на автоответчике очень взволнованное послание. Мои родные – правоверные католики, и для них нет такого понятия, как “хороший вампир”.
   Может, они и правы – я не знаю. Как я теперь могу истреблять вампирский род, когда сплю с главным кровососом?
   А вот так и могу. Запросто.