Страница:
461
«Обломов». Титульный лист первого немецкого издания
(перевод Б. Хорски). 1868 г.
462
мало составляет его сильную сторону, как и искусство композиции»,1 – пишет критик. Вместе с тем, по мнению Цабеля, роман принадлежит к оригинальнейшим явлениям русской литературы последних десятилетий.2 Особую симпатию автора предисловия вызывает Штольц. Гончаров, считает Цабель, «…представляет немца как пример деятельной силы и верности долгу и дает ему достигнуть определенной цели в жизни, в то время как русский, именем которого назван роман, погибает по причине полного отсутствия энергии».3 Гончаров знал мнение Цабеля об обломовщине и не соглашался с ним: «Я в газетах читал, что он написал в каком-то немецком журнале (Rundschau) отзыв об „Обломове” и, между прочим, относит его к лишним людям: вот и не понял! Я был прав, говоря, что иностранцам неясен будет тип Обломова. Таких лишних людей полна вся русская толпа, скорее нелишних меньше. Но Вы сами хорошо понимаете, что значит у нас обломовщина» (из письма к Ганзену от 9 февраля 1885 г.).
Перевод Койхеля сделан по изданию 1884 г.4
Более серьезные переживания доставили автору французские переводчики. Французский перевод и переписка5 Гончарова с Ш. Деленом6 стали основной причиной того, что в июле 1878 г. писатель вновь обратился к «Необыкновенной истории», которую в 1876 г. считал законченной: «Я запечатал было все предыдущие 50 листов, думая
463
остановиться там, где кончил. Но в течение этих двух с половиною лет случилось многое, относящееся к этому делу…» («Необыкновенная история»). Таким образом, первый французский перевод «Обломова» (точнее, перевод части первой, потому что полностью роман вышел по-французски в следующем веке) имеет непосредственное отношение и к творческой истории этого текста.
В предисловии к изданию 1877 г. Делен сообщил, что переводить «Обломова» предложил ему Петр Артамов «восемнадцать лет назад», т. е. в 1859 г. Делен в это время впервые приехал в Париж и, вероятно, счел участие в переводе чрезвычайно популярного русского романа счастливой возможностью начать собственную литературную карьеру. Роль Делена, как явствует из предисловия, заключалась в стилистической правке французского текста, поскольку русского языка он не знал. Никакие другие переводы Делена неизвестны. Коллективная работа над переводом, когда подстрочник или предварительный перевод делался русским, а стилистическая шлифовка – носителем языка, французом, была обычным делом. Тургенев в 1845 г. переводил Гоголя вместе с Л. Виардо, а над переводами Пушкина работал совместно с Флобером и Мериме.1 Переводческие тандемы существовали и позднее. Как писал современник, в 1880-1890-е гг. «образовался род лабораторий, в которых работали русские, не знавшие французского языка, и французы, не знавшие по-русски».2 Конечно, в данном случае ситуация была несколько иной. Петр Артамов3 прекрасно знал французский
464
и был основным переводчиком, что и указано на титульном листе издания 1877 г. Впрочем, в предисловии Делен признается, что французский перевод «Обломова» – плод сотрудничества многих людей: «…в действительности этот перевод не принадлежит исключительно двум лицам, под ним подписавшимся, это коллективный труд самых известных членов русской колонии, находившихся в Париже зимой 1860 г. Все вечера мы – мой сотрудники я – проводили у господина Н. Жеребцова,1
465
действительного статского советника, человека необыкновенно умного, который опубликовал по-французски замечательную книгу об истории цивилизации в России. Туда приходило множество самых разных русских, и сделанное нами за день критиковалось с такой тщательностью, что иногда нам приходилось часами искать лучший способ передать ту или иную фразу. Большие почитатели Гончарова, его соотечественники хотели, чтобы перевод „Обломова” был, насколько это возможно, безупречен. Они настаивали прежде всего на том, чтобы был сохранен русский колорит, который, по общему мнению, был свойствен этому автору более, чем кому-либо из его собратьев; и я старался удовлетворить этим требованиям настолько, насколько позволял дух нашего языка».1
Интересно, что качество французского перевода Гончарова вполне удовлетворило (случай редкий). В письме к Ганзену от 24 мая 1878 г. он отметил: «…справедливость требует сознаться, что французский перевод 1-й части сделан очень хорошо: немудрено, если над ним трудились, по словам переводчика, многие русские». В письме
466
к самому Делену от 11 июля 1878 г. Гончаров признавался, что у него «нет ни одного замечания по поводу перевода как такового. Он замечателен, и если бы роман целиком был бы переведен с тем же талантом и изяществом, то он бы много выиграл и мог бы обеспечить автору некоторый успех у французской публики».1 В «Необыкновенной истории» перевод назван верным и исправным.
Не все разделяли такую точку зрения. Известный французский критик Т. де Вызева2 в октябре 1891 г. так характеризовал Делена: «Некий бельгиец, который заявил в предисловии, что не знает русского, и который еще меньше знает французский, перевел первые главы „Обломова”. Он даже не взял на себя труда указать, что роман не заканчивается там, где он его закончил; вообразите себе русского писателя, представляющего своим соотечественникам в качестве романа Бальзака три первые главы „Кузины Бетты”».3
Изданный и исправленный Деленом перевод Артамова не лишен противоречий. Сохраняя признаки национального колорита с помощью транслитерации: «kwas, mougik, barin, ispravnik, obrok, balalayka, gorelki» и т. п., переводчик в то же время не только лишает персонажей отчеств (Илья Ильич всегда просто Elie), но и считает нужным в комментарии возвести русские имена к французским (Миша – уменьшительное от Michel, Даша – уменьшительное от Dorothee и т. п.) и даже дать этимологические объяснения по поводу фамилий героев. Обломов, по его мнению, однозначно восходит к слову «облом»,4 а фамилия Свинкин комментируется почему-то и вовсе однословно – «поросенок».5 Вообще комментарий к тексту иногда обнаруживает действительно хорошее знание русских
467
реалий (цитата из русской песни в речи Захара), а иногда просто нелеп. Так, смысл текста:
«- Да чем же не нравится отец, например? – спросил Илья Ильич.
– А тем, что приехал в нашу губернию в одном сюртуке да в башмаках, в сентябре, а тут вдруг сыну наследство оставил, – что это значит?» (наст. изд., т. 4, с. 52) – комментатор растолковывает следующим образом: «В России люди ходят только в сапогах».1 Кроме того, переводчик постоянно обнаруживает у Гончарова несуществующую игру слов и приписывает совершенно фантастические значения обыденной русской фразеологии. Так, выражение «на белом свете», по его мнению, означает противопоставление «du monde noire, c’est a dire inconnu»2 – «черному, так сказать, неизвестному, свету (миру)».
Основной недостаток первого французского перевода – неполнота. Оборвав изложение, переводчик был вынужден придумать собственное окончание части первой. Чтобы текст казался более или менее завершенным, его нельзя было закончить приездом Штольца, поэтому Андрей, неоднократно упоминаемый, так и не появляется, а текст заканчивается так: «- Дай… квасу… – говорил он в промежутках зевоты.
Обломов одним махом опустошил ее (кружку. – Ред.) и, проснувшись совершенно, решил одеться и начать свой день в половине пятого вечера».3
В предисловии Делен сообщил, что первоначально предполагалось перевести роман полностью, но потом у издателей возникло опасение, «…как бы этот кусок не оказался слишком велик для аппетита наших читателей».4 В письме же к Гончарову от 22 июня 1877 г. Делен признался, что основной автор перевода, граф де ла Фит, увлекшись журналистикой, просто не довел работу до конца.5
Гончаров, разумеется, не помнил, давал ли он 17 лет назад разрешение на перевод своего романа. В первом письме к Делену от 11 (23) июля 1877 г. он писал: «Согласитесь,
468
милостивый государь, что семнадцать лет – срок достаточно большой для того, чтобы перестали существовать весьма относительные права на литературное произведение, и даже для того, чтобы стерлись сами воспоминания, которые могли иметь отношение к происхождению этих прав. Я не нахожу в моих бумагах никакого следа переписки, на которую Вы намекаете, но, напрягши память, я вспомнил, что действительно получил когда-то письмо за двумя подписями, господина де ла Фита и другого человека, чье имя я забыл, в котором просили моего разрешения на перевод „Обломова”. Я, должно быть, дал разрешение, раз Вы так говорите, но совершенно невозможно, чтобы я дал его – на перевод не всего произведения, а только одного тома или одной какой-то части по критическому выбору или желанию переводчика».1
Писатель был раздосадован как произвольным сокращением текста, так и тем, что переведена именно часть первая. «Том, который Вы в Вашем предисловии представляете и хотите рекомендовать французской публике как лучшую часть моей книги, по моему мнению и по мнению русской критики, ее самая слабая часть, – сообщал он в том же письме. – Первая часть вовсе не создает верного понятия о главном герое, характер которого еще не выражен и развивается позже, а не в гротескных и комических сценах с его слугой».2
Гончаров был возмущен и тем, что издатель заявил свои эксклюзивные права на перевод: «Я сейчас почувствовал тут руку Тургенева, тем более что на этой книжке, на заглавном листе, мельчайшим шрифтом напечатано: „Tous droits reserv?s” ‹«Все права сохраняются» (фр.)›. Это значит, что другой переводчик не имеет права переводить и издавать „Обломова”, – по крайней мере, первой части» («Необыкновенная история»). Недовольство писателя вызвали и критические суждения в предисловии, заимствованные у ненавистного ему С. Курьера.3
Но основная претензия Гончарова заключалась в том, что роман не был переведен целиком: «…честь, которую я
469
«Обломов». Титульный лист первого французского издания
(перевод П. Артамова и Ш. Делена). 1877 г.
470
воздаю Вашему перу, милостивый государь, не отменяет моих предыдущих замечаний по поводу ущерба, нанесенного моей книге переводом одной лишь ее части. Если какой-нибудь недоброжелательный или ревнивый соперник пожелал бы причинить мне большой урон, думаю, он мог бы позаимствовать у Вас идею, которую Вы осуществили, не желая причинить мне вреда».1
В письме к И. И. Монахову от 10 июля 1877 г. Гончаров изложил историю с французским переводом значительно эмоциональнее и резче. В частности, язвительная, но вряд ли понятная Делену фраза о гипотетическом недоброжелательном сопернике трансформировалась следующим образом: «…тут издали слышен запах русской кошки! Она подкралась, нагадила по-кошачьи, тайком и спряталась. Скверный запах слышен, а кошки нет!».2 В «Необыкновенной истории» сюжет с переводом Артамова и Делена излагается вновь, неожиданно обрастая новыми подробностями. Гончаров вдруг вспоминает, что Тургенев был причастен к этой истории с самого начала: «Когда вышел „Обломов”, ко мне адресовались со всех сторон здесь, а из-за границы присылали письмо двое каких-то с просьбой позволить перевести avec l’autorisation de l’auteur ‹с согласия автора (фр.). Я отнес, в наивности своей, письмо к Тургеневу и просил написать, что пусть, мол, переводят и делают, что хотят! Он схватил жадно письмо. „Хорошо, хорошо, я напишу!” – сказал он – и долго спустя, не показав мне ответа, сказал вскользь, что он сделал какому-то книгопродавцу запрос и употребил, говорит, следующую фразу: „Je ne doute pas de leur parfaite honorabilite” ‹«Я не сомневаюсь в их абсолютной порядочности» (фр.)› и т. д. А что далее, я и до сих пор не знаю. Вероятно, отказал моим именем – и тем дело и кончилось. Иначе бы незачем было и употреблять эту фразу. Но я к этим переводам всегда был равнодушен, и, когда у меня просили позволения, я говорил, что „лучше бы не переводить, а впрочем, делайте, как хотите: я процесса заводить не стану!”. Перевод меня на французский язык между тем, особенно заблаговременно, зарезал бы Тургенева и обличил бы его бледные подделки, а еще более
471
помешал бы ему передать то, что он не взял из „Обрыва” сам, иностранным литераторам, между прочим, Флоберу, потом Ауэрбаху».
Это «воспоминание» вызывает серьезные сомнения. Во-первых, нигде более об участии Тургенева в этом деле с 1859 г. не говорилось ни Гончаровым, ни его корреспондентами, во-вторых, даже если это так, то Тургенев не отказал, потому что Артамов и Делен начали работу над переводом, наконец, по словам Делена в письме к Гончарову от 4 августа 1877 г., переводчик располагал письмом, в котором автор разрешал ему и графу де ла Фиту перевести роман. Впрочем, Делен в первом письме действительно упоминает Тургенева: «Недавно мне посчастливилось быть представленным г-ну Тургеневу, но г-н Тургенев, меня прекрасно принявший и говоривший о Вас с величайшей симпатией, был, к сожалению, накануне отъезда в Санкт-Петербург…».1 По свидетельству Гончарова в «Необыкновенной истории», Тургенев упоминался и во втором письме Делена: «…он уже признался, чтоТургенев тут что-то ему советовал или поправлял (в безобразном нелепом и фальшивом «Предисловии»), тогда как в первом письме сказал, что Тургенев ничего не делал!». Нет возможности подтвердить это свидетельство документально – копия второго письма Делена от 4 августа 1877 г. сохранилась лишь частично, текст, в котором шла речь о Тургеневе, утрачен. Однако нет никаких оснований сомневаться в словах Гончарова – все остальное, что в «Необыкновенной истории» касается переписки с Деленом, подтверждается текстами писем. Таким образом, Тургенев, видимо, участвовал в издании французского перевода части первой «Обломова», но это выразилось лишь в каких-то советах и поправках к предисловию. Никакого отношения к появлению сокращенного варианта романа, а тем более к надписи «Tous droits reserv?s», он, очевидно, не имел. Поэтому безусловно несправедливы обвинения Гончаровым Тургенева в том, что тот «хотел воспрепятствовать переводу всего „Обломова” потому, что французская публика, прочитавши его, конечно, нашла бы, что и „Обрыв” писан одним и тем же умом, воображением и пером ‹…› следовательно, обнаружилось бы, что не я заимствовал „Обрыв” у Флобера, а что этот роман сшит из каких-то
472
клочков на живую нитку и кем-то пересажен на французскую почву… и что тамошняя натуральная школа привита от другой, предшествовавшей ей школы в России… усердным русским пересадчиком!!!» («Необыкновенная история»).1
Французский перевод «Обломова» делался в 1860 г. и, естественно, был выполнен по изданию 1859 г. Никаких поправок, учитывающих новое русское издание романа, ни в 1872-1873, ни в 1877 г. не вносилось. Второе отдельное издание 1886 г. печаталось со старого набора 1877 г. В 1886 г. было снято предисловие уже умершего Делена.2
Говоря о прижизненных переводах романа, следует упомянуть и о том, что в 1875 г. Ганзен перевел часть первую и половину части второй романа на датский язык, но прервал работу, решив, что начинать следует с «Обыкновенной истории» (см. его письмо к Гончарову от 12 апреля 1878 г.). Ганзен планировал завершить перевод «Обломова» и даже заручился обещанием датского издателя, «если „Об‹ыкновенная› и‹стория›” встретит сочувствие, то будет приступлено к изданию перевода „Обломова”» (из письма Ганзена к Гончарову от 21 февраля 1878 г.). Но перевод не был окончен. Переводчик в письме к Гончарову от 12 апреля 1878 г. жаловался, что в Омске, где он служил телеграфистом, текст «Обломова» недоступен, и 29 июня того же года писал: «Конечно, мне более хотелось бы продолжать перевод возлюбленного „Обломова”, но пока я ведь должен дождаться нового издания; надеюсь, Вы не заставите еще долго ждать!».
Гончаров был настолько покорен любезностью и правильным русским языком сибирского датчанина, что безоговорочно отдал ему пальму первенства среди своих переводчиков, хотя присланной из Омска «хорошенькою книгою» (датским переводом «Обыкновенной истории») мог любоваться, по его словам, лишь «платонически». Первоначально Гончаров одобрил планы Ганзена: «Благодарю
473
и за Ваше намерение переводить „Обломова” на датский язык. Я могу только радоваться, что перевод попал в такие хорошие руки, как Ваши. Владея так хорошо русским языком, с Вашим образованием, литературным вкусом и критикой, – Вы, конечно, не только верно и тонко передадите оригинал, но Вашим критическим анализом и объясните отечественной Вашей публике значение иностранного писателя. Много ли найдется переводчиков с такими драгоценными качествами?» (из письма к Ганзену от 24 мая 1878 г.). Но, узнав об отсрочке перевода «Обломова», Гончаров остался равнодушен: «…я не недоволен тем, что Вы отложили перевод „Обломова” на неопределенное время, и может быть – совсем. О причине я уже Вам писал неоднократно – и опять скажу, что Обломов – до того русский тип, что иностранцам он покажется бледен, скучен, непонятен и незанимателен. Вы мне сказали – и я вижу это, что Вы поняли его: а почему? Между прочим, потому, что Вы живете между русскими людьми и – кроме того,конечно, – тонко развиты критически. А от иностранной публики – по крайней мере – первого из этих условий требовать нельзя» (из письма к Ганзену от 17 июля 1878 г.); а в следующем письме от 30 августа того же года прямо призвал: «Откиньте „Обломова” в сторону и займитесь гр. Толстым!». Окончательное мнение по этому поводу Гончаров высказал почти год спустя в письме от 8 июня 1879 г.: «Что касается до переводов „Обломова” и „Обрыва”, то я все-таки стою на том, что переводить эти старые романы не стоит труда, что это могло бы быть сделано с успехом лет 20 и 10 тому назад, когда они появились и произвели благоприятное впечатление на русскую публику. Теперь же они состарились, вместе с автором, и уступают место другим, более свежим и сильным дарованиям! По крайней мере я охотно сторонюсь и даю другим дорогу, нуждаясь в одном – покое моральном и физическом!
Поэтому и Вы – не тратьте времени и труда на переводы их: так много есть хорошего, куда Вы употребите и то и другое – гораздо с бо?льшим блеском и пользою!».
Судьба перевода Ганзена неизвестна, на датском языке роман «Обломов» был опубликован только в 1960 г. в переводе И. Малиновского.1
474
***
На английский язык роман впервые был переведен в 1915 г. с огромными сокращениями.1 Первый полный перевод романа сделан в 1929 г. Н. А. Даддингтон.2 Некоторые
475
англоязычные исследователи отмечают, что перевод Даддингтон грешит неточностями.1 На наш взгляд, перевод Даддингтон точен до педантизма. Кажущиеся погрешности объясняются тем, что перевод – и в этом его отличительная особенность – выполнен по изданию 1862 г. Личность переводчицы позволяет предположить, что выбор мог быть сделан осознанно, однако документальными подтверждениями мы не располагаем. Автор другого, весьма распространенного в англоязычном мире перевода «Обломова» – Д. Магаршак.2 Менее известны переводы 19613 и 19634 гг. Отрывки из романа (особенно часто «Сон Обломова») неоднократно печатались по-английски в составе различных сборников и антологий.5
476
В 1966 г. вышел албанский перевод.1
На арабском языке «Обломов» опубликован в 1985 г. в Дамаске (перевод Ю. Салман).
По-болгарски роман впервые вышел в 1919 г.,2 новый перевод сделан в 1954 г.3
Впервые на венгерский «Обломов» переведен в 1906 г.4 Э. Сабо,5 известны также переводы 19446 и 1953 гг.7 Отрывки
477
из романа в переводе Сабо и Немета печатались в 1947 и 1956 гг. соответственно.
Помимо уже упомянутого выше прижизненного перевода в Нидерландах появилось еще три перевода «Обломова». Их авторы – Е. Буковска,1 В. Гуисман,2 А. Лангевельд.3
На иврите впервые был опубликован отрывок,4 значительно позднее вышел полный текст романа.5 Каталог Библиотеки Конгресса – единственный источник, указывающий перевод «Обломова» на идиш;6 ни имя переводчика, ни степень полноты перевода нам неизвестны.
Популярен «Обломов» в Испании и в испаноязычных странах. Впервые на испанский роман перевела Т. Энко де Валеро,7 затем в течение трех десятилетий вышло еще четыре перевода.8 Чаще других переиздавался перевод Э. де Хуана, печатавшийся в многотомной серии «Maestros rusos…»;9 известны также еще два перевода
478
«Обломова».1 В сборнике «Grandes escritores rusos…» неоднократно переиздавался «Сон Обломова».2
В Италии наиболее известен перевод «Обломова» Э. Ло Гатто,3 многократно переизданный.4 В его же переводе печатались отрывки из романа.5 Кроме этого, существуют еще семь переводов романа на итальянский язык.6
479
На китайский «Обломов» переведен в 1943 г. Ци Шуфу (перевод переиздавался в 1949, 1951, 1956 и 1979 гг.); на монгольском роман впервые вышел в 1963 г. (переводчик – О. Очибрат).
«Обломов» пользуется огромной популярностью в Германии.1 В 1902 г. появился перевод К. Браунер, заявленный как первое полное издание романа и впоследствии неоднократно переиздававшийся;2 не менее часто издавались переводы Р. фон Вальтера3 и Й. Хана.4 Существует и перевод, издававшийся дважды,5 и перевод, вышедший единственным изданием;6 известны также несколько изданий, авторство переводов в которых не указано.7 Неоднократно переводили на немецкий отрывки из романа.8
480
«Обломов» переведен в Норвегии,1 Польше,2 Португалии,3 Румынии,4 Турции.5
Велик интерес к роману в Финляндии, где он издавался в отрывках и полностью;6 первый перевод романа на
481
финский язык сделан И. Кианто.1 По-фински отрывок из романа был опубликован в Петрозаводске.2
Во Франции еще в XIX в. признавали, что Обломов – один из самых широко известных и репрезентативных типов русской литературы.3 Тем не менее перевод Артамова и Делена долгие годы оставался единственным, несмотря на то что уже в 1886 г. это издание было практически недоступно.4 В 1895 г. был опубликован «Сон Обломова»,5 и только в 1926 г. вышел новый перевод6 Е. А. Извольской.7 Текст романа был переведен с сокращениями. Лишь в 1946 г. в Брюсселе вышел первый полный перевод романа на французский язык,8 во Франции это произошло позже,9 в XX в. французы перевели «Обломова» еще дважды.10 Первый перевод «Обломова»
482
на французский в XXI в. вновь оказался сокращенным.1
В Чехии и Словакии всегда отмечался интерес к произведениям Гончарова.2 В XX в. там появилось несколько новых переводов «Обломова».3 Отдельно был напечатан в переводе на чешский «Сон Обломова».4
Из переводов на сербохорватский язык5 наиболее известный принадлежит М. Глишичу.6 «Обломов» переведен на словенский язык.7
В XX в. появился только один шведский перевод романа.8
483
В Японии чаще издавались отрывки, но существуют и полные переводы.1
Роман «Обломов» печатался также в переводах на азербайджанский (1954, 1969, 1980), армянский (1941, 1981), белорусский (1939), грузинский (1951), казахский (1954), киргизский (1960), латышский (1971, 1980), литовский (1948, 1969), молдавский (1956), татарский (1960), украинский (1936, 1938, 1950, 1982), чувашский (1956), эстонский (1934, 1953, 1979) языки.
Отрывки из романа переведены на армянский (1931), башкирский (1938), коми (1941, 1944, 1960), марийский (1933, 1938, 1940), таджикский (1942), украинский (1930, 1935), черкесский (1935), чувашский (1927, 1928, 1959), эстонский (1957), якутский (1954) языки.
Судя по количеству переводов и изданий, роман «Обломов» наиболее популярен в Италии, Чехии и Словакии (вместе) (по 8 переводов). По числу изданий лидирует Германия (46 по самым скромным подсчетам), где роман был переведен 7 раз; в Италии роман печатался не менее 28 раз; в Чехии и Словакии – 13. На испанский роман переводился 7 раз, но выходил лишь в 8 изданиях; по-французски «Обломов» существует в 7 вариантах (включая перевод Артамова) и 16 изданиях; одинаковое число раз (по 5) переводили роман на японский и английский языки, но по числу изданий японцы отстают: 10 против 18. 24 раза роман выходил на языках народов СССР.
484
В Италии наиболее распространен перевод Э. Ло Гатто 1928 г., выдержавший 15 изданий. В Германии нет ярко выраженного издательского и читательского предпочтения одного из переводов: хотя перевод Р. фон Вальтера (1925) выходил наиболее часто (16 изданий), совсем немного отстают от него переводы Й. Хана (1960) (11 изданий) и К. Браунер (1902) (8 изданий). Во Франции наибольшее число раз издавался предпоследний по времени (1986) перевод Л. Юргенсон. В англоязычном мире наиболее популярны переводы Н. А. Даддингтон (1829) (8 изданий) и Д. Магаршака (1954) (5 изданий).
Следует отметить современный интерес к роману в Италии: только в 2000 г. роман вышел тремя изданиями в разных переводах; роман продолжает оставаться популярным в Германии, Франции, Великобритании и США, Голландии, Испании, Польше, Финляндии. Во всех этих странах он издавался в 1990-е гг. В то же время в Чехии и Словакии интерес к роману явно снизился, последнее известное нам издание относится к 1979 г.
«Обломов». Титульный лист первого немецкого издания
(перевод Б. Хорски). 1868 г.
462
мало составляет его сильную сторону, как и искусство композиции»,1 – пишет критик. Вместе с тем, по мнению Цабеля, роман принадлежит к оригинальнейшим явлениям русской литературы последних десятилетий.2 Особую симпатию автора предисловия вызывает Штольц. Гончаров, считает Цабель, «…представляет немца как пример деятельной силы и верности долгу и дает ему достигнуть определенной цели в жизни, в то время как русский, именем которого назван роман, погибает по причине полного отсутствия энергии».3 Гончаров знал мнение Цабеля об обломовщине и не соглашался с ним: «Я в газетах читал, что он написал в каком-то немецком журнале (Rundschau) отзыв об „Обломове” и, между прочим, относит его к лишним людям: вот и не понял! Я был прав, говоря, что иностранцам неясен будет тип Обломова. Таких лишних людей полна вся русская толпа, скорее нелишних меньше. Но Вы сами хорошо понимаете, что значит у нас обломовщина» (из письма к Ганзену от 9 февраля 1885 г.).
Перевод Койхеля сделан по изданию 1884 г.4
Более серьезные переживания доставили автору французские переводчики. Французский перевод и переписка5 Гончарова с Ш. Деленом6 стали основной причиной того, что в июле 1878 г. писатель вновь обратился к «Необыкновенной истории», которую в 1876 г. считал законченной: «Я запечатал было все предыдущие 50 листов, думая
463
остановиться там, где кончил. Но в течение этих двух с половиною лет случилось многое, относящееся к этому делу…» («Необыкновенная история»). Таким образом, первый французский перевод «Обломова» (точнее, перевод части первой, потому что полностью роман вышел по-французски в следующем веке) имеет непосредственное отношение и к творческой истории этого текста.
В предисловии к изданию 1877 г. Делен сообщил, что переводить «Обломова» предложил ему Петр Артамов «восемнадцать лет назад», т. е. в 1859 г. Делен в это время впервые приехал в Париж и, вероятно, счел участие в переводе чрезвычайно популярного русского романа счастливой возможностью начать собственную литературную карьеру. Роль Делена, как явствует из предисловия, заключалась в стилистической правке французского текста, поскольку русского языка он не знал. Никакие другие переводы Делена неизвестны. Коллективная работа над переводом, когда подстрочник или предварительный перевод делался русским, а стилистическая шлифовка – носителем языка, французом, была обычным делом. Тургенев в 1845 г. переводил Гоголя вместе с Л. Виардо, а над переводами Пушкина работал совместно с Флобером и Мериме.1 Переводческие тандемы существовали и позднее. Как писал современник, в 1880-1890-е гг. «образовался род лабораторий, в которых работали русские, не знавшие французского языка, и французы, не знавшие по-русски».2 Конечно, в данном случае ситуация была несколько иной. Петр Артамов3 прекрасно знал французский
464
и был основным переводчиком, что и указано на титульном листе издания 1877 г. Впрочем, в предисловии Делен признается, что французский перевод «Обломова» – плод сотрудничества многих людей: «…в действительности этот перевод не принадлежит исключительно двум лицам, под ним подписавшимся, это коллективный труд самых известных членов русской колонии, находившихся в Париже зимой 1860 г. Все вечера мы – мой сотрудники я – проводили у господина Н. Жеребцова,1
465
действительного статского советника, человека необыкновенно умного, который опубликовал по-французски замечательную книгу об истории цивилизации в России. Туда приходило множество самых разных русских, и сделанное нами за день критиковалось с такой тщательностью, что иногда нам приходилось часами искать лучший способ передать ту или иную фразу. Большие почитатели Гончарова, его соотечественники хотели, чтобы перевод „Обломова” был, насколько это возможно, безупречен. Они настаивали прежде всего на том, чтобы был сохранен русский колорит, который, по общему мнению, был свойствен этому автору более, чем кому-либо из его собратьев; и я старался удовлетворить этим требованиям настолько, насколько позволял дух нашего языка».1
Интересно, что качество французского перевода Гончарова вполне удовлетворило (случай редкий). В письме к Ганзену от 24 мая 1878 г. он отметил: «…справедливость требует сознаться, что французский перевод 1-й части сделан очень хорошо: немудрено, если над ним трудились, по словам переводчика, многие русские». В письме
466
к самому Делену от 11 июля 1878 г. Гончаров признавался, что у него «нет ни одного замечания по поводу перевода как такового. Он замечателен, и если бы роман целиком был бы переведен с тем же талантом и изяществом, то он бы много выиграл и мог бы обеспечить автору некоторый успех у французской публики».1 В «Необыкновенной истории» перевод назван верным и исправным.
Не все разделяли такую точку зрения. Известный французский критик Т. де Вызева2 в октябре 1891 г. так характеризовал Делена: «Некий бельгиец, который заявил в предисловии, что не знает русского, и который еще меньше знает французский, перевел первые главы „Обломова”. Он даже не взял на себя труда указать, что роман не заканчивается там, где он его закончил; вообразите себе русского писателя, представляющего своим соотечественникам в качестве романа Бальзака три первые главы „Кузины Бетты”».3
Изданный и исправленный Деленом перевод Артамова не лишен противоречий. Сохраняя признаки национального колорита с помощью транслитерации: «kwas, mougik, barin, ispravnik, obrok, balalayka, gorelki» и т. п., переводчик в то же время не только лишает персонажей отчеств (Илья Ильич всегда просто Elie), но и считает нужным в комментарии возвести русские имена к французским (Миша – уменьшительное от Michel, Даша – уменьшительное от Dorothee и т. п.) и даже дать этимологические объяснения по поводу фамилий героев. Обломов, по его мнению, однозначно восходит к слову «облом»,4 а фамилия Свинкин комментируется почему-то и вовсе однословно – «поросенок».5 Вообще комментарий к тексту иногда обнаруживает действительно хорошее знание русских
467
реалий (цитата из русской песни в речи Захара), а иногда просто нелеп. Так, смысл текста:
«- Да чем же не нравится отец, например? – спросил Илья Ильич.
– А тем, что приехал в нашу губернию в одном сюртуке да в башмаках, в сентябре, а тут вдруг сыну наследство оставил, – что это значит?» (наст. изд., т. 4, с. 52) – комментатор растолковывает следующим образом: «В России люди ходят только в сапогах».1 Кроме того, переводчик постоянно обнаруживает у Гончарова несуществующую игру слов и приписывает совершенно фантастические значения обыденной русской фразеологии. Так, выражение «на белом свете», по его мнению, означает противопоставление «du monde noire, c’est a dire inconnu»2 – «черному, так сказать, неизвестному, свету (миру)».
Основной недостаток первого французского перевода – неполнота. Оборвав изложение, переводчик был вынужден придумать собственное окончание части первой. Чтобы текст казался более или менее завершенным, его нельзя было закончить приездом Штольца, поэтому Андрей, неоднократно упоминаемый, так и не появляется, а текст заканчивается так: «- Дай… квасу… – говорил он в промежутках зевоты.
Обломов одним махом опустошил ее (кружку. – Ред.) и, проснувшись совершенно, решил одеться и начать свой день в половине пятого вечера».3
В предисловии Делен сообщил, что первоначально предполагалось перевести роман полностью, но потом у издателей возникло опасение, «…как бы этот кусок не оказался слишком велик для аппетита наших читателей».4 В письме же к Гончарову от 22 июня 1877 г. Делен признался, что основной автор перевода, граф де ла Фит, увлекшись журналистикой, просто не довел работу до конца.5
Гончаров, разумеется, не помнил, давал ли он 17 лет назад разрешение на перевод своего романа. В первом письме к Делену от 11 (23) июля 1877 г. он писал: «Согласитесь,
468
милостивый государь, что семнадцать лет – срок достаточно большой для того, чтобы перестали существовать весьма относительные права на литературное произведение, и даже для того, чтобы стерлись сами воспоминания, которые могли иметь отношение к происхождению этих прав. Я не нахожу в моих бумагах никакого следа переписки, на которую Вы намекаете, но, напрягши память, я вспомнил, что действительно получил когда-то письмо за двумя подписями, господина де ла Фита и другого человека, чье имя я забыл, в котором просили моего разрешения на перевод „Обломова”. Я, должно быть, дал разрешение, раз Вы так говорите, но совершенно невозможно, чтобы я дал его – на перевод не всего произведения, а только одного тома или одной какой-то части по критическому выбору или желанию переводчика».1
Писатель был раздосадован как произвольным сокращением текста, так и тем, что переведена именно часть первая. «Том, который Вы в Вашем предисловии представляете и хотите рекомендовать французской публике как лучшую часть моей книги, по моему мнению и по мнению русской критики, ее самая слабая часть, – сообщал он в том же письме. – Первая часть вовсе не создает верного понятия о главном герое, характер которого еще не выражен и развивается позже, а не в гротескных и комических сценах с его слугой».2
Гончаров был возмущен и тем, что издатель заявил свои эксклюзивные права на перевод: «Я сейчас почувствовал тут руку Тургенева, тем более что на этой книжке, на заглавном листе, мельчайшим шрифтом напечатано: „Tous droits reserv?s” ‹«Все права сохраняются» (фр.)›. Это значит, что другой переводчик не имеет права переводить и издавать „Обломова”, – по крайней мере, первой части» («Необыкновенная история»). Недовольство писателя вызвали и критические суждения в предисловии, заимствованные у ненавистного ему С. Курьера.3
Но основная претензия Гончарова заключалась в том, что роман не был переведен целиком: «…честь, которую я
469
«Обломов». Титульный лист первого французского издания
(перевод П. Артамова и Ш. Делена). 1877 г.
470
воздаю Вашему перу, милостивый государь, не отменяет моих предыдущих замечаний по поводу ущерба, нанесенного моей книге переводом одной лишь ее части. Если какой-нибудь недоброжелательный или ревнивый соперник пожелал бы причинить мне большой урон, думаю, он мог бы позаимствовать у Вас идею, которую Вы осуществили, не желая причинить мне вреда».1
В письме к И. И. Монахову от 10 июля 1877 г. Гончаров изложил историю с французским переводом значительно эмоциональнее и резче. В частности, язвительная, но вряд ли понятная Делену фраза о гипотетическом недоброжелательном сопернике трансформировалась следующим образом: «…тут издали слышен запах русской кошки! Она подкралась, нагадила по-кошачьи, тайком и спряталась. Скверный запах слышен, а кошки нет!».2 В «Необыкновенной истории» сюжет с переводом Артамова и Делена излагается вновь, неожиданно обрастая новыми подробностями. Гончаров вдруг вспоминает, что Тургенев был причастен к этой истории с самого начала: «Когда вышел „Обломов”, ко мне адресовались со всех сторон здесь, а из-за границы присылали письмо двое каких-то с просьбой позволить перевести avec l’autorisation de l’auteur ‹с согласия автора (фр.). Я отнес, в наивности своей, письмо к Тургеневу и просил написать, что пусть, мол, переводят и делают, что хотят! Он схватил жадно письмо. „Хорошо, хорошо, я напишу!” – сказал он – и долго спустя, не показав мне ответа, сказал вскользь, что он сделал какому-то книгопродавцу запрос и употребил, говорит, следующую фразу: „Je ne doute pas de leur parfaite honorabilite” ‹«Я не сомневаюсь в их абсолютной порядочности» (фр.)› и т. д. А что далее, я и до сих пор не знаю. Вероятно, отказал моим именем – и тем дело и кончилось. Иначе бы незачем было и употреблять эту фразу. Но я к этим переводам всегда был равнодушен, и, когда у меня просили позволения, я говорил, что „лучше бы не переводить, а впрочем, делайте, как хотите: я процесса заводить не стану!”. Перевод меня на французский язык между тем, особенно заблаговременно, зарезал бы Тургенева и обличил бы его бледные подделки, а еще более
471
помешал бы ему передать то, что он не взял из „Обрыва” сам, иностранным литераторам, между прочим, Флоберу, потом Ауэрбаху».
Это «воспоминание» вызывает серьезные сомнения. Во-первых, нигде более об участии Тургенева в этом деле с 1859 г. не говорилось ни Гончаровым, ни его корреспондентами, во-вторых, даже если это так, то Тургенев не отказал, потому что Артамов и Делен начали работу над переводом, наконец, по словам Делена в письме к Гончарову от 4 августа 1877 г., переводчик располагал письмом, в котором автор разрешал ему и графу де ла Фиту перевести роман. Впрочем, Делен в первом письме действительно упоминает Тургенева: «Недавно мне посчастливилось быть представленным г-ну Тургеневу, но г-н Тургенев, меня прекрасно принявший и говоривший о Вас с величайшей симпатией, был, к сожалению, накануне отъезда в Санкт-Петербург…».1 По свидетельству Гончарова в «Необыкновенной истории», Тургенев упоминался и во втором письме Делена: «…он уже признался, чтоТургенев тут что-то ему советовал или поправлял (в безобразном нелепом и фальшивом «Предисловии»), тогда как в первом письме сказал, что Тургенев ничего не делал!». Нет возможности подтвердить это свидетельство документально – копия второго письма Делена от 4 августа 1877 г. сохранилась лишь частично, текст, в котором шла речь о Тургеневе, утрачен. Однако нет никаких оснований сомневаться в словах Гончарова – все остальное, что в «Необыкновенной истории» касается переписки с Деленом, подтверждается текстами писем. Таким образом, Тургенев, видимо, участвовал в издании французского перевода части первой «Обломова», но это выразилось лишь в каких-то советах и поправках к предисловию. Никакого отношения к появлению сокращенного варианта романа, а тем более к надписи «Tous droits reserv?s», он, очевидно, не имел. Поэтому безусловно несправедливы обвинения Гончаровым Тургенева в том, что тот «хотел воспрепятствовать переводу всего „Обломова” потому, что французская публика, прочитавши его, конечно, нашла бы, что и „Обрыв” писан одним и тем же умом, воображением и пером ‹…› следовательно, обнаружилось бы, что не я заимствовал „Обрыв” у Флобера, а что этот роман сшит из каких-то
472
клочков на живую нитку и кем-то пересажен на французскую почву… и что тамошняя натуральная школа привита от другой, предшествовавшей ей школы в России… усердным русским пересадчиком!!!» («Необыкновенная история»).1
Французский перевод «Обломова» делался в 1860 г. и, естественно, был выполнен по изданию 1859 г. Никаких поправок, учитывающих новое русское издание романа, ни в 1872-1873, ни в 1877 г. не вносилось. Второе отдельное издание 1886 г. печаталось со старого набора 1877 г. В 1886 г. было снято предисловие уже умершего Делена.2
Говоря о прижизненных переводах романа, следует упомянуть и о том, что в 1875 г. Ганзен перевел часть первую и половину части второй романа на датский язык, но прервал работу, решив, что начинать следует с «Обыкновенной истории» (см. его письмо к Гончарову от 12 апреля 1878 г.). Ганзен планировал завершить перевод «Обломова» и даже заручился обещанием датского издателя, «если „Об‹ыкновенная› и‹стория›” встретит сочувствие, то будет приступлено к изданию перевода „Обломова”» (из письма Ганзена к Гончарову от 21 февраля 1878 г.). Но перевод не был окончен. Переводчик в письме к Гончарову от 12 апреля 1878 г. жаловался, что в Омске, где он служил телеграфистом, текст «Обломова» недоступен, и 29 июня того же года писал: «Конечно, мне более хотелось бы продолжать перевод возлюбленного „Обломова”, но пока я ведь должен дождаться нового издания; надеюсь, Вы не заставите еще долго ждать!».
Гончаров был настолько покорен любезностью и правильным русским языком сибирского датчанина, что безоговорочно отдал ему пальму первенства среди своих переводчиков, хотя присланной из Омска «хорошенькою книгою» (датским переводом «Обыкновенной истории») мог любоваться, по его словам, лишь «платонически». Первоначально Гончаров одобрил планы Ганзена: «Благодарю
473
и за Ваше намерение переводить „Обломова” на датский язык. Я могу только радоваться, что перевод попал в такие хорошие руки, как Ваши. Владея так хорошо русским языком, с Вашим образованием, литературным вкусом и критикой, – Вы, конечно, не только верно и тонко передадите оригинал, но Вашим критическим анализом и объясните отечественной Вашей публике значение иностранного писателя. Много ли найдется переводчиков с такими драгоценными качествами?» (из письма к Ганзену от 24 мая 1878 г.). Но, узнав об отсрочке перевода «Обломова», Гончаров остался равнодушен: «…я не недоволен тем, что Вы отложили перевод „Обломова” на неопределенное время, и может быть – совсем. О причине я уже Вам писал неоднократно – и опять скажу, что Обломов – до того русский тип, что иностранцам он покажется бледен, скучен, непонятен и незанимателен. Вы мне сказали – и я вижу это, что Вы поняли его: а почему? Между прочим, потому, что Вы живете между русскими людьми и – кроме того,конечно, – тонко развиты критически. А от иностранной публики – по крайней мере – первого из этих условий требовать нельзя» (из письма к Ганзену от 17 июля 1878 г.); а в следующем письме от 30 августа того же года прямо призвал: «Откиньте „Обломова” в сторону и займитесь гр. Толстым!». Окончательное мнение по этому поводу Гончаров высказал почти год спустя в письме от 8 июня 1879 г.: «Что касается до переводов „Обломова” и „Обрыва”, то я все-таки стою на том, что переводить эти старые романы не стоит труда, что это могло бы быть сделано с успехом лет 20 и 10 тому назад, когда они появились и произвели благоприятное впечатление на русскую публику. Теперь же они состарились, вместе с автором, и уступают место другим, более свежим и сильным дарованиям! По крайней мере я охотно сторонюсь и даю другим дорогу, нуждаясь в одном – покое моральном и физическом!
Поэтому и Вы – не тратьте времени и труда на переводы их: так много есть хорошего, куда Вы употребите и то и другое – гораздо с бо?льшим блеском и пользою!».
Судьба перевода Ганзена неизвестна, на датском языке роман «Обломов» был опубликован только в 1960 г. в переводе И. Малиновского.1
474
***
На английский язык роман впервые был переведен в 1915 г. с огромными сокращениями.1 Первый полный перевод романа сделан в 1929 г. Н. А. Даддингтон.2 Некоторые
475
англоязычные исследователи отмечают, что перевод Даддингтон грешит неточностями.1 На наш взгляд, перевод Даддингтон точен до педантизма. Кажущиеся погрешности объясняются тем, что перевод – и в этом его отличительная особенность – выполнен по изданию 1862 г. Личность переводчицы позволяет предположить, что выбор мог быть сделан осознанно, однако документальными подтверждениями мы не располагаем. Автор другого, весьма распространенного в англоязычном мире перевода «Обломова» – Д. Магаршак.2 Менее известны переводы 19613 и 19634 гг. Отрывки из романа (особенно часто «Сон Обломова») неоднократно печатались по-английски в составе различных сборников и антологий.5
476
В 1966 г. вышел албанский перевод.1
На арабском языке «Обломов» опубликован в 1985 г. в Дамаске (перевод Ю. Салман).
По-болгарски роман впервые вышел в 1919 г.,2 новый перевод сделан в 1954 г.3
Впервые на венгерский «Обломов» переведен в 1906 г.4 Э. Сабо,5 известны также переводы 19446 и 1953 гг.7 Отрывки
477
из романа в переводе Сабо и Немета печатались в 1947 и 1956 гг. соответственно.
Помимо уже упомянутого выше прижизненного перевода в Нидерландах появилось еще три перевода «Обломова». Их авторы – Е. Буковска,1 В. Гуисман,2 А. Лангевельд.3
На иврите впервые был опубликован отрывок,4 значительно позднее вышел полный текст романа.5 Каталог Библиотеки Конгресса – единственный источник, указывающий перевод «Обломова» на идиш;6 ни имя переводчика, ни степень полноты перевода нам неизвестны.
Популярен «Обломов» в Испании и в испаноязычных странах. Впервые на испанский роман перевела Т. Энко де Валеро,7 затем в течение трех десятилетий вышло еще четыре перевода.8 Чаще других переиздавался перевод Э. де Хуана, печатавшийся в многотомной серии «Maestros rusos…»;9 известны также еще два перевода
478
«Обломова».1 В сборнике «Grandes escritores rusos…» неоднократно переиздавался «Сон Обломова».2
В Италии наиболее известен перевод «Обломова» Э. Ло Гатто,3 многократно переизданный.4 В его же переводе печатались отрывки из романа.5 Кроме этого, существуют еще семь переводов романа на итальянский язык.6
479
На китайский «Обломов» переведен в 1943 г. Ци Шуфу (перевод переиздавался в 1949, 1951, 1956 и 1979 гг.); на монгольском роман впервые вышел в 1963 г. (переводчик – О. Очибрат).
«Обломов» пользуется огромной популярностью в Германии.1 В 1902 г. появился перевод К. Браунер, заявленный как первое полное издание романа и впоследствии неоднократно переиздававшийся;2 не менее часто издавались переводы Р. фон Вальтера3 и Й. Хана.4 Существует и перевод, издававшийся дважды,5 и перевод, вышедший единственным изданием;6 известны также несколько изданий, авторство переводов в которых не указано.7 Неоднократно переводили на немецкий отрывки из романа.8
480
«Обломов» переведен в Норвегии,1 Польше,2 Португалии,3 Румынии,4 Турции.5
Велик интерес к роману в Финляндии, где он издавался в отрывках и полностью;6 первый перевод романа на
481
финский язык сделан И. Кианто.1 По-фински отрывок из романа был опубликован в Петрозаводске.2
Во Франции еще в XIX в. признавали, что Обломов – один из самых широко известных и репрезентативных типов русской литературы.3 Тем не менее перевод Артамова и Делена долгие годы оставался единственным, несмотря на то что уже в 1886 г. это издание было практически недоступно.4 В 1895 г. был опубликован «Сон Обломова»,5 и только в 1926 г. вышел новый перевод6 Е. А. Извольской.7 Текст романа был переведен с сокращениями. Лишь в 1946 г. в Брюсселе вышел первый полный перевод романа на французский язык,8 во Франции это произошло позже,9 в XX в. французы перевели «Обломова» еще дважды.10 Первый перевод «Обломова»
482
на французский в XXI в. вновь оказался сокращенным.1
В Чехии и Словакии всегда отмечался интерес к произведениям Гончарова.2 В XX в. там появилось несколько новых переводов «Обломова».3 Отдельно был напечатан в переводе на чешский «Сон Обломова».4
Из переводов на сербохорватский язык5 наиболее известный принадлежит М. Глишичу.6 «Обломов» переведен на словенский язык.7
В XX в. появился только один шведский перевод романа.8
483
В Японии чаще издавались отрывки, но существуют и полные переводы.1
Роман «Обломов» печатался также в переводах на азербайджанский (1954, 1969, 1980), армянский (1941, 1981), белорусский (1939), грузинский (1951), казахский (1954), киргизский (1960), латышский (1971, 1980), литовский (1948, 1969), молдавский (1956), татарский (1960), украинский (1936, 1938, 1950, 1982), чувашский (1956), эстонский (1934, 1953, 1979) языки.
Отрывки из романа переведены на армянский (1931), башкирский (1938), коми (1941, 1944, 1960), марийский (1933, 1938, 1940), таджикский (1942), украинский (1930, 1935), черкесский (1935), чувашский (1927, 1928, 1959), эстонский (1957), якутский (1954) языки.
Судя по количеству переводов и изданий, роман «Обломов» наиболее популярен в Италии, Чехии и Словакии (вместе) (по 8 переводов). По числу изданий лидирует Германия (46 по самым скромным подсчетам), где роман был переведен 7 раз; в Италии роман печатался не менее 28 раз; в Чехии и Словакии – 13. На испанский роман переводился 7 раз, но выходил лишь в 8 изданиях; по-французски «Обломов» существует в 7 вариантах (включая перевод Артамова) и 16 изданиях; одинаковое число раз (по 5) переводили роман на японский и английский языки, но по числу изданий японцы отстают: 10 против 18. 24 раза роман выходил на языках народов СССР.
484
В Италии наиболее распространен перевод Э. Ло Гатто 1928 г., выдержавший 15 изданий. В Германии нет ярко выраженного издательского и читательского предпочтения одного из переводов: хотя перевод Р. фон Вальтера (1925) выходил наиболее часто (16 изданий), совсем немного отстают от него переводы Й. Хана (1960) (11 изданий) и К. Браунер (1902) (8 изданий). Во Франции наибольшее число раз издавался предпоследний по времени (1986) перевод Л. Юргенсон. В англоязычном мире наиболее популярны переводы Н. А. Даддингтон (1829) (8 изданий) и Д. Магаршака (1954) (5 изданий).
Следует отметить современный интерес к роману в Италии: только в 2000 г. роман вышел тремя изданиями в разных переводах; роман продолжает оставаться популярным в Германии, Франции, Великобритании и США, Голландии, Испании, Польше, Финляндии. Во всех этих странах он издавался в 1990-е гг. В то же время в Чехии и Словакии интерес к роману явно снизился, последнее известное нам издание относится к 1979 г.