Ильин Андрей. Настоящий полковник

   Деваться некуда. Помочь, если захочет, может только Он. Он один!
   Адресат был найден.
   Осталось дать ему весточку. Чего бы это ни стоило — дать… Полковник забарабанил в дверь камеры.
   — Чего тебе?
   — Позовите мне следователя!
   — Он уже домой ушел.
   — Звоните домой, — Ты что, до утра потерпеть не можешь?
   — Не могу. Приспичило показания давать.
   — Потерпишь.
   — Если ты сейчас не вызовешь следователя, завтра я скажу, что ты отговаривал меня от чистосердечного признания. И начальство тебя как самого крайнего… — Ладно. Заткнись.
   Надзиратель с грохотом захлопнул кормушку.
   — Вас вызывают, — позвонил он только пришедшему домой следователю.
   — Чего?
   — Вас просит прийти подследственный Зубанов.
   — Чего?!
   — Он сказал, что, если вы придете сейчас, он даст показания.
   — Ладно, сейчас приеду.
   Следователь, вернувшийся с порога дома назад, матерясь про себя, вошел в КПЗ.
   — Где он?
   — Как где? В камере.
   — Ах, ну да… Следователь прошел по коридору и остановился возле камеры, ожидая, пока надзиратель ее откроет.
   — Ты меня звал? — усмиряя свою злобу, спросил следователь.
   — Я?
   — Ну да… Ты сказал, что, если я приду теперь, ты будешь давать показания?
   — Я так сказал?
   — Не изображай дурака! Я из дома вернулся!
   — Насчет показаний я ничего не говорил. Мне нужно передать информацию фээсбэшному майору. Который приходил ко мне. Ему нужно сказать, что я хочу с ним переговорить.
   — Я только для этого… — Да.
   Маленькая месть состоялась.
   — Ну ты паразит!
   — В таком случае я могу передумать. Следователь сцепил зубы и повернулся к выходу.
   — Я хочу поговорить с ним сегодня. Сейчас.
   — Ну ты!..
   Через полчаса в камеру зашел знакомый Зубанову майор ФСБ.
   — Привет энкавэдэшникам!
   — Здравствуйте. Мне сказали… — Правильно сказали. Я готов ответить на ваши вопросы.
   — Я рад, что вы сделали правильный выбор.
   — Готов, но не здесь, не в камере.
   — Хорошо, я договорюсь сейчас с кабинетом.
   — Только там должен быть телефон.
   — Зачем?
   — Зачем может быть нужен телефон? Орехи колоть.
   — Извините, я не правильно выразился. Я хотел спросить — вы хотите кому-нибудь позвонить?
   — Хочу.
   — Можно спросить кому?
   — Жене.
   — У вас есть жена?
   — У меня была жена. И я хотел бы ей позвонить. Надеюсь, это не самая большая плата за мои признания?
   — Ну что вы? Разговор не идет о торговле. Мы просто хотим вам помочь… — Ну вот и помогите. Поговорить с женой.
   — Ты бы не выдрючивался! — подал голос стоящий в стороне милицейский следователь. — А то… — Погодите, — повернулся к нему майор И вновь обратился к Зубанову:
   — Можно узнать, о чем вы хотите поговорить с женой?
   — Об интимном.
   — Дело в том, что разговоры подследственных с кем бы то ни было запрещены. И, помогая вам в этом вопросе, я беру на себя ответственность. Поэтому хотел бы знать о содержании разговора. Хотя бы в общих чертах.
   — Я хочу попросить приюта. Потому что после того, что я вам здесь скажу, в этом городе мне не жить.
   — Мне кажется, вы преувеличиваете.
   — Да? Мой прежний шеф Боровицкий думал так же.
   — Хорошо, я постараюсь выполнить вашу просьбу.
   — Я не сомневался, что вы проявите великодушие. Фээсбэшник и следователь вышли. И зашли через пять минут.
   — Ваша просьба будет удовлетворена.
   — Когда?
   — Когда вы пожелаете. Хоть даже сейчас.
   — Тогда сейчас.
   — Прошу.
   Майор отступил в сторону Зубанов вышел из камеры. К нему подступил надзиратель.
   — Руки за спину. Пошли.
   Зубанов шагнул вперед. За ним надзиратель. За надзирателем фээсбэшный майор. За майором следователь.
   — Направо. Прямо. Стой Дверь была незнакомая. — Заходи!
   Полковник переступил порог предупредительно распахнутой двери.
   — Что мне делать теперь9 — спросил надзиратель.
   — Подождать. В кабинете подождать.
   — Я бы хотел быть в кабинете один, — попросил Зубанов.
   — Это невозможно, — ответил майор.
   — Тогда без этих, — показал Зубанов на надзирателя и следователя.
   — Почему без них?
   — В их присутствии я не могу говорить нежно. В их присутствии я могу разговаривать только матом.
   — Ты бы заткнулся, пока мы!.. — рявкнул следователь.
   — Помолчите! — потребовал майор. — Я не могу их убрать. Это их кабинет.
   Три здоровых, натасканных на драку мужика против одного полковника было много. Слишком много.
   — В таком случае я не буду никуда звонить.
   — Как угодно.
   — И не буду давать никаких показаний.
   — Ну я же говорил! — почти радостно сказал следователь. — Он просто издевается над нами! Из дома непонятно за каким выдернул!..
   — К сожалению, я ничего не могу сделать, — с подчеркнутым сожалением сказал майор.
   — Я тоже.
   Разговор зашел в тупик. Но закончиться не мог, потому что стороны были заинтересованы друг в друге. Майор в Зубанове и его показаниях. Зубанов в майоре и стоящем за ним на столе телефоне.
   — Хорошо, давайте придем к компромиссу. Мы с вами остаемся в кабинете, все прочие находятся в коридоре за открытой дверью.
   — Лучше закрытой. На ключ.
   — Я не понимаю, чего вы добиваетесь. Но я начинаю подозревать, что вы чего-то добиваетесь.
   — Ладно, но пусть не заглядывают. А то мне их рожи… — Вот падла!
   — Хорошо, заглядывать они не будут. Прошу вас на время выйти.
   — Мы-то выйдем, нам нетрудно. Только что вы делать будете, если он за рамки выйдет?
   — Вы будете рядом.
   Следователь и надзиратель, недовольно оглядываясь, вышли за дверь.
   — Вы удовлетворены?
   — Нет. Но деваться мне, кроме камеры, некуда.
   — Тогда — прошу, — показал майор на телефон.
   — Вы будете здесь?
   — Да. Мне придется быть рядом с вами. Такой порядок. Сами понимаете.
   — Ну вы хоть отвернетесь?
   — Зачем?
   — Затем, что я не хочу, чтобы посторонние знали телефон моей жены.
   — Вообще-то это не положено. Но в данном конкретном случае… Майор сделал вид, что отвернулся, удерживая полковника краем глаза в поле зрения.
   — Чур — не подглядывать, — погрозил пальцем Зубанов и набрал код Москвы и первый пришедший в голову номер.
   — Слушаю.
   Полковник положил трубку и набрал другой номер.
   Гудки.
   Гудки… — Это я, — сказал он. — Здравствуй. Выждал паузу.
   — Собственного мужа не узнаешь? Пауза.
   — Неужели мой голос так изменился? Пауза.
   — Как твое здоровье? Длинная, минуты на три, пауза.
   — У меня тоже… Долгий, с подробным перечислением симптомов разговор о пошатнувшемся здоровье полковника. На пять минут.
   — Как твои родители?..
   Майор зашевелился.
   Зубанов прикрыл трубку рукой.
   — Это ничего, что я так долго?
   — Нет, нет. Пожалуйста, — заулыбался, закивал головой майор.
   — Тогда я с вашего позволения… А соседка? Та, что напротив. У нее, кажется, было не в порядке с давлением… Еще три минуты. Для того, чтобы усыпить бдительность охраны.
   — А собака как? Рекс мой любимый… Из коридора потянуло дымком. Следователь и надзиратель расслабились, закурили по одной.
   Майор тоже оказался не железный, стал ерзать на стуле, закрутил головой, принялся рассматривать казенную мебель.
   — А попугай как? Жив?..
   Майор переключился на развязавшийся на правом ботинке шнурок. Потянулся к нему руками.
   Зря потянулся.
   Зубанов, оставив телефон, но не прекращая говорить, бесшумно приблизился к проявившему беспечность майору, потянулся к нему рукой.
   — У попугая приплод? Ну я рад! Как птенцов назвали?..
   Дотянулся почти до затылка и, резко выбросив правую руку вперед, прикрыл майору рот ладонью. Тот замычал, попробовал оторвать руку от лица.
   — Да ты что! — очень громко, чтобы заглушить возню, воскликнул он. — Кошка съела?
   Пальцами левой руки мгновенно пробежал по шее противника и нажал пальцами на сонную артерию.
   Секунда.
   Другая… Майор осел, сполз по стулу вниз. Зубанов осторожно поддержал его, положил на пол. Снял с шеи пальцы. Быстро обыскал.
   Оружия не было! Вообще ничего не было, даже перочинного ножа. Нашлось только удостоверение подполковника ФСБ.
   Майор-подполковник начал приходить в себя, зашевелился, но по-настоящему очухаться не успел. Зубанов коротко и сильно ударил его кулаком в висок. Майор отключился окончательно.
   Голоса за дверью затихли. Наверное, там услышали шум борьбы.
   — Нет! — громко сказал Зубанов. — Я далеко. Но надеюсь скоро объявиться. Если с друзьями договорюсь.
   За дверью снова забубнили голоса.
   Друзей. С которыми надо было договариваться. Причем немедленно, пока их приятели не подоспели.
   Полковник прошел к двери, встал за косяком. Прикинул расстояния и траектории ударов. Шанс был, если работать жестко. Примерно так, как на спецоперациях. Как в тылу врага. Но если так — то неизбежно с жертвами. Что ему не простят.
   А если без жертв, то с риском получить сдачи. Потому что противник имеет численное преимущество и имеет преимущество лет. Они моложе и, значит, сильнее.
   — Нет. Не переживай. Приеду, все расскажу, — сказал полковник.
   Тянуть дальше было невозможно.
   Зубанов взял со стола лампу и, размахнувшись, бросил ее в дальний угол комнаты. Раздался грохот и звон.
   Голоса мгновенно оборвались.
   Вот. Сейчас!
   Дверь распахнулась. Вошедшие мгновенно увидели лежащего на полу майора. И, подчинясь эмоциональному порыву, бросились к нему.
   Первым был следователь. Вторым надзиратель.
   Следователя Зубанов пропустил в кабинет, чтобы он, оставшись в коридоре, не поднял шум. Надзирателя, выступившего фигурой за срез двери, ударил ногой в пах. Очень сильно ударил, чтобы с гарантией. Надзиратель вскрикнул, сломался в поясе и упал, зажимая руками низ живота.
   Теперь пришла очередь следователя. Которого следовало бить немедленно, пока он не очухался! Пока не попытался защититься!
   Полковник прыгнул вперед, чтобы сократить разделяющее их расстояние. Всего каких-то три шага! Прыгнул и одновременно отвел назад правую руку.
   Но следователь оказался не промах. Он мгновенно повернулся и встретил напавшего на него подследственного прямым ударом в челюсть. У следователя была хорошая реакция, первый взрослый разряд по боксу и опыт многочисленных подростковых драк.
   Зубанов скользнул кулаком по плечу противника и услышал, как хрустнула его челюсть. Он мотнул головой, пытаясь сбросить с глаз мгновенную пелену, и тут же получил второй удар.
   Не повезло полковнику. Его противник оказался моложе и сильнее.
   Зубанов потерял равновесие и отшатнулся назад.
   Следователь придвинулся к нему и обрушил серию коротких ударов в корпус. Завершив серию правым боковым в голову.
   Полковник упал. И отключился.
   Бой был проигран.
   Следователь отошел, наклонился над лежащим майором. Осмотрел, разыскивая раны. Нащупал пульс.
   — Эй, ты жив? Жив?..
   Майор шевельнулся.
   — Ну, слава богу!
   Полковник пришел в себя. Увидел стонущего и хлюпающего носом надзирателя. Увидел майора. И склонившегося над ним следователя.
   Сделал его следователь. Вчистую сделал. Нокаутом. Постарел полковник, раз такие сопляки… Следователь встал и подошел к Зубанову.
   — Очухался, гнида?
   Пнул несильно носком ботинка в бок.
   Полковник не реагировал. Полковник лежал, как лежал.
   Откинулся, что ли?
   Следователь наклонился ниже. Потому что был не спец. Потому что был милиционером, привыкшим иметь дело с хулиганствующими любителями.
   — Эй! Вставай.
   Наклонился еще ниже. Потянулся рукой к лицу Зубанова.
   Тронул, повернул голову вбок. Шлепнул ладонью по щеке.
   — Кончай прикидываться!
   Похоже, он… Полковник цепко схватил следователя за руку выше локтя, что есть силы дернул на себя и, вскинувшись головой ему навстречу, ударил лбом в близкое, удивленно-испуганное лицо.
   Следователь обмяк и всей тяжестью упал на Зубанова.
   Тот, извиваясь, выбрался из-под неподвижного тела, несколько секунд полежал, приходя в себя, встал и, пошатываясь, прошел к телефону. Он снял трубку и стал набирать номер. Но увидел пытающегося подняться майора.
   — Лежать! — тихо прокричал полковник. — Лежать!!
   Но майор, не слыша его или не желая слышать, поднялся на колени и, хватаясь за край стола, начал вставать.
   — Лежать! Гад!
   Полковник нетвердой походкой подошел к уже почти вставшему майору и ударил его кулаком в шею. Ударил недостаточно сильно и поэтому ударил еще раз. Майор упал и распластался по столешнице стола.
   — Всем. Лежать! — прошептал Зубанов.
   Вновь прошел к телефону и, засовывая окровавленный палец в отверстия на диске, набрал код Москвы и набрал 09.
   Занято.
   Новый набор.
   Занято.
   Еще раз.
   — Говорите.
   — Барышня. Мне нужен телефон Министерства обороны.
   — Какой телефон вам нужен?
   — Любой.
   — У меня есть телефон приемной. Вас устроит7 — Устроит.
   — Записывайте… Полковник набрал предложенный ему номер.
   — Приемная Министерства обороны?
   — Не совсем.
   — Но это Министерство обороны?
   — Да.
   — Тогда примите телефонограмму.
   — Что?
   — Примите телефонограмму, — повторил полковник известную в армии фразу. — Вы готовы?
   — Да. Но я не понимаю… — Пишите. Главное разведывательное управление. Генералу Федорову. На военном аэродроме Валуево нарушен режим секретности. Аэродром используется гражданскими лицами. Используется в преступных целях. Все. Передачу закончил. Повторите телефонограмму.
   — ГРУ. Генералу Федорову. На военном аэродроме Валуево нарушен режим секретности. Аэродром используется гражданскими лицами. Используется в преступных целях.
   — Добро. Кто принял телефонограмму?
   — Старший лейтенант Тарасов.
   — Смотри, лейтенант! Не забудь передать. Если хочешь стать капитаном.
   — Как мне передать телефонограмму генералу Федорову?
   — Не надо Федорову. Передай телефонограмму в приемную министра. Или любому человеку, связанному с разведкой. Понял?
   — Понял.
   — Тогда все.
   В дальнем углу, за столами, пришел в себя, замычал следователь. Перестал корчиться, затих, стал осматриваться по сторонам надзиратель. Сполз со стола майор Действие «наркоза», похоже, заканчивалось.
   — Все, лейтенант. Бывай. Мне, кажется, уже некогда.
   — Погодите. Скажите, кто передал сообщение?
   — Зубанов. Полковник в отставке Зубанов. ЗК Зубанов… Потом полковника били. Прямо там, в кабинете. Вначале били следователь и надзиратель Потом следователь, надзиратель и майор ФСБ. Потом следователь, надзиратель, майор ФСБ и прибежавшие на шум милиционеры.
   Потом полковника оттащили в камеру, окатили водой, дождались, когда он придет в себя, и снова стали бить. Вместе. И по очереди.
   Следователь.
   Надзиратель.
   Майор.
   И прочие официальные в этом здании лица.
   Били до тех пор, пока проштрафившийся полковник не перестал подавать признаки жизни. И потом еще несколько минут били. Уже недвижимое, не реагирующее на удары тело…

ЧАСТЬ II

Глава 33

   Главный опер шестого отдела ГРУ генерал Федоров перебирал сводки происшествий, пришедшие с мест. Знакомство с событиями, происходящими на просторах Родины и отслеживаемые военной разведкой, не входило в его служебные обязанности. Но тем не менее он каждый день добросовестно отсматривал пачки снятых с факсов листов, помеченных грифом «Для служебного пользования».
   Самострелы. Взаимострелы. Отстрел командного состава. Несчастные случаи. Изнасилование опасно приблизившихся к территории частей граждан женского пола… Ничего особенного. Нормальные издержки военной службы.
   А это что?
   В Дальневосточном «почтовом ящике» пропили вертолет.
   Тоже ничего особенного. Такое в Российской Армии периодически бывает. То грузовик загонят, то бэтээр. Не говоря уж о такой мелочи, как стрелковое оружие.
 
   Не далее как в прошлом году на Северном флоте перепившие дембеля пытались поменять дизельную подводную лодку на бочку спирта. И даже умудрились пригнать ее к берегу деревни, где должен был состояться обмен. Но в последний момент сделка не состоялась. Потому что река была мелкая и лодка села на мель.
   Так, что дальше?
   Попытка вооруженного проникновения на ракетную площадку.
   Генерал поморщился. С нарушением охраняемых периметров пусковых площадок ракет стратегического назначения у него были связаны не самые лучшие воспоминания. За ту, хоть и удачно отраженную, попытку проникновения с него чуть не сняли звезду.
   Интересно, кто на этот раз?
   Так, понятно. Три перебравших и заблудившихся в дальневосточной тайге охотника напоролись на внешний периметр стартовой площадки, порубили топорами первый ряд колючей проволоки, дошли до второго, тоже порубили, вылезли на контрольно-следовую полосу и стали палить по навешенным на столбах прожекторам. А потом по пытавшимся их захватить автоматчикам.
   В общем, ничего особенного.
   Далее.
   Аварийная посадка транспортного самолета в Китае… Где-где?
   У «Ана» задымил один из двигателей, и он запросил посадки на ближайшем аэродроме. Посадка прошла удачно. Это хорошо, что удачно. Только почему в Китае? Что на территории суверенного государства делал наш транспортник?
   Генерал отложил сводки, минуту подумал и набрал телефон штаба летунов.
   — Генерал Федоров, шестой отдел ГРУ. Подскажите-ка мне, по какой причине совершил аварийную посадку транспортный самолет Российских ВВС в Китае?
   — Какой самолет?
   — Ваш самолет. Грузовой «АН».
   — Когда имело место данное происшествие?
   — Месяц назад имело.
   — Вы ошибаетесь. Ни месяц назад, ни два месяца назад, ни три и вообще в текущем году наши самолеты в воздушном пространстве над территорией Китая не находились и посадок на его аэродромах не совершали.
   — Вы уверены?
   — Абсолютно. Пролет самолетов Военно-Воздушных Сил над территорией суверенных государств решается на уровне главкома ВВС. А любая аварийная посадка подпадает под категорию чрезвычайного происшествия и немедленно доводится до сведения штаба.
   В последние месяцы в военной авиации не зарегистрировано ни одного ЧП. И не зарегистрировано полетов военных самолетов в КНР.
   Интересное кино получается!
   — Ну ладно, раз не было, значит, не было. Значит, я чего-то перепутал… Ну точно перепутал! Это не наш самолет сел. Это казахстанский сел. А я по привычке… — У вас все?
   — Да. Впрочем, нет. Подскажите, кто у вас отвечает за летную статистику? Мы тут доклад готовим для министра обороны.
   — Сейчас, минуту, я вас переключу.
   — Майор Ковальчук слушает.
   — Генерал Федоров. Вот что, майор, не можешь ли ты сообщить мне маршруты транспортных самолетов за пределы нашей с тобой Родины?
   — Какой период вас интересует?
   — Последний месяц. Впрочем, нет, лучше последний квартал. Возможно такое?
   — Да. Но ответ на ваш вопрос потребует некоторого времени. Мне придется поднять документы.
   — Сколько?
   — Я думаю, час. Думаю, что через час требуемая вами информация будет готова. Но только… — Что еще за «но»?
   — Для предоставления вам требуемой информации необходимо послать официальный запрос второму заместителю третьего зама Главкома ВВС от вашего начальства рангом не ниже второго заместителя третьего зама главкома вашего ведомства, завизированный… — Вы что, охренели там?
   — Никак нет. Я излагаю существующий порядок выдачи документов, относящихся к категории ДСП и категориям «Секретно» и «Совершенно секретно».
   — Да мы каждый день такую информацию пачками… — Извините, товарищ генерал! Такой порядок.
   — Слышь, майор, а если без бюрократии? Если я к тебе сам приду? Лично. Покажу свои документы, и ты мне в качестве личного одолжения расскажешь про эти чертовы самолеты. А я тебе за это бутылку коньяку презентую! Что, если так?
   — Так вам официальной выписки не надо?
   — Да на хрена она мне сдалась? Справка твоя? Мне информация нужна. А не бумажка.
   — Тогда приходите. Тогда проблем нет. Через час генерал был в отделе статистики. В мужском туалете.
   — Ну что? — спросил он, вытаскивая из «дипломата» бутылку коньяку и два стакана и ставя их на раковину. — Посмотрел?
   — Так точно.
   — И что увидел?
   — Вас какое направление интересует?
   — Южное.
   — Индия, Вьетнам, Афганистан, Филиппины?..
   — Нет, ближе. Вообще-то меня интересует Китай.
   — В Китай в прошлом квартале военно-транспортные самолеты Военно-Воздушных Сил не летали.
   — Как так не летали?
   — Так — не летали.
   — Ни разу?
   — Ни разу!
   — А как же тогда объяснить, что один из не летавших в Китай самолетов потерпел там аварию?
   — Может, это был гражданский транспортник?
   — А чего же он тогда фигурирует в сводках ГРУ?
   — Не могу знать. Согласно нашим данным, ни один самолет границу Китайской Народной Республики не пересекал… Вот те раз! С одной стороны, самолет был, с другой — никогда границу не пересекал! Как такое может быть? А если может, то почему может?
   Очень интересно!
   Генерал вернулся в свой кабинет и начал набрасывать вопросы, на которые в рамках этого дела следовало ответить. Затем рассортировал их по степени значимости и очередности. И выписал на разные листы.
   Вопросов получилось много. Большая часть начиналась вопросом «зачем?».
   — Капитана Пономарева ко мне! — распорядился генерал.
   Через несколько минут в дверь постучали.
   — Войдите!
   — Капитан Пономарев по вашему приказанию!.. — доложил капитан Пономарев. И открыл принесенную с собой папку.
   — Папку зачем? — спросил генерал.
   — Доложить по текущим делам.
   — Погоди с текущими. Текущие пусть себе дальше текут. Я тебя по другому делу вызвал.
   Капитан закрыл папку и изобразил на лице внимание.
   — Тут такое дело. У наших коллег по министерству, у летунов, непорядок в частях. Самолеты у них черт знает куда летают. Черт знает, и значит, нам тоже надо знать. Не в службу, а дружбу, собери информацию по следующим позициям… Уже вечером, потому что в дружбу, генерал получил в свое распоряжение подборку ксерокопий интересовавших его документов. По следующим позициям.
   Количественный и качественный состав авиационного парка военно-транспортной авиации Военно-Воздушных Сил России.
   Перечень заграничных маршрутов самолетов транспортной авиации ВВС.
   Общее число самолето-вылетов за последние два месяца.
   Суммарный налет часов.
   Вес перевезенного груза.
   Расход горючего за истекший период.
   Эксплуатационный расход горючего в зависимости от типов самолетов и загрузки.
   Скорость самолетов.
   Число авиационных и иных происшествий, имевших место в Военно-Воздушных Силах России за прошедший квартал.
   Количество открытых пилотам ВВС виз… И еще порядка двадцати позиций… Перекрестный анализ документов очень быстро выявил их друг с другом противоречие.
   Расход горючего был большим, чем требовался для перевоза указанного в ведомостях груза по заявленным маршрутам.
   Суммарный налет часов, которые самолеты провели в воздухе, не соответствовал общей протяженности осуществленных ими перелетов.
   Количество затребованных в посольствах виз было чуть не в десять раз больше, чем полеты экипажей за рубеж.
   Аварийность авиационно-транспортного парка в несколько раз превышала аварийность в прочих видах авиации… Все это могло свидетельствовать о существующих в военной авиации злоупотреблениях. О махинациях с горючим. Или использовании авиационно-транспортного парка Военно-Воздушных Сил не по назначению.
   Генерал Федоров составил и разослал своим людям в округа шифрограмму:
   "Срочно.
   Секретно.
   Десятый — Сто Третьему.
   В настоящее время существует вероятность использования военно-транспортной авиации ВВС не по назначению. Необходимо выяснить состояние дел в летных частях вашего округа.
   Результаты доложить в недельный срок.
   Десятый».
   И приписка: «Не в службу, а в дружбу!"
   Ответы пришли не через неделю. Ответы пришли гораздо раньше. Дружбой Федорова дорожили почти так же, как службой.
   В половине случаев ответы были отрицательными. Эти летные части занимались обычной для боевых частей работой — мели территорию, красили казармы, чистили нужники, разводили свиней и сметали ржавчину с законсервированных навсегда самолетов. В этих летных частях самолеты не летали. Эти части статистики не нарушали.
   В четверти ответов информация была двоякая.
   Большинство самолетов выполняли плановые полеты. Но иногда отдельные «грузовики» использовались для транспортировки не имеющего отношения к армии груза. Очень редко, но использовались. Работники на местах запрашивали, требуется ли проводить документальную проверку.
   Самой урожайной оказалась последняя четверть проверенных частей. Здесь левые рейсы процветали. Самолеты и взлетные полосы использовались активно и систематически.
   Что перевозили самолеты? Местные разведчики сообщали, что все, что угодно. От сникерсов и памперсов до списанных в металлолом европейских троллейбусов, перебрасываемых на российские внутригородские линии.
   Кто был заказчиком левых рейсов? Тоже кто угодно. Спасатели, промышленные предприятия, Красные Кресты и прочие благотворительные общества. Но чаще всего местные администрации, на территории которых располагались части. Администрации задействовали дешевые военные мощности для решения своих внутригородских проблем.