Страница:
Бэмби услышала звонок в дверь, и ее сердце подпрыгнуло.
Роберт!..
Уверенная, что это именно он, пришел сказать, что все случившееся – глупое недоразумение, она кинулась к выходу.
Что за...
На пороге стоял вовсе не Роберт, а управляющий зданием.
– В чем дело? – резко бросила Бэмби.
– Прошу прощения, мисс Паркер, но на вас жалуются. Боюсь, вам придется покинуть это помещение, тем более что и документы аренды оформлены не должным образом.
Она ушам своим не верила. Кошмар продолжается!
Неужели этому не будет конца?
– Кто жалуется и на что? – отрывисто спросила Бэмби.
Управляющий неловко откашлялся.
– Как вам известно, мы в Башне не любим выставлять свою жизнь напоказ...
– Да пошел ты! – Бэмби захлопнула дверь и, бессильно прислонившись к косяку, закрыла глаза.
«О Господи, неужели все это наяву? И куда же мне теперь деться? Что делать?»
Бэмби была полностью выбита из колеи.
Но не надолго. В конце концов она из тех, что всегда выплывают на поверхность.
На следующее утро Бэмби перебралась к Лексу Баггу.
Глава 56
– Отчет у меня перед глазами, – сказал Карл Хайнц в трубку. – Остались кое-какие мелочи, а так все в порядке, осложнений не предвидится.
Он бросил взгляд через открытую дверь. В соседней комнате Зандра беспокойно расхаживала у окон, то и дело поглядывая на мокрый асфальт Вандомской площади.
Она явно взволнованна, этого он не мог не заметить. И продолжается это уже несколько недель, причем чем дальше, тем хуже. И это он тоже прекрасно видел. Чем бы Зандра ни была занята – ела, одевалась, ходила по магазинам, просто разговаривала, – глаза у нее беспокойно горели, а мысли блуждали где-то далеко. Ее явно что-то угнетало.
Но что бы это ни было, надо набраться терпения и ждать. Это Карл Хайнц тоже успел усвоить, ибо сколько уж раз – и без всякого успеха – пытался вывести ее из этого состояния.
– Можете заверить мистера Ясахари, что сколько-нибудь серьезных расхождений у нас нет, – продолжал он. – А мелкие детали обсудим при встрече на Гавайях.
Заканчивая разговор, Карл Хайнц снова посмотрел на жену. Она теперь стояла у окна.
Апрель в Париже, подумал он. Обычно деревья уже в цвету, небо голубое, солнечное, влюбленные прогуливаются по набережным Сены, в Булонском лесу, в Люксембургском саду.
Вместо всего этого с самого их приезда беспрестанно льет дождь.
К чему бы это?
Зандра вновь нервно принялась мерить шагами комнату, сложив руки на груди.
«Я ей нужен, – подумал Карл Хайнц. – Нужен сейчас».
– Передайте мистеру Ясахари мои наилучшие пожелания и скажите, что я с нетерпением жду встречи с ним. – Он повесил трубку и, стремительно поднявшись, прошел в соседнюю комнату. – Зандра!
Она остановилась и посмотрела на мужа.
Он подошел к ней и мягко обхватил за плечи.
– Что с тобой, дорогая?
– Понимаешь... – Она зябко передернула плечами и тесно прижалась к нему. – Даже не знаю, как тебе объяснить. Может, все дело в беременности? У всех так.
– Вряд ли, милая. – Он покачал головой. – Тут что-то другое. И мы оба это знаем.
Она неожиданно отвернулась. Ее лицо исказилось.
– Может, все же поговорим? – мягко предложил Карл Хайнц.
Зандра тяжело вздохнула.
О Господи, как же ее жаль! Как отличается эта Зандра от сияющей невесты в Аугсбургском соборе, и от новобрачной во время медового месяца, и от неутомимой покупательницы, для которой что модные салоны, что кондитерские лавки – только налетай!
Куда же делась та Зандра?
– Да, давно пора поговорить.
Карл Хайнц обнял жену, бережно усадил на низкую изящную кушетку и, подойдя к бару, наполнил два бокала.
– Прошу.
– Что это?
– Немного шнапса. Хорошо успокаивает нервы.
Зандра покачала головой:
– Я же беременна.
Он поставил бокалы на кофейный столик и, присев на ручку кушетки, ласково растрепал ей волосы. Она положила ему голову на плечо.
– О Господи, какой, наверное, безнадежной занудой я тебе кажусь!
– Ну что за ерунда. – Он поцеловал ее в макушку, продолжая поглаживать по голове.
– Никакая не ерунда. Не представляю, как можно жить с такой женщиной.
– Зандра, – мягко заговорил он, – ну почему бы тебе не поделиться со мной? Пожалуйста. Безвыходных положений не бывает, всегда можно что-нибудь придумать.
Она криво улыбнулась. Бедный Хайнц. Такой добрый. Такой ласковый. Но как же ему объяснить? Такое бывает только с женщинами. Только в женщинах вспыхивает искорка новой жизни. Только они рожают. Мужчине этого не понять.
– Все дело в ребенке, так?
– Да, конечно. – Зандра резко вздернула голову.
– Ты его не хочешь?
Она дернулась, как от удара. О, Хайнц, Хайнц, ну как же можно так ошибаться?
– Как раз наоборот, – тихо сказала она. – Совсем наоборот. Хочу, да еще как! Больше всего на свете.
Карл Хайнц встал перед ней на колени и прижался лбом к ее животу.
На глазах у Зандры выступили слезы, она глубоко вздохнула и с видимой неохотой заговорила:
– Понимаю, что веду себя, как последняя эгоистка, мне ужасно стыдно перед тобой, и все равно ничего не могу с собой поделать. Меня мутит при мысли о том, как... Словом, это несправедливо по отношению к ребенку.
– Что несправедливо? – непонимающе посмотрел на нее Карл Хайнц.
– Ведь это же была сделка. Ну как ты не можешь понять? А рождение ребенка – не скачки, на которых выигрываешь. Или проигрываешь. Я знаю, что тебе нужен сын, и только сын. Но, милый... это в любом случае наш ребенок. Мой и твой! Наша кровь и плоть.
– Ну да. – Он нежно улыбнулся и погладил ее по щеке. – А как же иначе?
– И я уже его чувствую. Понимаю, еще рано, но я уже мать.
Карл Хайнц по-прежнему улыбался.
– Про договор я не забыла, но сейчас мне совершенно все равно, кто родится – мальчик или девочка. Но если девочка, то что с ней будет? То есть, конечно, я хочу, чтобы это был сын, честное слово, хочу, больше всего на свете. Нет, нет, это не важно, совсем не важно. Милый, я уже люблю его... или ее. – Из глаз у нее хлынули слезы. – Я мечтаю только об одном – чтобы у нас родился нормальный здоровый ребенок. Неужели я хочу слишком многого?
Зандра помолчала и обиженно шмыгнула носом.
– Ну скажи же хоть что-нибудь, милый!
– А что говорить? Неужели ты не понимаешь, что и я люблю нашего ребенка?
– Правда? – Голос у Зандры дрогнул.
– Ну разумеется. И я молю Бога, чтобы нам троим было хорошо.
– Но, Хайнц, милый, не могу я, просто не могу... – Зандра на секунду остановилась и набрала полные легкие воздуха. – Не могу позволить, чтобы нашего маленького тыкали какими-то там инструментами. Да, конечно, прошло всего несколько недель, но вдруг он уже научился ощущать боль? А риск какой? Доктор Розенбаум утверждает, что всего один-два процента, но есть врачи, которые, по его же словам, называют другую цифру – восемь. Не говоря уж о том, что пусть это и маловероятно, но может случиться выкидыш, или будет поврежден плод, или занесена инфекция.
Зандра рыдала во весь голос.
– Но даже будь гарантия стопроцентной и даже если выяснится, что это девочка, аборта я все равно не хочу!
– А об этом никто и не говорит, – мягко возразил Карл Хайнц.
– В общем... я на все готова, лишь бы не нанести ущерба ребенку.
– Ты что же, совсем не слушаешь, что я говорю?
– Так ты... не против? – Глаза у Зандры расширились. – То есть я хочу сказать, даже если выяснится, что это девочка, ты...
– Буду счастлив. Ведь это наша девочка.
– Да, но наследство...
– К черту наследство... У меня и своих денег достаточно. Как-никак двести миллионов.
– Так много?!
– К тому же, – улыбнулся он, – когда зарабатываешь деньги для семьи и самому кое-что перепадает, не так ли? Так что ни о чем не волнуйся.
– Постараюсь, – сквозь все еще не высохшие слезы улыбнулась Зандра.
– И обещай мне, любимая.
– Да?
– Отныне, если что-то тебя гнетет, не держи это в себе, а поделись со мной. Умоляю. Ведь это и мой ребенок.
Зандра была готова зацеловать его до смерти.
– Мне так хорошо! – воскликнула она. – Ты сделал меня по-настоящему счастливой.
Они обнялись, тесно прижались друг к другу и, казалось, застыли так навеки – памятником самой жизни.
Зазвонил телефон, но Карл Хайнц не обратил на это ни малейшего внимания.
На пороге, деликатно откашлявшись, появился Йозеф.
– Ваше высочество, на проводе мистер Ясахари, – сказал он по-немецки.
Карл Хайнц даже не повернулся.
– После, – бросил он. – И закройте, пожалуйста, дверь, Йозеф.
– Может, все же возьмешь трубку? – спросила Зандра. – А вдруг что-то важное?
– Сейчас для меня во всем мире есть только две важные вещи. Теперь я знаю это точно. Ты и наш ребенок.
И оба залились слезами счастья и радости.
Он бросил взгляд через открытую дверь. В соседней комнате Зандра беспокойно расхаживала у окон, то и дело поглядывая на мокрый асфальт Вандомской площади.
Она явно взволнованна, этого он не мог не заметить. И продолжается это уже несколько недель, причем чем дальше, тем хуже. И это он тоже прекрасно видел. Чем бы Зандра ни была занята – ела, одевалась, ходила по магазинам, просто разговаривала, – глаза у нее беспокойно горели, а мысли блуждали где-то далеко. Ее явно что-то угнетало.
Но что бы это ни было, надо набраться терпения и ждать. Это Карл Хайнц тоже успел усвоить, ибо сколько уж раз – и без всякого успеха – пытался вывести ее из этого состояния.
– Можете заверить мистера Ясахари, что сколько-нибудь серьезных расхождений у нас нет, – продолжал он. – А мелкие детали обсудим при встрече на Гавайях.
Заканчивая разговор, Карл Хайнц снова посмотрел на жену. Она теперь стояла у окна.
Апрель в Париже, подумал он. Обычно деревья уже в цвету, небо голубое, солнечное, влюбленные прогуливаются по набережным Сены, в Булонском лесу, в Люксембургском саду.
Вместо всего этого с самого их приезда беспрестанно льет дождь.
К чему бы это?
Зандра вновь нервно принялась мерить шагами комнату, сложив руки на груди.
«Я ей нужен, – подумал Карл Хайнц. – Нужен сейчас».
– Передайте мистеру Ясахари мои наилучшие пожелания и скажите, что я с нетерпением жду встречи с ним. – Он повесил трубку и, стремительно поднявшись, прошел в соседнюю комнату. – Зандра!
Она остановилась и посмотрела на мужа.
Он подошел к ней и мягко обхватил за плечи.
– Что с тобой, дорогая?
– Понимаешь... – Она зябко передернула плечами и тесно прижалась к нему. – Даже не знаю, как тебе объяснить. Может, все дело в беременности? У всех так.
– Вряд ли, милая. – Он покачал головой. – Тут что-то другое. И мы оба это знаем.
Она неожиданно отвернулась. Ее лицо исказилось.
– Может, все же поговорим? – мягко предложил Карл Хайнц.
Зандра тяжело вздохнула.
О Господи, как же ее жаль! Как отличается эта Зандра от сияющей невесты в Аугсбургском соборе, и от новобрачной во время медового месяца, и от неутомимой покупательницы, для которой что модные салоны, что кондитерские лавки – только налетай!
Куда же делась та Зандра?
– Да, давно пора поговорить.
Карл Хайнц обнял жену, бережно усадил на низкую изящную кушетку и, подойдя к бару, наполнил два бокала.
– Прошу.
– Что это?
– Немного шнапса. Хорошо успокаивает нервы.
Зандра покачала головой:
– Я же беременна.
Он поставил бокалы на кофейный столик и, присев на ручку кушетки, ласково растрепал ей волосы. Она положила ему голову на плечо.
– О Господи, какой, наверное, безнадежной занудой я тебе кажусь!
– Ну что за ерунда. – Он поцеловал ее в макушку, продолжая поглаживать по голове.
– Никакая не ерунда. Не представляю, как можно жить с такой женщиной.
– Зандра, – мягко заговорил он, – ну почему бы тебе не поделиться со мной? Пожалуйста. Безвыходных положений не бывает, всегда можно что-нибудь придумать.
Она криво улыбнулась. Бедный Хайнц. Такой добрый. Такой ласковый. Но как же ему объяснить? Такое бывает только с женщинами. Только в женщинах вспыхивает искорка новой жизни. Только они рожают. Мужчине этого не понять.
– Все дело в ребенке, так?
– Да, конечно. – Зандра резко вздернула голову.
– Ты его не хочешь?
Она дернулась, как от удара. О, Хайнц, Хайнц, ну как же можно так ошибаться?
– Как раз наоборот, – тихо сказала она. – Совсем наоборот. Хочу, да еще как! Больше всего на свете.
Карл Хайнц встал перед ней на колени и прижался лбом к ее животу.
На глазах у Зандры выступили слезы, она глубоко вздохнула и с видимой неохотой заговорила:
– Понимаю, что веду себя, как последняя эгоистка, мне ужасно стыдно перед тобой, и все равно ничего не могу с собой поделать. Меня мутит при мысли о том, как... Словом, это несправедливо по отношению к ребенку.
– Что несправедливо? – непонимающе посмотрел на нее Карл Хайнц.
– Ведь это же была сделка. Ну как ты не можешь понять? А рождение ребенка – не скачки, на которых выигрываешь. Или проигрываешь. Я знаю, что тебе нужен сын, и только сын. Но, милый... это в любом случае наш ребенок. Мой и твой! Наша кровь и плоть.
– Ну да. – Он нежно улыбнулся и погладил ее по щеке. – А как же иначе?
– И я уже его чувствую. Понимаю, еще рано, но я уже мать.
Карл Хайнц по-прежнему улыбался.
– Про договор я не забыла, но сейчас мне совершенно все равно, кто родится – мальчик или девочка. Но если девочка, то что с ней будет? То есть, конечно, я хочу, чтобы это был сын, честное слово, хочу, больше всего на свете. Нет, нет, это не важно, совсем не важно. Милый, я уже люблю его... или ее. – Из глаз у нее хлынули слезы. – Я мечтаю только об одном – чтобы у нас родился нормальный здоровый ребенок. Неужели я хочу слишком многого?
Зандра помолчала и обиженно шмыгнула носом.
– Ну скажи же хоть что-нибудь, милый!
– А что говорить? Неужели ты не понимаешь, что и я люблю нашего ребенка?
– Правда? – Голос у Зандры дрогнул.
– Ну разумеется. И я молю Бога, чтобы нам троим было хорошо.
– Но, Хайнц, милый, не могу я, просто не могу... – Зандра на секунду остановилась и набрала полные легкие воздуха. – Не могу позволить, чтобы нашего маленького тыкали какими-то там инструментами. Да, конечно, прошло всего несколько недель, но вдруг он уже научился ощущать боль? А риск какой? Доктор Розенбаум утверждает, что всего один-два процента, но есть врачи, которые, по его же словам, называют другую цифру – восемь. Не говоря уж о том, что пусть это и маловероятно, но может случиться выкидыш, или будет поврежден плод, или занесена инфекция.
Зандра рыдала во весь голос.
– Но даже будь гарантия стопроцентной и даже если выяснится, что это девочка, аборта я все равно не хочу!
– А об этом никто и не говорит, – мягко возразил Карл Хайнц.
– В общем... я на все готова, лишь бы не нанести ущерба ребенку.
– Ты что же, совсем не слушаешь, что я говорю?
– Так ты... не против? – Глаза у Зандры расширились. – То есть я хочу сказать, даже если выяснится, что это девочка, ты...
– Буду счастлив. Ведь это наша девочка.
– Да, но наследство...
– К черту наследство... У меня и своих денег достаточно. Как-никак двести миллионов.
– Так много?!
– К тому же, – улыбнулся он, – когда зарабатываешь деньги для семьи и самому кое-что перепадает, не так ли? Так что ни о чем не волнуйся.
– Постараюсь, – сквозь все еще не высохшие слезы улыбнулась Зандра.
– И обещай мне, любимая.
– Да?
– Отныне, если что-то тебя гнетет, не держи это в себе, а поделись со мной. Умоляю. Ведь это и мой ребенок.
Зандра была готова зацеловать его до смерти.
– Мне так хорошо! – воскликнула она. – Ты сделал меня по-настоящему счастливой.
Они обнялись, тесно прижались друг к другу и, казалось, застыли так навеки – памятником самой жизни.
Зазвонил телефон, но Карл Хайнц не обратил на это ни малейшего внимания.
На пороге, деликатно откашлявшись, появился Йозеф.
– Ваше высочество, на проводе мистер Ясахари, – сказал он по-немецки.
Карл Хайнц даже не повернулся.
– После, – бросил он. – И закройте, пожалуйста, дверь, Йозеф.
– Может, все же возьмешь трубку? – спросила Зандра. – А вдруг что-то важное?
– Сейчас для меня во всем мире есть только две важные вещи. Теперь я знаю это точно. Ты и наш ребенок.
И оба залились слезами счастья и радости.
Глава 57
– Бере... – Принцесса Софья была настолько вне себя, что даже не смогла договорить ужасного слова, зажав ладонью рот. Казалось, еще мгновение, и глаза у нее выскочат из орбит. – ...менна! – все же выдохнула она и рухнула в кресло, опасаясь, по-видимому, что если еще хоть на секунду задержится в вертикальном положении, то ей просто откажут ноги.
По озеру, на которое выходили большие сводчатые окна гостиной замка Швайнгау, трудолюбиво бежал катерок, в кильватере пристроились две яхты. На небе собирались дождевые облака, виднеющиеся на юге снежные альпийские вершины, казалось, придвинулись ближе к замку.
– Они женаты... сколько? – через силу прошептала Софья. – Шесть недель? Семь? И уже беременна?
– К-кто? З-зандра? – пропищал Эрвин, которого Софья призвала немедленно при появлении герра Августа Майнделя, главного поверенного в делах семьи фон унд цу Энгельвейзен и четырех его сыновей. – Это о З-з-зандре идет речь? – повторил он, дрожащими руками ставя чашку с чаем на блюдце.
– Нет, о герцогине Йоркской, – насмешливо бросила Софья. – Чья, интересно, еще беременность может нас интересовать, кретин несчастный? Да оставь ты в покое свою чашку. Навязался на мою шею, урод!
Эрвин съежился в кресле.
Софья устало потерла ладонями лоб и повернулась к вестнику несчастья.
В юности, оставшейся далеко-далеко позади – пришлась она на годы, предшествующие Первой мировой войне, – герр Август Майндель увлекался классиками, так что ему было хорошо ведомо, какая судьба ждет носителей дурных вестей. И потому ждал, что топор вот-вот упадет на его шею, хотя и не боялся этого.
Герр Майндель был стар, хитер и к тому же слишком хорошо знал Софью, чтобы всерьез относиться к ее вспышкам. А Софья знала, что ему это известно.
Все четверо его сыновей, полноправные партнеры по адвокатской конторе, представляли собой точную копию отца. Молодыми их никак не назовешь – младшему, Францу, было уже сильно за пятьдесят, а старшему, Антону, за все семьдесят.
Их дети, а также дети их детей тоже работали в семейной фирме. Их с детства готовили только к одному – представлять интересы сиятельных клиентов фон унд цу Энгельвейзенов.
– Так, – справившись с собой, деловито заговорила Софья, – сколько времени беременна принцесса Зандра?
– Этого мне его высочество не сказал, – хриплым старческим голосом ответил герр Майндель.
Софья глубоко вздохнула и задумалась.
– Право, принцесса, мне очень жаль. Понимаю, какой это для вас удар.
– Удар? Это еще почему? Признаюсь, вначале ваше сообщение меня немало удивило. Но также и обрадовало. Чрезвычайно обрадовало. Теперь, с Божьей помощью, мужская линия нашей семьи, не прерывающаяся на протяжении веков, продолжится.
Все пятеро Майнделей изумленно посмотрели на нее.
Эрвин тоже ушам своим не верил. Он-то ожидал взрыва. Извержения вулкана. А все вышло совсем наоборот.
– Благополучие семьи, – говорила меж тем принцесса Софья, – всегда превыше любых частных интересов и устремлений. Это касается и меня лично.
Публика молча ожидала продолжения.
– На самом деле вы принесли счастливую весть. Как вам прекрасно известно, род наш продолжается уже шесть столетий, и, надо надеяться, так будет и впредь. Прошу вас оказывать моему брату всяческую помощь и содействие.
Софья выдержала паузу и строго посмотрела на всех пятерых адвокатов.
– Я ясно выразилась?
– Совершенно ясно, ваше высочество, – поклонился Франц Майндель.
– Яснее не бывает, ваше высочество, – подхватил Клаус Майндель.
– Все понятно, ваше высочество, – подал голос Герхардт Майндель.
– Будет сделано, ваше высочество, – подытожил Антон Майндель.
И только древний Август хранил молчание. Чутье и опыт настоящего крючкотвора научили его никогда не торопиться.
– Герр Майндель? – посмотрела на него Софья.
Август Майндель откашлялся. При этом брыли и отвислый подбородок старика заколыхались.
– Итак, насколько я понимаю, беременность принцессы Зандры не стала для вашего высочества дурной новостью, – осторожно заметил он.
– Совершенно верно, – скупо улыбнулась Софья.
Наступило недолгое молчание. Его прервала принцесса:
– Но при всей любви и уважении к брату я не могу не помнить, что в минувшие времена предательство и обман возникали даже в кругу семьи. Соблазн заполучить одно из крупнейших состояний мира может оказаться слишком велик даже для самых честных из нас. Поэтому надо соблюдать величайшую осторожность.
– Именно так, ваше высочество, – с видом мудреца кивнул старый Майндель. – Все надо проверять и перепроверять.
– Случаются даже совершенно неправдоподобные вещи, – продолжала Софья. – В 1598 году Фреда фон унд цу Энгельвейзен родила девочку, однако же попыталась заполучить наследство для младенца, вышедшего вовсе не из ее утробы.
– Не из ее утробы! – вскричал Франц, младший из Майнделей.
– Она велела какому-то слуге отыскать новорожденного и выдала его за собственного сына. После этого прискорбного эпизода в нашем роду и было принято правило, по которому рождение младенца должно быть подтверждено тремя свидетелями.
– Мудрый шаг, – проговорил Герхардт Майндель.
– Весьма мудрый, – подтвердила Софья. – Не говорил ли мой брат об анализах на предмет установления пола будущего ребенка?
Все пятеро отрицательно покачали головами.
– А с врачом вы встречались?
– Еще нет, – сказал Август.
– Это надо сделать немедленно.
Старик наклонил голову.
Воспользовавшись наступившим молчанием, Софья продолжила наступление:
– Рождение девочки, будь она даже самый распрекрасный и любимый ребенок, станет для брата такой же трагедией, как и бездетность вообще, господа.
Софья выпрямилась, давая понять, что сейчас будет сказано нечто чрезвычайно важное.
– Беременность, как все мы знаем, вещь непредсказуемая. Даже если принцесса Зандра зачала сына, может случиться выкидыш. Или ребенок родится мертвым. Да и вообще мало ли как все может обернуться.
В комнате внезапно похолодало. Потемнело. Сверкнула молния, и раздался удар грома.
Эрвин в ужасе вскочил на ноги.
Софья дождалась, пока все успокоятся.
– В любом случае, – негромко сказала она, – нельзя торопиться с выводами. Мой брат наследует семейное состояние, когда его жена произведет на свет сына, и лишь в том случае, если это произойдет до смерти нашего отца.
– Совершенно верно, ваше высочество, – величественно кивнул старый Майндель.
– Хорошо. Все должно быть по закону, справедливости и в соответствии с правилами наследования, принятыми в нашем роду.
Софья помолчала.
– В соответствии с правилами наследования, принятыми в нашем роду, – с нажимом повторила она.
– Вы можете на меня рассчитывать, ваше высочество, – сказал старик.
– Понятно. А как с вашими сыновьями?
Август Майндель поочередно оглядел их. Все четверо – Франц, Клаус, Герхардт и Антон – дружно кивнули.
– Вот видите, ваше высочество. Вам не о чем беспокоиться, все правила будут соблюдены. При родах будут присутствовать трое поверенных.
– Нет, герр Майндель, – покачала головой Софья, – не просто трое поверенных. Это должны быть трое из здесь присутствующих.
– Если такова будет воля вашего высочества, – склонился в поклоне старик.
Софья одарила его одобрительным взглядом – так смотрят на продавца в магазине, предлагающего клиенту особо изящную вещицу.
– Таким образом, с этим мы покончили, – вновь заговорила она. – Однако, коль скоро вы здесь, надо договориться еще кое о чем.
– Да? – осторожно спросил герр Майндель.
– Я прекрасно понимаю, что ваша адвокатская контора ведет дела всей нашей семьи. Однако у меня возникло впечатление, что после того, как заболел отец, вы решили, что замещает его в качестве главы семьи мой брат.
Герр Майндель собирался что-то сказать, но Софья взмахом руки его остановила.
– Так вот, пока принцесса Зандра не родит наследника мужского пола, причем, напоминаю, до кончины отца, каковая, увы, может последовать в любой момент, главой семьи, от имени своего старшего сына, считаюсь я.
Герр Майндель поджал губы и пробормотал что-то неопределенное.
– Я заглядывала в семейный справочник правонаследования, – продолжала Софья. – В параграфе шестнадцатом специально оговариваются случаи недееспособности главы семьи или бездетного наследника. Там все ясно сказано. Эрвин!
Эрвин поспешно вскочил на ноги, принес древний манускрипт внушительных размеров и положил его перед Августом Майнделем. В кожаный переплет въелась вековая пыль.
Гроза на дворе разыгралась не на шутку.
Герр Майндель извлек очки для чтения, не без труда водрузил их на переносицу дрожащими старческими пальцами и аккуратно открыл том на странице, заложенной шелковой лентой.
Водя пальцем по строкам и повторяя про себя слова, он медленно разбирал старый готический шрифт.
Софья нетерпеливо ерзала на месте, молча подгоняя его.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем старик закрыл драгоценную книгу, отложил очки и откашлялся.
– Вы совершенно правы, ваше высочество. Параграф шестнадцатый действительно оговаривает подобные случаи.
– Вот так-то, – бросила Софья. – Таким образом, пока отец находится в коматозном состоянии, кронпринцем считается мой старший сын. Из этого следует, что вы должны отчитываться перед ним – и мной.
Она оглядела присутствующих.
– Естественно, если отец каким-нибудь чудесным образом исцелится или принцесса Зандра во благовременье произведет на свет наследника мужского пола, это место автоматически переходит к принцу Карлу Хайнцу. Итак, господа?
Младший из Майнделей вопросительно посмотрел на отца.
– Мы будем во всем следовать правилам, – без всякого выражения сказал он. – Сейчас вы – регент.
– Отлично. И в качестве такового вот вам мое первое распоряжение. К середине лета принцесса Зандра будет на пятом месяце. Я хочу, чтобы начиная с этого месяца трое из ваших сыновей – выбор за вами – не спускали с нее глаз.
– Э-э, – неловко откашлялся старик, – вы имеете в виду негласный надзор?
– Это просто фигура речи. Пусть будет так – надзор. Можно воспользоваться услугами частных детективов, но в любом случае за принцессой должно следовать, куда бы она ни отправилась. С расходами не считайтесь, только присылайте счета. Мне надо знать все, до малейшей детали.
– Мы в вашем распоряжении, ваше высочество.
– Тогда все, – довольно улыбнулась Софья. – Благодарю вас, господа, и всего хорошего.
Все пятеро низко поклонились и вышли.
Софья осталась сидеть, настолько погруженная в свои мысли, что даже не заметила, как Эрвин на цыпочках вышел из гостиной.
По озеру, на которое выходили большие сводчатые окна гостиной замка Швайнгау, трудолюбиво бежал катерок, в кильватере пристроились две яхты. На небе собирались дождевые облака, виднеющиеся на юге снежные альпийские вершины, казалось, придвинулись ближе к замку.
– Они женаты... сколько? – через силу прошептала Софья. – Шесть недель? Семь? И уже беременна?
– К-кто? З-зандра? – пропищал Эрвин, которого Софья призвала немедленно при появлении герра Августа Майнделя, главного поверенного в делах семьи фон унд цу Энгельвейзен и четырех его сыновей. – Это о З-з-зандре идет речь? – повторил он, дрожащими руками ставя чашку с чаем на блюдце.
– Нет, о герцогине Йоркской, – насмешливо бросила Софья. – Чья, интересно, еще беременность может нас интересовать, кретин несчастный? Да оставь ты в покое свою чашку. Навязался на мою шею, урод!
Эрвин съежился в кресле.
Софья устало потерла ладонями лоб и повернулась к вестнику несчастья.
В юности, оставшейся далеко-далеко позади – пришлась она на годы, предшествующие Первой мировой войне, – герр Август Майндель увлекался классиками, так что ему было хорошо ведомо, какая судьба ждет носителей дурных вестей. И потому ждал, что топор вот-вот упадет на его шею, хотя и не боялся этого.
Герр Майндель был стар, хитер и к тому же слишком хорошо знал Софью, чтобы всерьез относиться к ее вспышкам. А Софья знала, что ему это известно.
Все четверо его сыновей, полноправные партнеры по адвокатской конторе, представляли собой точную копию отца. Молодыми их никак не назовешь – младшему, Францу, было уже сильно за пятьдесят, а старшему, Антону, за все семьдесят.
Их дети, а также дети их детей тоже работали в семейной фирме. Их с детства готовили только к одному – представлять интересы сиятельных клиентов фон унд цу Энгельвейзенов.
– Так, – справившись с собой, деловито заговорила Софья, – сколько времени беременна принцесса Зандра?
– Этого мне его высочество не сказал, – хриплым старческим голосом ответил герр Майндель.
Софья глубоко вздохнула и задумалась.
– Право, принцесса, мне очень жаль. Понимаю, какой это для вас удар.
– Удар? Это еще почему? Признаюсь, вначале ваше сообщение меня немало удивило. Но также и обрадовало. Чрезвычайно обрадовало. Теперь, с Божьей помощью, мужская линия нашей семьи, не прерывающаяся на протяжении веков, продолжится.
Все пятеро Майнделей изумленно посмотрели на нее.
Эрвин тоже ушам своим не верил. Он-то ожидал взрыва. Извержения вулкана. А все вышло совсем наоборот.
– Благополучие семьи, – говорила меж тем принцесса Софья, – всегда превыше любых частных интересов и устремлений. Это касается и меня лично.
Публика молча ожидала продолжения.
– На самом деле вы принесли счастливую весть. Как вам прекрасно известно, род наш продолжается уже шесть столетий, и, надо надеяться, так будет и впредь. Прошу вас оказывать моему брату всяческую помощь и содействие.
Софья выдержала паузу и строго посмотрела на всех пятерых адвокатов.
– Я ясно выразилась?
– Совершенно ясно, ваше высочество, – поклонился Франц Майндель.
– Яснее не бывает, ваше высочество, – подхватил Клаус Майндель.
– Все понятно, ваше высочество, – подал голос Герхардт Майндель.
– Будет сделано, ваше высочество, – подытожил Антон Майндель.
И только древний Август хранил молчание. Чутье и опыт настоящего крючкотвора научили его никогда не торопиться.
– Герр Майндель? – посмотрела на него Софья.
Август Майндель откашлялся. При этом брыли и отвислый подбородок старика заколыхались.
– Итак, насколько я понимаю, беременность принцессы Зандры не стала для вашего высочества дурной новостью, – осторожно заметил он.
– Совершенно верно, – скупо улыбнулась Софья.
Наступило недолгое молчание. Его прервала принцесса:
– Но при всей любви и уважении к брату я не могу не помнить, что в минувшие времена предательство и обман возникали даже в кругу семьи. Соблазн заполучить одно из крупнейших состояний мира может оказаться слишком велик даже для самых честных из нас. Поэтому надо соблюдать величайшую осторожность.
– Именно так, ваше высочество, – с видом мудреца кивнул старый Майндель. – Все надо проверять и перепроверять.
– Случаются даже совершенно неправдоподобные вещи, – продолжала Софья. – В 1598 году Фреда фон унд цу Энгельвейзен родила девочку, однако же попыталась заполучить наследство для младенца, вышедшего вовсе не из ее утробы.
– Не из ее утробы! – вскричал Франц, младший из Майнделей.
– Она велела какому-то слуге отыскать новорожденного и выдала его за собственного сына. После этого прискорбного эпизода в нашем роду и было принято правило, по которому рождение младенца должно быть подтверждено тремя свидетелями.
– Мудрый шаг, – проговорил Герхардт Майндель.
– Весьма мудрый, – подтвердила Софья. – Не говорил ли мой брат об анализах на предмет установления пола будущего ребенка?
Все пятеро отрицательно покачали головами.
– А с врачом вы встречались?
– Еще нет, – сказал Август.
– Это надо сделать немедленно.
Старик наклонил голову.
Воспользовавшись наступившим молчанием, Софья продолжила наступление:
– Рождение девочки, будь она даже самый распрекрасный и любимый ребенок, станет для брата такой же трагедией, как и бездетность вообще, господа.
Софья выпрямилась, давая понять, что сейчас будет сказано нечто чрезвычайно важное.
– Беременность, как все мы знаем, вещь непредсказуемая. Даже если принцесса Зандра зачала сына, может случиться выкидыш. Или ребенок родится мертвым. Да и вообще мало ли как все может обернуться.
В комнате внезапно похолодало. Потемнело. Сверкнула молния, и раздался удар грома.
Эрвин в ужасе вскочил на ноги.
Софья дождалась, пока все успокоятся.
– В любом случае, – негромко сказала она, – нельзя торопиться с выводами. Мой брат наследует семейное состояние, когда его жена произведет на свет сына, и лишь в том случае, если это произойдет до смерти нашего отца.
– Совершенно верно, ваше высочество, – величественно кивнул старый Майндель.
– Хорошо. Все должно быть по закону, справедливости и в соответствии с правилами наследования, принятыми в нашем роду.
Софья помолчала.
– В соответствии с правилами наследования, принятыми в нашем роду, – с нажимом повторила она.
– Вы можете на меня рассчитывать, ваше высочество, – сказал старик.
– Понятно. А как с вашими сыновьями?
Август Майндель поочередно оглядел их. Все четверо – Франц, Клаус, Герхардт и Антон – дружно кивнули.
– Вот видите, ваше высочество. Вам не о чем беспокоиться, все правила будут соблюдены. При родах будут присутствовать трое поверенных.
– Нет, герр Майндель, – покачала головой Софья, – не просто трое поверенных. Это должны быть трое из здесь присутствующих.
– Если такова будет воля вашего высочества, – склонился в поклоне старик.
Софья одарила его одобрительным взглядом – так смотрят на продавца в магазине, предлагающего клиенту особо изящную вещицу.
– Таким образом, с этим мы покончили, – вновь заговорила она. – Однако, коль скоро вы здесь, надо договориться еще кое о чем.
– Да? – осторожно спросил герр Майндель.
– Я прекрасно понимаю, что ваша адвокатская контора ведет дела всей нашей семьи. Однако у меня возникло впечатление, что после того, как заболел отец, вы решили, что замещает его в качестве главы семьи мой брат.
Герр Майндель собирался что-то сказать, но Софья взмахом руки его остановила.
– Так вот, пока принцесса Зандра не родит наследника мужского пола, причем, напоминаю, до кончины отца, каковая, увы, может последовать в любой момент, главой семьи, от имени своего старшего сына, считаюсь я.
Герр Майндель поджал губы и пробормотал что-то неопределенное.
– Я заглядывала в семейный справочник правонаследования, – продолжала Софья. – В параграфе шестнадцатом специально оговариваются случаи недееспособности главы семьи или бездетного наследника. Там все ясно сказано. Эрвин!
Эрвин поспешно вскочил на ноги, принес древний манускрипт внушительных размеров и положил его перед Августом Майнделем. В кожаный переплет въелась вековая пыль.
Гроза на дворе разыгралась не на шутку.
Герр Майндель извлек очки для чтения, не без труда водрузил их на переносицу дрожащими старческими пальцами и аккуратно открыл том на странице, заложенной шелковой лентой.
Водя пальцем по строкам и повторяя про себя слова, он медленно разбирал старый готический шрифт.
Софья нетерпеливо ерзала на месте, молча подгоняя его.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем старик закрыл драгоценную книгу, отложил очки и откашлялся.
– Вы совершенно правы, ваше высочество. Параграф шестнадцатый действительно оговаривает подобные случаи.
– Вот так-то, – бросила Софья. – Таким образом, пока отец находится в коматозном состоянии, кронпринцем считается мой старший сын. Из этого следует, что вы должны отчитываться перед ним – и мной.
Она оглядела присутствующих.
– Естественно, если отец каким-нибудь чудесным образом исцелится или принцесса Зандра во благовременье произведет на свет наследника мужского пола, это место автоматически переходит к принцу Карлу Хайнцу. Итак, господа?
Младший из Майнделей вопросительно посмотрел на отца.
– Мы будем во всем следовать правилам, – без всякого выражения сказал он. – Сейчас вы – регент.
– Отлично. И в качестве такового вот вам мое первое распоряжение. К середине лета принцесса Зандра будет на пятом месяце. Я хочу, чтобы начиная с этого месяца трое из ваших сыновей – выбор за вами – не спускали с нее глаз.
– Э-э, – неловко откашлялся старик, – вы имеете в виду негласный надзор?
– Это просто фигура речи. Пусть будет так – надзор. Можно воспользоваться услугами частных детективов, но в любом случае за принцессой должно следовать, куда бы она ни отправилась. С расходами не считайтесь, только присылайте счета. Мне надо знать все, до малейшей детали.
– Мы в вашем распоряжении, ваше высочество.
– Тогда все, – довольно улыбнулась Софья. – Благодарю вас, господа, и всего хорошего.
Все пятеро низко поклонились и вышли.
Софья осталась сидеть, настолько погруженная в свои мысли, что даже не заметила, как Эрвин на цыпочках вышел из гостиной.
ЦЕЛЬ: «БЕРГЛИ»
Обратный отсчет времени
Сомерсет, Нью-Джерси, 11 мая
Собак не было.
А ведь охраняй они особняк, все могло бы сильно осложниться. Впрочем, и собаки не помеха. Со всем можно справиться. Во всяком случае, Донахью Килдер справлялся с собаками так же, как и с людьми, – легко и безжалостно.
Ночь выдалась прохладная, плотная облачность была его союзником. В тесных черных туфлях на резиновой подошве и в кожаных перчатках, вооруженный приборами ночного видения, Килдер был совершенно один в непроглядной тьме. Все необходимое поместилось в четырех мягких мешочках, привязанных к его поясу.
Он опустился на землю и пополз в сторону одиноко возвышающегося особняка.
«Какая красота, – думал он, – и как жаль, что ее скоро не будет».
Сегодня была его шестая, и последняя, вылазка. Пять раз он проникал в особняк незамеченным и настолько хорошо изучил охранную систему, что и во сне миновал бы все преграды.
«Если только они не изменили их расположение», – осадил он самого себя.
Он на секунду остановился и еще раз, шаг за шагом, проверил всю операцию в поисках какого-нибудь своего просчета.
Такового не обнаружилось. Килдер никогда не полагался на случай. Вот уже два месяца как он снял поблизости фермерский домик, и не проходило дня, чтобы не отправлялся на разведку, примериваясь к особняку со всех сторон.
Теперь он знал все, что ему нужно.
Как выяснилось, хозяева имения решили, что лошади и дикие животные вполне заменяют охранную систему. Идиоты!
Впрочем, подъезд, двери и окна защищены, но что это за защита! Детские игрушки.
Что касается агентов секретной службы, то длительное безделье совершенно притупило в них чувство бдительности. «Ну что ж, ребята, нынче ночью вам придется расплатиться за это собственными жизнями».
Килдер снова пополз и остановился возле самого дома. Здесь он замер и прислушался.
Все тихо – и в доме, и вокруг. Только тихое ржание доносится время от времени из конюшни, ну и можно расслышать его собственное ровное дыхание.
«Пора, – сказал себе Килдер. – Пора устраивать „несчастный случай“, пока жертва на месте».
Из своей лесной избушки он наблюдал вчера ее приезд. Ошибки быть не могло – бинокль у него с таким увеличением, что все видно как на ладони.
Помнится, он подумал тогда: «Ничего себе, выглядит в точности как на своих бессчетных фотографиях. Такая же красавица».
Впрочем, это его не особо занимало. Работа есть работа, тем более если за нее так платят.
Он навернул на окуляры линзы, пропускающие инфракрасные лучи.
Из густо-зеленого все вдруг превратилось в красное. Над крыльцом сошлись невидимые глазу полосы света.
Это ничуть не смутило Килдера. Ясно – это водосточные трубы, по которым он взбирался во время своих предшествующих визитов. О них никто и не подумал. Просто оскорбительно. «Вы слишком облегчаете мою задачу, господа!»
Сверившись с часами, он убедился, что в запасе у него, пока один из агентов секретной службы не начнет очередной обход, ровно двадцать три минуты.
Он положил бинокль в поясной мешочек, побежал на противоположную сторону, бросился на землю и заполз под разлапистые ветки тиса. Затем, включив карманный фонарик, направил его на проволоку.
Все оставалось точно так, как было накануне – надрезанные концы проволоки временно соединены.
Зажав фонарик в зубах, он принялся за дело. Откусил одно звено плоскогубцами – образовалось отверстие длиной в шесть дюймов. Осторожно снял изоляционную ленту, которую сам же намотал не далее как вчера, и соединил концы. Специальными ножничками надрезал провода.
Затем вылез из своего укрытия, несколько раз глубоко вздохнул и, обхватив обеими руками водосточную трубу, заскользил вверх.
Добравшись до крыши, Килдер перекинул одну ногу, потом другую и выпрямился. По привычке он настороженно осмотрелся.
Никого не видно. Это хорошо.
Затем проверил слуховое окно, которое накануне вскрыл, но оставил прикрытым.
Стекло легко подалось.
Он осторожно пролез внутрь и, светя карманным фонариком, принялся прокладывать себе путь между разбросанной старой мебелью, сундуками и чемоданами. В рот набивалась пыль, к лицу липла паутина.
Вскоре он добрался до двери. Она со скрипом открылась, и Килдер выглянул наружу.
Все чисто. Лестница ярко освещена.
Он выключил фонарик и на секунду вновь прижал к глазам бинокль: а вдруг поставили новую сигнализацию?
Напрасная тревога.
Пригибаясь и избегая особенно скрипучих ступеней (они уже были известны ему по опыту), Килдер спустился на второй этаж. Здесь он прижался к стене, осторожно заглянул за угол, откуда вниз, в овальный холл, вела широкая винтовая лестница, и безмолвный, как призрак, начал спускаться. То и дело он останавливался, прислушиваясь к неясным звукам, ловя глазами малейшие движения. Всегда надо быть начеку.
Спустившись, Килдер приник ухом к двери, ведущей в служебные помещения, и, убедившись, что там все тихо, открыл ее и скользнул внутрь. Вторая дверь налево открывала вход в подвал.
На ней давно бы пора смазать петли.
Впрочем, это не проблема. Две струйки из пульверизатора, и вот он на месте. Килдер снова включил фонарик, осветил крутую бетонную лесенку и двинулся вниз.
В подвале пахло сыростью и гнилью. Стропила были покрыты древней, как мир, паутиной, в которой застряли давно почившие мухи. Из протекающей трубы равномерно падали капли воды.
Килдер подошел к печи, открыл заслонку и до упора повернул вентили. Услышав громкое шипение вытекающего газа, он довольно улыбнулся. Отлично.
Теперь бойлеры. С ними – та же операция.
Собак не было.
А ведь охраняй они особняк, все могло бы сильно осложниться. Впрочем, и собаки не помеха. Со всем можно справиться. Во всяком случае, Донахью Килдер справлялся с собаками так же, как и с людьми, – легко и безжалостно.
Ночь выдалась прохладная, плотная облачность была его союзником. В тесных черных туфлях на резиновой подошве и в кожаных перчатках, вооруженный приборами ночного видения, Килдер был совершенно один в непроглядной тьме. Все необходимое поместилось в четырех мягких мешочках, привязанных к его поясу.
Он опустился на землю и пополз в сторону одиноко возвышающегося особняка.
«Какая красота, – думал он, – и как жаль, что ее скоро не будет».
Сегодня была его шестая, и последняя, вылазка. Пять раз он проникал в особняк незамеченным и настолько хорошо изучил охранную систему, что и во сне миновал бы все преграды.
«Если только они не изменили их расположение», – осадил он самого себя.
Он на секунду остановился и еще раз, шаг за шагом, проверил всю операцию в поисках какого-нибудь своего просчета.
Такового не обнаружилось. Килдер никогда не полагался на случай. Вот уже два месяца как он снял поблизости фермерский домик, и не проходило дня, чтобы не отправлялся на разведку, примериваясь к особняку со всех сторон.
Теперь он знал все, что ему нужно.
Как выяснилось, хозяева имения решили, что лошади и дикие животные вполне заменяют охранную систему. Идиоты!
Впрочем, подъезд, двери и окна защищены, но что это за защита! Детские игрушки.
Что касается агентов секретной службы, то длительное безделье совершенно притупило в них чувство бдительности. «Ну что ж, ребята, нынче ночью вам придется расплатиться за это собственными жизнями».
Килдер снова пополз и остановился возле самого дома. Здесь он замер и прислушался.
Все тихо – и в доме, и вокруг. Только тихое ржание доносится время от времени из конюшни, ну и можно расслышать его собственное ровное дыхание.
«Пора, – сказал себе Килдер. – Пора устраивать „несчастный случай“, пока жертва на месте».
Из своей лесной избушки он наблюдал вчера ее приезд. Ошибки быть не могло – бинокль у него с таким увеличением, что все видно как на ладони.
Помнится, он подумал тогда: «Ничего себе, выглядит в точности как на своих бессчетных фотографиях. Такая же красавица».
Впрочем, это его не особо занимало. Работа есть работа, тем более если за нее так платят.
Он навернул на окуляры линзы, пропускающие инфракрасные лучи.
Из густо-зеленого все вдруг превратилось в красное. Над крыльцом сошлись невидимые глазу полосы света.
Это ничуть не смутило Килдера. Ясно – это водосточные трубы, по которым он взбирался во время своих предшествующих визитов. О них никто и не подумал. Просто оскорбительно. «Вы слишком облегчаете мою задачу, господа!»
Сверившись с часами, он убедился, что в запасе у него, пока один из агентов секретной службы не начнет очередной обход, ровно двадцать три минуты.
Он положил бинокль в поясной мешочек, побежал на противоположную сторону, бросился на землю и заполз под разлапистые ветки тиса. Затем, включив карманный фонарик, направил его на проволоку.
Все оставалось точно так, как было накануне – надрезанные концы проволоки временно соединены.
Зажав фонарик в зубах, он принялся за дело. Откусил одно звено плоскогубцами – образовалось отверстие длиной в шесть дюймов. Осторожно снял изоляционную ленту, которую сам же намотал не далее как вчера, и соединил концы. Специальными ножничками надрезал провода.
Затем вылез из своего укрытия, несколько раз глубоко вздохнул и, обхватив обеими руками водосточную трубу, заскользил вверх.
Добравшись до крыши, Килдер перекинул одну ногу, потом другую и выпрямился. По привычке он настороженно осмотрелся.
Никого не видно. Это хорошо.
Затем проверил слуховое окно, которое накануне вскрыл, но оставил прикрытым.
Стекло легко подалось.
Он осторожно пролез внутрь и, светя карманным фонариком, принялся прокладывать себе путь между разбросанной старой мебелью, сундуками и чемоданами. В рот набивалась пыль, к лицу липла паутина.
Вскоре он добрался до двери. Она со скрипом открылась, и Килдер выглянул наружу.
Все чисто. Лестница ярко освещена.
Он выключил фонарик и на секунду вновь прижал к глазам бинокль: а вдруг поставили новую сигнализацию?
Напрасная тревога.
Пригибаясь и избегая особенно скрипучих ступеней (они уже были известны ему по опыту), Килдер спустился на второй этаж. Здесь он прижался к стене, осторожно заглянул за угол, откуда вниз, в овальный холл, вела широкая винтовая лестница, и безмолвный, как призрак, начал спускаться. То и дело он останавливался, прислушиваясь к неясным звукам, ловя глазами малейшие движения. Всегда надо быть начеку.
Спустившись, Килдер приник ухом к двери, ведущей в служебные помещения, и, убедившись, что там все тихо, открыл ее и скользнул внутрь. Вторая дверь налево открывала вход в подвал.
На ней давно бы пора смазать петли.
Впрочем, это не проблема. Две струйки из пульверизатора, и вот он на месте. Килдер снова включил фонарик, осветил крутую бетонную лесенку и двинулся вниз.
В подвале пахло сыростью и гнилью. Стропила были покрыты древней, как мир, паутиной, в которой застряли давно почившие мухи. Из протекающей трубы равномерно падали капли воды.
Килдер подошел к печи, открыл заслонку и до упора повернул вентили. Услышав громкое шипение вытекающего газа, он довольно улыбнулся. Отлично.
Теперь бойлеры. С ними – та же операция.