поводу того, что ему по разным
причинам не всегда удавалось
выдержать принципиальную и
справедливую позицию по отношению
к Жукову, соответствующую его
действительному глубокому
уважению к своему боевому
соратнику. Но ведь не все нашли
нужным хотя бы для приличия задним
числом извиниться за свои проделки.
Могут сказать, что в
те годы многим людям приходилось
приспосабливаться. Да, это так.
Такова была система и преодолевать
ее рогатки было не просто. Но зачем
же сегодня изображать из себя
святых праведников и обличителей
того, что сами помогали творить.
Это же позор, что мы,
ветераны войны, дали затравить и по
крайней мере на 10--15 лет раньше
отправили на тот свет своего
великого полководца. И сейчас не
найдешь ни одного партийного
функционера, сотрудника органов
КГБ, ни одного письменника или
журналиста, который хоть бы сожалел
об этом. Оказывается, никто не
виноват и все всё делали правильно.
Так у нас случилось
и с Советским Союзом. Получается,
что каждый из нас в отдельности всё
делал правильно, а все вместе
разрушили государство, защите
которого Жуков посвятил всю свою
жизнь.
В упомянутой выше
статье А.Н. Яковлев восклицает:
"Кто в конце концов поставил в
Москве памятник полководцу?
Демократы или большевики?" За
памятник Жукову, конечно, большое
спасибо и прежде всего президенту
РФ Б.Н. Ельцину и мэру г. Москвы Ю.М.
Лужкову. Но надо полагать, что при
этом учитывалось не только мнение
"демократов", но и волеизъявление
большинства людей нашей страны.
Больше всего
выступали и писали о необходимости
памятника ветераны войны. Жуков --
наш национальный герой, призванный
объединить вокруг своего славного
имени всех людей, кому дороги
интересы России.
Но никто нас не
объединит и будут вечно раздоры,
если, с одной стороны, отражая
чаяния народа и фронтовиков,
воздвигается памятник Жукову, с
другой -- присуждается
государственная премия В.П.
Астафьеву (не за его ранее
написанные действительно
талантливые, правдивые книги о
войне), а за такую одиозную,
насквозь неоидеологизированную
книгу "Прокляты и убиты", которая
является издевательством над всем
тем, за что воевал Жуков и его
солдаты. В самом деле, чему верить:
тому, что официально говорится о
войне, о нашей победе, ветеранах
войны или измышлениям писателя,
который опровергает все, что он сам
говорил и писал до этого о войне. В
этой книге есть что угодно, но там и
близко нет какой-либо правды о
войне. Поразительно, но книга
"Чертова яма" не выдерживает
критики прежде всего с точки зрения
элементарных основ демократизма и
уважения человеческого
достоинства. Если даже допустить,
что все командиры в запасном полку
были негодными, разве это
оправдывает самих солдат, в том
числе будущего автора книги, если
они испражняются и гадят там, где
живут. Можно ненавидеть командиров,
воинский порядок, но солдат должен
же уважать хотя бы себя, своих
товарищей и не жить по-скотски.
Наконец, одернуть и привести в
порядок вконец опустившегося
товарища. Нет, оказывается, люди
сами ничего не должны делать и ни за
что не должны отвечать. Это все дело
рук начальства. Что ж тут остается
от человеческой самостоятельности
и ответственности? Не говоря уже о
том, что описанные Астафьевым люди
со скотской психологией никакой
победы одержать не могли.
И прав Олег Давыдов:
"К войне можно относиться как к
святыне только в том случае, если
погибшие и выжившие в ней -- именно
люди. То есть -- возвысились над
своими скотскими нуждами, идут на
смерть не для того, чтоб нажраться,
и не потому, что сзади стоит пулемет
заградотряда, но -- потому, что у них
есть некие человеческие
"предрассудки" (любовь к родине,
долг, честь, оскорбленное
достоинство, чувство
справедливости и т.д.). Это так в
любой армии и на любой войне, и если
этого нет, то речь должна идти о
бойне, разборке, наезде, схватке за
пищу, но -- никак не о священной
войне. Автор смотрит на войну из
земляной щели, а оттуда мало что
видно".
Говорить об этом в
данном случае вынуждает лишь
горькая мысль о том, что даже после
такой жестокой войны продолжали
отравлять людям жизнь -- и бывшим
военнопленным и тем, кто был в
окружении или на оккупированной
территории, да и по многим другим
мерзопакостным поводам.
И мы всегда будем
убиты (по крайней мере, морально) и
прокляты, если не отучимся от
дурной привычки гадить вокруг себя,
не оставляя чистого и светлого
места ни в своем прошлом, ни в
настоящем.
И это ведь относится
не только к прошлым временам. Где, в
каких газетах сегодня (уже после
установления памятника) больше
всего публикуется всякого вздора о
победе в Великой Отечественной
войне, о Жукове, называя его
"бездарным", "необразованным",
"жестоким" и т.д.? Эти газеты
называют себя "демократическими".
Зачем же этим
"демократам" воздвигать памятник
"бездарному" полководцу? Один из
ниспровергателей Жукова писал, что
даже одного рубля нельзя было
тратить на этот памятник. Видимо
все же памятник великому
полководцу установлен не
"демократами" и не
"большевиками". Вообще такое
категоричное деление людей на
"белых" и "красных" не отражает
всей сложности и реальности нашей
сегодняшней жизни. Думаю, что
памятник Жукову является
отражением настроений и желаний
большинства граждан нашей страны,
обычных нормальных людей,
уважающих историю своей страны, а
таких людей в России становится все
больше и больше и за ними будущее. А
Жуков принадлежит именно к этой
категории людей, и к нему
несправедливо относились и
"большевики" и продолжающие эту
недобрую традицию нынешние
"демократы". Кто бы и когда бы этим
ни занимался, дело это недостойное
для людей, не безразличных к своему
Отечеству.
Правда, и в Главпуре
и Министерстве обороны были разные
люди. Как могли помогали в
жуковских делах и сдерживали
экстремистов маршал В.Г. Куликов,
адмирал флота А.Н. Сорокин, генерал
армии В.И. Варенников, маршал В.И.
Петров.
В целом же поворот к
благожелательности к памяти Жукова
и основательному изучению его
полководческого искусства был
сделан с приходом на должность
министра обороны маршала С.Л.
Соколова и начальника Генерального
штаба маршала С.Ф. Ахромеева. В 1985 г.
был издан специальный
(дополнительный) номер журнала
"Военная мысль", где было
опубликовано уникальное
выступление Г.К. Жукова на
военно-научной конференции в
октябре 1945 г. в группе советских
войск в Германии. Вслед за этим были
проведены научные конференции и
лекции для офицеров в войсках и
военно-учебных заведениях,
посвященные изучению
военно-теоретического наследия
великого полководца.
Будучи начальником
Академии генерального штаба,
большое внимание уделял изучению и
постижению полководческого
искусства Г.К. Жукова
преподавателями и слушателями
генерал-полковник И.Н. Родионов. С
приходом Игоря Николаевича на
должность министра обороны
возникает надежда, что жуковские
традиции будут неуклонно
возрождаться в Российской армии.
Конечно, и Г.К.
Жукова не надо идеализировать. У
него, как у всякого, пусть
выдающегося человека, были и свои
слабые стороны, ошибки, непростой у
него был и характер. Видимо, никто
сегодня не скажет, что Жуков во всем
был прав по отношению к адмиралу
Н.Г. Кузнецову, К.К. Рокоссовскому (в
отдельные моменты битвы под
Москвой) и некоторым другим своим
сослуживцам. Так накапливались у
людей справедливые и
несправедливые обиды, которые
вылились наружу, когда Жуков попал
в немилость.
Плохую услугу
нашему национальному герою
оказывают и слишком ревностные его
поклонники, стремящиеся
возмущаться и протестовать по
каждому, даже незначительному
замечанию в его адрес. В этом нет
надобности. Георгий Константинович
-- земной человек и ничто
человеческое ему не было чуждо.
Таким во всей сложности натуры и
деяний его надо принимать. Он
сложился как великий полководец
благодаря своему природному
таланту и под влиянием тех
исторических событий и жизненных
условий, которые предопределила
его судьба. Ни один из талантливых
полководцев времен второй мировой
войны не может сравниться с Жуковым
по глубине, широте, прозорливости
стратегического мышления, по его
силе воле и организаторским
способностям.
Вместе с тем
некоторые другие полководцы
обладали такими качествами,
которых недоставало Жукову.
Например, А.М. Василевский был
выдающимся мастером
стратегического планирования. Он
обладал редким даром тактично
побуждать подчиненных самих
находить нужные решения, не
обязательно навязывая по каждому
случаю приказы и указания сверху.
Сталин ему как-то сказал: "Вы вот
такой массой войск руководите и у
вас это неплохо получается, а сами,
наверно, и мухи никогда не
обидели". Иногда его обвиняли в
излишней осторожности. Но
Александр Михайлович показал, что
решения, которые находят сами
командующие и командиры, совсем
по-другому, с большим внутренним
воодушевлением выполняются. Он был
талантливым организатором работы
Генерального штаба, умело
согласующим его усилия с
командованиями фронтов,
командующими родами войск, тылом
вооруженных сил и другими
государственными органами.
Или И.С. Конев был
одним из наших самых опытных и
выдающихся полководцев, он был один
из немногих военачальников, кто
почти всю войну командовал фронтом.
По оценке Василевского, по
настойчивости и силе воли он был
наиболее близок к Жукову. Иван
Степанович обладал на редкость
хорошей интуицией, умело сочетал
мощь артиллерии с быстротой,
натиском и внезапностью удара.
Некоторые зарубежные военные
историки называют его "гением
внезапности". Для его
полководческого стиля по
управлению войсками наиболее
характерно сочетание быстрого
принятия оперативных решений,
определяющих действия всего
фронта, с постоянным общением с
командирами тактического звена,
непосредственная организация
боевых действий в войсках,
действующих на решающих
направлениях. Но он не всегда
находил себя в обороне. Будучи
командующим Западным фронтом и
имея в своем распоряжении более
боеспособные войска, в сентябре 1941
г. он не смог сделать то, что в
октябре удалось Жукову в
несравненно более сложных условиях
почти полного развала фронта.
Л.А. Говоров был
непревзойденным мастером боевого
применения артиллерии и отличался
высочайшей организованностью. К.К.
Рокоссовского, Р.Я. Малиновского,
Н.Ф. Ватутина, И.Д. Черняховского
отличало умение гибко
маневрировать войсками в ходе
операции. Причем не только тогда,
когда возникнут благоприятные
условия. Они постоянно стремились
создавать для этого необходимые
условия и удивительным образом
находить возможности для обхода
противника, выхода на его фланги и в
тыл, даже тогда, когда, казалось бы,
нет другого выхода, как атаковать
его с фронта. И.Е. Петров, действуя в
обороне ограниченными силами
против превосходящих сил
противника, мог проявлять столько
оперативно-тактической
изворотливости и находчивости, что
порой в самых, казалось бы,
безнадежных условиях добивался
успешного противостояния
наступающему противнику, как это
было при обороне Одессы,
Севастополя или Кавказа. Немало
своих достоинств и особенностей
полководческого почерка было и у
других военачальников,
прославившихся во время Великой
Отечественной войны.
Кстати, сам Жуков
охотно признавал достоинства не
только других полководцев, но и
многих командиров дивизий, полков,
старался, где нужно, учиться у них.
Без всяких скидок, критически
анализировал каждую свою
проведенную операцию, отмечая как
успехи, так и то, что не получилось.
Надо признать и то обстоятельство,
что Г.К. Жуков -- человек войны, где
его талант и способности
проявились наиболее ярко. В мирное
время, даже в должности министра
обороны, он не всегда находил
рычаги влияния, которые направляли
бы в нужное русло весь огромный и
сложный организм вооруженных сил. В
ряде случаев он пытался и в мирное
время действовать методами
военного времени. Особенно это
относится к укреплению воинской
дисциплины. Будучи требовательным
руководителем и справедливо
нетерпимым к проявлениям
расхлябанности и
недисциплинированности, он пытался
строгими взысканиями вплоть до
отстранения командиров от
должностей за случавшиеся
происшествия, в короткий срок
навести воинский порядок. Дело
доходило до того, что некоторые
командиры опасались свои части
выводить на учения, боясь, что может
случиться "ЧП". Кстати, и при Р.Я.
Малиновском мало что изменилось в
этом отношении. Конечно, переход
армии от военного к мирному времени
всегда проходит трудно и
болезненно, тем более, что после
войны советские вооруженные силы
несколько раз то резко сокращались,
то резко увеличивались. В
результате войска жили в условиях
перманентных организационных
изменений. В этих условиях не
всегда учитывалось, в том числе и
Жуковым, что если какие-то
отрицательные явления происходят
только в нескольких объединениях и
соединениях, причины и необходимые
меры по их устранению надо искать
именно в них, но если они имеют
место в большинстве округов и
флотов, то главные причины надо
искать в центре системы, искать
такие рычаги воздействия и меры,
которые устраняли бы причины
негативных явлений, в корне меняли
условия несения военной службы и
радикально улучшали положение дел.
К сожалению, таких
крупных мер не было найдено. Вместо
этого, тогда и в последующем
пытались и пытаются до сих пор
решить все проблемы по укреплению
дисциплины одним административным,
командирским давлением на войска.
Справедливости ради скажем, что
если бы даже Жуков или другой
министр обороны захотел
осуществить радикальные
преобразования, то в условиях
тотального контроля и
некомпетентного вмешательства в
военные дела со стороны аппарата ЦК
КПСС и других органов, трудно было
бы что-либо из задуманного провести
в жизнь
Да и по характеру
люди не бывают одинаковыми. В связи
с этим припоминается случай, когда
на командно-штабном учении в
Белорусском военном округе летом
1957 г. на запасный командный пункт
фронта, который пришлось мне
возглавлять, поздней ночью приехал
маршал Рокоссовский. Под сильным
дождем мы шли с ним в палатку, где
располагался центр боевого
управления. По пути, не рассмотрев в
темноте, Константин Константинович
зацепился за небрежно проложенный
телефонный провод и упал прямо в
лужу. Мы, конечно, расстроились и
виновато помогали маршалу
подняться, ожидая самого
наихудшего. Но он засмеялся, быстро
встал и совершенно невозмутимо
сказал: "А мы во время войны обычно
закапывали телефонные провода".
Наверное, по-другому среагировал бы
Жуков. В такой ситуации (сужу и по
себе) мало кто из командиров мог бы,
видимо, сдержаться.
Вполне понятно, что
выдающийся ум и сильная воля
военачальника должны сочетаться с
другими, не менее важными чертами
личности: выдержкой,
уравновешенностью. К.К.
Рокоссовский писал:
"...необходимыми качествами
всякого начальника являются его
выдержка, спокойствие и уважение к
подчиненным... Поверьте старому
солдату: человеку в бою нет ничего
дороже сознания, что ему доверяют, в
его силы верят, на него надеются...".
Но можно понять и
Жукова, очень самокритично
оценивающего свою деятельность. По
этому поводу он писал:
"Конечно, все это
давалось нелегко, были в работе и
ошибки. Но кто не ошибается? Разве
тот, кто работает только по указке
сверху, не проявляя в работе
творческой инициативы. Вообще
говоря, дело, на мой взгляд, не
столько в ошибках, сколько в том,
как скоро они замечаются и
устраняются".
Даже выдающиеся
военачальники не могут быть
одинаковыми. На наше счастье война
выдвинула целое созвездие
талантливых полководцев, которые
при решении различных задач хорошо
дополняли друг друга.
Вот в такой
действительной сложности и
противоречивости мы обязаны
воспринимать и Жукова, не
перечеркивая из-за отдельных
ошибок и шероховатостей в
характере величие его подвига и
полководческого таланта. И как бы
ни бесились его недоброжелатели,
это и невозможно. Заслуги маршала
Жукова навсегда прочно вошли в
историю нашей страны и вытравить их
никому и никогда не удастся.
Как справедливо
заметил Георгий Константинович,
время все расставит по своим
местам, всех рассудит. Историю
пытались обмануть и обхитрить --
бесполезно... Надлежащую службу
своему народу можно сослужить
только правдой и борьбой за нее.
Г.К. Жуков был
величайшим полководцем и духовно
одаренным обаятельным человеком.
Как говорил А.М. Василевский, он был
рожден для военной деятельности,
для больших ратных дел... "Человеку,
который чувствовал так слитно
личную жизнь свою и народа, можно
только позавидовать". Жизнь и
деятельность такого человека
достойна подражания. Его
по-солдатски простое и
одухотворенное лицо, крепко
скроенная осанка, весь облик
мудрого, волевого и мужественного
военачальника всегда вызывали и
вызывают особое почтение и
глубокое уважение к нему. Обобщая
все сказанное и несколько
перефразируя слова М. Горького о Л.
Толстом и о Жукове можно сказать:
смотришь на него и страшно приятно
сознавать себя тоже человеком,
сознавать, что человек, российский
офицер, может быть Жуковым.
Наш великий
полководец и во время войны, и в
послевоенные годы особое значение
придавал творчеству и активному
участию в военно-научной работе
руководящих кадров и широкого
круга офицерского состава. Если
говорить о выводах и уроках из
опыта развития военной науки и
военного искусства, то он прежде
всего показывает, что на каждом
новом этапе развития военного дела
коренным вопросом является
правильное раскрытие характера
вооруженной борьбы будущего.
Решение этой проблемы было и
остается важнейшей задачей военной
науки. Вместе с тем предвидение и
разработка теоретических основ еще
не состоявшейся вооруженной борьбы
по мере увеличения качественного
разрыва между средствами ведения
минувшей и будущей войн становятся
все труднее и труднее.
В современных
условиях бурного
научно-технического прогресса не
только в военном деле, но и в других
областях человеческой
деятельности все чаще приходится
принимать решения, не опираясь на
опыт, а при отсутствии какого-либо
опыта. Военная практика в мирное
время всегда была сравнительно
ограничена. На учениях невозможно
полностью воспроизвести все то, что
может быть на войне. Но именно
поэтому опыт прошлых войн,
проводимых учений, в целом военная
практика приобретают еще большую
ценность.
В истории не раз
после большой войны
(франко-прусской, русско-японской,
первой мировой) пытались
представить дело так, что от
прежнего военного искусства ничего
не осталось. Но следующая война,
порождая новые способы ведения
вооруженной борьбы, сохраняла и
немало прежних. По крайней мере, до
сих пор в истории еще не было такой
войны, которая бы перечеркнула все,
что было в военном искусстве до
этого.
В 20-е и 30-е гг. нашей
военной науке удалось в целом
правильно определить и
преемственность развития военного
дела, и элементы нового в нем. Но в
30-е гг. были допущены и серьезные
ошибки, когда, например, из опыта
военных действий в Испании (в
частности, по использованию танков)
брали иногда не то, что
действительно вытекало из этого
опыта. После появления ядерного
оружия пытались полностью отрицать
опыт второй мировой войны. Долгое
время недооценивался опыт
афганской войны. Наряду с
действительно новым много и
преувеличений по опыту войны в
районе Персидского залива 1991 г. Во
всех этих случаях подводил не сам
опыт войны, а неправильные выводы,
которые из него делались.
Сколько было
заклинаний и осуждений по поводу
"старого опыта" и как "по-новому"
бездарно была организована
операция в Чечне.
Георгий
Константинович больше всего
ненавидел и презирал дилетантизм,
поверхностный подход к обучению
офицеров и подготовке боевых
действий. Так вот, в чеченских
событиях больше чем где-либо были
попраны все жуковские традиции в
военном искусстве, кроме, может
быть, самоотверженности самих
солдат и офицеров. Недавно в
интервью газете "Известия" один
из молодых офицеров -- командир
разведроты 506-го полка капитан
Сергей Монетов заявил: "Это у нас с
Великой Отечественной -- с ходу
массой брать. Тогда бросали
дивизии, не считая потери, сейчас
полки и бригады. Наш полк прибыл в
Ведено, лишь полчаса постоял в
Ханкале и был направлен в Грозный.
Никто даже толком улиц не знал".
Спрашивается:
откуда бы доподлинно знать
молодому офицеру как было в Великую
Отечественную войну? И разве так
учил нас Г.К. Жуков: полчаса
постоять и идти на город, не зная
даже улиц? И офицер, конечно, не сам
все это придумал. Эти же газеты его
пичкают сплетнями о прошлой войне,
о Жукове и потом получают нужный им
ответ. Стыдно, конечно, и за офицера,
который еще не научился воевать, а
уже бросает тень на воинов старшего
поколения.
Для использования в
будущем нужен не просто
состоявшийся опыт, не то, что лежит
на его поверхности, а те глубинные,
подчас скрытые устойчивые процессы
и явления, которые имеют тенденции
к дальнейшему развитию,
проявляются порою в новых,
совершенно других формах, чем это
было в предшествующей войне. Как
говорил Г.К. Жуков на военно-научных
конференциях в 1945 и в 1957 гг., такой
опыт любой войны никогда не может
полностью потерять своего
значения.
Вместе с тем следует
учитывать, что каждая последующая
война сохраняет все меньше
элементов старого и все больше
порождает новое. Эта
закономерность не только остается,
но и набирает новую потенциальную
силу. В связи с этим в современных
условиях с особой остротой встает
вопрос о научном предвидении и
прогнозировании характера и
способов ведения возможной будущей
войны. Для этого кроме традиционных
методов историко-аналитического
исследования прошлого и
современного опыта, исследований и
экспериментов, проводимых на
учениях и испытаниях оружия, и
других известных приемов научных
изысканий, особенно большое
значение приобретают
моделирование будущих операций
(боевых действий) и в целом более
широкое применение математических
методов исследования наиболее
сложных проблем военной науки.
Известно также, что
на способы ведения боевых действий,
а следовательно, и на развитие
военной теории решающее влияние
оказывает появление нового оружия
и нового человеческого материала. В
прошлом наша военная наука в
основном правильно оценивала эти
важнейшие источники своего
развития. Но в наше время эта задача
неизмеримо усложняется, особенно в
связи с ускоренным развитием
вооружения и военной техники и
намерениями перейти к
профессиональным армиям.
На развитие военной
науки и повышение ее роли огромное
влияние оказывает новый
качественный скачок в создании
новых технологий, высокоточного
оружия, в совершенствовании
средств вооруженной борьбы нового
поколения, основанного на самых
последних достижениях науки и
техники. Это обстоятельство
требует от военной науки
теоретической разработки многих
важных проблем строительства и
подготовки вооруженных сил,
предопределяя перенос центра
тяжести в область военно-научных и
научно-технических изысканий.
Особенно большое
значение приобретает
своевременная разработка
обоснованной
оперативно-тактической концепции
развития вооружения. Положение
Энгельса о том, что развитие оружия
определяет развитие способов
ведения вооруженной борьбы,
остается верным и для сегодняшнего
дня. Но теперь военная наука уже не
может ограничиваться лишь учетом
этого влияния. В современных
условиях резко возрастает обратное
влияние военной науки, которая сама
должна более активно определять
важнейшие направления развития
оружия и техники, сделав главный
упор на наиболее перспективные
виды оружия, которые в будущем
будут иметь решающее значение.
При существующих
трудностях в экономике, когда
оружие становится все более
дорогим, военно-теоретическая
мысль должна постоянно работать
над тем, как наиболее рационально
использовать средства, отпускаемые
на военные нужды в пределах строгой
необходимости, чтобы оборона была
надежной и в то же время не слишком
обременительной для государства.
Суть этой проблемы, главное, что
должно пронизывать все научные
исследования -- это всемерное
повышение эффективности всех
проводимых мероприятий по
строительству и подготовке
вооруженных сил, более строгий и
глубокий учет военно-экономических
соображений, улучшение научного
уровня руководства войсками и
силами флота, более полное
использование достижений науки в
практической деятельности.
Для активизации
работы по разработке проблем
будущего необходимо, с одной
стороны, участие в этой работе
широкого круга офицерского
состава, с другой -- наличие
специальных
научно-исследовательских
учреждений во главе с крупными
учеными для комплексного
исследования наиболее сложных
научных проблем. Особенно важна
подготовка молодых ученых широкого
профиля, способных с новых позиций
осмысливать сложные явления войны
с охватом всех
социально-политических,
экономических и военных факторов.
Необходимость
подготовки таких кадров в наше