Хомяков Петр Михайлович. Боги и твари. Волхвы. Греческий Олимп. КГБ

   Наконец, он удовлетворенно сполз с нее.
   – Ну, царь, ты готов теперь поговорить о делах?
   – А ты не улетишь сразу?
   Она откровенно рассмеялась, еще раз осознав парадоксальность их отношений.
   – Не улечу, милый, не улечу.
   Разумеется, этот стареющий дурак был отнюдь не мил. Ему явно не помешало бы омолодиться. Но, нечего тратить на смертных колдовскую силу.
   Фараон расплылся в совершенно дурацкой улыбке.
   – Может, вина?
   – Нет, ты действительно сегодня не выносим! Какое вино! Я летела с самого Олимпа не для того, чтобы пить с тобой вино, или заниматься любовью. Ты хоть понимаешь, что значит прилететь к тебе с самого Олимпа без отдыха?!!
   – Но ты богиня. Ты все можешь.
   – Я не могу собрать армию. Я не могу вооружить тысячи солдат. Я не могу отразить вражескую высадку.
   – Это могу я! – фараону надо было хоть в чем-то продемонстрировать свое превосходство.
   Хвала Творцу! Теперь он хотя бы выслушает экстренное сообщение.
   – Вот и займись этим. Эллины собираются совершить большой морской набег на твои земли. Собирают корабли. Выбирают начальников. Вербуют добровольцев. Запасаются оружием.
   Зевс и остальные боги дали команду своим жрецам внушать всем эллинским царькам богоугодность этой войны.
   Высадиться они собираются на побережье. Но часть кораблей пойдет вверх по Ра.
   – Далеко? – деловито осведомился Рамзес. Он, похоже, пришел в себя.
   – На день пути.
   – Я сброшу их в море. На что они надеются.
   – Надеются они на помощь ливийцев. Те нападут из Сахары. Ударят в спину, когда ты увязнешь в боях с высадившимися на берегу. Договоренность уже достигнута. Хотели напасть и с востока. Но сухопутную армию из Малой Азии не пропустят твои союзники хетты.
   Так что посуху нападут из Ливии. На морском берегу они намерены разгромить твои главные силы, ударив сразу с двух сторон.
   Но одновременно и ради отвлечения твоих сил, и ради богатой добычи часть пройдет вверх по Ра.
   Корабли обеспечивают ахейцы. Но кораблей больше, чем воинов. Поэтому часть солдат возьмут из Трои. Там не прочь поживиться, ибо надеются на успех.
   – Но троянцы верные вассалы моего союзника, царя хеттов!
   – Вассалы никогда не бывают верными до конца. Должен понимать. Не первый год царствуешь.
   – Когда я разгромлю ахейцев, мы накажем Трою.
   – А вот этого не надо, царь. Троя ваша надежная союзница в дальних планах.
   – Царь хеттов согласен с этим. Но я не понимаю, почему. Знаешь, я недавно беседовал с ним. И не мог ничего сказать в оправдание этой идеи, кроме ссылки на твое мнение.
   – Ты рассказал обо мне, болван?!!
   – Что ты, что ты! Ни в коем случае! Так, намекнул, что хорошо осведомлен о положении в Элладе.
   – Смотри, царь. Не серди меня. Я богиня, и действительно могу многое.
   – Прости меня, моя богиня. Прости, если я виноват перед тобой.
   Афродита пристально посмотрела на фараона. Она почувствовала усталость. Надо хорошенько отдохнуть. Но необходимо было завершить разговор, а потом еще потерпеть неуклюжие ласки этого тупого козла.
   Поэтому богиня взяла себя в руки.
   – Итак, что там говорил царь хеттов.
   – Он сказал, что Эллада и Троада непременно поссорятся. И тогда Троя станет нашим ударным отрядом в борьбе против Эллады. И мы должны будем помочь ей разгромить ахейцев.
   – Он правильно сказал. Поэтому ты оставишь без последствий участие Трои в нападение на твою страну. Это, кстати, будет еще одним поводом для возникновения недоверия между Элладой и Троадой.
   А мелкая месть второстепенным участникам нападения в случае твоей победы будет излишней.
   – Ты права, богиня.
   – Конечно, права. А теперь я хочу спать. И не приставай ко мне до утра.
   – Это будет так трудно!
   – Тартар с тобой. Пойдем на ложе. Только постарайся кончить поскорее. А то я просто засну под тобой.

Глава 3. Народы моря

   Ахейские цари Агамемнон и Менелай пребывали в радостном возбуждении. Любой царь мечтает о большем. И как мог Менелай, зять самого Зевса не мечтать о том, чтобы собрать всю Элладу под своим скипетром.
   Но Эллада не Египет. Вот так всех не соберешь.
   Но тесть, великий Зевс, подсказал ему решение. Собрать корабли и добровольцев и напасть на Египет. Давно пора показать этому царю царей, что он давно не только не царь царей, но и свою собственную страну не сможет удержать.
   А успех дела закрепит авторитет спартанского царя. Там, глядишь и до титула старшего среди эллинских царей рукой подать.
   Царь царей Менелай!
   Звучит, Тартар побери! Звучит!
   Разумеется, такая стратегическая идея не могла придти в голову этому правнуку вульгарных разбойников. Впрочем, все цари Эллады были в этом на него похожи.
   Идея возникла, разумеется, на Олимпе.
   – Мы теряем Скифию, – сказал как-то Зевс Посейдону.
   – Не теряем, а потеряли, – бестактно брякнул Посейдон.
   – Опять дерзишь, брат?
   – Знаешь что, Зевс, давай-ка без глупостей. Не строй из себя царя перед такими, как я. Твой Олимп разбежится. А ты просто сдохнешь, став простым смертным. Омолаживаться тебе, кроме как здесь, негде.
   А то, что я с Аполлоном немного развеялся под Троей, подыграв тебе, еще ничего не значит. Мы сами хотели отдохнуть немного, сменив обстановку.
   И не делай строгую рожу. Мне на твой гнев наплевать, громовержец бывший. Небось, и молнии то разучился метать? А?
   Зевс подавил нарастающий гнев. Он действительно разучился метать молнии. И вообще, разучился всему, что когда-то умел.
   А научился он только разбирать склоки этого сборища теряющих колдовскую силу полу царьков, полу волхвов.
   А чтобы быть им всем полезным, надо было эти склоки регулярно провоцировать.
   – Посейдон, не руби сук, на котором сидишь. То, что ты еще умеешь вызывать грозы над морем, тоже мало значит. Омолаживаться вне Олимпа могут только Аполлон и Афродита.
   Поэтому нам важно организовывать приток новых, пусть и самых плохих, ведунов и ведуний и не дать разбежаться старым. А это, согласись, могу среди вас делать только я.
   – За то тебя и терпят. Но между своими не надо кичиться. Можешь делать это перед своими потаскухами, если не терпится.
   – Эх, Посейдон, брат ты мой названный. За что вы все так меня не любите?
   – Болван ты, Волчий Зев, – Посейдон намеренно вспомнил настоящее имя царя богов, – кто же царей любит? Захотел стать царем, забудь о любви. Вернее, любви достойных. А любить царя могут лишь рабы и безмозглые уроды.
   Эх, люблю я топить эту сволочь целыми кораблями.
   Впрочем, Посейдон вряд ли сказал именно так. Слова «сволочь» он еще не знал.
   – Ладно, брат, Скифию мы потеряли. Но теперь по законам существования царств, мы должны эту неудачу чем-то компенсировать.
   – А чего тут думать. Эллада царит на море. Давай, направим энтузиазм наших царьков на грабеж никчемного Юга и Востока. С моря, разумеется.
   Так родилась идея, которую в дошедших до нас сведениях назовут «походами народов моря».
   Великий Зевс! Как же трудно было собрать этот поход, – часто думал Менелай.
   Нет, никто не отказывался! Наоборот, все горели энтузиазмом. Но то воинов было больше, чем могли вместить корабли, то наоборот, корабли оказывались полупустыми.
   Афиняне отказывались принимать на свои корабли мирмидонян, микенцы лаялись со спартанцами, хотя и были поданными двух родных братьев и самых верных союзников.
   Троянцы приплыли на небольшом числе кораблей, но сказали, что могут выставить гораздо большее число воинов, если корабли для них дадут другие.
   Никто не хотел плыть в Трою за этими добровольцами. Но потом все же договорились выделить по десять кораблей от каждого союзника.
   И пока так договаривались, собирались, плавали то туда, то сюда, объели и Менелая и Агамемнона до костей. Закрома и подвалы опустели. Казна трещала по швам.
   Кто должен был содержать все это сборище до выхода в море? Вопрос интересный, но не решенный. Пока ждали добровольцев из Трои, за которыми поплыли представители Афин, Микен и Спарты, иные мелкие союзники стали расползаться, вернее, «расплываться» по домам.
   Разумеется, эти никчемные царьки, умеющие только орать и драться, ничего бы не организовали.
   Все же в этом отношении Элладе было далеко до империй Востока с устоявшимся механизмом государственного управления.
   Но к организации активно подключились олимпийцы. Их жрецы получали указания и пророчества с самого Олимпа, которые и внушали тупоголовой пастве. И это не позволило предприятию завершиться, не начавшись.
   Наконец, выплыли.
   – Аполлон, полетай там, прикрой этих идиотов, – попросил Зевс.
   – Попозже полечу. Надвигается буря. Потом.
   – Потом может быть поздно.
   – Тогда лети сам, если сможешь. А если не можешь, то и не погоняй. Говорю же, слетаю. Посмотрю, как твой зятек тщится стать царем царей Эллады.
   – Ну что говорят твои лазутчики? – спросил ливийский царь своего старого наставника.
   – Они не вернулись.
   Ливийцы сконцентрировались в ближайшем к Египту оазисе. И им все труднее было скрывать свое присутствие.
   – Что мне делать, моя богиня? – спросил фараон. – Что ты прикажешь мне.
   Какие же эти мужики козлы, – подумала Афродита. – Он скоро вообще отстранится от дел, и все переложит на меня. А сам будет только забавляться со мной на ложе. Вот ведь и там его ублажи, и все дела за него сделай! Вот она, бабья доля. Тоже мне, фараон. Не хотелось бы досадить этому Зевсу, его сыночкам, Аресу и Гефесту, да толстожопой Гере, бросила бы этого никчемного дурня.
   Но она ничем не выдала своих мыслей, а только сказала:
   – Жди, слетаю, все расскажу.
   – Ливийцы стоят в одном дне пути от Ра, – сказала она, прилетев.
   – Это я знаю.
   – Знаешь, так что же молчишь?! Чего я зазря летала?!
   – Мне это не интересно. Они не двинутся, пока не приплывут греки. А я пока перехватываю их лазутчиков, и их царь остается в неведении.
   – Рамзес, ты болван. Сколько это будет продолжаться? Вытащи на берег с десяток кораблей, пошуми на глазах у лазутчиков, и дай им уйти.
   – Но они же поймут, что корабли не ахейские.
   – Так не подпускай их близко! Не ахти какие мореходы эти ливийцы. Не разберут. А потом, когда они выйдут к морю, ударь на них всеми своими колесницами. Им там на ровном месте есть где разгуляться.
   – Богиня, царица! Нет, царица богов! Придешь сегодня ко мне на ложе?
   – Нет! Уничтожишь ливийцев, тогда приду.
   И все случилось так, как говорила Афродита. Нежная богиня любви. Личный агент фараона Рамзеса.
   Буря разметала корабли ахейцев. Поэтому к берегу не причаливали. Ждали, пока соберутся отставшие. Собрались, разумеется, не все.
   Но, посоветовавшись, решили все же начинать высадку.
   Никто этому не препятствовал.
   Вытащили корабли, обустроили лагерь. Противник так и не появлялся. Выслали разведку.
   Она вернулась через день.
   – Царь, – сказали разведчики Менелаю. – Отсюда на пол дня пути следы большой битвы. Потом победители преследовали побежденных.
   – И куда шли победители?
   – На юг.
   – Надо скорее идти по следу побежденного врага. Ливийцы, не дождавшись нас, сами расправились с войсками Рамзеса, и преследуют его – говорили одни.
   – Мы все равно не догоним ливийцев посуху. Надо садиться на корабли и плыть вверх по Ра, забирая по пути богатую добычу.
   Спорили долго. В итоге решили самое худшее. Одни остались у кораблей, другие пошли посуху по следам неизвестных победителей, третьи поплыли вверх по Ра.
   И почти все были уничтожены поодиночке.
   «Я собрал тысячи колесниц. Я уничтожил тысячи врагов. Кровью пришельцев тек великий Ра. Навек запомнят северные варвары, как вторгаться в мое царство. Я Великий Царь царей победил всех!»
   Примерно такие слова высекли на каменных стенах храмов по велению фараона, победителя нашествия народов моря.
   А организаторы похода спаслись чудом. Сребролукий бог Аполлон появился на небе и, поражая врагов, позволил Агамемнону и Менелаю отплыть.
   Странно, но ахейцы потеряли две трети своих воинов. А троянцы каким-то чудом спаслись почти все.
   Уж не предали ли они?
   Аполлон развернулся, примериваясь куда можно приземлиться. Сверху была видна уединенная бухта.
   И посреди пляжа сидела на причудливо обработанном в виде кресла широком обрубке ствола одинокая женщина.
   Сбросив крылья, Аполлон решительно подошел к ней. Афродита медленно повернула голову. Тонкая улыбка тронула ее губы. Сейчас она не казалась глупенькой светловолосой куколкой.
   Она смотрела на Аполлона своими прозрачными светлыми глазами. И в этих глазах было все, – от легкой насмешки над ним до понимания цели его прилета и чего-то еще, чего он пока не понимал.
   – Твоих рук дело? – спросил Аполлон, теребя в руках кинжал из лучшей черной бронзы.
   – Ты никак хочешь убить меня, братик?
   – Знаешь, что бы с тобой сделали они, если бы ты так же поступила с их фараоном?!
   – Как, так?
   – Не придуривайся!
   – Какие мы сердитые! Смотри, срежут тебя сейчас стрелой в-о-он с того обрыва.
   Аполлон резко повернулся.
   А Афродита рассмеялась, тряхнув своими чудными волосами.
   – Боишься, сребролукий? Не бойся. Мы одни.
   – Люблю эту гавань, – продолжала она. – Здесь так красиво и тихо. Не находишь?
   – Это здесь по легендам ты восстанавливаешь девственность?
   – Далась мне эта девственность. Здесь я отдыхаю душой.
   – После всех своих черных дел?
   – Черных? Почему черных? На что ты намекаешь? Какие черные дела могут быть у нежной и беззащитной богини любви?
   – Знаешь, сколько наших полегло по твоей милости, – устало сказал Аполлон.
   – Наших? Ни одного. Наши остались на родном севере. А здесь все чужие.
   Слегка выдолбленный ствол был наклонен. И Афродита полулежала в нем. Потом она приподняла ногу и сев прямее, обхватила руками колено.
   В ее позе было так много изящества и какой-то щемящей грусти. Бестактно было тревожить ее в этом состоянии. И обладающий тонкой душой Аполлон тоже надолго замолчал.
   Тихо плескали небольшие ласковые волны. Ветер прошумел где-то в соснах, росших на окружающих бухточку обрывистых скалах.
   Они молча слушали эту музыку природы. Наконец, Аполлон прервал молчание.
   – Что же нам делать, сестренка?
   – Давай для начала немного омолодим друг друга. А потом по нашему ведовскому обычаю займемся любовью. И не будем впредь мешать этим уродам резать друг друга.
   – А потом?
   – А потом вернемся на Волчью гору. И организуем там большой сход. Со Сварогом, Ведой, Рысьим Сердцем.
   – Веда ушла. Но появились новые братья и сестры. Перун, Велес, Тамирис, внучка Тамирис.
   – Вот видишь, жизнь продолжается.
   – Но сможем ли мы вернуться, сможем ли мы привыкнуть к той жизни, и отвыкнуть от этой?
   – Не знаю, но для начала надо уничтожить то, что наворочал здесь Зевс. Которого ты, кстати, собирался убить после того, что было тогда, на Лысой горе.
   – Откуда ты знаешь? – он спросил это машинально, уже ничему не удивляясь.
   – Знаю, Купала, знаю. Но, не об этом сейчас. Пойми, не достойны эти южане настоящего ведовства. Не достойны бессмертия эти царьки с Олимпа и их шлюхи.
   – А что твой Рамзес достоин?
   – Ну, какой он мой? – легко рассмеялась она. – Так, дубина в моих руках. Да и то, дубина весьма трухлявая.
   Ну, все. Давай омолаживаться. Искупайся и иди ко мне.
   «Что для вас почести, в кудрях шлемы. Разговоры о вас».
   Как же точно написал о них, и не только о них, автор Фестского диска.

Глава 4. Подноготная боевого братства

   После провала похода народов моря, Троя стала несказанно богатеть. Истощенная этой авантюрой Эллада нуждалась буквально во всем, ведь ее хозяйство не было самодостаточным, а процветало только благодаря, говоря современным языком, выгодному положению в международном разделении труда.
   Но торговля с югом была полностью перекрыта египтянами и их союзниками. А вся торговля с севером и востоком была в руках троянцев. И они оставляли ахейцам ровно столько, чтобы те могли сводить концы с концами
   А вся прибыль оставалось в Трое.
   Разумеется, ахейцы с удовольствием бы распотрошили этих удачливых торговцев. Но сил больше не было.
   Сил не было. Зато опыт подготовки и организации больших военных кампаний был.
   Впрочем, внешне все оставалось вполне пристойно. Ахейцы и троянцы молились одним и тем же богам. Они были соратниками в одном и том же неудачном походе, помнящими совместные тяготы и боевую дружбу.
   Их царевичи и принцессы встречались на одних и тех же раутах. И роднились друг с другом.
   Вражда зрела подспудно, и до времени не выплескивалась наружу.
   Более того, троянцы до поры были желанными партнерами в любых делах. Богатеньких во все времена недолюбливали, но в качестве партнеров ценили.
   А посему случалось, и заискивали.
   Поэтому, когда троянский царевич Парис навестил Менелая, тот был искренне рад.
   Может, удастся провернуть что-нибудь достаточно выгодное с этим представителем торгово-финансовой элиты античного мира?
   И как в воду глядел. Точно. Предложил Парис Менелаю от имени Трои весьма выгодное дело.
   – Торговля растет, но Трое не хватает кораблей, – сказал царевич. – Ты мог бы делать корабли для нас. И пополнить твою потрепанную неудачным походом казну.
   – Но у вас нет достаточного количества подготовленных моряков.
   – Ты мог бы предоставлять нам корабли с твоими командами. За это мы бы платили дополнительно.
   У Менелая разгорелись глаза. Тысячи мастеров простаивали без дела. Тысячи моряков не могли найти работу и вместо того, чтобы платить налоги, пополняли шайки разбойников. Для обуздания которых надо было содержать лишних солдат.
   Предложение Париса – это спасение.
   Они сидели за пиршественным столом, и Менелай подумал, что зря плохо говорят о троянцах. Ну, повезло им в этом неудачном походе. Когда спорили, кому как быть, остались они у кораблей.
   А что, много было желающих на это задание? Нет! Все хотели идти за легкой, как тогда казалось, добычей.
   Чужаков, троянцев чуть ли не силой принудили охранять корабли.
   А что бы сейчас думали они, если бы поход удался?
   Что их несправедливо лишили заслуженных трофеев.
   Но поход не удался. Однако, разве не их умению, хладнокровию и расторопности обязаны спасшиеся? Разве не храбро сражались троянцы, прикрывая спуск кораблей и посадку на них отступающих ахейцев?
   Да, успели сесть на корабли и отплыть не все. Но он-то, Менелай с горсткой самых верных людей, успел. И брат Агамемнон успел. Жаль, конечно, тех, кто не успел. Но, на войне как на войне.
   Менелай не знал, чего стоило Афродите уговорить Париса не противиться этому жребию.
   – Я опозорюсь! Я вернусь домой без добычи! Я что пес сторожевой?!
   – Не ори, царевич. Услышат. И потом, ты же обещал во всем слушаться меня.
   Она тронула хитон, будто намереваясь его снять.
   Парис заворожено смотрел на богиню.
   – Ну, мой мальчик, иди на военный совет и соглашайся сторожить корабли. А ночью получишь награду, за то, что был умницей. Или мы уже не любим сладкого?
   Парис сглотнул слюну.
   – Я все сделаю, как ты скажешь, богиня!
   Как же трудно было взлетать утром. Кругом было ровное пространство огромной приморской равнины.
   Пришлось выйти далеко за пределы лагеря. Парис проводил ее за линию сторожевых постов. И она нашла небольшой пригорок, обрывающийся в море. Легкий бриз подхватил ее. И она полетела к другому болвану, которого тоже надо было уговорить не делать глупостей.
   – Зачем кого-то из них щадить, когда можно уничтожить всех?! – недоумевал Рамзес. – Зачем дать им уплыть?! Не понимаю! Ну, не понимаю!
   – Затем, что без этого они потом не передерутся друг с другом. Помни, что говорил тебе царь хеттов. Сюда приплыли далеко не все. А когда они передерутся между собой у себя дома, то там не останется почти никого.
   Что, здесь не понятно?
   Рамзес задумался.
   – Понятно, но пойми и ты меня. Жаль отпускать живыми хоть кого-то из них.
   – Ты фараон, или драчливый мальчишка? Иногда гораздо важнее оставить врагу шанс, чем уничтожать его до конца.
   – Да понимаю я это! Понимаю!
   – Только что ты говорил, что не понимаешь ничего.
   – Теперь понял. Но трудно, просто трудно, трудно…
   – Иди ко мне, и все сразу станет легко.
   – Богиня! – простонал Рамзес.
   Вот так Менелай остался жив. И так он считал Париса боевым товарищем, спасшим его от гибели или позорного плена.
   И теперь Парис снова спасает его.
   Он настоящий друг. А те, кто плохо говорит о троянцах, будут иметь дело лично с Менелаем. Впредь он не намерен просто так прощать оскорбления и подозрения в адрес своих друзей и соратников.
   Как будто окончательно убеждая его в этом, Парис сказал:
   – Знаешь, Менелай, многие ахейские цари нас не любят. Подозревают, что мы чуть ли не предали вас в этом походе…
   – Я лично буду пресекать эту клевету! Лично! Клянусь! – горячо произнес Менелай.
   – А я лично, и как представитель царственного дома Трои благодарен тебе за это. Но оставить без внимания эти несправедливые обвинения мы не можем. Поэтому, друг мой, наше предложение о сотрудничестве будет касаться тебя одного. Мы не хотим, чтобы наши клеветники получали выгодные заказы из наших же рук. Это будет не справедливо.
   И если ты не сможешь сам построить и обеспечить командами нужное количество кораблей, мы все равно не обратимся ни кому другому. Можешь покупать у них корабли и нанимать команды сам, а потом предоставлять нам.
   Но уже только от своего имени.
   Менелай сглотнул слюну.
   Поразительно! Он будет по дешевке скупать стоящие без дела корабли и шляющиеся неприкаянные команды по всей Элладе, а потом предоставлять их троянцам за вполне приличные суммы.
   Да он вернет себе все потерянное в этом нелепом походе!
   – А сколько нужно кораблей с командами?
   – Да прямо сейчас мы бы взяли не менее трехсот.
   – Знаешь, у меня столько нет…
   – Так бери у других.
   – Да, да. Мне надо будет ехать на Крит, на похороны деда. И там я, пользуясь случаем, поговорю с другими царями.
   – Только не плати вперед, Менелай. Они сейчас все в затруднительном положении. С теми, кто не будет соглашаться на твои условия, просто не разговаривай. Желающие все равно найдутся.
   – Еду немедленно. А ты пока останься у меня. Будь здесь за хозяина. Ведь ты мой боевой товарищ, а теперь и компаньон в весьма выгодном деле. Я тебе полностью доверяю.
   – До свидания, мой друг. Возвращайся скорее.
   – До свидания.
   Легенда говорит о том, что Менелай оставил Париса за хозяина в собственном доме. И это правильно.
   Непонятно другое. В те времена, когда купцы мало отличались от разбойников. Когда людей могли украсть на любой дороге, или во время морского купания, и продать потом в рабство.
   Когда крали не только простолюдинов, но и дочерей самого Зевса, когда троны, царства, а заодно цариц по многу раз буквально рвали друг у друга из рук. Так вот, когда это все происходило, надо было иметь весьма веские резоны поступать так, как поступил Менелай.
   И мы думаем, что описали мотивы его поведения весьма правдоподобно.
   Не согласный с нами читатель может попытаться придумать что-либо более логичное.
   Впрочем, мы пишем фэнтэзи, а не историческое расследование. И пусть скептик считает, что автор все это просто придумал ради занимательного сюжета.

Глава 5. Прекрасная Елена, пожирательница детей

   Елена была дочерью Зевса и Леды, жены спартанского царя Тиндрея. Потом, старясь скрыть простоту нравов на Олимпе и вокруг него, придумали малоправдоподобную историю, как Зевс овладел Ледой, превратившись в лебедя.
   Надо было царю богов так напрягаться! Он перепробовал почти всех цариц Эллады, и их мужья смиренно молчали в тряпочку. И этот милый обычай отнюдь не канул в вечность.
   Столетиями позже цари многих стран спокойно овладевали женами своих герцогов, графов, баронов и простых дворян. А те молчали перед повелителями так же, как и цари Эллады перед Зевсом.
   Считанные прецеденты обратного поведения стали достоянием героических историй. Но потому эти истории так и запомнились, что были единичными исключениями из правил.
   А так, что царственное быдло перед богами, что дворянское быдло перед царями молчало, и только мечтало подороже запросить с высокопоставленных проказников за пользование своими супругами.
   Впрочем, мы отвлеклись.
   Плод любви Зевса рос весьма сладким. И юную Елену похитил афинский царь Тезей и его друг Пирифой.
   Тезей при этом даже не скрывал, что мечтает именно о дочери Зевса. Благородный античный герой показал себя в этом большим прагматиком. Он прекрасно понимал, что статус зятя царя богов весьма пригодиться в его нелегкой царской жизни.
   Опять же по легенде, юную Елену до поры не трогали, а потом ее освободили братья.
   Свежо предание, да верится с трудом. Впрочем, предание не столь свежо. А с трудом верится только в один момент. Что юную Леночку похитители не приобщили к тайнам любви.
   В результате чего будущая зачинщица Троянской войны стала закоренелой нимфоманкой.
   Афродита весьма точно определила, что Елена, бывшая к этому моменту женой царя Менелая, может стать проходной пешкой в весьма интересной оперативной комбинации.
   И начала плести свою интригу.
   Елена отметила красивого гостя с самого начала. Но никак не могла найти предлога для завязывания с ним более тесных отношений. Не флиртовать же в открытую на глазах у мужа?!