Страница:
Камерон ей враг. Один на тех, от рук которых погиб ее муж.
Главное — найти теперь слова утешения, убедить, что их близость является чем-то исключительным. «В этом не может быть ничего предосудительного, потому что я люблю ее», — подумал Дэниел, сам себе удивляясь.
Долгими одинокими ночами, которые ожидали его впереди, — он будет вспоминать милые черты ее лица и прикосновения, от которых бросало в дрожь. Он будет вспоминать ее сильный характер, прямоту, преданность своему делу — пусть даже, с его точки зрения, оно не правое. Он будет вспоминать, как она любила его, понимая, что — да! — и он ее любит. Во всяком случае, сейчас он ей не признается. Келли еще оплакивает своего мужа ж живет в эпицентре боевых действий. Лучше просто обнять бедняжку.
— Я сдала все позиции, — вдруг с горечью выдохнула она.
Дэниел, перехватив ее взгляд, улыбнулся ей самой нежной улыбкой.
— Нет, ангелок. Это я сдал все позиции.
Она вся задрожала, и он помедлил, прежде чем что-либо добавить.
Келли взглянула на него с удивлением и благодарностью. Потом вдруг отстранялась и села. В глазах появился серебристый блеск, И она, решительно тряхнув головой, уселась на его бедра.
— Хочешь сразиться еще разок? — тихо шепнула она.
Дэниел радостно улыбнулся:
— Принимаю бой, ямки. Открывай огонь! — Он обнял се, подмяв под себя. Пламя, которое только-только стало остывать, вспыхнуло с новой силой.
«Пусть весь мир летит ко всем чертям!» — подумал Дэниел. Пусть он совсем потеряет голову от ее мускусного запаха, ее вкуса и прикосновений, он в восторге от такой перспективы!
Он влюбился!
В янки.
Какая странная война!
И какое странное, очень странное сражение.
Глава 8
Глава 9
Главное — найти теперь слова утешения, убедить, что их близость является чем-то исключительным. «В этом не может быть ничего предосудительного, потому что я люблю ее», — подумал Дэниел, сам себе удивляясь.
Долгими одинокими ночами, которые ожидали его впереди, — он будет вспоминать милые черты ее лица и прикосновения, от которых бросало в дрожь. Он будет вспоминать ее сильный характер, прямоту, преданность своему делу — пусть даже, с его точки зрения, оно не правое. Он будет вспоминать, как она любила его, понимая, что — да! — и он ее любит. Во всяком случае, сейчас он ей не признается. Келли еще оплакивает своего мужа ж живет в эпицентре боевых действий. Лучше просто обнять бедняжку.
— Я сдала все позиции, — вдруг с горечью выдохнула она.
Дэниел, перехватив ее взгляд, улыбнулся ей самой нежной улыбкой.
— Нет, ангелок. Это я сдал все позиции.
Она вся задрожала, и он помедлил, прежде чем что-либо добавить.
Келли взглянула на него с удивлением и благодарностью. Потом вдруг отстранялась и села. В глазах появился серебристый блеск, И она, решительно тряхнув головой, уселась на его бедра.
— Хочешь сразиться еще разок? — тихо шепнула она.
Дэниел радостно улыбнулся:
— Принимаю бой, ямки. Открывай огонь! — Он обнял се, подмяв под себя. Пламя, которое только-только стало остывать, вспыхнуло с новой силой.
«Пусть весь мир летит ко всем чертям!» — подумал Дэниел. Пусть он совсем потеряет голову от ее мускусного запаха, ее вкуса и прикосновений, он в восторге от такой перспективы!
Он влюбился!
В янки.
Какая странная война!
И какое странное, очень странное сражение.
Глава 8
— Мы прозвали его Красоткой. Разумеется, мы всеми силами стараемся, чтобы это не дошло до ушей высокого начальства. Как-никак мы люди военные. Но прозвище Красотка так к нему и пристало.
— Он и в самом деле такой красивый мужчина? — рассмеявшись, спросила Келли.
Снова стемнело. Весь день до наступления сумерек они провели в постели, и только тут Келли вспомнила о том, что не покормила своих подопечных. Дэниел тотчас вызвался ей помочь.
Камерон вновь удивил девушку, без труда справляясь со всем, что бы ему ни поручалось. А работал он умело — разумно отмерял овес для Хола, ее единственной лошади, кормил цыплят. «Конечно, плантация — всего лишь очень большая ферма, — напомнила себе Келли, — но ведь Дэниел вырос в аристократической семье. Надо же, справляется с такой легкостью!»
Босиком, в отцовских брюках и фланелевой рубахе, он выглядел обычным деревенским парнем. На фоне заходящего солнца, сидя на жердочке вокруг загона для скота, он болтал ногами и казался совсем юным. Морщинки вокруг глаз разгладились, он покусывал сухую травинку и развлекал ее рассказами о самых знаменитых военачальниках южан.
— Красив? — переспросил Дэниел и рассмеялся. Речь шла о генерале Джеймсе Брауне Стюарте, или Джебе, как его обычно называли. Келли удивило, что Камерон называет своего непосредственного командира старой Красоткой. — Значит, хочешь знать, красавец ли он? Он, несомненно, галантен. И любит красиво одеваться. Личность яркая и, конечно, храбрый солдат, а Флора наверняка считает его красивым.
— Флора?
— Его жена, — усмехнулся Дэниел. — Прозвище он получил еще в Уэст-Пойнте. Скорее всего это была шутка, и его однокурсники отнюдь не считали его красавцем.
— А сам ты как думаешь?
— Ну, он мой командир.
— Однако ты отзываешься о нем без должного почтения.
— Я как будто знаю его всю жизнь, — признался Дэниел. — Джеб чуть старше меня, он учился вместе с Джессом, но мы, виргинцы, всем скопом получили назначение на Запад. — Он снова пожал плечами, как бы не желая больше говорить о прошлом. — Мы с Красоткой друзья, оба прирожденные кавалеристы и отлично сработались. По правде говоря, я его очень уважаю, потому что считаю самым талантливым командиром, самым смелым, самым отважным.
— Вот это похвала! — со смехом зааплодировала Келли и тут же повернулась, чтобы добавить корма цыплятам. Господи, как все страшно! Он говорил о людях, из-за которых терпела одно за другим поражения армия Союза, а она то и дело смеялась. Ей даже захотелось познакомиться с Красоткой — Стюартом.
— Но однажды янки под командованием Поупа удалось захватить в качестве трофея его великолепную накидку и шляпу с плюмажем, — продолжал Дэниел, лукаво улыбаясь.
— Ну и что?
— Пришлось нам преследовать отряд Поупа до тех пор, пока не отобрали назад его накидку и шляпу.
— Не верю!
— Но это правда, ей-богу! Видишь ли, — добавил он серьезно, — мы самые смелые, храбрые, отважные, и ничто на свете не остановит кавалерию южан!
Правдивость этого заявления — увы! — слишком часто подтверждалась. Кавалерии северян приходилось прилагать немало усилий, чтобы соперничать с ними, потому что мужчины на Юге с малых лет умели держаться в седле, охотиться и как своя пять пальцев знали все холмы, долины и леса родного края.
— Мы — глаза и уши генерала Ли… — продолжил Камерон, но вдруг замолк, вглядываясь в темноту.
— Что такое?
— Ничего, — ответил он мгновение спустя. — Так, послышалось. — Он снова повернулся к Келли:
— На войне без кавалерийской разведки не обойтись. Однажды северяне захватили секретный приказ генерала Ли о некоей боевой операции, и только благодаря нашей разведке удалось своевременно предотвратить несчастье.
— Говоришь, планы Ли попали в руки янки? — удивилась Келли. — Странно. Что ж, одно очко в нашу пользу.
Дэниел согласно кивнул.
— Секретный приказ номер сто девяносто один, — пояснил он. — В нем сообщалось о том, что войскам Джексона приказано захватить Харперс-Ферри. Кто-то проявил беспечность и утратил бдительность. Приказ отпечатали в семи экземплярах, один из которых нашли северяне. В траве, на месте нашего бывшего лагеря возле Фредериксберга, штат Мэриленд. Представь себе: в него кто-то завернул три сигары! Такой вот неожиданный подарок янки и удар для нас! Но Маклеллан немного замешкался, и Джексону удалось-таки захватить Харперс-Феррн и принять бой. Предупредить генерала Ли о случившемся удалось только благодаря тому, что мы произвели разведку и собрали нужные сведения.
— Но вы не выиграли «сражение, — напомнила Келли.
— Ты так считаешь?
Девушка пожала плечами:
— Конечно, ведь солдаты Союза сумели сорвать ваше наступление.
— Сомневаюсь. Сомневаюсь, что солдаты Союза смогли бы удержать меня здесь, — задумчиво проговорил он. Оторвав от нее взгляд, он огляделся вокруг. — Возможно, мы не победили, не удержали плацдарм. Но вряд ли все-таки победили северяне.
Келли не хотелось вспоминать о последствиях битвы. Трупы со двора уже убрали. По правде говоря, жаль было тратить время, отпущенное им судьбой, на воспоминания. Ей очень хотелось, чтобы Камерон задержался. Он еще не окреп, убеждала она себя, а вся округа так и кишит янки.
Он, конечно, не дастся им в руки, будет сопротивляться. И скорее умрет, чем сдастся без боя.
Она улыбнулась, прогоняя невеселые мысли.
— Так, значит, все южане — джентльмены, прирожденные наездники, — хмыкнула Келли. — Имей в виду, северяне им в атом не уступят.
— Но мы очень хорошие наездники! — усмехнулся он.
— Думаю, и северяне тоже.
— С нами невозможно тягаться.
— Да, от скромности ты не умрешь!
— Узнаю добропорядочную миссис Майклсон, — хмыкнул он в ответ.
Смутившаяся Келли бросила цыплятам лишнюю пригоршню зерна.
— Да, я очень добропорядочная женщина, и не стоит забывать об этом, — сказала она, не осмеливаясь взглянуть ему в глада, чтобы не увидеть на его губах лукавой улыбки.
Возможно, когда-то она действительно была добропорядочной, но Дэниел се изменил. Необратимо. Он теперь знал ее лучше, чем любой из живущих на земле мужчин… и умерших тоже. Он освободил ее от старых эмоций и обогатил новыми — она испытала экстаз и сладкое мучение.
Келли все-таки встретилась с ним взглядом. В его глазах снова горел синий огонь. Огонь, который неизменно находил в вей отклик, стоило только ему взглянуть на нее. Огонь, который будил мучительное сладкое томление и, казалось, обжигал ее кожу множеством маленьких угольков.
От этого огня ей следует держаться подальше.
— Расскажи лучше еще что-нибудь об этих известных — печально известных! — людях в сером, — попросила она. — Расскажи о Ли. Он действительно такой гениальный, как о нем говорят?
Дэниел усмехнулся.
— Гениальнее нет на свете, — отозвался он и, спрыгнул с жердочки, навалился на калитку. — Представь себе, Келли, у него был прекрасный дом в Арлингтоне. Дом и по сей день там, в Вашингтоне, округ Колумбия, на высоком холме, откуда открывается вид на Потомак. Причем не просто дом его жены. Ведь она…
— Правнучка Марты Вашингтон и Джорджа Вашингтона, — тихо продолжила Келли. Дэниел удивленно приподнял брови. — Я слышала, — кивнула девушка, — о вашем генерале Ли ходят легенды, он так же популярен здесь, как и на Юге. Многие искренне считают, что если бы он командовал северянами, то война бы давно уже закончилась. Говорят, он блестящий полководец и прекрасный человек.
Дэниел задумчиво улыбнулся:
— Да, верно. Порой, когда кажется, что войне не будет конца, я думаю о Мастере Ли, как мы его иногда называем, о его жене Мэри, об их доме.
— А что Мэри Ли? — осторожно поинтересовалась Келли.
Дэниел грустно усмехнулся:
— Мэри Ли любит своего мужа. И свято верит в правильность всех его решений.
— Но ведь это она потеряла дом, — сказала Келли. — Он все время в походе, на войне.
— Гоняет янки, — хмыкнул Камерон. Келли бросила на него испепеляющий взгляд. Он тихо рассмеялся и приблизился к ней. — И делает это мастерски.
— Неужели?
— Да. Как н все южане. Сама посуди: я всего лишь осторожно приближаюсь к тебе, а ты уже готова удрать.
Сердце у нее бешено забилось. Да, она действительно попятилась. Просто не в состоянии вынести восторженный трепет, который охватывает се всякий раз, когда он смотрит на нее. Да, надо научиться держать себя в руках, чтобы вновь обрести чувство собственного достоинства и, да простит ее Господь, свои моральные принципы.
— Я вовсе не пытаюсь удрать, — торопливо возразила она.
— В таком случае стой спокойно.
— Но сдаваться я не намерена!
Камерон медленно приближался. Она выронила из рук ведерко с кормом для цыплят и метнулась к загону для скота, не спуская с него глаз.
— Какой смысл сражаться, если война уже проиграна? — спросил он.
— Вы не правы, сэр. Война не проиграна. Проигрывать сражение за сражением — это еще не значит проиграть войну!
— А если измотать силы противника?
— Только не такого непреклонного.
Камерон помедлил с минуту и вновь скривил губы в улыбке:
— Вам когда-нибудь приходилось заниматься любовью в стоге сена, миссис Майклсон?
Девушка онемела от неожиданности, хотя должна бы уже привыкнуть к его фокусам.
Он не стал ждать ответа, а приблизился к ней вплотную.
Келли, не выдержав, тихо охнула и, скользнув в калитку, оказалась за оградой.
— Полковник, вы слишком форсируете события! — воскликнула она. — Думаю, нам не помешало бы проявить немного сдержанности…
— С вами трудно не согласиться, миссис Майклсон, — вежливо отозвался он. Но тут же, едва коснувшись ограды, легко преодолел ее и оказался рядом с ней.
— Дэниел Камерон…
— Значит, ты никогда не занималась любовью на сене?
Она снова попятилась.
— Думаю, вряд ли прилично…
— Ах, Келли, Келли, это нельзя считать чем-то приличным или неприличным. А запах сена так приятен…
— Сено колется и забивается в волосы.
Он рассмеялся. Даже в темноте было видно, как поблескивают его синие глаза.
— Подойди сюда, женщина! — скомандовал он. Потом, схватив ее за руку, притянул к себе.
Девушка вмиг растаяла. Неужели она полюбила? Так быстро и так легко? А может быть, во всем виновата война?
— Что ты себе позволяешь, мятежник? — ледяным тоном осведомилась она, высвобождаясь, сделала шаг назад, но тут же споткнулась и хлопнулась именно туда, где он хотел ее видеть, — в стог сена.
Он немедленно бросился в сено рядом с ней, обнял ее и с наслаждением глубоко вдохнул.
— Изумительный аромат, такая свежесть…
— Только поосторожнее, а то вляпаешься в коровью лепешку, — остудила его Келли.
Он тихо рассмеялся хрипловатым завораживающим смехом и прикоснулся к ней губами. Под простеньким голубым хлопковым платьем с лифом на пуговках и широкой пышной юбкой, как оказалось, ничего не было.
Пуговки одна за другой расстегнулись. Она почувствовала, как его рука ухватилась за подол…
Лиф распахнулся, обнажив груди, юбка задралась до бедер, и он навалился на нее всем телом. Келли уже задыхалась от страсти, а он все целовал и целовал, и его пальцы прогуливались по ее бедрам — поглаживали, прикасались, исследовали.
Наконец, уткнувшись ей в грудь. Камерон рывком вторгся в ее плоть.
Она судорожно глотнула воздух и почувствовала запах сена — сладкий и возбуждающий, как запах самой земли. Терпкий запах мужчины, смешавшись с ним, вызвал у нее прилив острого, безудержного желания.
На сей раз он был уже не тем нежным любовником, что прошлой ночью. Теперь в каждом его прикосновении чувствовалась животная страсть под стать будоражащему запаху земли в ночном воздухе. На сей раз его губы не дразнили и не упрашивали, а требовали немедленного ответа, не допуская никаких отсрочек.
Такой же требовательностью отличалось и все его поведение — он не пытался соблазнить и не домогался ответной реакции, а скорее провоцировал ее. Однако именно так, как ей хотелось. Она уже не чувствовала, как колется сено. Дэниел ускорил ритм, и Келли почувствовала, что бушевавшая в ее теле страсть достигла предела. Сначала наступила кромешная тьма, потом ее охватило ни с чем не сравнимое чувство блаженства. Она не могла бы объяснить, откуда возник этот горячий нектар, заполнивший все ее существо, — то ли из ее, то ли из его тела, и что за звуки слышались ей — то ли это вскрикивала она, то ли он лепетал что-то бессвязное…
Они долго лежали молча, и лишь спустя некоторое время Келли почувствовала, как колется сено. Она удивленно покачала головой, а он вдруг наклонился к ней с озорной улыбкой.
— Миссис Майклсон, в ваших волосах застряла травинка!
— Ах ты, бессовестный! — рассмеявшись, воскликнула девушка и оттолкнула любимого. Оба с хохотом стали барахтаться в стогу. Наконец ей удалось вырваться, и она, вскрикнув, съехала с двухфутовой высоты на землю. Сверху тут же свесилась голова Камерона. Весело поблескивали синие глаза.
— Так вам и надо, миссис Майклсон! Теперь сами убедились, что случается с непослушными янки? Смею доложить…
Смех вдруг оборвался, и он, не договорив, замолчал. Потом, протянув ей руку, сказал:
— Келли, держись. Залезай обратно.
Он явно оберегал ее от чего-то страшного у нее за спиной.
Она это сразу поняла, но, подобно супруге Лота, поддалась искушению и оглянулась.
В сарае было темно. По углам лежали густые тени, поскольку свет луны был слишком слаб, чтобы бороться с ночным мраком.
И все же Келли разглядела человека. Истошный крик застрял у нее в горле.
Мертвец лежал, привалившись к стене и прижав руку к животу. Глаза его были открыты, рот сложился в букву «о»« как будто он все еще удивлялся своей безвременной кончине. Совсем еще молоденький солдат в таком знакомом синем мундире.
— Келли!
Но девушка не могла двинуться с места. Подхватив любимую на руки, Дэниел втащил ее наверх и крепко обнял.
Затем, пристроив голову у себя на груди, стал качать, как ребенка, вполголоса успокаивая. Келли даже не слышала, что именно он говорил.
Ведь она уже видела столько трупов, почему же вид еще одного привел ее в шок?
Может быть, в том и дело: она уже видела слишком много трупов. Но ни один из них не выглядел таким несчастным. Бедняга, как видно, заполз сюда умирать. От трупа еще не пахло, значит, парень умер совсем недавно. Он прятался здесь — слабый, испуганный, а она не раз заходила сюда за последние три дня, чтобы покормить животных, и не заметила его…
Они с Дэниелом занимались здесь любовью, и все это время .солдатик глядел на них открытыми мертвыми глазами!
— О Боже, — прошептала она, спрятав лицо на груди Камерона, и снова задрожала.
— Келли, успокойся. Для него все уже позади. Келли, посмотри на меня, прошу.
Она попыталась подчиниться, но глаза се застилали слезы.
Девушка вдруг почувствовала себя виноватой.
Последние несколько дней она ухаживала за солдатом вражеской армии, она желала врага, занималась с ним любовью. А тем временем парнишка-северянин лежал здесь, умирая.
Вскочив на ноги, она попыталась привести себя в порядок.
— Прости меня. Господи, как я могла…
— Келли, перестань! — Он тоже, поднявшись на ноги, спокойно застегивал ремень на брюках.
Она в отчаянии затрясла головой, ей вдруг захотелось спрятаться куда-нибудь от ненависти, от войны, от чувств» вины и от любви.
— Нет, Дэниел! — Она попятилась от него, но он схватил ее за плечи и легонько встряхнул.
— Келли, мы не сделали ничего плохого. Разве мы виноваты, что остались живы и радуемся жизни?
— Я чувствую себя виноватой не за то, что живу! — возразила она. — Я чувствую себя виноватой…
— За то, что любишь? — прервал он ее. Она попыталась вырваться из его рук, но он крепко прижал ее к себе. — Келли, ведь это не мы его убили…
Она снова вырвалась из его рук.
— Но ты мог бы его убить! Мог бы застрелить его. А я, возможно, по небрежности позволила ему умереть.
— Келли, я в него не стрелял. Я упал замертво на твоем дворе. А его не спасли бы никакие твои усилия.
— Откуда ты знаешь?
— Он ранен в живот.
— Но он не сразу умер. И лежал здесь…
— Без сознания, — заверил он девушку, подходя ближе.
— Нет! — вскрикнула она. — Не подходи. Ты враг. Не трогай меня, не прикасайся ко мне…
Но он не послушался и снова обнял ее, хотя она сердито колошматила его кулаками в спину, пока не обессилела. Из глаз ее снова покатились слезы.
Камерон больше ничего не говорил, только молча держал ее в объятиях. Гладил по голове и баюкал, пока дрожь не унялась.
Девушка смутно чувствовала, что он поднялся и собирается отнести ее в дом.
— Дэниел, нельзя оставлять его здесь, — сказала она.
— Да, бросать его нельзя, — согласился он, усадил ее на сено и заглянул в глаза:
— С тобой все в порядке?
Келли кивнула. Но на самом деле ее то знобило, то бросало в жар. То ей казалось, что весь ужас войны обрушился на нее, то ее охватывало полное безразличие и она переставала вообще что-либо чувствовать.
Но она кивнула еще раз, чтобы Камерон поверил.
Оставив ее на сене, он спустился вниз и стал разыскивать лопату.
Потом ушел и долго не возвращался. А Келли вдруг осенило, что она осталась в сарае один на один с трупом молодого солдатика, мертвые глаза которого, казалось, все еще наблюдают за ней. Обмирая от страха, девушка спрыгнула вниз и опрометью бросилась прочь.
У входа она столкнулась с возвращавшимся Дэниелом, вернее, он поймал ее, схватив за плечи.
— Я выкопал могилу на вашем семейном кладбище. Ты, возможно, захочешь отослать родным его вещи, я их соберу.
Вполне вероятно, что его семья позже пришлет кого-нибудь за телом. А пока… пока мы просто закопаем его, чтобы он покоился с миром.
Девушка кивнула и, как бы ища защиты, инстинктивно прижалась к Камерону.
— Келли, мне надо его перенести, — осторожно напомнил ей Дэниел.
Сообразив наконец, о чем он говорит, девушка тихонько побрела к кладбищу. Вот каменные памятники на могилах ее отца, матери и Грегори. Чуть подальше похоронены ее дед и бабушка, а также тетя Сара, умершая в шестилетнем возрасте.
Мгновение спустя появился Дэниел. Он завернул труп в старую попону и очень бережно, словно живого, опустил в готовую могилу.
По телу наблюдавшей за ним Келли пробежала дрожь. Бедный паренек погиб так далеко от дома! Некому его оплакать, некому прочесть молитву.
Но она ошиблась. Дэниел, засыпав могилу землей, поставил крест и, к ее удивлению, начал:
— Господи, прими душу раба твоего Бенджамина Геста, артиллериста. Как храбрый, мужественный воин, он отдал жизнь, выполняя свой долг. Будь к нему милостив. Господи, ведь он был еще совсем ребенком. И дай силу его родным и близким перенести утрату.
Отступив от могилы. Камерон сложил перепачканные землей руки на груди, склонил голову и постоял так несколько мгновений. Потом снова взглянул на Келли.
Глаза ее были полны слез.
— Спасибо, — выдохнула она.
— Не стоит, это такая малость!
— Но ты узнал его имя!
— Я осмотрел рюкзак с личными вещами. Там лежит письмо, адресованное матери. Может быть, перешлешь его?
Девушка кивнула.
— А сейчас возвращайся домой и ложись в постель.
— А ты?
Он пожал плечами:
— Я весь в грязи, мне надо помыться.
Келли внезапно почувствовала такую жуткую усталость, что, казалось, еще минута — и она упадет как подкошенная.
Девушка как сомнамбула вернулась в дом, поднялась по лестнице и вошла к себе в комнату. Ей вдруг нестерпимо захотелось помыться, благо вода здесь уже была. Надев ночную рубашку, Келли взглянула на себя в зеркало. Какое ханжество — она вся в белом, символизирующем невинность!.. Девушка забралась в постель и закрыла глаза. Пролежав долгое время без сна, она уставилась в потолок и застыла в ожидании.
Когда? Когда же он придет? Но время шло, а Дэниела все не было. У нее защемило сердце.
Распахнув дверь, Келли услышала какую-то возню в гостиной, торопливо спустилась вниз и увидела, что он разжег камин.
— Дэниел, — окликнула она.
— Тебе надо поспать, — сказал он, взглянув ей в глаза.
— Я не хочу спать одна.
Дэниел понимающе улыбнулся, — подхватил любимую на руки И понес наверх.
Она успокоилась в объятиях Дэниела, и пока он ее гладил по голове, закрыла глаза и заснула.
Всю ночь Келли чувствовала себя в тепле и безопасности от всех демонов войны. Даже сквозь сон она ощущала его сильные, надежные руки.
И пусть он ее враг — ей еще никогда и ни с кем не было так спокойно.
— Он и в самом деле такой красивый мужчина? — рассмеявшись, спросила Келли.
Снова стемнело. Весь день до наступления сумерек они провели в постели, и только тут Келли вспомнила о том, что не покормила своих подопечных. Дэниел тотчас вызвался ей помочь.
Камерон вновь удивил девушку, без труда справляясь со всем, что бы ему ни поручалось. А работал он умело — разумно отмерял овес для Хола, ее единственной лошади, кормил цыплят. «Конечно, плантация — всего лишь очень большая ферма, — напомнила себе Келли, — но ведь Дэниел вырос в аристократической семье. Надо же, справляется с такой легкостью!»
Босиком, в отцовских брюках и фланелевой рубахе, он выглядел обычным деревенским парнем. На фоне заходящего солнца, сидя на жердочке вокруг загона для скота, он болтал ногами и казался совсем юным. Морщинки вокруг глаз разгладились, он покусывал сухую травинку и развлекал ее рассказами о самых знаменитых военачальниках южан.
— Красив? — переспросил Дэниел и рассмеялся. Речь шла о генерале Джеймсе Брауне Стюарте, или Джебе, как его обычно называли. Келли удивило, что Камерон называет своего непосредственного командира старой Красоткой. — Значит, хочешь знать, красавец ли он? Он, несомненно, галантен. И любит красиво одеваться. Личность яркая и, конечно, храбрый солдат, а Флора наверняка считает его красивым.
— Флора?
— Его жена, — усмехнулся Дэниел. — Прозвище он получил еще в Уэст-Пойнте. Скорее всего это была шутка, и его однокурсники отнюдь не считали его красавцем.
— А сам ты как думаешь?
— Ну, он мой командир.
— Однако ты отзываешься о нем без должного почтения.
— Я как будто знаю его всю жизнь, — признался Дэниел. — Джеб чуть старше меня, он учился вместе с Джессом, но мы, виргинцы, всем скопом получили назначение на Запад. — Он снова пожал плечами, как бы не желая больше говорить о прошлом. — Мы с Красоткой друзья, оба прирожденные кавалеристы и отлично сработались. По правде говоря, я его очень уважаю, потому что считаю самым талантливым командиром, самым смелым, самым отважным.
— Вот это похвала! — со смехом зааплодировала Келли и тут же повернулась, чтобы добавить корма цыплятам. Господи, как все страшно! Он говорил о людях, из-за которых терпела одно за другим поражения армия Союза, а она то и дело смеялась. Ей даже захотелось познакомиться с Красоткой — Стюартом.
— Но однажды янки под командованием Поупа удалось захватить в качестве трофея его великолепную накидку и шляпу с плюмажем, — продолжал Дэниел, лукаво улыбаясь.
— Ну и что?
— Пришлось нам преследовать отряд Поупа до тех пор, пока не отобрали назад его накидку и шляпу.
— Не верю!
— Но это правда, ей-богу! Видишь ли, — добавил он серьезно, — мы самые смелые, храбрые, отважные, и ничто на свете не остановит кавалерию южан!
Правдивость этого заявления — увы! — слишком часто подтверждалась. Кавалерии северян приходилось прилагать немало усилий, чтобы соперничать с ними, потому что мужчины на Юге с малых лет умели держаться в седле, охотиться и как своя пять пальцев знали все холмы, долины и леса родного края.
— Мы — глаза и уши генерала Ли… — продолжил Камерон, но вдруг замолк, вглядываясь в темноту.
— Что такое?
— Ничего, — ответил он мгновение спустя. — Так, послышалось. — Он снова повернулся к Келли:
— На войне без кавалерийской разведки не обойтись. Однажды северяне захватили секретный приказ генерала Ли о некоей боевой операции, и только благодаря нашей разведке удалось своевременно предотвратить несчастье.
— Говоришь, планы Ли попали в руки янки? — удивилась Келли. — Странно. Что ж, одно очко в нашу пользу.
Дэниел согласно кивнул.
— Секретный приказ номер сто девяносто один, — пояснил он. — В нем сообщалось о том, что войскам Джексона приказано захватить Харперс-Ферри. Кто-то проявил беспечность и утратил бдительность. Приказ отпечатали в семи экземплярах, один из которых нашли северяне. В траве, на месте нашего бывшего лагеря возле Фредериксберга, штат Мэриленд. Представь себе: в него кто-то завернул три сигары! Такой вот неожиданный подарок янки и удар для нас! Но Маклеллан немного замешкался, и Джексону удалось-таки захватить Харперс-Феррн и принять бой. Предупредить генерала Ли о случившемся удалось только благодаря тому, что мы произвели разведку и собрали нужные сведения.
— Но вы не выиграли «сражение, — напомнила Келли.
— Ты так считаешь?
Девушка пожала плечами:
— Конечно, ведь солдаты Союза сумели сорвать ваше наступление.
— Сомневаюсь. Сомневаюсь, что солдаты Союза смогли бы удержать меня здесь, — задумчиво проговорил он. Оторвав от нее взгляд, он огляделся вокруг. — Возможно, мы не победили, не удержали плацдарм. Но вряд ли все-таки победили северяне.
Келли не хотелось вспоминать о последствиях битвы. Трупы со двора уже убрали. По правде говоря, жаль было тратить время, отпущенное им судьбой, на воспоминания. Ей очень хотелось, чтобы Камерон задержался. Он еще не окреп, убеждала она себя, а вся округа так и кишит янки.
Он, конечно, не дастся им в руки, будет сопротивляться. И скорее умрет, чем сдастся без боя.
Она улыбнулась, прогоняя невеселые мысли.
— Так, значит, все южане — джентльмены, прирожденные наездники, — хмыкнула Келли. — Имей в виду, северяне им в атом не уступят.
— Но мы очень хорошие наездники! — усмехнулся он.
— Думаю, и северяне тоже.
— С нами невозможно тягаться.
— Да, от скромности ты не умрешь!
— Узнаю добропорядочную миссис Майклсон, — хмыкнул он в ответ.
Смутившаяся Келли бросила цыплятам лишнюю пригоршню зерна.
— Да, я очень добропорядочная женщина, и не стоит забывать об этом, — сказала она, не осмеливаясь взглянуть ему в глада, чтобы не увидеть на его губах лукавой улыбки.
Возможно, когда-то она действительно была добропорядочной, но Дэниел се изменил. Необратимо. Он теперь знал ее лучше, чем любой из живущих на земле мужчин… и умерших тоже. Он освободил ее от старых эмоций и обогатил новыми — она испытала экстаз и сладкое мучение.
Келли все-таки встретилась с ним взглядом. В его глазах снова горел синий огонь. Огонь, который неизменно находил в вей отклик, стоило только ему взглянуть на нее. Огонь, который будил мучительное сладкое томление и, казалось, обжигал ее кожу множеством маленьких угольков.
От этого огня ей следует держаться подальше.
— Расскажи лучше еще что-нибудь об этих известных — печально известных! — людях в сером, — попросила она. — Расскажи о Ли. Он действительно такой гениальный, как о нем говорят?
Дэниел усмехнулся.
— Гениальнее нет на свете, — отозвался он и, спрыгнул с жердочки, навалился на калитку. — Представь себе, Келли, у него был прекрасный дом в Арлингтоне. Дом и по сей день там, в Вашингтоне, округ Колумбия, на высоком холме, откуда открывается вид на Потомак. Причем не просто дом его жены. Ведь она…
— Правнучка Марты Вашингтон и Джорджа Вашингтона, — тихо продолжила Келли. Дэниел удивленно приподнял брови. — Я слышала, — кивнула девушка, — о вашем генерале Ли ходят легенды, он так же популярен здесь, как и на Юге. Многие искренне считают, что если бы он командовал северянами, то война бы давно уже закончилась. Говорят, он блестящий полководец и прекрасный человек.
Дэниел задумчиво улыбнулся:
— Да, верно. Порой, когда кажется, что войне не будет конца, я думаю о Мастере Ли, как мы его иногда называем, о его жене Мэри, об их доме.
— А что Мэри Ли? — осторожно поинтересовалась Келли.
Дэниел грустно усмехнулся:
— Мэри Ли любит своего мужа. И свято верит в правильность всех его решений.
— Но ведь это она потеряла дом, — сказала Келли. — Он все время в походе, на войне.
— Гоняет янки, — хмыкнул Камерон. Келли бросила на него испепеляющий взгляд. Он тихо рассмеялся и приблизился к ней. — И делает это мастерски.
— Неужели?
— Да. Как н все южане. Сама посуди: я всего лишь осторожно приближаюсь к тебе, а ты уже готова удрать.
Сердце у нее бешено забилось. Да, она действительно попятилась. Просто не в состоянии вынести восторженный трепет, который охватывает се всякий раз, когда он смотрит на нее. Да, надо научиться держать себя в руках, чтобы вновь обрести чувство собственного достоинства и, да простит ее Господь, свои моральные принципы.
— Я вовсе не пытаюсь удрать, — торопливо возразила она.
— В таком случае стой спокойно.
— Но сдаваться я не намерена!
Камерон медленно приближался. Она выронила из рук ведерко с кормом для цыплят и метнулась к загону для скота, не спуская с него глаз.
— Какой смысл сражаться, если война уже проиграна? — спросил он.
— Вы не правы, сэр. Война не проиграна. Проигрывать сражение за сражением — это еще не значит проиграть войну!
— А если измотать силы противника?
— Только не такого непреклонного.
Камерон помедлил с минуту и вновь скривил губы в улыбке:
— Вам когда-нибудь приходилось заниматься любовью в стоге сена, миссис Майклсон?
Девушка онемела от неожиданности, хотя должна бы уже привыкнуть к его фокусам.
Он не стал ждать ответа, а приблизился к ней вплотную.
Келли, не выдержав, тихо охнула и, скользнув в калитку, оказалась за оградой.
— Полковник, вы слишком форсируете события! — воскликнула она. — Думаю, нам не помешало бы проявить немного сдержанности…
— С вами трудно не согласиться, миссис Майклсон, — вежливо отозвался он. Но тут же, едва коснувшись ограды, легко преодолел ее и оказался рядом с ней.
— Дэниел Камерон…
— Значит, ты никогда не занималась любовью на сене?
Она снова попятилась.
— Думаю, вряд ли прилично…
— Ах, Келли, Келли, это нельзя считать чем-то приличным или неприличным. А запах сена так приятен…
— Сено колется и забивается в волосы.
Он рассмеялся. Даже в темноте было видно, как поблескивают его синие глаза.
— Подойди сюда, женщина! — скомандовал он. Потом, схватив ее за руку, притянул к себе.
Девушка вмиг растаяла. Неужели она полюбила? Так быстро и так легко? А может быть, во всем виновата война?
— Что ты себе позволяешь, мятежник? — ледяным тоном осведомилась она, высвобождаясь, сделала шаг назад, но тут же споткнулась и хлопнулась именно туда, где он хотел ее видеть, — в стог сена.
Он немедленно бросился в сено рядом с ней, обнял ее и с наслаждением глубоко вдохнул.
— Изумительный аромат, такая свежесть…
— Только поосторожнее, а то вляпаешься в коровью лепешку, — остудила его Келли.
Он тихо рассмеялся хрипловатым завораживающим смехом и прикоснулся к ней губами. Под простеньким голубым хлопковым платьем с лифом на пуговках и широкой пышной юбкой, как оказалось, ничего не было.
Пуговки одна за другой расстегнулись. Она почувствовала, как его рука ухватилась за подол…
Лиф распахнулся, обнажив груди, юбка задралась до бедер, и он навалился на нее всем телом. Келли уже задыхалась от страсти, а он все целовал и целовал, и его пальцы прогуливались по ее бедрам — поглаживали, прикасались, исследовали.
Наконец, уткнувшись ей в грудь. Камерон рывком вторгся в ее плоть.
Она судорожно глотнула воздух и почувствовала запах сена — сладкий и возбуждающий, как запах самой земли. Терпкий запах мужчины, смешавшись с ним, вызвал у нее прилив острого, безудержного желания.
На сей раз он был уже не тем нежным любовником, что прошлой ночью. Теперь в каждом его прикосновении чувствовалась животная страсть под стать будоражащему запаху земли в ночном воздухе. На сей раз его губы не дразнили и не упрашивали, а требовали немедленного ответа, не допуская никаких отсрочек.
Такой же требовательностью отличалось и все его поведение — он не пытался соблазнить и не домогался ответной реакции, а скорее провоцировал ее. Однако именно так, как ей хотелось. Она уже не чувствовала, как колется сено. Дэниел ускорил ритм, и Келли почувствовала, что бушевавшая в ее теле страсть достигла предела. Сначала наступила кромешная тьма, потом ее охватило ни с чем не сравнимое чувство блаженства. Она не могла бы объяснить, откуда возник этот горячий нектар, заполнивший все ее существо, — то ли из ее, то ли из его тела, и что за звуки слышались ей — то ли это вскрикивала она, то ли он лепетал что-то бессвязное…
Они долго лежали молча, и лишь спустя некоторое время Келли почувствовала, как колется сено. Она удивленно покачала головой, а он вдруг наклонился к ней с озорной улыбкой.
— Миссис Майклсон, в ваших волосах застряла травинка!
— Ах ты, бессовестный! — рассмеявшись, воскликнула девушка и оттолкнула любимого. Оба с хохотом стали барахтаться в стогу. Наконец ей удалось вырваться, и она, вскрикнув, съехала с двухфутовой высоты на землю. Сверху тут же свесилась голова Камерона. Весело поблескивали синие глаза.
— Так вам и надо, миссис Майклсон! Теперь сами убедились, что случается с непослушными янки? Смею доложить…
Смех вдруг оборвался, и он, не договорив, замолчал. Потом, протянув ей руку, сказал:
— Келли, держись. Залезай обратно.
Он явно оберегал ее от чего-то страшного у нее за спиной.
Она это сразу поняла, но, подобно супруге Лота, поддалась искушению и оглянулась.
В сарае было темно. По углам лежали густые тени, поскольку свет луны был слишком слаб, чтобы бороться с ночным мраком.
И все же Келли разглядела человека. Истошный крик застрял у нее в горле.
Мертвец лежал, привалившись к стене и прижав руку к животу. Глаза его были открыты, рот сложился в букву «о»« как будто он все еще удивлялся своей безвременной кончине. Совсем еще молоденький солдат в таком знакомом синем мундире.
— Келли!
Но девушка не могла двинуться с места. Подхватив любимую на руки, Дэниел втащил ее наверх и крепко обнял.
Затем, пристроив голову у себя на груди, стал качать, как ребенка, вполголоса успокаивая. Келли даже не слышала, что именно он говорил.
Ведь она уже видела столько трупов, почему же вид еще одного привел ее в шок?
Может быть, в том и дело: она уже видела слишком много трупов. Но ни один из них не выглядел таким несчастным. Бедняга, как видно, заполз сюда умирать. От трупа еще не пахло, значит, парень умер совсем недавно. Он прятался здесь — слабый, испуганный, а она не раз заходила сюда за последние три дня, чтобы покормить животных, и не заметила его…
Они с Дэниелом занимались здесь любовью, и все это время .солдатик глядел на них открытыми мертвыми глазами!
— О Боже, — прошептала она, спрятав лицо на груди Камерона, и снова задрожала.
— Келли, успокойся. Для него все уже позади. Келли, посмотри на меня, прошу.
Она попыталась подчиниться, но глаза се застилали слезы.
Девушка вдруг почувствовала себя виноватой.
Последние несколько дней она ухаживала за солдатом вражеской армии, она желала врага, занималась с ним любовью. А тем временем парнишка-северянин лежал здесь, умирая.
Вскочив на ноги, она попыталась привести себя в порядок.
— Прости меня. Господи, как я могла…
— Келли, перестань! — Он тоже, поднявшись на ноги, спокойно застегивал ремень на брюках.
Она в отчаянии затрясла головой, ей вдруг захотелось спрятаться куда-нибудь от ненависти, от войны, от чувств» вины и от любви.
— Нет, Дэниел! — Она попятилась от него, но он схватил ее за плечи и легонько встряхнул.
— Келли, мы не сделали ничего плохого. Разве мы виноваты, что остались живы и радуемся жизни?
— Я чувствую себя виноватой не за то, что живу! — возразила она. — Я чувствую себя виноватой…
— За то, что любишь? — прервал он ее. Она попыталась вырваться из его рук, но он крепко прижал ее к себе. — Келли, ведь это не мы его убили…
Она снова вырвалась из его рук.
— Но ты мог бы его убить! Мог бы застрелить его. А я, возможно, по небрежности позволила ему умереть.
— Келли, я в него не стрелял. Я упал замертво на твоем дворе. А его не спасли бы никакие твои усилия.
— Откуда ты знаешь?
— Он ранен в живот.
— Но он не сразу умер. И лежал здесь…
— Без сознания, — заверил он девушку, подходя ближе.
— Нет! — вскрикнула она. — Не подходи. Ты враг. Не трогай меня, не прикасайся ко мне…
Но он не послушался и снова обнял ее, хотя она сердито колошматила его кулаками в спину, пока не обессилела. Из глаз ее снова покатились слезы.
Камерон больше ничего не говорил, только молча держал ее в объятиях. Гладил по голове и баюкал, пока дрожь не унялась.
Девушка смутно чувствовала, что он поднялся и собирается отнести ее в дом.
— Дэниел, нельзя оставлять его здесь, — сказала она.
— Да, бросать его нельзя, — согласился он, усадил ее на сено и заглянул в глаза:
— С тобой все в порядке?
Келли кивнула. Но на самом деле ее то знобило, то бросало в жар. То ей казалось, что весь ужас войны обрушился на нее, то ее охватывало полное безразличие и она переставала вообще что-либо чувствовать.
Но она кивнула еще раз, чтобы Камерон поверил.
Оставив ее на сене, он спустился вниз и стал разыскивать лопату.
Потом ушел и долго не возвращался. А Келли вдруг осенило, что она осталась в сарае один на один с трупом молодого солдатика, мертвые глаза которого, казалось, все еще наблюдают за ней. Обмирая от страха, девушка спрыгнула вниз и опрометью бросилась прочь.
У входа она столкнулась с возвращавшимся Дэниелом, вернее, он поймал ее, схватив за плечи.
— Я выкопал могилу на вашем семейном кладбище. Ты, возможно, захочешь отослать родным его вещи, я их соберу.
Вполне вероятно, что его семья позже пришлет кого-нибудь за телом. А пока… пока мы просто закопаем его, чтобы он покоился с миром.
Девушка кивнула и, как бы ища защиты, инстинктивно прижалась к Камерону.
— Келли, мне надо его перенести, — осторожно напомнил ей Дэниел.
Сообразив наконец, о чем он говорит, девушка тихонько побрела к кладбищу. Вот каменные памятники на могилах ее отца, матери и Грегори. Чуть подальше похоронены ее дед и бабушка, а также тетя Сара, умершая в шестилетнем возрасте.
Мгновение спустя появился Дэниел. Он завернул труп в старую попону и очень бережно, словно живого, опустил в готовую могилу.
По телу наблюдавшей за ним Келли пробежала дрожь. Бедный паренек погиб так далеко от дома! Некому его оплакать, некому прочесть молитву.
Но она ошиблась. Дэниел, засыпав могилу землей, поставил крест и, к ее удивлению, начал:
— Господи, прими душу раба твоего Бенджамина Геста, артиллериста. Как храбрый, мужественный воин, он отдал жизнь, выполняя свой долг. Будь к нему милостив. Господи, ведь он был еще совсем ребенком. И дай силу его родным и близким перенести утрату.
Отступив от могилы. Камерон сложил перепачканные землей руки на груди, склонил голову и постоял так несколько мгновений. Потом снова взглянул на Келли.
Глаза ее были полны слез.
— Спасибо, — выдохнула она.
— Не стоит, это такая малость!
— Но ты узнал его имя!
— Я осмотрел рюкзак с личными вещами. Там лежит письмо, адресованное матери. Может быть, перешлешь его?
Девушка кивнула.
— А сейчас возвращайся домой и ложись в постель.
— А ты?
Он пожал плечами:
— Я весь в грязи, мне надо помыться.
Келли внезапно почувствовала такую жуткую усталость, что, казалось, еще минута — и она упадет как подкошенная.
Девушка как сомнамбула вернулась в дом, поднялась по лестнице и вошла к себе в комнату. Ей вдруг нестерпимо захотелось помыться, благо вода здесь уже была. Надев ночную рубашку, Келли взглянула на себя в зеркало. Какое ханжество — она вся в белом, символизирующем невинность!.. Девушка забралась в постель и закрыла глаза. Пролежав долгое время без сна, она уставилась в потолок и застыла в ожидании.
Когда? Когда же он придет? Но время шло, а Дэниела все не было. У нее защемило сердце.
Распахнув дверь, Келли услышала какую-то возню в гостиной, торопливо спустилась вниз и увидела, что он разжег камин.
— Дэниел, — окликнула она.
— Тебе надо поспать, — сказал он, взглянув ей в глаза.
— Я не хочу спать одна.
Дэниел понимающе улыбнулся, — подхватил любимую на руки И понес наверх.
Она успокоилась в объятиях Дэниела, и пока он ее гладил по голове, закрыла глаза и заснула.
Всю ночь Келли чувствовала себя в тепле и безопасности от всех демонов войны. Даже сквозь сон она ощущала его сильные, надежные руки.
И пусть он ее враг — ей еще никогда и ни с кем не было так спокойно.
Глава 9
Проснувшись наутро, Келли обнаружила, что она лежит одна.
Впрочем, постель рядом с ней еще не остыла. Она провела по простыне рукой и мечтательно закрыла глаза.
Как хорошо было лежать у него на груди и прислушиваться к ровному дыханию. Когда он уйдет, ей будет, пожалуй, тяжелее, чем сразу после гибели Грегори. Придется снова в одиночестве играть свою горькую роль.
Ему еще рано уходить. Он еще не окреп, чтобы пускаться в трудный и опасный путь через линию фронта и неприятельские оборонительные рубежи.
Но в душе Келли понимала, что все напрасно. Он, конечно же, уйдет.
Но может быть, останется хотя бы на ночь?
Соскользнув с постели, она выглянула в окно, выходившее на птичий двор. Дэниел был там — чинил сломанную петлю на воротах, периодически пытаясь надвинуть на лоб невидимую шляпу, чтобы прикрыть глаза от лучей восходящего солнца. Келли улыбнулась и досадливо прикусила губу. Не слишком ли она увлеклась, сжигая столь милую его сердцу шляпу? Ведь даже Красотка Стюарт погнался за армией Поупа только для того, чтобы вернуть себе свою шляпу и накидку. Судя по всему. Камерон тоже очень дорожил своим головным убором.
Словно почувствовав ее взгляд, Дэниел Посмотрел наверх.
— Доброе утро!
— Доброе утро!
— Ворота в полном порядке. Я заменил разбитые планки, а вот с дырками от пуль едва ли справлюсь…
Келли только руками развела.
— Бог с ними, — сказала она. — Лучше давай позавтракаем.
— Кофе уже готов, — отозвался Дэниел. — Я сейчас приду.
У Келли екнуло сердце. Он уходит. И пытается хоть как-то расплатиться за то, что она для него сделала.
Девушка быстро надела платье в голубую клеточку с застежкой до горла. День, правда, обещает быть жарким, но в платье с длинным рукавом ей удобнее, проще держать дистанцию и сохранять достоинство, которое, видит Бог, ей очень понадобится, чтобы отпустить его.
Одевшись, она критически взглянула на себя в зеркало, собрала волосы в строгий пучок на затылке и заколола шпильками.
Главное сейчас — придать себе самый респектабельный вид.
Он пробыл здесь так недолго! Меньше недели. Почему же ей кажется, что вся ее жизнь изменилась и такой, как прежде, уже не будет?
Внизу громко хлопнула дверь черного хода. Келли торопливо сбежала вниз по лестнице. Он уже копошился на кухне и, как только она вошла, предложил ей кофе. В глазах его застыла печаль. Сама того не желая, она даже обрадовалась: он расколол ее мир надвое, заставив по-другому взглянуть на врага. Да, они представители одного народа, и можно любить и страдать, несмотря на разницу в убеждениях.
— Келли…
— Ты сегодня уходишь, — прошептала она.
— Да, вечером.
Она кивнула, отхлебнув кофе.
— Вчера вечером, когда мы обнаружили тело того парнишки… — Он поежился. — Келли, к тому времени мое имя уже внесли в списки пропавших без вести. Не хочу, чтобы эта весть дошла до Виргинии: сестра и невестка просто умрут от горя.
Впрочем, постель рядом с ней еще не остыла. Она провела по простыне рукой и мечтательно закрыла глаза.
Как хорошо было лежать у него на груди и прислушиваться к ровному дыханию. Когда он уйдет, ей будет, пожалуй, тяжелее, чем сразу после гибели Грегори. Придется снова в одиночестве играть свою горькую роль.
Ему еще рано уходить. Он еще не окреп, чтобы пускаться в трудный и опасный путь через линию фронта и неприятельские оборонительные рубежи.
Но в душе Келли понимала, что все напрасно. Он, конечно же, уйдет.
Но может быть, останется хотя бы на ночь?
Соскользнув с постели, она выглянула в окно, выходившее на птичий двор. Дэниел был там — чинил сломанную петлю на воротах, периодически пытаясь надвинуть на лоб невидимую шляпу, чтобы прикрыть глаза от лучей восходящего солнца. Келли улыбнулась и досадливо прикусила губу. Не слишком ли она увлеклась, сжигая столь милую его сердцу шляпу? Ведь даже Красотка Стюарт погнался за армией Поупа только для того, чтобы вернуть себе свою шляпу и накидку. Судя по всему. Камерон тоже очень дорожил своим головным убором.
Словно почувствовав ее взгляд, Дэниел Посмотрел наверх.
— Доброе утро!
— Доброе утро!
— Ворота в полном порядке. Я заменил разбитые планки, а вот с дырками от пуль едва ли справлюсь…
Келли только руками развела.
— Бог с ними, — сказала она. — Лучше давай позавтракаем.
— Кофе уже готов, — отозвался Дэниел. — Я сейчас приду.
У Келли екнуло сердце. Он уходит. И пытается хоть как-то расплатиться за то, что она для него сделала.
Девушка быстро надела платье в голубую клеточку с застежкой до горла. День, правда, обещает быть жарким, но в платье с длинным рукавом ей удобнее, проще держать дистанцию и сохранять достоинство, которое, видит Бог, ей очень понадобится, чтобы отпустить его.
Одевшись, она критически взглянула на себя в зеркало, собрала волосы в строгий пучок на затылке и заколола шпильками.
Главное сейчас — придать себе самый респектабельный вид.
Он пробыл здесь так недолго! Меньше недели. Почему же ей кажется, что вся ее жизнь изменилась и такой, как прежде, уже не будет?
Внизу громко хлопнула дверь черного хода. Келли торопливо сбежала вниз по лестнице. Он уже копошился на кухне и, как только она вошла, предложил ей кофе. В глазах его застыла печаль. Сама того не желая, она даже обрадовалась: он расколол ее мир надвое, заставив по-другому взглянуть на врага. Да, они представители одного народа, и можно любить и страдать, несмотря на разницу в убеждениях.
— Келли…
— Ты сегодня уходишь, — прошептала она.
— Да, вечером.
Она кивнула, отхлебнув кофе.
— Вчера вечером, когда мы обнаружили тело того парнишки… — Он поежился. — Келли, к тому времени мое имя уже внесли в списки пропавших без вести. Не хочу, чтобы эта весть дошла до Виргинии: сестра и невестка просто умрут от горя.