Горбенко Людмила. Хозяин химер

   – Чем?!
   – Тем, что осталось…
   Некоторое время маг испепелял коллег ненавидящем взглядом, потом рывком скинул с плеч мешок, высыпал его содержимое на дно телеги и ухватил полную горсть гномьих палочек.
   – Пропадите вы пропадом, моралисты проклятые! – гаркнул он, дергая повод. – Чтоб тебя, дуся, блохи сожрали! Но, милая! Впере-е-ед!!!
 
   Нижний город. Холодный тракт
   Вцепившись обеими руками в уши подземного скакуна, Адам мерно трясся по дороге на Ознобы.
   Самым трудным для него оказалось вовсе не раздобыть хакни, а заставить его тронуться с места – упрямый зверь наотрез отказывался признавать седока за живого пассажира и всячески пытался скинуть его со спины. Утомившись балансировать на рыхлой спине, Адам обругал хакни единственным словом, что было в его распоряжении, и злое «мугу» неожиданно сотворило чудо: скакун послушался. Троицу врагов ковыляка обогнал еще после предыдущего поворота и сразу почувствовал себя уверенней. Дополнительным бодрящим фактором выступали свертки, похищенные вчерашней ночью в гномьей ночлежке – беззащитные негодяи теперь уже не смогут так легко избегать ловушек.
   Сгорбившись под плащом в три погибели, чтобы сойти издалека за гнома, ковыляка чувствовал, как мешочек с украденными приспособлениями колотится о его бок, и это ощущение было неожиданно провокационным – безмолвные фляги и свертки словно посылали в мозг Адама настойчивые сигналы, требуя немедленно вскрыть их и посмотреть, на что они способны.
   Прежде, в доме хозяина, Адаму не единожды доводилось держать в руках склянки с зельями, коробочки с порошками и прочие магические снадобья. Киорус без опаски доверял слуге переливать из пробирки в пробирку самые драгоценные растворы и переносить их для наилучшей сохранности в ледник по ветхой лестнице, так как знал: ковыляка скорее сломает собственные ноги, чем разобьет хрупкий сосуд или прольет каплю жидкости. Но вот самостоятельно колдовать или даже просто использовать что-либо из магических штучек Адаму еще никогда не приходилось.
   Покрепче ухватившись правой рукой за ухо хакни, ковыляка то и дело засовывал левую под плащ и ощупывал мешочек, который он перевязал тем, что осталось от повязки-проводника – хозяин дал ему эту вещь, и хозяин обязан получить ее обратно, пусть и в слегка потрепанном виде. Веревочный огрызок по-прежнему хранил температурный нейтралитет – магические силы покинули его окончательно – а пальцы так и тянулись к узелкам, дрожа от предвкушения будущего могущества, и Адам усилием воли отдергивал их, сжимая до костяного хруста.
   В этой борьбе с самим собой прошла значительная часть дороги. Ковыляка сам не заметил, как миновал узкую речушку, похожую на пунктирную линию, – она то скрывалась в толще пород, то вновь выныривала на поверхность – и только по прозрачным сосулькам, все чаще свисающим со свода тоннеля, да еще тонкой корочке льда на стенах догадался, что пункт конечного назначения уже близок.
   Эхо чужого разговора долетело до чуткого слуха Адама, когда он этого совершенно не ждал.
   Четыре приземистых силуэта деловито скакали по дороге вслед за ним, и широкие полосы крест-накрест желтели в далекой полутьме, отражая скудный свет фонарей. Содержание их громкой беседы осталось для ковыляки загадкой, но многократно повторенное имя Элиция, не слишком пристойные комментарии и дружный гогот свидетельствовали в пользу того, что речь идет о даме, причем хорошо знакомой всем четверым. Тема секса была совершенно чужда Адаму, а после того, как хозяин однажды насильно попытался спарить его с Эвой, и вовсе вызывала темное раздражение.
   Ковыляка отдавал себе отчет, что через несколько минут его догонят и спросят документы, и его с головой накрыла волна отчаяния. Можно попытаться укрыться на темной обочине, но хакни – его не заставишь распластаться на камнях и дышать не запретишь, а на этом холоде каждый выдох теплокровного скакуна сопровождается заметным облаком пара. Замереть и в очередной раз прикинуться трупом? Грязный, обгорелый и холодный, ковыляка не сомневался, что сыграет эту привычную немую роль без сучка и задоринки – но…
   Совершенно неожиданно для себя Адам понял, что еще одного процесса «находки покойника» он просто не переживет. Ни за что на свете. Что угодно, лишь бы не это.
   Мешочек с украденными снадобьями с нетерпеливым торжеством толкнулся в бок, но громче соблазнительных обещаний в голове гудели слова хозяина, намертво вколоченные в память: «Никакой открытой агрессии, Адам! Никакой агрессии – это Нижний город, чужая территория, и я запрещаю тебе нарушать ее законы!»
   Зажав горловину мешочка под мышкой, Адам отпустил уши хакни и потянул его за короткую гриву. Спрыгнул на дорогу, пнул скакуна, чтобы отогнать подальше, отполз к каменной опоре, где гуще всего лежала спасительная тень, и затаился, пряча под собой скудное, но дорогое имущество.
   «Здесь никого нет! Даже не смотрите в эту сторону! Следить за порядком на дороге вообще не ваше дело – ведь гноменты патрулируют населенные пункты Верхних городов! Здесь никого нет – проезжайте мимо! Мимо!..»
   – Ну-ка, стойте! Хакни без седока, спешиваемся!
   Пятно света замелькало по дороге, неумолимо приближаясь к тому месту, где скорчилось неподвижное обгорелое тело.
   В этом момент Адаму открылась истина, которую не было дано постичь многим живым и вполне неглупым людям – он понял, почему гномы легко строят свои многоярусные подземные города, производят лучшее в мире оружие, а короткие грубые пальчики их ювелиров творят хрупкие шедевры. Создатель наделил проклятых коротышек поистине нечеловеческой дотошностью в мелочах. Если обычный человек редко обратит внимание на кучу тряпья, валяющуюся на обочине, то гном обязательно наклонится и внимательно рассмотрит находку: что за непорядок? Как поступить? Кому доложить?
   Свет лизнул скулу Адама и задержался на широко открытых глазах с застывшими точками зрачков. Маленькая нога в форменном ботинке откинула плащ-палатку.
   – Труп человека, – констатировал гномент. – Следы побоев, пожара, мертв не менее нескольких часов. Докладываем охране Лакатки.
   «Оно вам надо? Просто пните меня в сторону и езжайте спокойно по своим делам. Кстати, у меня в кармане остаток денег, что дал хозяин, – возьмите их себе за беспокойство, ладно?»
   – Холодный как лед, – пропыхтел голос над ухом Адама, и маленькая ладошка задела его макушку. – Интересно, что с ним будут делать дежурные? Отправят в Верхний город?
   «Интересно?! Тебе действительно это интересно?! Извращенец».
   – Лакатке не нужны уголовные разбирательства с императором Орасса и Каперии, – уверенно ответил гномент. – Его просто похоронят по человеческому обряду. Тут штольня неподалеку – скорее всего, в ней и закопают.
   «Похоронят? В штольне? Завалят камнями, чтобы я не смог выкопаться? Только не это!»
   – Ну как, старшой, оставляем его тут и докладываем на ближайшем посту?
   От ответа на этот вопрос зависела дальнейшая судьба Адама.
   «Да! Соглашайся! Дай возможность несчастному, и без того настрадавшемуся трупу избежать очередного кошмара! Штольня – это неправильное место для захоронения зомби! Если тебе так уж неймется, закопай меня прямо здесь, у дороги. И насчет обряда не беспокойся – не надо ни молитв, ни цветов, главное, чтобы земля была мягкой и рыхлой! Можно даже упростить процедуру: вы кладете меня с краю и просто присыпаете горстью земли – как идея? Нравится? Договорились? По-моему, гениально: и ваша гномья совесть чиста, и мне особо мараться не придется. Ну что же ты молчишь, старшой? Скажи «да!».
   – Нет, – покачал головой старший гномент. – Оставлять труп без охраны никак нельзя – а если на него кто наткнется? Скинут с дороги, а нам потом искать.
   «Я с этими законниками с ума сойду! На кой черт искать труп, если его нет, – не объяснишь? Нет трупа – нет проблемы! В крайнем случае, если уж так приспичит кого-нибудь похоронить, просто выйдешь в Верхний город, спросишь у первого попавшегося человека документы, треснешь его камнем по голове и отволочешь в ваше подземное логово, чтобы предъявить страже!»
   – Вот что – давайте возьмем его с собой.
   – Как ты это себе представляешь? Перекинуть поперек седла не получится, он уже застыл.
   – На нем гномья плащ-палатка – она достаточно крепка, чтобы выдержать пару верст дороги волоком. Передадим страже из рук в руки – пусть дальше валандаются сами.
   Из последних сил Адам постарался удержать трагически уползающие к вискам брови, когда его переворачивали, вынимали из плащ-палатки, дергали за конечности, несли и укладывали на жесткую ткань. Вынужденная неподвижность оказалась вдруг до того мучительной, словно ковыляка был натуральным живым человеком, по жилам которого текла не вязкая колдовская водица, а настоящая горячая кровь.
   «Сползу по дороге: Черт с ней, с плащ-палаткой!»
   – Как бы не утерять, – тут же убил идею в зародыше деловитый гномент. – Надо зафиксировать.
   Тонкий браслет наручников защелкнулся на запястье правой руки Адама, намертво скрепляя его с цепочкой, пристегнутой к седлу.
   Хакни дернулся. Плащ заскользил на покрытых корочкой льда камнях, неся на себе тело ковыляки. Дождавшись, когда гноменты перестанут оборачиваться и привыкнут к мысли, что их находка благополучно едет в хвосте процессии, Адам осторожно высвободил мешочек с крадеными снадобьями и приступил к непростому действу: ему требовалось отделить от общей кучи хотя бы один сверток или сосуд, запах которого был ему знаком по прежней жизни с хозяином, причем в распоряжении ковыляки теперь была всего одна рука.
   «Самогон. Еще самогон, но уже на каких-то травах. Опять самогон? Забавный магический набор, ничего не скажешь! Кажется, это… Или нет? Дьявол – вонь от этих копытных перебивает все на свете! Точно – этот порошок при поджигании обладает взрывной силой. Интересно, я сумею добросить сверток до настенного фонаря?»
   Память настойчиво повторила наказ хозяина: «Никакой агрессии, Адам!», но копчик и плечи немилосердно било о жесткую дорогу, заглушая голос разума.
   Приподнявшись на скользящей плащ-палатке, ковыляка размахнулся и швырнул сверток с горючим порошком, метя в моргающий от сквозняка фонарный фитиль.
   Тысячи холодных белых искр взметнулись к своду и тяжелым облаком обрушились на дорогу, выворачивая наизнанку каменный настил. Адама вместе с плащом подбросило вверх и протащило по воздуху, словно сказочного героя, путешествующего на ковре-самолете. Гортанно вопя, хакни рванулись вперед, не видя ничего, кроме густой каменной пыли и застревая копытами в образовавшихся ямах. Оглушенные гноменты что-то кричали, но шум от падающих камней заглушал крики.
   Просунувшись сквозь образовавшийся в результате взрыва проем в тоннеле, Адам некоторое время катился по склону, пока не сумел зацепиться за колючий куст.
   Его правая рука по-прежнему была украшена браслетом наручника, на конце цепочки болталось содранное с хакни седло. В воздухе еще витала каменная пыль, попадая на глаза и щекоча ноздри.
   Действенное оказалось средство, даже слишком. Жаль, что приличного отрезка дороги больше не существует.
   «Прости, хозяин. Клянусь самым дорогим, что имею – собственным телом, – это была не агрессия, а самозащита…»
 
   Небо над Пеленкаути.
   Капсула бригады Пятого
   Коротенький визит в зеркальную деревню в действительности отнял у нас более двух суток – на этом настаивали приборы капсулы, и у меня не было оснований им не верить. Вот вам и «обманный маневр». Кто кого обманул? Не выбрался ли зверь из лабиринта раньше нас?
   Когда все идет наперекосяк, локальный скандал в коллективе гарантирован.
   Уже на пути к Пеленкаути чертовке вдруг пришло в голову срочно перекусить, она ушла в багажный отсек и там обнаружила страшное зрелище: девственная чистота, сладко дремлющий Третий – и никаких продуктов. В углу сиротливо жались друг к другу голодные мусорные карлы, растеряно поводя пустыми хоботками. Разбуженный толстяк некоторое время не мог сообразить спросонья, чего от него хотят, но наша красавица применила любимый прием (комплекс освежительных пенделей с последующим отрыванием ушей), и он быстренько пришел в себя.
   – А-а-ай! Ты что?!
   – Да так! – рявкнула чертовка, угрожающе сводя выщипанные брови к переносице. – Пришла червячка заморить! Где наши продукты?
   – Так… все строго по заданию! – отрапортовал Третий, потирая красные уши и ежась под сверлящим взглядом черных глаз. – Использованы! Превращены в упаковки с дальнейшим разбрасыванием в виде мусора по дороге к зеркальному лабиринту! Чтобы химера не отстала!
   – Превращены в упаковки? – изумилась Вторая. – Это что за фокусы такие охренительные, а? Третий, не шути со мной, это чревато! Отвечай, зараза, куда дел еду, иначе я вместо червячка тебя самого заморю!
   Спрашивается, зачем так орать? Лично мне, как другу детства, отрочества и затянувшейся юности Третьего, было уже понятно без всяких слов, в чем секрет волшебного исчезновения продуктов.
   Да, сначала он действительно бросал на дорогу мусор из багажного отсека. А через некоторое время мусор кончился, и перед Третьим встала непростая дилемма: прекратить оставлять след для аш-шуара или раздобыть где-то новый мусор. А как получить пустые упаковки от съеденных продуктов? Правильно.
   Короче, сожрал все, пожертвовав собой во имя общей цели.
   Именно это я и объяснил Второй, когда она немного успокоилась и перестала пинать толстяка. И хотя стычка слегка разрядила напряженную обстановку, было потеряно несколько драгоценных секунд, в результате чего мы все-таки опоздали.
   Опоздали обидно, позорно, буквально на миг.
   Прямо на наших глазах замок и прижимающаяся к нему ферма вздрогнули всеми своими балками, стенами и перекрытиями, издали почти человеческие всхлипы (это вспучивалась дранка) и запылали таким ярким красным пламенем, какого в жизни просто не бывает.
   Из всех отверстий брызнули люди. Как водится при пожаре, каждый прижимал к сердцу то, что считал самым ценным для себя. Как водится при массовом психозе, состояние аффекта сместило шкалу ценностей в непредсказуемую сторону, и некоторые на полном серьезе выносили из огня корзинку с вышиванием, метлу, вставную челюсть или горшок с кашей.
   Обычно я достаточно спокойно отношусь к пожарам, но в данном случае были затронуты наши кровные интересы, и я ощутил горькую обиду и безысходное опустошение. Надежда не стала ждать, пока остальные чувства соизволят умереть, и первой покончила жизнь самоубийством.
   Отпросившаяся на разведку Вторая вернулась уже через несколько секунд, и лицо ее не выражало ничего хорошего.
   – Крепись, Пятый, – прошептала она. – Ты же старший бригады! Сейчас этот костер догорит, и мы как следует пороемся на пепелище! Время есть, зверь не скоро выберется из зеркального лабиринта! Надо верить!
   – Во что? Ты сама видишь, что здесь творится. Если в доме и были записи старика архимага, то от них останется в лучшем случае пятно копоти… С «химериаш» можно проститься…
   Чертовка нахмурила брови и неодобрительно огляделась.
   – М-да… – вынуждена была признать она. – Чувствую, не носить нам новые меховые стельки. Горит хорошо…
   – А может, заклинание «хозяин химер» не здесь? – предположил Третий. – Уверен, эта пакость преспокойненько красуется себе где-нибудь за сотню верст отсюда и нахально над нами подсмеивается! Полетим по следующему адресу, и все дела!
   – И какой же это адрес? – грустно уточнила Вторая.
   – Пока не знаю! – оптимистично заявил толстяк. – Вот если бы с нами был товарищ куратор… Товарищ куратор! Нам бы адресок, если можно! Ау!
   Честно сказать, я тоже надеялся на помощь родного администратора. Но дисплей по-прежнему хранил молчание и притворялся мертвым.
   – Гм! Гм! Гм-гм! – попытался перейти на кодовый язык я.
   Тишина.
   – Ох, что-то у меня дурные предчувствия, – мрачно сказала чертовка. – Все больше крепнет уверенность, что треклятый «хозяин химер» именно здесь и был.
   Маленькая блестящая слезинка упала на гладкую щеку нашей красавицы, промыв на коже чистую, лишенную косметики дорожку. Чертовка вздохнула так тяжело, что корсет чуть не треснул, и от души стукнула кулачком по дисплею.
   – Ангелы побери этого зверя! Неужели мы так и проведем остаток жизней в бегах?
   – Предлагаю сойтись в честном бою! – тут же загорелся Третий, выволакивая из-за спины любимую пушечку. – Мы этой химере покажем пару новых приемчиков! Обложу кирпичами в лучшем виде!
   – Остынь, герой. Это всего лишь временная мера… – уныло сказал я, заводя мотор капсулы. – Рано или поздно кирпичи кончатся, и чем будешь обкладывать тогда? Как хотите, а я больше не могу. Устал. Вымотался как собака. Не для того меня в инкубаторе выращивали, чтобы я день и ночь с магическими животными в догонялки играл. Хочу иметь собственный угол, нормальный распорядок дня и возможность спокойно спать время от времени!
   – И я… – шмыгнула носом Вторая, прыгая на сиденье рядом со мной. – И я хочу иметь свой угол или хотя бы достойный шкаф! Уже несколько дней в одних и тех же босоножках со стразами и жемчугом хожу – словно какая-то бомжиха!
   – А в Организации сегодня рыбный день! – мечтательно протянул Третий, поглаживая пушечный ствол. – Вареный хек под соусом из костной муки… Ох, до чего помирать неохота! И прибиться некуда. Прямо хоть к Отверженным демонам просись…
   Наступила тревожная пауза.
   Мы все четко поняли, что только что устами толстяка была высказана важная идея, но еще не додумали до конца, каким макаром эта идея могла нам помочь. Я прямо-таки физически почувствовал, как с пола вскакивает мертвая надежда и начинает радостно скакать по капсуле.
   – А ну повтори, – наконец осторожно сказал я. – Насчет Отверженных.
   – Все знают, что некоторые из наших сбежали в их город, – почему-то шепотом повторил Третий. – Демоны всегда охотно принимали рогатых переселенцев из других миров, а с тех пор, как трон занял Ифиторель, полевые работники Организации и вовсе считаются за своих.
   – Он должен помнить нас троих по работе в Торе. Особенно Вторую – такой стриптиз не забывается.
   – Практически это мы помогли ему тогда стать правителем, отдав нагрудник Владыки. В курилке говорят, что Организация давно точит зуб на Отверженных, но город демонов имеет превосходный уровень защиты периметра. Вполне возможно, что даже химере Аша не удастся проникнуть в него, и мы сможем вздохнуть спокойно.
   Чертовка прищурилась и по-кошачьи мягко расправила плечи.
   – Говорите, демоны? Посмотрим-посмотрим…
   – А еще говорят, у Отверженных жрачка хорошая! – продолжал разливаться Третий. – Работать не надо. Никаких пайков. Всякие развлечения!
   – Ну какие там могут быть особые развлечения? Секс, насилие, тотализатор? – предостерег я, но вместо того чтобы прислушаться к голосу разума и слегка разочароваться, напарники еще больше загорелись.
   – Насилие… – томно вздохнула Вторая.
   – Секс!!! – радостно вскрикнул Третий.
   – Попрошу у Ифитореля приличный домик вместо той конуры, что была у меня в Организации! Минимум два этажа, на каждом встроенный платяной шкаф с подсветкой!
   – Отъемся и отосплюсь!
   – Полки для обуви, кровать королевских размеров, ванна с гидромассажем!
   – Холодильник побольше и теплый сортир – что еще нужно для счастья настоящему мужчине?
   – Личного парикмахера, служанку, маленькую собачку с хохолком и гоночную капсулу-кабриолет красного цвета!
   – Все-таки лучше не один, а два холодильника – на случай, если один поломается! И сортира тоже два, а то иногда бежишь-бежишь и думаешь…
   – Хватит! Прекратите! – Чтобы прервать бесконечный поток «скромных» запросов, мне пришлось орать во весь голос. – Что толку впустую строить планы? Никто из нас не знает, где точно находится город Отверженных! Высший гриф секретности!
   Разгоряченная заманчивыми видениями чертовка уставилась на меня с выражением, гласящим без слов: «убийца мечты». Третий лишь горестно вздохнул, устремил взгляд куда-то в потолок капсулы и отчаянно взвыл.
   От этих потусторонних звуков у меня моментально зачесалось ухо, и я засунул в него коготь, но немного не рассчитал и довольно ощутимо поцарапался. В ухе же все металось какое-то странное эхо, состоящее из «г» и «м».
   Потом кто-то с силой треснул меня по затылку, и все эти «г» и «м» вдруг сложились в разъяренное «гмм!», утешительное «гм-гм» и напутственное «ггм».
   Не завопил я лишь потому, что от радости потерял голос.
   Отодвинув меня в сторонку, чертовка решительно уселась на место первого пилота и просительно уточнила в микрофон:
   – Город Отверженных… гм? Мы бы и сами… гм, но ни гм… не знаем… гм!
   Дисплей на миг осветился.
   На мрачном фиолетовом фоне из нижнего угла в верхний размашисто бежала фраза, под которой болтался флажок с коротким заклинанием.
   – Гм? – вопросил наушник.
   – Гм… – обескураженно ответили мы слаженным трио.
   – Гмм-м! – пожелал куратор, и связь прервалась.
   Некоторое время мы молча вытаращенными глазами смотрели в пространство перед собой. Глянуть друг на друга было тяжело до боли. Чертовка так и вовсе выглядела оскорбленной – нет, не на такую помощь рассчитывали мы, посылая в эфир отчаянную просьбу о «гм»! Если уж родной куратор, который годы и десятилетия в горе и радости, пока химера не разлучила нас…
   Короче, грустно это все. Даже не знаю, что и сказать. «Полный гм, гм-м, ггммм, и гм оно все к гммм гм!» – больше ничего на ум не приходит.
   Знаете, что там было написано? «ВЫЗОВ ДЭВУШЕК» – именно так, с акцентом!
   Первой вышла из ступора Вторая.
   – Не ожидала, – сухо сказала она, поджимая губы. – Хуже, чем плевок в лицо! Лучше бы вообще молчал, скотина канцелярская! Подумать только, предложить вам в качестве последней радости перед смертью утешиться продажными девками! И это в моем присутствии!
   – Действительно, нехорошо, – согласился я. – Когда рядом есть такая красотка, никого со стороны уже вызывать не надо! Даже если после этого сразу сдохнешь в когтях химеры, будет что после смерти вспомнить!
   – Ты на что намекаешь?! – оскорбилась Вторая. – Я, знаешь ли, просто так абы с кем по кустам валяться не готова! И не надейся! А уж предлагать мне групповой секс и вовсе хамство! У меня Третий вызывает исключительно материнские чувства. Как его вижу, сразу руки тянутся задницу набить и вынуть изо рта очередную пакость!
   – Вот потому куратор и сбросил нам адресок, – расстроенно сказал толстяк. – Знал тебя как облупленную и был на сто процентов уверен, что начнешь ерепениться. А ведь мы, заметь, далеко не самые плохие черти. А уж если копнуть глубже – вообще последние в этом мире, на кого ты можешь рассчитывать. Ну как, я тебя убедил? Согласна?
   Рычание было лучшим ответом.
   – Как знаешь, – пожал плечами Третий и обернулся ко мне: – Я вызываю девчонок? Оттянемся напоследок, дружище?
   – Погоди, – тихо сказал я, мучительно прокручивая в памяти фразу. – Мне все не дает покоя эта дурацкая описка! Не мог он ошибиться! Не мог! Он же администратор! Следовательно, что-то это должно означать!
   – Последняя шутка административного работника с бывшими подчиненными, – отмахнулся Третий. – Типа «проверено электроникой, куратор рекомендует». Хватит дурью маяться! Вызываем! Как там в заклинании было сказано? Фыуи-и-и…
   – Да погоди ты! – разозлился я, зажимая ему рот. – Надо обмозговать!
   – При чем тут мозги? – изумился Третий, возбужденно подпрыгивая на сиденье. – Лично я всегда считал, что для этого дела используют другие органы!
   Удивительно, но Вторая оставила эту фразу без ответа. Оглядев капсулу невидящим взглядом, наша красавица вдруг кинулась ко мне и впилась в мои губы так страстно, что нить диалога тут же ускользнула в небытие, оставив в голове лишь легкий приятный туман.
   – Нечестно! – пропыхтел над ухом обиженный голос Третьего. – А я? Отдаться добровольно ты отказалась, вызвать девчонок тоже запретила…
   – Будут тебе сейчас твои девчонки! Точнее, дэвушки! – заорала Вторая, отрываясь от меня и рисуя пальчиками в воздухе обтекаемый силуэт. – Милые вы мои! Неужели еще не доперли? Пятый, ну хоть ты очнись! Дэвушки, понимаешь? Дэвушки!
   – А-а-а!.. Так ты в этом смысле?!
   – Ну да! Кому, как не им, знать месторасположение города Отверженных?
   – Это вы о чем? – толстяк силился прочесть информацию по нашим лицам, но мое в этот момент точно было недоступно для чтения – на губах еще не остыл горячий поцелуй, а голова отказывалась в очередной раз верить в хорошее, боясь, что ее по традиции надуют.
   – Дэвушки, – охотно пояснила Вторая, – это самки дэвов, злых духов.
   – Красивые? – тут же загорелся Третий.
   – Не то слово. Если верить летописям, у них огромные груди…
   – О! – восхитился толстяк.
   – …такие длинные и дряблые, что они перебрасывают их через плечи себе за спину, – невозмутимо продолжила Вторая.
   – У! – тут же разочаровался мой друг.
   – Это еще не все, – садистски добавил я. – Ростом они с корабельную сосну, с ног до головы покрыты шерстью, на руках и ногах у них острые когти, а живут они в логовищах-дэвлох. Да, чуть не забыл: у них слоновье туловище, минимум две головы, и при каждом отрубании лишней черепушки на ее месте отрастает новая или даже пара. Самые старые дэвушки носят одновременно по сотне голов на плечах – представляешь, сколько сережек им требуется?