Горбенко Людмила. Хозяин химер

   Поборнице классического нижнего белья оставалось лишь неодобрительно трясти головой. Лицо торговки стало похоже на морду старого и смертельно обезвоженного верблюда, который и рад бы плюнуть – а нечем. Зная родную напарницу, я был уверен: если спереди панталоны представляют собой целый треугольничек, то сзади такого пуританства Вторая не допустит: максимум тонкая веревочка.
   Зеленщик, как раз доевший салат, икнул и остервенело вгрызся в пучок редиса.
   – Слушай, – тронул меня за плечо владелец тряпок, – я бы такой панне все, что она хочет, купил, а ты жадничаешь! Она же у тебя почти голая!
   По рядам пронесся ропот, в котором угадывались возбужденные мужские голоса, предлагающие свою бескорыстную помощь, и осуждающие женские, присоединившиеся к мнению торговки вениками. Невозмутимо улыбающаяся Вторая, купающаяся в горячих эмоциях, как в ванне, одернула юбку и пихнула меня локотком в бок.
   – Ну!
   – Держи, – сунул я пятипаундовик застывшему в ожидании торговцу. – Сдачи не надо!
   – Вот это правильно! – одобрил он. – Такой панне… я бы…
   Чертовка скромно потупилась и принялась сгребать в охапку обновки.
   Боковым зрением я увидел, как глупый ловелас подмигнул со значением и сунул в ладошку моей напарнице потную скомканную бумажку со своим адресом.
   Вторая, как и положено юной панночке, зарделась.
   – Придешь? – Шепот был тихий, но горячий.
   Чертовка нервно облизнула язычком пухлые губы и пожала плечами.
   – Придет, не сомневайся! – пообещал Третий, которому надоело эротическое представление, посвященное не ему. – Мы, брат, втроем придем! Ну что, копуша, закончила? Давай сюда, я понесу.
   – Погодите… Неужели здесь все? – удивился я, оглядывая жалкую стопку, перекочевавшую из рук чертовки в широкие лапы толстяка. – Две рубахи и пояс? Полчаса возни, пять паундов без сдачи, нижнее белье на бесплатное обозрение всему рынку… Ты ничего не забыла? Мы же договорились! Полная экипировка каждому! Причем вещи должны сочетаться друг с другом, чтобы можно было их менять!
   – Не ори! – огрызнулась Вторая, сбрасывая с себя кокетливую мину, как приставшую грязь, и стремительно продираясь сквозь толпу. – Вам с толстяком проще – вы стандартные! Я не виновата, что здешние женщины сложены как мешки с песком! Это единственное, что сидело по моей фигуре, понятно?
   – Понятно, – прищурился я. – А не подскажешь, какого ангела ты себе соорудила такую фигуру, что на нее ничего не подберешь, а? Перед кем выпендривалась? Твою талию ребенок может руками обхватить! Такое впечатление, что там внутри нет ни одного ребра! А бюст? Будь он настоящим, ты бы могла идти исключительно на четвереньках! Иначе просто позвоночник не выдержал бы! Тоже мне – маскировка! На тебя все мужики облизываются! Видишь вон того слепца, что подаяния просит? Он только что прозрел!
   – Ах так… – задохнулась чертовка, резко останавливаясь и упирая руки в бока. – Ну и подавись своим шмотками!
   Подброшенные в воздух рубахи взлетели в небо и плавно спикировали на толпу, беспорядочно размахивая пустыми рукавами.
   – Вот и приоделись, – тихонько буркнул Третий, провожая глазами бархатный поясок, повисший на ближайшем дереве. – Гм-гм! Не хочу мешать вашей мирной семейной сцене, но кажется, нам пора сматываться.
   – Химера? – напрягся я.
   – Похоже. Слышишь, как выводит свои рулады, тварь?
   – Погодите! – возмутилась Вторая, оглядываясь назад. – А вещи? Ой! Кажется, какая-то толстуха мою рубашечку поднимает! Куда лапы тянешь, бочка? Брось! Кому говорю! Ух я тебе сейчас… да куда же вы меня…
   Мы с толстяком, не сговариваясь, ухватили разъяренную красавицу под локотки и ринулись к выходу с площади.
 
   Нижний город.
   Hep, подземная река мертвых
   Утро так и не наступило. Бледные полосы мертвенно-фиолетового света медленно плыли над рекой.
   Геллан смотрел на Hep широко открытыми глазами, и Hep, в свою очередь, внимательно смотрел на Геллана. Сотни и тысячи обнаженных глазных яблок с красными прожилками не мигая взирали на замершего принца, слегка покачиваясь на тонких стебельках водяных струек. Теперь принц знал: у реки мудрые зеленые глаза усталого трудяги-рыбака и такой трагический взгляд, что кровь стынет в жилах.
   Лодка по-прежнему быстро неслась вперед. Трое пассажиров уже облачились поверх одежды в деревянные спасательные конструкции, замотали чехлы с оружием, и Жекон лично проверил безопасность Шушула, усадив его в пустую флягу и прикрутив ее к ремню. Прочее имущество было поровну распределено между всеми. Геллану как обычно достались самые неудобные свертки и мешки, из которых что-то торчало и кололо бока, но он не роптал.
   Hep загипнотизировал принца своим вековым спокойствием и достоинством. На такой реке нужно либо до смерти бояться, либо вести себя с приличествующим уважением – прочего не дано. Даже Жекон, бодро переругивающийся с Терслеем, понизил голос до пристойного шепота.
   Когда лодка вдруг резко притормозила, клюнув носом, Геллан не успел ни испугаться, ни удивиться. Но шакал вновь приподнял хищную мордочку, и движение продолжилось – медленно, рывками, словно кто-то уцепился тяжелыми лапами за днище. Гномьи тела тоже сбавили скорость.
   По мере продвижения вперед свод становился все ниже, словно невидимый распорядитель похоронной церемонии плавно и торжественно опускал на гроб каменную крышку, а бледные фиолетовые полосы облаков разом угасли, сменившись отдельными точками огоньков-фитильков, рассыпанных прямо в воздухе.
   В их колеблющемся свете вода, обретя неправдоподобную синюю глубину, засияла перламутром, забурлила… и над поверхностью, разевая рты, заскользили серебристые рыбешки – маленькие и до того верткие, что уследить за их передвижениями было просто невозможно. Одновременно с этим пространство огласилось удивительными трелями.
   Это нельзя было назвать ни песней, ни мелодией, ни криком. Отдельные протяжные ноты складывались в пронзительные аккорды, мягко перетекающие в шумные вздохи и стоны, от которых щемило сердце и подкатывала тяжелая тоска, камнем ложась на грудь. Ни один известный человечеству музыкальный инструмент не смог бы повторить даже малый отрывок того, что врывалось сейчас в уши слушателей, заставляя вибрировать барабанные перепонки на том нереальном пределе, когда телесная боль сливается с душевной, когда горе так велико, что его невозможно пережить, а можно лишь восхититься горькой красотой последней секунды перед неминуемой смертью, дарующей избавление. От этих звуков не просто хотелось плакать – сдержать слезы было невозможно.
   Из глаз принца покатились горючие потоки, прочерчивая на щеках мокрые дорожки и стекая на шею и за воротник.
   Геллан искоса глянул на приятелей: маг предавался рыданиям от души, не выказывая смущения и прижимая к груди флягу с торчащей головой ужа; Терслей закрывал уши ладонями, но плакал не менее горько, чуть стесняясь и отвернувшись от остальных. А сверкающие рыбки все продолжали свой танец, вырисовывая на поверхности воды загадочные пенные узоры.
   Звуки прекратились неожиданно. Серебристые искры исчезли под водой, тишина ударила по измученным ушам.
   – До чего прекрасно! – прошептал маг, утирая слезы. – Рыбки-плакальщицы – подумать только, я и помыслить не мог, что когда-нибудь увижу их своими глазами!
   – Это пели они? – всхлипывая, спросил Геллан.
   – Кто же еще? – ворчливо отозвался Терслей охрипшим голосом, явно смущенный. – Уж поверь, гномам так не спеть. Любая приличная баллада в их исполнении превращается в фарс. Однако давайте вернемся к суровой действительности. Жекон, насколько я помню подземный фольклор, раз отпели, то скоро водопад?
   – Точно! – согласился маг. – Он уже впереди, видишь?
   Геллан вскочил на лавку. На некотором расстоянии от них в воздухе висело облако водяных капель. Не успевшие высохнуть от соленых слез щеки начало покалывать тонкими укусами брызг.
   – Держимся изо всех сил! – скомандовал Терслей. – И следите, куда повернут тела гномов!
   – Если лодку завернет не в шестой рукав – сразу прыгайте! – добавил Жекон. – Дай руку, дуся! Раз… два…
   – Жекон… – неуверенно начал Геллан, чувствуя, как рот наполняется брызгами. – Кажется, гномов несет во все стороны! Их…
   Вода вспучилась шатром, и из темных глубин выросли две огромные ручищи, состоящие из упругих водяных потоков. Преградив гномьим телам дальнейший путь, они решительно ухватили их в горсти. Глаза Нера тут же дружно зажмурились, прикрывшись мутными пенистыми веками. Взболтав гномов с умением профессионального игрока в кости, Hep вскинул руки и подбросил мертвецов над водопадом, издав на прощание короткий, булькающий смешок.
   – Черт! – потрясенно выкрикнул маг. – Да он их элементарно тасует! Швыряет не глядя, как доверчивых котят! Ад, рай – неужели все это просто лотерея?!
   Лодка вздрогнула и подпрыгнула, застыв в воздухе.
   Глаза Нера внимательно уставились на нее, а раскрытая водяная ладонь растерянно хлопнула по поверхности.
   – Нам бы… э-э-э… в безопасный рукавчик, – робко попросил Терслей, поеживаясь.
   – А лучше домой! – добавил маг.
   Шум падающей воды перекрывал все остальные звуки, но Геллан мог бы поклясться, что слышит обескураженное «хм…».
   Наконец вода забурлила, речные пальцы соединились, и принца отправили с лодки в неизвестность небрежным Щелчком, словно комара.
   – Только не туда!!! – истошно заорал рядом маг, но его сдавили с двух сторон и дернули.
   Полет продолжался довольно долго – принц успел рассмотреть все легендарные рукава Нера и даже пересчитать, их оказалось не шесть, как предполагал Терслей, а семь. Забавно. Сможет ли он рассказать кому-нибудь впоследствии о своем открытии?
   Дальнейшие впечатления Геллана были связаны исключительно с водой. Вода швыряла его из стороны в сторону, набивалась ему в уши, рот и глаза, тянула его куда-то, отталкивала, переворачивала и крутила, норовя оторвать от тела арбалетный чехол. Вода была повсюду – сделать вдох решительно не представлялось возможным. Спасательный пояс еще при падении распался на отдельные дощечки, и они кружили вокруг принца, хлопая его по лицу и слепо тычась в ребра.
   Прежнее «утопление» около порта теперь казалось Геллану просто детской игрой – смех да и только. Сейчас все было гораздо серьезнее. Грудь разрывало от желания вдохнуть, но открытые глаза видели только темную глубину.
   Геллан никогда не был особенно верующим – с королевскими особами такое часто случается. Но сейчас он неожиданно для себя начал молиться, обращая к Создателю одно-единственное слово, так как все другие вылетели из головы, словно вымылись стремительными потоками воды. «Жить!.. жить!.. жить!.. жить!..»
   На неизвестно каком по счету «жить» кто-то со всей силы треснул принца под зад, и в несчастные взрывающиеся легкие хлынул долгожданный воздух. Горло сводило судорогой, но принц жадно глотал его, кашляя, давясь и оглядываясь почти ослепшими от воды глазами.
   Перевернутый спиной кверху маг плавал рядом, не шевелясь и, кажется, не дыша. Короткими саженками из последних сил Геллан подплыл к нему и впился в волосы, чтобы извлечь голову из воды. Более серьезная помощь, по счастью, не потребовалась.
   Едва лицо Жекона оказалось над поверхностью, маг судорожно вдохнул, почти спокойно откашлялся, прочистил нос и с достоинством прохрипел:
   – Благодарю, дуся. А где Шушулик?
   Вспомнивший о том, что уж по-прежнему томится в заточении, Геллан поспешил открутить пробку фляги, и Шушул тут же скользнул ему на голову, обвившись затейливым ободком.
   – Терслея не вижу, – осторожно пробормотал принц, оглядываясь. – И, кажется, нас больше никуда не несет. Здесь нет течения?
   – Погоди, а это не командир? – Маг указал на нечто растрепанное, прибитое к каменному берегу.
   Это действительно был Терслей. И он не дышал, несмотря на все усилия Геллана.
   – Дьявол! Полные легкие воды! Ты можешь его спасти, Жекон? – с отчаянием простонал принц, когда осознал тщетность своих попыток.
   – Сейчас посмотрим. – Маг выпрямился во весь рост и удивился: – Гляди-ка! А здесь мелко!
   – И жарко! – согласился Геллан, чувствуя, как к лицу приливает кровь. – Жекон! Не тяни, сделай что-нибудь, ты же умеешь!
   – Не торопи меня, дуся! – строго ответил маг, подбирая подол и извлекая из-под него связку мешочков. – Сейчас что-нибудь перепутаю, и вместо оживления наш утопленник отправится кормить рыб! Где же оно… черт! Ага, слава богам – нашел! Подержи его голову… Не так – выше поднимай! Теперь раскрывай рот… Шире! Еще шире! Черт, тут и мне дышать тяжело! Вот так, аккуратно…
   Горлышко плоской фляги послушно скользнуло в рот неподвижного Терслея, слегка дрожа в трясущихся руках мага.
   – Теперь ждем! – сообщил Жекон, отбрасывая пустую флягу и прислоняя тело к широкому валуну. – Раз, два, три… ох, боюсь, что настоечка испортилась… Нет, пошло! Пошло!
   Грудь командира резко поднялась, рот распахнулся, и Терслей согнулся пополам, выкашливая, выплевывая из себя темную, светящуюся жемчужным перламутром воду.
   – Готово! – радостно сказал маг. – Еще мой отец, царствие старику небесное, говаривал, что грамотно приготовленное снадобье может услужить при самых различных обстоятельствах. И согреться, и снять стресс, и взбодрить, и привести в чувство… Бывало, в молодости после работы примешь бутылочку под язык – и всю ночь на танцульках дрыгаешься!
   – Какие танцульки? Где мы? – прохрипел Терслей, открывая мутные глаза.
   – В седьмом рукаве, – пояснил маг. – Hep был так любезен, что выполнил нашу коллективную просьбу. Мы живы, командир! Правда, непонятно, как отсюда выбираться, но это уже детали.
   – А что на берегу?
   – Ничего. Собственно, берега как такового вообще не наблюдается, просто широкая труба подземного каменного русла. Hep тут еле течет. Нижний город теперь над нами, но за точность привязки к конкретному месту не поручусь.
   – И мы тут одни, – мрачно подытожил Геллан.
   – Если ты так мечтал о компании, то надо было сигать вместе с гномьими тушками! – саркастически заметил маг.
   – Слушайте, – просипел Терслей. – А ведь и вправду на трубу похоже. Или, скорее, на желоб. Кажется, даже край бортика торчит.
   – Где? – заинтересовался маг.
   – Вон там, чуть впереди. Стой, куда пошел? Надо держаться вместе. Давай руку, я подстрахую. Жекон! Кому говорят, стой! Черт, ну прямо как ребенок! Скорняк, догони его, а то у меня еще голова кружится… Жекон! Да что ты творишь? Же…
   Шлейф водяных брызг, взметнувшийся вверх за спиной мага, резко ухнул на голову Геллана. Уцепиться за край куртки непоседливого мага принц сумел чисто случайно, но вернуть его назад не получилось – едва ноги коснулись дна желоба, неведомая сила пнула под седалище, и вода устремилась по узкому скользкому ложу, бесцеремонно играя живыми телами, словно обломками деревяшек.
   Последним в желоб прыгнул Терслей, и хотя командир приземлился не слишком удачно, заехав сапогом Геллану в ухо, принц не решился его укорять.
   Они все еще живы. Они вместе. Все остальное несущественно.
 
   Окраина Биттиваса.
   Трактир без названия
   Содержимое багажного отсека не оставляло надежд на благоприятный исход в случае открытого поединка с химерой. Пара мороков-дубликатов, пучок дымовых шашек с истекшим сроком годности, ворох оберток от использованных пайков, аптечка, портативная машинка для производства локальных молний и невесть как затесавшийся среди этих сокровищ трезубец с тупыми зубьями – с помощью данного арсенала можно разве что эффектно покончить жизнь самоубийством, да и то рискуешь опозориться.
   Придется вооружаться самостоятельно. И в этом вопросе вся надежда на смертных: если по части врачевания человечество топчется практически на одном месте, то наука уничтожения себе подобных движется вперед гигантскими шагами. А куда направить стопы остро нуждающемуся в защите путнику, если он не знаком с адресами местных подпольных оружейников?
   Правильно.
   Биттивасское питейно-едальное заведение ничем не отличалось от своих безымянных криминальных собратьев, разбросанных по миру. Фанерные заплатки на стеклах, густая завеса дыма вместо традиционных занавесок, входная дверь прикрыта на десяток замков, смазанных так любовно и тщательно, что сразу становится понятно: это не хозяйская мания, а суровая необходимость.
   – Кто?
   – Нам бы выпить и поговорить!
   «Глазок» на миг потемнел – с той стороны нас тщательно изучали.
   – Хм. А девка зачем? На реку со своей рыбой собрался?
   – Малолетняя сестра, не с кем оставить.
   – Заходи…
   «Малолетняя сестра» протестующее дернулась, но я крепче сжал ее ладонь в своей руке, и она обреченно поникла.
   После скандала на рынке одежду пришлось воровать из самой захудалой, самой вонючей лавки Биттиваса, торгующей подержанным платьем. Слой пыли на украденных вещах и навеки заломившиеся складки намекали на то, что мы единственные, кто за последние несколько лет взял в руки эти отвратительные обноски.
   Перед тем как выпустить Вторую из капсулы, я лично проверил ее внешний вид и заставлял корректировать фигуру до тех пор, пока она не достигла абсолютно безопасных антисоблазнительных пропорций 50-70-60. Лохматые волосы, грязные щеки и пропотевший аброузский балахон, снятый с толстяка и подпоясанный овечьей веревкой, довершал невинный образ деревенской дурнушки. На получившийся результат не позарилось бы ни одно существо мужского пола, включая слепцов, – от веревки и костюмчика попахивало до того неромантично, что нос моментально начинал чесаться, а ноги самостоятельно начинали пятиться, стремясь удалиться на безопасное расстояние.
   Интересуетесь, как я смог уговорить нашу красавицу на несвойственное ей надругательство над собственной любимой внешностью? Пришлось пригрозить самым страшным: отъемом косметички.
   Тяжелый засов со скрипом выдвинулся. На пороге стоял гномент.
   Внимательно изучив нас от пяток до гм… ширинок (Вторая выдержала процедуру стоически), он зачем-то постучал по моему карману и одобрительно кивнул лобастой головой.
   – Ты смотри, до чего дошла смычка рас! – тихонько восхитился Третий, степенно останавливаясь в тамбуре и прищуриваясь, чтобы разглядеть в чаду свободное местечко. – А скажи-ка, любезный, где уставшему путешественнику можно промочить горло и расслабить затекшие от долгой дороги члены?
   Лицо гномента выразило понимание, мягко переходящее в одобрение.
   – Нумера с минибарами наверху-с! – доложил он. – Каких девок изволите желать?
   – Отчего же наверху? Мне удобнее здесь!
   – То есть как-с? – смутился гномент.
   – Так-с, – подсказал толстяк. – С доставкой на стол – знаешь такой вид обслуживания?
   – У нас приличное заведение! – напыжился гном. – Девок на столах посреди зала драть не положено! Другие посетители могут быть недовольны!
   – О чем это он? – напрягся Третий, оборачиваясь ко мне.
   – Неправильно истолковав твою выразительную речь о желающих расслабиться путниках с сухими глотками и прочими досадными последствиями дороги, он предлагает нам красоток легкого поведения, – пояснил я. – Но только в специально отведенном для этой цели месте, ссылаясь на возможное недовольство прочих гостей.
   – Дурость какая! – опешил Третий.
   – Точно, – согласился я. – Вряд ли здешние завсегдатаи так уж сильно протестовали бы. Судя по первому впечатлению, этих посетителей ничем не прошибешь. Послушай, любезный носитель серой формы, ты нас превратно понял. Нам бы столик на троих, выпить с дороги и потолковать кое о чем. Сделаешь?
   Драгоценная монетка из кошеля перекочевала в маленький кулачок. Жаль расставаться, но представителей маленькой расы наколдованным золотишком не проведешь – они его нюхом чуют.
   – Сию секунду! – доложил гномент, вытягиваясь и становясь от щедрого подношения словно выше ростом.
   Строго говоря, прошло три.
   Ровно три секунды с того момента, как гном свистнул, и мы были препровождены за угловой столик, усажены на табуреты, по липкой столешнике, виляя хвостом, протанцевала мокрая тряпка, и перед нами появились запотевшие стаканы с яблочным хмеликом.
   – Что будет пить сестра? – учтиво осведомился подавальщик. Его сутулая фигурка угодливо изогнулась, а зализанные бакенбарды источали аромат лавандового масла. – Имеются ликеры и детские фруктовые настойки.
   «Малолетка» окинула его недобрым взглядом бандерши и басовито каркнула:
   – Можжевеловку!
   – Нести? – Подавальщик выжидательно уставился на меня, чутким инстинктом угадав старшего.
   – Неси, – вздохнул я, покосившись на напарницу. – Думаю, пара стаканов ребенку не повредит… Насчет потолковать устроишь?
   – Оружие, наркотики, магические приспособления, заклинания, транспорт, запрещенные утехи, бои без правил, тотализатор, охота, срочная доставка груза адресату? – без запинки перечислил он.
   – Магические приспособления и оружие.
   – Сестра? – Подавальщик одними глазами указал на надувшуюся чертовку.
   – Безопасна, можно при ней.
   Напомаженные бакенбарды дрогнули, а рот искривился, выражая сомнение.
   – Не беспокойся, она у нас придурковатая, – брякнул Третий, расслабленно прихлебывая из своего стакана.
   – Какое горе семье! – с выражением дежурной скорби посочувствовал подавальщик.
   – И не говори! – согласился толстяк, подмигивая мне.
   – Держи леденчик, малышка! – Веселый сахарный петушок на палочке был торжественно вручен застывшей чертовке, и подавальщик стремительно испарился исполнять заказ.
   Вторая на автомате сунула лакомство за щеку, медленно развернулась и уставилась на толстяка долгим внимательным взглядом. Сейчас она как нельзя более соответствовала образу придурковатой сестры с одной маленькой поправкой: даже отпетый миротворец не рискнул бы назвать выражение ее лица безопасным.
   – Ты что? – хмыкнул Третий, продолжая как ни в чем не бывало потягивать свой хмелик. – Обиделась, что ли?
   Крепкие белые зубы чертовки с хрустом раскусили сахарного петушка. Из уголка рта вытекла тонкая ниточка слюны.
   Подавальщик едва успел поставить перед «сестрой» пару низких стаканов зеленого стекла, как она опустошила оба и, скосив глаза к переносице, резко откинулась к стене и начала деловито засучивать рукава.
   – Детка, не принимай близко к сердцу! – заволновался я. – Наш общий друг просто неудачно пошутил!
   – Га-га-га! – с некоторой опаской подтвердил Третий, неестественно широко скалясь. – Эй! Что ты творишь? Ненормальная! Ай! Ай-ай-ай!!!
   По части мелких пакостей никто не может сравниться с женским полом, и чертовки не исключение. Раздраженная Вторая сумела за каких-нибудь несколько секунд с помощью одних только ногтей и деревянной палочки от сахарного леденца привести правую руку толстяка в плачевное состояние. Несомненно, он был как никогда близок к гибели, но тут у столика материализовался налысо выбритый детина, и нас повели в укромное местечко, дабы продемонстрировать образцы продукции и договориться о цене и сроках. Чтобы не подвергать опасности остальных посетителей, сестру пришлось взять с собой.
   Возможно, вам будет интересно узнать, где именно располагалось это самое укромное место? Наверху. В «нумерах с минибарами и удобствами», которые нам так сердечно сватал гномент еще на входе.
   Набор основных радостей жизни включал в себя: выстуженный камин, из которого свозило холодом и доносилось птичье курлыканье; деревянный ящичек с пятью бутылочками самых популярных алкогольных жидкостей этого сезона; расшатанную предыдущими посетителями до предательского скрипа деревянную полутораспальную кровать с несвежим соломенным матрасом; тумбочку; замасленную колоду карт; трех унылых девушек неопределенного возраста, мерзнущих в кружевном нижнем белье, с волосами, неумело выкрашенными в черный, рыжий и желтый цвет соответственно.
   – А где оружие? – спросил я, оглядываясь.
   – Сейчас будет. – Детина моргнул, и желтоволосая девица извлекла из лифа скрученный тугой трубочкой лист. – Вот. Цена в правой колонке.
   – Арбалеты, сабли, мечи… мелковато это все, – разочарованно пробормотал я, переворачивая список и обнаруживая на обратной стороне продолжение перечня. – Так, тут уже веселей… фальконеты, мортиры… Ого! А вот это, кажется, самое оно!
   – Кирпичемет? – изумился бритый. – Вы не ошиблись?
   – Нисколько, – заверил я. – У нас, брат, со стандартными снарядами напряженка, зато есть полная охапка заговоренных кирпичей и адрес, по которому их валяется еще целая гора. Но прежде чем брать орудие, хотелось бы ознакомиться с предметом вживую.
   – Обязательно, – согласился обескураженный детина, моргая черноволосой девушке. – Каля, неси.
   Обрадованная красавица немедленно испарилась.
   – До чего удобно! – порадовался я. – Хочешь женской ласки – вот она, в трех видах. Желаешь прибарахлиться гаубицей – пожалуйста. И все не отходя от кассы, то бишь от постели. Сервис! Что-то мне подсказывает, что доставка грузов, бои без правил и запрещенные утехи тоже воплощают в жизнь эти очаровашки?
   – Все, кроме грузов и боев – этим занимается отец. У нас семейный бизнес, – потупившись, подтвердил детина. – Хотите сделать ставки?
   – Как-нибудь в другой раз. О! Слышу шаги бесподобной Калечки. А вот и она! Какая красавица, только взгляни, дружище!