Ильин Андрей. Настоящий полковник

   — Сивакова сюда!
   Сиваковым был командир автоматчиков, который не справился с делом.
   — Он дома, в гипсе.
   — Плевать, что дома. Плевать, что в гипсе. За Сиваковым выслали машину.
   — Ну? Что думаешь делать? — строго спросил Толстый, не обращая внимания на забинтованную грудь, гипс и подвешенную на растяжку руку.
   — Что вы имеете в виду?
   — Я имею в виду того козла, который тебя подстрелил и все дело испоганил. Вот кого я имею в виду! Откуда он взялся?
   — Его год назад приняли на работу Заикины.
   — Я знаю, что приняли. Кто он такой?
   — Я навожу справки.
   — И что уже узнал?
   — Немного. Работал где-то в органах. Звание полковник.
   — В каких таких органах? Ты можешь выражаться яснее?
   — Определенно сказать не могу. Но точно — не в милиции.
   — Это я без тебя догадался. Милиционеры так стрелять не умеют. Милиционеры вообще не стреляют. А сразу ложатся, оберегая свои драгоценные задницы.
   Кто же он? Если не милиционер? Может, кагэбэшник? Или из военных?
   Раненый пожал плечами.
   — Ты узнай. Ты обязательно узнай. Из шкуры вывернись — а узнай. Нам это дело так оставлять нельзя. Пока он с ними, к ним не подступиться. Надо обязательно нащупать его слабые места.
   И готовься, готовься! Нам это дело так просто спускать нельзя! Если мы братьям это дело простим, то на нас можно поставить жирный крест. Тут дело даже не в деньгах. Они нас там, в лесу, мордой в грязь уронили. И тем в силу вошли! Если мы не отомстим, мне кредиты давать перестанут, потому что им понесут.
   Месть для нас дело даже не чести, но денег! И значит, на сегодняшний день самое главное.
   Собирай силы и готовься к бою. Их слово не должно быть последним!
   — Для сил нужны деньги.
   — Получишь деньги. На такое дело я ничего не пожалею. Я, если над ними верх возьму, во сто крат больше получу. Так что болей не болей, а дело делай! И каждый день мне докладывай. По два раза на дню мне докладывай, если что узнаешь!
 
   Сделаешь? — с напряженной надеждой спросил Толстый.
   — Сделаю! Всех под ружье поставлю, но хребет им сломаю!

* * *

   Через три недели в хозяйстве братьев пропал человек. Важный человек. Бухгалтер пропал! Который много чего разного знал об их финансовой кухне. И был братьям каким-то недалеким родственником.
   Утром он выехал из дома, но на работу не приехал. Вместе с сопровождавшим его охранником.
   — Куда он мог деться? — снова и снова спрашивали братья друг друга и начальника службы безопасности, полковника в отставке Зубанова. — Ну не сквозь землю же… — Может, он где-нибудь у любовницы жирует?
   — Нет. Я знаю всех его любовниц. И всех уже проверил, — покачал головой Зубанов. — И дальних и ближних родственников проверил. Нет его.
   — А где он тогда?
   — Не знаю. Но предполагаю, что его похитили.
   — Кто?
   — Хоть кто. Мало ли у вас врагов.
   — У НАС! У НАС врагов! — поправили братья. — Ты, между прочим, не сам по себе, а тоже с нами. Можно сказать, по самые уши!
   — Ладно, у нас, — поправился полковник. — Хотя когда вместе, деньги тоже вместе.
   — Деньги врозь! Деньги каждый получает за то, что зарабатывает. Мы зарабатываем. Ты только охраняешь!
   — Понятно. Деньги врозь, а ответственность пополам.
   — Между прочим, он нас спас, — напомнил один из братьев другому.
   — Между прочим, мы его тоже! Мы его от милиции отмазали. За тех, с перебитыми коленками. Он сейчас мог срок тянуть, вместо того чтобы здесь выступать.
   Ну не любил полковник такого обращения. Хоть и в Безопасности, то есть практически в армейской среде, воспитывался. Там на него тоже кричали, куда как чаще кричали, так кричали, что звездочки на погонах качались. Но там-то на него генералы кричали. Которым это по чину-званию положено. А здесь кто? Шушера поганая.
   — Закрой рот и не воняй! — тихо сказал Зубанов. — Хочешь — уволь. А пасть не разевай! Я этого не люблю!
   Как ни странно, но такое резкое обращение возымело положительное действие. Вместо того, чтобы его немедленно уволить и силами охраны спустить с лестницы, братья приумолкли. Может быть, вспомнили, как Зубанов стреляет. Когда нервничает… — Ладно. Хватит собачиться. Надо дело делать. Этого, как его, бухгалтера искать.
   — Бухгалтер, я так Думаю, скоро сам объявится, — сказал Зубанов.
   — Как так объявится? Сам, что ли, придет?
   — Нет, не сам. Похитители его объявятся, а через них он.
   — Шутишь, полковник?
   — Нет. Нет, не шучу.
   Ну как в воду смотрел Зубанов! Как какой-нибудь Нострадамус. Как сказал — так и вышло. Позвонили братьям насчет бухгалтера. Толстый позвонил.
   — Вы, говорят, счетовода потеряли? — спросил он без всяких предисловий, едва только братья подняли трубку.
   — А ты еще жив? После нашей встречи?
   — Жив. Иначе бы не звонил.
   — Что тебе надо?
   — Бухгалтер ваш у меня.
   — И что с того?
   — Разговорчивый он у вас. Просто не замолкает. Щебечет с утра до вечера. Про дела ваши денежные.
   — Что ты хочешь?
   — Разминуться с вами. По-доброму.
   — Как это?
   — Вы мне украденные восемьсот тысяч. Я вам бухгалтера. И еще охранника в придачу. В виде бесплатного презента.
   — Это когда это мы у тебя деньги украли? Что-то не припомним.
   — Так месяц назад. В лесу, что возле кладбища.
   — Не помним мы такого. Что убить нас пытались — помним. А про деньги нет.
   — Странно, странно. Отчего же у вас память такая короткая? Бухгалтер ваш прекрасно этот приход помнит. Правда, он его через бумаги не оприходовал, чтобы перед налоговой не светиться. Но помнить — помнит.
   Так что вы лучше гоните бабки, пока я вам все остальные убытки не посчитал.

* * *

   — Какие остальные?
   — Обыкновенные. «Мерседес» попорченный, три коленки разбитых и плечо. Мне за те раны из своего кармана башлять пришлось. Ну да я добрый. По мелочам цепляться не буду. Обойдусь главным долгом.
   — Да пошел ты… — Вы погодите кипятиться. Тут ведь дело круто завернулось. Я должок спускать не намерен, чего бы мне это ни стоило. Вы же понимаете, мне доверие кредиторов возвращать надо.
   — Денег все равно не получишь.
   — А может, мы без денег как-нибудь столкуемся? Если хорошо потолкуем. С глазу на глаз. А то ведь иначе война. Которая ни вам, ни мне… — Где?
   — Сегодня. В ресторане «Юбилейный». В три часа. Устроит?
   — Хорошо. Будем.
   — Только вы своего держиморду не берите. А то мои ребята дюже до него злые. Как бы чего не вышло. А нам с вами надо в тихой обстановке посидеть.
   — А где гарантии, что, если мы его оставим, ты какую-нибудь пакость не учудишь?
   — Для гарантий я выбрал людный ресторан в центре города, а не кладбище, как некоторые. А если сильно боитесь, можете взять свою охрану. Всю. Кроме начальника. И можете их по периметру ресторана расставить, как огородные пугала.
 
   Ну вы сами прикиньте, не буду же я полномасштабный бой в центре города устраивать! Мне моя репутация дорога. Да и с милицией лишний раз сталкиваться не резон.
   — Ладно. Считай, что уговорил. Братья одновременно опустили две трубки двух параллельных телефонов.
   — Не сделает он нас там?
   — Вряд ли. Там ведь действительно центр. И люди. На хрена ему лишние приключения.
   — Едем?
   — Едем. Но человек пять с пушками на всякий случай в зал все-таки посадим.
   — Больше. Он жук крученый. Мало ли что удумать может…

* * *

   В ресторане было тихо. И даже музыка не играла. В зале было всего несколько посетителей. Если не считать человек пятнадцати охраны. С той и с другой стороны.
   — Садитесь, — жестом гостеприимного хозяина предложил Толстый. — Можете пить и кушать. Не бойтесь, это не местное. Это мое. Я в этих пятизвездочных тошниловках не ем. Только если свое.
   — Отравить хочешь? — усмехнулся один из братьев. И даже, может быть, не пошутил.
   — Тогда и себя тоже, — ответил Толстый. — Я то же самое есть и пить буду. Ешьте, ешьте. У меня повар роскошный. Такого второго в городе нет. Он в ЦК партии работал в столовке. Самому Генсеку котлетки парил. А теперь вот мне.
   — Роскошествуешь, Толстый?
   — Живем-то один раз. И то бывает впроголодь. И там, возможно, впроголодь, — ткнул он пальцем в потолок.
   — Скорее там, — показал один из братьев в пол.
   — Можно и там. Лишь бы кормили, — согласился Толстый.
   — Может, хватит трепаться? Не будем мы есть. Мы по делу пришли. Говори, что надо? — оборвали ни к чему не обязывающий треп братья.
   — Ну как хотите, — с видимым сожалением вздохнул Толстый, обтирая салфеткой губы. — Я ведь для чего вас сюда пригласил? Чтобы неспешно, без стрельбы разобраться в непростой ситуации… — Короче! Что хочешь?
   — Деньги хочу получить обратно.
   — А если не деньги?
   — А если не деньги, то тогда голову вашего охранника. Который там, в лесу, моих ребят сильно обидел. И меня тоже.
   — Ну ты даешь, Толстый!
   — А вы погодите суетиться. Я ведь дело говорю. Которое и вам и мне. Потому как если не он, то деньги. Большие деньги. Почти миллион зеленых штук. Неужели он стоит миллиона «зеленых» штук?
   — А если не деньги и не голова?
   — Такого, чтобы ни того, ни другого, не получится. Вы себя на мое место поставьте. Ведь если я вам не отомщу — мне крышка. Все от меня отвернутся. И по старым, в том числе прощеным и в том числе мифическим, долгам деньги обратно потребуют. Ну, раз я их так легко отдаю. Ну вы же наши законы знаете. Волчьи законы. Если упал и с ног не поднялся — свои же и загрызут. В первую очередь свои.
   Так что у меня другого выхода нет, как подниматься. Пусть даже ценой большой войны.
   — Ты нас войной не пугай. Мы войны не боимся.
   — Я боюсь. В отличие от вас боюсь. Потому что если мы ее начнем, то не остановим.
   — Не мы, а ты начнешь.
   — Хорошо, я начну. Что с того, что я. Тут не важно, кто первый выстрелит. Тут важно, в кого пули попадут.
   — Ты знаешь, Толстый, мы от пуль не бегаем. Так что если ты ведешь базар за войну — делай войну! — подвели итог братья и встали.
   — Погодите уходить. Я еще не все сказал. Я еще не сказал за вашего бухгалтера. Который развязал язык.
   — Про что ты еще?
   — Про все то же. Про войну. Которую, я боюсь, вы не с одним мной вести будете.
   — А с кем еще?
   — С одним вашим компаньоном, которого вы кинули, сказав, что деньги легавые изъяли, а на самом деле не взяли. А он об этом знать не знает. И о другом кредиторе, которого вы тоже кинули… — Бухгалтер тренькнул?
   — Он. И много еще о чем другом тренькнул. Так что вы не со мной воевать будете. Вы с целой армией воевать будете.
   — Что ты предлагаешь, чтобы забыть про бухгалтера?
   — Все то же самое. Деньги или голову. Деньги, я так думаю, вы пожалеете. Значит, остается голову.
   — Нам надо подумать.
   — Думайте. До завтрашнего дня. Завтра к вечеру я начну звонить вашим кинутым компаньонам.
   Так что вы с этим делом не затягивайте. Мне кажется, восемьсот тысяч долларов за одну голову хорошая цена. Достойная цена. Вас устраивающая. И меня тоже устраивающая. Пусть меньше, чем возврат денег, но все же устраивающая. Я той головой от многих прикроюсь.
   Так что жду. Завтра жду. С деньгами. Или с головой…

Глава 7

   Дома братья напились. Вдрызг. Все-таки не каждый день приходится торговать чужие головы. Можно было бы, конечно, согласиться и на «зелень», но тут Толстый прав, таких денег голова Зуба не стоит, сколь бы светлой она ни была. Таких денег вообще ни одна голова не стоит! Кроме разве их, братьев, голов. И то еще неизвестно, как там может сложиться с ценой, если их продавать в розницу. Может так получиться, что один за другого нужную цену и не даст.
   — Давай лей, — подставлял один другому стаканы. — Еще лей.
   — А много не будет?
   — Мало будет… За помин души… — Да погоди ты. Он еще жив.
   — Уже считай, что не жив. Уже считай, что его башка на подносе у Толстого лежит!
   — Да-а. Жалко Зуба!
   — Не то слово. Он нас там, в лесу, можно сказать… А мы его… — А что мы сделать можем? Разве только бабки отстегнуть.
   — Нет, бабки нельзя. Своя башка ближе к телу. Мы пока только полсуммы набрали. У Толстого набрали. Осталось еще семьсот. А если их отдать, то снова полтора. Полтора нам взять негде. Так что аминь и за помин души усопшего раба.
   — Я же тебе говорю, что он живой еще.
   — Не живой он. Он временно живой. И значит, уже почти мертвый.
   — Может, ему сказать? Предупредить?
   — Чтобы он сбежал?
   — Ну да. Чтобы сбежал.
   — Тогда не будет головы.
   — Не будет… — И придется отстегивать бабки.
   — Придется… — А их у нас нет.
   — Нет… — Ну значит, предупреждать нельзя.
   — Нельзя… Но Зуба жалко… Он нас тогда, в лесу… с того света. А мы его… на тот… Утром у братьев жутко болела голова. И было тошно внутри. Но еще более тошно на душе. Хотя, казалось бы, должно быть совсем наоборот. Потому что они провернули очень выгодную сделку — продали одного-единственного человека почти за миллион баксов. Это даже если по весу считать, то, наверное, дороже золота получится.
   — Налей, — попросил один брат другого. — И себе тоже.
   Братья выпили по полстакана водки, но легче не стало. Ни голове. Ни душе.
   — Ну что делать будем? Время осталось только до вечера.
   — То самое будем! Сделку завершать будем.
   — Ну завершать так завершать… Братья набрали номер дежурного на первом этаже.
   — Дежурный слушает.
   — Зубанов приехал?
   — Да. Уже давно.
   — Скажи, пусть зайдет.
   — Когда?
   — Через пятнадцать минут, скажи.
   — Скажу.
   Зубанов пришел ровно через пятнадцать минут. Секунда в секунду.
   — Ну и дух тут у вас! — удивился он. — Что праздновали?
   — Удачно проведенную сделку.
   — Поздравляю. Много сорвали?
   — Восемьсот тысяч. Баксов. Вот так вот, — А я по какому поводу понадобился?
   — По тому же самому. В гости мы сегодня идем. В пять часов.
   — Куда?
   — К Толстяку в гости. Домой. Он приглашал. Вот тебя решили с собой прихватить.
   — А не опасно втроем?
   — Нормально втроем. Уговор такой был. Да ты не опасайся, ничего не будет. Они после того леса тебя как огня боятся. От тени твоей шарахаются.
   — То-то и оно, что боятся, что зуб на меня имеют.
   — Если имеют, ты им его выбьешь, — попробовали пошутить братья, но получилось не очень.
   — Ладно, раз ехать, значит, ехать… Не понравилась полковнику эта поездка. Вот не понять чем, а не понравилась. Может, от того, что в логово врага идти предстояло, может, еще из-за чего, но не понравилась. Предчувствие какое-то мучило полковника. Именно нехорошее предчувствие, а не страх. Мало ли куда он один ни ходил. Это может быть даже лучше, что один, чем с этими, никуда не годными трусами. На себя по крайней мере в трудную минуту рассчитывать можно. В отличие от них.
   Не было в этой поездке ничего сверхъестественного. А ехать все одно не хотелось… — Ближе к пяти будь готов, — напомнили братья.
   — Буду… Когда Зубанов ушел, братья набрали номер Толстого.
   — Мы приедем. В пять часов.
   — Втроем?
   — Втроем.
   — Буду ждать… В шестнадцать тридцать пять Зубанов распорядился подать «Мерседес» к подъезду. Двадцати минут, для того чтобы доехать до апартаментов Толстого, должно было хватить с избытком. Плюс пять минут резерв на заторможенность мучающихся с похмелья братьев. В любом случае не успеть было нельзя.
   Зубанов вытащил мобильный и сообщил на номер братьев, что машина ждет.
   — Идем, — недовольно ответили они.
   "С чего это они такие недовольные жизнью? И такие пьяные? — подумал полковник. — Надо будет по этому поводу помозговать. Потом. Когда вернемся».
   Но назад полковник Зубанов не вернулся… — Рассаживайтесь, — радушно предложил Толстый. — Угощайтесь.
   — Сыты мы. По самое горло, — грубо ответили братья. — Говорить давай.
   — При нем? — показал Толстый на охранника.
   — При нем.
   — При нем разговора не получится.
   — Почему?
   — У него микрофон может быть. Пусть он на всякий случай выйдет.
   — Нет у него микрофона. Можешь проверить.
   — Хорошо, проверю. Толстый вызвал охрану.
   — Зря вы это, — сказал Зубанов. — Нельзя ко мне чужих подпускать.
   — Почему это?
   — На всякий случай.
   В комнату вошли три дюжих охранника. «Зачем три, если для этого дела довольно одного?» — подумал Зубанов. И на всякий случай поправил отворот пиджака, придвинув руку ближе к рукояти пистолета.
   — Снимите, пожалуйста, пиджак, — попросил один из охранников.
   — Зачем?
   — Нам надо проверить вашу одежду. Зубанов вопросительно взглянул на своих хозяев. Они знали, что одежда телохранителя неприкосновенна. Что куда бы и зачем он ни зашел, он должен выйти в том, в чем пришел. Что приближаться к нему на расстояние вытянутой руки посторонние не должны. Тем более снимать одежду. Он много раз вдалбливал им это в головы, когда в гостях добрые хозяева предлагали ему снять пиджак, чтобы не париться.
   — Руки! — остановил полковник потянувшихся к нему охранников. И еще более пристально взглянул на непонятно почему мнущихся хозяев.
   — Отдай им пиджак. Отдай, — сказали те. Снимая пиджак, полковник попадал в самое невыгодное с точки зрения боя положение — его руки на несколько секунд должны были застрять в рукавах.
   — Да сними же ты его наконец! — закричал один из братьев.
   Зубанов расстегнул пуговицы и потянул пиджак с плеч.
   В то же мгновенье в кисти ему вцепились несколько рук, а еще одна выдернула из кобуры пистолет Потом ему заломили руки за спину и защелкнули на них браслеты.
   Все! Дергаться было бесполезно.
   — Извини, — сказали братья. — У нас не было другого выхода.
   — Так это вы? — даже и не удивился очередному предательству Зубанов.
   — У нас не было другого выхода, — снова повторили братья, потому что больше им сказать было нечего.
   — За сколько продали?
   — Дорого, — ответил за братьев Толстый. — Много больше, чем кого-нибудь другого. За восемьсот тысяч баксов.
   — Сволочи! — только и смог сказать полковник.
   — У нас не было другого выхода, — в третий раз повторили братья.
   — Ну все. Будем считать, что мы в расчете, — подвел итоги сделки Толстый. — Теперь ни вы мне, ни я вам.
   Зубанов попытался дернуться, чтобы достать обидчиков ногой, но не смог. Его тут же осадили и для острастки ткнули кулаком в почки.
   — Сидеть!
   — Уберите его, он нам мешает, — сказал Толстый. — Совсем уберите.
   Охрана подхватила Зубанова под руки и потащила в соседнюю комнату, из комнаты на лестницу, а с лестницы в машину.
   "То, что в машину, — очень плохо, — подумал полковник. — В машину толкают, только когда дело идет к концу. Когда надо труп или еще не труп вывезти куда-нибудь подальше. Куда-нибудь на природу. Где ни одна сволочь не найдет».
   — Куда поедем? — на всякий случай спросил он.
   — В Диснейленд! С Микки-Маусом знакомиться. Садись давай! — охранники еще раз наддали под ребра и впихали полковника на заднее сиденье.
   Могли бы и не мучиться. Могли бы сразу в багажник… Машина тронулась с места и двинулась… Туда, куда надо, двинулась. К сосновому бору и кладбищу. Где так удобно новоиспеченного покойника сунуть на дно чужой могилы и припечатать сверху вполне законным гробом. Кто станет искать лишнего покойника в могиле? И главное — никакая собака, никакой детектор мертвечины ничего не учует. Потому хоть так, хоть так покойником пахнет.
   — Узнаешь? — снова ударили охранники. Но на этот раз в печень ударили. — Узнаешь, падаль смердящая?
   — Узнаю, — кивнул Зубанов.
   Машина въехала на знакомую ему поляну. Где он так удачно разоружил десять человек. В том числе и этих, которые его сюда привезли.
   — Вылазь, гнида!
   Вытолкали из машины. Отволокли в кусты. Поближе к кладбищу.
   — Вставай! На колени вставай! Падла! Как ты нас тогда ставил.
   Полковник встал на колени. Потому что спорить с такими дуболомами без толку. Они человеческого языка не понимают.
   Зубанов встал на колени и приготовился к выстрелу. Настолько, насколько к нему можно подготовиться.
   Стрелять скорее всего будут в затылок Как гестаповцы. И как чекисты, приводившие приговор в исполнение при Сталине. Как любые другие профессиональные палачи.
   — Ну давайте уже, — хрипло сказал Зубанов.
   — Смелый. Гад! А вот счас действительно!
   Сзади характерным звуком клацкнул передергиваемый затвор.
   Ну вот и все… Ну и хрен с ним. Он уже однажды стоял так, на коленях, слушая приставленный к голове ствол. Раньше стоял. Еще в той жизни. На ракетной площадке. Так что можно считать, что это просто возвращается тот, который он задолжал, выстрел.
   — Ну все, гад! Молись своему богу!..
   — Буде, — сказал в стороне спокойный голос. — Побаловались, и довольно. А то действительно еще пристрелите невзначай.
   — Да мы так. Попугали малость, — резко сник и попытался оправдаться баловавшийся оружием исполнитель.
   — Ну значит, считайте, что уже попугали. Тащите его в машину. И передайте своему Толстому, что груз я принял.
   Полковника снова подхватили под руки и потащили через кусты к совсем другой, незнакомой ему, машине.
   — Куда?
   — На заднее сиденье. И снимите с него наконец наручники. А то он мне салон кровью измарает.
   Наручники сняли. Дверцу захлопнули, и полковник Зубанов поехал в неведомом ему направлении. Куда поехал, к кому поехал, зачем поехал — совершенно непонятно.

Глава 8

   Человек сидел за огромным, в полкомнаты, столом и что-то писал. Рядом стоял компьютер, чуть поодаль лежал ноутбук, а он писал.
   — Нельзя терять нажитые навыки, — сказал он вошедшему. — Опасная тенденция. Сегодня писать пером разучишься, завтра читать с листа бумаги, послезавтра забудешь, что человек. Подумаешь, что приставка к компьютеру. Которая нажимает нужные ему кнопки. Ну что у тебя?
   — Они приехали.
   — И привезли?
   — Привезли.
   — Давно?
   — Только что.
   — Пусть ведут сюда. Впрочем, нет. Не сразу. Вначале пусть в порядок приведут. А то ведь, наверное, по дороге не выдержали, поупражнялись.
   — Не без этого.
   — Ну ладно, хоть без того. Короче, окажи ему первую медицинскую помощь, вымой, накорми, одень и приводи сюда. Часа на все хватит?
   — Думаю, хватит.
   — Тогда жду. С нетерпением жду. Не каждый день можно с живым суперменом повидаться.
   Через назначенный час вымытого, переодетого и накормленного полковника Зубанова препроводили в кабинет. Где почти половину его занимал огромный стол… — Люблю старую мебель, — сказал, вставая, хозяин кабинета. — В том числе канцелярские столы тридцатых и сороковых годов. Вот с таким зеленым сукном. За этим столом, к примеру, сидел Орджоникидзе. Я вам точно говорю! Я проверял.
   — Орджоникидзе спрашивали? — не удержался, плоско пошутил Зубанов.
   — У его секретаря и других отв. работников.
   — Что значит отв.?
   — Отв. — это значит ответственный работник. За свою работу ответственный. Это то, чего так не хватает современным руководителям. Садитесь.
   Полковник сел. Раз предложили — Я тут о ваших приключениях узнал… — О каких? О тех? Или об этих? — показал Зубанов на кровоподтеки на руках.
   — И о тех, и об этих. О тех понаслышке, а к этим я сам руку приложил. Вернее, голову. Это, между прочим, я вас спас.
   — Догадываюсь Не догадываюсь только зачем.
   — Для взаимовыгодного сотрудничества.
   — Мои прежние хозяева тоже обещали взаимовыгодное… — Прежние хозяева тебя предали. И продали. За восемьсот тысяч долларов. Прежние твои хозяева были дерьмо. Они всегда были дерьмо. За что и расплачиваются.
   — Мной расплачиваются?
   — В том числе и тобой.
   — С Толстым?
   — Нет, не с Толстым. Толстый такое же дерьмо, как они. А в этой конкретной сделке просто гомонок, в который вначале положили деньги, а потом забрали деньги.
   — Так это вы?! — вдруг догадался Зубанов.
   — Я. В том числе и я.
   — А Толстый?
   — Толстый — мелкий статист. Который, сам того не подозревая, играет уготованную ему роль.
   — А вы, значит, и есть тот самый кредитор. Который братьев за жабры взял?
   — Ну что вы, нет, — засмеялся хозяин кабинета и стола наркома Орджоникидзе. — Для меня эта роль слишком мелкая. Роль кредитора играл совсем другой человек. Но тоже очень богатый человек. Гораздо богаче Толстого и твоих бывших хозяев. Вместе взятых — богаче.
   — А вы всю эту комбинацию продумывали?
   — И воплощал в жизнь. Как и многие другие. Эти твои братья сильно мешали мне. А в последнее время очень сильно. Они к центру города свои руки потянули, а это не их территория.
   — Ваша?
   — Моя. И моих добрых друзей. Вначале они не спросясь приобрели «Центральный», а потом подмяли «Аэлиту». Они вошли во вкус. Это очень опасная тенденция. Их надо было как-то останавливать.
   — И вы подкинули им товар?
   — Нет, товар они нашли сами. Правда, по моей наводке. Очень выгодный товар, который обещал двойную прибыль и очень быстрый оборот. Возможно, даже недельный оборот. Но у них на этот товар не было денег.
   — И вы навели их на кредитора?
   — Совершенно верно. Вы очень быстро мыслите. Я нашел им кредитора. Вернее, они сами его нашли, но эту мысль, через авторитетных для них людей, внушил я.
   Братья взяли кредит под очень жесткие условия, потому что были уверены в успехе операции. И купили товар.
   — И вы тоже купили?
   — И я тоже. Но раньше их. И больше их. А главное — успел привезти товар на неделю раньше.
   — И теперь продаете его, чтобы сбить ажиотажный спрос? Чтобы лишить братьев потенциального покупателя?