Грэм Хизер. Желанная и вероломная

   К своему удивлению, она подчинилась. Виски обожгло горло. Она закашлялась и сделала еще глоток. Стало теплее и легче на душе.
   Но этот его взгляд! Завораживающие глаза Дэниела казались то холодными, как лед, то горячими, как синее пламя. Более того, он словно видел ее насквозь.
   — Думаю… думаю, что кофе уже готов, — пробормотала девушка и встала, чтобы разлить напиток. Дэниел добавил в чашки виски.
   — Расслабьтесь, мисс…
   — Какая разница, как меня зовут?
   — Какая разница, назовете вы свое имя или нет? — парировал он.
   — Келли, Келли Майклсон.
   — Расслабьтесь, мисс Майклсон.
   — Миссис Майклсон. И как же я расслаблюсь, когда враг расселся у меня на кухне?
   — Вот оно что!
   — Да.
   — Я уйду на рассвете. Но в любом случае нам придется провести вместе целый вечер. А потом я должен немного поспать. Скажите, а где мистер Майклсон?
   — За домом, — коротко ответила Келли, но не увидела в глазах мужчины ни страха, ни тревоги.
   — Спит вечным сном?
   — Да.
   — Где он погиб?
   — В одной перестрелке в Теннесси.
   — Когда?
   — Чуть больше года тому назад.
   — Ну что ж, миссис Майклсон, я никогда не бывал в Теннесси, так что не мог убить вашего мужа.
   — А я и не говорю, что это сделали вы.
   — Вот как? Значит, вы просто ненавидите всех солдат-конфедератов?
   Келли чуть не поперхнулась кофе и вскочила на ноги.
   — Я никого не ненавижу! Но вы враг. И больше не можете здесь находиться.
   — Я вынужден.
   Девушка тотчас направилась в гостиную. А он допил кофе и поставил чашку. Потом пошел следом за ней.
   — Надеюсь, вы не собираетесь покидать дом, миссис Майклсон?
   — Откровенно говоря, собираюсь. Раз не желаете вы.
   — Вам не удастся.
   — Почему это?
   — Я вам не позволю.
   — Но ведь я вас не выдала…
   — Ну и что, можете выдать потом. Я действительно сожалею, но отпустить вас не могу.
   Она раздраженно выругалась. Он поднял брови и рассмеялся. И сразу же стал очень милым. Врагу явно не откажешь в обаянии.
   Он прислонился к стене возле разбитого окна с некогда элегантными шторами.
   — Что за неподходящие выражения для такой утонченной и благовоспитанной янки! Притом красавицы! Впрочем, вы становитесь еще красивее, когда ругаетесь столь неподобающим леди образом!
   Келли схватила со стола статуэтку Пана^[2] и с размаху запустила в обидчика.
   Все равно в доме все разбито и порушено.
   Камерон ловко увернулся и рассмеялся.
   — Но утром чтобы и духу вашего здесь не было! — воскликнула она. — Иначе я сама вас пристрелю!
   — Лихо, — пробормотал он, с одобрением поглядывая на нес. — Но вы сама себя обманываете. Если бы вы хотели меня убить, то могли бы еще на лужайке немного напрячься и прикончить меня окончательно. Скажите, неужели вы на самом деле решились бы застрелить меня?
   — Да. И прошу вас утром уйти.
   — Само собой, уйду. Обещаю. И вы вместе со мной.
   — О чем вы?!
   Синие глаза сверкнули, как лезвие бритвы.
   — Вы пойдете со мной, миссис Майклсон, и проведете меня через линию фронта в Виргинию.
   — Да вы совсем спятили! Я никуда не пойду. Ни за что на свете! Вас досыта накормили, вы как следует выспитесь, но будь я проклята, если вы меня найдете, когда проснетесь…
   — Будь я проклят, если вас здесь не окажется! — И Камерон резким движением сорвал золотой шнур с кисточкой, с помощью которого раздвигались шторы. В мгновение ока он обмотал декоративный шнур вокруг ее талии и привязал к себе.
   — Что, черт возьми, вы затеяли, полковник? — возмутилась Келли, вырываясь изо всех сил.
   Но все ее усилия были напрасны. Он сгреб ее в охапку и понес на руках вверх по лестнице.
   — Я иду спать. Мне надо хорошенько выспаться. И хотите вы или нет, миссис Майклсон, но вам придется спать рядом со мной. — Синие глаза снова обожгли ее дьявольским огнем. — Рядом со мной, миссис Майклсон. Я так решил, мой ангелок.
   — Ну уж нет, сукин ты сын! — крикнула разъяренная Келли. И попыталась ударить его. Он только крепче прижал ее к себе.
   С Келли на руках он спокойно поднялся по лестнице, не обращая внимания на мелькавшие в воздухе кулаки.
   — Янки, — прошептал он, — обещаю тебе незабываемую ночь.
   — Ах ты мерз… — начала было Келли.
   Он дал ей увесистый шлепок и снова обжег ее синим взглядом.
   — Незабываемую ночь! Я тебе обещаю!

Глава 4

   Тьма, сгустившаяся наверху, пугала Келли, но, казалось, ничуть не смущала ее своенравного рыцаря. Он на мгновение передохнул и решительно направился к ближайшей двери. Тяжело дыша, вконец измученная Келли искренне изумилась: откуда только у него силы взялись! Он внес ее в спальню.
   — Что сказал бы на это ваш генерал Ли? — съязвила она.
   К Ли, генералу южан, и на Севере относились с неизменным уважением. Еще до отделения южных штатов и создания Конфедерации, когда он был полковником армии США, Линкольн однажды предложил ему командовать союзными войсками. Но симпатии Ли принадлежали его родному штату, и как только Виргиния отделилась от Союза, Роберт Ли встал на сторону мятежников. Его по-прежнему уважали за гуманность и высокую порядочность. Поэтому язвительное замечание, отпущенное мятежнику, должно было ударить по его самолюбию больнее, чем ее кулачки.
   — Не исключено, что вам предоставится возможность лично спросить у него об этом, миссис Майклсон, — ответил Дэниел Камерон с южной протяжностью, которая звучала в темноте удивительно интимно.
   Ей почему-то снова стало не по себе. Странно, что она не боится — ведь вражеский солдат затащил ее в спальню. Смутное беспокойство вызывал только тот факт, что она испытывает не столько страх, сколько приятное возбуждение. И непонятно было, хотелось ли ей заставить его расплатиться сполна, или же по причине своего затянувшегося одиночества девушку будоражила сама мысль о том, чтобы помериться с ним силами.
   — Это твоя спальня? — неожиданно спросил он.
   Она насторожилась:
   — Какая разница?
   — Никакой. Просто хочу, чтобы тебе было удобно.
   — Удобно?! — воскликнула хозяйка. — Как может быть удобно, когда зажимают в тиски против собственной воли? И еще неизвестно, какие страдания меня ждут впереди.
   В темноте вдруг раздался смех, и девушка смутилась: а не слишком ли она драматизирует ситуацию? Секунду спустя тиски разжались, и он положил ее на кровать. Нельзя сказать, что это было сделано с нежностью, но и небрежным обращение с ней тоже не назовешь. Должно быть, Камерон прихватил с собой спичечный коробок, потому что мгновение спустя вспыхнула спичка, и он, разглядев на комоде лампу, зажег ее Затем обвел взглядом белые, вышитые гладью занавески на окнах, плетеный коврик на полу из ясеневых досок, комод полированного красного дерева, шкаф, умывальник и, наконец, кровать с изголовьем и изножьем резного дерева, покрытую белым кружевным покрывалом. Какая уютная комната — теплая, светлая, с камином, облицованным метлахской плиткой, и двумя креслами-качалками перед ним, на которых лежали теплые шерстяные пледы. Как ни странно, эта комната не пострадала от обстрела.
   Белоснежные занавески чуть шевелились от ночного ветерка.
   Интересно, подумалось ей, удивился ли этому обстоятельству вражеский полковник, осматривая комнату. Но его проницательные синие глаза не выдавали мыслей.
   При свете лампы Келли заметила, как побледнело его красивое лицо. Удивительно, что он вообще еще держится на ногах!
   Дэниел стал отстегивать ножны. Она снова встревожилась.
   С трудом справившись с комом в горле, она решила защищать свою честь до последнего.
   Бросив ножны м саблю на кресло, он на минутку присел.
   Потом пристально посмотрел на нее.
   Келли стиснула зубы. Похоже, он решил расположиться здесь.
   Ну что ж, пусть. Но она здесь не останется.
   Она вскочила, моля Бога помочь ей выбраться из дома, пока мятежник без сил.
   Но не успела девушка добежать до двери, как Дэниел преградил ей путь, и она с размаху влетела в его объятия.
   Она подняла голову, и взгляды их встретились.
   — Ты никуда не пойдешь, янки, — насмешливо сказал он. — Извини.
   — Отпустите! Вы не имеете права меня удерживать!
   — Но я вынужден.
   — А где же ваша хваленая гуманность, где же честь южанина? Вы обязаны…
   — Одна из моих обязанностей — остаться в живых, миссис Майклсон.
   — Но нельзя же оставаться здесь, в моей спальне?! Со мной??
   Его брови взметнулись вверх, надежные, сильные руки ослабили хватку. Она всем телом ощущала его тепло. Он улыбнулся своей чудесной, неотразимой улыбкой. Наверное, раньше на балах немало девичьих сердец таяло от этой улыбки.
   Теперь в ней сквозила горечь. Перед Келли стоял закаленный в боях солдат — враг, который участвовал, возможно, в каждом сражении на восточном фронте. Ее негодование, как видно, его немало позабавило.
   — Право, миссис Майклсон, вы меня удивляете! Чего вы так испугались? Неужели меня?
   — Как бы не так! Вы ведь всего лишь грубый и, надо добавить, довольно грязный солдат армии мятежников. Я ни капельки вас не боюсь!
   — Вот как? Неужели в шкафу спрятался какой-нибудь янки, готовый прийти к вам на помощь?
   Она не поняла, поддразнивает ли он ее или действительно подозревает в коварных замыслах.
   — Может быть, в шкафу и в самом деле сидит янки, — торопливо кивнула она, — и вам лучше оставить меня в покое и улепетывать отсюда без оглядки.
   — Гм-м… мне, по-видимому, следует опасаться капитана Эрика Дабни, не так ли?
   — Да, и поскорее уносить ноги.
   Он рассмеялся:
   — Так, значит, капитан Дабни весь вечер коротал время в шкафу? Он еще терпел, пока вы ужинали с мятежником, но теперь, когда вам угрожает реальная опасность, доблестный защитник придет к вам на помощь.
   — Возможно.
   Камерон коснулся ее щеки. Прикосновение было нежным, как шепот. Теплая волна всколыхнулась во всем ее теле.
   — Прекрасная дама, попавшая в беду… — пробормотал он.
   — О чем вы?
   — Так, ни о чем. — Он снова улыбнулся, заглянув ей в глаза. — Если бы в вашем шкафу сидел я, миссис Майклсон, то уже давно бы выскочил оттуда. И приставил нож к горлу любого, кто вздумал бы приблизиться к вам. По правде говоря, я сомневаюсь, что капитан Дабни находится где-нибудь поблизости. Зато не сомневаюсь, что вы побаиваетесь меня.
   — Ни капельки! — поспешно воскликнула она. Но она боялась. Причем не столько его непочтительности — хотя этого тоже было хоть отбавляй, — сколько нежных прикосновений.
   — Ни капельки? — насмешливо переспросил он.
   Она попыталась вырваться.
   — Неужели совсем ни капельки? — повторил он и тихо рассмеялся.
   Она подняла голову и взглянула ему в глаза. Сердце ее бешено колотилось, и он наверняка чувствовал это.
   — А на шее у вас, миссис Майклсон, бешено пульсирует жилка. Причем уже давно. Когда-то, в незапамятные времена, меня, конечно, учили хорошим манерам. Моя мать, женщина добропорядочная и милая, прививала нам, троим уважение к другим людям. Но с той поры как будто прошла целая вечность.
   Война ведь такая страшная штука! — Дэниел по-прежнему не выпускал Келли из своих объятий. — Все еще страшно? — спросил вдруг он, сверкнув глазами.
   Неожиданно для самой себя она вдруг выпалила:
   — Чтобы я испугалась такого хулигана?! Не дождешься!
   Он снова рассмеялся. И не успела она глазом моргнуть, как Камерон, взяв ее за плечи, развернул спиной к себе.
   — Не беспокойтесь, миссис Майклсон. У меня по отношению к вам нет абсолютно никаких грешных намерений.
   Девушка встрепенулась:
   — Я и не думала, что вы…
   — Еще как думали! А теперь досадуете, потому что ошиблись.
   — Уверяю вас, я…
   — Досадуете, досадуете? Ладно, успокойтесь. Вы красивы — слов нет. И я, само собой, очарован вами и уверен, стоит вам только пожелать, не устоит и святой.
   — Как вы смеете!.. — возмутилась Келли, на он тут же перебил ее:
   — Я просто стараюсь вас успокоить.
   — Черт вас возьми! — негодующе выкрикнула она.
   Камерон, казалось, совсем развеселился:
   — Миссис Майклсон, вам следовало бы сражаться на поле боя. Уж вы бы не отступили!
   — Да, я не отступаю, не проигрываю сражений и никогда-никогда не сдаюсь… — начала она.
   Но тут Дэниел снова не слишком учтиво толкнул ее в спину.
   Она хлопнулась на кровать, но сразу же настороженно обернулась'.
   — Я не причиню вам зла и не намерен пугать вас.
   — Правда? — прищурив глаза, саркастически воскликнула Келли.
   — Правда. — Уперевшись руками в постель по обе стороны от нее, он наклонился ниже. — Хотя, не скрою, мне очень хотелось бы овладеть тобой. — Его низкий, хрипловатый голос задел глубинные струны ее души. Она вся вспыхнула и вздрогнула всем телом. — Мне надо поспать, — продолжил он, — а поскольку ты янки, я тебе не доверяю. Поэтому ты останешься со мной.
   С этими словами он выпрямился и снял ремень. Глаза девушки тревожно округлились, она чуть не закричала, подумав, что он собирается отхлестать ее, но Камерон неожиданно навалился на нее, предостерегающе приложил палец к губам:
   — Миссис Майклсон, хотите верьте, хотите — нет, в душе мятежника еще сохранилось понятие о чести. Я не намерен пугать вас или причинять вам боль. Но нельзя же позволить вам бродить без присмотра, пока я сплю.
   По-видимому, она онемела от неожиданности.
   — Вы меня поняли? — спросил он уже мягче.
   Она кивнула, ибо в любом случае он найдет способ заставить ее понять.
   — Вот и хорошо, — прошептал полковник и, к ее ужасу, затянул ременную петлю сначала на ее руке, потом на своей, взглядом предостерегая от необдуманных действий.
   Потом он вытянулся на кровати рядом с хозяйкой.
   Некоторое время Келли лежала не двигаясь, прислушиваясь к ровному стуку его сердца и бешеному биению собственного.
   Прошло несколько секунд, потом минута. Он не двигался, она тоже не шевелилась.
   Камерон моментально заснул!
   Какой же силой воли надо обладать, чтобы поддразнивать се, не подавая виду, что сам с ног валишься!
   На миг Келли показалось, что он умер и она теперь лежит в постели с мертвецом. Но потом, присмотревшись, увидела, как ритмично вздымается его грудная клетка.
   Она зажмурилась, стараясь перевести дух. Лучше бы он умер, потому что, судя по всему, это единственная возможность от него избавиться. Пусть даже полковник никогда не участвовал в боях в Теннесси или под Шайлохом, он должен остаться для нее одним из безымянных, безликих солдат в сером — ее врагом.
   Если он снова потеряет сознание, ей надо, не тратя времени, избавиться от него. Должно быть, где-нибудь поблизости еще остались солдаты-янки.
   Перед глазами ее вновь всплыла страшная картина побоища.
   Она тотчас повернула голову и взглянула на мятежника, лицо которого она успела так хорошо изучить.
   На лбу его выступила испарина; лицо поражало мертвенной бледностью. Рана у него, видимо, гораздо серьезнее, чем ей казалось, а сам он не желал признаться. Если его отправят в лагерь для военнопленных, он наверняка там умрет.
   «Это меня не касается», — приструнила себя Келли. Она была преданной сторонницей Союза и, видит Бог, искренне считала, что сделала правильный выбор. Причем отнюдь не под влиянием отца, братьев или своего мужа. В штате Мэриленд люди сильно расходились во взглядах на войну, рабство, права штатов.
   Часть войск Мэриленда сражалась на стороне южан, другая — на стороне северян. Штат от Союза не отделился, но, пожалуй, здесь, как нигде, была велика вероятность, что отец с сыном или брат с братом окажутся по разные стороны линии фронта и будут вынуждены держать друг друга на мушке.
   Она взвесила все услышанное от отца, братьев, своего мужа и в конце концов решила, что, поскольку все они одна нация, следует сохранить Союз. Многие из ее соседей владели рабами и пользовались подневольным трудом, но она уговорила Грегори освободить пятерых своих негров. Хотя рабы в стране содержались в приличных условиях — не хуже, чем любимые собаки или породистые лошади хозяина, — Келли понимала, что чувствует каждый невольник.
   Относительно войны она разделяла мнения и взгляды самых близких ей людей: южане несут с собой разрушения, они убили отца и Грегори, лежавший сейчас рядом с ней конфедерат не кто иной, как враг. А до конца войны еще очень далеко.
   Келли страдальчески поморщилась, вспомнив мужа. Даже сейчас, по прошествии довольно длительного времени, она гнала от себя мысли о его смерти.
   Итак, полковник Дэниел Камерон… Надо как-то высвободить запястье. Келли стиснула зубы и осторожно, а потом смелее потянула за ремень. Но развязать узел не смогла и в сердцах выругалась.
   Полковник Камерон даже не пошевелился.
   Еле сдерживая слезы, она продолжала сражаться с ремнем, но чем больше старалась, тем туже затягивалась петля.
   Она попыталась спустить петлю с руки. Безрезультатно.
   Тогда Келли села, несмотря на то что его рука тотчас потянулась за ней, и, обламывая ногти, набросилась на ремень. Слезы отчаяния жгли глаза. Он знал, что делал. И узлы умел затягивать на совесть.
   Измученная, несчастная, Келли снова упала на постель. Надо бы подкрутить фитиль у лампы. К ночи похолодало, а камин не зажжен.
   И тут она вспомнила о сабле южанина.
   Оружие лежало на одном из кресел-качалок возле камина.
   Если бы дотянуться, она могла бы разрезать ремень.
   Девушка улеглась плашмя и, протянув руку, дотронулась до кресла. Но, к сожалению, лишь кончиками пальцев. Закусив губу, она попыталась сдвинуть с места своего захватчика.
   После нескольких попыток он, похоже, подвинулся — совсем немного, — но и этого было достаточно. Несколько секунд спустя Келли обхватила эфес сабли. Она чуть не охнула, ощутив всю тяжесть оружия, и все же, стиснув зубы, продолжила свое дело. Неожиданно клинок выскользнул из ножен и с немыслимым грохотом упал на плетеный коврик возле кровати.
   Грохот разбудил усталого мятежника. Бледный, с искаженным от ярости лицом Камерон испепелял ее взглядом. С быстротой молнии Дэниел перегнулся через нее и ловко подхватил саблю.
   Казалось, еще секунда — и он тут же располосует ее саблей.
   Отбросив клинок в сторону, он пронзил ее холодным и острым взглядом.
   — Хотела убить меня? — прошипел он.
   — Нет!
   — Ах да, понимаю: пинать меня ты не собиралась, твоя нога сама ударила меня в голову; убивать не собиралась — сабля сама прыгнула в твою руку…
   — Я только хотела высвободиться! — воскликнула девушка.
   — На войне все средства хороши, — хрипло пробормотал он.
   — Освободи меня!
   — Нет. Не сегодня! — Он рывком придвинул ее к себе. — Прошу вас, миссис Майклсон, — шепнул он ей на ухо, — попытайтесь заснуть. Утром и вам, н мне все покажется не таким уж мрачным.
   Положив девушку на бок, он обхватил ее сильной рукой и закинул сверху свою ногу. Теперь исключалась всякая надежда на освобождение.
   Не в состоянии шевельнуться, она едва осмеливалась дышать, ощущая все его тело.
   Впрочем, спустя некоторое время она поступила так, как он велел, — заснула.
   Жарко. Стоит лето, и они снова лежат на зеленом склоне у реки — Джесс, Криста и он. Он чувствует горячие солнечные лучи на щеке и молит, чтобы потянуло прохладой. Но ветра не было.
   Понятно почему: уже грохочут пушки. Оглушительный рев снарядов со всех сторон.
   А вот они с Джессом уезжают из Харперс-Ферри. Оба еще я синих мундирах после схватки у пожарки. Он слышит слова старины Джона Брауна: «…кровь… эта земля примет очищение кровью…»
   Дэниел переводит взгляд с усталого лица брата на свои руки, лежащие на луке седла.
   Руки почему-то все крови.
   Снова канонада.
   Он опять в Камерон-холле. Молча стоит возле могилы родителей на кладбище, крепко обнимая Джесса. Слова не нужны.
   Раскол, разодравший страну на части, разделил и их.
   Его брат уезжает не Север. взмывают в воздух и гаснут ракеты.
   Он слышит плач. Плачет Криста. Плачет Кирнан. Джесс уходит на войну.
   Дэниел, беспокойно вздрогнув, перевернулся на другой бок.
   Вот он скачет верхом в составе легендарного кавалерийского эскадрона генерала Джеймса Стюарта, Джеба. Оба без передышки участвуют в боях, кружат по тылам врага, собирают разведданные, жизненно важные для Джексона и Ли.
   Однажды Дэниел в часть не вернулся. Его тяжело ранили, когда генерал союзной армии Маклеллан предпринял неудачную атаку на полуостров. Камерону-младшему удалось избежать заключения в лагерь для военнопленных только благодаря помощи брата. Джесс сам зашил его рану и отвез домой.
   Дэниел снова заворочался во сне.
   Жарко, очень жарко. Он снова в Камерон-холле, смотрит на реку Джеме. Услышав плач ребенка, он улыбается. Война сеет смерть и, как ни странно, приносит жизнь. У Джесса родился сын, замечательный парень. Крошечный такой.
   Джесс пробыл с сынишкой совсем недолго. Войска Маклеллана отступили, и Камерону-старшему пришлось ретироваться из родного дома.
   Братья распрощались; Дэниел тоже Вернулся в свою часть.
   С войсками генерала Томаса Джексона Каменная Стена он сражался в составе армии генерала Ли, который подготовил дерзкое вторжение на Север. Южане овладели Харперс-Ферри, который теперь на территории Западной Виргинии, и взяли в плен тысячи солдат-северян. Потом практически без сна, полуголодные, они скакали много миль, чтобы воссоединиться с Ли в небольшом городке Шарпсбург, штат Мэриленд. Дэниел своими глазами видел почти все сражение, видел так называемую Кровавую аллею — глубокую ложбину между сельскохозяйственными угодьями, где окопались их войска. И где они старались удержаться, пока не попали под шквальный огонь союзной артиллерии. После сражения тела на этой аллее лежали штабелями.
   Он снова беспокойно дернулся и взглянул вверх. Она там! Там! Его ангел. Прекрасный ангел со сказочно красивыми серо-голубыми глазами и роскошными золотисто-каштановыми волосами.
   Вот она склонилась над ним. От нее так сладко пахнет. Как от летней розы. Должно быть, она пришла из прошлого, из тех прекрасных, неспешно текущих дней у реки. Из Камерон-холла с его широким крыльцом и белыми колоннами. Ласковый ветерок играет ее волосами. Он видит, как она в шляпке с большими полями и белых перчатках качается на качелях. Ангел! Смех ее звучит как музыка.
   Да, пусть она будет там. Дома, где тихо шепчут что-то воды реки, где зеленая трава сливается с голубым небом и прозрачной водой. Где стрит во всем величии гостеприимный Камерон-холл. Она бежит среди деревьев. Он слышит ее смех — нежный, звонкий, как перезвон колоколов в марте. Она останавливается у дуба, оглядывается и снова смеется. Он наконец догоняет ее на склоне у реки, и они смеются вместе, скатываясь по омытой дождем траве к водному потоку. Он смотрит ей в глаза. Такие загадочные — серые с темно-синим вокруг. Он прикасается к ее щеке и обнимает своего ангела.
   Ангел! Ангел возмездия, размахивающий мечом.
   Видения вдруг смешались. Ему жарко, невыносимо жарко!
   Но она еще там.
   И что-то ему говорит. Он изо всех сил напрягает слух.
   — ..Вы должны мне помочь. Помогите мне освободиться от ремня. Полковник, если я не оботру вас холодной водой, вы сгорите от лихорадки. Неужели вы не понимаете?!
   Камерон-холл исчез. Дэниел взмок от пота, и его бьет крупяная дрожь. Лампа освещает уютную комнату. Он лежит на белой простыне, и уже не ангел, а сероглазая ведьма-янки наклоняется над ним.
   Правда, сейчас в серо-голубых глазах сострадание. Но еще недавно она собиралась зарубить его саблей. Ему показалось, что смерть бродит где-то рядом.
   — Полковник, послушайте меня, — умоляющим голосом сказала она.
   — Не могу, — прошептал он.
   — Прошу вас, не надо умирать у меня на руках.
   Он с трудом улыбнулся. Какой нежный голос! Мелодичный. Такой и должен быть у ангела.
   — Ты меня выдашь. — Он, видимо, шевелил губами, потому что она, наклонившись, прислушалась.
   — Полковник, вам придется довериться мне. Надо обтереть вас холодной водой. Клянусь, я не брошу вас в таком состоянии!»
   Он попытался собраться с силами и как-то умудрился обхватить пальцами ее руку. Их взгляды встретились.
   — Клянешься честью? — прервал он ее.
   — Что? — не поняла Келли.
   — Честью клянешься?
   — Ах вот оно что!
   Она помедлила. Взор его снова затуманился, похоже, ом терял сознание.
   — Клянусь честью, полковник! Я вас не покину, только освободите меня.
   — Пока я жив, — произнес Камерон.
   — Не надо…
   — Пока я жив!
   — Ладно, будь по-вашему. Клянусь честью, я останусь с вами. Пока вы живы, — проговорила она.
   У него дрожали руки. От слабости он едва мог шевелить пальцами, но все-таки нащупал петлю и начал возиться с ней.
   Сил не было. Пришлось взяться за ремень зубами и напрячь последние силы. Теперь она свободна.
   В мгновение ока Келли вскочила на ноги. Последней мыслью «Дэниела было: она солгала и тотчас покинет его.
   Но это уже не имело значения. Комната закружилась м поплыла перед глазами.
   Снова загрохотала артиллерия. Он был на линии огня. И весь горел в огне.
   Похоже, прошла целая вечность, прежде чем он ощутил прикосновение влажного полотенца.
   Камерон облегченно вздохнул.
   Прохлада коснулась его лба и переместилась к плечам. Лихорадка уже отступила. Вконец ослабевший Дэниел просто наслаждался прохладой. Неужели он все-таки умер и по случайности попал в рай? И то правда: сколько можно дразнить смерть?