Лорел Гамильтон
Смертельный танец

1

   За моим столом сидел потрясающе красивый труп. Белая рубашка Жан-Клода сияла в свете настольной лампы. Пена кружев выплескивалась спереди, выбиваясь из-под черного бархатного пиджака. Я стояла у него за спиной, скрестив руки на животе, – таким образом правая рука оказалась в приятной близости к рукояти браунинга в наплечной кобуре. Я не собиралась наставлять пистолет на Жан-Клода, меня тревожил другой вампир.
   Кроме настольной лампы, другого света в комнате не было – этот вампир попросил погасить верхний свет. Его звали Сабин, и он стоял у дальней стены, прячась в темноте. С ног до головы его скрывал черный плащ с капюшоном – как будто из старого фильма Винсента Прайса. Никогда не видела, чтобы так одевался настоящий вампир.
   Последним в нашей приятной компании был Доминик Дюмар, сидевший в кресле для клиентов. Был он высокий и тощий, но вовсе не слабый. Руки у него – большие и сильные. В черной тройке, как шофер – впрочем, это если не считать бриллиантовую булавку в галстуке. Резкие черты лица, борода, тонкие усики.
   Когда он вошел в мой кабинет, я его ощутила как экстрасенсорный ветерок, пробежавший по позвоночнику. Так на меня действовали еще только два человека. Один из них – невероятно сильная жрица вуду, других таких сильных я никогда не видела. Ее уже не было на свете. Второй был мужчина и работал, как и я, в “Аниматор инкорпорейтед”. Но Доминик Дюмар пришел сюда не искать работу.
   – Миз Блейк, сядьте, прошу вас, – сказал Дюмар. – Сабин считает совершенно непозволительным для себя сидеть, когда дама стоит.
   Я глянула мимо него, на Сабина.
   – Я сяду, если он сядет.
   Дюмар перевел взгляд на Жан-Клода и снисходительно улыбнулся.
   – Вы так слабо контролируете своего слугу-человека?
   Мне не надо было смотреть на Жан-Клода, я и так знала, что он сейчас улыбается.
   – О нет, с ma petite вы действуете на свой страх и риск. Она – мой слуга-человек, как было объявлено перед советом, но она никому не дает отчета.
   – Кажется, ты этим гордишься? – спросил Сабин. Он говорил с самым что ни есть аристократическим британским акцентом.
   – Она – Истребительница, и на ее счету больше убитых вампиров, чем у любого другого. Она – некромант такой силы, что вы проехали полсвета, лишь бы у нее проконсультироваться. Она – мой слуга-человек, но без меток, которые ее бы ко мне привязывали. Она встречается со мной, и я не применял для этого вампирских чар. Кажется, здесь есть чем гордиться?
   Если его послушать, так получается, будто он сам так хотел. А на самом деле он хотел оставить мне метки, только мне удалось ускользнуть. Встречаемся мы, потому что он меня шантажировал. Встречайся, дескать, с ним, а то он убьет моего второго ухажера. А теперь Жан-Клод все это обернул в свою пользу. И почему меня это не удивило?
   – До ее смерти ты не можешь поставить меток ни на кого другого, – сказал Сабин. – Ты лишил себя очень большой силы.
   – Я вполне осознаю последствия своих действий, – сухо ответил Жан-Клод.
   Сабин рассмеялся – горько, придушенно.
   – Все мы делаем глупости ради любви.
   Я бы много дала, чтобы видеть в этот момент лицо Жан-Клода. Но мне были видны лишь его длинные волосы, рассыпавшиеся по пиджаку, черное на черном. У него напряглись плечи, руки шевельнулись, подвинулись на крышке моего стола. И он застыл неподвижно – это была та самая страшная, ждущая неподвижность старых вампиров; они, когда достаточно долго так пробудут, словно бы исчезают.
   – И это тебя сюда и привело, Сабин? Любовь?
   Голос Жан-Клода прозвучал совершенно нейтрально, пусто. Смех Сабина был как осколки стекла. Этот звук резал где-то глубоко внутри. Ощущение мне не понравилось.
   – Хватит игр, – сказала я, – давайте к делу.
   – Она всегда так нетерпелива? – спросил Дюмар.
   – Да, – ответил Жан-Клод.
   Дюмар улыбнулся – улыбкой сияющей и пустой, как электрическая лампочка.
   – Жан-Клод сказал вам, зачем мы хотим вас видеть?
   – Он сказал, что Сабин подхватил какую-то болезнь, когда пытался завязать.
   Вампир на той стороне стола снова засмеялся, будто оружие метнул через комнату.
   – “Завязать”, говорите, миз Блейк? Отлично сказано.
   Этот смех резал меня мелкими лезвиями. Я никогда такого не испытывала просто от голоса. В схватке это наверняка отвлекает. Черт, это и сейчас отвлекало. Что-то жидкое заскользило у меня по лбу. Я подняла руку, потрогала – на пальцах была кровь. Я выхватила браунинг, отступила от стены и направила ствол на фигуру в плаще.
   – Если он еще раз так сделает, я его застрелю.
   Жан-Клод медленно встал со стула. Его сила омывала меня, как холодный ветер. Он поднял бледную руку, почти прозрачную от этой силы. По блистающей коже стекала кровь.
   Дюмар остался сидеть, но у него тоже стекала кровь из пореза, очень похожего на мой. Он стер ее, все так же улыбаясь.
   – Оружие вам не понадобится, – сказал он.
   – Вы злоупотребили моим гостеприимством, – произнес Жан-Клод, наполнив комнату шипящим эхом.
   – Мне нечего сказать в свое оправдание, – ответил Сабин. – Но я не хотел этого делать. Мне приходится применять столько силы, только чтобы не рассыпаться, что я ее не могу контролировать, как раньше.
   Я медленно отступила от стены, не опуская оружие. Мне хотелось видеть лицо Жан-Клода. Интересно, сильно он ранен? Я обогнула стол, глянула краем глаза. Лицо его было нетронуто, безупречно, сияло матовым перламутром.
   Он поднял руку – по ней все еще стекала струйка крови.
   – Это не была случайность.
   – Выйдите на свет, мой друг, – предложил Дюмар. – Необходимо дать им посмотреть, иначе они не поймут.
   – Я не хочу, чтобы меня видели.
   – Еще немного – и я могу рассердиться, – сказал Жан-Клод.
   – И я, – добавила я.
   Я надеялась, что очень скоро смогу либо застрелить Сабина, либо убрать пистолет. Долго мне так не простоять. Руки начинают ходить.
   Сабин скользнул к столу. Черный плащ у его ног – как озеро тьмы. Вампиры все грациозны, но это было смешно. Я поняла, что он вообще не идет – левитирует внутри своего черного плаща.
   Его сила пролилась на мою кожу, как ледяная вода. Руки вдруг снова обрели твердость. Ничто так не обостряет восприятие, как приближение многосотлетнего вампира.
   Сабин остановился с той стороны стола. Он распространял силу просто чтобы перемещаться, чтобы находиться здесь, подобно акуле, которая должна двигаться – иначе задохнется.
   Жан-Клод проплыл мимо меня. Его сила танцевала у меня по коже. Он остановился почти на расстоянии прикосновения другого вампира.
   – Что с тобой случилось, Сабин?
   Сабин стоял на краю освещенного круга. Лампа должна была бы бросать свет под его капюшон, но не бросала. Изнутри в капюшоне было темно, гладко и пусто, как в пещере.
   И голос раздался из ниоткуда.
   – Любовь, Жан-Клод, вот что со мной случилось. У моей любимой проснулась совесть. Она сказала, что нехорошо питаться людьми. Ведь все мы когда-то тоже были людьми. Ради нее я пытался пить консервированную кровь. Пробовал кровь животных. Но этого было мало, чтобы поддержать нежизнь во мне.
   Я вгляделась во тьму. Я все еще держала его на прицеле, но начинала чувствовать себя глупо. Сабин пистолета совершенно не боялся, и это нервировало. Может быть, ему просто все равно, и это тоже нервировало.
   – Значит, она уговорила вас на вегетарианство, – сказала я. – Отлично. Но по виду не скажешь, что вы сильно ослабели.
   Он рассмеялся, и тени под его капюшоном медленно растаяли, будто поднялся занавес. Неуловимым движением Сабин отбросил капюшон.
   Я не вскрикнула, но невольно ахнула и шагнула назад. Не смогла сдержаться. Поймав себя на этом, я заставила себя сделать тот же шаг вперед и поглядеть ему в глаза. Не отворачиваясь.
   Волосы у него были густые, прямые, золотые, сияющим водопадом лившиеся на плечи. Но кожа... кожа гнила и отваливалась от лица. Как проказа на поздней стадии, только хуже. Озера гноя под гангренозной кожей, и вонять это должно было до небес. А другая половина лица сохраняла красоту. Лицо из тех, что средневековые художники выбирали для херувимов – золотое совершенство. Хрустальный синий глаз ворочался в гниющей орбите и грозил вот-вот вытечь на щеку. Второй, нетронутый, смотрел мне в лицо.
   – Вы можете убрать ваш пистолет, ma petite, – сказал Жан-Клод. – Это же, в конце концов, был несчастный случай.
   Я опустила браунинг, но не убрала. Куда больше потребовалось сил, чтобы спокойно спросить:
   – Это случилось потому, что вы перестали питаться от людей?
   – Мы так думаем, – ответил Дюмар.
   Я оторвала взгляд от изуродованного лица Сабина и поглядела на Доминика.
   – И вы думаете, я здесь могу помочь? – спросила я с неприкрытым сомнением.
   – Я слышал в Европе о вашей репутации. Не надо ложной скромности, миз Блейк. Среди тех из нас, кто обращает на это внимание, вы пользуетесь определенной известностью.
   Хм, известностью. Не славой.
   – Уберите пистолет, ma petite. Весь выпендреж – пользуясь вашим американским словом – на сегодня закончился. Я верно говорю, Сабин?
   – Боюсь, что так. Все вышло очень неудачно.
   Я сунула браунинг в кобуру и покачала головой.
   – Я действительно не имею понятия, чем можно было бы вам помочь.
   – А если бы знали, помогли бы?
   Я поглядела на него и кивнула:
   – Да.
   – Несмотря на то что я – вампир, а вы – Истребитель вампиров?
   – Вы сделали в этой стране что-нибудь, за что следует убивать?
   Сабин засмеялся. Гниющая кожа натянулась, перетяжка лопнула с мокрым хлопком. Я не смогла не отвернуться.
   – Пока нет, миз Блейк, пока нет. – Лицо его стало серьезным, веселье исчезло. – Ты приучил себя к бесстрастию, Жан-Клод, но в твоих глазах я вижу ужас.
   У Жан-Клода кожа обрела обычную молочную белизну. Лицо его было прекрасно, совершенно, зато хотя бы перестало светиться. Он оставался красив, но красотой почти человеческой.
   – А разве это зрелище не стоит небольшого ужаса? – спросил он.
   Сабин улыбнулся – лучше бы он этого не делал. Мышцы на сгнившей стороне лица не работали, и рот искривился. Я невольно отвернулась, но все-таки заставила себя смотреть. Если он может существовать с таким лицом, я могу смотреть.
   – Значит, ты мне поможешь?
   – Я бы сделал это, если бы мог, но ты пришел просить Аниту. Пусть она тебе и ответит.
   – Итак, миз Блейк?
   – Я не знаю, чем вам помочь, – повторила я.
   – Вы понимаете, насколько ужасающе мое положение, миз Блейк? Ужас... Можете ли вы ощутить?
   – Вряд ли эта болезнь вас убьет, но она прогрессирует, если я правильно понимаю.
   – О да, она прогрессирует, и она очень вирулентна.
   – Я помогла бы вам, Сабин, если бы это было в моих силах. Но что я могу такого, чего не может Дюмар? Он некромант и столь же силен, как я, если не сильнее. Зачем вам я?
   – Я понимаю, миз Блейк, что у вас нет ничего специального для случая Сабина, – заговорил Дюмар. – Насколько мне удалось установить, он – единственный вампир, которого постигла подобная судьба, но я думал, что, если мы обратимся к другому некроманту, столь же сильному, как я, – он скромно улыбнулся, – или почти столь же сильному, мы, вероятно, сможем создать чары, чтобы ему помочь.
   – Чары? – Я глянула на Жан-Клода.
   Он пожал плечами – это могло означать все и ничего.
   – Я мало знаю о некромантии, ma petite. Вы лучше меня знаете, возможны ли подобные чары.
   – Нас привел к вам не только ваш талант некроманта, – сказал Дюмар. – Вы также действовали как фокус для по крайней мере двух различных аниматоров – кажется, в Америке так называют ваши действия.
   Я кивнула:
   – Именно так и называют, но откуда вы узнали, что я могу работать фокусом?
   – Не скромничайте, миз Блейк. Умение объединять силу других аниматоров со своей и тем усиливать обе – редкий дар.
   – А вы можете служить фокусом? – спросила я.
   Он постарался принять скромный вид, но явно был доволен собой.
   – Должен сознаться, что да, я это умею. Подумайте, чего мы могли бы достигнуть вместе.
   – Мы могли бы поднять чертову уйму зомби, но это Сабину не поможет.
   – Весьма верно.
   Дюмар подался вперед. Худое красивое лицо светилось энтузиазмом – истинный проповедник, вербующий последователей.
   Только из меня последователь никудышный.
   – Я мог бы научить вас истинной некромантии, а не этой вудуистской ерунде, которой вы пользуетесь.
   Жан-Клод издал тихий звук – то ли смех, то ли кашель. Полыхнув взглядом на веселящегося Жан-Клода, я смогла ответить спокойно:
   – С помощью этой вудуистской ерунды я вполне справляюсь.
   – Я не хотел обидеть вас, миз Блейк. Но вскоре вам понадобится своего рода учитель. Если не я, то кого-нибудь вам придется найти.
   – Я не знаю, о чем вы говорите.
   – О контроле, миз Блейк. Неукрощенная сила, какой бы потрясающей она ни была, – это совсем не то, что сила, примененная с величайшей тщательностью и под мощным контролем.
   Я покачала годовой:
   – Мистер Дюмар, если я смогу, то помогу вам. Я даже буду участвовать в чарах, если сперва проверю их у какой-нибудь местной колдуньи, которой: я доверяю.
   – Боитесь, что я попытаюсь украсть вашу силу?
   Я улыбнулась:
   – Нет, если меня не убить, то максимум, на что вы или кто-нибудь другой можете рассчитывать, – это одолжить ее.
   – Вы мудры не по годам, миз Блейк.
   – Вы не намного старше меня, – сказала я, но что-то пробежало по его лицу, едва заметная тень, и я все поняла.
   – Вы – его слуга-человек?
   Доминик улыбнулся, разведя руками.
   – Оui.
   Я вздохнула:
   – Мне казалось, будто вы говорили, что ничего не скрываете.
   – Работа слуги-человека – быть дневными глазами и ушами своего хозяина. Если бы охотники на вампиров могли определить, кто я такой, моему хозяину было бы от меня мало толку.
   – Я определила.
   – Но в другой ситуации, если бы рядом со мной не было Сабина, вы бы тоже догадались?
   Я на миг задумалась.
   – Быть может... – Я покачала головой. – Не знаю.
   – Спасибо вам за честный ответ, миз Блейк.
   Сабин вмешался в разговор:
   – Я понимаю, что наше время кончается. Жан-Клод сообщил нам, что вас ждет важная встреча, миз Блейк. Куда более важная, чем моя мелкая проблема.
   Некоторая язвительность прозвучала в последних словах.
   – У ma petite свидание с ее другим женихом.
   Сабин уставился на Жан-Клода:
   – Значит, ты действительно разрешаешь ей встречаться с другим? Я думал, что это всего лишь слухи.
   – Очень мало из того, что ты слышал о ma petite, – слухи. Верь всему, что говорят.
   Сабин засмеялся, закашлялся, будто не хотел выпускать смех из изувеченного рта.
   – Если бы я верил всему, что говорят, я бы пришел с целой армией.
   – Ты пришел с единственным слугой, поскольку я разрешил тебе взять с собой одного слугу.
   Сабин улыбнулся:
   – Более чем верно. Пойдем, Доминик, не будем отнимать у миз Блейк ее ценное время.
   Доминик послушно встал, нависнув над нами обеими. Сабин был примерно моего роста. Только я не была уверена, что у него все еще есть ноги. Когда-то он мог быть и повыше.
   – Вы мне не нравитесь, Сабин, но я никогда намеренно не оставила бы живое или какое-либо другое существо в подобном состоянии. Мои сегодняшние планы для меня важны, но если бы я могла вас излечить немедленно, я бы их переменила.
   Вампир посмотрел на меня. Эти синие-синие глаза – будто глядишь в чистую воду океана. Притяжения в них не было. Либо он прилично себя вел, либо, как большинство вампиров, больше не мог захватить меня глазами.
   – Благодарю вас, миз Блейк. Я знаю, что вы искренни.
   Он протянул руку в перчатке из-под широкого плаща. Я, подавив колебание, взяла ее. Пожатие этой руки было туго, и мне очень трудно было не отдернуть свою. И я заставила себя пожать его руку, улыбнуться, отпустить и не вытереть ладонь о юбку.
   Доминик тоже пожал мне руку. У него ладонь была сухая и холодная.
   – Спасибо, что уделили нам время, миз Блейк. Я с вами свяжусь завтра, и мы все обсудим.
   – Буду ждать вашего звонка, мистер Дюмар.
   – Пожалуйста, называйте меня Доминик.
   – Доминик, – кивнула я. – Обсудить можем, но мне ни за что не хотелось бы брать у вас деньги, если я не уверена, что смогу помочь.
   – Можно называть вас Анита? – спросил он.
   Я подумала и пожала плечами:
   – Почему бы и нет?
   – Не волнуйтесь насчет денег, – сказал Сабин. – У меня их много, как бы мало толку мне от них ни было.
   – А как твоя любимая женщина перенесла изменения твоей внешности? – спросил Жан-Клод.
   Сабин посмотрел на него, и дружелюбным этот взгляд нельзя было назвать.
   – Она находит это отвратительным, как и я. Она ощущает огромную вину. Она не бросила меня и не осталась со мной.
   – Вы живете уже около семисот лет, – сказала я. – Зачем было все бросать ради женщины?
   Сабин повернулся ко мне, и полоска слизи потекла по его лицу, как черная слеза.
   – Вы спрашиваете меня, стоило ли оно того, миз Блейк?
   Я покачала головой:
   – Это совершенно не мое дело. Я прошу прощения за вопрос.
   Он набросил на голову капюшон и обернулся ко мне – чернота, чаща теней, где должно было быть лицо.
   – Она собиралась оставить меня, миз Блейк. Я думал, что готов пожертвовать всем, лишь бы она была рядом со мной, в моей постели. Я ошибся. – Он повернулся чернотой к Жан-Клоду. – Завтра ночью мы увидимся, Жан-Клод.
   – Буду ждать.
   Ни один из вампиров не протянул руку для пожатия. Сабин поплыл к двери, полы плаща летели за ним, пустые. Я подумала, сколько у него осталось от нижней части тела, и решила, что лучше мне этого не знать.
   Доминик снова пожал мне руку.
   – Спасибо, Анита. Вы подали нам надежду. – Держа меня за руку, он поглядел мне в лицо, будто что-то мог там прочесть. – И подумайте насчет моего предложения вас обучать. Среди нас очень мало истинных некромантов.
   Я отняла руку.
   – Я подумаю. А теперь мне действительно пора.
   Он улыбнулся, придержал дверь для Сабина, и они вышли. Мы с Жан-Клодом минуту помолчали, и я нарушила молчание первой.
   – Вы им доверяете?
   – Конечно, нет! – Жан-Клод улыбнулся и присел на край моего стола.
   – Тогда зачем вы разрешили им прийти?
   – Совет объявил, что Мастера вампиров в Соединенных Штатах не имеют права на ссору, пока не будет похоронен этот мерзкий закон, который пытаются протолкнуть в Вашингтоне. Очередная война нежити и антивампирское лобби протолкнет этот закон и мы снова окажемся нелегалами.
   Я покачала головой:
   – Не думаю, что у закона Брюстера есть хоть какой-то шанс пройти. Вампиры в Соединенных Штатах легальны. Согласна я с этим или нет, но это вряд ли переменится.
   – Почему вы так уверены?
   – Довольно трудно заявить, что некоторая группа состоит из живых существ и имеет права, а потом изменить мнение и сказать, что опять можно их убивать на месте. АКЛУ поднимет шум до небес.
   – Возможно, – улыбнулся он. – Но как бы там ни было, а совет обязал сохранять мир, пока вопрос о законе не будет решен так или иначе.
   – И поэтому вы допустили Сабина на свою территорию, поскольку, если он плохо себя поведет, искать и убивать его будет совет.
   Жан-Клод кивнул.
   – Да, но вы все равно останетесь мертвым.
   Он обезоруживающе и грациозно развел руками:
   – Совершенства не бывает.
   – Да, пожалуй, – рассмеялась я.
   – А теперь вы, наверное, вряд ли хотите опоздать на свидание с мсье Caaiaiом?
   – Что-то вы страшно по этому поводу цивилизованно себя ведете.
   – Завтрашний вечер будет мой, ma petite. И было бы... неспортивно, да? – скупиться на сегодняшний вечер для Ричарда.
   – А вы очень неспортивны.
   – Ну, ma petite, это несправедливо. Ведь Ричард жив, не правда ли?
   – Только потому что вы знаете: если вы убьете его, я постараюсь убить вас. – Я подняла руку, пока он не успел произнести: “Я попытаюсь убить вас, вы попытаетесь убить меня и т.д.”. Это был старый спор.
   – Итак, Ричард жив, вы встречаетесь с нами обоими, а я проявляю терпение. Такое терпение, какого не проявлял никогда и ни с кем.
   Я стала разглядывать его лицо. Он из тех мужчин, которые скорее смазливы, чем красивы, но все равно лицо у него мужественное; за женщину его никогда не примешь – несмотря даже на длинные волосы. В Жан-Клоде всегда есть что-то чертовски мужественное, сколько бы кружев он на себя ни надел.
   Он мог бы быть моим с потрохами и клыками. Я только не была уверена, что хочу этого.
   – Мне пора идти, – сказала я.
   Он оттолкнулся от стола и вдруг оказался на расстоянии вытянутой руки.
   – Тогда идите, ma petite.
   Его тело ощущалось в дюймах от меня, как переливающаяся энергия. Чтобы заговорить, мне пришлось проглотить застрявший в горле ком.
   – Это мой кабинет. Вы должны уйти.
   Он чуть коснулся моих рук кончиками пальцев.
   – Приятного вам вечера, ma petite. – Его пальцы обернулись вокруг моих рук, чуть ниже плеч. Он не наклонялся ко мне, не притянул меня ни на дюйм ближе. Просто держал меня за руки и смотрел на меня.
   Я встретила взгляд его темно-синих глаз. Было когда-то время, когда я не могла смотреть емy в глаза без того, чтобы, не провалиться в них и не потерять себя. Теперь я вполне твердо встречала его взгляд, но в каком-то смысле все равно терялась. Приподнявшись на цыпочки, я приблизила к нему лицо.
   – Надо было вас убить уже давно.
   – Вам представлялся не один случай, ma petite. Вы все время меня щадили.
   – Моя ошибка, – согласилась я.
   Он рассмеялся, и этот звук скользнул по коже, как мех. Я вздрогнула в его руках.
   – Прекратите!
   Он поцеловал меня – едва касаясь губами, – чтобы я не ощутила клыков.
   – Вам бы сильно меня недоставало, если бы я погиб. Признайтесь, ma petite.
   Я высвободилась. Его руки скользнули по моим рукам вниз.
   – Мне пора идти.
   – Да, вы говорили.
   – Выметайтесь, Жан-Клод, хватит баловаться.
   Его лицо моментально стало серьезным, будто кто-то его протер.
   – Не буду баловаться, ma petite. Идите к своему другому любовнику. – Тут настала его очередь поднять руку: – Я знаю, что вы не любовники на самом деле. Вы сопротивляетесь нам обоим. Великолепная стойкость, ma petite.
   Что-то промелькнуло на его лице, может быть, злоба, – и тут же исчезло, как рябь на темной ходе.
   – Завтра вечером вы будете со мной, и настанет очередь Ричарда сидеть дома и мучиться догадками. – Он покачал головой. – Даже для вас я не сделал бы того, что сделал Сабин. Даже ради вашей любви – есть вещи, которых я не сделаю никогда. – Он посмотрел на меня вдруг свирепо – и гнев полыхнул из глаз. – Но того, что я делаю, более чем достаточно.
   – Не надо дышать на меня праведным гневом, – сказала я. – Если бы вы не встряли, мы с Ричардом были бы уже помолвлены, если не больше.
   – И что дальше? Вы бы жили за белым штакетником с двумя детишками? Я думаю, вы больше лжете себе, чем мне, Анита.
   Когда он начинал называть меня настоящим именем, это был плохой признак.
   – И что имеется в виду?
   – Имеется в виду, ma petite, что вы не более склонны к семейной идиллии, чем я.
   С этими словами он скользнул к двери и вышел. А дверь закрыл за собой тихо, но твердо.
   К семейной идиллии? Кто, я? Моя жизнь – гибрид противоестественной “мыльной оперы” с приключенческим боевиком. Вроде “Как повернется гроб” пополам с “Рэмбо”. Белый штакетник сюда не вписывается. Тут Жан-Клод прав.
   Зато у меня целых два выходных в конце недели. Впервые за много месяцев. Я всю неделю ждала этого вечера. Но почему-то не идеальное лицо Жан-Клода занимало сегодня мои мысли. Все время мелькало лицо Сабина. Вечная жизнь, вечная боль, вечное уродство. Ничего себе послежизнь.

2

   У Кэтрин за обедом собрались: живые, мертвые и периодически мохнатые. Из восьмерых шестеро были людьми, хотя в двух я не была уверена – включая себя.
   Я надела черные штаны, черный бархатный жакет с атласными лацканами и свободную белую куртку под стать рубашке. Девятимиллиметровый браунинг вполне подходил к этому наряду, но я его держала не на виду. Это была первая вечеринка, которую Кэтрин устраивала после свадьбы, и браунинг мог создать не то настроение.
   Мне еще пришлось снять серебряный крест, который я всегда ношу, и спрятать в карман, потому что передо мной стоял вампир, и когда он вошел в комнату, крест начал светиться. Знай я, что на обед приглашены вампиры, я бы надела облегающий воротник, чтобы спрятать крест. Они, вообще говоря, светятся только когда на виду.
   Роберт – тот самый вампир, о котором я говорю, – был высоким, мускулистым и красивым, как фотомодель. Раньше он служил стриптизером в “Запретном плоде”, теперь он там управляющий. От рабочего до руководителя – Американская Мечта. Волосы у него были светлые, вьющиеся и коротко стриженные. Одет он был в коричневую рубашку, очень ему подходящую и полностью гармонирующую с платьем его спутницы.
   У Моники Веспуччи загар из клуба здоровья уже малость полинял, но макияж был наложен великолепно, короткие волосы цвета осенних листьев уложены как надо. Она была настолько беременна, что даже я заметила, и так этим довольна, что не могла меня не раздражать.
   Мне она лучезарно улыбнулась:
   – Анита, сколько мы не виделись!
   Ответить мне на это хотелось: “И еще бы столько же”. В последний раз, когда я ее видела, она меня подставила местному Мастеру вампиров. Но Кэтрин считала, что Моника ей подруга, и разубедить ее, не рассказывая все подробно, было бы трудно. А в подробном рассказе фигурировали несанкционированные убийства, из коих некоторые были совершены мною. Кэтрин – юрист и сторонник закона и порядка. Я не хотела, чтобы ей пришлось идти на сделку с совестью. А значит, Моника – ее подруга, то есть я была вежлива весь обед, от закуски и до самого десерта. В основном мне это удавалось потому, что она была на той стороне стола. Теперь же мы оказались вдвоем в гостиной, и от нее невозможно было отделаться.