Голсуори Джон. Конец главы

   - Прошу прощения, мисс, я как раз переобувался.
   Динни подала ему руку, которую он пожал точь-в-точь как раньше, - с таким видом, словно исповедовал гостью.
   - Я шла мимо, и мне захотелось узнать, как вы живете.
   - Прекрасно, мисс, благодарю вас. Надеюсь, вы здоровы? И собака тоже?
   - С нами обоими все в порядке. Фошу нравится в деревне.
   - Еще бы! Мистер Дезерт всегда говорил, что это деревенская собака.
   - У вас есть известия о нем?
   - Только косвенные. Я слышал, в банке говорили, что он в Сиаме. Его письма банк пересылает на свое отделение в Бангкоке. Недавно здесь останавливался их светлость. Как я понял из разговора, мистер Дезерт поднимается сейчас к верховьям какой-то реки.
   - Реки?
   - Да. Вот только название забыл. Что-то вроде "И и" и еще как будто "Сонг". Там, кажется, здорово жарко. С вашего позволения, мисс, вы малость бледны, хоть и живете в деревне. А я вот ездил на рождество домой в Барнстепль и сильно поправился.
   Динни опять протянула руку:
   - Очень рада была повидать вас, Стэк.
   - Зайдите, мисс. В квартире все осталось как при нем, - вот увидите.
   Динни подошла к дверям гостиной:
   - Совершенно как при нем, Стэк, словно он и не уезжал.
   - Приятно слышать, мисс.
   - Впрочем, может быть, он и здесь, - сказала Динни. - Говорят же, что душа отделяется порой от тела. Благодарю вас, Стэк.
   Она коснулась руки слуги, прошла мимо него, спустилась по лестнице. Лицо ее передернулось, застыло, и она быстро зашагала прочь.
   Река! Ее сон! "Еще одну реку!"
   На Бонд-стрит кто-то окликнул ее:
   - Динни!
   Девушка обернулась и увидела Флер.
   - Куда вы, дорогая! Мы с вами не виделись целую вечность. Я прямо с французской выставки. Божественно, правда? Я столкнулась там с Клер и каким-то молодым человеком. Кто он?
   - Тони Крум, попутчик по пароходу.
   - Только попутчик?
   Динни пожала плечами и, взглянув на элегантную собеседницу, мысленно посетовала: "Почему Флер всегда такая прямолинейная!"
   - Деньги у него есть?
   - Нет. Правда, он нашел место, но незавидное. Будет присматривать за арабскими матками мистера Масхема.
   - Только-то? Триста, от силы пятьсот в год. Это не бог весть что. Знаете, Клер в самом деле совершает большую ошибку. Джерри Корвен пойдет далеко.
   - Во всяком случае дальше Клер, - сухо отозвалась Динни.
   - Вы полагаете, что разрыв окончательный?
   Динни кивнула. Она никогда еще не испытывала к Флер такого граничащего с антипатией чувства, как сегодня.
   - Зря. Клер - это не то что вы. Она - человек нового века с его порядком или беспорядком, - как хотите. Вот потому я и говорю, что она совершает ошибку. Ей было бы легче жить, оставаясь с Джерри, пусть даже формально. Не представляю себе Клер в нужде.
   - Деньги ее не привлекают, - холодно вставила Динни.
   - Ах, вздор! Только деньги дают возможность делать то, что хочется. А это не может не привлекать Клер.
   Динни, знавшая, что Флер права, произнесла еще холоднее:
   - Не стоит тратить время на объяснения.
   - Дорогая, тут и объяснять нечего. Он чем-то ее оскорбил, - это на него похоже. Но из этого еще не следует, что нужно устраивать историю. Вы же видели сегодня картину Ренуара - мужчина и дама в ложе. Великолепная вещь! Каждый из них живет особой жизнью, и все-таки они вместе. Почему бы Клер не пойти на это?
   - А вы бы пошли?
   Безупречные плечи Флер чуть заметно дрогнули:
   - Но вы же знаете, какой Майкл милый. Кроме того, у меня дети.
   И плечи Флер опять слегка дрогнули.
   Динни оттаяла.
   - Вы обманщица, Флер. Вы не делаете того, что проповедуете.
   - Дорогая, у меня же исключительный случай.
   - Он у каждого исключительный.
   - Ладно, не будем спорить. Майкл говорит, что ваш новый депутат Дорнфорд пришелся ему по душе. Теперь они трудятся вместе над планом трех "К". Дело замечательное, да и взялись они за него с нужного конца.
   - Мы в Кондафорде тоже занялись свиньями. Дядя Лоренс предпринимает что-нибудь на этот счет в Липпингхолле?
   - Нет. Он придумал самый план и считает, что свое сделал. Ну, ничего, придет время, Майкл еще заставит его потрудиться. Послушали бы вы, как об этом плане рассуждает Эм! Умора! Нравится вам Дорнфорд?
   Динни, с которой второй раз за утро заговаривали о Дорнфорде, посмотрела родственнице прямо в лицо:
   - По-моему, он настоящее совершенство.
   Флер неожиданно взяла ее под руку:
   - Динни, дорогая, я хочу, чтобы вы за него вышли. Конечно, за совершенство не выходят, но ведь и его можно ввести в грех.
   Теперь в свою очередь дрогнули плечи Динни, и она устремила взгляд в пространство.
   XVIII
   Третьего февраля день выдался на редкость теплый и до того напоминавший весну, чти кровь в жилах людей потекла быстрее, пробуждая в них тягу к приключениям.
   Поэтому Тони Крум рано утром дал телеграмму Клер, а в полдень уже выехал из Беблок-хайт на старом автомобиле Стейплтона - своем новом приобретении. Конечно, он мечтал не о такой машине, но даже из этой при желании можно было выжать миль пятьдесят в час. Он перебрался через реку по ближайшему мосту, проскочил Эбингдон и поехал через Бенсон на Хенли. Там он остановился, наскоро проглотил сандвич, заправил бак и с минуту постоял на мосту, глядя на залитую солнцем обнаженную реку, медленно катившуюся меж нагих рощ. Оттуда он поехал уже сообразуясь с часами, так как к двум должен был поспеть на Мелтон-Мьюз.
   Клер только что вернулась и была еще не готова. Тони уселся в нижней комнате, обставленной теперь тремя стульями, оригинальным старинным столиком, который удалось купить по дешевке, - кризис задел и антикваров, и резным аметистового цвета кувшином с терновой настойкой. Крум прождал без малого полчаса, прежде чем по винтовой лесенке спустилась Клер в светло-коричневом твиде и шляпке; через руку у нее было перекинуто кожаное пальто на меху.
   - Вот и я, дорогой мой. Простите, что заставила ждать. Куда поедем?
   - Я подумал, не захочется ли вам взглянуть на Беблок-хайт. На обратном пути завернем в Оксфорд, выпьем чаю, посмотрим колледжи и будем здесь часам к одиннадцати. Идет?
   - Отлично. А где вы переночуете?
   - Я? Да просто вернусь обратно. Поспею домой еще до часа ночи.
   - Бедный Тони! Нелегкий же у вас день!
   - Ну что вы! Всего двести пятьдесят миль. Пальто вам ни к чему: на наше несчастье, машина закрытая.
   Они выехали через западный конец переулка, чуть не сбили мотоциклиста, и помчались по направлению к парку.
   - Тони, а ведь у машины легкий ход!
   - Да, она славная старушка, только у меня такое чувство, что она того и гляди рассыплется. Стейплтон безжалостно гонял ее. И потом - я не люблю светлых машин.
   Клер откинулась на спинку сиденья; судя по улыбке, не сходившей с ее губ, она была довольна.
   Их первая долгая экскурсия почти не сопровождалась разговорами. Оба еще не избавились от юношеской любви к быстрой езде, и там, где позволяло движение, Крум старался выжать из машины все, что та могла дать. Меньше чем за два часа они уже добрались до последней переправы через реку.
   - Вон гостиница, где я живу, - показал рукой Тони. - Не выпить ли нам чаю?
   - Это было бы неосторожно, мой дорогой. Нет, я взгляну на конюшни и загоны, а потом поедем куда-нибудь, где вас не знают.
   - Сперва я вам обязательно покажу реку.
   За прибрежными ивами и тополями посверкивали светлые воды реки, чуть позолоченной закатом. Молодые люди вышли из машины, чтобы полюбоваться видом.
   Сережки орешника уже набухли. Клер обломила ветку:
   - Весна-обманка. Настоящей еще ждать и ждать.
   С реки потянуло холодком; на противоположном берегу над лугами пополз туман.
   - Здесь только перевоз, Тони? Моста нет?
   - Нет. По той стороне дорога идет прямо на Оксфорд - миль пять, не больше. Я несколько раз ходил туда пешком. Красивые места.
   - А как чудесно здесь будет, когда зацветут рощи и луга! Ну, едем. Покажите мне, где загоны, и в Оксфорд.
   Они вернулись к машине.
   - Зайдете в конюшни?
   - Клер покачала головой:
   - Подожду, пока привезут маток. Одно дело, когда вы привозите меня осматривать пустые стойла, другое - когда я приезжаю взглянуть на кобыл. Они в самом деле из Неджда?
   - Масхем божится, что да. Но я сперва погляжу, что за конюхи с ними приедут, а уж потом поверю.
   - Какой масти?
   - Две гнедых, одна караковая.
   Загоны, - их было три, - полого спускались к реке и были защищены от ветра вытянутой в длину рощицей.
   - Сток здесь идеальный, место солнечное. Конюшни вон там, сразу за краем рощи. В них еще многое нужно доделывать; сейчас мы монтируем там отопление.
   - Как здесь тихо!
   - На дороге - практически никакого движения, разве что мотоцикл проедет. Вот как, например, этот.
   Мимо с фырканьем пролетел мотоцикл, затормозил, развернулся и, фыркая, помчался назад.
   - Мотоцикл - ужасно горластая скотина! - проворчал Крум. - Впрочем, пока матки сюда доберутся, они уже попривыкнут к грохоту.
   - Бедняжки! Их ждет резкая перемена.
   - У них у всех в кличках золото: Золотая пыль, Золотая гурия, Золотая лань.
   - Вот уж не думала, что Джек Масхем поэт!
   - Только в том, что касается лошадей.
   - Здесь действительно сказочная тишина, Тони!
   - Шестой час. Рабочие уходят из моего коттеджа. Они его перестраивают.
   - Сколько там будет комнат?
   - Четыре: спальня, гостиная, кухня, ванная. Но можно пристроить и еще.
   Тони впился в Клер глазами, но та смотрела в сторону.
   - Ну, по местам! - отрывисто скомандовал он. - Нужно поспеть в Оксфорд дотемна.
   Оксфорд, утопающий в огнях, как и все города в этот наихудший для них час, казалось, предупреждал: "Не ждите от меня ничего, - я обезличен виллами, автомобилями и современностью".
   Он действительно не пробудил сначала в молодых людях никакого интереса: оба были голодны, а Крума к тому же личные воспоминания связывали с Кембриджем. Но стоило им очутиться в гостинице "Митра" и приняться за сандвичи с анчоусами, яйца вкрутую, гренки, сдобные булочки, оладьи, варенье и содержимое огромного чайника, как с каждым глотком романтика Оксфорда стала раскрываться им все полнее. Посидев в этой старой гостинице, куда, кроме них, еще никто не завернул, где горел камин и окна были задернуты красными занавесками, молодые люди неожиданно насладились уютом и тишиной и теперь неизбежно должны были найти город восхитительным. Мотоциклист в кожаном комбинезоне заглянул в зал и снова исчез. Три студента последнего курса постояли в дверях, посовещались в предвидении обеда, заказали столик и скрылись. Время от времени появлялась официантка, приносила свежие гренки, прибирала соседние столики и уходила. Упоенные одиночеством. Клер и Тони поднялись из-за стола только в половине седьмого.
   - Пойдем пошатаемся, - предложила Клер. - Времени у нас много.
   Оксфорд обедал, и улицы были пустынны. Молодые люди брели наугад, выбирая самые узкие переулки, то и дело натыкаясь на здания колледжей или длинную старую городскую стену. Теперь им уже казалось, что здесь нет ничего современного. Прошлое оживало перед ними на каждом шагу. Перезвон колоколов, темные башни, древние, плохо освещенные каменные громады, извилистые, крытые, еле заметные в сумерках переходы; просторные квадраты дворов, обозначенные тусклыми фонарями и внезапно возникающие из мрака, - весь этот темный старинный безлюдный город, который скрытно бурлит новой жизнью, привел их в безмолвное восхищение, а так как они к тому же попали в него впервые, то скоро заблудились.
   Крум взял Клер под руку и пошел в ногу с ней. Хотя ни тот, ни другая не были склонны к романтике, оба чувствовали себя так, словно затерялись в лабиринте истории.
   - Жаль, что я не выросла здесь или в Кембридже, - посетовала Клер.
   - В Кембридже прошлое не ощущается так остро. Колледжи там вытянуты в одну линию. Оксфорд же в темноте кажется еще более средневековым, чем днем. Конечно, в Кембридже на всем лежит отпечаток старины, но здесь он выражен гораздо более отчетливо.
   - А мне, наверно, понравилось бы жить в старину. Верховые лошади и кожаные колеты! Вы, Тони, божественно выглядели бы в колете и шапочке с длинным зеленым пером.
   - С меня довольно и современности, пока вы рядом. Мы никогда еще не были так долго вместе.
   - Пожалуйста, без сантиментов. Помните, мы приехали сюда осматривать Оксфорд. Куда пойдем теперь?
   - Куда хотите, - удрученно ответил Тони.
   - Обиделся? Смотрите, какой большой колледж! Зайдем внутрь?
   - Нельзя: скоро выйдут студенты - уже девятый час. Лучше побродим по улицам.
   Через Корнмаркет они вышли на Брод, постояли на правой стороне перед статуями, затем свернули на темную площадь с круглым зданием в середине, колледжами по сторонам и церковью на дальнем конце.
   - Это, видимо, центр, - объявила Клер'. - У Оксфорда тоже должна быть своя точка опоры. Пусть окраины перестраиваются, как угодно, - обезобразить сердце города никому не удастся:
   Оксфорд ожил с таинственной внезапностью. На улицах появились молодые люди в коротких плащах, наброшенных на плечи, перекинутых через плечо или руку. Крум осведомился у одного из них, что это за площадь.
   - Рэдклиф. Вон там Брейзноз, а дальше Хайз.
   - А где "Митра"?
   - Направо.
   - Благодарю.
   - Не за что.
   Студент тряхнул непокрытой головой, поклонился Клер и поспешил дальше.
   - Ну что, Гони?
   - Зайдем в гостиницу и выпьем по коктейлю.
   Когда они входили в "Митру", мотоциклист в кожаном комбинезоне и шлеме, стоявший около своей машины, внимательно посмотрел им вслед.
   После коктейля и бисквитов они вышли на улицу, склоняясь к решению, которое Крум сформулировал вслух:
   - Еще рано, и погода хорошая. Поедем домой через мост Магдалины на Бенсон, Дорчестер и Хенли.
   - Остановитесь на мосту, Тони. Я хочу взглянуть на мою тезку.
   Фонари отбрасывали светлые полосы на чернильно-темные воды реки Черрел; над нею в темноте хмуро высился массивный мост Магдалины, за которым в направлении Кристчерч-Медоу тянулась редкая цепочка огней. Позади молодых людей расстилалась широкая улица - два ряда серых слабо освещенных фасадов и подъездов; внизу, под мостом, беззвучно струилась река.
   - Ее, наверно, называют здесь кратко - Черр.
   - Летом я заведу себе плоскодонку. Знаете, Клер, в верховьях река еще красивее, чем здесь.
   - Вы научите меня грести?
   - А как же!
   - Скоро десять. День прошел чудесно. Тони!
   Он бросил на нее сбоку долгий взгляд и завел машину. Неужели ему всю жизнь вот так стремительно мчаться с нею вперед? Неужели им не суждена настоящая долгая остановка?
   - Хотите спать. Клер?
   - Не очень. Но коктейль был жутко крепкий. Если устали, я могу сесть за руль.
   - Устал? Нет, что вы! Я просто подумал, что каждая миля удаляет меня от вас.
   В темноте дорога всегда длиннее и совсем не та, что при свете. Глаз обнаруживает на ней сотни не замеченных днем предметов: изгороди, стога сена, деревья, дома, повороты. Деревни и те кажутся другими. В Дорчестере Тони остановил машину, чтобы узнать дорогу; их обогнал мотоциклист, и Крум крикнул ему:
   - Куда на Хенли?
   - Прямо.
   Они доехали до следующей деревни.
   - Это, должно быть, Неттлбед, - сказал Крум. - Теперь до самого Хенли - ничего, а оттуда до Лондона еще тридцать пять миль. В двенадцать будем дома.
   - Бедняжка! Вам ведь предстоит еще один конец.
   - Ничего, буду гнать как сумасшедший.
   Клер погладила его по обшлагу пальто, и они опять замолчали.
   Когда машина въехала в лес, Тони неожиданно сбросил газ.
   - Освещение отказало!
   Мимо, резко притормозив, пролетел мотоциклист и на ходу крикнул:
   - Сэр, у вас погасли фары.
   Крум остановил машину:
   - Этого еще не хватало. Наверно, сел аккумулятор.
   Клер рассмеялась. Тони вылез и, обойдя вокруг машины, осмотрел ее.
   - Я помню этот лес. Отсюда до Хенли добрых пять миль. Что ж, попытаем счастья, - поползем как-нибудь.
   - А если я вылезу и пойду перед машиной?
   - Нет, сейчас слишком темно. Я могу вас задавить.
   Ярдов через сто Тони опять остановился:
   - Мы съехали с дороги. Никогда не водил машину в такой темноте.
   Клер снова рассмеялась.
   - Вот вам и приключение, мой дорогой.
   - А я еще и фонарь не захватил. Насколько помню, этот лес тянется мили на две.
   - Ну что ж, попробуем еще раз.
   Мимо со свистом пролетел автомобиль. Шофер что-то крикнул.
   - Живо! Поезжайте за ним. Тони!
   Но прежде чем Крум успел завести мотор, автомобиль уже скрылся. Наверно, съехал под гору или куда-нибудь свернул. Машина Тони медленно поползла вперед.
   - Черт! - неожиданно выругался он. - Опять съехали С дороги.
   - Выводите ее на шоссе, и подумаем, как быть. Жилья никакого до самого Хенли?
   - Никакого. Кроме того, аккумулятор не везде зарядишь. Впрочем, надеюсь, дело не в нем: просто сгорел какой-нибудь контакт.
   - Что, если оставить машину и пойти пешком? Здесь в лесу ее никто не тронет.
   - А потом? - возразил Крум. - Мне ведь с нею нужно утром быть дома. Вот что, я провожу вас до гостиницы, достану фонарь и вернусь. С фонарем я как-нибудь доведу ее до Хенли; если не удастся, просто переночую в ней, а утром выеду пораньше и подхвачу вас на мосту.
   - Но это же десять миль пешком! А почему нам не остаться здесь вместе до рассвета? Провести ночь в автомобиле - моя давняя мечта.
   В Круме шла внутренняя борьба. Целую ночь с Клер! Наедине!
   - А вы полагаетесь на меня?
   - Тони, не будьте таким старомодным. Остаться здесь - разумнее всего и, кроме того, даже забавно. Будет гораздо хуже, если мы врежемся в другую машину или нас задержат за езду без света.
   - Проклятая луна! Никогда ее нет, когда нужно! - проворчал Тони. - Вы серьезно это предлагаете?
   Клер тронула его за руку:
   - Отведите автомобиль подальше от шоссе. Помедленней. Осторожно! Стоп.
   Машину слегка тряхнуло.
   - Мы наехали на дерево и встали спиной к дороге, - сказала Клер. Пойду посмотрю, не видно ли нас.
   В ожидании ее Крум поправил ковер и подушки сиденья. Он подумал: "Раз она относится к этому так спокойно, значит, любви ко мне у нее нет". При мысли о долгой темной ночи наедине с нею его пробирала дрожь: он понимал, какая пытка ему предстоит. Наконец до него донесся ее голос:
   - Все в порядке. Машины совсем не видно. Теперь сходите проверьте вы, а я заберусь внутрь.
   Тони двигался ощупью и, лишь почувствовав под ногами твердый грунт, сообразил, что выбрался на дорогу. Мрак здесь немного поредел, но звезд все равно не было видно. Тони постоял с минуту, затем по-прежнему ощупью побрел назад. Машина так безнадежно затерялась во тьме, что ему пришлось свистнуть и подождать, пока не раздастся ответный свист. Да, темно, хоть глаз выколи! Он влез в автомобиль.
   - Стекло оставить открытым или поднять?
   - Да, но только до половины. Мне очень удобно, Тони.
   - Слава богу. Не возражаете, если закурю трубку?
   - Разумеется, нет. Дайте мне сигаретку. Ну вот, теперь почти как в раю.
   - Именно почти, - чуть слышно бросил Тони.
   - Хотела бы я посмотреть на лицо тети Эм, если бы она увидела нас! Вам тепло?
   - Кожаные подушки не пробьет никакой холод. А вам?
   - Очень.
   Опять наступило, молчание. Потом Клер сказала:
   - Тони, вы меня простите, да? Я ведь дала обещание.
   - Не беспокойтесь, все будет хорошо, - ответил Крум.
   - Мне виден только кончик вашего носа - и то лишь когда вы затягиваетесь.
   В свою очередь при свете сигареты Клер он увидел ее зубы, улыбку на губах и нижнюю часть лица до глаз, утонувших в темноте.
   - Снимите шляпу, Клер. И помните, мое плечо к вашим услугам.
   - Смотрите, не давайте мне храпеть.
   - Храпеть? Вам?
   - При случае все храпят. Я тоже могу.
   Они немного поговорили, но все, кроме ощущения ее близости в темноте, уже казалось ему нереальным. Изредка он различал шум проезжавших по дороге машин, но больше никаких звуков не доносилось: ночь была слишком темной даже для сов. Трубка потухла, и Тони сунул ее в карман. Клер полулежала на сиденье так близко от него, что он чувствовал ее локоть. Он затаил дыхание. Уже уснула? Ну, а ему предстоит бессонная ночь - где уж тут уснуть, когда легкий исходящий от нее аромат будоражит все его чувства, а его рука пылает от прикосновения ее руки! Даже если все ограничится только этим - и тогда грех тратить такую ночь на сон.
   - Тони, если вы в самом деле не возражаете, я положу вам голову на плечо.
   - Конечно, кладите!
   Голова Клер погрузилась в шарф Тони; легкий аромат, напоминавший ему сосновый лес в солнечный день, стал сильнее. Прямо не верится, что она рядом с ним, что голова ее лежит у него на плече и что так будет еще целых шесть-семь часов. Тони вздрогнул. Как все спокойно и прозаично! Ничто в ней не выдает ни страсти, ни волнения, словно он ее брат. И вдруг его осенило: эта ночь - испытание, которое нужно выдержать, потому что иначе она отшатнется и уйдет от него. Теперь она спит. Да, по-настоящему. В этом не может быть сомнений: стоит только вслушаться в ритмический звук, издаваемый ее горлом, - звук, трогательно слабый, как клохтанье птенца, немножко забавный и бесконечно дорогой! Что бы ни было дальше, одного не зачеркнешь - он все-таки провел с нею ночь! Тони сидел тихо, как мышь, если, конечно, мышам случается сидеть тихо. Чем глубже Клер погружалась в сон, тем тяжелей становилась ее голова и тем доверчивей она прижималась к нему. Он сидел, вслушивался в ее дыхание, и чувство его к ней углублялось, превращалось в страстное желание защищать ее и служить ей. А ночь, холодная, непроглядная, беззвучная, - машины по дороге больше не шли, - разделяла с ним его одиночество. Она бодрствовала и дышала, словно огромное, мрачное, всепоглощающее чудовище. Да, ночь не спит. Тони отдавал себе в этом отчет впервые в жизни. Ночь, как и день, не знает сна. Глухая и равнодушная ко всему, она тоже наделена жизнью: она не говорит, не движется, только бодрствует и дышит. Лунная и звездная или беспросветная и глухая, как сегодня, она всегда - великий спутник человека.
   Рука Тони затекла, и Клер, словно почувствовав это, приподняла голову, хотя не проснулась. Он быстро растер плечо и еле успел отдернуть пальцы, как ее голова качнулась и опустилась на прежнее место. Он осторожно повернул лицо, так что губы его коснулись ее волос, и опять услышал те же слабые ритмические звуки, похожие на клохтанье птенца. Затем они смолкли и на смену им пришло глубокое дыхание - признак крепкого сна. Тогда, сморенный дремотой, уснул и он.
   XIX
   Крум проснулся, совершенно одеревенев и не соображая, где он. Кто-то поблизости от него сказал:
   - Уже светает. Тони, но еще ничего не видно.
   Он выпрямился:
   - Боже правый! Неужели я заснул?
   - Да, бедный мой. Я чудесно выспалась, только ноги немного затекли. Который час?
   Крум взглянул на светящиеся стрелки своих часов:
   - Примерно половина седьмого. Ух, все тело как иголками колет!
   - Давайте вылезем и встряхнемся.
   Он отозвался голосом, который, как ему показалось, прозвучал откудато издалека:
   - Итак, все кончилось.
   - Было очень тяжело?
   Он сжал руками виски и ничего не ответил. Мысль, что и следующую и все другие ночи он опять проведет без нее, была для него болезненна, как удар в сердце.
   Клер открыла дверцу:
   - Я немного пройдусь для разминки. А потом пробежимся, чтобы согреться. Позавтракать нам нигде раньше восьми не удастся.
   Он запустил мотор для прогрева. Свет медленно разливался по лесу; ствол березы, под которой они провели ночь, уже выступил из мглы. Затем Тони тоже вылез из машины и дошел до дороги. Ее унылая одинокая полоска терялась в лесу, все еще сумеречном и туманном, непроницаемом и таинственном. Ни ветерка, ни звука! Тони чувствовал себя как Адам, безвинно выставляемый за ворота рая. Адам! Этакий чудаковатый, учтивый, чистенький субъект с бородкой, мужчина до грехопадения, проповедникдиссидент с ручной змеей, яблоком познания и секретаршей, целомудренной и нестриженой, как леди Годива!
   От ходьбы кровь в жилах Тони побежала быстрей. Он вернулся к машине.
   Клер, стоя на коленях, приводила в порядок волосы с помощью карманного зеркальца и гребенки.
   - Как самочувствие. Тони?
   - Прескверно. Нам пора. Позавтракаем в Мейденхеде или Слау.
   - А почему не у меня дома? В восемь мы уже приедем, а кофе я варю прекрасно.
   - Отлично! - согласился Крум. - Тогда я всю дорогу буду выжимать пятьдесят миль в час.
   Ехали они очень быстро и говорили мало. Оба были слишком голодны.
   - Тони, пока я приготовлю завтрак, вы успеете побриться и принять ванну. Сэкономите таким образом время и поедете обратно свежим. А я выкупаюсь позже.
   - Знаете, лучше поставить машину в гараж, - сказал Крум, миновав Мраморную арку. - Возвращайтесь-ка домой одна. Приехать так рано вдвоем на машине - значит возбудить подозрения. Наверно, шоферы уже вышли на работу. А я буду у вас через десять минут.
   Когда в восемь часов он вошел в дом на Мелтон-Мьюз, Клер уже переоделась в голубой халат, столик в нижней комнате был накрыт для завтрака и по квартире разносился запах кофе.