сейчас еще находятся люди, которые
под тем или иным предлогом пытаются
если не оправдать, то хотя бы как-то
"объяснить" сталинские репрессии
тех лет. Но если в стране одни люди
могут запросто арестовывать и
расправляться с другими, ни в чем не
повинными людьми, то это мерзость,
несовместимая ни с каким
человеческим существованием. Этому
произволу не может быть никаких
оправданий и он должен быть раз и
навсегда осужден всенародно, всеми
партиями независимо от их
политических взглядов по другим
вопросам.
Г.К. Жуков с гневом
пишет в своих воспоминаниях, что
ему трудно было понять и поверить,
что мужественно бившиеся за
Советскую власть командиры --
"враги народа". От мыслей об этом,
по его словам, становилось жутко,
невыносимо тяжело. Была истреблена
самая подготовленная, опытная
часть командных кадров, причем по
количеству даже больше, чем Россия
потеряла за все войны. Массовые
репрессии породили атмосферу
тотальной подозрительности,
болезненного недоверия. Репрессии
30-х гг. во многом породили наше
отступление в 41-м. Боязнь
ответственности, дефицит
творчества, самостоятельности,
смелости взять на себя инициативу в
сложной ситуации особенно пагубно
сказались на действиях наших войск
в начале войны.
Если бы не было таких
ужасных репрессий, во главе полков,
дивизий, армий стояли бы более
опытные и подготовленные
командиры. Да и кто командовал
фронтами? Как вспоминал Жуков, во
главе Северо-Западного фронта
оказался преподаватель академии
Кузнецов, во главе Западного --
Павлов, бывший командир бригады,
Юго-Западного фронта -- Кирпонос,
имевший опыт командования училищем
и дивизией.
Один из очевидцев
трагических событий того времени
К.М. Симонов писал: "Речь идет не
только о потерях, связанных с
ушедшими. Надо помнить, что
творилось в душах людей, оставшихся
служить в армии, о силе нанесенного
им духовного удара. Надо помнить,
каких невероятных трудностей
стоило армии -- в данном случае я
говорю только об армии -- начать
приходить в себя после этих
страшных ударов. К началу войны
этот процесс не закончился. Армия
оказалась не только в самом трудном
периоде незаконченного
перевооружения, но и в не менее
трудном периоде незаконченного
восстановления моральных
ценностей и дисциплины".
В 1937 г. опасность стать
репрессированным нависла и над
Жуковым. На партийной конференции
3-го кавалерийского корпуса его
упрекали за дружбу с Уборевичем,
винили в том, что "не разглядел
врагов народа", "в политической
близорукости". Известно, чем
кончались такие выступления. Но и
здесь сказался жуковский характер.
Он не стал оправдываться, каяться,
пассивно ожидать своей участи. Он,
как и на войне, несмотря на огромный
риск, действовал мужественно и
упреждающе. Покинув партийную
конференцию, он дал телеграмму
Сталину и Ворошилову о
складывающейся в корпусе
обстановке. Ответа из Москвы не
было. Но местные репрессивные
органы, узнав о посланной им
телеграмме, стали выжидать, а затем
и отстали от него. Здесь Жуков
хорошо учел и психологический
момент: сами инициаторы репрессий
постоянно опасались, что репрессии
могут коснуться и их. Об этом, в
данном случае, приходится
напоминать для того, чтобы более
наглядно показать, каким мужеством
и особым жуковским характером надо
было обладать в те годы, чтобы
оставаться требовательным и,
несмотря ни на что, продолжать
твердо командовать подчиненными
войсками. Больше того, накликая
беду на свою голову, он не раз
вставал на защиту некоторых
командиров, которых начинали
шельмовать. Так, с большим риском
для себя он спас командира дивизии
В.Е. Белокоскова, над которым
нависла угроза ареста. Эти его
качества проявились и в
полководческом искусстве.
Однако главное, что
характеризует полководческое
искусство Жукова, как и других
великих полководцев, -- это величие
одержанных им побед и свершенных
ратных подвигов. Для Жукова -- это
Халхин-Гол, оборона Ленинграда,
Московская битва, Сталинград,
Курская битва, Белорусская,
Висло-Одерская и Берлинская
операции, активнейшее участие в
руководстве советскими
вооруженными силами в период
Великой Отечественной войны в
качестве представителя ставки ВГК
и заместителя Верховного
главнокомандующего, наконец сама
достигнутая победа над сильнейшим
противником, глубокий след,
оставленный им в военном искусстве.
Рождение будущего
великого полководца, первое его
суровое боевое крещение состоялось
на Халхин-Голе. Халхин-Голская
операция 1939 г. хорошо известна и
описывать ее подробно (как и другие
операции, о которых будет идти речь)
нет надобности.
Во 2-й половине 30-х гг.
одним из главных союзников
Германии и противником СССР была
Япония. Проводя агрессивную
политику и активно участвуя в
завоевании мирового господства на
Востоке, она ставила перед собой
две главные цели: 1) нападение на
СССР для захвата советских
территорий на Дальнем Востоке и в
Восточной Сибири; 2) ведение
захватнической войны в
Юго-Восточной Азии и Тихоокеанской
зоне против США и колониальных
держав (Англии, Франции, Голландии).
Эти задачи имелось в виду решать
последовательно. Ряд японских
провокаций против Советского
Союза, в том числе вторжение в 1939 г.
на территорию Монголии в районе р.
Халхин-Гол был предпринят главным
образом с целью разведки боевой
мощи Красной Армии с тем, чтобы по
ее результатам определиться, куда
направить первоначально свои
главные усилия. Вместе с тем,
согласно плану "Операция No 8", в
случае серьезного успеха в районе
Халхин-Гол японское командование
планировало развернуть более
крупное наступление в направлении
озера Байкал.
Вначале японцы
предполагали форсировать р.
Халхин-Гол и создавать плацдарм для
дальнейших действий. Овладение
этим районом давало им ряд
преимуществ и ставило в крайне
невыгодные условия
советско-монгольские войска. По
просьбе правительства МНР
советское руководство поставило
задачи нашим войскам -- оказать
помощь в отражении агрессии.
11 мая 1939 г. японцы
неожиданно напали на монгольские
пограничные заставы в районе озера
Буйр-Нур и продолжали расширять
военные действия. Монгольские
части отошли к р. Халхин-Гол.
Недостаточно активно и решительно
действовали советские войска под
командованием комдива Н.В.
Фекленко. Сталин, проявив
недовольство действиями
советско-монгольских войск,
потребовал направить туда другого
командира, который был бы способен
не только исправить положение, но и
при случае "надавать японцам". По
рекомендации С.К. Тимошенко в район
Халхин-Гола был направлен Г.К.
Жуков, который вскоре был назначен
командиром 57-го особого корпуса,
преобразованного затем в 1-ю
армейскую группу. Задача этой
группы состояла в том, чтобы
разгромить японские войска,
вторгшиеся на монгольскую
территорию, и восстановить
положение по государственной
границе.
Задача эта была крайне
сложной. В июне японское
командование сосредоточило здесь
38-тысячную группировку, 135 танков, 225
самолетов. Советско-монгольские
войска, оборонявшиеся восточнее р.
Халхин-Гол, имели 12,5 тыс. человек, 180
танков, 266 бронемашин, 874 самолета
(по численности личного состава и
авиации японцы имели тройное
преимущество).
В течение июля японцы
подтянули к району боевых действий
еще две пехотные и две
кавалерийские дивизии, два
танковых полка, большое количество
авиации и готовились предпринять
крупное наступление. Они
пригласили в район боев военных
атташе и корреспондентов Германии,
Италии и других государств.
Дело еще в том, что было
крайне затруднено снабжение наших
войск, так как ближайшая
железнодорожная станция
находилась в 750 км.
По настоятельной
просьбе Г. Жукова советским
командованием было принято решение
об усилении 1-й армейской группы
дополнительным количеством войск и
авиации. В частности, в район боевых
действий были направлены опытные
летчики, воевавшие в Испании, во
главе с комкором Я. В. Смушкевичем.
Учитывая недостаток
сил и в целом всю сложность
обстановки, Г. Жуков принял решение
до сосредоточения дополнительно
выделенных ему войск перейти к
активной обороне. Он не растягивает
свои войска и, несмотря на
ограниченное количество имеющихся
сил и средств, планирует создать
сильный резерв и подготавливает
контрудар из глубины. Но
предназначенные для этого войска
были еще на подходе. По мере
усиления авиации Жуков
активизирует ее действия и
добивается завоевания господства в
воздухе.
Японские войска
перешли в наступление 3 июля,
форсировали р. Халхин-Гол и
захватили на ее западном берегу
высоту Баин-Цаган, создав угрозу
окружения советско-монгольских
войск на восточном берегу реки. В
районе прорыва вражеских войск не
было каких-либо свободных сил и
средств для того, чтобы остановить
их продвижение. Немедленно могли
быть введены в бой лишь
находившиеся на марше 11-я танковая
бригада и мотоброневые части. Но по
существовавшим тогда
военно-теоретическим взглядам и
уставным требованиям
бронетанковые части
предназначались в основном для
развития успеха и без усиления
пехотой и артиллерией не могли
направляться против плотных
группировок противника с сильной
противотанковой обороной.
Элементарное правило военного
искусства требовало вначале
завершить марш танковых частей и
хотя бы в короткие сроки
подготовить их для выполнения
боевой задачи. Но тогда противник
получал время для того, чтобы
закрепиться или вводом новых сил
развить свой успех.
В этой чрезвычайно
острой обстановке Жуков идет на
огромный риск: берет на себя всю
полноту ответственности и, не
испрашивая ни у кого из старших
начальников разрешения, с ходу
бросает 11-ю танковую, 7-ю
мотоброневую бригады и отдельный
монгольский броневой дивизион для
контрудара по прорвавшейся
японской группировке на западном
берегу р. Халхин-Гол.
Если вспомнить, какие
тогда были времена и чем бы это
обернулось для командира в случае
неуспеха, такое решение было актом
большой силы воли и мужества, на
которые не каждый командир мог
решиться.
Японцы, не ожидавшие
такого танкового удара, были
вынуждены от наступления перейти к
обороне. А затем совместными
усилиями других соединений 1-й
армейской группы японская ударная
группировка была полностью разбита
и отброшена на западный берег р.
Халхин-Гол. После этого противник
уже не пытался больше
переправиться на западный берег
реки, что создавало благоприятные
условия для подготовки последующей
наступательной операции наших
войск.
Японцы потеряли все
танки, значительную часть
артиллерии, 45 самолетов и около 10
тыс. личного состава. Правда, и наша
танковая бригада потеряла почти
половину танков и личного состава
(убитыми и ранеными). Но
промедление, боязнь
ответственности, стремление
действовать по шаблонным канонам
привело бы к тому, что и задача была
бы не выполнена, и потери были бы
еще большими.
Так же действовал А.В.
Суворов в сражении под Рымником в
1789 г., когда он, вопреки всем
правилам, с ходу атакует, в том
числе кавалерией, укрепленный
лагерь и наносит сокрушительное
поражение турецким войскам,
которые имели 4-кратное численное
превосходство. Расчет в данном
случае был на внезапность действий,
на то, что противник не ожидает
именно такого способа действий.
Если сопоставить эти
действия Суворова или Жукова с тем,
что было с направлением майкопской
бригады в Грозный в 1995 г., то
напрашивается вывод, что не всякие
действия вопреки канонам и
обычному здравому смыслу приводят
к успеху. В одном случае такие
смелые неординарные действия
предпринимаются в результате
хорошей разведки и всесторонней
оценки возможных действий
противника, своих войск, и
местности, на основе рискованного,
но все же определенного расчета. В
другом, когда всего этого нет,
остается только надеяться на авось,
что обычно оборачивается тяжелыми
последствиями.
После поражения в
районе Баин-Цаган японское
командование в августе готовит
новое наступление силами 6-й армии,
доведя численность ее войск до 75
тыс. чел., 500 орудий, 182 танков, более
300 самолетов.
Но к этому времени была
существенно усилена и 1-я армейская
группа наших войск. В своем составе
она имела 57 тыс. чел., 572 орудия и
миномета, 500 танков и 515 боевых
самолетов.
Командующий 1-й
армейской группой в этих условиях
уже не собирается обороняться и
ждать, когда противник снова
перейдет в наступление. Он всячески
форсирует подготовку своих войск,
чтобы упредить противника в
переходе в наступление. Японцы
планировали перейти в наступление
24 августа, Жуков начал свое
наступление 20 августа. Он решил
сковать противника с фронта
стрелковыми соединениями и ударами
фланговых, в основном подвижных
бронетанковых войск, окружить и
уничтожить японскую группировку на
восточном берегу р. Халхин-Гол.
Несмотря на упорное сопротивление
японских войск, ему удалось
блестяще осуществить свой замысел.
Была окружена и уничтожена 6-я
японская армия. Ее потери составили
61 тыс. убитыми, ранеными и пленными.
Советские войска потеряли 18,5 тыс.
убитыми и ранеными.
Советско-монгольские войска
захватили трофеи: 200 орудий, 400
пулеметов, 12 тыс. винтовок и большое
количество другой техники.
Японское правительство обратилось
с просьбой о прекращении военных
действий.
Прежде всего огромно
военно-политическое значение
достигнутой победы. Была не только
ликвидирована угроза японского
вторжения в МНР, но и существенно
стабилизирована обстановка на
Дальнем Востоке, почти на два с
половиной года оттянуто вступление
Японии во вторую мировую войну. А
главное -- японское командование
решило оставить Советский Союз на
некоторое время в покое и повернуть
свои завоевательские устремления в
Юго-Восточную Азию и Тихоокеанскую
зону.
Военные действия в
районе р. Халхин-Гол обогатили
Красную Армию опытом ведения
современных операций с
массированным применением авиации
и мотобронетанковых войск.
Последние, по существу, были
впервые применены для
самостоятельных действий, в том
числе для развития успеха,
окружения и уничтожения
противника. Были сделаны важные
выводы для дальнейшего развития
оперативного искусства и тактики,
совершенствования организационной
структуры войск, в частности,
принято решение о формировании
танковых и механизированных
дивизий, объединенных в
механизированные корпуса.
Приобретен первый опыт борьбы за
завоевание господства в воздухе. В
ВВС начали создаваться
бомбардировочные, истребительные и
смешанные авиационные дивизии.
Операция по окружению и
уничтожению 6-й японской армии с
одновременным созданием внешнего и
внутреннего фронтов окружения в
миниатюре явилась прообразом
Сталинградской,
Корсунь-Шевченковской, Бобруйской
и других операций, которые с
большим размахом и результатами
были осуществлены в период Великой
Отечественной войны под
руководством или при активном
участии Г.К. Жукова.
Большое значение имела
тщательная подготовка операции в
течение 20 суток. Умело проведены
маскировка сосредоточения и
развертывания наступательных
группировок, а также дезинформация
противника. Разнообразными мерами
создавалось впечатление о переходе
к обороне и скрыты от него меры по
подготовке к наступлению. Хорошо
организованы управление (с
выдвижением командующего на
передовой командный пункт),
материальное и техническое
обеспечение войск. Налажено
снабжение продовольствием и водой,
что в условиях пустыни и
оторванности от баз снабжения было
одной из самых трудных задач.
В Халхин-Голской
операции Г.К. Жуков впервые проявил
себя в боевой обстановке
по-современному, незаурядно
мыслящим, талантливым полководцем,
способным не только умело
ориентироваться в сложной
обстановке и принимать творчески
смелые решения, но и с огромной
волей и настойчивостью проводить
их в жизнь и организовывать
выполнение поставленных задач.
Многое из этого могли
бы, видимо, показать и некоторые
другие военачальники того времени.
Но в сражении на Халхин-Голе особое
значение имели те качества Жукова,
которые едва ли кто-либо в том же
объеме и так последовательно мог
проявить. Это его высочайшее
чувство ответственности, не только
военное, но и огромное гражданское
мужество.
Без этого самые хорошие
его решения и другие выдающиеся
способности не были бы реализованы.
Например, во время боев
в районе озера Хасан в 1938 г.
действиями одной -- двух дивизий
управляли командир корпуса,
командующий армией, оперативная
группа Г.М. Штерна, командующий
войсками округа В.И. Блюхер,
прибывший из Москвы Л.З. Мехлис и
другие начальники. В результате
постоянного некомпетентного
вмешательства последнего в
действия войск управление ими было
просто дезорганизовано и
подчиненные командиры в ряде
случаев не знали, чей приказ
выполнять. В. Блюхер не смог всему
этому противостоять.
Совсем по-другому
действовал Г. Жуков. После
ознакомления с обстановкой в штабе
корпуса он немедленно выехал в
действующие впереди части, где,
оказывается, ни разу не был прежний
командир корпуса. Последний
отказался выехать в боевые порядки
войск вместе с Жуковым, ссылаясь на
то, что его в любой момент могут
вызвать к телефону из Москвы. Жуков
был удивлен также тем, что командир
и штаб корпуса управляли войсками,
находясь в 120 км от линии фронта, и
решительно выдвинул свой командный
пункт вперед; а также создал
передовой командный пункт,
расположив его вблизи передовых
частей.
Кроме того, Жуков с
первого дня прибытия в Монголию
твердо поставил себя хозяином
положения.
Однажды, когда в
результате отчаянных атак японцев
для наших войск, действовавших на
восточном берегу р. Халхин-Гол,
создалось опасное положение,
прибывший из Москвы маршал Г.И.
Кулик потребовал отвести войска на
западный берег реки. И в первую
очередь убрать с плацдарма
артиллерию (чтобы она не могла
попасть к противнику), оставив тем
самым одну пехоту без
артиллерийской поддержки.
Георгий Константинович
сразу же дал телеграмму Сталину и
Ворошилову о недопустимости такого
решения и обратился с просьбой дать
ему возможность самому командовать
войсками и оградить его от
вмешательства других должностных
лиц. Московское руководство было
вынуждено согласиться с Жуковым и
он избавился от некоторых
советчиков, которые влезали во все
дела, но ни за что не хотели
отвечать.
Произошло у него
столкновение и с командующим
фронтовой группой Г. Штерном. На
третий день наступательной
операции на Халхин-Голе, когда
японцы оказывали упорное
сопротивление на северном фланге и
наступление затормозилось, Штерн
порекомендовал командующему 1-й
армейской группой "не
увлекаться", остановиться,
перегруппировать силы, а потом
продолжать наступление. Жуков с
этим не согласился, так как
приостановка наступления давала
противнику возможность более
прочно закрепиться и усилить
оборону, что могло только увеличить
наши потери.
Как вспоминает Жуков:
"Потом я спросил Штерна,
приказывает ли он мне, или советует.
Если приказывает, пусть напишет
письменный приказ. Я предупредил
его, что опротестую этот письменный
приказ в Москве, потому что не
согласен с ним. Он ответил, что не
приказывает, а рекомендует. Я
сказал: "Раз так, я отвергаю ваше
предложение. Войска доверены мне, и
командую ими здесь я. А вам поручено
поддерживать меня и обеспечивать
мой тыл. Я прошу вас не выходить из
рамок того, что вам поручено".
Позже Штерн снял свое
"предложение". Через сутки
подвижные части Северной
группировки войск обошли японский
опорный пункт в районе высоты Палец
и, развивая наступление,
соединились с частями,
наступавшими с юга и завершили
окружение противника. Только
успешные действия и спасли Жукова.
В случае неудачи все эти Штерны,
Кулики и Мехлисы воспользовались
бы ситуацией, обвинили его всех
грехах и просто-напросто
растоптали бы.
И надо было иметь
именно жуковский характер, чтобы в
таких ситуациях устоять, не
сломаться и делать свое дело. Эта
уникальная полководческая черта
Жукова, так много значившая в годы
Великой Отечественной войны, дала
знать о себе уже на Халхин-Голе.
Вместе с тем, если не
идеализировать Жукова, а подходить
к нему как к незаурядному, но живому
человеку, то не совсем объективно
было бы изображать его так (как это
иногда делается), как будто он во
всем действовал напролом и был чужд
всяким компромиссам, не шел
навстречу другим людям. Ведь его
твердость и непреклонность в
отстаивании тех или иных решений,
которые в те времена в любой момент
могли оборвать и службу и саму
жизнь, проистекали не только из его
личного мужества, но и прежде всего
из чувства величайшей
ответственности перед народом за
порученное дело, за судьбу
отечества, которому угрожала
смертельная опасность. Перед лицом
этого высокого долга он при
необходимости мог быть и гибким,
уступать по некоторым даже
щепетильным вопросам. В связи с
этим не только ради справедливости,
но и понимания всей сложности
ситуаций, в которые попадал
полководец, можно было бы теперь
уже сказать и о таком малоизвестном
факте. С прибытием Жукова в
Монголию начальником штаба 57-го
особого корпуса был полковник А.М.
Кущев, к которому, видимо, уже
"прицеливались" особые органы. Во
время одной из бомбежек японской
авиацией командного пункта
оборвалась связь с соединениями.
Момент для управления войсками был
острый -- без связи оставаться
нельзя, и нач. штаба корпуса,
несмотря на продолжающиеся
вражеские бомбовые удары, выскочил
из укрытия, чтобы посмотреть, что же
произошло с линиями связи.
Вскоре на него поступил
донос, что он выбегал из укрытия для
того, чтобы перерезать телефонные
провода и оставить корпус без
связи. Георгий Константинович
вначале пытался защитить А.М.
Кущева, но почувствовав, что
обостряются отношения с
"органами", не стал упорствовать,
надеясь, как он говорил позже, после
окончания боев переговорить об
этом с Наркомом Ворошиловым. Но
Кущев все же был арестован и только
позже освобожден. Войну он уже
заканчивал снова под командованием
Жукова в должности начальника
штаба 5 ударной армии 1-го
Белорусского фронта при взятии
Берлина.
Об этом во время учения
в БВО в 1955 г. Жуков вспомнил в связи
с тем, что рекомендовал маршалу
Тимошенко взять к себе генерала
Кущева заместителем командующего
войсками округа. В последующем
генерал Кущев много лет проработал
представителем командования
Варшавского Договора в
Чехословакии.
На Халхин-Голе у Жукова
возникали некоторые непростые
ситуации и по взаимодействию с
монгольскими войсками, и он вовремя
уяснил, что с них невозможно так же
требовать, как со своих войск. Все
это и многое другое приходилось
терпеливо сносить. Вот в таких
неоднозначных условиях
приходилось начинать Жукову свой
полководческий путь.
За успешные действия по
разгрому японских войск в районе р.
Халхин-Гол, умелое управление
войсками и проявленное мужество
Г.К. Жуков был удостоен звания Героя
Советского Союза; в июне 1940 г. ему
присвоено воинское звание --
генерал армии.
После Халхин-Гола Жуков
был назначен командующим войсками
Киевского особого военного округа.
Было ясно, что война уже назревает,
и он со свойственной ему кипучей
энергией начал заниматься
разработкой оперативных и
мобилизационных планов,
подготовкой подчиненных органов
управления и войск к выполнению
поставленных перед ними задач с
учетом приобретенного им боевого
опыта, уроков советско-финской
войны и начавшейся второй мировой
войны.
Шла также напряженная
работа по развертыванию и
формированию новых
механизированных, авиационных,
артиллерийских и других соединений
и частей.
Одновременно новому
командующему пришлось заниматься
подготовкой и проведением похода
советских войск по освобождению
Сев. Буковины, Бессарабии. По
договоренности с румынским
правительством советским войскам
следовало продвигаться ежесуточно
на 20 км по мере ухода румынских
войск. При этом румыны должны были
оставлять на местах
железнодорожный состав,
оборудование промышленных
предприятий. Однако в нарушение
этого соглашения они пытались
кое-что увезти с собой. Тогда Жуков
по своей инициативе принимает
решение высадить в районах
переправ через р. Прут две
воздушно-десантные бригады и
навстречу им выслать танковые
части, чтобы пресечь
несанкционированные действия
румынских властей. Последние
подняли шум. От Жукова потребовали
объяснений, но в дальнейшем Сталин
одобрил его действия. В ходе
подготовки и проведения похода
Жуков получил практику по
управлению войсками фронта и имел
возможность предметно проверить
боевую готовность войск округа,
предназначенного для действий в
случае войны на важнейшем
Юго-Западном стратегическом
направлении.
В конце декабря 1940 --
начале января 1941 г. впервые был
проведен оперативный сбор высшего
руководящего состава Красной Армии
под руководством Наркома обороны
маршала С.К. Тимошенко. Характерно,
что в отличие от сборов,
практиковавшихся в послевоенные
годы, на этом сборе с докладами,
лекциями выступал не только
руководящий состав Наркомата
обороны, но и командующие,
начальники штабов военных округов.
Это позволяло, с одной стороны,
более полно учесть их мнения и опыт,
с другой -- достигалась более
основательная подготовка и
активное, заинтересованное участие
на занятиях руководящего состава