Горбенко Людмила. Хозяин химер

   – Как тебе это только в голову пришло, друг? – выдавил я, уже понимая, что избавиться от конкуренции этой ночью не удастся.
   – Я же самый смекалистый из бригады, друг, – безмятежно улыбнулся толстяк, потягиваясь и буквально лучась превосходством.
   Ладно, попробуем по-другому.
   Немного магии – и все, кроме одной, думочки на кровати для роты молодоженов приобретают веселый красный цвет. Еще немного магии – и во второй спальне мы повторяем тот же цветовой прием.
   Из ванной показалась розовая Вторая с влажными после мытья платиновыми кудряшками.
   – Ну что? – дружелюбно улыбнулась она мне. – Кто где спит сегодня?
   С трудом оторвавшись от созерцания обнаженных ножек, выглядывающих из короткого полотенца, я как мог небрежно пожал плечами.
   – Лично мне все равно, выбирай, что понравится. Одна просьба: я сегодня что-то устал и хочу выспаться. Вы же с Третьим наверняка какие-нибудь шуры-муры затеете? Не буду мешать, я себе уже присмотрел милый укромный уголок на задворках кровати. Вот там не ложись, хорошо?
   – Хорошо, – послушно повторила чертовка, обескураженная моей холодностью. – А как я узнаю, что это твой уголок?
   – Очень просто, – приветливо улыбнулся я. – Я там подушек накидал. Красных. Спокойной ночи?
   – Спокойной, – окончательно сбитая с толку Вторая продефилировала мимо и скрылась за балдахином.
   Спустя минуту до меня донесся недовольный голосок:
   – Красные. И здесь красные. Что за ерунда? Ничего себе уголок выбрал наш усталый герой! Ага, вот свободное местечко… Куда прешь, слон?!
   Осторожные шаги, скрип пружин – и с веселым яблочным хрустом одна из ножек кровати подломилась.
   Третий со свистом вылетел из бархатных воланов, пропахивая ягодицами широкую раздвоенную борозду в ковровом ворсе.
   – Не видишь – занято! – проорала Вторая, нервно встряхивая кудряшками и подсовывая под раму кровати вместо поломавшейся ножки самую высокую ночную вазу.
   – Да мне бы… – начал оправдываться толстяк, – с краешка…
   – Я что-то не поняла! – вздернула брови не на шутку разъярившаяся чертовка. – Комнаты две! Кроватей две! Почему я, как последняя сиротка, должна ютиться в углу, каждую минуту рискуя получить в мой нежный бок вашими грязными копытами? Один себе уголок отхватил размером с лесную поляну, другой на краешек присел так, что от кровати только щепки полетели! Не будете ли вы столь любезны, товарищи напарники, покинуть помещение и разделить койку друг с другом?
   – Никогда! – потупив глаза, твердо отчеканил толстяк. – Даже не уговаривай, я категорически против!
   – Почему?! – искренне изумилась чертовка.
   – Ну это… как ты сказала. Когда друг с другом… – окончательно смешался Третий.
   – Ах, ты в этом смысле? – протянула Вторая, с интересом разглядывая напарника. – Отчего же вчера тебе твердые моральные устои не мешали? Дрых как младенец под боком у Пятого – и ничего!
   – Какое там дрых, – горько пожаловался толстяк. – Ты ушла, а мы с Пятым всю ночь каруселили. Утром глаза еле продрали.
   – Э! – вскинулся я, но вялый протест потонул в гомерическом хохоте.
   Таким вот глупым образом прекрасно задуманный и виртуозно подготовленный план завоевания Второй был похерен в зародыше. Спасибо, друг.
   С непередаваемым ехидством пожелав нам спокойной ночи, чертовка решительно вытолкала нас за дверь. Лежа на кровати второй спальни, которая действительно оказалась гораздо просторнее первой, я прислушивался к дождю, бушевавшему за окном, и предавался тихой меланхоличной грусти.
   Шорохи струй были такими уютными, а храп мгновенно уснувшего Третьего таким ритмично убаюкивающим, что я сам не заметил, как задремал.
   Проснулся я словно от толчка.
   Прямо над моей головой плясала люстра, и из верхнего номера доносились странные звуки. Сев на постели, я насторожил слух. Больше всего это было похоже на ссору, если вы допускаете, что можно поссориться с самим собой. Один и тот же голосок с неприятно скрежещущими верхними нотками обвинял себя во всяких гадостях и тут же опровергал это, сознаваясь в других, еще больших гадостях. Периодически крики прекращались, и тогда в наш потолок (и, соответственно, в их пол) кто-то стучал с такой страстью, что сыпалась побелка.
   Рассудив, что вызывать куратора по поводу банального нарушения режима проживания в гостинице будет просто идиотизмом, я накинул гостиничный халат и побрел по лестнице на следующий этаж.
   Что заставило меня в последнюю секунду изменить решение и активировать невидимость, не знаю сам. Не иначе ангел-хранитель (ха-ха!) подсказал.
   Разбившись на атомы, я плавно скользнул сквозь стену – плохо обожженный кирпич и два слоя штукатурки, – собрался вновь и неспешно поплыл под потолком в поисках нарушителя тишины. Номер оказался точной копией нашего, за исключением кроватей – здесь они были вполне стандартными.
   Зато постояльцы…
   Сладко вытянувшись, укрывшись крыльями и посапывая во сне, передо мной красовались трое полевых работников Положительных. Отдельно, на самой широкой кровати расположилась полевая работница. Пушистые ресницы, изящная шея, симпатичная мордашка обрамлена нереально черными волнистыми прядями. Присмотревшись, я углядел в проборе золотые корни волос-ангельская девица оказалась крашеной.
   Вот это соседи!
   Подивившись такому странному совпадению, я быстренько заглянул под кровати, сквернословящего нарушителя тишины не нашел и двинулся далее, окончательно озадаченный.
   Источник скандала обнаружился в гардеробной.
   Среднего роста черт сидел на полу, надежно прикованный наручниками к стойке. Его рога были грязны, хвост переломан в нескольких местах, полевой комбинезон утерял первоначальную окраску, а лицо искажала гримаса ненависти.
   При виде меня он оживился и с новой силой начал выплевывать проклятия, перемешанные с похабными обещаниями и истерическими смешками. Черт! Не то психически больной, не то в состоянии тяжелого стресса.
   Как могли Положительные спать под эти жуткие крики, не понимаю, но в данный момент это было мне на руку.
   – Товарищ куратор, – мрачным шепотом начал я. – Товарищ куратор, у нас ЧП.
   – Что опять? – Вопрос вылетел вместе с длинным зевком. – А, кажется, слышу. Неужели это Третий так разошелся?
   – Если бы. Я сейчас в номере этажом выше. Судя по тому, что на кроватях отдыхают три белокрылых красавца и одна красавица, номер сняли для своих сотрудников Положительные. В их гардеробной комнате находится пленник. Он связан по рукам и ногам, избит, замучен до истерики и это… приготовьтесь, товарищ куратор… это…
   В наушнике явственно послышался звук нетерпеливо разжевываемой губы.
   – Да кто же это, не тяни пса за хвост! – взорвался куратор.
   – Чер… – начал я, но тут пленник как-то нелепо взбрыкнул на месте и пошел на меня с рогами наперевес, выставив напоказ лысую голову со здоровенной шишкой на самой макушке. – Уф! Отбой, товарищ куратор. Все не так страшно, как мне показалось вначале. Это не наш сотрудник, а всего лишь зафиксированный пересмешник. Кстати, о пресловутой доброте ангелов: шишка на его голове минимум в два раза больше, чем у нашего.
   В эфире повисла озадаченная пауза.
   – Пересмешник в номере Положительных?! – обрел наконец дар речи куратор. – И ты считаешь, что это «всего лишь»?!!
 
   Нижний город. Трактир горбуна Ози
   В окошко трактира заглянула луна.
   Идеально круглая и ярко-желтая, она двигалась по искусственному небу едва заметными рывками, строго придерживаясь заданной траектории.
   – Красота… – расслабленно вздохнул Терслей, откидываясь на спинку. – Столько раз видел и все равно не могу поверить, что этих обманок добрая сотня, если не более.
   – Не может быть! – усомнился принц, выворачивая голову.
   – Может. Просто гномы так хитро рассчитали, что из любой точки видно только одну луну.
   С появлением на небе светила в зал вошел Ози. С кряхтением он отпер низкую деревянную дверку в углу зала, и посетители моментально оживились. У стойки выстроилась настоящая очередь: гномы совали горбуну монеты, получали взамен круглые зеленоватые жетоны и тут же спешили к дверке, толкаясь и возбужденно хихикая.
   – Что это с ними? – поинтересовался принц, свешиваясь с балкончика, на котором они трапезничали.
   – Луна, – туманно пояснил Жекон и спохватился: – Командир, луна! Время начала шоу, ты обещал удивить нашего дусю!
   – Точно, – вспомнил Терслей. – Пойдешь, Геллан?
   – Смотря куда, – осторожно ответил принц, провожая глазами особенно смешного гнома в круглой каске, который, стоя в очереди за жетонами, от нетерпения непрерывно похлопывал себя по голове, извлекая совершенно изумительные звонкие звуки.
   – Вот, держи. – Терслей порылся в кошеле и протянул Геллану три продолговатые монетки с оттиском кирки и меча. – Дашь Ози, заберешь жетоны, дальше просто следуй за остальными.
   С некоторой опаской покосившись на деньги, принц как можно медленнее спустился по лесенке к стойке, получил зеленые кругляшки, строгий наказ «смотреть на лестнице себе под ноги» и потопал к вожделенной двери.
   Обещанное капитаном эротическое шоу оказалось сплошным разочарованием.
   За дверью скрывалась практически бесконечная лестница. По ней пришлось подниматься так долго, что Геллан успел двадцать раз пожалеть о своем неуемном любопытстве. За все время пути принцу не встретился ни один человек, только гномы. Причем они посматривали на него такими странными глазами, что Геллан не вернулся с полдороги исключительно из врожденного упрямства, да еще потому, что опасался насмешек коллег.
   Наконец узкая бетонная площадка приняла принца в объятия кованых чугунных перил, хмурый старичок-гном забрал жетоны, и Геллана буквально втолкнули в душную комнату – это и было место просмотра шоу.
   Квадратное помещение с каменным полом было, словно бочка сельдями, тесно набито зрителями, которые дружно задирали головы кверху. Геллан, возвышающийся среди остальных, как дуб среди ромашек, тоже посмотрел вверх.
   Вместо привычного потолка в комнате имелось стекло поразительной чистоты и прозрачности. По этому стеклу этажом выше весело притопывали, шагали, скользили, шаркали и пританцовывали несколько десятков пар девичьих ног.
   Музыки слышно не было, но пышные юбки развевались так весело, что ритм танца угадывался даже без звукового сопровождения. Время от времени танцовщицы подпрыгивали особенно энергично, и тогда в складках нижних юбок мелькали кружева панталон и бантики подвязок. Каждый такой момент сопровождался единодушным вздохом зрителей, после чего следовали долгие, щедро приправленные солеными шуточками комментарии.
   По непринужденности поведения девушек Геллан заключил, что они не знают о подглядывающих, и от этого стало еще противнее.
   Вот тебе и гномья эротика.
   И за этим зрелищем деревенские скачут сломя голову? Мерзость одна.
   По гномьей толпе вдруг прокатилась волна, кто-то рядом с принцем подпрыгнул, повторяя одно и то же: «Сейчас! Сейчас! Сейчас!» Глянув на потолок, Геллан пошатнулся и с трудом выпростал из плена придавленные к бокам руки – протереть глаза, которым мерещится черт знает что.
   Прием не помог: прямо в центре круга девушек энергично подпрыгивала новенькая плясунья, отбивая такт квадратными каблучками. Выше каблучков красовались стройные щиколотки и гладкие икры, а еще выше… сразу от колен ноги танцорки покрывала густая серая шерсть, под которой угадывались мощные выпуклые мышцы. Миг – и мохноногая красотка уже проскакала в дальний угол, где стекло было мутным.
   Собравшиеся издали дружный вздох разочарования, плавно перешедший в свист – девушки как по команде приподняли юбки и присели в глубоком (и прекрасно просматривающемся) реверансе.
   Энергично толкаясь локтями и наступая сапогами на чужие ноги, Геллан двинулся к выходу. По пути он постарался пнуть как можно большее количество спин, для чего ему пришлось согнуться в три погибели на манер хозяина заведения – горбуна Ози.
   – Ну и как тебе? – не скрывая любопытства, спросил Терслей вернувшегося снайпера. – Понравилось?
   – Не понимаю, что там может нравиться, – поджав губы, бросил Геллан, усаживаясь на диван. – Задумка не оригинальна. Подглядывание через стекло в чужие окна – одно из самых низкопробных человеческих развлечений.
   – Через стекло – да, – согласился Терслей. – Только, брат скорняк, у Ози не все так примитивно. Не стекло это, а самый настоящий камень, только зачарованный. Снизу прозрачный, сверху обычный, причем толщина его чуть менее пяти локтей. Ты думаешь, почему трактирный зал такой узкий и высокий? Штольня здесь была. Ози два года бился, получая разрешение строить именно в этом месте – ведь аккурат над нами тоже трактир! И не просто трактир, а приличное заведение с танцами, которое днем регулярно посещают молоденькие девушки из приличных деревенских семейств! Вот как раз сейчас идет очередной урок. Согласись – среди учениц есть настоящие красотки. По крайней мере, ножки хороши.
   – Все равно это отвратительно, – не уступил Геллан, придвигая к себе огромную круглую тарелку с дымящимся куском мяса. – Ведь дамы ничего не подозревают.
   – Как ты наивен, скорняк! – всплеснул руками командир. – Уверяю тебя, знай девушки о зрителях, отплясывали бы еще энергичней!
   – Ладно гномы, – вздохнул принц. – Но объясните мне, зачем сюда бежали те четверо деревенских парней? Они что – дома на голые телеса своих соседок насмотреться не могли? Даже колдовать не надо, провертел дырку в стенке бани – и любуйся прелестями!
   – У дуси чувствуется большой опыт, – мимоходом заметил Жекон, рассеянно отхлебывая из стакана.
   – У деревенских забава иного рода, – хмыкнул Терслей. – Они пытаются по нижнему белью и ногам определить, кто именно из знакомых девок пляшет. По четвергам букмекер принимает ставки, можно неплохо заработать. А особенного ты ничего не заметил? Говорят, иногда такие странности можно разглядеть…
   – Нет! – твердо сказал Геллан.
   – Значит, не повезло. Ладно, скорняк. Хватит лясы точить, ешь. Пока не остыло…
   Мясо заставило принца на несколько минут забыть обо всем – оно просто таяло во рту. Непонятно, какие хитрости применял Ози, но обычная свинина источала сок неземной нежности и дразняще щекотала рецепторы языка тонкими нотками пикантных приправ. Подцепив кончиком ногтя изогнутый лепесток неведомого овоща, принц лизнул его. Рот наполнился восхитительным пряным соком.
   – Что, дуся, нравится? – понимающе улыбнулся маг. – Фирменное здешнее блюдо. Кабаны местные, из верхней деревни, а вот насчет рецепта сплошные домыслы. Ни один эксперт так и не разобрался, каким способом горбун превращает обычное жилистое мясо в королевский деликатес.
   – Может, иноземные приправы? – предположил Геллан, облизывая пальцы.
   – Смеешься? Овчинка выделки не стоит. Щепотка потянет на большее количество монет, чем Ози просит за сотню порций. Нет, тут какая-то кулинарная хитрость…
   Спустя десять минут тарелка опустела, а объевшийся Геллан примирился с действительностью, откинулся на спинку диванчика и начал рассеянно глазеть по сторонам. Терслей расслабленно привалился к стене в полудреме, и даже Жекон выглядел полностью умиротворенным, не вспоминая о злосчастном инциденте и уже не требуя выпивки.
   Единственным, кто вел себя странно, был уж. То ли Шушул перевозбудился во время боя, то ли на него влияла общая атмосфера, но он ни минуты не сидел на месте.
   То и дело уж соскальзывал по ограждению балкончика вниз, уползал неведомо куда, а возвращался только по требовательному свистку Жекона. Маг резко дул в миниатюрную глиняную свистульку, подхватывал вернувшегося бродягу под живот и в качестве наказания тыкал мордой в собственный стакан с водой, что Шушулу категорически не нравилось, и он плевался. Жекон посмеивался и, отшвырнув ужа в сторону, невозмутимо прихлебывал из того же стакана, ничуть не брезгуя.
   Наверное, так бы они и сидели, если бы в очередной сеанс макания в воду блудного ужа Геллан не обратил внимания на две вещи. Во-первых, маг выглядел все довольней и довольней, что выражалось в покраснении кожи и лихорадочном блеске глаз. Нос и вовсе стал заметно отличаться по цвету от остального лица, отчего казалось, что он ненастоящий и просто приклеен сверху, как у балаганного шута. Во-вторых, жидкость в стакане после процедуры макания ужа резко меняла свой оттенок и, самое главное, увеличивалась в объеме.
   Заметив, что Геллан смотрит на него во все глаза, Жекон сделал вид, что ничего не происходит, но, видимо, сегодня покровитель пьянствующих языческий бог Кирей отвернулся от него.
   Вернувшись в очередной раз с прогулки по чужим столам, надышавшийся алкогольных паров уж не сориентировался и в припадке рассеянности выплюнул свою драгоценную ношу в стакан Терслея.
   Глотнув «водички», командир ловцов резко выпучил глаза.
   – Кажется, теперь я понимаю, откуда взялась эта дурацкая эмблема – змея, обвивающая чашу, – тихо сказал он, утирая рот и угрожающе поворачиваясь к магу. – Жекон, скотина хитрая, как ты мог?! Мы же договаривались! Где твое слово чести?
   – Терслей, прекрати истерику! – холодно ответствовал маг, досадливо кривясь и пряча свисток. – Такой бой выдержали, и даже горло не промочить? Не смеши меня. Все будет нормально.
   – Жекон! – каменным тоном повторил командир. – Ты позоришь меня перед подчиненным!
   – Ты про дусю? – пьяно улыбнулся маг, хлопая Геллана по плечу. – Он свой парень, он понимает, что старому солдату время от времени необходимо расслабиться.
   – Да как ты… – Терслей попытался вскочить рывком, но под колени ему некстати шмыгнул злосчастный Шушул, и молодой командир тяжело упал обратно на сиденье грибообразного дивана, нечаянно хлопнув в полете ладонью по макушке Жекона.
   Маг от шлепка взвился в воздух как укушенный.
   Многочисленные мешочки, свертки и фляги, привязанные к его поясу, застучали друг о друга, шурша и булькая неведомым содержимым. Лицо Жекона медленно налилось кровью, а мутные глаза угрожающе обвели зал.
   – Ну командир… держись! – процедил он сквозь зубы, не глядя выдирая из-за пояса пергаментный сверток.
   Терслей попытался поймать мага за ноги, но тот с неожиданной ловкостью вскочил на стол и легко перемахнул через ограждение на соседний балкончик, приземлившись прямо на спящее тело пожилого гнома. Высыпавшаяся из разорванного свертка желтоватая мука окутала облаком обескураженного коротышку и разъяренного Жекона. Когда желтая пыль рассеялась, глазам Геллана предстали судорожно кашляющий старик-гном и некто высоченный, с прямоугольными плечами, длинными обезьяньими руками и черным от гнева лицом, облаченный в одежду Жекона.
   – Мы пропали! – простонал Терслей, вскакивая. – Скорняк, подсоби, умоляю! Его нужно остановить любой ценой!
   Спускаться по веревочной лесенке и еще раз подниматься уже на соседний балкончик времени не было. Геллан схватился рукой за выступ каменной стены и, оттолкнувшись от ограждения, прыгнул. Маг засмеялся, вытянул руку и что-то метнул ему наперерез.
   Короткая горячая боль обожгла бедро, заставив принца инстинктивно дернуться. Рядом вскрикнул Терслей, падая и сползая вниз. Уцепившись кончиками пальцев за ограждение, Геллан повис на нем, раскачиваясь и, кажется, задевая носками сапог плечи сидящих ярусом ниже посетителей.
   Гомерически захохотав, Жекон подул на пальцы и зашуршал следующим свертком.
   – Проклятые дебоширы! – Штаны Геллана снизу щедро обдали пивом. – Ози! Это безобразие! У меня над головой чужие ноги! Порядочному гному невозможно спокойно поесть! Только расслабишься…
   Висящий Геллан скосил глаза и узнал в протестующем посетителе одного из зрителей «эротического шоу».
   – Слушай, ты, порядочный! – шикнул он и демонстративно плюнул, метя в стол. – Чужие ноги над головой мешают? Да ты же за этим сюда и пришел, извращенец проклятый! Вот и смотри теперь! Нравится? Или ты предпочитаешь заглядывать исключительно под юбки?
   – Молодец, дуся! – прогремел над потолком голос мага. – Так их! Эх, была не была! Раззадорили вы меня, ребята! Распаковываю «чахотку»! Ложи-ы-ы-ы-ы-ы-ысь!!!
   Тысячи миниатюрных прозрачных шариков взмыли в воздух, проворачиваясь и играя блестящими боками. Там, где они падали, раздавался громкий чмокающий звук и расплывалось алое пятно, источающее удушливо-сладкий запах. Несколько штук попали Геллану за шиворот, и он тут же зашелся кашлем, не в силах остановиться. Вовремя поданная рука Терслея избавила принца от необходимости прыгать – командир втащил его на пустой уже балкончик.
   Тем временем Жекон разошелся не на шутку. Расстреляв все шарики, маг извлек из-за пояса пузатую флягу, нежно поцеловал ее и нарочито медленно стал откручивать крышку.
   – Нет! – простонал командир, выхватывая из ножен кинжал. – Скорняк, у тебя еще осталась сонная стрела?
   – Да!
   – Стреляй! Стреляй немедленно!
   – Но как же… – смешался принц.
   – Эх! Поздно!
   – Но что…
   Отшвырнув фляжную пробку прочь, маг довольно захихикал и щедрым жестом сеятеля начал поливать трактирные стенки. Монолитный гранит зашипел и пошел пузырями. Кусочки камня откалывались со звонким хрустом, падая вниз и тут же превращаясь в мохнатых пауков, чьи плоские спинки держались на острых длинных ножках.
   Со стороны казалось, что стены тают как лед, а количество пауков все увеличивалось и увеличивалось.
   Остатки посетителей брызнули врассыпную, протискиваясь целыми группами в узкую дверь, но обеденный зал никак не пустел – 'из двери, ведущей на лестницу к «эротическому шоу», выходили все новые и новые группы гномов. Усталые от духоты и тесноты, но очень довольные увиденным, они не сразу понимали, что происходит в зале, и становились легкими мишенями.
   Озверевший Жекон вовсю наслаждался зрелищем, словно дрессировщик, научивший подопечных уникальному трюку. Пауки, преследующие остальных, не трогали мага.
   Кульминация наступила, когда откуда-то из потока гномов донесся душераздирающий вопль. Ручеек любителей «клубнички» вдруг заволновался, вскипел изнутри и превратился в настоящий водопад. Из протестующих криков утрамбованных зрителей можно было понять, что случилось самое страшное – они не получили зрелища, за которое заплатили, зачарованная комната для подглядывания превратилась в обычную тесную каморку с обычным каменным потолком.
   Не сдерживая злорадной ухмылки, Геллан бросил взгляд на скорчившегося за столиком толстого гнома, застывшего с вилкой в миниатюрной ручонке. На кончике вилки было наколото знаменитое кабанье мясо, которое с аппетитом облизывал паук. С каждым прикосновением кусочек все более съеживался, пока не превратился в горелый катышек непонятного волосатого продукта с обрывком хвоста, отчаянно воняющего тухлым. Горькая истина встала перед посетителями во всей неприглядной реальности.
   – Черт! Проклятый горбун, он кормил нас крысятиной! – простонал принц, отворачиваясь и сдерживая желудочный спазм. – Так это были чары? Тьфу!
   – Бежим! – решился командир, толкая Геллана к лестнице.
   Уворачивающийся от паучьих лап Шушул раскрыл пасть и шустро скользнул под рукавом рубахи к полюбившемуся месту – плечу принца. Тельце ужа было горячим и мягким. Геллан задумчиво погладил его, и вдруг ему в голову пришла неожиданная идея.
   – Погоди! – буркнул он Терслею и, подхватив Шушула в ладонь, высоко поднял его над головой. – Эй! Жекон! Прекрати немедленно!
   – Это еще почему? – изумился маг, весело прохаживаясь на кончиках пальцев по столику между тарелок с недоеденным угощением. – Я только начал!
   – У меня заложник! – выкрикнул принц, помахивая ужом. – Если ты не прекратишь, я сверну Шушулу голову!
   – Дуся! – ахнул маг, закрывая лицо обеими руками и роняя вниз очередной сверток.
   Пергаментный рулон бухнулся о камень с тяжелым стуком и разлился неопрятной лужицей, в которую немедленно вляпался очередной спасающийся бегством гном.
   – Черт! – досадливо пожаловался Жекон, перегибаясь через ограждение. – Клей из-за тебя пропал. А какой хороший был клей! Считай, пятерку Гильдия потеряла! И бумагу, и дерево, и металл, и камень…
   – И гномьи подметки! – язвительно продолжил Геллан, с интересом разглядывая мелкого хнычущего пленника, безуспешно силящегося оторвать ноги от липкой лужи. – Жекон, не дури! Хватит буянить! Неужели родной уж для тебя пустое место?
   – Дуся, ты не посмеешь! – просительным тоном сказал маг. – Неужели тебе не жаль невинную живую тварь?
   – Жаль, – согласился Геллан. – А тебе?
   – В каком смысле? – полюбопытствовал маг.
   – Думаю, Ози не слишком обрадуется тем переменам, что произошли здесь в его отсутствие, – предположил Геллан, по-прежнему крепко сжимая ужа.
   – Я не хочу больше иметь с людьми никакого дела и требую немедленно покинуть трактир! – раздался холодный голос.