Ильин Андрей. Настоящий полковник

Андрей Ильин
Настоящий полковник
 
(Полковник-2)

ЧАСТЬ I

Глава 1

   Вначале было тихо.
   Затем послышался звук — негромкий, еле слышный, то и дело заглушаемый лесными шорохами и криками Спустя некоторое время звук окреп, превратившись в ровный, нарастающий, исходящий со всех сторон гул. Словно где-то далеко зазвучали и приблизились тысячи играющих разные мелодии оркестров.
   Звук надвигался, нарастал, вдавливая барабанные перепонки в уши, а людей в землю. Звук напоминал рев труб, извещающих о Страшном суде. Но это были не трубы Страшного суда. Это был рев десятков работающих авиационных турбин.
   Хотя все-таки это был суд.
   Из-за ближайшего леса, рубя и расшвыривая винтами ночь, выскочили вертолеты. Много вертолетов. Очень много вертолетов. Может быть, даже целый полк. Может быть, два полка.
   Вертолеты неслись, приседая над самой землей; словно стая гончих псов, загоняющая зайца. Они шли так низко, что срубали нисходящими воздушными потоками вершины деревьев.
   Вертолеты наткнулись на вырубленную в лесном массиве площадку, на стоящих на ней людей и замерли, зависли борт к борту в железном ревущем кольце. Полсотни прожекторов разом резанули темноту, уперлись в землю, в стоящие внизу фигуры. Люди зажмурились, закрыли глаза руками.
   — Бросай оружие! — приказал тысячекратно усиленный голос. — Или я прикажу открыть огонь!
   — Хрен вам оружие! — зло ответил один из ослепленных, вдавленных ветром в землю бойцов. — Не возьмете!
   И, не открывая глаз, вскинул вверх автомат с подствольным гранатометом. Он стрелял наугад. Но он не мог промахнуться, потому что промахнуться было невозможно — вертолеты заслонили своими черными силуэтами все небо. Вертолеты сами стали небом. И потому, стреляя в белый свет как в копеечку, стрелок все равно неизбежно попадал в цель.
   «Не стреляй! — попытался закричать полковник Зубанов. — Не надо…»
   Но крикнуть не смог. И даже рот открыть не смог. Потому что не успел.
   Граната ахнула вверх и влепилась в борт одной из машин. И взорвалась невидимой в ослепительном сиянии сотен прожекторов вспышкой.
   — Теперь все! — сказал стрелок.
   Теперь действительно было все. Теперь должен был последовать единственный возможный в подобных обстоятельствах ответ. Ответ на поражение!
   — Ну и черт с вами, — сказал громоподобный, звучащий с неба голос. — Вы сами этого хотели!
   И с последним словом произнесенной им фразы от вертолетов к людям потянулись пунктирные линии крупнокалиберных пулеметных трассеров. Сотни тысяч пуль нашли и ударили в не защищенные броней тела.
   В том числе ударили в грудь и голову полковника Зубанова, раздирая и расшвыривая по сторонам его плоть. Тупые чушки крупнокалиберных пуль терзали тело, но больно не было… Полковник проснулся.
   В ушах продолжали реветь турбины вертолетов, но глаза уже различали стены, видели потолок, люстру, задернутые шторами окна. За окнами кто-то прогревал движок автомобиля.
   — Сволочь, — досадливо выругался полковник и встал с дивана.
   Каждый раз, когда неизвестный ему водитель прогревал мотор, полковник видел один и тот же сон. Сон с вертолетами, прожекторами и пулями, расстреливающими его тело. Каждый раз… Полковник нашарил в кармане висящего на спинке стула пиджака сигареты, спички и подошел к окну. На улице было еще темно.
   Он зажег сигарету и, глядя на отсвечивающий в стекле огонек, и мимо, и сквозь него на улицу, стал курить. Без удовольствия, вяло думая о вчерашнем дне, сегодняшнем дне, ближайшей неделе и предстоящем месяце… Короче, думая о чем угодно, кроме прошлого.
   Когда сигарета догорела, он прикурил от нее новую… Он стоял так до полного света, множа окурки в пепельнице.
   В семь часов на кухню вошла женщина. Но не жена. Это женщина не была жена, хотя он жил у нее, спал с нею и кормился приготовленными ею обедами. Но, хотя он жил с нею уже почти год, она была ему никто. Была совершенно чужая.
   Женщина, позевывая и зябко кутаясь в халат, подошла к газовой плите.
   — Опять полуночничаешь? — спросила она.
   — Угу, — невнятно буркнул Зубанов.
   — Кофе будешь?
   — Угу… — Что угу?
   — Буду.
   Женщина поставила на огонь кофейник и, все так же позевывая и кутаясь, вышла из кухни.
   Через полтора часа Зубанову надо было отправляться на работу. Хотя какая это к бису работа! Насмешка одна. Вот уж не думал полковник Зубанов, что закончит свою карьеру начальником охраны. Фактически сторожем! Думал хотя бы генералом и начальником управления. Чему были все предпосылки. Так нет, вмешалась судьба в виде затонувшей не в его ведомстве десантной шлюпки. И «главного опера» шестого отдела ГРУ генерала Федорова. С которых все началось и все покатилось. Под гору покатилось… — Ты если есть будешь — садись, — предложила непонятно кем ему приходящаяся женщина. Его, выражаясь казенным языком, сожительница.
   Полковник в отставке Зубанов сел за стол и стал пить кофе, мазать маслом разрезанную пополам булочку, смотреть на чужую ему, о чем-то оживленно болтающую с ним женщину и привычно думать — ну что же поделать, если все так обернулось? Что ни нормальной работы, ни любимого дела, ни семьи у него не осталось. Вернее, остались там, в прошлой жизни и в далекой Москве. А здесь вот эта кухня и эта женщина. Впрочем, не такая уж плохая женщина. Только чужая женщина… — Я пошла. Не опоздай на работу и не забудь убрать все в холодильник, — сказала его нынешняя сожительница, поцеловала в висок и ушла.
   Зубанов допил кофе, убрал в холодильник масло и, вытащив мобильный телефон, набрал номер.
   — Я слушаю, — ответил заспанный голос.
   — Не я слушаю, а дежурный слушает, — поправил Зубанов.
   — Дежурный слушает!
   — Машину мне выслали?
   — Выслали… Вернее, уже высылаем.
   Бардак. Как их ни учи, как ни натаскивай — один черт — бардак. Нормальный гражданский бардак.
   Полковник прошел в спальню, надел брюки, рубаху и заплечную кобуру. Привычно проверил, сунул в кобуру оформленный газовым «Макаров», в карман — удостоверение к нему и спустился вниз на крыльцо.
   Время было без пяти секунд полдевятого.
   Машины не было. Опять не было!
   Тут хоть разбейся! Если не приучили людей к порядку, то уже не исправишь. Только если могилой. Или армией. В армии их бы подтянули в один момент. Навесили бы за каждую секунду по наряду — враз бы образумились… Со стороны улицы во двор зарулила служебная «Ауди». Подкатила к крыльцу, осадила на тормозах.
   Полковник подошел к водительской дверце и придвинул к стеклу часы. Водитель виновато пожал плечами.
   — Сколько время? — громко спросил Зубанов. — Сколько?
   — Тридцать две минуты девятого.
   — А сколько должно было быть?
   — Половина. Или, может быть, у вас часы вперед бегут.
   — Мои часы никогда не бегут и никогда не отстают, — сказал Зубанов, усаживаясь на переднее сиденье.
   — Так уж никогда? — чуть ехидно спросил водитель.
   — Никогда! — обрубил Зубанов. — Если мои часы отстают, я их выбрасываю. Поехали. Водитель тронул с места.
   — Ремень застегни, — показал на болтающийся ремень безопасности Зубанов.
   — Да вы что, Григорий Степанович? Тут же ехать всего ничего. Да и гаишники еще спят. Я пока к вам ехал — ни одного не видел.
   — Все равно застегни.
   От дома, где жил Зубанов, до работы было восемнадцать минут езды со скоростью восемьдесят километров в час. Плюс две минуты в резерве. Которые его нерадивый водитель уже израсходовал. Итого он должен был появиться на рабочем месте без десяти девять Все прочие работники — в девять. Десять минут было необходимо, чтобы сосредоточиться перед рабочим днем.
   Впрочем, здесь сосредотачиваться было не перед чем. И приходить раньше тоже было незачем. И даже вовремя приходить — незачем. Просто Зубанов следовал раз и навсегда выработанной привычке. Еще на той, которая действительно работа, работе выработанной.
   — Приехали, — сказал водитель.
   — Подгонишь машину в десять пятнадцать, — напомнил Зубанов, захлопывая дверцу. — Смотри не опаздывай!
   — Буду как штык! — с подчеркнутой готовностью отрапортовал водитель. Достал его этот бывший полковник своими нынешними манерами и привычкой сверять жизнь с часами. Не его одного — всех достал.
   Зубанов поднялся по ступенькам и ровно без десяти девять открыл дверь.
   — Товарищ начальник службы безопасности, — громко доложил вышедший навстречу дежурный. — За время вашего отсутствия никаких происшествий не случилось! — И сделал шаг в сторону.
   — И все?
   — Все… — А кто докладывал?
   — Извиняюсь. Докладывал ночной дежурный Шамаев!
   — Вот так-то лучше… И ночных дежурных полковник тоже достал, насаждая в обычном торгово-закупочном акционерном обществе свои солдафонские порядки. Вконец достал!
   Зубанов поднялся на второй этаж и прошел в свой кабинет. На столе лежала утренняя почта. Он всегда настаивал, чтобы утренняя почта предоставлялась ему утром, а не днем или вечером, для чего специальный курьер с самого утра бегал в ближайшее почтовое отделение.
   Зубанов один за одним раскрыл несколько конвертов.
   Почта была типичная — каталоги средств защиты и обеспечения безопасности, которые специализированные магазины рассылали своим потенциальным заказчикам.
   В каталогах по большей части было морально изжившее себя старье, которое перекочевывало из одного альбома в другой вот уже целый год. Ни один из этих образцов ни один уважающий себя спец не взял бы даже с приплатой. Но, видно, находятся какие-то дураки, которые клюют на броскую рекламу и ширпотребовский вид предлагаемого товара.
   Зубанов бросил каталоги в мусорную корзину и включил монитор, который был подключен к сети видеокамер, установленных по его настоянию по всему зданию. Основной блок мониторов располагался в дежурке, и именно по нему велось отслеживание внутренних помещений и прилегающих территорий. При монтаже Зубанов настоял, чтобы один отвод провели в его кабинет, и теперь имел возможность контролировать ситуацию.
   Первые три камеры отслеживали помещение оптового склада на первом этаже. Туда можно было не заглядывать. Там если кто-нибудь и появится, то не раньше десяти часов. То же самое в кассовом зале.
   Тем не менее Зубанов все-таки включил первую, вторую, третью и четвертую камеру. Так и есть — пустота.
   Такое позднее пробуждение торговли, конечно, было странно, если исходить из пословицы: «Кто раньше встает, тому бог подает». Но это было именно так. И что интересно, несмотря на позднее вставание — бог все равно подавал. И подавал щедро. Если судить по образу жизни хозяев этого головного плюс нескольких других офисов и нескольких десятков складов и магазинов.
   Ну да это дело не его, Зубанова, ума. Его — охранять накопленные ими богатства. Соваться в чужие дела его отучили еще на прежней работе. Пусть даже это дела соседа по кабинету. Каждый должен отвечать за свой участок. Что позволяет персонифицировать ответственность. А если каждый знает про каждого и каждому советует — то это непрофессионализм и бардак.
   Седьмая камера, отслеживающая вестибюль. Тихо. Только о чем-то треплются охранники. Поди, о нем, о полковнике, треплются. Точат зубы о непосредственного начальника от нечего делать.
   Зубанов вытащил и включил переносную радиостанцию.
   — Вход, — сказал он, — ответьте Верхнему.
   Три фигурки на экране монитора вздрогнули, метнули взгляды в потолок и разбежались в стороны.
   Ну точно начальству кости шаркали своими погаными языками.
   — Как слышите меня?
   — Слышу, — ответил запыхавшийся голос. — Вас слышу.
   — Вы там что, спите, что ли?
   — Почему спим?
   — Потому! Проверьте там, возле крыльца.
   — Что проверить?
   — Окурки проверить. Там целая куча окурков валяется. А вы в ус не дуете.
   — Но… Но мы не уборщики. Мы охранники.
   — Вы в первую очередь люди, а не свиньи! Впрочем, и охранники тоже. И как охранники должны были видеть, кто это сделал. И должны были заставить его убрать за собой. На то вам телекамеры даны. А вы, видно, спали… А ну, взяли швабру, совок и ведро и убрали следы своего служебного несоответствия… Как слышите меня?
   — Слышу… — Тогда пошевеливайтесь. С минуты на минуту хозяева приедут. А вы клювами щелкаете.
   Зубанов переключился на десятую камеру. Из входной двери вышли, как ошпаренные, два охранника. С веником и совком в руках. Они подошли к брошенным окуркам и замели их.
   И почти сразу же к крыльцу подъехали два «Мерседеса». Хозяйские «Мерседесы».
   Полковник выключил монитор и спустился вниз. Он как раз должен был успеть к тому моменту, когда приехавшие поднимутся на второй этаж. Все расстояния и необходимое для их преодоления время были вымерены с точностью до секунд.
   На этаж зашли братья Заикины, владельцы всех этих зданий, хранящегося в них добра и охраняющего их Зубанова.
   Вначале появились их гладкие физиономии, потом мощные плечи, галстуки в горошек и добротные, купленные в Лондоне пальто.
   — Здорово, охрана, — приветствовали они Зубанова. — Ну что? В наше отсутствие никаких происшествий не случилось?
   — Так точно! — отрапортовал полковник. — Я вам нужен?
   — Нет.
   Братья прошли к себе и плотно прикрыли дверь. Зубанов прошел к себе в кабинет, сделал несколько необходимых записей и спустился вниз. Было ровно пятнадцать минут одиннадцатого. Машина стояла у крыльца.
   — В спортзал, — приказал он.
   — Будет сделано, — ответил водитель.

Глава 2

   — Каждый день много, — сказал один из охранников. — Я даже когда на мастера сдавал, каждый день не тренировался.
   — Ну это ты врешь.
   — Гадом буду, не тренировался. Я как раз в то время чувиху одну закадрил. Такая чувиха!.. Я ее каждый день долбал раз по десять.
   — Опять врешь. Чтобы и нормативы мастера, и десять раз… — Ну, может, пять. Я не считал. Не до того было… Днем тренировки с железом, ночью… Но все равно так, как-здесь, не пахал. Вполовину пахал, если и день и ночь посчитать.
   — Это все Зуб, — вступил третий охранник. — Он всех нас загонит. Откуда его только нашли… — Оттуда! Откуда еще?
   — Сейчас приедет, опять начнет мозги парить. Чтоб ему… К крыльцу подъехала машина, и в спортзал вошел Зубанов.
   — Постройте личный состав.
   — Стройся.
   — Здравия желаю! — приветствовал Зубанов выстроившуюся в две шеренги и на сегодня свободную от несения службы охрану.
   — Здрасьте-е, — нестройно поздоровались охранники и телохранители.
   — Не понял? — удивился Зубанов.
   — Здра-в-те! — исправился личный состав.
   — Значит, так. Начнем с главного. С подведения итогов. Прошлыми вашими, которые я наблюдал три дня назад, успехами я недоволен. Это не работа. Это изображение работы. Это демонстрация телодвижений, рассчитанных на впечатлительную гражданскую публику. С сегодняшнего дня работаем полный контакт…

* * *

   Охранники сдержанно охнули.
   — Или вы думаете, что преступники тоже будут изображать удары, а не бить? Если вы так думаете, то вы ошибаетесь. На тренировках работать будем в перчатках, на спаррингах — без. Вопросы есть?
   — А если кто-нибудь нос сломает или еще чего? — спросили из рядов.
   — На случай носа есть медицинская страховка, которую за вас оплачивают ваши хозяева. А «еще чего» прикрывать лучше надо. Кого более жесткие формы обучения не устраивают — могут подавать заявление об уходе. Больше вопросов нет? Тогда телохранители — ко мне, всем остальным — разойтись.
   Шеренги рассыпались, обсуждая услышанное.
   — Так можно калекой остаться… — Не можно, а останешься… — Звереет Зуб. Чем дальше, тем больше… Телохранители из распавшихся шеренг собрались вновь.
   — К вам у меня тоже имеются персональные претензии и предложения. Но о них мы поговорим не здесь, — сказал Зубанов. — Кру-гом. И шагом марш в тир.
   Телохранители развернулись и пошли в тир.
   — Отставить! Я сказал, не побрели толпой, а пошли. По-человечески пошли!
   Телохранители выстроились в две колонны и разом, с левой ноги пошли в тир. Который, судя по всему, не обещал им ничего хорошего.
   В тире Зубанов опять начал с обычного для него подведения итогов.
   — Хочу вам сразу сказать, что я вами недоволен, — заявил он. — Вы не телохранители. Вы мешки дерьма с пистолетами. Вы не способны защитить вверенное вам тело. Знаете, почему не способны?
   Телохранители замотали головами.
   — А ну, скажите, какова главная задача телохранителя, обеспечивающего защиту «объекта»? Ну вот ты скажи, командир.
   — Обезвредить нападающего противника, — доложил командир телохранителей, отвечавший за дисциплину среди вверенного ему личного состава.
   — Все остальные так же считают? Телохранители согласно закивали.
   — Не правильно считаете. Телохранитель не должен обезвреживать противника. Телохранитель должен защищать порученное ему тело. Любым способом защищать. В том числе своим телом защищать!
   Если он будет обезвреживать нападающих или, того хуже, преследовать их, он оставит без прикрытия «объект». А это его самая главная из всех прочих задача! Он тело-хранитель, а не преследователь.
   Пока вы не научитесь прикрывать «объект» собой, вы будете кем угодно, но не телохранителями. А вы вместо того, чтобы встать на предполагаемую траекторию полета пули, шарахаетесь от ствола как черт от ладана. Вы боитесь попасть под выстрел!
   Так вот, чтобы вы не боялись попасть под выстрел, а, наоборот, научились просчитывать и перекрывать траекторию угрозы, я предлагаю использовать в упражнении резиновые пули.
   Условному противнику использовать.
   Телохранители злобно взглянули на своего начальника.
   — Попрошу проверить ваше оружие! Телохранители вытащили пистолеты.
   — Обоймы разрядить! — приказал Зубанов. Телохранители выщелкнули из обойм патроны.
   — Стволы проверьте. Телохранители проверили стволы.
   — Теперь зарядите пистолеты вот этими патронами, — достал Зубанов две пачки патронов с резиновыми пулями, которые лично вставил на место свинцовых. — Будем работать в условиях, максимально приближенных к боевым, — объявил он. — На огневой рубеж!
   — А это… это больно? — спросил кто-то из толпы.
   — Чувствительно. При неудачном раскладе может ребро сломать. Убить — нет. Резина достаточно мягкая. Кроме того, я уменьшил количество пороха.
   — А если в глаз?
   — Глаза прикроем вот этим, — показал полковник целую кучу похожих на мотоциклетные очков. — Еще вопросы есть?
   Телохранители, ругаясь про себя матом, защелкивая в обоймы резиновые патроны и разбирая очки, двинулись к проходу в стойках.
   — Отрабатываем упражнение номер двенадцать. Атака с двух сторон, двумя стволами.
   Ты и ты — атакующая сторона. Ты — «объект» охраны. Вы — телохранители. Через двадцать минут смена ролей. Главная задача — защита от выстрелов.
   Начало по моей команде. Приготовиться!
   Телохранители разошлись по местам. Двое, которые должны были играть нападающих, гораздо дальше остальных. Зубанов вытащил секундомер и прижал большой палец к пусковой кнопке.
   — Эй! — крикнул он. — Не мухлевать. Пиджаки застегнуть и убрать руки подальше от левого бока. Все должно быть так, как на самом деле. Готовы?
   — Готовы.
   — Тогда — начали!
   Секундная стрелка запрыгала по циферблату.
   Нападающая сторона, разбежавшись в стороны, выхватила пистолеты и стала сближаться с «объектом». Заметившие опасность телохранители сомкнулись, один схватил защищаемый «объект» за голову и сильно пригнул его к полу. Другие, отступая назад, ощетинились оружием. Правда, ощетинились недостаточно быстро и перекрыли не все направления угрозы. Чем нападающая сторона и воспользовалась.
   Один из стрелков метнулся в сторону, успел до встречных выстрелов выцедить незащищенный бок «объекта» и успел нажать на спусковой крючок. Грохнули три подряд выстрела.
   — Ой!
   — Ай!
   — Е-е, твое!.. — одновременно вскричали телохранители и, схватившись за отшибленные резиновыми пулями места, рассыпались в стороны.
   — Сомкнуться! — что есть мочи заорал полковник. — Сомкнуться, мать вашу!
   Но телохранители его не слушали, испуганно шарахаясь от вновь направляемых в их сторону пистолетов, заряженных резиновыми пулями. «Объект» стоял, что называется, голый.
   — Раз так, добивайте охрану, — распорядился Зубанов.
   Телохранители, игравшие злодеев, подняли пистолеты и отстреляли последние патроны.
   — Гад!
   — У-У-у!
   — Ты что делаешь, сволочь!
   — Ты знаешь, куда попал?..
   — Упражнение закончить! — распорядился Зубанов. — Строиться!
   "Убитые» в схватке телохранители, скуля, подстанывая и прикрывая «раны», занимали свои места в шеренге. Кое-кто размазывал по лицу кровь.
   — Плохо! — подвел итог виденному полковник. — Просто никуда не годно! Вы бросили «объект» после первых выстрелов! Вы спасали свои шкуры, вместо того чтобы выполнять свой долг!
   — Так ведь больно! — возмутился кто-то.
   — Кто сказал «больно»? Шаг из строя!
   Вышел здоровый, под два метра, мастер спорта.
   — Тебе больно?
   — Ну мне больно.
   — А человеку, которого ты бросил и которому предназначались все выстрелы, не больно было бы?
   — Откуда я знаю?
   — Ах, не знаешь? В таком случае — слушать мою команду!..
   Телохранители в строю подобрались.
   — Повторяем отработку упражнения номер двенадцать. Задача — поражение «объекта». Ты, ты и ты нападаете. Вы двое защищаете. Ты, — повернулся Зубов к недовольному жестоким обращением мастеру спорта, — «объект».
   Задача ясна?
   — Но-о… — Теперь ты будешь иметь возможность узнать, как чувствует себя брошенный охраной «объект», и лучше поймешь обязанности телохранителя.
   Приготовиться к выполнению упражнения…

Глава 3

   Братья Заикины, запершись в своем офисе, решали очередную торгово-закупочную задачку на тему проплаченного товара, кредитов, капающих по ним процентов и задерживающегося по неизвестной причине транспорта.
   — Ты на станцию отправления звонил? — спрашивал один.
   — Десять раз звонил. Говорят, отправили.
   — Номера вагонов называл?
   — Называл.
   — Ну и что?
   — Ничего. Со станции отправления вагоны убыли. На станцию назначения не прибыли.
   — Может, они где по дороге застряли?
   — Может, и застряли. Нам-то что? Ты чего горячку порешь? Днем раньше, днем позже… — Не можем позже! На полдня не можем!
   — Почему?
   — Завтра на оптовые базы скинут тот же самый товар. Один к одному товар! Чуешь, чем это пахнет?
   — Чую.
   — Завтра они скинут его на базы, послезавтра он разойдется по магазинам и рынкам. А через два дня придут наши вагоны. Которые уже никому не будут нужны.
   — А проценты капают… — Точно. Проценты капают. А через неделю будут капать втрое.
   — Вот гниды!
   — И я про то же. А ты — «днем раньше, днем позже»… — Кто товар будет скидывать?
   — Рябой и Старый.
   — Кто сказал?
   — Хорошие люди. За хорошие бабки.
   — Мы же с ними договаривались, что это наш товар.
   — Значит, плохо договаривались.
   — Но мы им за это две трети «Филипса» отдали!
   — Значит, мало отдали.
   — Вот же падлы!
   — Падлы, не падлы, а сделали нас красиво. Через неделю кредитор деньги потребует, а они у нас в пустом товаре.
   — Сумма немаленькая.
   — И кредитор серьезный. Не банк какой-нибудь. Этот церемониться не будет.
   — Сколько ему надо отдать?
   — С процентами — почти полтора «лимона». «Зеленого».
   — Таких живых денег мы не найдем.
   — Мы и трети таких денег не найдем.
   — Что делать будем?
   — Откуда я знаю? Можно попытаться договориться.
   — С кем договориться? С Рябым? Не смеши.
   — Ас кредитором? Может, он отнесет долг. Месяца на полтора. Пока товар рассосется.
   — Не будет он ждать. Уговор был — две недели. Потом за каждую просроченную неделю втрое. А нам не то что проценты, самой суммы не взять.
   — Похоже, пора потрошить кубышки.
   — Кубышки долга не закроют. Тем более что многие не здесь. Пока их оттуда добудешь, время пройдет. А время для нас теперь деньги. Причем такие деньги… — Так что же делать?
   — Магазины надо загонять. «Центральный» и «Аэлиту» тоже.
   — Да ты что?! Мы же их с таким трудом… — Другого выхода нет! Магазины дело наживное. А если мы долг не отдадим, нас на перья поставят. На хрена нам тогда все эти магазины? Надо отдавать! Жизнь дороже.
   — Кому отдавать? Такие деньги не у каждого быстро найдутся.
   — Толстому отдавать. Он давно на них виды имеет.
   — У него нет таких денег.
   — Найдет. Ради магазинов найдет. Больше все равно некому. Других покупателей еще искать надо. А этот уже есть.
   — Ну Толстому так Толстому.
   — На том и порешили.
   — Не дрефь, братуха! Нам только сейчас выкрутиться. А потом мы вчетверо свое возьмем… Ну что? Я звоню?
   — Звони!
   Первый брат набрал на мобильном номер.
   Гудки.
   Гудки… И недовольный голос. Голос Толстого.
   — Здорово, Толстячок. Узнаешь?
   — Допустим.
   — Ты как-то говорил, что не прочь наши магазины прикупить по сходной цене.
   — Ну?
   — Так вот у тебя появился шанс.
   — Что отдаете?
   — Отдаем «Центральный» и «Аэлиту».
   — Сколько?
   — Полтора недозрелых «лимона». Наличными. Без торговли и деньги сразу.
   — Можно подумать?
   — Нельзя. У нас на раздумья времени нет.