Страница:
– Да, зевсова подстилка взялась за всех нас не на шутку.
– Ладно, девочки, не заводитесь, – повторил Аполлон. – Спать, девочки, спать.
– Не слишком ты их, доченька? – спросила Гера Афину. – Могла бы и убить. Или забыла, что наше бессмертие хрупко.
– Ничего я не забыла, – раздраженно бросила Афина, – но ты права. Надо бы утихомирить страсти. А то мы сами раздеремся, забыв об этих троянцах. И они не получат, того, что заслуживают.
– Вот и скажи это папашке сегодня ночью в постели.
– А чего сама не скажешь?
– Он выразил желание сегодня спать с одной тобой.
Наутро Зевс объявил, что повелевает богам не вмешиваться прямо в войну.
Глава 17. Калейдоскоп битв в преддверии финала
Глава 18. Финал
Глава 19. Ответ богини любви
Глава 20. Стратегическое послесловие Одиссея
ЧАСТЬ V
Глава 1. Карма для олимпийцев
– Ладно, девочки, не заводитесь, – повторил Аполлон. – Спать, девочки, спать.
– Не слишком ты их, доченька? – спросила Гера Афину. – Могла бы и убить. Или забыла, что наше бессмертие хрупко.
– Ничего я не забыла, – раздраженно бросила Афина, – но ты права. Надо бы утихомирить страсти. А то мы сами раздеремся, забыв об этих троянцах. И они не получат, того, что заслуживают.
– Вот и скажи это папашке сегодня ночью в постели.
– А чего сама не скажешь?
– Он выразил желание сегодня спать с одной тобой.
Наутро Зевс объявил, что повелевает богам не вмешиваться прямо в войну.
Глава 17. Калейдоскоп битв в преддверии финала
И вновь, как уже почти десять лет подряд, война продолжилась после паузы.
Под руководством Гектора троянцы почти овладели кораблями ахейцев.
Агамемнон вбежал в шатер Ахилла. Невдалеке слышался шум боя.
– Помоги, сын Пелея! Я отдам тебе все, что взял в обмен на Хрисеиду! Я отдам за тебя любимую дочь и дам семь городов в придачу!
– Ты что, забыл, винопойца, что уже отдал за меня свою дочь Ифгению! И не семь городов, а все свое царство завещал мне! И трон царя царей Эллады!
– Он не в своем уме, – изумились ждавшие Агамемнона снаружи все слышавшие соратники. – Ифгения мертва. И о каком троне царя царей он говорит? Эта война всех нас сделала безумцами.
Агамемнон решительно вышел из шатра Ахилла.
– Я сам поведу вас в бой!
От самых ворот Трои Гектор вновь повел свои войска в контрнаступление. Были ранены Агамемнон и Диомед. Греки бежали почти до кораблей.
– Они погибнут без нашей помощи! – воскликнула Афина, обращаясь к Гере. – Придумай что-нибудь!
– Это ты у нас выдумщица.
– Не время препираться. Уведи Зевса спать.
– Как?
– Возьми у этой куколки Афродиты ее флакончики и другие привороты, и уводи отца на ложе!
– Так она мне их и даст.
– Даст. Скажи, иначе будет хуже.
Измученная раной и беспокойством за сына Афродита не долго спорила. Она дала Гере все, что та просила. И царица богов сумела увести громовержца «поспать» вместе с собой.
Казалось, этому качанию маятника переменчивого успеха не будет конца. У кораблей Гектор был ранен. И ахейцы вновь ринулись к Трое. К тому же в их рядах оказался Посейдон, пользующийся сном Зевса и спустившийся на помощь ахейцам.
Но у самых ворот ахейцы вдруг увидели целого и невредимого Гектора. Это Аполлон как мог, восстановил силы раненного героя.
Появление целого и невредимого Гектора внесло смятение в ряды Ахейцев. Они вновь отступили.
А проснувшийся Зевс не спешил одернуть Аполлона. Ибо понял, что Гера и Афина специально подстроили его сон, чтобы помочь ахейцам.
– Ахилл, дай мне свои доспехи. Позволь вступиться за товарищей, -попросил Патрокл друга. Шум боя у кораблей вновь доносился в шатер Ахилла.
– Ладно, бери, – махнул рукой Ахилл. – Вижу, тебя все равно не удержишь. Но будь осторожен. Не стоит жертвовать жизнью ради этого винопойцы и его никчемного брата. Он имел в виду Менелая и Агамемнона.
Троянцы в ужасе побежали от кораблей, увидя Патрокла. Они приняли его за Ахилла. Молодой задира, разумеется, не остановился, прогнав врагов за стены лагеря.
Уставшие за много дней беспрерывных боев с превосходящими силами троянцы, побежали. И Патрокл уже видел себя победителем Трои, тесня ее защитников уже в ворота города.
До чего же трудно самому махать мечом и копьем, – подумал Аполлон. – Разве это дело богов. Положительно эта война всех нас раздавила и унизила.
Он зашел в бок Патроклу, с трудом отводя глаза кишащим вокруг воинам.
– Уймись, Патрокл! – прокричал он почти в ухо юному смельчаку.
Тот проигнорировал приказ бога. Тогда Аполлон зашел сзади, и сильно ударил Патрокла локтем в спину.
Патрокл рухнул замертво.
Это место в Илиаде многие тоже считают выдумкой Гомера. Экий удар бога! Двинул в спину, и насмерть. Между тем, в данном эпизоде все весьма правдоподобно. Удар тупым предметом в позвоночник, на границе грудного и шейного отдела действительно смертелен.
Так что главное было незаметно зайти юному задире за спину. Но, отводить глаза умели многие боги Олимпа.
И не только отводить глаза. Пример Аполлона показывает, что так называемые, «запрещенные» приемы самообороны были известны еще с античных времен.
Гибель друга Ахилла у самых ворот Трои воодушевила ее защитников. Ахейцы были отогнаны, а легендарные доспехи Ахилла стали трофеями троянцев.
– Неужели все дело в этих доспехах? – рассматривал Гектор трофей.
– Не все брат, не все, – заметил Парис. Сумел же наш бог Аполлон убить Патрокла кулаком. И доспехи не помогли.
– Это сзади, а спереди смотри, они действительно почти неуязвимы.
– И все же брат, не обольщайся. Не в одних доспехах дело.
В то время, когда сыновья Приама рассматривали трофей, Гефест спешно делал новые доспехи Ахиллу. Не железные. Гефест железа не знал. Но лучшие из того, что можно сделать из бронзы.
Доспехи сыну попросила сделать бога Фетида. Ибо после смерти друга Патрокла Ахилл снова рвался в бой. Но при всей своей ярости был достаточно разумен, чтобы пойти воевать без доспехов.
Как это делали сотни и тысячи рядовых участников войны, которых закованные в броню «герои» клали десятками. Тем самым якобы «прославляя» себя.
Под руководством Гектора троянцы почти овладели кораблями ахейцев.
Агамемнон вбежал в шатер Ахилла. Невдалеке слышался шум боя.
– Помоги, сын Пелея! Я отдам тебе все, что взял в обмен на Хрисеиду! Я отдам за тебя любимую дочь и дам семь городов в придачу!
– Ты что, забыл, винопойца, что уже отдал за меня свою дочь Ифгению! И не семь городов, а все свое царство завещал мне! И трон царя царей Эллады!
– Он не в своем уме, – изумились ждавшие Агамемнона снаружи все слышавшие соратники. – Ифгения мертва. И о каком троне царя царей он говорит? Эта война всех нас сделала безумцами.
Агамемнон решительно вышел из шатра Ахилла.
– Я сам поведу вас в бой!
От самых ворот Трои Гектор вновь повел свои войска в контрнаступление. Были ранены Агамемнон и Диомед. Греки бежали почти до кораблей.
– Они погибнут без нашей помощи! – воскликнула Афина, обращаясь к Гере. – Придумай что-нибудь!
– Это ты у нас выдумщица.
– Не время препираться. Уведи Зевса спать.
– Как?
– Возьми у этой куколки Афродиты ее флакончики и другие привороты, и уводи отца на ложе!
– Так она мне их и даст.
– Даст. Скажи, иначе будет хуже.
Измученная раной и беспокойством за сына Афродита не долго спорила. Она дала Гере все, что та просила. И царица богов сумела увести громовержца «поспать» вместе с собой.
Казалось, этому качанию маятника переменчивого успеха не будет конца. У кораблей Гектор был ранен. И ахейцы вновь ринулись к Трое. К тому же в их рядах оказался Посейдон, пользующийся сном Зевса и спустившийся на помощь ахейцам.
Но у самых ворот ахейцы вдруг увидели целого и невредимого Гектора. Это Аполлон как мог, восстановил силы раненного героя.
Появление целого и невредимого Гектора внесло смятение в ряды Ахейцев. Они вновь отступили.
А проснувшийся Зевс не спешил одернуть Аполлона. Ибо понял, что Гера и Афина специально подстроили его сон, чтобы помочь ахейцам.
– Ахилл, дай мне свои доспехи. Позволь вступиться за товарищей, -попросил Патрокл друга. Шум боя у кораблей вновь доносился в шатер Ахилла.
– Ладно, бери, – махнул рукой Ахилл. – Вижу, тебя все равно не удержишь. Но будь осторожен. Не стоит жертвовать жизнью ради этого винопойцы и его никчемного брата. Он имел в виду Менелая и Агамемнона.
Троянцы в ужасе побежали от кораблей, увидя Патрокла. Они приняли его за Ахилла. Молодой задира, разумеется, не остановился, прогнав врагов за стены лагеря.
Уставшие за много дней беспрерывных боев с превосходящими силами троянцы, побежали. И Патрокл уже видел себя победителем Трои, тесня ее защитников уже в ворота города.
До чего же трудно самому махать мечом и копьем, – подумал Аполлон. – Разве это дело богов. Положительно эта война всех нас раздавила и унизила.
Он зашел в бок Патроклу, с трудом отводя глаза кишащим вокруг воинам.
– Уймись, Патрокл! – прокричал он почти в ухо юному смельчаку.
Тот проигнорировал приказ бога. Тогда Аполлон зашел сзади, и сильно ударил Патрокла локтем в спину.
Патрокл рухнул замертво.
Это место в Илиаде многие тоже считают выдумкой Гомера. Экий удар бога! Двинул в спину, и насмерть. Между тем, в данном эпизоде все весьма правдоподобно. Удар тупым предметом в позвоночник, на границе грудного и шейного отдела действительно смертелен.
Так что главное было незаметно зайти юному задире за спину. Но, отводить глаза умели многие боги Олимпа.
И не только отводить глаза. Пример Аполлона показывает, что так называемые, «запрещенные» приемы самообороны были известны еще с античных времен.
Гибель друга Ахилла у самых ворот Трои воодушевила ее защитников. Ахейцы были отогнаны, а легендарные доспехи Ахилла стали трофеями троянцев.
– Неужели все дело в этих доспехах? – рассматривал Гектор трофей.
– Не все брат, не все, – заметил Парис. Сумел же наш бог Аполлон убить Патрокла кулаком. И доспехи не помогли.
– Это сзади, а спереди смотри, они действительно почти неуязвимы.
– И все же брат, не обольщайся. Не в одних доспехах дело.
В то время, когда сыновья Приама рассматривали трофей, Гефест спешно делал новые доспехи Ахиллу. Не железные. Гефест железа не знал. Но лучшие из того, что можно сделать из бронзы.
Доспехи сыну попросила сделать бога Фетида. Ибо после смерти друга Патрокла Ахилл снова рвался в бой. Но при всей своей ярости был достаточно разумен, чтобы пойти воевать без доспехов.
Как это делали сотни и тысячи рядовых участников войны, которых закованные в броню «герои» клали десятками. Тем самым якобы «прославляя» себя.
Глава 18. Финал
Северный ветер крепчал. В начале ноября прохладно даже в Трое. Впрочем, Трои уже не было. Она пылала внизу. Вернее, догорала. И то сказать, пожар полыхал уже вторые сутки.
Аполлон сделал круг над горящим городом.
Все, конец, – подумал он. – Вот и кончилась эта война. Да и Олимп тоже кончился. Олимпийцы уже никогда не помирятся и не соберутся под начало Зевса.
А, ладно, что о нем думать. Аполлон не стал делать еще один круг. Северный ветер нес его на юг. На Кипр, где ждала его сестра Артемида и сестра по ведовскому сообществу, Афродита.
Он летел в ночи, как когда-то, добираясь до Лысой горы. И не боялся заблудиться. Ветер нес его прямо на Кипр. Да и дорога долгая. Утром успеет скорректировать свой полет.
Трудно заблудиться на Балканах, рельеф которых так выразителен и узнаваем сверху.
Аполлон расслабился. Перед его мысленным взором пролетали картины событий последних дней.
Зевс окончательно решил стать на сторону ахейцев. Но не делал этого слишком откровенно только потому, что все еще надеялся спасти Олимп от окончательного раскола.
Между тем, Афина совсем обнаглела. Она еще раз ранила еле-еле стараниями Аполлона подлечившегося Арея. А потом ударила копьем в грудь Афродиту.
А когда сестра Артемида попыталась воззвать к Аполлону, то Афина сорвала с ее плеч знаменитый лук и избила ее этим луком.
Аполлон понял, что вмешиваться сейчас в ссору, значит спровоцировать расправу над собой, Артемидой и Афродитой всеми остальными олимпийцами. Стиснув зубы, он смолчал.
Смолчал и Зевс. Наивный старый дурак. Он что же думал, что обиженные простят выходки его потаскухи, если все оставить без внимания?
Вечером Афродита, едва встав после аполлонова лечения, сказала ему:
– Все, я уже больше не могу. Выручу только сына Энея, и улечу к себе на Кипр. Артемида, полетим вместе. Я слишком слаба. Боюсь, не долечу. Хотя в воздухе над морем ты мне все равно не сможешь ничем помочь, но вдвоем как– то уверенее себя чувствуешь.
Сестра Аполлона Артемида по ходу дела давно стала их соратницей и была в курсе всех дел.
– Полетим, конечно. Я тебя не брошу. Но твой Эней не покинет Трои, пока она не пала.
– Тогда подождем, пока она падет. А ты подлечишь меня, закрепишь ведовство Купалы. Согласна?
– Согласна.
Между тем, Гектор пал от копья Ахилла, слишком понадеявшись на трофейные доспехи. А союзники Трои бросали в игру последние козыри. Под стены города пришли сарматки-амазонки, союзницы царя хеттов. А потом армия фараона, которую ахейцы называли армией эфиопов.
Ничего не помогло. Подкрепления оказались гораздо меньше ожидаемых. Погибли и амазонки, и эфиопы.
И снова ахейцы под руководством Ахилла на плечах разбитого врага попытались ворваться в Трою.
Этот скифский громила вызывал у Аполлона ненависть. Он был олицетворением всего того, что один из последних крылатых волхвов Олимпа терпеть не мог.
Агрессивный, истеричный, жестокий, тупой, самодовольный. Он сформировался на этой войне. И уже не мыслил себя вне ее. Убийство врагов, среди которых ему, на его счастье, не было равных, или по силе, или по качеству вооружения, стало для него своеобразным развлечением. Особенно он любил убивать подростков, детей своих врагов, которых только формально можно было считать взрослыми воинами. Эти подростки напоминали ему того, сухощавого, не великого ростом, ладного обладателя волшебного меча, который тогда, на берегу Большой реки так унизил его.
И Ахилл от этих воспоминаний свирепел все больше и больше.
Так и жил он почти все десять лет войны, среди крови, убийств, потоков вина, и судорожных ласк многочисленных запуганных пленниц. И не надо было быть понимающим Божий замысел волхвом, чтобы осознать, этого монстра просто необходимо было уничтожить.
Поэтому Аполлон не спрашивал разрешения Зевса. Тем более, что только что совсем недавно от копья Патрокла пал сын Зевса ликийский царь Сарпедеон, и царь Олимпа находился в некоторой прострации.
Аполлон поразил Ахилла отравленной стрелой сверху. Стрела лишь чиркнула по ноге Пелеева сына, но яд был силен. Последняя разработка египетских жрецов, сделанная по личному указанию нового фараона.
Ахилл поначалу даже не заметил раны, но вскоре покрылся смертельной испариной. Он попытался продолжать бой. Но заметил рану, и понял, что это конец. Посылая проклятья Аполлону, он, пошатываясь, стоял, опершись о копье. И, наконец, рухнул замертво.
В войне снова наступила пауза. Тем более, что среди греков разгорелся спор из-за доспехов Ахилла. На них претендовали Одиссей и Аякс Теламонид. Решили спросить о том, кто более достоин памяти героя пленных троянцев. Те предпочли Аякса. Но голоса считали люди Одиссея. В итоге доспехи достались ему. А Аякс от обиды сошел с ума и закололся.
Однако, это не переломило хода войны. На помощь ахейцам пришли последние резервы Эллады. Филоктет, которому ранее удалось уклониться от участия в войне и сын Ахилла Неоптолем с небольшим отрядом воинов из владений своей матери на острове Скирос. Больше Эллада уже не могла выставить ни одного воина.
К Трое же подошло подкрепление от хеттов под командованием Эврипила. Пополнения с обоих сторон тут же вступили в бой. И греки снова одержали победу.
Скорее всего, уже не без помощи Зевса.
После этого Афина, Гера и Посейдон вовсю начали отводить троянцам глаза. Измученные неравной войной и лишившиеся союзников защитники города стали легкой добычей манипуляций с сознанием. В порыве умопомрачения разобрали они ворота и вкатили в город знаменитого троянского коня.
Разумеется, хитрость Одиссея не имела бы никакого успеха, если бы не помощь олимпийских богов.
Симпатизирующие же Трое Аполлон, Арей, Афродита и Артемида уже не имели ни сил, ни желания защищать город Приама.
И вот теперь Аполлон летел на Кипр. Летел, чтобы никогда не вернуться на Олимп. Знакомая бухта, которую потомки назовут бухтой Афродиты, развернулась во всей красе при свете дня. Две женские фигурки махали с низу руками.
Аполлон сделал круг над горящим городом.
Все, конец, – подумал он. – Вот и кончилась эта война. Да и Олимп тоже кончился. Олимпийцы уже никогда не помирятся и не соберутся под начало Зевса.
А, ладно, что о нем думать. Аполлон не стал делать еще один круг. Северный ветер нес его на юг. На Кипр, где ждала его сестра Артемида и сестра по ведовскому сообществу, Афродита.
Он летел в ночи, как когда-то, добираясь до Лысой горы. И не боялся заблудиться. Ветер нес его прямо на Кипр. Да и дорога долгая. Утром успеет скорректировать свой полет.
Трудно заблудиться на Балканах, рельеф которых так выразителен и узнаваем сверху.
Аполлон расслабился. Перед его мысленным взором пролетали картины событий последних дней.
Зевс окончательно решил стать на сторону ахейцев. Но не делал этого слишком откровенно только потому, что все еще надеялся спасти Олимп от окончательного раскола.
Между тем, Афина совсем обнаглела. Она еще раз ранила еле-еле стараниями Аполлона подлечившегося Арея. А потом ударила копьем в грудь Афродиту.
А когда сестра Артемида попыталась воззвать к Аполлону, то Афина сорвала с ее плеч знаменитый лук и избила ее этим луком.
Аполлон понял, что вмешиваться сейчас в ссору, значит спровоцировать расправу над собой, Артемидой и Афродитой всеми остальными олимпийцами. Стиснув зубы, он смолчал.
Смолчал и Зевс. Наивный старый дурак. Он что же думал, что обиженные простят выходки его потаскухи, если все оставить без внимания?
Вечером Афродита, едва встав после аполлонова лечения, сказала ему:
– Все, я уже больше не могу. Выручу только сына Энея, и улечу к себе на Кипр. Артемида, полетим вместе. Я слишком слаба. Боюсь, не долечу. Хотя в воздухе над морем ты мне все равно не сможешь ничем помочь, но вдвоем как– то уверенее себя чувствуешь.
Сестра Аполлона Артемида по ходу дела давно стала их соратницей и была в курсе всех дел.
– Полетим, конечно. Я тебя не брошу. Но твой Эней не покинет Трои, пока она не пала.
– Тогда подождем, пока она падет. А ты подлечишь меня, закрепишь ведовство Купалы. Согласна?
– Согласна.
Между тем, Гектор пал от копья Ахилла, слишком понадеявшись на трофейные доспехи. А союзники Трои бросали в игру последние козыри. Под стены города пришли сарматки-амазонки, союзницы царя хеттов. А потом армия фараона, которую ахейцы называли армией эфиопов.
Ничего не помогло. Подкрепления оказались гораздо меньше ожидаемых. Погибли и амазонки, и эфиопы.
И снова ахейцы под руководством Ахилла на плечах разбитого врага попытались ворваться в Трою.
Этот скифский громила вызывал у Аполлона ненависть. Он был олицетворением всего того, что один из последних крылатых волхвов Олимпа терпеть не мог.
Агрессивный, истеричный, жестокий, тупой, самодовольный. Он сформировался на этой войне. И уже не мыслил себя вне ее. Убийство врагов, среди которых ему, на его счастье, не было равных, или по силе, или по качеству вооружения, стало для него своеобразным развлечением. Особенно он любил убивать подростков, детей своих врагов, которых только формально можно было считать взрослыми воинами. Эти подростки напоминали ему того, сухощавого, не великого ростом, ладного обладателя волшебного меча, который тогда, на берегу Большой реки так унизил его.
И Ахилл от этих воспоминаний свирепел все больше и больше.
Так и жил он почти все десять лет войны, среди крови, убийств, потоков вина, и судорожных ласк многочисленных запуганных пленниц. И не надо было быть понимающим Божий замысел волхвом, чтобы осознать, этого монстра просто необходимо было уничтожить.
Поэтому Аполлон не спрашивал разрешения Зевса. Тем более, что только что совсем недавно от копья Патрокла пал сын Зевса ликийский царь Сарпедеон, и царь Олимпа находился в некоторой прострации.
Аполлон поразил Ахилла отравленной стрелой сверху. Стрела лишь чиркнула по ноге Пелеева сына, но яд был силен. Последняя разработка египетских жрецов, сделанная по личному указанию нового фараона.
Ахилл поначалу даже не заметил раны, но вскоре покрылся смертельной испариной. Он попытался продолжать бой. Но заметил рану, и понял, что это конец. Посылая проклятья Аполлону, он, пошатываясь, стоял, опершись о копье. И, наконец, рухнул замертво.
В войне снова наступила пауза. Тем более, что среди греков разгорелся спор из-за доспехов Ахилла. На них претендовали Одиссей и Аякс Теламонид. Решили спросить о том, кто более достоин памяти героя пленных троянцев. Те предпочли Аякса. Но голоса считали люди Одиссея. В итоге доспехи достались ему. А Аякс от обиды сошел с ума и закололся.
Однако, это не переломило хода войны. На помощь ахейцам пришли последние резервы Эллады. Филоктет, которому ранее удалось уклониться от участия в войне и сын Ахилла Неоптолем с небольшим отрядом воинов из владений своей матери на острове Скирос. Больше Эллада уже не могла выставить ни одного воина.
К Трое же подошло подкрепление от хеттов под командованием Эврипила. Пополнения с обоих сторон тут же вступили в бой. И греки снова одержали победу.
Скорее всего, уже не без помощи Зевса.
После этого Афина, Гера и Посейдон вовсю начали отводить троянцам глаза. Измученные неравной войной и лишившиеся союзников защитники города стали легкой добычей манипуляций с сознанием. В порыве умопомрачения разобрали они ворота и вкатили в город знаменитого троянского коня.
Разумеется, хитрость Одиссея не имела бы никакого успеха, если бы не помощь олимпийских богов.
Симпатизирующие же Трое Аполлон, Арей, Афродита и Артемида уже не имели ни сил, ни желания защищать город Приама.
И вот теперь Аполлон летел на Кипр. Летел, чтобы никогда не вернуться на Олимп. Знакомая бухта, которую потомки назовут бухтой Афродиты, развернулась во всей красе при свете дня. Две женские фигурки махали с низу руками.
Глава 19. Ответ богини любви
Афродита выглядела как никогда утомленной. Впервые Аполлон увидел легкие морщинки у губ богини любви. Две раны подряд и беспокойство за сына подточили силы Афродиты.
– Что Эней? – спросил Аполлон сразу после приземления.
– Спасся, – ответила Афродита. – Ушел в последний момент.
– Мы смогли только снять с него наваждение Афины, и больше ничего, – сказала Артемида.
– Да больше ничего и не надо было, – заметил Аполлон. – Ну, что, сестричка в делах любви и войны, – так он иногда шутя называл Афродиту, – что теперь?
– Отдохнем, Купала. Подлечимся, омолодимся. А потом на север. Пора. Тянуть дальше некуда.
– Да, ты права.
Майская ночь была теплой. Но над Берендеевым озером все же сгущался легкий туман. Он как будто брал в кольцо возвышающуюся среди озера Волчью гору.
– Жаль, что мы не жжем костров, – сказала Афродита.
– А что, тебе холодно? – спросил Перун, обнимая ее. Сегодня эта прилетевшая с юга богиня была его подругой в ночь ведовского праздника. Она вроде бы была похожа на сестер по ведовскому сообществу, и в то же время было в ней что-то необычное, не здешнее, манящее.
– Холодно, – призналась Афродита, теснее прижимаясь к нему, – Отвыкла я от севера.
– Ничего, привыкнешь.
– Не уверена.
– Я помогу тебе, – он еще крепче обнял ее.
– Что, пришлась по нраву? – она лукаво улыбнулась.
– Ты действительно богиня любви. Молва не врет.
– А ты, правда, бог войны?
– Не хочу хвастать. Пока у меня была только одна большая война. Это когда скифов отец гнал. А потом так, по мелочи.
– А хочешь большой войны и большой победы?
– Разумеется, хочу! Хотя отец говорит, что не стоит затевать войн, если можно обойтись без них.
– А ты что, до сих пор слушаешь отца? Вроде, давно уже взрослый.
В светлой дымке майской ночи видно было, как смутился Перун.
– Отец никогда не навязывает своего мнения. Только советует. Но его мнения важны для меня.
– А я думала, ты сам по себе.
– Правильно думала. Я сам по себе.
Перун вдруг почувствовал досаду и раздражение.
– И давай больше не будем об этом. Вообще, хватит ходить вокруг да около. Мы, здесь, на севере, люди бесхитростные. Ты, наверное, забыла там, на юге, какие мы?
– Да, это верно, забыла.
– Ну, так, вспоминай!
Раздражение Перуна росло. Он начал смутно догадываться, что не так искрення любовь этой богини. И это было дико для северного волхва. В то же время не хотелось давать волю этим сомнениям. Не хотелось портить впечатления от этих божесвенных ласк. Поэтому Перун решил внести ясность.
– Чувствую, чего-то хочешь мне предложить, но не решаешься. Говори прямо.
– Хорошо, – она тряхнула своими чудными золотыми волосами, и чуть отстранилась. – Хорошо, бог войны. Я хочу предложить тебе войну. Эллада, Троада и южные империи сейчас истощены до предела. Ты, и твои воины с севера могут сейчас со своими железными мечами пройти эти земли как нож масло.
Будут победы, будет слава, будет добыча.
Ты завоюешь весь мир!
И не на этой горе, среди стылых озер ты отпразднуешь свою победу, а среди цветущих долин, где растут такие цветы и плоды, о которых ты даже не слыхал! На берегу теплых морей, где вода так ласкова и нежна!
Афродита вскочила на ноги. Ее лицо раскраснелось от возбуждения. В розовом свете начинающегося утра она казалась ожившей статуей, отлитой из червоного золота. Она двигалась плавно, но энергично, уверенно жестикулируя и даже немного приплясывая на месте. И Перуну показалось, что это не женщина, а некий сгусток огня (а может, потоков крови?) переливается перед ним, играя розовым, красным и золотым.
Завораживающие картины поплыли перед его глазами. Он тоже вскочил на ноги, и смотрел на богиню с восторгом.
Она остро глянула в его распахнутые глаза, и чуть заметно улыбнувшись, вдруг прервала свою речь, застыв в призывной позе.
– Иди ко мне, мой бог! – прошептала она.
– Что Эней? – спросил Аполлон сразу после приземления.
– Спасся, – ответила Афродита. – Ушел в последний момент.
– Мы смогли только снять с него наваждение Афины, и больше ничего, – сказала Артемида.
– Да больше ничего и не надо было, – заметил Аполлон. – Ну, что, сестричка в делах любви и войны, – так он иногда шутя называл Афродиту, – что теперь?
– Отдохнем, Купала. Подлечимся, омолодимся. А потом на север. Пора. Тянуть дальше некуда.
– Да, ты права.
Майская ночь была теплой. Но над Берендеевым озером все же сгущался легкий туман. Он как будто брал в кольцо возвышающуюся среди озера Волчью гору.
– Жаль, что мы не жжем костров, – сказала Афродита.
– А что, тебе холодно? – спросил Перун, обнимая ее. Сегодня эта прилетевшая с юга богиня была его подругой в ночь ведовского праздника. Она вроде бы была похожа на сестер по ведовскому сообществу, и в то же время было в ней что-то необычное, не здешнее, манящее.
– Холодно, – призналась Афродита, теснее прижимаясь к нему, – Отвыкла я от севера.
– Ничего, привыкнешь.
– Не уверена.
– Я помогу тебе, – он еще крепче обнял ее.
– Что, пришлась по нраву? – она лукаво улыбнулась.
– Ты действительно богиня любви. Молва не врет.
– А ты, правда, бог войны?
– Не хочу хвастать. Пока у меня была только одна большая война. Это когда скифов отец гнал. А потом так, по мелочи.
– А хочешь большой войны и большой победы?
– Разумеется, хочу! Хотя отец говорит, что не стоит затевать войн, если можно обойтись без них.
– А ты что, до сих пор слушаешь отца? Вроде, давно уже взрослый.
В светлой дымке майской ночи видно было, как смутился Перун.
– Отец никогда не навязывает своего мнения. Только советует. Но его мнения важны для меня.
– А я думала, ты сам по себе.
– Правильно думала. Я сам по себе.
Перун вдруг почувствовал досаду и раздражение.
– И давай больше не будем об этом. Вообще, хватит ходить вокруг да около. Мы, здесь, на севере, люди бесхитростные. Ты, наверное, забыла там, на юге, какие мы?
– Да, это верно, забыла.
– Ну, так, вспоминай!
Раздражение Перуна росло. Он начал смутно догадываться, что не так искрення любовь этой богини. И это было дико для северного волхва. В то же время не хотелось давать волю этим сомнениям. Не хотелось портить впечатления от этих божесвенных ласк. Поэтому Перун решил внести ясность.
– Чувствую, чего-то хочешь мне предложить, но не решаешься. Говори прямо.
– Хорошо, – она тряхнула своими чудными золотыми волосами, и чуть отстранилась. – Хорошо, бог войны. Я хочу предложить тебе войну. Эллада, Троада и южные империи сейчас истощены до предела. Ты, и твои воины с севера могут сейчас со своими железными мечами пройти эти земли как нож масло.
Будут победы, будет слава, будет добыча.
Ты завоюешь весь мир!
И не на этой горе, среди стылых озер ты отпразднуешь свою победу, а среди цветущих долин, где растут такие цветы и плоды, о которых ты даже не слыхал! На берегу теплых морей, где вода так ласкова и нежна!
Афродита вскочила на ноги. Ее лицо раскраснелось от возбуждения. В розовом свете начинающегося утра она казалась ожившей статуей, отлитой из червоного золота. Она двигалась плавно, но энергично, уверенно жестикулируя и даже немного приплясывая на месте. И Перуну показалось, что это не женщина, а некий сгусток огня (а может, потоков крови?) переливается перед ним, играя розовым, красным и золотым.
Завораживающие картины поплыли перед его глазами. Он тоже вскочил на ноги, и смотрел на богиню с восторгом.
Она остро глянула в его распахнутые глаза, и чуть заметно улыбнувшись, вдруг прервала свою речь, застыв в призывной позе.
– Иди ко мне, мой бог! – прошептала она.
Глава 20. Стратегическое послесловие Одиссея
В жарком полуденном мареве линия горизонта расплывалась. И море как будто сливалось с небом. Стоя на носу своего корабля, Одиссей напряженно вглядывался в даль. По его расчетам земля должна была уже показаться. Но в этой игре солнечных бликов невозможно было ничего понять.
Паруса повисли. Стоял полный штиль. Одиссей поднял руку.
– Табань! – приказал он гребцам.
Корабль стал. Прежде чем плыть дальше, надо было хорошенько подумать.
Да, не принесла особой радости, а тем более, счастья, догожданная победа над Троей.
Возвращавшихся победителей встречали успевшие отвыкнуть от них подданные, поголовно вооруженные, кстати. А также неверные царицы со своими родстивенниками и любовниками. Разоренная и истощенная земля.
Богатая добыча не компенсировала многолетнего ущерба. Впереди были годы жизни весьма скудной. А виновные в этом были на глазах толпы.
Вот они, эти «победители»! Да еще и требующие почестей и признательности!
Судьба Агамемнона лучший пример доли героев троянской войны. Не царем царей вернулся он. А был сразу убит по приезде в собственный дворец женой и ее любовником.
Ничего себе, тот еще триумф! – мог бы сказать иной потомок, знающий это слово.
Одиссей не хотел повторять участи Агамемнона. И решил немного потянуть время перед возвращением. Однако, путешествие затянулось.
На просторах Эллады, Троады, царства хеттов и Египта развернулась война всех против всех. И в ней уже Одиссей принимать участия не хотел. И не принял, ибо теперь заставить его никто не мог.
А некоторые ахейцы, кстати, все же повторили вторжение в Египет. И на этот раз «народы моря» действовали успешно. Египет был разгромлен и разграблен. Этот поход Менелая египтяне назвали «вторым нашествием народов моря». Которое, в отличие от первого, было удачным для нападавших…
Но вот незадача, в этом походе под руководством Менелая они потеряли почти всех оставшихся воинов, а добычи взяли еще меньше, чем в Трое. Единственное, чего добился спартанский царь, нашел-таки в гареме молодого фараона свою Елену.
Изрядно потускнела дочь Зевса за эти годы. И Менелай так и не понял, рад он встрече или нет. Впрочем, он не был в обиде на жену. Все чувства успели перегореть. Последний всплеск эмоций по этому поводу он пережил, когда после штурма Трои ворвался в спальню Париса.
С мечом в руках он рванул полог ложа и увидел смутно напоминающую жену женщину. Он хотел убить ее, но вовремя понял, что это не Елена.
– А где Елена?! – крикнул он.
– Не знаю, мой господин.
– А ты кто такая?!
– Рабыня фараона, мой господин.
Менелай истерически рассмеялся. И решил все же разыскать жену. Хотя бы для интереса.
По разоренным и истощенным землям вассалов царства хеттов, самого этого царства и Египта его воины прошли довольно споро. И то сказать, почти все, кто мог носить оружие, были уже убиты или искалечены под Троей. И везде творилось то, что творилось в самой Элладе. Везде большая часть вождей и царей повторяла судьбу Агамемнона.
И только этот поход избавил от такой же судьбы Менелая и тех, кто пошел с ним. Курьезно, но война внешняя избавила их от ужасов гораздо более страшной войны. Войны гражданской.
Так что Елене он был даже благодарен.
Он возвратился в Спарту, когда все более или менее улеглось. И остался жив. На троне, с добычей, с законной женой, дочерью самого Зевса.
Царство, правда, было в полнейшем запустении. Да и жизнь, в сущности, прошла в совершенно бесполезных войнах, не им развязанных. И, по сути, не им законченных.
Но, это так, несущественная для потомка обычных разбойников, Менелая, деталь.
Теперь Одиссею предстояло повторить удачное решение Менелая. Тот пережил послевоенную усобицу в египетском походе. А Одиссей в своих «странствиях», когда он попросту прятался на отдаленных островах.
Впрочем, «странствия» пора было кончать. Разруха, анархия и усобица уже прошли свой пик. Все, образно говоря, «агамемноны» были перерезаны. И даже все мстители за этих убиенных завершили свои замыслы. И были сами перебиты, или, как минимум, изгнаны.
Усталый народ жаждал покоя.
Вот и родная Итака готова была принять своего чудом оставшегося в живых законного правителя.
Однако, даже это возвращение было сродни военной операции. А к таким делам Одиссей относился вдумчиво. И теперь с напряжением всматривался вдаль. К Итаке надо было подойти незаметно для противника с нужной стороны.
Паруса повисли. Стоял полный штиль. Одиссей поднял руку.
– Табань! – приказал он гребцам.
Корабль стал. Прежде чем плыть дальше, надо было хорошенько подумать.
Да, не принесла особой радости, а тем более, счастья, догожданная победа над Троей.
Возвращавшихся победителей встречали успевшие отвыкнуть от них подданные, поголовно вооруженные, кстати. А также неверные царицы со своими родстивенниками и любовниками. Разоренная и истощенная земля.
Богатая добыча не компенсировала многолетнего ущерба. Впереди были годы жизни весьма скудной. А виновные в этом были на глазах толпы.
Вот они, эти «победители»! Да еще и требующие почестей и признательности!
Судьба Агамемнона лучший пример доли героев троянской войны. Не царем царей вернулся он. А был сразу убит по приезде в собственный дворец женой и ее любовником.
Ничего себе, тот еще триумф! – мог бы сказать иной потомок, знающий это слово.
Одиссей не хотел повторять участи Агамемнона. И решил немного потянуть время перед возвращением. Однако, путешествие затянулось.
На просторах Эллады, Троады, царства хеттов и Египта развернулась война всех против всех. И в ней уже Одиссей принимать участия не хотел. И не принял, ибо теперь заставить его никто не мог.
А некоторые ахейцы, кстати, все же повторили вторжение в Египет. И на этот раз «народы моря» действовали успешно. Египет был разгромлен и разграблен. Этот поход Менелая египтяне назвали «вторым нашествием народов моря». Которое, в отличие от первого, было удачным для нападавших…
Но вот незадача, в этом походе под руководством Менелая они потеряли почти всех оставшихся воинов, а добычи взяли еще меньше, чем в Трое. Единственное, чего добился спартанский царь, нашел-таки в гареме молодого фараона свою Елену.
Изрядно потускнела дочь Зевса за эти годы. И Менелай так и не понял, рад он встрече или нет. Впрочем, он не был в обиде на жену. Все чувства успели перегореть. Последний всплеск эмоций по этому поводу он пережил, когда после штурма Трои ворвался в спальню Париса.
С мечом в руках он рванул полог ложа и увидел смутно напоминающую жену женщину. Он хотел убить ее, но вовремя понял, что это не Елена.
– А где Елена?! – крикнул он.
– Не знаю, мой господин.
– А ты кто такая?!
– Рабыня фараона, мой господин.
Менелай истерически рассмеялся. И решил все же разыскать жену. Хотя бы для интереса.
По разоренным и истощенным землям вассалов царства хеттов, самого этого царства и Египта его воины прошли довольно споро. И то сказать, почти все, кто мог носить оружие, были уже убиты или искалечены под Троей. И везде творилось то, что творилось в самой Элладе. Везде большая часть вождей и царей повторяла судьбу Агамемнона.
И только этот поход избавил от такой же судьбы Менелая и тех, кто пошел с ним. Курьезно, но война внешняя избавила их от ужасов гораздо более страшной войны. Войны гражданской.
Так что Елене он был даже благодарен.
Он возвратился в Спарту, когда все более или менее улеглось. И остался жив. На троне, с добычей, с законной женой, дочерью самого Зевса.
Царство, правда, было в полнейшем запустении. Да и жизнь, в сущности, прошла в совершенно бесполезных войнах, не им развязанных. И, по сути, не им законченных.
Но, это так, несущественная для потомка обычных разбойников, Менелая, деталь.
Теперь Одиссею предстояло повторить удачное решение Менелая. Тот пережил послевоенную усобицу в египетском походе. А Одиссей в своих «странствиях», когда он попросту прятался на отдаленных островах.
Впрочем, «странствия» пора было кончать. Разруха, анархия и усобица уже прошли свой пик. Все, образно говоря, «агамемноны» были перерезаны. И даже все мстители за этих убиенных завершили свои замыслы. И были сами перебиты, или, как минимум, изгнаны.
Усталый народ жаждал покоя.
Вот и родная Итака готова была принять своего чудом оставшегося в живых законного правителя.
Однако, даже это возвращение было сродни военной операции. А к таким делам Одиссей относился вдумчиво. И теперь с напряжением всматривался вдаль. К Итаке надо было подойти незаметно для противника с нужной стороны.
ЧАСТЬ V
КАЖДОМУ СВОЕ
Глава 1. Карма для олимпийцев
Варвары с севера затопили Элладу. Это было имеено сродни потопу. Им невозможно было ничего противопоставить. Железными мечами они буквально вырубали ряды ахейских воинов. Которых, впрочем, после троянской войны и нескольких лет последующих усобиц было не так уж много.
Эллины воззвали к своим богам. Но те были бессильны. Ибо среди них не было сребролукого Аполлона, яростного Арея, неистовой Артемиды.
Во время одной из битв, ставшей очередным погромом, Афина воззвала к Зевсу.
– Заходит гроза, сделай что-нибудь, Громовержец!
Постаревший царь богов, молодость и жизнь которого едва поддерживали Гера и Афина, глянул в небо. Он дико закричал. Жилы на шее надулись. Тучи над полем битвы сгустились, но… гром так и не грянул, молнии не сверкнули.
А северяне как будто почувствовали эту неудачу. И с усилившейся яростью набросились на ахейев. Вскоре все было кончено.
А потом над полем битвы в лучах заходящего солнца пролетела женская фигура.
– Афина, худая собака! Ты меня слышишь?! – кричала Афродита. – Я знаю, слышишь. Вам конец. Конец твоему папаше-любовнику, конец вашему Олимпу, конец вашему бессмертию.
Конец! Конец!! Конец!!!
– Потаскуха, потаскуха, потаскуха! – Афина в бессильной ярости попробовала сразить Афродиту стрелой. Но, как будто предчувствуя это, богиня любви взмыла вверх в восходящем предгрозовом потоке.
Стрела, не достав ее, бессильно упала вниз.
Сверху раздался смех.
– Ты никогда не была хорошим стрелком, местная! Вспомни свои угрозы мне. Теперь ты станешь рабыней. Тебя будут пороть и насиловать. И никакой Зевс тебя не спасет, как и твою мамашку Геру. Он уже не бог, и не царь.
До встречи на невольничьем рынке, южанка!
– Пора уходить, Афина, – устало сказал Зевс. – Они скоро будут здесь.
И бывшие боги побрели в горы, прочь от поля сражения.
– За что ты их так не любищь? – спросил Перун вечером у костра, методично протирая меч.
– Зевс обещал нам вечный праздник, Лысую гору круглый год. И обманул. Стал обычным царьком. А мы, как дуры, стали его подданными, наложницами, служанками, омолаживающими этого «царя богов». Какой он бог, какой он волхв? Сегодня заметил, как он даже грозу не смог вызвать?!
– Заметил. Но ты, по-моему, особенно не любишь не его, а эту, как ее, Афину?
– Да, не скрою, но это наши женские счеты. Не пытайся в них разобраться, мой северный бог.
Она попыталась обнять его, но Перун отстранился.
– Постой. Я не понял тебя. Разве мы, разгромив их войско, не станем такими же, как ты говоришь, царьками? И потом, за что мы так жестоко мстим им?
– Мстим за то же, за что мстил Сварог скифам. За века рабства. За то, что сюда в неволю гнали наших родовичей до тех пор, пока твой отец не дал нашим железного меча.
– Но, если послушать тебя, то в рабство гнали наших родовичей не только сюда.
– Ты прав. Но те земли сейчас разорены. В той войне, которую…
– Которую тоже устроила ты.
Она рассмеялась.
– Да, я! А тебя это удручает, бог войны?
– Нет, но ты не ответила на мой первый вопрос.
– Ах, да. Не станешь ли ты таким же царьком, как Зевс? Не станешь. Тебе понравится крушить царства, а не создавать их. И твои воины пойдут отсюда и на восход и на закат. И будут громить и громить все царства по пути. Худшие из вас будут оставаться на руинах этих царств, повторяя путь Зевса. А лучшие… – она задумалась.
– Что лучшие?
– Так и останутся волхвами-воинами.
– Но потом, когда мы разгромим все царства?
– Это будет не скоро.
– Но мы бессмертные.
– Я не хочу отвечать тебе.
Он жестко усмехнулся.
– В каждой земле свои нравы. Здесь не север…
Она посмотрела на него внимательно.
– И что? Согласно здешним нравам заставишь меня ответить?
– Разве можно что-то заставить делать богиню?
– Можно, Перун, можно. – Она вздохнула, – к сожалению, можно. Хорошо, я отвечу тебе. Лучшие останутся волхвами-воинами. И одновременно князьями, или богами воинов и все тех же князей.
А потом…, потом будут повержены. Потому что, волхвы плохие князья. И в поединке за трон южане всегда победят. Северяне побеждают, лишь сокрушая троны. Но, как раз за это, в благодарность за заслуги в разгроме царств, вы не повторите участь Зевса. Боги, настоящие Боги не допустят этого. Вы уйдете, не запятнав себя…
– Договаривай. Не запятнав себя до конца.
Она промолчала, а Перун продолжил задумчиво:
– Да-а-а. Грустная доля.
– Почему? Разве ты не помнишь, что наше бессмертие не вечно. Мы выполняем наше дело, порученное Богами, и уходим. Так ушла Веда…
– Так уйдет и мой отец? Ты это хотела сказать?
– Не надо ловить меня на слове! Я хотела сказать, что так уйдешь ты!
– А ты?!
– И я, разумеется.
– В чем же твое дело, порученное Богами?
– Мое дело подарить тебе еще одну ночь любви.
– Только одну?
– Пока одну, а там посмотрим. Ты же бог войны. А судьба воина переменчива.
Воины Перуна, арийцы, которых ахейцы прозвали дорийцами, пересекали Балканы с севера на юг. Не все царства и города сразу покрялись им. Некоторые просто оставались в стороне от их железного потока.
К этим, незавоеванным сразу землм возвращались потом. В таких случаях дело шло гораздо труднее, чем это бывало на первых порах. Доделывать всегда труднее, чем делать что-либо сразу.
Эллины воззвали к своим богам. Но те были бессильны. Ибо среди них не было сребролукого Аполлона, яростного Арея, неистовой Артемиды.
Во время одной из битв, ставшей очередным погромом, Афина воззвала к Зевсу.
– Заходит гроза, сделай что-нибудь, Громовержец!
Постаревший царь богов, молодость и жизнь которого едва поддерживали Гера и Афина, глянул в небо. Он дико закричал. Жилы на шее надулись. Тучи над полем битвы сгустились, но… гром так и не грянул, молнии не сверкнули.
А северяне как будто почувствовали эту неудачу. И с усилившейся яростью набросились на ахейев. Вскоре все было кончено.
А потом над полем битвы в лучах заходящего солнца пролетела женская фигура.
– Афина, худая собака! Ты меня слышишь?! – кричала Афродита. – Я знаю, слышишь. Вам конец. Конец твоему папаше-любовнику, конец вашему Олимпу, конец вашему бессмертию.
Конец! Конец!! Конец!!!
– Потаскуха, потаскуха, потаскуха! – Афина в бессильной ярости попробовала сразить Афродиту стрелой. Но, как будто предчувствуя это, богиня любви взмыла вверх в восходящем предгрозовом потоке.
Стрела, не достав ее, бессильно упала вниз.
Сверху раздался смех.
– Ты никогда не была хорошим стрелком, местная! Вспомни свои угрозы мне. Теперь ты станешь рабыней. Тебя будут пороть и насиловать. И никакой Зевс тебя не спасет, как и твою мамашку Геру. Он уже не бог, и не царь.
До встречи на невольничьем рынке, южанка!
– Пора уходить, Афина, – устало сказал Зевс. – Они скоро будут здесь.
И бывшие боги побрели в горы, прочь от поля сражения.
– За что ты их так не любищь? – спросил Перун вечером у костра, методично протирая меч.
– Зевс обещал нам вечный праздник, Лысую гору круглый год. И обманул. Стал обычным царьком. А мы, как дуры, стали его подданными, наложницами, служанками, омолаживающими этого «царя богов». Какой он бог, какой он волхв? Сегодня заметил, как он даже грозу не смог вызвать?!
– Заметил. Но ты, по-моему, особенно не любишь не его, а эту, как ее, Афину?
– Да, не скрою, но это наши женские счеты. Не пытайся в них разобраться, мой северный бог.
Она попыталась обнять его, но Перун отстранился.
– Постой. Я не понял тебя. Разве мы, разгромив их войско, не станем такими же, как ты говоришь, царьками? И потом, за что мы так жестоко мстим им?
– Мстим за то же, за что мстил Сварог скифам. За века рабства. За то, что сюда в неволю гнали наших родовичей до тех пор, пока твой отец не дал нашим железного меча.
– Но, если послушать тебя, то в рабство гнали наших родовичей не только сюда.
– Ты прав. Но те земли сейчас разорены. В той войне, которую…
– Которую тоже устроила ты.
Она рассмеялась.
– Да, я! А тебя это удручает, бог войны?
– Нет, но ты не ответила на мой первый вопрос.
– Ах, да. Не станешь ли ты таким же царьком, как Зевс? Не станешь. Тебе понравится крушить царства, а не создавать их. И твои воины пойдут отсюда и на восход и на закат. И будут громить и громить все царства по пути. Худшие из вас будут оставаться на руинах этих царств, повторяя путь Зевса. А лучшие… – она задумалась.
– Что лучшие?
– Так и останутся волхвами-воинами.
– Но потом, когда мы разгромим все царства?
– Это будет не скоро.
– Но мы бессмертные.
– Я не хочу отвечать тебе.
Он жестко усмехнулся.
– В каждой земле свои нравы. Здесь не север…
Она посмотрела на него внимательно.
– И что? Согласно здешним нравам заставишь меня ответить?
– Разве можно что-то заставить делать богиню?
– Можно, Перун, можно. – Она вздохнула, – к сожалению, можно. Хорошо, я отвечу тебе. Лучшие останутся волхвами-воинами. И одновременно князьями, или богами воинов и все тех же князей.
А потом…, потом будут повержены. Потому что, волхвы плохие князья. И в поединке за трон южане всегда победят. Северяне побеждают, лишь сокрушая троны. Но, как раз за это, в благодарность за заслуги в разгроме царств, вы не повторите участь Зевса. Боги, настоящие Боги не допустят этого. Вы уйдете, не запятнав себя…
– Договаривай. Не запятнав себя до конца.
Она промолчала, а Перун продолжил задумчиво:
– Да-а-а. Грустная доля.
– Почему? Разве ты не помнишь, что наше бессмертие не вечно. Мы выполняем наше дело, порученное Богами, и уходим. Так ушла Веда…
– Так уйдет и мой отец? Ты это хотела сказать?
– Не надо ловить меня на слове! Я хотела сказать, что так уйдешь ты!
– А ты?!
– И я, разумеется.
– В чем же твое дело, порученное Богами?
– Мое дело подарить тебе еще одну ночь любви.
– Только одну?
– Пока одну, а там посмотрим. Ты же бог войны. А судьба воина переменчива.
Воины Перуна, арийцы, которых ахейцы прозвали дорийцами, пересекали Балканы с севера на юг. Не все царства и города сразу покрялись им. Некоторые просто оставались в стороне от их железного потока.
К этим, незавоеванным сразу землм возвращались потом. В таких случаях дело шло гораздо труднее, чем это бывало на первых порах. Доделывать всегда труднее, чем делать что-либо сразу.